Текст книги "Арахна (Большая книга рассказов о пауках)"

Автор книги: Антология

Соавторы: Коллектив авторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

Существо сбросило меня на каменную крышу и с недоумением обследовало мою одежду. Затем оно потрогало когтем мою кожу – без сомнения, белые ему раньше не попадались – осторожно и с бесконечным тщанием погрузило полые клыки в руку и стало пить мою кровь. Боли не было. Мои глаза затуманились, голова закружилась и я лишился чувств.

Я вынырнул из бездонной пропасти сна, изо всех сил устремляясь к ясности сознания. Открыл глаза. Я был жив.

Я лежал на крыше. Вокруг толпились восемь ужасных тварей. Солнце, как драгоценный камень, сверкало на вершине горы – день клонился к вечеру. В затененной долине продолжалось жуткое пиршество пауков.

Одно из существ, как мне показалось, неслышно заговорило с другими. Этот властный паук был крупнее остальных, и я позднее окрестил его царем. Он-то и выбрал меня и, как ни странно, не довел до конца свою трапезу.

Один за другим они выступали вперед, погружали клыки в мою руку и пробовали на вкус мою кровь. Когда все это было проделано, последовало еще одно безмолвное совещание. После по какому-то таинственному сигналу несколько серебристых стражников стащили меня с крыши и поволокли в другое здание. Там меня сбросили вниз. Люк над головой закрылся.

Воздух внутри был свежим и чистым: трещины в грубо сооруженных стенах обеспечивали вентиляцию. В тусклом свете я разглядел, что комната была пуста, за исключением низкой лежанки, явно предназначенной для одного из громадных пауков, и наклонного помоста, шедшего от пола до люка в крыше. Повсюду висела паутина, местами так густо, что казалась ковром. Я сорвал несколько сетей, надеясь впустить немного света, но солнце уже успело сесть.

Я растянулся на лежанке, утешая себя мыслью, что завтра наступит новый день и что мне, бесспорно, выпало увидеть удивительные вещи.

4

Спал я без сновидений и проснулся внезапно, рывком. Сквозь открытый люк лился солнечный свет. Я стал было раздумывать, не подняться ли наверх, но свет вдруг заслонило громадное тело и стало пятиться вниз, как делает кот, слезая с дерева. На полпути царь пауков развернулся головой вперед и скользнул вниз по гладкому скату, отполированному прикосновениями огромных тел.

Я вскочил и пошатнулся – голова закружилась от боли. Рука за ночь нагноилась.

Монстр приблизился, взял мою руку в челюсти и, как видно, заметил, что она страшно распухла. Он перехватил руку поудобнее, очистил рану когтем и затем впрыснул в нее что-то из полого клыка. Боль утихла. Забегая вперед, скажу, что через три дня опухоль спала и я начал выздоравливать. Когда этот природный антисептик подействовал, паук извлек из своего прядильного органа некоторое количество сырого материала для паутины и наложил на мою руку клейкую массу, которая быстро высохла и отвердела.

Не мигая, он несколько минут смотрел мне в глаза. У меня вновь возникло впечатление, что в его уродливом теле скрывается могучий разум, ищущий контакта с моим. Не дождавшись ответа, царь подтолкнул меня к пандусу и помог мне выбраться на крышу.

Я огляделся. Долина купалась в ясном свете. Ничто не двигалось, лишь несколько стражников тащили куда-то скелет ленивца. Моих индейцев нигде не было видно, но я догадывался, какая судьба их постигла. Все они ночью погибли. Я был единственным выжившим.

Царь, впившись клыками в одежду, отнес меня к воде. Я жадно напился, после чего был отнесен обратно в здание и сброшен на пол, как мешок с провизией. Спустя примерно час люк открылся, вниз упал живой агути и люк снова закрылся.

Не ожидал ли паук, что я стану высасывать кровь из похожего на кролика животного? Для этого я был недостаточно голоден. Я устроился на лежанке, баюкая раненую руку, а мой товарищ по заключению спрятался под помостом.

Около полудня вновь появился паучий царь и осмотрел мою рану. Воспаление начало спадать, и он с серьезной миной уставился на меня. Он выглядел совсем как мудрый врач, задумавшийся над больным, и очень походил на одного моего знакомого, маленького доктора-немца. Я так и ожидал, что он скажет: «Йа, это есть гут!»

Паук снова помог мне выбраться по полированной плоскости на крышу. Там собрались и другие чудовища. Мой тюремщик усадил меня, будто демонстрируя восхищенным зрителям какую-то диковинку, и сел напротив, глядя мне в глаза.

Я отметил, что все восемь колоссальных пауков были самцами. Интересно, подумал я, есть ли в их городе самки. Если так, они должны быть совершенно жуткими: самки у пауков, как правило, больше и свирепей самцов. Последние часто идут в пищу, если самка не может найти иные деликатесы.

Погруженный в эти мысли, я поначалу не заметил, что предметы вокруг начали утрачивать четкость и расплываться. Между мной и пауками словно опускались тюлевые завесы. Они становились все более густыми. Я напрягал зрение, силясь разглядеть пауков – но вот опустился еще один занавес, и мир потемнел.

Мозг будто зачесался в черепе – не могу подобрать лучшего сравнения – как если бы на него набросили легкую паутину. Невесомое щупальце шарило по закоулкам моего мозга и щекотало, как невидимый палец. По коже у меня забегали мурашки, волосы встали дыбом. Время от времени щупальце останавливалось и резко куда-то нажимало; при этом я видел в темноте яркие вспышки и слышал треск, какой издает электрическая искра. И вдруг связь установилась, мой мозг и мозг паука слились воедино. Паучий царь читал мои воспоминания, как открытую книгу. Я чувствовал, как из меня, точно жизненная сила, вытекает энергия.

Мне мало известно о том, что узнал от меня царь пауков. В свете последующих открытий я могу предположить, что он получил очень сжатую и точную информацию о внешнем мире. Сквозь серый туман, окутывавший сознание, до меня долетали лишь обрывочные картины.

Я сидел над книжкой и учил буквы. Со мной была девочка постарше. Я с детства не видел ее и годами не вспоминал о ней, но сейчас передо мной ясно, как цветные рисунки в книге, возникло ее лицо со всеми веснушками. Затем видение исчезло и снова сгустился серый туман. Потом я шел по оживленной городской площади. Я узнал Таймс-сквер в Нью-Йорке. Я остановился и заговорил с другом, шедшим навстречу. Эта встреча произошла много, много лет назад, понимаете? Пока мы разговаривали, во мне бродили мысли настоящего каннибала. Я страшно жалел, что не могу вцепиться ему в горло и сожрать его, а между тем, этот человек был лучшим из друзей, какого только можно пожелать. Я не мог понять, как не воспользовался такой чудесной возможностью. Бродить целыми днями по городу, среди толп замечательной пищи, и ни разу не угоститься, хотя добыча – вот она, рядом!

Туман сгустился. Я понял, что то были мысли царя пауков.

Я сидел в библиотеке и читал – читал о людях. Другие люди проходили мимо, садились рядом, приносили мне книги. Во внешнем мире столько еды! Скорее туда! Никогда больше не стану коситься на соседа: он такой аппетитный, такой питательный, вкус у такой него особенный, и никакое животное с ним не сравнится! Вперед, в охотничьи угодья, где мяса хватит на всех!

Но о чем это я? Все это ложь. Нет ни людей, ни библиотек, ни книг. Ничего, кроме необъятного моря облаков, водоворотов испарений, и я несусь в нем, я, существо меньше атома! Слышен хор многих голосов – тихая и печальная песнь. Если я пойму слова, я стану свободен. Тише! Нужно прислушаться. Безумное потустороннее пение нарастает, звучит ближе, громче, я различаю слова! И теперь я вижу громадное стечение людей с кожей всех оттенков меди; они выплывают из тумана, простирая молящие руки – мускулистые руки мужчин, пухлые детские ручки, ухоженные руки молодых и красивых женщин, морщинистые узловатые руки стариков. Руки указывают на меня, летящего в вихрях облаков, они сжимаются в гневе, они молят и упрашивают на собственном языке, и вся вселенная словно превращается в спутанный узел переплетающихся, свивающихся рук… О Господи! Люди поют скорбными и горестными голосами:

 
Как прутья частые одной темничной клетки,
Дождь плотный сторожит невольников тоски,
И в помутившемся мозгу сплетают сетки
По сумрачным углам седые пауки…
 

Спутанные руки и пальцы, извиваясь и переплетаясь, взывают сонмом голосов: «Отомсти за нас! Отомсти! Месть!» И я клянусь отомстить, я разрываю липкую завесу тумана и оказываюсь на каменной крыше в городе пауков!

Я с содроганием понял, что последнее видение было даровано мне одному. Царь пауков не посылал его, не делился им. Как я это понял? Не могу сказать. Я лишь осознал, что по крайней мере одно видение сохранил в тайне от своих тюремщиков.

Снова начало смеркаться. На западном склоне показались охотники, гоня добычу на бойню. Царь отнес меня в хижину и сбросил вниз. Люк захлопнулся.

Я провел в трансе около шести часов. Я гадал, что удалось узнать этим существам помимо тех вспышек воспоминаний, что мне запомнились. Я чувствовал себя опустошенным не только физически, но и духовно, словно все мои драгоценные познания были жестоко похищены, оставив по себе одну пустоту. Я попытался припомнить то, другое… воспоминания не исчезли, все было на месте. Странный, потусторонний опыт!

Снаружи поднялась адская свистопляска стонов и воя. Поблизости взревело какое-то гигантское животное, и стены строения затряслись. Маленький агути выбрался из-под помоста и положил голову мне на колени. Животное дрожало в агонии ужаса. Я погладил его. Судорога прошла по телу агути, но он только крепче прижался ко мне.

Резкое стрекотание и щелканье, точно снаружи бесновалась стая саранчи – и снова жуткий, наполненный жалобным удивлением вой ягуара, точно хищник не мог поверить в то, что с ним происходит. Бей крепкими лапами, El Tigre, сражайся, могучий зверь! Увы! Властелин джунглей повстречался со своим властелином, и больше El Tigre не бегать по вольным лесам!

Послышалось яростное шипение, и я понял, что еще одна храбрая ящерица навела опустошение в рядах мясников. Затем шипение оборвалось: исход битвы был очевиден.

Глухой рокот сражения постепенно стих, лишь где-то в долине взвизгивало гонимое пауками стадо диких свиней. И после тишина – пауки любят обедать спокойно, в молчании.

Через несколько минут сверху упал большой кусок мяса. Я не стал раздумывать и сразу набросился на него. Мясо было сырым, конечно, но я пожирал его с жадностью: человек, голодавший три дня, с аппетитом набросится на любую пищу. Верно, агути я не убил, но тогда мне не хотелось есть, я страдал от боли в ране и был потрясен неожиданным пленением.

Я лег на лежанку и заснул. Проснулся, когда лунный луч осветил лицо сквозь открытый люк. Я стал раздумывать о побеге. Спать уже не хотелось. Я поднялся к люку и выглянул. Была тихая лунная ночь, и все в долине спало, насколько я мог видеть. У меня сложился план действий, и я стал срывать клейкие сети, пока не обнажились нижние камни стен. Как я и ожидал, промежутки между большими валунами были заполнены мелкими камнями. Я стал отгребать их в сторону и наконец проделал проход, достаточно широкий для худощавого человека. Когда я наклонился, чтобы убрать последний камень, маленький агути заметил путь к свободе, бросился в лаз и выскочил на лужайку. Не успел он отойти и на десять футов от здания, как за ним погнался черно-серебряный призрак; агути метнулся было обратно, но еще несколько пауков навалились на него.

Я как можно бесшумней вернул камни на место и крепко утрамбовал их. Значит, ночной побег исключается. Что ж, ночью всегда можно спать, если нервы железные.

5

Каждое утро царь пауков носил меня на водопой, и каждый вечер меня кормили. Как же я возненавидел сырое мясо и как тосковал по овощам, молоку и соли! Иногда по ночам мне снилась соль, белые горы, по которым я ходил на снегоступах и скатывался на санях и лыжах, время от времени наклоняясь и зачерпывая огромные пригоршни соли. Я с наслаждением глотал их. Я часто просыпался, слизывая с ладоней соленый пот и мечтая о настоящей соли. Даже сейчас я кладу в пищу столько соли, что никто другой не может ее есть. Я похудел, но моя рана быстро заживала, и я более не испытывал таких безумных видений, как вначале.

На следующий день после неудачной попытки побега пауки снова проникли в мой разум. В редкие минуты просветления я видел только людей. Города, подобные роящимся ульям, деревни, стоящие на отшибе дома и коттеджи. Как легко было бы проникнуть в один из этих изолированных коттеджей! С какой легкостью эта орда захватила бы деревню и, воодушевленная первой победой, двинулась дальше, к городу, а под наши знамена стекались бы все пауки в окрестности… Покинуть эту долину и, возможно, очистить от Человека целый континент, создав новое царство!

В ночь после этого бессознательного откровения у меня зародились первые подозрения. Я только что вернулся после «беседы» с царем. Утолив голод, я стал раздумывать о причинах, побудивших царя заняться исследованием внешнего мира и поделиться со мной картинами прошлого. Я узнал немало странного, о чем позднее расскажу. Для чего он пробовал мою кровь? Быть может, на вкус она настолько отличалась от крови туземцев, что казалась паукам деликатесом, и они берегли меня для какого-то особого пиршества? Или же считали проводником в мир, где еще много подобных мне?

Здесь я вынужден попросить вас запастись доверием, ибо сейчас я расскажу вам вещи, сделавшие меня изгоем в научном мире. Я стал предметом самых идиотских и тупых шуток, хотя поведал только о том, что видел и узнал – голую правду, без приукрашиваний, который могли бы сделать мой рассказ более приемлемым.

Это история возвышения и падения Человека. История о первых разумных существах на Земле, их бесславном рабстве и чудесном событии, спасшем нас от печального удела – рубить дрова и таскать воду для насекомых!

Я буду излагать отдельные видения в виде кратких фрагментов, то есть так, как они мне были дарованы. В каждом видении содержится факт, как ядро в скорлупе ореха, и если бы я объединил их в последовательное повествование, оно стало бы менее понятным. Имеются и пробелы – заполните их, используя воображение. Не исключено, что я что-то забыл, но в целом мои видения согласуются с уже известными нам фактами.

На третий день моего заточения царь проник в мой разум один. Видимо, он узнал от меня все, что хотел или что я мог рассказать ему – и теперь открыл передо мной дверь в прошлое.

Нижеследующие сцены требуют небольшого объяснения. Действительно, мне было позволено заглянуть в прошлое, но существовали некие границы, которые я не мог нарушить. Часто серый туман отсекал от меня какую-либо захватывающую картину, которую я отчаянно силился рассмотреть. Посредством разума паука я участвовал в сражениях и бывал ранен, но не ощущал боли. Я видел сцены ужасающей бойни, когда крики и стоны умирающих и завывания победителей, должно быть, производили оглушительный шум, но не слышал звуков.

Полагаю, разум не может удержать память о боли. Вспомните, например, как вы подвернули ногу, сломали руку или мучились от зубной боли. Вы помните, что страдали, но не можете восстановить все оттенки боли и сказать: «В такой-то момент я испытывал такие-то ощущения».

Что же касается звуков, то я считаю, что чувство слуха у пауков притуплено, и даже сомневаюсь, обладали ли они когда-либо слухом.

Казалось, я был заперт в небольшом помещении. Я наблюдал действие, которое разворачивалось перед моими глазами, как киномеханик смотрит на экран из своей проекционной будки. Потом катушка заканчивалась, огни гасли и весь мой мир превращался в кружащийся туман.

Итак, вот открытия, которые я сделал, вот факты, что я из них почерпнул, созерцая самую невероятную драму, какую выпадало видеть человеку.

Я стоял на берегу заболоченного озера, покрытого густым слоем слизи и подернутого маслянистой рябью. Ветра не было, и могло показаться, что под поверхностью двигалось какое-то большое животное. Справа простирались заросли примитивной растительности, над которыми танцевал рой насекомых. Стрекозы, чьи прозрачные крылья достигали в размахе нескольких футов, кружились в безмолвной битве. Процессия гигантских муравьев на ощупь пробивалась своей извилистой тропой среди скоплений грибов, испещрявших папоротниковый лес, как разноцветные драгоценные камни, вделанные в темно-зеленый плюш.

Надо мной раскинулся купол облаков. Тучи двигались слева направо, сея мелкую морось. Ни солнца, ни луны не было видно, но сквозь облака сиял в тумане мерцающий свет, и весь пейзаж был хорошо освещен.

В небесах летало множество живых существ, но я нигде не замечал знакомых нам млекопитающих. Какое-то создание, которое я принял за парящего в вышине стервятника, спустилось ниже и оказалось при ближайшем рассмотрении громадной осой. Она метнулась вниз, поднялась с извивающимся насекомым в лапах и быстро полетела через озеро.

Кто-то будто позвал меня, хотя я не слышал ни звука. Я повернулся. Вид был похожим, но с той стороны в слизистое озеро выдавался каменный мол. От него в кусты уходила тропинка. Я рассматривал ее в ожидании того, кто подал сигнал. Папоротники раздвинулись и огромная масса неуклюже спустилась к озеру.

Это был исполинский паук, по величине не уступавший царю, но тускло-коричневый и безволосый. Его шкура сочилась влагой и была толстой и жесткой, как подошва ботинка. Зрелище не удивило меня: я ожидал чего-то подобного и – спокойно принимая самые дивные явления, как бывает только во сне – знал, что я тоже паук или, по крайней мере, временно смотрю на мир глазами паука.

Я (вернее, этот древний паук) понимал, что должен последовать за пауком из зарослей. Вдвоем мы тронулись в путь. В одном месте мы остановились, пропуская армию муравьев. Они не видели нас и шли, пожирая все встречное; за ними тянулась опустошенная земля, где не оставалось ничего живого. Вскоре мы вышли на широкую равнину, кишевшую живностью. Пауки всех видов суетились туда и сюда, загоняя небольшие стада каких-то зверей за высокую каменную изгородь. Одно из стад остановилось, поднялась какая-то суматоха. Когда мы приблизились, я разглядел, что некоторые из зверей стояли прямо, другие опустились на четвереньки. Мы подошли еще ближе, и я увидел, что звери были белокожими. Это были люди!

Люди, как я сказал, но не такие, как сейчас. Тупые, невыразительные лица, невообразимо жирные тела… Как овцы, они сгрудились вместе, ища друг у друга защиты. Некоторые, очень немногие, были худыми и жилистыми и более энергичными и смелыми, чем другие. Эти немногие отделились от стада и собрались вокруг; охранники, похожие на черно-серебристых пауков, о которых я рассказывал, отталкивали их назад. Стражники были почти безволосы, и только желтый меховой гребень служил знаком их положения. За ними толпились правители. Они разошлись, когда мы вошли в круг, и я понял, что центром беспорядка был человек.

Мне быстро объяснили, что случилось. Раб убил паука. По моему приказу он был схвачен, и мы вернулись к озеру. За нами следовало большинство пауков и все люди.

Раба заставили идти по каменному молу. Когда он прошел некоторое расстояние, поверхность озера яростно заволновалась. Он сделал еще несколько шагов, и слизь поднялась и залила мол. Раб повернулся и хотел было бежать, но его ноги плотно увязли в слизи.

Слизистая грязь медленно поднималась к коленям, бедрам, груди. Раб не то судорожно хватал воздух раскрытым ртом, не то издавал неслышный мне крик. Затем липкая слизь отступила в озеро, унося с собой раба.

Так пауки, в назидание остальным, наказали ослушника, нарушителя своего закона!

Вся толпа побежала обратно в лес. Я шел, размышляя о своем окружении. Мир этот был явно моложе, чем мой.

Внутренний голос подсказывал, что я находился в немыслимо далеком прошлом, во временах, когда экватор и температурные зоны еще не устоялись и экватор представлял собой сплошной пояс ревущих вулканов. Они изрыгали лаву и пепел в шипящие моря, и поднимавшийся пар скрывал полмира в облаках. Продут бесчисленные зоны, прежде чем из океанов восстанет Атлантида и ее континент-близнец Му, породив человеческие цивилизации, а после снова погрузятся в волны – Му в синие воды Тихого океана, а Атлантида в океан, носящий ее имя!

Но пока остальной мир был непригоден для жизни, в тропических полярных районах земля была достаточно прохладна, чтобы на ней процветали растения; а где есть растительность, найдутся и населяющие ее существа.

Различные виды этого мира вступили в борьбу за верховенство, и вперед вырвались насекомые. Пауки, будучи самыми умными и свирепыми, если не брать в расчет человека, стали доминирующими разумными существами земного шара. Люди появились позже; их выращивали на убой, они шли в пищу, и дух их был сломлен. Но время от времени кто-либо из них восставал и, как я видел, наносил ответный удар.

Голос затих, и я подумал, что человек, в конце концов, все же отказывался покорно идти на смерть. Люди не были покорены до конца – такой урок я извлек из этого эпизода. Туманные облака, опустившись, окутали меня серой пеленой, в ушах оглушительно загудело, и я покинул первобытный мир.

Я стоял на горе, обрывавшейся в жуткую пропасть. Бешено завывал ветер, на небе – ни облачка. Вокруг меня дрожали на ветру несколько правителей: их шкуры не могли защитить от холода. Воздух уже не был теплым и липким, как раньше, и мы искали место с более подходящим климатом.

Слева от меня, у подножия горы, простиралось ущелье. Там кишели зверолюди, теснимые ордами пауков.

До сих пор мы беспрепятственно продвигались от полюса, который становился все более холодным, но здесь путь нам преградил горный хребет. Мы нашли проход. По ту сторону хребта жила нация людей, никогда не знавших власти пауков, людей высоких, стройных и благородных. Зарождающаяся цивилизация, которую мы стерли с лица земли. В их земле было множество небольших городов, выстроенных из камня и дерева и окруженных стенами для защиты от зверей и других людей – дикарей, не менее лютых, чем современные хищники. Эти города, вероятно, торговали друг с другом, обменивались ремесленными изделиями, порой объединялись для защиты от общего врага. Но мы, пауки, мало что узнали о жизни тех людей – мы раздавили их цивилизацию, а людей сожрали. Я, однако, забегаю вперед.

Внизу шел бой. Небольшой отряд меднокожих людей, вооруженных копьями и пращами, отчаянно пытался сдержать наступление наших армий. В ущелье громоздились тела, а сзади наступали все новые отряды, подгоняемые пауками. Наши рабы были трусливы и слабы, но сама численность заставляла с ними считаться. И хотя они боялись защитников ущелья, еще больше они страшились пауков.

Постепенно они одерживали верх. С высоты мы видели, что удары меднокожих защитников падали все реже. Они еще разили голову колонны, но вместо каждого упавшего в ряды становились двое новых рабов. Мертвые, убитые в начале схватки, стояли сдавленной массой, тупо покачивая головами – им было негде упасть!

Мы двинулись по склону горы, оставив горловину ущелья позади. Дальше оно расширялось. Отступившим врагам пришлось защищать более широкий фронт, и наши зверолюди быстро воспользовались этим преимуществом.

Голодная орда пауков скатилась с горы и ринулась на усталых защитников ущелья. Обезумевшие зверолюди топтали их тела, спасаясь от своих чудовищных погонщиков.

Мой отряд спустился по скальной стене. Мы наконец очутились в новой обетованной земле. За ущельем высился город. Ворота были заперты, воины осыпали нашу армию со стен камнями и тучами стрел.

Неуклюжие рабы рассыпались по равнине. Мы, пауки, с мрачной решимостью стали карабкаться по стенам, цепляясь за камень когтистыми лапами. Меднокожие воины сражались храбро, но мы победили их и захватили город.

Примерно в миле оттуда мы осадили еще один город. Когда пауки начали взбираться на стены, из домов и хижин повалил дым: люди в отчаянии подожгли свои жилища, предпочитая смерть в огне ожидавшей их худшей судьбе. Соломенные крыши, загораясь, превратили город в пылающий ад, и пауки были отброшены назад.

Вдалеке на равнине поднялся еще один столб дыма, за ним второй и третий, пока все города не последовали примеру отважных соотечественников. Меднокожая раса погибла под развалинами своих домов.

Так горе пришло из-за гор, и стоны и рыдания заполнили ту землю.

Я очнулся. Я снова стоял перед царем пауков. Его память позволила мне заглянуть в прошлое, как моя ему – увидеть настоящее. Кровь растекалась по моим онемевшим конечностям, покалывая тысячью иголок. Мне казалось, что я совершил долгое путешествие.

Охранники отнесли меня в темницу, сбросили вниз оленью ногу и оставили меня в покое. Я впился в сырое мясо, отрывая зубами большие куски. Насытившись, я задумался о причинах, побудивших царя пауков вторгнуться в мой разум, чтобы узнать о внешнем мире, и в свою очередь даровать мне видения прошлого.

Было ясно, что таким образом он рассказывал историю своего народа, но зачем ему было утруждать себя? Почему он не убил меня, как убил туземцев? Ответ мог быть только один: меня назначили проводником во внешний мир! Паукам понравился вкус моей крови, и они жаждали большего!

Размышляя над видениями, я распознал в песнопениях меднокожих людей цитату из стихотворения Бодлера[26]26
  …цитату из стихотворения Бодлера – Речь идет о стихотворении Ш. Бодлера «Сплин», цитата из которого приведена выше в пер. И. Анненского.


[Закрыть]. Но с той эпохи, когда они сражались с пауками, миновали неисчислимые века, прежде чем люди задумались о рифме! Я заключил, что это видение (если я его действительно испытал), моя клятва, умоляющие голоса вызвали в моем подсознании образы, близкие к строкам жуткого стихотворения, а затуманенное сознание заставило поверить, что погибшие люди распевали слова французского поэта. Я все еще считаю, что моя теория верна, но часто думаю – а что же они на самом деле пели? Видение казалось таким реальным!

Я также рассудил, что каждый из эпизодов был связан с жизнью какого-то отдельного паука. Их живость и ясность, похоже, свидетельствовала, что царь пауков воплощался в различных инкарнациях. Возможно и другое: раса пауков, не имея письменности, выработала способность хранить историю в клетках своего мозга, и исторические факты передавались из поколения в поколение, как иногда у людей – физические характеристики.

Во время этих видений я мыслил, как паук, думал, как паук. В людях я видел вьючных животных, созданных для благоденствия расы пауков, нечистый и жалкий народец, но необходимый в качестве рабов.

Пауки взошли на опасную вершину: гора их покоилась на фундаменте из песка, ибо их существование зависело от низшей расы. История полна таких ошибок. Подумайте! Ваш раб умирает или восстает, ему нечего терять, но получить можно все, и в случае успеха – где окажутся тогда правители? Раб может потерпеть неудачу, прогресс остановится или замедлится, но пострадают от этого не рабы, а властелины. Раб может только умереть, однако мертвый или изувеченный раб не имеет никакой ценности!

После разгрома полярного народа человеческая раса неуклонно деградировала, цивилизация остановилась на века и начала отступать. То воистину был темный век человечества… Слабые и смутные воспоминания о прошлом сохранились в виде мифа об Эдеме и об изгнании Адама и Евы, воплощавших первобытных людей, в пустыню. Современный мир был спасен от власти пауков неведомым катаклизмом, вызвавшим первый ледниковый период. Мир сделался холодным, с севера наползали ледники. Пауки, будучи тропической расой, вымерли от холода. Уцелели только те из них, что отрастили теплую шерсть и стали меньше и энергичнее.

Вы поймете, как давно произошел этот период изменений, если вспомните, что все окаменевшие или найденные в янтаре ископаемые пауки по величине соответствуют сегодняшним.

Пауки становились меньше, но были и исключения, великаны, остававшиеся правителями, но постепенно терявшие свою власть над человеком.

Далее следует история Великого Переселения.

6

Мне позволили отдыхать целый день. На следующее утро я предстал перед царем и испытал последнюю серию видений.

Первая сцена, как видно, имела место спустя много веков после взятия города.

Красноватый свет рассекал дымку. Она расступалась, как отходит в стороны театральный занавес, открывая декорации. Я находился на крыше центральной башни города. Было холодно, несмотря на яркое солнце. Солнечный диск потерял треть прежнего размера и блеска.

Паук, чьими глазами я смотрел, приблизился к краю и стоял, глядя на город. Крыши были покрыты снегом, слева от башни нависали тяжелые тучи, и весь пейзаж казался до крайности гнетущим и угрюмым. Пальмы, которые я заметил при взятии города, теперь исчезли, вместо них появились корявые, низкорослые ивы. Их голые ветви стучали на ветру, как руки скелета.

Внизу строились пауки. Возникла новая порода: они были вдвое меньше первоначальных завоевателей и покрыты густой шерстью. Их головы были подняты ко мне, словно в ожидании, черты отражали дьявольскую свирепость. Кое-где в толпе можно было видеть и больших пауков древнего типа – уцелевших старинных властителей или их потомков.

Тут и там виднелись и люди, низколобые, звероподобные и волосатые. Вот до чего дошел регресс человеческой расы! Некоторые вьючные животные (такие же люди) шатались под вязанками грубой травы, предназначенной для их пропитания на марше. Мы намеревались мигрировать в поисках более теплого климата, и наш город опустел.

По отвесной стене ко мне забрался большой паук, такой же большой, как и я. Мы стояли, слившись в безмолвном единении умов. У меня возникло впечатление, что все уже готовы и ждут только меня. Я спустился вслед за своим другом на площадь, дрожа от холода. Мы заняли место во главе колонны и подали сигнал к началу похода.

У городских ворот мы остановились и оглянулись в последний раз. Облака закрыли все небо, город лежал в тиши, унылый и пустынный. Мы были, должно быть, последней или одной из последних экспедиций. Перед глазами мелькали белые хлопья и тускло, как свинец, отсвечивали верхушки башен. Я ровным шагом пошел вперед, строй рабов устремился следом.

Человек и его Хозяин двинулись в путь!

Была ночь. Над моей головой раскинулось блистающее великолепие звезд. Прошли бесчисленные зоны – на небе я видел знакомые созвездия. Знакома была и Полярная звезда, хотя в прежнем видении то был не Поларис!

Как видно, я был часовым. Вместе с другими воинами я расхаживал взад и вперед, охраняя природную долину. Повсюду спали громадные пауки, которые все еще удерживали бразды власти.

В долине жило дикое племя невысоких, волосатых и кривоногих людей, чей язык в основном состоял из жестов и жутких гримас.

Я понимал, что мы начинаем терять контроль над ними. Именно от них я охранял сон моих товарищей. За день до этого некоторые рабы восстали и бежали в леса. Многим удалось спастись от преследовавшей их орды мелких пауков. В бою погибли несколько правителей, и мы решили перебраться на новое место.