Текст книги "Влюблюсь (СИ)"

Автор книги: Anzholik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Меня твое, ваше… тело не интересует, гораздо более занимательным я нахожу передавать эмоции ваших глаз на полотне, – едва ли не с придыханием отвечаю. Как же бесит он меня в этот момент, весь такой из себя пиздатый, лишнее слово ни скажи, а то засудит, фу.

– Начинай, время – деньги, – отмахивается. Всего легкое движение – и с кончика его сигареты спадает пепел прямо на мой ковер.

Я привык очень бережно относиться к своим вещам, уважаю труд матери своей, которая чуть ли не ежедневно убирает квартиру. А особенно после той травмы я берегу ее, как зеницу ока. А тут сидит богатый мерзкий мажор и, сука, внаглую пачкает мое добро. Состроив максимально недружелюбную гримасу, убираю пепел с ковра.

– Для пепла стоит пепельница, а мусорить в своем жилище я вам не позволю, – не сумев сдержать эмоции, шиплю на надменного типа.

Семья – мое все. И как бы ни был я сдержан и в основном молчалив и дружелюбен, когда кто-то или что-то проявляет явное к ней неуважение, мое долготерпение меня подводит.

– Чистоплюй?

– Уважаю труд своей матери, – огрызаюсь и грубо ставлю пепельницу на кровать.

После моих слов он замолчал, а в глазах появилась задумчивость. Данный расклад меня порадовал. В тишине работается проще…

Сколько раз я представлял его, позирующего? Сколько раз хотел взглянуть в гущу его шоколадных глаз? И вот сидит он на моей же кровати и внимательно наблюдает. Его взгляд тяжелый. Скользящий по коже, отдавая зудом. Это и приятно, и мерзко одновременно. Что же именно перевешивает, ответить пока сложно.

Я заточил карандаш, достал чистый лист и приготовился творить. Каждому художнику нравится разная стадия работы. Например, я люблю самое начало. Мне нравится делать набросок, первые штрихи, неспешно вырисовывая общую картину. Следующий этап, который мне нравится – это детализировать уже созданное. Безумно нравится передавать эмоциональность глаз, устремленность взгляда и малейшую мимику. А не люблю я рисовать волосы… Терпеть ненавижу.

Поворачиваюсь и, прищурившись, высматриваю малейшие мелочи в его лице. Подмечая, что некоторые детали рисовал неправильно, вернее не со стопроцентной точностью.

Как только мой карандаш касается бумаги, все становится неважно.

Слышен лишь тихий царапающий звук грифеля по полотну и наше дыхание…

====== Глава 10. ======

POV

Рома

– Сергей? Я сегодня буду занят, срочное дело, так что до завтра, – коротко оставил сообщение ему на автоответчик и стал стрелой метаться по квартире, собираясь к «тому самому» художнику.

Я еду к нему, не до конца понимая зачем, еду, не зная и даже не догадываясь, какой может быть его реакция. Район довольно бедный, кодовая дверь сломана, лавочка, обшарпанная, стоит у облезлого подъезда. Моя машина, как яркое пятно, в этом омуте некрасивых вещей. Но я здесь не чувствую себя чужим, тут так… уютно. Нет давящей роскоши, нет вычурных девиц, нет этой глупой мишуры. Спокойно, тихо, размеренно. Как же отличаются части нашего города друг от друга. Всего-то через дорогу новый район, с новомодными тачками и разбалованными детьми.

А здесь прогресс словно замер. Старый, измученный, видавший годы дворик. Насмотревшись на все это, захожу в подъезд. Затхлый запах ударяет в ноздри, сырость… плесень по углам, сломанные перила. Жуть, вот такого я не люблю.

Взбегаю на нужный этаж, нажимаю звонок и следом, почти мгновенно открывается дверь. Я не ожидал такой скорости, потому едва сумел совладать с эмоциями. Передо мной стоял Женя, слегка растрепанный, в домашней одежде, и явно не ждавший никого. Перевожу глаза на Федора, знакомого моей матери, тот что-то лепечет, но только мне до этого нет никакого дела. Прерываю его словесный поток с улыбкой, пытаюсь определить эмоции светловолосого, но он отчужден, маска умело скрывает его подлинную реакцию, сложно… Не узнать меня он попросту не мог, но раз делает такой вид, я поступлю так же. Не впервой играть надменного ублюдка, мне эта роль даже по нраву.

С виду он расслаблен, закуривает и садится на подоконник. Непослушные пряди падают на его лицо. И я не назову его хрупким, он не такой. Поджарый, жилистый, красивые рельефные руки. Не слишком широкие плечи, статный, не смазливый, не типичный. Цепляет – пугает.

Даю понять, что даже не помню, кто он, делаю вид, что давно стер из памяти наше знакомство. Глаза холодные, голос ранит. Отвечаю колко, специально задевая, дразня, зля. Зачем? Хочу эмоций. Любых, но особенно негативных, в такие моменты они подлинные, неподдельные.

Я хотел раздеться, увидеть, как он будет меня рассматривать, красоту собственного тела я знал. К реакции на него привык и даже полюбил в коей-то мере. Но он остановил. Сказал, что ему плевать… ПЛЕВАТЬ на мое тело!! Это шокировало, выбило. Поправив майку, фривольно разваливаюсь на его кровати, чувствую запах сандала… бергамот. Что-то мятное и сладкое в придачу, странная смесь. У него странное все. Закуриваю.

С сигареты слетает пепел. На дешевый старый ковер… и бешенство этих синих глаз отзывается у меня внутри. Его злость явная, осязаемая, подлинная. Лицо преображается, он становится более зрелым, более настоящим. Синева наливается чернотой, темнеет. Красиво…

Я молчу. Молчу и прячу под маской то будоражащее чувство, что волной прокатывает по мне. Гомофоб? Ну-ну… Сергей – он мерзкий, развратный и вульгарный. А Женя… гей ли он вообще? Би? Кто он? Что он? И почему я вдруг его узнать хочу, иду на шантаж, боясь, что по-хорошему он не согласится? Глупо… Но я не вижу другого выхода в данный момент.

Наблюдать за ним было интересно, я и не думал, что настолько. Фотосессии меня всегда утомляют, как и чрезмерное внимание. Но сейчас было приятно. Его заискивающий взгляд. Изучающий. Голова склонена в сторону, кусает губы, курит… Изящная, потрясающе красивая кисть скользит так плавно, с карандашом, зажатым тонкими пальцами. Его руки просто великолепны. Светлые короткие волоски до локтя едва заметны. Аккуратный изгиб, рельефно, все в меру, все, как и нужно. От природы? Вероятно.

Плечи чуть угловаты. Ключицы слегка выпирают. Небольшой, но острый кадык.

Красиво… И страшно, я боюсь своей реакции на него.

Это не просто глупое, вспыхнувшее желание, я не хочу физического удовольствия. Потребления… Я хочу просто смотреть, как он работает, хочу коснуться его руки, сплести свои пальцы с его и молчать, как сейчас. Умиротворенно. Долго.

Часы идут, бегут минуты. Уже темно за окном. Я рассмотрел его всего. Каждую черточку, легкую мимику, жесты. Как он подкуривает, как держит тонкую сигарету губами. Выдыхает дым через ноздри, потому что руки заняты. Перепачканный тушью, с темными ладонями от грифеля и проявляющимися синяками под глазами. Он устал… Это видно, что физическая усталость его настигает, но он упрямо работает, ибо я пригрозил и указал, кто главный. Жалею? Возможно, но тогда бы он дерзил и шипел, а быть может, и просто отказался рисовать меня.

Я голоден, спокоен и готов просто уснуть на его же постели, пропахнувшей им полностью.

– Жень, мама попросила, – вбегает мальчик, и я узнаю его, он был на том самом рисунке, что я видел в нашу первую встречу. Слегка улыбаюсь ему, понимаю, что лишнее, но эта наивность в лице мальчишки такая искренняя.

– Вань, малыш, я занят. Прости. Скажи маме, что я в круглосуточный магазин схожу, когда освобожусь. Хорошо? – такие сильные эмоции всего в паре слов. Женя очень любит свою семью, из-за ковра, что убрала его мать, он рычал на меня, как зверь. С братом он мягок, как лис, лукав и просит уступить.

– Я поставил тебе будильник, как ты просил, на 5:00, спокойной ночи, – подбегает и, потянув за рукав брата и заставив того достать сигарету изо рта и выдохнуть, отвернувшись, целует в щеку и уходит.

Смотрю на часы, уже около 23:00, время не раннее, но уходить так не хочется, а он и не прогонит, не посмеет. Семья ему дороже отдыха, дороже сна и гордости.

– Еще примерно час, и я закончу, если вам нужно идти, то не проблема, я и без созерцания вашего лица закончу. Завтра утром могу привезти сам, – голос ровен, равнодушен. Холоден.

Зря я так с ним начал, обрубив сразу все концы, видел ведь узнавание и удивление в глазах, до тех пор, пока не начал свои игры.

– Я подожду, – отвечаю, изменив позу, полтуловища затекло, а я и не заметил. Снова закуриваю, мне бы кофе кружечку, а то засну, он меня тогда отсюда не выпрет и под страхом пожара.

Трет глаза, я вижу, как они покраснели…

Ему и поспать-то осталось немного, еще и в магазин собрался. Мне жаль его, но я не могу стянуть маску, открыть истинное отношение. Эта пара часов пропитала меня, изменила… и я знаю, что он будет снова сниться мне.

– Может, кофе сделаешь? – не выдерживаю. С ним приятно молчать, но поговорить все же тянет.

– Приказ? – спрашивает, даже не взглянув. Упрямый.

– Просьба, – вздыхаю потянувшись, опять курю… причем последнюю сигарету. Черт, и как еще целый час просидеть без них?

Молча выходит из комнаты, его нет около десяти минут. Открывается дверь ногой…

Две чашки в руках и мешающая ему прядь – видно, что щекочет нос. Он пытается ее сдуть, но та возвращается на место. Забавный… смешной и… милый такой в этот момент. Протягивает мне чашку, легкое касание пальцев. Мои, такие холодные, и его, такие горячие.

Мурашками по коже, ознобом, электричеством. Он слегка вздрогнул, но я сделал вид, что не заметил.

– Благодарю, – вежливо отвечаю, держа в руках маленькую кружку с обжигающим кофе.

Сколько же лет этой чашке?

Золотая каемочка на внутренней стороне подтерлась, как и рисунок на внешней, но она белоснежная. Чистая.

На мою благодарность он не ответил, просто присел напротив картины и смотрел, попивая кофе. Аккуратный мазок кисти, умелый, профессиональный. Снова глаза бегают по холсту, штрих карандаша, мелкая растушевка пальцем. Довольно откидывается на спинку стула. Оценивает.

– Думаю, я закончил, – смотрит мне в глаза, так пристально и спокойно впервые. – Будешь, ох, простите. Будете и дальше смотреть или все же оцените мою скромную работу? – капля ехидства и неприкрытого сарказма портит момент. Встаю и, не выказывая явного интереса, подхожу.

Стою рядом, так близко, что почти касаюсь плечами. Его запах смешанный и непонятный, струйки сизого дыма тянутся ко мне, вдыхаю… Хочу курить, с ним курить. Испробовать его губы на фильтре, отпить из его чашки… коснуться тонких пальцев. Но стою и просто смотрю.

Он не рисовал мой взгляд, он соврал. На картине был я и не я в то же время. Моя маска… Бездушная, ублюдочная, надменная. Глаза похуистически смотрят в сторону, рука поддерживает подбородок, указательный палец отставлен. Пренебрежение всем даже в профиле, неужели он увидел меня таким сегодня? А это важно? Важно.

Каждый волосок прорисован, каждая мимическая морщинка, но губы сглажены, словно и нет тех искусанных шероховатостей и трещинок. Он не смотрел на них? Или же просто идеализировал тут? Непонятно…

Рельеф моих рук и красивые, прорисованные ключицы, и плечи. Он заметил, он все успел подметить. Когда? Ведь не смотрел практически… Удивил. Снова.

Тот восторг, что переливался внутри, не вышел за рамки. Я внешне все так же холоден и сдержан. Игра… Зачем? Не знаю.

Пара минут, секунд… Больше? Меньше? Не в курсе. Тянусь к его руке, забираю сигарету мягко, нежно… заметив толику удивления на дне его глаз. Затягиваюсь, ощущая горьковатый привкус на фильтре, кофе… И вкус его губ, намеренно смачиваю слюной его. Не сильно, но достаточно. Злорадно…

– Ты… Вы могли бы попросить, я бы дал вам новую сигарету, – взгляд чуть жестче, из-подо лба. Уставший, обреченный, загнанный, злой.

– Зачем? – затягиваюсь еще раз, протягиваю ее обратно. Желанное касание… ну же… избежал, ловко взяв ее. Бля…

– Вы довольны? – спрашивает нагло, смотрит уверенно. Готовый пригвоздить глазами к полу. Сколько же силы внутри, каков он настоящий? Как улыбается? Как спит…

Что за мысли, пиздец…

– Вполне, завтра тебе принесут чек. А послезавтра, скорее всего, мы повторим.

Повторим… Нет, в следующий раз я буду другим, чуть более настоящим. Я так хочу. Слезает со стула, потягивается, слышен тихий хруст суставов. Скидывает майку…

Дыхание где-то под ребрами застряло, как в ловушке. Смотрю завороженно на аккуратные ареолы коричневых сосков, тонкую, еле заметную дорожку волос, что исчезает за поясом джинсов. Резинка соскальзывает с волос, они рассыпаются по его плечам, длинные, ниже лопаток, золотистая пелена… такие пушистые и мягкие. Дотронуться бы. Поправляет джинсы. Надевает ремень, а следом пуловер. Наматывает шарф и тянется к куртке. Я следую его примеру, выйдя из ступора. Накинув пиджак, надеваю полупальто. Палантин, не слишком теплый, черный.

Жду…

Одевшись полностью, берет картину, ставит в деревянную рамку, ручная работа, видно сразу, невооруженным глазом. Огромный бумажный пакет, пара лепков скотча, протягивает мне.

Комната открывается. Все тот же малыш тянет Жене купюры.

– Ну, возьми. Мама сказала тебе отдать, – насупился малыш. А он… он улыбнулся. Так искренне, так нежно в ответ. Присел на корточки и стал завязывать кроссовки.

– Перестань, у меня есть деньги, это себе оставь, завтра купишь что-нибудь.

– Купишь мне творог?

– Купишь, – кивает все с той же улыбкой. Как же она изменила его лицо, преобразила. Каждая черточка стала мягче. Глаза светлее, чище.

Выходим молча, открывается дверь подъезда, машина стоит у тротуара, одиноко выделяясь.

– Подвезти?

– Нет, спасибо, тут близко, до свидания, – отмахивается и, засунув руки в карманы, удаляется прочь в тусклом свете мерцающего фонаря. Унося крохотную, с булавочную головку, но часть меня.

Что там было в объявлении? Влюблюсь?

Окончание можно стереть, там нужно было написать «Влюблю»… У него получилось, со мной получилось… Бля.

От автора: Сам рисунок, примерно таков) – http://s018.radikal.ru/i507/1210/96/a5f22266f345.jpg

====== Глава 11. ======

POV Женя

Он не помнит меня – укол по нервам.

Он не помнит меня – занозой в сердце.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!! Твою мать… Привалившись к стене кирпичного дома, едва зайдя за угол, закуриваю. Взгляд в никуда. В одну точку, далекую черную и такую же одинокую, как и я. Пиздец, это что вообще было? Он как сгусток сплошных противоречий. Комок из дерьма, разного, блядского дерьма. Я зол, растерян и взвинчен. Я ничего не понимаю, не соображаю.

Вспоминаю его взгляд. Холодный. Надменный. Он насмехался, показав сразу, кто хозяин положения. Он указал на первенство, унизил. Горько хмыкнув, запускаю пальцы в волосы. Самое обидное, что, несмотря на всю эту дрянь, на все колючие слова и глаза, что смотрели свысока, я рисовал его, получая полное эстетическое удовольствие.

Это лучше физического наслаждения, лучше оргазма, да черт его дери, лучше долбанных сигарет, без которых я и дня прожить не могу. Это был худший мой вечер и лучший одновременно. Я ненавидел эту ситуацию и обожал. Я ждал гребанного послезавтра.

Касание наших пальцев... Мимолетное, но я уже не забуду его. В тот момент меня прошибло от макушки до пяток, словно разрядом. Роем мурашек по коже, сбившимся дыханием, а сердце пропустило удар.

В мозгу теперь вырезан навеки образ его, сидящего на моей кровати, оголенного по пояс и смотрящего на меня. Зачем я поддался тогда порыву, зачем написал то объявление? Теперь поздно… Я ведь хотел влюбиться? Теперь на, блять, получай…

Одна сигарета, две, три… полпачки. Горечь во рту, меня уже тошнит от никотина.

Пальцы замерзли, волосы противно щекочут лицо. А в мыслях по-прежнему… Рома…

Не думал, что увижу его когда-либо снова. Не думал, что смогу услышать его голос, который обволакивал… Кофейный мальчик, ты свел с ума, теперь окончательно и, боюсь, бесповоротно. Боже…

Одна сигарета на двоих, это настолько интимно… Я никогда такого никому не позволял, никогда. Он просто взял мою сигарету, затянулся глубоко в себя, глядя на мою картину, глядя на себя же, словно в зеркало. И я более чем уверен, что он специально, скорее злорадно, чем с каким-то другим подтекстом, смочил слюной фильтр, оставляя частичку себя. А я не смог просто выбросить ее, не испробовав его вкус на тонкой сигарете, однако, как последний трус решил избежать прикосновения… Меня пугала моя реакция на него, очень пугала.

Он был так близко… и так далеко в то же время. Плечом к плечу. Я чуял запах его парфюма, жар тела. Ненавижу…

Звонит телефон, надрывно, пугая притихших на деревьях птиц. Недовольно роюсь в кармане, достаю потрепанную годами трубку.

– Да, мам, – вдох-выдох, голос более-менее ровен.

– Жень, а ты где?

– В магазин иду, – бесцветно, где эмоции мои? А их нет, мои эмоции уехали на дорогом автомобиле в шикарную квартиру.

– Тебе тут принесли конверт какой-то, «от Романа» подписано.

– Положи мне на стол. Я скоро буду, – отключаюсь, чтобы она не услышала моего волнения.

Конверт… Конверт… Конверт… Как колокол в мозгу. Любопытство, как кислота, выедало изнутри. Блять…

Бегу в магазин, быстро закидывая в пакеты покупки. Несусь домой, не глядя под ноги. Даже не куря… Перепрыгивая через ступеньки, распахиваю дверь, скидываю одежду.

На кухню, бросаю покупки на стол и в комнату. Быстрее…

Рву конверт, непослушными пальцами разворачиваю маленькую записку, бросаю чек на стол.

«Послезавтра в 17:00 жду тебя у твоего подъезда. Хочу, чтобы ты нарисовал меня в моей квартире.

Прости за пепел… Рома».

Перечитываю раз десять, а после снова… Прости за пепел… Серьезно? Не понимаю ничего, теперь уж точно. Когда он настоящий? В какой момент? Когда режет словами, как лезвием? Или когда с неподдельным интересом рассматривает старую чашку с кофе? Молча. Задумчиво.

Загадка, сложная, красивая… Разгадаю? Хочу, но надо ли? Не знаю…

Смотрю на чек, там пара нолей. Сумма не маленькая. Коль уж засудить хотел, зачем так раскошеливаться?

Чувствую себя мерзко, ведь те картины я для себя рисовал, а в итоге продал. Я мог ему все объяснить, но… Но я такой же гордый, как и он. Признаться в том, что мне было неприятно, даже больно расставаться с рисунками, я не мог. Это бы выдало истину моих эмоций, истину чувств. Они не глубоки, но безумны. И я подозреваю, что наши встречи ничем хорошим не закончатся. Я просто стану зависим, я буду дышать и жить лишь тогда, когда он рядом. Пусть и вот так, пусть благодаря его шантажу. Плевать…

Чертово объявление. Ненавистный февраль. Они изменили меня, навсегда.

Я не помню, когда последний раз видел Марка… Тот явно обижается. А у меня просто нет никакого желания изливать кому-то душу и оправдываться. Он видел мои картины, крутил пальцем у виска и ржал, как истеричка. Глупо, знаю, а что поделать? Вы пытались приказать своему сердцу? Получилось? Не думаю…

…

Я так и не поспал толком. Ворочался, скрипя кроватью. Пытался совладать с непрерывным потоком мыслей и образов, но не мог. Бесит. В итоге встал я до будильника, влил в себя литр кофе и вышел. Почти два часа качаний в электричке, полтора часа на маршрутке – и я был на месте.

Риелтор обещала показать мне три наиболее отвечающие моим требованиям квартиры в центре. Переехать мы хотели давно. Даже не так, мы мечтали об этом. А теперь была такая возможность.

Выбрав приемлемый вариант, я чуть более довольный, чем до этого, вернулся домой.

Итак… завтра я увижу его. Завтра я снова нарисую божественно прекрасное лицо и глаза, от взгляда которых замираю. И пусть он ублюдок, пусть надменный урод и полнейшая скотина, но он сумел затронуть те струны моей души, которые не смог никто.

Обнажил мое нутро, заполнил мысли и сны. Медленно сводя с ума…Это страшно. Страшно терять себя в ком-то малознакомом. Чужом… Однако непослушное сердце замерло в ожидании завтрашнего дня. Притихло.

…

Я снова не сомкнул глаз, на этот раз я и не ложился.

Вдохновение свалилось в полночь. Руки, зудя, требовали кисть или карандаш, неважно что, главное – рисовать.

Сигарета в обветренных сухих губах. Волосы беспорядочно разбросаны по голым плечам. Штаны висят на честном слове. А босые ноги замерзли от холода деревянной половицы. Плевать…

Я, бегая глазами по холсту, вырисовываю уже знакомое лицо. Рисую увлеченно, детализируя каждую мелочь. Он сидит в кресле, ко мне боком. Обнажен по пояс. Босой и невероятно красивый. Расслабленный, мирный, сонный. С легкой улыбкой на прекрасных устах. Его глаза теплы. А рука крепко сжимает чью-то ладонь.

Точнее, это моя ладонь... В моих мечтах, несбыточных фантазиях. Наши пальцы переплетены. Так красиво, так идеально, так желанно. И тепло… Мне невероятно тепло внутри от одной лишь мысли, что подобное может случиться.

Кто-то ждет поцелуя. Ласки. Разговора. Жеста. Я же хочу просто подержать его за руку. Ощутить холодные длинные пальцы в своей руке. Согреть. Поцеловать каждую костяшку. Рассмотреть линии его ладоней, а после нарисовать, чтобы увековечить их в памяти.

Смеюсь тихо. Безумно. Курю много. Пью кофе. Рисую… И так весь день. Не хочу есть. Не хочу спать. Хочу, чтобы долбанные 17:00 уже наступили.

И мне станет на капельку легче лишь оттого, что я увижу его. Похоже, пора лечиться…

…

Я задремал как раз не вовремя. Прямо в кресле, замерзший и голодный… Тело дало сбой. Предательски. Из блаженной дремы меня вырвал звонок в дверь. Спотыкаясь, ковыляю к дверям, распахиваю. Давя зевок. Поднимаю глаза.

– У тебя пять минут и ни секундой больше, – деловито, раздраженно. Карие глаза выражают недовольство, разочарование.

– Есть, сэр, – ехидно вырывается, разворачиваюсь, иду в ванную.

Ледяной водой по сонному лицу. Хлопаю мутными глазами, пытаясь рассмотреть себя в зеркале. Ну и видок… Чищу зубы, собираю волосы в хвост. Иду к шкафу, хваля себя, что успел спрятать картину. Как чувствовал…

Неспешно одеваюсь, естественно, назло ему. Зачем? Кто бы ответил мне…

– У тебя минута, – отрезает, сверля соколиным взором. Ух… до мурашек.

– Ага…

– Женя, не зли меня, я ненавижу непунктуальность.

Я, сузив глаза, оборачиваюсь. И откуда смелость вдруг появилась?

– Правда? Помнится мне, ты сам мастер опаздывать.

Он лишь на секунду выказал удивление. Ошарашенно приоткрыв рот, но тут же собрался.

– Ты явно бредишь, мальчик, – холодно, как лед арктический. Вот сука…

====== Глава 12. ======

POV Рома

– Давай, тащи свою бездарную задницу ко мне, – ни кто иной, как Сергей, рычит в трубку.

– Нет, у меня планы.

– Нет у тебя планов, если я сказал, что ты должен быть у меня, значит, ты должен быть у меня, ясно?

– Нет, я не приеду.

– Да, – грубо, властно.

– Нет, – упрямо, хмурясь.

– Да, я сказал! – на повышенных тонах. Расплываюсь в ядовитой улыбке, глядя на себя в зеркало.

– Нет, – все в том же духе отвечаю и я знаю, что зря его злю, но я слишком сильно хочу увидеть художника. Потому буду давить до последнего, вырывая себе вечер свободы от его ненавистной рожи.

– Орешек, тебе напомнить кто тут главный?

– У меня семейные обстоятельства, гражданин начальник, ну войдите же в положение.

– Рома, если завтра утром тебя здесь не будет, можешь считать, что у тебя больше нет продюсера.

Вздыхаю, гневно глядя на телефон. Ненавижу, когда мной манипулируют. Когда указывают или угрожают. И послать не могу, ибо от него зависит моя карьера, и терпеть невозможно. Задолбал.

Кручусь в кресле. Разглядываю картины на стене, что висят ровным рядом… все семь штук.

Красиво. Проникновенно. Удивительное чувство – видеть себя со стороны, видеть чужими глазами. Именно Женя рассмотрел эти эмоции, именно это он запомнил, это зацепило его. Надеюсь, что зацепило…

…

Прогнал сестру. Сходил в магазин. В сотый раз переоделся. Волнуюсь, как баба...

Сижу в машине, нервно теребя сигарету между пальцами. Поглядываю искоса на подъезд, но не поворачиваюсь, не хочу, чтобы, когда он вышел, то увидел, что я ждал… очень ждал его. Уж лучше пусть думает, что мне безразлично. Скучно.

17:15… Его нет. 17:30… Его нет. Он что, издевается? Забыл? Не получил записку? Бля…

Поднимаюсь на его этаж, стою с минуту у двери, а после звоню. Жду… Вуаля. Дверь, мать ее, открылась, и вышел Женя. Сонный. Растрепанный. Сексуальный… Но это лишь мысли, с виду я был злее бойцовой собаки.

Грублю, раздраженно задеваю, но слежу за каждым его движением. Какой же он плавный, грациозный, красивый по-своему. Сосредоточенно одевается. Медленно, слишком медленно. Назло? Пытаюсь снова зацепить его словами, что колются как колючки, не слишком больно, но приятного мало. И получаю контрольный выстрел между глаз.

Я мастер опаздывать? Это он о нашей первой встрече? Понадобилась вся моя чертова сила воли, чтобы затолкать истинные эмоции под маску. Почему рядом с ним это делать так сложно?

Наконец, выходим. Молча. Он, насупившись, с темными кругами под глазами, и я, с виду безразличный и порядком злой, но лишь с виду. Медленно моргает, спокойно глядя вокруг. Садится в машину. Задумчиво поглаживает свою руку. Я бы хотел, вот как он сейчас, водить большим пальцем по его ладони. Медленно. Чувственно.

Дорога быстрая. Незаметная. Ведь все мое внимание привлекает он. Пусть и не открыто, а краешком глаза, искоса… украдкой, но я наблюдаю за ним.

Поднимаюсь на свой этаж. Распахиваю дверь. Пропускаю его вперед.

– Че встал посреди комнаты, как вкопанный? – резко спрашиваю, видя его замешательство. Зря? Зря. Но я как ребенок, который хвастается своей новой игрушкой, нервничаю, что ему не понравится моя квартира.

– Куртку куда? – бесцветно. Серо… неприятно. Я, стиснув зубы, заставил себя не поежиться. Беру его вещь и, повесив в шкаф, иду непосредственно в свою обитель зла. Избегаю взгляда, делая вид, что ну очень занят включением ноутбука. Присаживается на диван. Раскладывает мольберт. Кисти, карандаши, чистые листы. Делает вид, что картины на стене его не волнуют. Однако я пару раз замечаю, как он нервно на них поглядывает. Видеть его в своей комнате – это так… волнительно. Жаль, что здесь он не по собственному желанию, жаль.

– Что сегодня вы желаете? – пшеничная бровь чуть вздернута. Я на секунду сжимаю руки в кулаки. Больно. Сильно. Официоз губит ситуацию. Официоз рубит сук, на который я взлезть пытаюсь. Официоз выстраивает еще большую стену между нами.

– Хочу цветную работу.

– Это дольше. Намного.

– Знаю, но пока не дорисуешь, не отпущу, – чуть сузив глаза, отвечаю. Перспектива держать его в своеобразном плену манит.

– Ясно, я позвоню тогда и предупрежу, что буду поздно.

– Ага… – не зная, что еще тут сказать, выдаю. Стягиваю с себя шмотки, ну точнее пиджак, и всякие там побрякушки, оставаясь только в джинсах и майке.

– Ванюш, передай маме, что я либо ночью приду, либо утром, – устало произносит. Когда он спал последний раз, интересно… – Прости, родной, и да, можешь у меня спать, только картины не трогай. Хорошо. Куплю. Обещаю, – улыбается уголками губ.

Его любовь к братику такая явная. И улыбка такая искренняя, хотя тот, кому она предназначена, и не видит ее.

Улыбнется ли он мне когда-нибудь? Вероятно, если я перестану быть редкостным дебилом, коим сейчас являюсь.

– Я позвоню позже, мне нужно работать, – он отключает телефон. Потягивается и, сделав все необходимое для начала работы, выжидающе смотрит на меня.

– Что? – приподнимаю бровь.

– Полный рост? Сидя? Стоя? Анфас? Профиль? – перечисляет, глядя словно сквозь меня. Задевает.

– Прошлые картины ты рисовал, как хотел.

– Потому что я хотел их рисовать, – пожимает плечами.

– А сейчас не хочешь? – спрашиваю холодно. А внутри вулкан. Буря. Торнадо. Тайфун. Он не хочет рисовать меня!!! Не хочет… Почему же мне настолько неприятно от этого? Кажется, все вполне логично – я заставляю, а когда заставляешь заниматься даже любимым делом, вряд ли кому-то это понравится.

– Не хочу, но буду. Повторю вопрос: как вы хотите, чтобы я вас изобразил?

– Хватит выкать… – смягчаю тон.

– Ну что вы, я ведь просто ваш, хм… раб, а к хозяевам обычно на «Вы» обращаются.

Я не знаю, что ответить. Тупик. Если скажу, что это все был тупой блеф – он уйдет и, возможно, навсегда, а допустить подобное я не готов, пока не готов… или же вообще не буду готов. Продолжать изображать ублюдка тоже не хочу, я ведь не такой… И я хочу его улыбку, искреннюю, теплую… мне. Что же делать? Как же сложно…

Сажусь к нему боком, беру любимую гитару и расслабляюсь. Пусть рисует, что хочет… пусть просто, блять, рисует и будет рядом, даже насильно.

Перебираю пальцами натянутые струны. Спокойную тихую мелодию. Мою собственную, одинокую. Ее никто не слышал, кроме меня, ну а теперь и его. Он ведь не понимает, как много для меня это значит, зато я знаю, что совершил поступок, достойный похвалы. Быть может потом, когда-нибудь, он это узнает и оценит.

Чувствую его взгляд. Только он не такой, каким был позавчера. Нет интереса, огня. Он будто робот. Умелые движения изящной кисти, тихий скрежет грифеля по бумаге. Делает набросок…

Делал. Около часа. Периодически глядя на меня, но все же словно сквозь. Неприятно…

Закуриваю. А он за этот час не курил еще ни разу. Видно ведь, что хочет, узнаю нервные симптомы по себе.

– Курить можно, пепельница на окне стоит вторая.

Хмурится и продолжает. Глаза мутные. Взгляд незаинтересованный. Руки чуть подрагивают. Он устал… Это заметно, но остановить его – значит отпустить. А это выше меня...

Проходит еще полчаса, он буквально чахнет на моих глазах. И не курит. Мне бы радоваться, да вот не весело совсем. Курение, конечно, зло, но в одночасье бросать даже вредно.

– Не куришь?

– Нет.

Опять эмоций ноль. Знаете, как лимон выжатый, одна лишь кожица. Может, он заболел?

– Почему?

– Сигареты забыл.

Ну, пизде-е-ец…

– А попросить? – вырывается. Я ошалело смотрю на Женю. Да что с ним не так? Неужели сигарету попросить – это слишком для него? Гордыня-матушка? Принципиален настолько?

Я удостоен взгляда, о, бог ты мой, сейчас рыдать, блять, буду от радости. Злюсь. Сильно. Дико. Смотрю в упор. Подхожу к нему, протягиваю наполовину скуренную сигарету. Бери… Ну же... Пожалуйста. Немая мольба...

Краткий контакт наших глаз. Его, такие потускневшие, и мои, жутко злые. Как же хотелось сейчас, стоя так близко, стереть кончиками пальцев синяки под его глазами, словно ластиком. Разгладить уставшие морщинки. Заправить выбившиеся пряди за ухо. Но я стою и просто смотрю, трус.

– А целой нет?

– Нет, – с издевкой отвечаю. И почему из моего рта только дерьмо выливается вместо настоящих эмоций? Я думаю одно, а говорю противоположное. Напрягает уже даже меня.

– Какая жертва, вы готовы отдать мне последние полсигареты? – ехидство неприкрытое. Вот сученок…

– Как хочешь.

Затягиваюсь. Глубоко, с наслаждением. Выпускаю струйку дыма в его лицо. Злорадно…

Всего за доли секунд синева его глаз темнеет. Эмоции в чистом виде, настоящие, неподдельные вспыхивают. Только одно, но… это злоба и раздражение вместо тепла, которого я так хочу. Протягиваю снова, не берет, отворачивается. Черт с ним. Не хочет – не надо.