Текст книги "Они знали (СИ)"

Автор книги: annyloveSS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Когда я был на пятом курсе, Драко – холодно произнес Снейп, – в школе на Рождество устроили такую же идиотскую забаву. Я поддался на уговоры… – тут директор замялся – неважно… В общем, это был первый и последний раз, когда я принимал участие в подобном действе. Я никогда не смогу ни забыть, ни повторить этого. Передайте вашим родителям мои извинения.

Драко уже открыл было рот, чтобы что-то спросить, но в этот момент его окликнула с противоположной части зала шестикурсница Гринграсс. Малфой побежал к ней, директор повернулся на каблуках и вышел из Зала, я же счел за лучшее вернуться к своей работе, опять не задумавшись о том, что слышал…

Потеря Луны существенно ослабила сопротивление. Вскоре Выручай-Комната превратилась в убежище чуть не для половины школы. Всех преследовали Кэрроу. Когда же после Пасхи не вернулась и Джинни Уизли, а потом был пойман за освобождением первокурсников Майкл Корнер из Рэйвенкло, некоторые пали духом. Невилл перестал подговаривать нас даже на короткие вылазки. Трактирщик «Кабаньей головы» снабжал нас провизией, а мы слушали «Поттеровский дозор» и надеялись на Гарри Поттера и его верных друзей.

Излишне объяснять, какое ликование вызвало внезапное появление всех троих, а вслед за ними еще Луны, Джинни, выпускников, родителей и друзей. Не оставалось сомнений, что будет Битва. Мятеж поднялся в одно мгновение – Кэрроу были устранены, директор-узурпатор позорно сбежал. Вернее, мы думали, что позорно. Эвакуация несовершеннолетних заняла больше времени, чем рассчитывалось, ведь лишь убедившись в том, что все подопечные покинули школу, старшие ученики могли присоединиться к сражающимся. К счастью, мы с Ханой успели эвакуировать всех несовершеннолетних хаффлпаффцев.

Я плохо помню, в какой момент я, Симус Финниган и Луна оказались на территории замка и как почувствовали рядом дементоров, а затем увидели Гарри, Рона и Гермиону, которые стояли, тщетно пытаясь защититься. Мы почти в один голос произнесли заклинание и твари отступили. После чего Гарри все-таки удалось вызвать Патронуса. Они с Роном и Гермионой поблагодарили нас и бросились куда-то со всех ног. А мы вернулись в сражение…

В следующий раз я увидел Гарри уже чудом выжившего вновь. Он стоял перед Темным Лордом, разоблачая перед ним тайны Дамблдора и Снейпа. Хорошо, что мы не успели толком порадоваться страшной гибели последнего – Гарри ошарашил всех правдой о нем.

Все остававшиеся у кого-либо сомнения были скоро рассеяны доказательствами.

История невероятно мужественного и благородного человека, способного любить, как никто, переходила из уст в уста. И тогда оказалось, что почти каждый что-то знал или о чем-то догадывался. Просто не думали, не придавали значения… Как однажды сказал мне кто-то из родных: герои редко встречаются не потому, что их нет, а потому, что мы их не видим… На его похоронах не было пения феникса или русалок, никто даже не произнес ни единого слова. Все молчали, словно под бременем вины…

Глава 28

Ли Джордан.

В первый раз в своей жизни, я не знаю что сказать. В первый раз не нахожу слов. То есть вообще никаких. Мне и самому это ужасно странно, я ведь никогда не лез за словом в карман. Рассказ Гарри произвел эффект удара троллевской дубиной по макушке. Не ожидал, что когда-нибудь смогу настолько растеряться. Утешает лишь то, что я в этом не одинок.

Долгий опыт в должности школьного комментатора матчей по квиддичу, а потом работа ведущим в «Поттеровском Дозоре» доказала, что из меня вышел неплохой журналист. Однако, в отличие от Риты Скитер, я считаю главной целью и верой журналиста истину. И миссию журналиста вижу именно в том, чтобы сообщать людям все как есть, без утайки и лжи. Для этого мы с близнецами Уизли и выпускали нашу радиопередачу, которая, как мне говорили, стала для большинства волшебников Британии настоящей поддержкой в тяжелые времена. В условиях войны именно правда давала нам силы бороться дальше, вселяла надежду на победу, даже тогда, когда она бывала очень горькой. Но все же, иногда узнавать истину слишком тяжело. К примеру, о людях, которые уже мертвы. А ведь именно так узнали мы все правду о последнем директоре Хогвартса. Вот тут действительно становится дурно от сознания, что загладить несправедливость уже никогда не суметь – ни сейчас, ни через сотню лет.

Впрочем, мое мнение относительно Северуса Снейпа в школе не отличалось от мнений почти всех остальных учеников. Несмотря на то, что гриффиндорцам доставалось от него чаще всех, было ясно, что этот человек терпеть не может свою работу и студентов вообще. Гриффиндорцев же он, как и все слизеринцы попросту ненавидел. Я не стану сейчас перечислять все наказания, отработки и снятые баллы, какие я и братья Уизли получили от него за время нашей учебы. И мне и моим друзьям было не так уж важно, накажут нас за очередную выходку или нет. Вся соль заключалась в самом поступке. Правда, Снейп, в отличие от нашего декана, профессора Макгонагалл или от Дамблдора, никогда не жаловался родителям провинившихся – ни одного знаменитого громовещателя миссис Уизли мы не услышали из-за него. Фред со смехом заявлял, что, вероятно, он боится, что перепачканные его ядом письма не станет читать ни один приличный человек. Шутки такого рода были у нас в ходу до самого выпуска из Хогвартса. Впрочем, и преподаватели не очень-то жаловали декана Слизерина. Профессора Макгонагалл, знавшая его еще своим студентом, раздражало непризнание ее превосходства в возрасте и опыте. Впрочем, по поведению и внешнему виду Снейпа трудно было догадаться, что он намного младше всех других учителей. Когда я и братья Уизли поступили в Хогвартс, ему, выходит, не было тридцати, но держался он так, словно был куда старше Дамблдора.

Вдобавок, до появления Гарри, Слизерин постоянно обыгрывал нас в квиддич. Сильнее всех злился и огорчался Оливер Вуд – капитан нашей сборной. Я тоже очень любил квиддич, но не считал себя достаточно хорошим игроком, потому и стал комментатором. Тем более что в команде были двое моих лучших друзей и девушка, которая очень нравилась мне. И может быть, именно то, что я был влюблен в Анджелину Джонсон, а она засматривалась на Фреда Уизли, помогло мне лучше понять Снейпа и его историю.

Обиднее всего для поклонников квиддича было еще и то, что Снейп, хотя и делал для команды своего факультета буквально все: заказывал им поле в обход других команд, закрывал глаза на неспортивное поведение игроков, не мешал использовать грязные приемы, сам, как рассказывали, был равнодушен к этой игре. Квиддич являлся для него всего лишь способом превзойти Гриффиндор. Он не пропускал ни одного матча, но по лицу его всегда можно было заметить, что сама игра не доставляет ему ни малейшего удовольствия. «Пустая трата времени» – вот как он думал о квиддиче. К счастью, после появления в нашей сборной Гарри, Гриффиндор снова начал выигрывать Кубок по квиддичу, что вызывало бурную радость у наших болельщиков и декана и негодование наших главных соперников. Игроком Гарри и в самом деле был превосходным – даже лучше своего знаменитого отца, как утверждала профессор Макгонагалл.

Отношения с Гарри у Снейпа и впрямь не заладились с первого же дня. Столь жгучая ненависть сначала казалась странной, но потом, задним числом, мы выяснили, что она связана с личной враждой, существовавшей в школе между Снейпом и отцом Гарри. Все удовлетворились этим объяснением, и никто не пытался узнать что-то еще. Конфликты Гарри и Снейпа служили предметом постоянных насмешек слизеринцев, в особенности Драко Малфоя, явно пользовавшегося благосклонностью своего декана. Не имея возможности ничего поделать с этим щенком, ребята вынуждены были терпеть его выкрутасы. Взамен Гарри каждый раз обыгрывал его в квиддич. Как Малфой ни бесился, победить Гарри ему ни разу не удалось.

Случавшиеся с Гарри и его друзьями из года в год таинственные происшествия вызывали одновременно страх и восторг. И в самом деле: дважды повстречаться лицом к лицу с Тем-Кого-Нельзя-Называть, а потом столкнуться с беглым убийцей (о невиновности Сириуса все узнали лишь намного позже) – такое не каждому студенту выпадает. Неудивительно, что Гарри всегда страдал от своей чрезмерной популярности. А Снейп заявлял, будто Гарри нравится такое положение вещей, и он стремится только к еще большей славе.

Но вскоре начали происходить события, затрагивающие весь магический мир. Они были первыми предвестниками новой войны, только сначала никто не придал им значения. После появления на Чемпионате Мира по квиддичу Пожирателей Смерти, многие серьезно забеспокоились. Только Министерство в тот момент было вплотную занято подготовкой Турнира Трех Волшебников. Разумеется, весь Хогвартс ждал с нетерпением и Турнира и приезда иностранных гостей. Так в нашей школе оказалось сразу двое Пожирателей Смерти. Один – директор Дурмстранга Каркаров, второй – сумасшедший под личиной старого аврора Муди. Впрочем, кое-кто втихомолку называл третьим Северуса Снейпа.

О темном прошлом этого человека было известно всем. Потому и учителя и члены Ордена Феникса, да и министерские работники находили удивительным безграничное доверие к нему Дамблдора. И в самом деле, ведь директор был без преувеличения не только могущественнейшим, но и самым мудрым волшебником современности. Заподозрить его в излишней наивности мог бы только глупец (хотя после рассказа Гарри об убийстве на Астрономической Башне мы все дружно сделали именно это). Профессор Макгонагалл позднее говорила, что Дамблдор не раз давал ей понять, что у него имеются свои причины верить бывшему Пожирателю Смерти. О том, что это за причины, наш декан никогда не задумывалась. А вот самозванец Муди напротив, стремился изо всех сил навести подозрение на других, чтобы отвести его от себя. Ведь, когда Гарри неожиданно попал в число участников Турнира, это стало шоком буквально для всех. Я и братья Уизли тщетно пытались преодолеть возрастную черту, проведенную Дамблдором. Попытки закончились бесславно; и все надежды Гриффиндор теперь возлагал на Анджелину Джонсон – сильную, смелую и очень красивую девушку, вполне достойную звания нашего чемпиона.

Однако избран был Диггори с Хаффлпаффа. Тогда мы все трое негодовали и жаловались на несправедливость, не догадываясь о страшной судьбе, которая ждала несчастного юношу. То был первый случай, заставивший нас почувствовать, как ужасно, когда нельзя даже попросить прощения…

Святочный Бал ознаменовался для меня волнением и тревогой. Я хотел пригласить Анджелину. Она не обращала на меня внимания, хотя я и расхваливал ее на каждом матче. Все же я надеялся, что ради такого праздника, девушка согласится на мое приглашение. Узнав, что Фред опередил меня, я постарался не подать виду, что огорчен и расстроен. Мои чувства были только моей проблемой, и ссориться из-за них с лучшим другом я вовсе не собирался. Я пригласил подругу Анджелины, Алисию Спиннет. Во время танцев, я все время оглядывался назад, где отплясывали Анджелина с Фредом. Они явно веселились от души, наслаждаясь балом. Учителя тоже танцевали вместе с учениками. Танцевал Дамблдор, танцевали судьи, танцевали министерские чиновники, пришедшие с Фаджем, чтобы следить за ходом Турнира. Не танцевали только два человека – Снейп и Каркаров. Гарри видел их прогуливающимися вместе, и они называли друг друга по именам, из чего он сделал вывод, что они близко знакомы.

По окончании бала мы с Алисией шли по коридору к нашей гостиной и, разговаривая, заметили у стены две высоких фигуры. Вступив в круг света от факела, мы узнали в них Снейпа и Дамблдора. Поравнявшись с ними, мы из деликатности прибавили шагу. Сзади послышался мелодичный серебристый смех: за нами шла та вейла Флер Делакур в компании Роджера Дэвиса – капитана квиддичной команды Рэйвенкло. Скорее всего, мы были самыми последними участниками Святочного Бала, поскольку коридоры были пусты. Видимо, все остальные уже разошлись по своим спальням. Быстро проходя мимо преподавателей, мы с Алисией уловили обрывки разговора: речь шла о Том-Кого-Нельзя-Называть и о директоре Дурмстранга. Правда, для нас беседа учителей интереса не представляла. Не знаю, о чем в тот момент думала Алисия, но мои мысли были заняты Анджелиной. Я знал, что не вынесу, если найду ее в гостиной в компании Фреда Уизли. Фред был моим лучшим другом, но Анджелина… Я был влюблен в нее с третьего курса и мысль, что она сейчас там, за дверью, обнимает или даже целует Фреда, приводила меня в отчаяние. Я постарался сосредоточить все свое внимание на споре с Алисией по поводу спортивного приема, примененного Гарри в первом задании на Турнире и даже вставил одну из своих фирменных шуток… К счастью, мы не обнаружили в гостиной никого – все уже поднялись наверх. Попрощавшись с Алисией, я добрался до своей постели, возле мирно спящего Фреда, рухнул в нее и целую ночь ворочался без сна, уставившись в потолок…

Далее кадры начали сменяться с ужасающей быстротой. Гарри блестяще справлялся с заданиями Турнира, вплоть до самого последнего дня. Разумеется, я, как почти все гриффиндорцы, безоговорочно поверил словам Гарри и Дамблдора о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть. Гибель Диггори сделала Гарри единственным победителем Турнира, хоть он и не желал воспользоваться плодами этой победы. Близнецы поделились со мной новостью, что Гарри отдал им приз в тысячу галеонов. Ребята хотели открыть собственный магазин шуток и приколов. Мне понравилась эта идея, но я постарался убедить их, что все же следует сначала закончить Хогвартс. Сам я сдал С.О.В несколько лучше, чем они и потому не собирался уходить из школы. Моей мечтой было вступить в Орден Феникса, чтобы бороться с Темным Лордом и его сторонниками, а для этого нужно было как можно больше знать и уметь.

Сюрприз в виде Амбридж, преподнесенный министерством в наш последний школьный год, не сломил ничьей решимости. Я живо интересовался деятельностью Ордена, а Фред и Джордж рассказывали мне то, о чем знали. Вся их семья на летних каникулах жила в том доме, где располагался штаб. Из преподавателей Хогвартса, в Ордене состояли двое: наш декан, профессор Макгонагалл и Северус Снейп. Причем присутствие последнего напрягало практически всех. Его едва переносили исключительно из-за его работы шпиона и еще подчиняясь воле Дамблдора. Директору Хогвартса в Ордене никто не перечил, оспаривать его решения даже не пытались. Я разделял сомнения и антипатию близнецов, но тоже считал, что члены Ордена обязаны во всем поддерживать своего руководителя. Особенно теперь, когда «Пророк» и Министерство развернули против Гарри и Дамблдора настоящую травлю.

Идея Гарри создать нелегальную организацию по изучению Защиты от Темных Искусств, была принята на Гриффиндоре с восторгом. Амбридж к тому времени успела уже достать всех, кроме слизеринцев, так что на встречу в «Кабаньей голове» явились представители целых трех факультетов. А в дальнейшем к «Отряду Дамблдора» присоединились даже те, кто сначала не верил Гарри. Слизеринцы, поддерживавшие Амбридж, старались выследить нас, но Выручай-комната была надежным убежищем. Их декан открыто не выказывал лояльности этой старой министерской крысе, хоть и в борьбу против нее тоже включаться не желал. Вообще создавалось впечатление, что его куда больше заботят результаты студентов на экзаменах. Пятикурсникам предстояло сдавать С.О.В., а нашему седьмому курсу – Ж.А.Б.А. и некоторые усиленно готовились. Анджелина, например, даже став капитаном сборной факультета вместо Оливера Вуда, каким-то образом умудрялась уделять внимание и учебе. Меня все время подмывало спросить, как же ей это удается. Раз я не выдержал и спросил, что она собирается делать после школы. Известие, что Анджелина тоже мечтает вступить в Орден, заставило мое сердце радостно забиться. Я надеялся, что мы с Анджелиной сможем работать рядом, бок о бок.

Амбридж вскоре добавила в жизнь Анджелины новую проблему, исключив Гарри и Фреда с Джорджем из команды по квиддичу. Я комментировал этот матч и видел и слышал все, что происходило на поле, слышал оскорбления Малфоя в адрес родителей близнецов и матери Гарри. Видел, как они набросились на эту трусливую тварь с кулаками. Видел, как профессор Макгонагалл увела в замок всех троих и как оставшаяся на стадионе совершенно растерявшаяся Анджелина говорила что-то слизеринскому декану, подоспевшему на место происшествия.

Конечно, меня тоже интересовало, почему тогда Снейп, против обыкновения, не вступился за Малфоя и предоставил Амбридж разбираться с виновными. Но я решил, что он просто не сомневался: от Амбридж можно не ждать снисходительности к гриффиндорцам. Он оказался прав: Гарри, Фреда и Джорджа выгнали из команды. Анджелину это почти убило. Ценой невероятных усилий, она сумела отыскать к следующему матчу более или менее подходящие кандидатуры. Одной из них оказалась Джинни Уизли – младшая сестра Фреда и Джорджа. Как ни странно, она оказалась не так уж плоха. Анджелина даже говорила, что Джинни с успехом сможет заменить ее в качестве охотницы, когда она окончит школу. Джинни тоже входила в «Отряд Дамблдора». Правда, ее братья не сомневались, что в первую очередь их сестренку интересует возможность быть как можно ближе к Гарри Поттеру…

Как бы то ни было, но занятия «ОД» продолжались, пока нас всех не выдала девчонка с Рэйвенкло. Результатом стал побег Дамблдора и назначение Амбридж на должность директора. Тут уж близнецы Уизли решили развернуться вовсю. Отравлять существование новому директору стало своеобразным хобби студентов Хогвартса. Разве могли ученики знать, что эти два месяца являлись лишь тренировкой перед самым тяжелым годом, который им предстоял?

Избавились от Амбридж мы благодаря Гарри и его друзьям. К тому же весь волшебный мир вынужден был признать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть и в самом деле вернулся. Волшебный мир ждала вторая война.

Фред и Джордж, сбежав из Хогвартса, действительно открыли в Косом переулке магазин шуток и приколов. Во время каникул я не раз навещал их и покупал разнообразные товары. Перед лицом опасности, мои друзья не потеряли ни мужества, ни находчивости, ни оптимизма. Они поздравили меня, Анджелину и Алисию, с тем, что нас приняли в Орден. Задания, которые нам поручали были в основном не слишком важными, но оно и понятно: никто не доверит сразу серьезное дело новичкам. Фред иногда спрашивал меня об Анджелине и я уверял его, что пока мы работаем вместе, ей не грозит никакая опасность. Я и в самом деле готов был оберегать ее всегда и везде, любой ценою…

Весь год мы выполняли поручения Ордена, в том числе за границей, поэтому новостей о том, что происходит в Хогвартсе до нас почти не доходило. Лишь Алисия, изредка получавшая письма от двоюродной сестры, учившейся на третьем курсе, могла сообщать нам отрывочные сведения. Неудивительно, что весть о смерти Дамблдора мы получили только из уст Фреда и Джорджа. Также, как все, мы присутствовали на похоронах великого волшебника, также как все, проклинали его убийцу, также как все, не хотели верить, что директор был обманут мерзавцем без чести и совести, который втерся к нему в доверие, а потом нанес предательский удар из-за угла. У могилы нашего учителя и наставника, мы поклялись, что будем бороться по мере наших сил, даже если Темный Лорд и его последователи захватят власть в стране, что произошло очень скоро.

Словно бы только что я еще танцевал на свадьбе Билла – старшего брата Фреда и Джорджа, с красавицей Флер Делакур, как уже мы оказались в положении скрывающихся мятежников. Переворот произвели быстро и четко: министр был убит, на его место посадили марионетку Темного Лорда, маглорожденных начали преследовать, Гарри обвинили вне закона, а директором Хогвартса поставили Северуса Снейпа – вероломного убийцу и изменника. Два места профессоров получили Пожиратели Смерти по фамилии Кэрроу. Несчастные люди были скованы страхом за себя и своих детей, оказавшихся под властью садистов, способных на любую жестокость. Вот в то время я и придумал «Поттеровский дозор».

Мы выходили в эфир нерегулярно, ведь мне и близнецам приходилось прятаться и постоянно перемещаться. Пожиратели Смерти охотились за нами по всей Британии, но мы продолжали вести нашу передачу; придумали себе псевдонимы и пароли для каждого выпуска. Иногда мне удавалось приглашать тех членов Ордена, кто тоже продолжал сражаться за Гарри и Дамблдора: например, Кингсли или Люпина. Они сообщали слушателям о том, что происходит в волшебном мире, о жертвах этой ужасной войны, и иногда о происходившем в Хогвартсе, где хозяйничали Пожиратели Смерти. Но мы прекрасно знали, что там, в нашей любимой школе, ученики и учителя подвергаются репрессиям, что им каждый день грозит смерть, и все же, они не боятся ничего, лишь бы не отдавать Хогвартс в руки ненавистных врагов.

Как-то раз в конце января, я и Алисия тайком пробрались в Хогсмид, надеясь все же повидать ее маленькую кузину. Мы пробирались тихо, наложив на себя Дезиллюминационные чары, которые, правда, позволяли нам лишь слиться с окружающим фоном. Присмотревшись пристальнее, нас можно было заметить, однако мы надеялись, что в деревне в такой час и в такую погоду (вечер выдался ненастным, мела жуткая метель), будет немного народу. И вдруг мы увидели, что по главной улице прямо нам навстречу движется человек, закутанный в черную мантию. Стоило ему приблизиться, как мы тотчас же узнали в нем директора-узурпатора. Снейп нес несколько толстых книг и небольшой сверток, завернутый в черную ткань. Алисия кинулась вперед прежде, чем я успел ее остановить. Заклятие не попало в цель, только выбило из рук врага книги, которые разлетелись по земле и сверток. Реакция у этого человека была великолепная. Он ударил оглушающим заклятием именно туда, где стояла Алисия, я едва успел оттолкнуть ее в сторону. Не дожидаясь нового удара, я ринулся за ближайшее здание, лихорадочно соображая, что делать дальше, однако, к моему глубокому удивлению, Снейп не стал искать нападавших. Призвав заклинанием свои книги и сверток, в котором находились только тонкие белоснежные свечи, он аппарировал.

Выйдя из нашего укрытия, я вдруг заметил, что на снегу что-то лежит. Наклонившись, я увидел обрывок пергамента, вероятно выпавший из одной из книг Снейпа, когда они рассыпались. Алисия подошла ко мне и с любопытством взглянула на мою находку. Это оказался обрывок пожелтевшего от времени конверта, столь старого, что мы испугались, как бы он не рассыпался у нас в руках. Конверт, судя по всему, долго и очень бережно хранили между страницами книги. На конверте давно выцветшими чернилами было выведено имя Северуса Снейпа. Почерк – изящный, тонкий, явно женский, был мне совершенно незнаком. Чуть ниже я заметил часть адреса, написанную той же рукой. Пунктом назначения указывался Манчестер. Название улицы мы едва сумели разобрать. Оно было странное: «Паучий Тупик» или что-то вроде того...

Сказать честно, я удивился. Хранить много лет часть обыкновенного конверта? Зачем? Я осмотрел обрывок повнимательнее, и вдруг мне в глаза бросилось более темное пятно на пожелтевшем пергаменте, словно совсем недавно на обрывок конверта падали слезы. Мое изумление усилилось. Я не мог себе представить, чем же старый-престарый обрывок конверта, надписанный женским почерком, может быть дорог Пожирателю Смерти. Машинально сунув обрывок в карман своей куртки, я подал руку Алисии и мы покинули Хогсмид. После я не нашел уже времени рассказать кому-нибудь о конверте, да и не счел это сколько-нибудь важным. Если б я знал, что всего через три месяца получу объяснение этой загадки…

Сигнал о том, что в Хогвартсе восстание и что Гарри Поттер находится в школе, я получил от братьев Уизли. Я, Анджелина, Алисия, Оливер Вуд и другие выпускники появились в Выручай-Комнате как раз вовремя. Учителя в Большом Зале уже готовили эвакуацию несовершеннолетних, старосты будили учеников, а Кэрроу успели обезвредить. Я сердечно обнялся с Фредом и Джорджем, заставляя себя не смотреть в сторону Анджелины. Близнецы рвались в драку с Пожирателями Смерти, они жалели, что Снейп сбежал, им хотелось самим «сказать этому поддонку пару теплых слов». Именно они хохотали оглушительнее всех на заявление профессора Макгонагалл, что директор «сделал ноги». Я хотел все время быть с ними, но в горячке битвы сам не знаю как, очутился в другой части замка, рядом с Анджелиной и Алисией. Вот как вышло, что в момент смерти моего лучшего друга, меня не было возле него.

Подобно многим бойцам, я плохо помню, как Темный Лорд остановил битву и предложил Гарри сдаться. Помню лишь Анджелину, рыдающую у меня на груди, помню, как сам плакал и плакал… Сколько это продолжалось, прежде чем было замечено исчезновение Гарри я не могу сказать. Во всяком случае, я вместе с остальными вышел из замка, навстречу армии Темного Лорда, который объявил о смерти Мальчика-Который-Выжил. На моих глазах Невилл Лонгботтом прикончил гигантскую змею, а затем битва вдруг вспыхнула с новой силой. Сперва к нам прорвалось подкрепление из Хогсмида, потом вдруг, как чертик из коробочки откуда-то возник живой и невредимый Гарри. Помню звенящее безмолвие и тишину, стоявшую в Большом Зале, когда все мы, затаив дыханье, ждали исхода поединка Избранного с Темным Лордом. Каждое слово Гарри врезалось в память. В том числе и слова о профессоре Снейпе.

После победы Гарри еще раз поведал всем правду об этом человеке. Снова нашлись те, кто не поверил ему сразу, так что пришлось предъявить доказательства. Не знаю, связано это с моими личными переживаниями или нет, только меня не столь «проняло» то, что он сделал для нашей победы и то, сколько людей он спас от смерти или пыток, как его неистребимая, почти невероятная для человека верность любви. Как журналист, я назвал бы это сенсационным явлением. В день похорон профессора Снейпа, я случайно сунул руку в карман куртки и обнаружил там тот ветхий обрывок конверта с темным пятном. Я долго смотрел на него и в первый раз в жизни ощущал полную и абсолютную растерянность…

Глава 29

Помона Спраут.

Нельзя утверждать, будто я относилась к любви недостаточно серьезно. Я просто всегда думала, что любовь – чувство только светлое, которое доступно и понятно людям с доброй и чистой душой. Мне она представлялась чем-то наподобие экзотического растения, всякий раз по разному созревающего, цветущего и приносящего плоды. Не подвластного воле никакого садовника. Мне нравилось, что у нас в Хогвартсе испокон веков жила любовь, я с неизменным удовольствием наблюдала за ее цветением.

Я видела, как возникают и прерываются школьные романы, видела, как встречаются и расстаются пары, видела, как радость на лицах юных влюбленных сменялась горькими слезами, а восторженные речи – упреками в адрес былого «предмета». И видела, как спустя немного времени эти лица озарялись счастьем нового чувства… Я считала, что так и должно быть, что это также естественно, как смена времен года. Но ни разу за всю жизнь я не сталкивалась с однолюбами. До тех пор, пока не услышала из уст Гарри то, что теперь известно каждому. Просто поразительно, как иногда даже не догадываешься, какие тайны скрыты в душе человека, который столько лет находился у тебя перед глазами: сначала, как ученик, а потом, как твой коллега.

Я тоже знала Северуса Снейпа с первого дня его поступления в Хогвартс. И я тоже знала о дружбе, связывавшей его и Лили Эванс – самое прелестное и милое создание в Хогвартсе. И тоже удивлялась столь теплым отношениям гриффиндорки и слизеринца. К вражде факультетов мы, преподаватели, к сожалению уже так привыкли, что даже не верится в возможность ее прекращения. А уж Слизерин с Гриффиндором – наша вечная головная боль. Другие факультеты еще могут сосуществовать более или менее мирно, но эти два – ни за что. Потому столь странно было наблюдать, как мальчик с серебристо-зеленым шарфом и девочка с ало-золотым вместе склоняются над ящиком с рассадой мандрагор, перечисляя друг другу противоядия, в состав которых входит ее сок.

И Снейп и Лили прекрасно успевали по моему предмету, во многом благодаря тому, что оба были влюблены в зельеварение. Эти два предмета и в самом деле связаны очень тесно и если любишь один, то другой, как правило, проблем не представляет. Случай Невилла Лонгботтома – редкость. А Лили я сразу же полюбила ничуть не меньше Горация. В отличие от него, я не пела ей дифирамбы на каждом шагу, но отношения наши были куда сердечнее и теплее. Правда, надо сказать, что возиться в теплицах гораздо больше нравилось Лили. Она интересовалась магическими растениями, как и всем новым, чего никогда не видела до этого, будучи маглорожденной. Северус же находил удовольствие в том, чтобы делать вместе с нею то, что ей нравится. Даже в этой области он проявлял не по возрасту широкие познания. На младших курсах ему очень нравилось рассказывать ей обо всем, что он знал, а она слушала его, затаив дыхание. В такие моменты его облик освещался какой-то особенной одухотворенностью, он даже казался не таким уж некрасивым.

Конечно, другие учителя тоже видели все, только они позабыли об этом, когда Северус уже стал таким, каким мы все его знали. Быть может, из всех только я одна помнила, что этот человек когда-то умел смеяться. У него был необычный смех: робкий, неуверенный, но приятный. Так смеются те, кто боится спугнуть радость, как редкую гостью в своей жизни. За годы моей работы мне иногда случалось видеть таких детей и всякий раз я их жалела до слез. Мне хотелось бы, чтобы все дети были счастливы и довольны, ведь детство – лучшая пора в жизни. Дети должны играть, шалить, веселиться, чувствовать безопасность и заботу старших. И если ребенок несчастен в своем самом нежном возрасте, то что же будет с ним дальше? Столь рано повзрослевшие дети, как Северус – оскорбление самой природе.

Да, мне всегда было ужасно жаль их всех: и Северуса и Гарри Поттера и того бедного одинокого мальчика, которым когда-то был Тот-Кого-Нельзя-Называть. Только я довольно быстро заметила, что Северус из тех, кто находит жалость унизительной. Любые попытки учеников или преподавателей «влезть к нему в душу» разбивались о ледяную стену. Мрачный, недоверчивый, язвительный, он вряд ли мог расчитывать на то, чтобы подружиться с кем-то по-настоящему. Исключение составляла одна Лили. А вот врагов у него было предостаточно. Сильнее других не ладили с ним Джеймс Поттер и его компания.

Джеймс был типичный гриффиндорец – веселый и безрассудно смелый шалопай, верный друг, превосходный игрок в квиддич. Учился он, правда, очень хорошо, почему все мы часто закрывали глаза на его проказы. Вот уж он был действительно любимым, балованным беззаботным ребенком. За Лили он начал бегать с третьего курса, когда она из милой и очаровательной девчушки стала стремительно превращаться в прелестную девушку. Надо сказать, что эти изменения были замечены не только им, поклонников у Лили было множество. Однако никто из них, судя по всему, не вызывал у нее интереса. Меня всегда удивляло, каким образом она умудрялась не замечать настоящего отношения к ней «друга детства». Даже для Джеймса его влюбленность не была тайной, что, конечно, возмущало гриффиндорца. Возможно, именно из-за этого их ненависть друг к другу выходила за все рамки обычной школьной вражды. Причем Джеймсом Поттером двигала не только обычная ревность. Его возмущало и оскорбляло то, что Северус – некрасивый нищий полукровка, да еще и слизеринец, поклонник Темной магии, которую сам Джеймс терпеть не мог, осмеливается даже мечтать о такой девушке, как Лили, чьей взаимности он сам тщетно добивался. Пару раз я слышала от него какую-то странную фразу в том смысле, что прекрасные розы цветут отнюдь не для мерзких жаб. Скорее всего, он вычитал это в магловской книжке или услышал от кого-то из маглорожденных приятелей. В любом случае не нужно было догадываться, что он имеет в виду.