Текст книги "Влюблюсь (СИ)"

Автор книги: Anzholik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Кручусь на стуле, привычно сидя у окна. Это теперь мой маленький ритуал, курить на том самом месте, смотреть в ту самую точку и вспоминать. Много. Болезненно. Прикрыв глаза, давя внутри, желающие на волю, слезы. Женя… ты сломал меня, мой нежный мальчик. Разбил, как статуэтку, а я не способен сам собрать себя по частям. Я выпадаю из реальности. Я страдаю, практически скуля в подушку. Она больше не хранит его запах… выветрилась. Кусаю губы, чувствуя привкус крови. Легкая боль теперь так желанна, благодаря ей я понимаю, что все еще не превратился в натурального зомби. Что я способен чувствовать хоть что-то, кроме убивающей меня любви к нему…

Он где-то в Москве, а она огромна. Но я буду искать его… Хватит сидеть на месте ровно, мы все не вечны… Мне может жизни не хватить найти его.

Подрываюсь со стула. Окурок в окно. Пальто на плечи и вон из дома. За руль авто, что выстыло на улице. Я не водил уже пару месяцев, с моей-то концентрацией это опасно. Но в данный момент мне плевать. Гоню, как сумасшедший, в центр города. Начну оттуда. Просто тянет, просто надеюсь, что чутье не подведет снова.

Дома блеклые, серые, бесцветные. Проносятся мимо. Светофоры. Люди. Машины. Все как во сне. Я давно потерял ощущение реальности. Проезжаю на красный, почти столкнувшись с грузовиком. Плевать… В этот раз мне повезло. Повезет ли в следующий? Проверим…

Еще один квартал проезжаю, а после еще и еще… Паркуюсь где попало. Пусть штрафуют, мне абсолютно похуй. Правда.

Пешком по улице. Ищу глазами его в толпе. Жадно всматриваюсь в лица. Отчужденные. Незаинтересованные. Каждая золотистая копна волос пускает сердце вскачь. Но не он… нигде нет его…

Несколько часов вдоль и поперек этого квартала. Скуренная пачка сигарет. До тошноты. Вместо еды пара стаканчиков кофе. Несколько навязчивых девиц.

Где ты? Уже почти полночь, город тихо засыпает.

Лишь уличные фонари и редкие прохожие. Где ты?

Пустота внутри и словно ветер завывает. Где ты?

Иду к машине, снова курю. Снова кофе. Снова дорога. Где ты, Женя?

С досадой захлопнув дверь в квартире, натыкаюсь на… Сергея, сидящего в моем кресле. Нахально, вальяжно раскинувшегося.

– Ну и где тебя, скотину, носит?

– А я, вроде, отчитываться больше не обязан, – огрызаюсь и швыряю ключи на стол.

– Злишься – это хорошо. Еда на кухне. Кофе только что сварила твоя сестра. Поешь и начнешь вещи собирать.

Откровенно ахуев от вышесказанного, стою и смотрю на него. И удивило даже не его присутствие. Удивило то, что он все еще согласен возиться со мной. Доброта душевная? Выгода? Этот ублюдок что-то задумал…

– Кофе остынет, а ты любишь обжигающе горячий, – ехидство проскальзывает, но его настолько мало, даже непривычно.

– Я не подписывал контракт.

– Знаю.

– Тогда какого хуя ты тут делаешь?

– Сижу, что, вроде, очевидно, нет? – приподнимает бровь. Играется. Сука…

Да пошел он… Иду на кухню, а там и вправду и еда, и кофе. Причем курица с пармезаном, моя любимая. Рис рассыпчатый, с приправкой душистой. Салат «Цезарь» крупно наструган. Шокированно наливаю себе большую кружку, открываю дверцу шкафчика, достаю МОИ ЛЮБИМЫЕ КРУАССАНЫ, которых не было здесь… Пиздец.

– Сладкое после еды употребляют.

Пачка с мягким, вкусно пахнущим десертом пропала из моих рук под мой гневный взгляд.

– Это кто приготовил?

– Не знаю, – пожимает плечами. В глазах ноль эмоций. В них откровенное веселье, не более. – Ешь, иначе заставлю.

– Папаша, блять, недоделанный, – ворчу, но еду накладываю. Признаю, что от одного запаха желудок скрутило, слюна заполнила рот. Но подчиняться я никогда не любил… потому и сопротивляюсь.

…

Шум турбин самолета бесил. А еще больше бесило то, что я не знал, куда он тащит меня. А то, что мать не возмущалась, а очень мило улыбалась и пожимала руку Сергея, бесило еще больше. Я чувствовал, что они решили жить за меня, точнее решали, как жить мне. А я… что я? Я не могу больше сопротивляться. Все равно, что здесь, что там, да хоть, блять, где, мысленно я все равно рядом с Женей…

– Очнись, выходить пора, – щелчок пальцев перед моим носом. И я выныриваю из собственных мыслей, встаю и плетусь за ним.

Хожу. Сижу. Сплю. Пью. Ем. Курю. Много курю. Очень много курю. Ни злости. Ни радости. Ни интереса. Ничего…

Я не живу. Давно не живу. Я существую все еще в надежде найти его. Будь я хоть за миллионы километров от него, мне не станет легче, никогда не станет.

Хоть бы увидеть его, пусть и случайно. Хоть бы услышать хоть слово. Украдкой. Из-за угла. Вдохнуть полной грудью его запах и задохнуться, чтобы не выпустить его из себя.

Судорога по телу. Еще одна… еще… еще… Что происходит? Где я? Что я?

– Дыши, придурок! – пощечина по онемевшей щеке. За что? И почему в груди словно разорвано все? Дышать сложно.

– Дышу, блять, – говорить больно. По горлу словно наждачкой. Что произошло? Почему Сергей бледный, как полотно?

– Ты гребанный кретин, Рома, – облегченно вздыхает и ерошит свои волосы. Нервничает. Что же случилось? Пытаюсь привстать, не получается. Тело свинцом налилось, и в сон клонит. Кашель начинает душить. Гортань острыми лезвиями режет. Грудь сдавливает. Откуда этот привкус соли во рту? Поворачиваю голову, приложив усилие. Я на берегу, вот так номер. Я что, тонул?

– Сколько?

– Что сколько? – не понимает он и теплой рукой поворачивает голову мою к себе.

– Сколько ты откачивал меня?

– Долго… Какого лешего ты заплыл так далеко?

– Не знаю, – отвечаю честно. Я вообще не помню, как оказался здесь. И что со мной было. Я просто выпил бокал виски. Увидел паренька, смутно похожего на Женю, вышел оттуда, разбил стакан о стену бара. Потом улица. И провал… Куда я шел? Зачем? К кому? К чему? Не помню…

– Идти можешь?

Пробую сесть, получается, но тяжело.

– Дай мне пару минут.

– Хорошо, пить хочешь? – протягивает бутылку воды. Вот уж не подумал бы, что буду ему обязан.

Пью, и саднит теперь меньше. Но как бы ни было печально, физическая боль не заглушает душевную. Ни на грамм.

Прекрасная природа островов. Океан и море угощений и выпивки не отвлекают. Каждую минуту, каждую секунду он в мыслях. Сколько можно? Как долго? Неужели я всю жизнь буду так прозябать? Слабый, какой же я слабый оказался.

…

Сергей был теперь почти всегда рядом. Он бесил меня. Злил. Пару раз мы почти сцепились. Он вызывал во мне эмоции. Настоящие. Наблюдал за мной, пинал меня, толкал нагло вперед. И это действовало. Почти…

Внутрь залезть он не мог. Воспоминания стереть не способен. Любовь убить тем более…

Но я готов признать то, что его действия хоть немного, но вырывали меня из водоворота тоски и боли. Я нехотя, но двигался. Скрипя зубами, но шел. Пел. Играл. Жил…

– Одевайся, в зал идем, – слышу, как только поднимаю трубку. И не «привет», не «как дела?». Нихуя… Сразу указания, и его не колышет, хочу ли я, надо ли мне.

Хочу было возмутиться, да вот не успеваю. Он уже трубку положил… Сука, как же он бесит меня.

Игнорирую следующий звонок. Беру гитару и с сигаретой в зубах перебираю тонкими пальцами по струнам. Тихая одинокая мелодия льется по комнате. Я играю ее почти каждый день с его ухода. Она выражает мою боль. Мою тоску. Любовь. Печаль. А Сергей отказывается записывать ее. Говорит: «Пресновато, Ром. Пресновато. Дотошно. Не прокатит».

Хотя я думаю, все иначе, просто столько боли вылить на слушателя будет крайне неправильно. По-свински.

Еще два аккорда. Пепел упал на штанину. Бля-я-я… И в дверь звонок, как гром средь ясна неба.

Еще один… еще… еще…

– Я не хочу идти в зал, – распахнув дверь в квартиру, говорю злому бывшему начальнику.

– И я не хочу, есть такое слово «надо», так что оделся, обулся и пошел со мной. Быстро.

Не люблю, когда со мной подобным тоном разговаривают, и я могу послать его, но он стойкий, гад, не отвяжется.

…

После похода в зал – домой. Принять душ. И снова в город…

Где ты? Где ты? Где ты?

Ищу. Зову, но его нет... Нет... нет...

Снова сажусь в машину.

Новый квартал. Дворы. Улицы. По кругу...

Каждый вечер. Изо дня в день. Мой личный ритуал.

Судьба, перестань мучить меня. Я знаю, что заслужил. Но это слишком…

Я уже согласен поверить и в Бога и в черта, только помогите мне найти его. Я не могу так больше. Я с ума сошел давно. Обезумел от любви и тоски. Мне хотя бы увидеть… прошу… Умоляю.

Я хочу все исправить… Попытаться. Убедиться, что он помнит или что забыл, и дальше идти. Быть отвергнутым, посланным, но увидеть, услышать, взглянуть в пучину синих глаз, что преследуют в мыслях. Что прожгли дыру в сердце…

Полтора года – слишком много для разлуки. Полтора года – слишком мало, чтобы забыть.

====== Глава 23. ======

POV Женя

В центре зала стоят нарядные люди. С букетами в руках и счастливыми сияющими улыбками. Праздник у всех. А у меня?

– Согласны ли вы, Малюжич Евгений, взять в жены Соболевскую Алису? Любить и оберегать до последнего вздоха?

Серьезность вопроса врезается в разум. Алыми нитями вплетается в душу. И я знаю ответ. Знаю…

– Согласен, – твердо. Громко. Уверенно. Кроме нее, кроме моей рыжей малышки, я никому не нужен. Никому в этом гребанном мире. Она и мать с братом. Нас всего четверо, и мы должны держаться вместе. Жить дальше…

Смотрю на Алису, в ее глазах слезы, на губах улыбка. Кремовое платье на точеной фигурке, высокие каблуки. Макияж сдержанный. Длинные серьги, а вместо фаты вплетенные лилии в волосы. Красивая. Воздушная. Яркая.

– Согласны ли вы, Соболевская Алиса, взять в мужья Малюжич Евгения? Любить и хранить верность, пока смерть не разлучит?

Я знаю, что она ответит. Я вижу это давно в ее взгляде.

– Согласна, – выдыхает, как только замолкает упитанная женщина средних лет.

Мы надеваем друг другу кольца. Краткий поцелуй и первый танец. Прядь выбилась из моего аккуратно зачесанного хвоста. И упала на щеку, вызвав прилив нежности в зеленых глазах напротив. Она любит мои волосы, но не так сильно, как он… Рома… укол в сердце. Это имя до сих пор, как ржавым ножом по венам. Как яд внутривенно.

Я не забыл его. И не смогу забыть, я знаю. Я любил его, люблю и буду любить, но наши дороги разошлись. Теперь у меня новая глава жизни. А жить без него я научился. Научился и прятать боль глубоко в сердце. Когда же порой становится невыносимо, Алиса помогает. Она терпеливо выслушивает и согревает.

Свадьба была тихая. Мирная. Человек двадцать от силы. Лишь самые близкие. Самые дорогие. Застолье в приятном кругу родных и друзей. И я на минутку забылся. Поверил, что все еще возможно. Что все еще будет…

...

Работа стала приносить удовольствие. Я развлекаю со сцены, провожу конкурсы, объявляю выходы девочек. В том числе свою Алиску. Я ничего не имел против ее танцев. Это ее самовыражение, хотя брат ее сказал, что я мудак, и я не люблю ее, потому и не ревную к жадным взглядам на ее тело. Ему ведь не понять то, что я знаю ее чувства, доверяю. И не мешаю жить ей так, как она хочет.

Знаете, в том, чтобы жить, поддавшись течению, есть и свои плюсы. Есть плюсы в переменах. Есть плюсы в потерях. Они везде есть. Теперь я их вижу.

…

– Ну что, малыш, учимся танцевать? – игриво спросила моя жена.

Танцевать… Сложно, я вам скажу. Но я захотел открыть для себя что-то новое. А она у меня не только по шесту ползать умеет.

– Учимся, Лиса, – киваю и встаю. Затушив сигарету и поставив на стол чашку, потягиваюсь. – Готов.

И понеслась…

Что может быть тяжелого в том, чтобы передвигать ногами? Ну и руками… Иногда головой. Но вы не поверите, это и вправду сложновато. Для меня, по крайней мере.

– Иди ко мне… – манит плутовка, двигаясь под музыку. И вправду лисица, быстрая, плавная. Юркая. – Да не просто иди, а покачиваясь под музыку. Вот та-а-ак. Молодец.

Притопываю. Пытаюсь быть не бревном, чуть больше пластики. Почувствовать ритм.

Влиться в это течение. Мне это даже нравится. Немного… Вот сидеть в тишине комнаты и дышать в унисон… с ним мне нравилось больше.

Кривляемся. Смеемся. Дурачимся. Подпеваем. Кружимся с поднятыми к потолку руками. Это могло бы быть очень весело, если бы я сумел задавить в себе это саднящее чувство потери. Интересно, что должно произойти, чтобы я смог забыть его? Перестал с каплей страха всматриваться в толпу? И пить кофе без кровоточащей боли мозга от воспоминаний.

Это злит. Бесит. Не дает ощутить стопроцентное спокойствие. Я словно чего-то жду.

Жду сам не зная… Не понимая. Надеюсь. На что? Зачем?

Сажусь на стул напротив мольберта, смотрю на картину, недавно начатую. Что за картина? Догадаться несложно. На ней снова ОН.

Я разучился рисовать что-либо другое. Как только кисть или карандаш в руке, его образ пальцы вырисовывают сами. Боль изливается красками. Мои чувства к нему в ровных изгибах его профиля. В тенях, что отбрасывают ресницы. Я не знаю, что было бы со мной, если бы я не рисовал его, если бы не выпускал все изнутри на холст. Я бы, вероятно, уже сошел с ума… Свихнулся от силы этой безнадежной, безответной, всепоглощающей любви.

– Он красивый, – тихо говорит Лиса, сев рядышком в моих ногах. Ее голова на моих коленях, и взгляд направлен на того человека, что мешает ее счастью, даже не будучи рядом, даже не зная об этом. Не подозревая. Он, наверное, живет по-прежнему в своей роскошной квартире с сестрой-стервой. Все так же много курит и заливается кофе.

– Красивый, – киваю. Мазок кистью по его волосам. Черные, как воронье крыло. Как сама тьма… Еще мазок… еще… еще…

– Спасибо тебе.

– За что? – смотрю в ее глаза. Я вижу ту грусть, что в них плещется. Боль. Но исправить это не в силах. Я пытался. Правда…

– За честность. Откровенность. Ты никогда не обещал мне ничего. Никогда не запрещал. И ничего не скрывал.

– Тебе плохо со мной, Алис, я же вижу.

– Нет, ты не прав, мне плохо потому, что ты так сильно любишь того, кто, возможно, этого и не заслуживает. Я бы помогла тебе, если бы знала как.

– Ты рядом, этого более чем достаточно. И давай не будем… о нем. Пожалуйста, – голос чуть надломился. Боль иногда просачивается изнутри, как бы сильно я не держал ее.

Беру ее руку в свою. Сжимаю. Чувствую тепло… Но она хрупкая, она тонкая, она не его…

Господи, ну почему опять? Ну, забери ты это чувство из меня, оно жить мешает! Из-за этой чертовой любви я не могу прекратить страдания близких мне людей. Зачем она мне, если от нее лишь боль? Зачем она мне…

Ведь он не пришел тогда. Не остановил. Не искал…. Я не нужен ему. Значит, и он мне, просто забери, господи… прошу.

– Жень… – ох, Алиса, не трогала бы ты меня… не сейчас. Но я не могу отказать ей.

– Что? – спрашиваю, прогоняя мысли. Образы. Воспоминания. Полтора года, даже больше, а внутри все так же слякотно.

– Тебе больно, – ласковое касание кончиков пальцев по щеке. Грустная улыбка. Теплая. Любящая.

Поцелуй, горький, как полынь. Болезненный. Не прогоняет, уже не спасает.

Соберись. Соберись. Соберись. Скандирую сам себе. Сжимаю руки в кулаки.

– Прости, – отрываюсь от нее и иду на балкон.

Долго стою, куря одну за другой. Смотрю в ночной город.

Где ты, Рома? С кем ты? Где-то, но не со мной…

Помнишь ли ты меня? Хотя бы имя? Вряд ли…

Затяжка, одна, другая… еще… еще… Горечь во рту невыносима. Горечь внутри убийственная.

Смотрю вниз с седьмого этажа. Там так темно, и падение мне кажется свободой.

Прочь мысли…

Я не вправе так поступать. Я ведь сильный? Я переживу. Еще пара лет, и любовь, как старый сорняк, иссохнет. Я верю в это. Выбрасываю окурок и возвращаюсь в квартиру. Алиса спит уже. Заплаканная.

Грустная. Неспокойная даже во сне. Мучаю ее… Знаю это, но эгоистично остаюсь рядом. Она ведь любит. Хоть кто-то меня любит…

…

– Просыпайся, Лисенок, – приношу ей завтрак. Ухаживаю. Чувствую вину свою.

– М-м-м, милый, – улыбается. Снова огонек зеленых глаз зажегся. Слава богу…

– Кушай, я пока в душ, – целую ее во вздернутый носик и иду в ванную.

Знаете, чем пахнет мой гель для душа? Им…

Я помню тот запах и как услышал, сразу же стал покупать лишь этот. И Алиса не знает об этом. Но, думаю, догадывается… Вот, таким образом, я ношу частичку его на себе. Глупо. Помешано.

Выйдя из душа, плетусь за своим кофе. Курю на кухне, Лису тошнит от курева по утрам…

Прочь мысли.

…

Еще неделя, безумная и бессмысленная, пролетела незаметно мимо. Непримечательная. Обычная.

Стою в клубе. Кручу микрофон в руках. Замечаю взгляд голубоглазого брюнета.

Прожигающий до мурашек, холодный, обвиняющий. Я не знаю его, так откуда в нем столько непонятной мне ненависти?

Отворачиваюсь. Скоро мне идти на сцену. Курю. Но этот блядский взгляд зудом по коже. Ловлю себя на том, что периодически смотрю в тот угол. Встречаюсь с глазами этого неприятного мужика. И нет, он симпатичный, безусловно, но в нем столько неприязни. Ощутимой. Бр-р… За что?

Подумаю об этом позже. Взбегаю на сцену прямо с сигаретой в руке.

– Хэй, ребята, – улыбаюсь уже привычно. – Это я, ваш неизменный Женя, – кланяюсь в шутку, скользя глазами по толпе. Торжество светлых глаз удивляет меня. Словно он услышал то, что хотел, но не уходит, однако. Странный тип, надо будет выяснить, кто он.

– Итак, встречайте мою жену, да-да, ту самую искорку, Лису-Алису Малюжич!!! – смеюсь и, пританцовывая, встречаю ее. Краткий поцелуй, схожу со сцены, теперь она там царица. Хозяйка.

Неосознанно ищу этого брюнета в куче народа и нахожу. Но теперь на его лице разочарование. Да что ж такое-то? И какого лешего он смотрит на меня так?

Иду к нему, быть может, зря, но меня тянет.

– Вечер добрый, – здороваюсь, терпя его оценивающий взгляд. – Я Женя, – протягиваю ему руку.

– Я знаю, – равнодушный ответ.

– Откуда?

– У нас есть один хороший общий знакомый, – отвечает, высматривая что-то во мне. Причем так явно, что это обескураживает. И знакомый? Откуда у меня может быть с вот таким человеком общий знакомый? Кхм…

– Кстати, я Сергей, – пожимает мне руку все же.

====== Глава 24. ======

POV Рома

Привычно приезжаю домой около полуночи. Опять безрезультатно. Хотя я уже отчаялся. Надежда умирает. Испускает судорожные последние вздохи. Мне бы подсказку. Намек. Случайность. Но нет… жизнь издевается, упорно пряча его от меня.

От кофе уже тошнит, но я все равно пью его. Сигарет осталось всего пара штук. Бля…

Голова раскалывается. Я уже вторые сутки не сплю практически. И все из-за того, что вчера в толпе увидел очень похожего на него парня. Но тот был с рыжеволосой девушкой. А мой Женя не мог быть с девицей. Не мог… Я уверен.

Надо бы выпить по-хорошему, закусив шоколадкой, и спать. Беру телефон, чтобы отключить, а то мало ли. Сергей любит звонить посреди ночи. И вот оно, святое дерьмо, мобильник заорал, едва я взял его в руки. И кто звонит?

Ну да, он самый.

– Че надо-то? – устало спрашиваю, откупоривая бутылку виски.

– Пил?

– Нет еще пока. А что? – недовольно спрашиваю. Отчитываться ненавижу, особенно перед ним. Да и не обязан, по сути.

– Вези свою тощую задницу в клуб «Бездна».

– Я не спал двое суток, отвали.

– Я выручал тебя сотню раз, а когда мне нужна помощь, ты бросишь меня? – явный укор в тоне отрезвил малость. Так уж жизнь распорядилась, и он спас мне чертову жизнь и не только. Бля…

– Еду…

Со вздохом ставлю на место виски, переодеваюсь. Наскоро ерошу волосы у зеркала и выхожу. Чтоб ему неладно было, еще же забрался аж в центр. Ехать до него немало, без пробок и по самому кратчайшему пути – часа полтора.

На скорости по ночной Москве мчусь к тому, кто бесит, но кому я обязан. Докуриваю последнюю сигарету, надеясь, что в клубе смогу купить. На пешеходном переходе чуть не придавил пьяную парочку.

– Эй, блять, смотри, сука, куда идешь! – рявкаю в приоткрытое окно. Ну вот, прекрасно, настроение было хреновое, а резко стало хуевое с каплей бешенства. Если Сергей еще будет мозги трахать, я ему там же на месте и перемкну.

Доехал я рекордно быстро. Нервно хлопнув дверкой, вышел из машины. В клуб меня пустили, ибо узнали. «Звезда», мать его. Недоделанная. Захожу и ищу глазами брюнетистую макушку.

– И как часто ты тут тусуешься? – спрашиваю, подойдя к нему сзади.

– Я тут был в прошлом месяце и до этого как-то разок, – отпивает из стакана и смотрит на меня, как ни в чем не бывало. Будто я и не перся сюда неизвестно сколько.

– И чем тебе наш старый добрый клуб не по вкусу стал? – кривлюсь и прошу бармена принести две пачки Kent.

– А мне и здесь не по вкусу, просто жду, пока девочка одна на сцену выйдет. Вот покажу ее тебе, и, если ты все еще захочешь уйти, то поедем домой.

– Перестань говорить загадками, я не в том, сука, настроении. И мне баба не нужна. Пошли на выход, – пытаюсь стянуть его со стула. А он, когда чего-то не хочет, бывает на удивление сильный и упертый.

– Что же тебя так разозлило? – спокойно похлебывает себе. Явно желая получить порцию пиздюлины в моем исполнении.

– Ты, – фыркаю на него. Знаю, что выгляжу, как взбешенный подросток. А мне плевать…

– А помимо? – он что, издевается? Орал, что тут буквально ЧП, а в самом деле сидит себе, спокоен, как удав, и попивает вискарь. Уебок.

– Ты. Поехали домой, Сергей, я вправду не спал двое суток, – пытаюсь с другой стороны подойти. Обычно, если он просит, то мы сразу уезжаем. А тут – давай посидим, бла-бла-бла. Темнит… Ох, темнит.

– Полчаса и едем, хорошо?

Вздыхаю, но замолкаю. Открываю новую пачку. Закуриваю и жду… Чего жду? Ах да, баба какая-то выйдет, после чего я, наконец, окажусь в объятиях морфея. Без интереса рассматриваю наших соседей за барной стойкой. Размалеванные девушки стреляют глазками, явно подыскивая, у кого вытрясти наличность из карманов. Не интересует…

Кручу головой, кривясь от громкой музыки, что болью отдается по вискам, противно пульсирует в мозгу. Глаза режет от дыма, что валит со стороны сцены, и ярко моргающих лампочек под потолком. Потные тела беснуются. Трутся друг о друга. Похотливые. Довольные. Пьяные.

Наконец музыка стихает. Слышно покашливание, но скорее в шутку, чем серьезно в микрофон. Не хватало еще конкурсов. Тупейших. Скучных. Типичных.

Желания смотреть, кто там, никакого нет. А вот Сергей повернулся лицом к сцене. Ну и хуй с ним. Тереблю зажигалку, изучая покрытие барной стойки вместе с бейджиком бармена, что мелькает моментами передо мной.

– Доброй ночи, дорогие, – голос знакомый до боли. – С вами я. Кто? Ладно, для тех, кто тут впервые, представлюсь. Я – Малюжич Женя. – И тут мое сердце рухнуло вниз. Меня будто встряхнули. Жестко. Резко.

Резко поворачиваюсь, глядя неверующе на сцену, краем глаза заметив, как расплылся в довольной улыбке Сергей…

Он знал. ОН ЗНАЛ! И потому позвал меня сюда.

– Теперь можем уходить, – слышу с его стороны.

– Иди в задницу, – тихо отвечаю, вставая. Онемевшие враз ноги отказываются сгибаться.

Смотрю на держащего микрофон человека и не верю глазам своим. Вот ОН. Женя, мой Женя… Черные, чуть свободноватые джинсы. Цветная майка и кожанка с клепками поверх нее с засученными руками. Множество цепочек и всякой дряни. Кепка, а из-под нее ниспадают распущенные пшеничные волосы чуть ниже лопаток. Белые кроссовки высокие. Модные. Он изменился… Кто-то явно поработал над его стилем.

Женя… Сердце замирает. Женя… Кровь загустела. Время остановилось. Женя…

Стоп… он сказал, что эта рыжая девочка его жена? ЖЕНА?! Твою мать…

Жду, когда он спустится со сцены. Отхожу, словно крадусь вдоль темной стены, Сергей все видит и не собирается меня останавливать. Я снова обязан ему. Черт… Вот уж не думал, что благодаря этому ублюдку найду моего художника.

Как он двигается… Господи. Плавно в такт, подходя к ней. Улыбается. Искренне. Лучезарно. Целует ее губы. Нежно. Любяще. Пиздец…

Неужели я опоздал? Неужели навсегда потерял его? А помнит ли он меня? Узнает ли? Рисует ли?

А что мне сказать ему? Как подойти?

Он спускается со сцены, идет прямо на меня, крутит микрофон в руке. Глядит под ноги… Как? Что? Зачем?

– Эй, прикурить будет? – спрашиваю, как в момент нашего знакомства. Он резко поднимает голову и застывает. Вся гамма эмоций мелькает в его глазах. Шок. Неверие. Удивление. Радость. Боль. Обида.

А меня как волной окатило. Втянуло и не отпускает, теперь уж точно. Его глаза, как два магнита, притягивают. Кончики волос пушатся, и рука так и тянется ощутить их шелк между пальцами. Губы зудят от нужды коснутся его губ. Тело ноет, прося тепла. Ноет, прося его.

– Рома… – только и слетает с его губ. Он не уходит. Он вообще не двигается.

Как же я скучал. Тосковал. Умирал без него. А теперь стою и просто смотрю, не в силах сказать и слова. Язык прилип к небу. Онемевший. Руки похолодели от нервов. Снова притяжение, такое сильное. Заметное нам обоим.

– Ну что, орешек, едем домой? – подходит Сергей… Какого?..

Глаза Жени вмиг темнеют. Руки сжимаются, и, казалось, он стал раздуваться, как морской еж. Ярость. Ревность? Но он не уходит. Значит, не все потеряно. Значит, есть шанс. Маленький, но, главное, что он есть.

– Нет, не едем, – выдавливаю хрипло. В горле ком.

– Знаю, я такси себе уже вызвал.

Я понимаю, что всем ему обязан. Я бы сюда никогда сам не зашел. А значит, и не нашел бы Женю…

– Спасибо, – смотрю в светло-голубые глаза бывшего начальника.

– За что? – спрашивает, а по глазам видно, что он все понял.

– Ты знаешь за что, – вздыхаю и, пожав ему руку, позволяю уйти.

Перевожу глаза на застывшего Женю. Он растерян. Шокирован. Кажется, сам запутался в собственных эмоциях. Либо не знает, как себя вести. И не один он. Но самое главное то, что он рядом. Он прямо передо мной. Накинуться бы на него прямо сейчас. Остервенело исцеловывать пересохшие губы. Гладить шелковистые волосы, чувствовать рельеф его тела. Прижимать к себе. Но…

– Выйдем? – неуверенно спрашиваю, вглядываясь в его лицо. Протягиваю ему руку. Возьми же. Пожалуйста… Ты так нужен мне. Возьми…

– Выйдем, – вторит мне и переплетает наши пальцы.

Я даже не уверен, что смогу описать то, что я почувствовал в этот момент. Я ожил.

Я встрепенулся. Мое тело мгновенно наэлектризовалось, и по коже пробежал рой мурашек. Он рядом.

Заходим в темное помещение. Он включает свет, ведет меня к дивану, крепко сжимая мою прохладную ладонь. Женя…

Я так беззащитен и открыт перед ним. Мне плевать, что он видит меня, как на ладони, что меня можно читать, как книгу, вить из меня веревки. Ему можно. Ему все можно.

Садимся. Еще минут пятнадцать просто молчим, но руки все так же переплетены.

– Привет, – улыбка. Такая нежная и искренняя. И она для меня…

– Привет, – отвечаю чуть тише, чем он. – Я нашел тебя… – добавляю шепотом и тяну его к себе…

====== Глава 25. ======

Вот фотка, каков Женька стал (по стилю): http://s43.radikal.ru/i101/1210/22/e13abadbb872.jpg

POV Женя

Еще один месяц прошел. И снова я кое-как собрал себя по частям. Успокоился.

Ностальгические воспоминания все меньше изрезали душу. И признаю, что рисовать стал меньше, но по-прежнему лишь его.

День близится к вечеру. Скоро на работу, а я слоняюсь по квартире в ожидании Алисы из салона. Скучно, деть себя некуда. А когда я не занят, мысли возвращают меня в прошлое.

Интересно… Он остался такой, как прежде? Может, чуть отпустил волосы? Или, наоборот, остригся. Похудел? Или набрал немного. Где ты, Рома? Как ты? Помнишь ли меня? Одни и те же вопросы. И снова нет ответов, их и не будет. А я все еще терзаю свою душу. В чем же вина моя была? В том, что я ушел? В том, что не увидел чего-то? Не заметил?

Усмехаюсь горько, глядя в окно. Люблю высоту. Люблю весну. Самую середину, когда все зеленеет, зарождается. Это придает вдохновения. Это окрыляет. Дает надежду. Коль замерзшая земля способна ожить, почему же не смогу я? Сердце мое?

– Жень, ты дома? – окликает меня реальность. Моя реальность. Мое настоящее и будущее.

– Я курю, Алис, – отвечаю, выглянув из балконной двери.

– Докуривай и кушать, я суши купила.

Приятно, когда о тебе заботятся. Это одна из причин, почему я женился на ней. Хозяйственная. Умная. Добрая. Что нужно еще?

…

Только я способен забыть сигареты дома. Вздыхаю и иду к барной стойке. Людей еще нет. Мы ведь только открылись. Обычно все подтягиваются к полуночи.

– Макс, мне как всегда, – стучу по барной стойке. После забираю блок сигарет на «про запас», как любит шутить он. Знает ведь, что я курю, как безумный, по пачке минимум.

Расчесываю непослушные пряди. Матерюсь перед зеркалом. Стоило пройтись по улице – и я снова лохматый. Бесит, блять…

Надев кепку козырьком назад и нацепив очки Алискиного брата, вываливаюсь из подсобки. Надо микрофон разыскать, более-менее пашущий. Оросить горлышко, хотя бы минералкой. Пить алкоголь не особо горю желанием. Хотя признаю, он веселит. Чуть-чуть. Может, сто грамм?

– Ма-а-акс, – зову бармена.

– Я ж тебе сигареты дал, – выныривает из-под стойки.

– А я не за ними, плесни-ка стопочку.

– Текила? – двигает бровью.

– Эм… – тяну неуверенно.

– Значит, текила, – оскалившись, хлещет он ее в рюмку и, пододвинув мне дольки лайма, смотрит невинно так. Ресничками хлопая. Вот зараза…

Пялюсь на прозрачную жидкость с долей страха. Выдыхаю и залпом осушаю, скривившись. Брррр…. Гадость. Следом дольку лайма в рот. Еще больше кривлюсь. А мой якобы друг, ну ладно, полудруг стоит и практически рыдает от смеха. Весело ему. Я тут, между прочим, повредил рецепторы от кислоты на языке.

– Я и обидеться могу, – состроив гримасу, запускаю в него шкуркой от лайма.

– НЕ был бы ты мужем Алисы, подумал бы, что ты гей, – ржет тот.

– А я БИ, кретин, – елейным голоском отвечаю, наслаждаясь шоком на его лице. Выкусил? Отлично. Кажется, текила уже смешивается с кровью…

– Брысь отсюда, бирюзовый, – отмахивается он от меня.

– А что ж не голубой-то сразу? – приподнимаю бровь и, поправив очки, сваливаю.

Начало вечера мне нравится. Беззаботное. Бессмысленное. Идиотское, но в этом есть что-то.

Улыбаюсь Лисе, пританцовывая. Она вышла из гримерки и наблюдает за мной. Да-да, я за последний месяц еще лучше научился двигаться. Теперь получается весьма недурно.

Притопываю белыми кроссами, прищелкиваю пальцами, слыша, как бренчат цепочки на руках. Пока людей мало, можно позволить себе пару минут расслабиться. Просто поболтаться в такт музыки. Представив, что я желе…

И что за мысли в голове? Ах да, я ж стопочку дернул. А для непьющего это немало. Особенно если учесть, что я текилу пил, в которой больше сорока градусов. Скоро четверть века стукнет, а я пить так и не научился. Да и не пытался, собственно…

…

– Жень, – тянет меня жена в помещение.

– Что случилось?

– Я отпросила нас пораньше. Так что сейчас выход буду делать. Иди, объявляй. Стоп… Ты что, пил? – приподнимает бровь, глянув в мои чуть поплывшие глаза.

– Я всего стопочку, – улыбаюсь, прикрыв один глаз.

– Иди, – вздыхает и выпихивает меня.

Иду… Оу, а зал-то полный. Нацепив маску – я весь такой распиздяй-ведущий – подхожу к краю сцены, покашляв в микрофон и вызвав тем самым у многих смех. Хотел сразу ляпнуть что-нибудь не в тему. Повеселить народ. Такого просто не было еще ни разу. Все привыкли ко мне вежливому и серьезному. А тут балда балдой. Ну и денек…