Текст книги "Ракшасье счастье (СИ)"

Автор книги: AnyaSolo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Да, Дэлия прекрасный наставник, – вполне серьёзно кивнул Виелин.

– Из её рассказа я поняла, что все мы обречены с рождения: служить старшим, потом, если повезёт, служить дому, и всё равно рано или поздно найти конец в смоловарне. Как Марисса может продолжать веселиться, зная, что все её дети будут убиты, словно скот? Неужели Таллис, обнимавший меня недавно, без колебаний пресечёт мою жизнь? А ты? Кажется, что ты заботишься обо мне, но зачем?

– Узнаешь в своё время. Ты верно заметила, что каждый в доме исполняет то, что должен. Одни – неосознанно, другие – как Дэлия, вполне это понимая.

– Но это же ужасно, жить, и знать, что выхода нет!

– Почему? Жизнь любого существа не слишком-то сладка, в ней всегда полно ограничений и утраченных вероятностей . Но разве это повод отказываться от спрятанных в ней маленьких радостей?

– Например, от маковой росы? – грустно усмехнулась Джу.

– Скорее, от возможности водить за нос старого дурака – начальника.

– И вежливо издеваться над стражем, зная, что он не посмеет грубить в ответ?

– Это тоже. А так же подглядывать в чужие окна. Или кошмарить Дэлию, занимаясь любовью в караулке. Или…

– Ну ладно, ладно, я поняла! – смущённо воскликнула Джу. – А всё-таки несправедливо, что лынели не знают правды.

– Она им ни к чему. Они счастливы. Каждый из них верит, что нужно лишь умение драться, решительность да немного удачи, чтобы лесной сопляк сделался ракшем.

– Но это обман, – упрямо повторила Джу.

– Да. А я знаю, где Мрак прячет росу. И что?

– Знаешь?

– Конечно. Но не хочу портить ему удовольствие от игры. Вот и лынели пусть тешатся мечтами о вечном блаженстве в доме и рассказывают друг другу сказки о бросивших вызов и победивших. А Марисса – думает, что, подворовывая силу из Колодца и потроша амулеты Шана, станет сильнее сама. А Шан – мечтает с помощью своей магии стать вровень с чистыми и даже их превзойти. А стражи – верят, что, сражаясь за дом, увеличивают его силу. А Ровена – полагает, что сила Колодца находится в её власти и служит ей…

– А чем обманываешь себя ты?

– У меня, конечно, тоже есть свои игры. Например, в то, что я по доброй воле забочусь о жителях дома и в любой миг могу, сказав: “Пока, ребятки!”, уйти.

– Это тоже обман?

– Позволь мне не отвечать на твой вопрос. Честный ответ уничтожит всю прелесть игры.

Виелин тихонько вздохнул и чуть подвинул к себе сидящую у него на коленях Джу.

– Слушай, – сказала она, удобно пристраивая голову у него на плече и обнимая его за талию, – Раз ты говоришь, что Дэлия обманывает себя так же, как и все прочие…

– Не то чтобы обманывает, просто видит лишь то, что способна увидеть.

– Ну хорошо, пусть так. Но ведь это значит, что на самом деле всё может быть не настолько мрачно? Что такого видишь ты, но не видит Дэлия?

– Хочешь узнать, что видно из моего окна?

– Ага, хочу.

– Не так много весёлого, как ты надеешься. Но знаешь что? Это слишком долгий разговор. Давай-ка, душа моя, переберёмся в смоловарню и заварим чайку.

– Конечно, давай, – бодро воскликнула Джу, вскакивая с его колен.

Виелин с тихим стоном перевалился на четвереньки и только после этого очень медленно, кряхтя и держась за поясницу, поднялся на ноги.

– О… Что ж ты сразу не сказал, что тебе тяжело меня держать? – огорчилась Джу.

– Думаешь, мужчине приятно признаваться в подобном юной красавице? Вот в такие моменты и начинаешь ощущать себя настоящим старым пнём.

– Да ладно, Виелин! Во время поединка тебе больная поясница не слишком мешала!

– Ах, Джу… То, что произошло в Пещере церемоний, и поединком-то назвать нельзя. У чистых скорость реакции и быстрота движений выше с рождения.

– Получается, у Элхиса не было шанса победить?

– Ни малейшего. Он был всего лишь сын полукровки и одной из низших ракшиц.

– Что-то я снова ничего не понимаю… Кто такие чистые?

– Сейчас поймёшь. Дай только дойти до смоловарни. Мне, с твоего позволения, надо прилечь.

В смоловарне Виелин предоставил Джу беспокоиться о чае, а сам со вздохом облегчения вытянулся на полу.

– Так что я такое должна понять? Ты хотел рассказать мне о чистых, – напомнила ему Джу.

– Видишь ли, душа моя, когда Рискай сумел сделать состав, позволяющий этлу накапливать силу, он испытал его на себе, своих старших сыновьях и их жёнах. Выяснилось, что под действием смолки наиболее развитая из способностей этла усиливается многократно. Их дети даже превосходили родителей, но большинство из них имело лишь одну ярко выраженную способность, утратив все остальные. Следовало бы уже тогда остановиться и прекратить использование смолки, но ракшасы гордились своими возросшими способностями и не желали ничего замечать. А в третьем поколении в полной мере проявились последствия: молодёжь после обработки начала одеваться в лесную личину, кроме того, стало заметно угасание даже основных способностей и ухудшение здоровья. У молодых просто не хватало сил, чтобы воспользоваться правом поединка. А ещё оказалось, что многие из юношей стерильны. Довольно долго никто не обращал внимания на все эти знаки. Много позже, когда выяснилось, что большая часть лынелей годна лишь в компост и некем заменить погибших в войнах старших, оставшиеся в живых спохватились и занялись восстановлением пришедших в упадок домов. Именно тогда у ракшиц распространилась мода искать себе мужей среди этлов, а лучших детей, несущих хотя бы половину чистой крови, прятать и растить без обработки смолкой. Полукровки, как правило, имеют лишь один ярко выраженный дар силы, но зато они способны иметь детей и в развитии тела значительно превосходят низших ракшасов. Сравни, к примеру, Мариссу с бедняжкой Ашей, и ты всё поймёшь. Таллис – тоже полукровка, сын этла и низшей ракшицы. Он с рождения воспитывался в доме и никогда не носил лесной личины. При осмотре в четыре круга силы уже было очевидно, что он имеет ярко выраженные задатки стража, и Дэлия взялась его обучать. Вполне понятно, что ни один из лесных бродяг не способен победить в поединке нашего стража. Я бы даже сказал, что и среди чистых этлов мало тех, кто смог бы с ним справиться один на один.

– Но ведь Дэлия в два счёта раскатывает его на оладушки! Это потому, что она дольше тренируется, да?

– Не только. Дэлия – дочь полукровки и чистой этлы, а значит, несёт в себе лишь четверть низшей крови. Её возможности от рождения много выше, чем у Таллиса. К тому же она, хоть и имеет явные задатки стража, в той или иной степени способна и звать потоки, и мастерить, и даже быть воспреемницей. Но способностью дарителя она не обладает. И ей никогда не сравняться с чистой этлой, а значит, не стать ракшей. Её дети от чистого отца лишь немногим уступают полностью чистым: их способности разнообразны, но, увы, каждая в отдельности не так уж сильна. Чтобы усилить основную способность, требуется обработка смолкой. К сожалению, в таком случае их дети даже от чистых партнёров вновь будут считаться полукровками и, скорее всего, наденут лесную личину, так что к обработке высококровных детей прибегают только тогда, когда дар ребёнка особо ценен.

Джу недовольно покрутила головой.

– Послушай, Виелин, всё это, наверное, очень интересно, но у меня уже каша в голове. Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Я всё жду, когда же ты, наконец, удивишься, что сумела залепить Таллису черпаком по лицу.

– Хорошо, считай, что я уже догадалась. Допустим, я чище его по крови. Но ведь из-за обработки смолкой всё равно никаких плюшек от моего чистого происхождения я не получу, так? Да ещё и дар у меня, оказывается, какой-то неправильный…

– Не неправильный, а редкий. Ты – дарительница.

– Угу. То есть такой особо одарённый ракшас, которому на роду написано следить, чтобы в доме все были сыты, здоровы и не заросли грязью. А в свободное от всего этого время мне будет можно немного пополивать цветочки.

– Ну, почти так, – улыбнулся ей Виелин. – Ты забыла сказать, что в качестве награды за работу даритель обычно имеет долгие беседы с ракшем на тему перерасхода силы.

– Да уж, завидное положение…

– А ты что, предпочла бы родиться стражем? Или может, тебя манит поросятник?

– Пожалуй, нет. Кстати, ты знаешь, Аша, оказывается, довольно близко знакома с Дэлией.

– Ну да. Дэлия учит её сражаться. Аша намерена однажды вызвать Таллиса на поединок и убить его.

– И никогда этого не достигнет, она ведь из низших. Верно?

– Верно. Аше никогда не достичь уровня Таллиса. Но всё же она имеет задатки стража, иначе Дэлия не взялась бы её учить.

– Вот только для чего?

– Тренировки развивают Ашу и придают её жизни смысл.

– Как грустно… Снова получается, что всё предрешено, и никто из нас не достигнет того, о чём мечтает. Хотя, постой! А как же наш мастер? Он ведь из низших, и даже рождённый в лесу!

– Я тебе уже говорил, что наш мастер – странное существо. Он мало того, что рождённый в лесу, его ещё и воспитали фраглы. Он жил в доме фрагловой ведьмы, а с ракшасьими детьми виделся только во время их перекочёвок. Приёмная мать научила его фрагловой предметной магии, а отец – разным охотничьим штучкам. В Ровеньон Шан пришёл уже взрослым, причём добрался сюда пешком. Его обереги уже тогда были настолько сильны, что позволили ему сохранить истинный облик и не истечь силой. Это был не какой-нибудь лынель, а опытный мастер, пришедший предложить городу свои услуги. И ракша его приняла. Сейчас он один приносит городу больше силы, чем десяток хороших лынелей. Ракша его ценит и бережёт. Казалось бы, чего ещё можно желать? Но у меня есть основания думать, что Шан метит гораздо выше. Напрасно Таллис унизил его, выпоров плетью при всех: самолюбие у нашего мастера куда чувствительнее шкуры. Мне кажется, он намерен теперь не просто занять место Таллиса возле ракши, а хочет стать ракшем сам. Для удела это будет большая беда.

– Почему? Какая разница, кто будет ракшем, Ровена или Шан?

– Ровена, конечно, капризна, вспыльчива и самолюбива, как избалованное дитя. Но она – чистая этла, а значит, умеет дарить. Ей нечасто этого хочется, но она – может, а Шандор – нет.

– А если ему показать, как это делать? Вдруг он научится?

– А если фрагла скинуть со скалы? Вдруг он полетит?

Джу сперва хихикнула, а потом снова вздохнула.

– Значит, Дэлия не так уж и неправа. Всё предрешено, брыкаться нет смысла, и выхода нет.

– И что же ты намерена делать с этим знанием, юная Джу?

Она пожала плечами.

– Жить дальше, и по возможности получать от этого удовольствие, как советует один старый хитрец.

Виелин улыбнулся, уверенным, гибким движением поднялся с пола и сказал:

– Ну что же, старый хитрец рад это слышать. Но помни, что маковая роса в число разрешённых удовольствий не входит.

– Эй! Мраку можно, а мне нельзя? – возмутилась Джу.

– Мрак – всего лишь смоловар, а ты – ученица дарителя. Согласись, что с тебя спрос побольше. Ладно, Джу, мне пора. Дела зовут. А ты сегодня отдохни как следует, завтра же – добро пожаловать в гнилушник. Ваше с Мраком наказание пока не отменялось.

И, аккуратно расправив на себе плащ, Виелин пошёл к выходу. “Ну вот, – подумала Джу, глядя ему вслед, – Только что изображал тут из себя умирающего, а как только услышал всё, что хотел, вскочил и умчался, как конь. Ну и как вообще понять, когда он притворяется, а когда – нет?”

Спустя седьмицу разгневанная Аша заявилась к Виелину и потребовала немедленно убрать с её рабочего места двух мерзопакостных жуликов и лентяев, которые, прикидываясь криворукими тупицами, назло ей всё делают не так. “Жулики” в это время томились под окном кухни, стараясь не ржать в голос, и с надеждой ожидали решения: им стоило немалых усилий уговорить Ашу на этот спектакль. Виелин сперва поворчал для приличия, а потом заявил, что раз Аша с Мраком неспособны научить молодёжь ничему, кроме глупостей, то пусть разбираются с распределением работ сами, как хотят, он же немедленно забирает от них Джу обратно в дом.

Пожав на прощание руки Аше и Мраку, Джу завернула свои пожитки в одеяло и, закинув узел за спину, отправилась обратно, в свою комнатушку. Какой же просторной и светлой показалась она ей теперь!

Больше Виелин не гонял Джу по поверхам с метлой и кувшином, зато стал регулярно звать её с собой в кухню. Там он старательно и терпеливо показывал Джу, как вымесить тесто, сварить похлёбку, запечь мясо… Джу искренне старалась во всём следовать его указаниям, однако тесто у неё отказывалось подниматься, каша – пригорала, похлёбка – сбегала, а сочные кусочки струмятины упорно не прожаривались либо превращались в жёсткие, сухие, совершенно несъедобные “подошвочки”.

– Нет, я никогда этому не научусь! – воскликнула однажды Джу, проигрывая очередное сражение с кашей, – Послушай, Виелин, а даритель обязательно должен уметь вкусно готовить?

– Не обязательно, – ответил он, продолжая спокойно вымешивать тесто для блинов, – Лично мне это нравится, но на самом деле далеко не в каждом доме есть кухня.

– А как же тогда? – удивилась Джу, – Что они все едят?

– О, не переживай. На самом деле, всю эту компанию можно кормить хоть соломой, а можно и вовсе не кормить. Будут питаться радостью, как сияющие боги, – и, встретив недоуменный взгляд Джу, он пояснил, – Голубка, это же дети силы, за счёт неё они и живут. Вот к кормлению лынелей следует подходить куда серьёзнее: во время очищения они активно растут, так что в их рационе должно быть много белка. Так же надо следить за содержанием в корме витаминов и минеральных веществ. И конечно, не забывать о подкормках, смягчающих действие смолки. Вот там, над дверью, висит таблица, которой ты будешь пользоваться при составлении кормосмесей.

– Ой, а я думала, это просто для красоты… Ну Виелин! Ты серьёзно или опять прикалываешься?

(У Джу ещё свеж был в памяти день, когда Виелин заставил её таращиться на какую-то закорючку, утверждая, что это – особый магический знак, служащий для развития ума учеников и появляющийся не чаще раза в стокружие. Позже пришла Марисса, и выяснилось, что таинственный знак – всего лишь её неудачная попытка изобразить углём на стене козла. )

– Подойди поближе, посмотри сама.

– Не могу, у меня каша подгорает!

– Душа моя, сними котёл с огня и накрой его крышкой. Всё, что могло произойти с твоей кашей, уже произошло, остальное – во власти силы.

Джу послушалась и с удивлением обнаружила, что яркая картинка, действительно, является таблицей рационов для лынелей разных возрастов и кондиции. Внизу мелкими буковками было подписано, какой ингридиент каким цветом обозначен.

На обратном пути к котлу Джу стащила у Виелина первый готовый блин и, засунув его в рот, мечтательно промычала:

– М… вкуснота… Видит сила, Виелин, будь ты помоложе и не такой насмешник, я бы предложила тебе себя в жёны.

– Будь я помоложе и не такой насмешник, я, пожалуй, был бы польщён.

– А сейчас? – несколько обиженно спросила Джу.

– Сейчас я уже знаю, чего стоит любовь юных дев. Она исчезает, как только закончатся блинчики, – и Виелин надолго замер в задумчивости.

–Уй, горит! – закричала Джу, почуяв подозрительный дымок с его сковороды, – Да Виелин же! У тебя горит!

– Ах, да, – вяло отозвался он. Потом снял с огня сковородку, отодрал от неё пригорелый блин и, держа его двумя пальцами перед собой, вышел из кухни.

– Эй, куда! – огорчилась Джу, – А с остальным тестом что делать?

– Отдай мне, я съем, – ответил ей Таллис, заглядывая в кухню.

Они не виделись больше седьмицы. Радостно взвизгнув, Джу кинулась обниматься – и тут же отпрянула, чтобы рассмотреть его получше. За эти дни он стал ещё красивее: словно чуть суше и легче, заметнее выступил рельеф мышц.

– Ух, какой ты! – воскликнула Джу, – Тебя что, Дэлия совсем теперь из караулки не выпускает?

– К турниру готовимся. Дэлия говорит, что своими руками мне башку оторвёт, если я не выиграю.

– Уверена, ты – лучше всех! А что за турнир?

– В Кангарре. Его проводят один раз в круг силы. В прошлом турнире Ровеньон не участвовал, так что нам пора напомнить о себе.

– Противника надо будет убить?

– Не обязательно. Всё решат зрители. Жаль, что тебе нельзя поехать посмотреть на поединки.

– Почему?

Таллис щекотно поцеловал её в свежевыстреженную полоску кожи над ухом и ответил:

– Дарителям запрещено покидать свой источник. Привыкай, малышка. Всё, мне пора. Увидимся вечером. У меня?

– Ага, – счастливо кивнула Джу.

И снова они проспали, снова их с утра разбудил Виелин.

– Господин, Дэлия уже отправилась в караулку, – спокойно произнёс он.

Таллис подскочил и заметался по комнате в торопливых сборах.

– Что случилось? – сонно промямлила Джу.

– Помоги мне сила, если я заставлю Дэлию ждать, – отозвался Таллис, путаясь в портупее, – Она терпеть не может опозданий.

Ещё через мгновение он умчался, и Джу осталась наедине с Виелином.

– Чего это он так? – спросила Джу.

– Дэлия – довольно строгий наставник, – и Виелин замолчал, выжидательно глядя на Джу.

– Ну чего тебе? – недовольно буркнула она.

– Ничего, душа моя. Просто размышляю над тем, во что тебе обойдётся ночь с Таллисом. Ведь за все удовольствия так или иначе приходится платить. Сегодня ты натаскаешь воды в общую купальню. Кувшин, как всегда, в каморке у двери.

– По-моему, просто кому-то завидно, – проворчала Джу себе под нос. Однако Виелин то ли не расслышал её слов, то ли сделал вид, что не расслышал.

Вечером Джу довольно долго ждала Таллиса на пороге его спальни и, не дождавшись, ушла к себе. Среди ночи она внезапно проснулась от ощущения, что в комнате кто-то есть. Подскочив в тревоге, она обнаружила Таллиса. Тот без приглашения перебрался в комнатушку Джу вместе со всеми шкурами, составлявшими его постель, и теперь сладко спал, развалившись рядом с её кушеткой. Джу потихоньку протянула руку, чтобы пощекотать его, но страж каким-то особым чутьём угадал движение: крепкие пальцы сомкнулись на её запястье, а ещё через миг Таллис стащил Джу с кушетки и принялся жадно ласкать.

Утро началось с еле слышного покашливания у порога.

– В чём дело? – нелюбезно осведомился Таллис.

– Госпожа Ровена ожидает тебя в своих покоях, – ровным, бесцветным голосом сообщил Виелин, – Она весьма недовольна твоим продолжительным отсуствием и желает, чтобы ты поднялся к ней немедленно.

– Куда спешить-то, – проворчал Таллис, – Я устал. Не хочу я никуда, тем более немедленно. Скажи ракше, что не нашёл меня.

Виелин продолжал сидеть на пороге и молча смотреть.

– Скажи ей, что я заболел… что я помер… Придумай что-нибудь. Мне тебя учить?

Виелин не сдвинулся с места. Таллис сплюнул, лениво потягиваясь, вылез из постели и ушёл, а Виелин остался сидеть у порога и смотреть теперь уже на Джу глазами, полными задумчивой печали.

– Что, опять вода? – спросила она.

– Да, душа моя, опять. Только на этот раз ты наполнишь так же бочки в кухне и в ракшиной купальне.

– Что-то некоторые удовольствия быстро поднимаются в цене.

– О, ты делаешь заметные успехи в постижении законов силы, – отозвался Виелин, и по его лицу пробежала едва заметная тень улыбки.

Большую часть этого дня Джу провела в обществе кувшина. Колодец находился на пристани, у водопойного корыта, и чтобы наполнить кувшин, приходилось подолгу бродить кругами, вращая на припёке тяжеленный ворот. И таких кувшинов требовалось много, очень много…

Зато вечером в тесной спаленке её ждал Таллис. Он (небывалое дело!) даже притащил из кухни пироги с мясом и чайничек. Вместе они долго сидели на пороге, жевали пироги и обнимались в ярком свете полной луны. А потом Таллис вдруг сказал:

– Пойдём к источнику?

И, не дожидаясь согласия Джу, он подхватил её на руки и сиганул с поверха вниз. Приземлился он мягко, словно тигр в джунглях, и понёс Джу через цветущие заросли, туда, где шуршала трава и пел ручей. Это была их особенная ночь, волшебная, дивная. Следовало лишь помнить, что любое волшебство заканчивается в свой срок. А они обо всём забыли и уснули, обнявшись, в густой траве, не думая о том, что когда-нибудь настанет утро.

А оно всё же настало. И разбудил их в этот раз совсем не Виелин.

Они проснулись одновременно, и сразу же увидели ракшу, сидевшую на камне у ручья. Она расчёсывала волосы, глядя на своё отражение в воде, и , казалось, не замечала ничего вокруг. Но стоило Джу шевельнуться, ракша стремительно развернулась к ней. Гребень золотой рыбкой выскользнул из её руки и упал в прозрачную воду. “Джу, – почти ласково сказала она, – Как мило.”

А потом, едва посмотрев на Таллиса, скомандовала ему: “Пошёл вон!” Таллис поднялся, но не ушёл. Вместо этого он встал, заслоняя собою Джу. Ровена недобро прищурила глаза.

– Это ещё что? Бунт в курятнике? – поинтересовалась она. А потом, указав на Таллиса, произнесла нараспев: “Доармэ-тинэ.” Глаза стража закрылись, ноги подогнулись, и он без единого звука упал на землю. Впрочем, приглядевшись, Джу заметила, что Таллис дышит. Заклятие просто погрузило его в сон. А ещё она заметила, что с поверха ракши, лёжа прямо на небесах, за происходящим в саду с довольным видом наблюдает Шандор. “Чему это ты так рад? – зло подумала Джу, – Уж не ты ли нас ракше и заложил?”

А ракша между тем подошла к Таллису, слегка пихнула его ногой и сказала:

– Известно ли тебе, юная Джу, что мне не нравится, когда мои вещи берут без спроса?

– Я ничего… – начала было Джу, но ракша жестом приказала ей замолчать.

– Ещё меньше мне по вкусу, когда взятое без разрешения не возвращают на место.

“Неужели простыня?” – вспомнив о давней своей покраже, ужаснулась Джу.

– Возможно, тебе не известно, – продолжала ракша, – что Таллис является моей собственностью. Так вот, жизнь Таллиса принадлежит мне. Я могу приказать ему умереть, и он не посмеет ослушаться. Заметь, я не против того, чтобы мой муж посещал других ракшиц дома. Но если эти посещения будут мне мешать, виновные не успеют даже пожалеть о своём легкомыслии. Тебе всё понятно? Тогда кыш отсюда.

Джу торопливо поклонилась и напуганной мышкой метнулась прочь. А ракша подняла к небу руку и негромко произнесла: “Ынтунэрис.” Непроглядная темнота сгустилась, скрыв сад от посторонних глаз. И только тогда Ровена опустилась рядом со спящим стражем в траву, обняла его и заплакала. Потом, взяв себя в руки, она решительно смахнула слёзы с лица, скинула плащ и принялась водить руками над телом Таллиса, сплетая и заново укладывая невидимые простому глазу потоки силы.

Ракша в одиночестве лежала на своей уютной кровати и вертела в руках ящерку из прозрачного зелёного камня. Неслышно зашёл Виелин. Он поставил на стол поднос с чайником и прозрачной пиалой, чуть поправил веточку тамарикса в узкогорлой вазе и уже хотел было уйти, но Ровена окликнула его:

– Виелин?

Он замер на пороге. Ракша приглашающе похлопала ладонью по кровати рядом с собой. Он сел, ссутулившись, и сварливо спросил:

– Ну и что это было за представление? К чему эти базарные фокусы?

– К тому, чтобы все, кто глазел с поверхов, сделали правильные выводы и поостереглись мне дерзить, – ответила она, ласково гладя сидящего рядом по седым волосам. – Не ворчи, я уже большая девочка и знаю, что делаю.

– Тогда реши, что делать с Таллисом.

– О, Виелин… Ты опять?

– Прошло уже четырнадцать кругов силы с тех пор, как Таллис достиг зрелости и полтора из них он околачивается в твоей спальне. Это достаточный срок, чтобы можно было судить о качестве его потомства.

– Оно весьма высокое: всё это время у нас почти нет отбраковки при осмотрах детей, и отход лынелей невелик.

– Не спорю, здоровье у них отменное. Но разве ты не видишь, что происходит? Все дети Таллиса имеют задатки стража! Ещё круг, два – и старших лынелей придётся забить на смолку, а из оставшегося стада вскоре почти невозможно будет выудить ни мастера, ни воспреемника. Сейчас у нас, слава силе, появилась дарительница, но ради неё пришлось пожертвовать Керой. Где взять воспреемника, случись что с Нарьёй? А ведь она немолода.

– В крайнем случае – купим.

– Где взять силу? Чтобы что-то купить, придётся сперва что-то продать.

Ровена недовольно нахмурилась.

– Послушай, Виелин, хватит темнить. Говори прямо: чего ты от меня хочешь?

– Я думаю, тебе пора расстаться с Таллисом.

– Я не собираюсь продавать отличного стража только из-за твоей ревности.

– При чём здесь ревность? Ровена, тебе нужен муж чистой крови. Ты не думала о том, чтобы выйти за Элла? Дела в Эллагре сейчас не таковы, чтобы он стал привередничать.

– Элл мне противен.

– А что ты скажешь о Мелгаре?

– Толстый изворотливый гад.

Виелин тяжко вздохнул.

– Я понял. А ты собираешься в этот раз посетить турнир в Кангарре?

– Да, конечно. Я намерена взять с собой Дэлию, а то она, бедняжка, совсем одичала на пустоши. Пусть развеется, поучаствует в поединках. К тому же Канг к ней неравнодушен…

– И как только вы с ней выйдете за стены, Таллис с Шандором вцепятся друг другу в глотки. Если победит Тал, мы лишимся лучшего мастера на пустоши, в случае же победы Шандора тебе, возможно, некуда будет возвращаться. Кстати, напрасно ты пускаешь его к себе в постель.

– Почему? Он меня забавляет. А если вдруг выяснится, что он сумел избавиться от своего недостатка…

– Скорее всего, от него родится хилый ребёнок, и репродуктивный цикл будет потрачен зря. Шан – низший, рождённый в лесу, этого не исправить никакими амулетами.

– Хм… Возможно, ты прав. Но на турнир я бы предпочла взять Дэлию. У неё больше шансов на победу.

– Дэлия ждёт ребёнка. Рисковать сейчас её здоровьем и жизнью недопустимо. А вот Таллису совсем не повредит смена обстановки. Пусть докажет, что годен на что-нибудь, кроме как жрать и спать с моей дочерью. Джулекка слишком хороша для него: нынче дарители рождаются редко. Ей тоже нужен чистый партнёр.

– Джу ведь, если я не ошибаюсь, дочь Дэлии?

– Да.

– Мне порой кажется, что ты свою Дэлию всегда любил больше, чем меня.

– Ах, Ровена, зачем ты меня мучаешь? – горько проговорил Виелин. – Ты ведь знаешь сама, что стала последней радостью моего сердца. Я и теперь тебя люблю. А Дэлия… Она даёт мне ровно то, чего от тебя я и в лучшие времена ждать не смел: доверие и преданность.

– Ну что ты, не надо так расстраиваться, – тут же ласково сказала Ровена, притягивая его к себе, – Иди сюда, приляг со мной рядом.

– Не надо бы нам так делать, – ответил он, но подчинился её рукам.

– Ты плохо выглядишь в последнее время. У тебя ничего не болит?

– Болит? Нет, – шепнул Виелин, опуская ей голову на плечо, – Болит то, что хочет жить. Я же просто теряю силу. Моё время на исходе.

– Ты всегда так говоришь, когда хочешь принудить меня к решениям, которые мне не по нраву. А сам ещё всех нас переживёшь.

– Нет, Ровена, нет. Я знаю, что мне уже не увидеть парусов лынелей в порту. Я не могу больше приказывать тебе, но смиренно прошу: хотя бы выслушай меня. Пожалуй, я надоедаю тебе советами в последний раз. Избавься от Шандора, он опасен. Но сделать это надо так, чтобы он не достался другим. Что касается Таллиса, он отличный страж. Его следует использовать по назначению, пусть сражается. А в доме нужен мужчина чистой крови. Когда-то я выбрал тебя не за красивую задницу, и даже не за то, что ты этла. Мне показалось, что у тебя есть кое-что в голове. Надеюсь, я в тебе не ошибся, и ты поступишь, как надо. Это всё. Дальше думай сама.

И, поднявшись, Виелин тяжело зашагал прочь. Впервые за долгое время он не обернулся, чтобы поклониться в дверях.

========== Нарья ==========

Пять седьмиц промелькнули незаметно. Сушь превратила улицы в раскалённые жаровни, вся жизнь переместилась в дом.

После неприятной встречи в саду ракша держалась с Таллисом подчёркнуто холодно, хоть и требовала, чтобы он проводил ночи в её покоях. На Джулекку же она больше не обращала ни малейшего внимания. Таллис по-прежнему заглядывал к Джу по вечерам, но теперь они были осторожны: ближе к полуночи Джу неизменно выпроваживала его, не позволяя расслабляться и засыпать. Виелин больше не появлялся вестником утра у них на пороге.

Виелин вообще теперь редко где-либо появлялся. Все дни напролёт он проводил в саду, а заботы по поддержанию дома в порядке свалились на плечи его ученицы. Сперва Джу за это на него сердилась, затем привыкла, и под конец ей даже стало казаться, что в одиночку она управляется с нехитрым хозяйством дома намного проще и быстрее. Если Виелина внезапно посещало желание ей помочь, он умудрялся вокруг любого пустяка создать такой ворох бесполезной суеты, что Джу невольно приходила в ярость. Дождавшись, когда старик, наконец, уберется обратно в свой сад, она всякий раз вздыхала с облегчением, но вместе с тем чувствовала на душе и какую-то смутную неловкость. Всё же именно после её лечения в Колодце силы Виелин заметно сдал. Он похудел, осунулся, сделался вял, рассеян и забывчив, и, заглянув среди дня к нему с каком-нибудь важным вопросом, Джу нередко заставала его спящим в траве.

Сад между тем изменился, стал прозрачнее и заметно суше. Три старые красивые муррайи засохли, их остовы густо заплело цветущим вьюнком. Тамариксы и ракитник, наоборот, сильно разрослись. Прозрачные заросли радовали глаз, но почти не давали тени. Зато ручей спрятался за высокой стеной тростника, а над ракшиным камнем раскинула тонкие серебристые листочки дикая маслина. В траве по ночам громко стрекотали сверчки.

Как-то поздним вечером Джу с Таллисом сидели на краю жилого поверха, свесив ноги в сад. Давно было пора попрощаться, но они всё оттягивали момент расставания и просто, обнявшись, слушали сверчков. Наконец, Таллис зевнул и грустно сказал:

– Жаль, что мне нельзя остаться с тобой…

– Ты это брось, – забеспокоилась Джу, – Ракша рассердится.

– Да не нужен я ей. Так просто, из вредности требует, чтобы я каждую ночь подпирал хребтом порог. А постель ей теперь греет зараза Шан.

– И ты это спокойно терпишь?

– Приходится. Ровена мне запретила трогать гада, а то я бы с ним поговорил. Ну да ладно, успею. Или, может, уже нет… Вот оторвут мне в Кангарре башку…

Джу тут же пихнула его кулаком в бок.

– Эй! Это ещё что за настроение? Ну-ка поднимайся, вали отсюда спать, и не вздумай больше такое говорить! Ты всех там порвешь на тряпки и вернёшься живым и здоровым. Понял?

– Да, – сказал Таллис и потерся щекой об её щёку, – Раз ты так говоришь, значит, так всё и будет.

И он ушел наверх, к ракше, а Джу, возвращаясь к себе, подумала, что в последнее время она, увлёкшись своими делами, совсем перестала следить за происходящим в доме. “Пожалуй, пора наведаться в мастерятник, – размышляла Джу, укладываясь на кушетку, – Мари точно знает, что у нас нынче за погода на небесах.”

С утра Джу длинной щепкой зацепила пару ниток на подоле платья и двинулась в мастерятник – чинить образовавшуюся мизерную дырочку. Марисса была одна. Она стояла у ткацкого стана и с кислым видом наматывала нитку на челнок.