Текст книги "Независимая колония (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
***
– Говоришь, значит, хочешь к нам попасть? – усмехнувшись, спросил верзила в американской форме, еще раз глуповато посмотрев на официального вида потертый документ, который я ему предъявил. Пока я сам добирался до скопища американцев, страх за Альфреда немного отступил и я смог почти ясно мыслить, по дороге продумав свой спонтанный план. И пусть ради того, чтобы увидеть Америку мне пришлось обрядиться в его позорную форму, зато теперь я стою у самого их лагеря. Всего пара шагов и я у цели. Осталось только убедить этого солдатика, что я искренне хочу примкнуть к их бессмысленному сопротивлению.
– Да, – решительно ответил я на его вопрос. Сейчас я был спокоен, хоть всего минуту назад несся на всех порывах к лагерю американцев. И опять я не понимал самого себя. Ведь я знаю, где они осели, но почему-то не сказал об этом другим.
– А откуда форма? – офицер все никак не хотел отставать от меня.
– Мой отец должен был вступить в ряды союзной армии, но скончался. У него было больное сердце, не смотря на молодость. Поэтому его форма отошла ко мне.
Я начинал волноваться. Пришлось выдумывать легенду на ходу. Все на что хватило моего терпения это неплохой камуфляж, справка от чужого имени и хладнокровность. Надеюсь, что американцы и в правду готовы взять в свои ряды кого попало. По крайней мере, если судить по нашему недавнему бою, обученных солдат в их рядах почти не было.
– Ладно, а чем ты занимался раньше? И почему решил быть добровольцем?
– Я доктор. Учился в Англии и там натерпелся англичан. Я ненавижу их больше всего на свете. Они убили мою мать, она торговала мехами вместе с отцом, – пришлось даже изобразить злость. Это было не так сложно, меня и так уже трясло, и я готов был пристрелить этого никчемного американца, лишь бы добраться сейчас до Америки. Я знаю, он где-то рядом, и мой взгляд то и дело скользит по наспех разбитому лагерю на лесной поляне. Столько солдат, и никакой приличной организации. Нужно обойти только этого чертового верзилу.
И я продолжал говорить и говорить, выдумывал на ходу, но если я что и умею, так это врать и сочинять истории. Не прошло и пяти минут, и я уже видел, чувствовал доверие тупого солдата. Он сам провел меня к костру, показал мне солдат и сказал, что они мне все расскажут, а у него ещё была масса дел. И я не спорю. Раненых американцев было в разы больше, чем моих собственных солдат, пострадавших в бою. Страшное зрелище. Грязь и вонь пробивались отовсюду. Глобальная антисанитария, но я не мог требовать большего. Это не главный штаб и даже не госпиталь. Оторванные руки и окровавленные бинты были нормой в таких местах.
– Ты не бойся, Норман, у нас есть то, чего нет у паршивых английских овец, – я замер, в предвкушении ответов на так и не заданный мною вопрос. Так чего нет у меня, что есть у них? Все что я вижу вокруг, так это воющий от боли народ, который ослепленный собственной глупостью ввязался со мной в войну. Им нечего мне противопоставить.
– У них нет боевого духа!
Смех. Я слышал этот противный скрипучий смех. Он звенел у меня в ушах в голове, в ногах и кончиках пальцев. Было плохо. Я знаю, что они ошибаются, но их вера давит на меня как тиски.
Я хмыкнул и не стал обращаться внимания на всех остальных солдат, так же как и им не было дело до меня.
Я шел не оборачиваясь, потому что знал, где Америка. Это смешно, но я точно чувствовал, где и когда я его увижу и, кажется, не ошибся.
Только теперь, перед тканью полевой палатки мое наваждение пропало. Я стоял, не решаясь откинуть ткань и зайти. Словно весь лагерь американцев уменьшился до этой крохотной палатки, освещенной слабым ночным светом и огнем наспех повешенного на дерево светильника, возле которого порхали мотыльки, пытаясь пробиться сквозь стекло к пламени.
***
Я услышал застывшие шаги у самого входа в палатку и нервно сглотнул, прикусив губу, стараясь успокоиться. Если это кто-то из солдат или офицеров, то мне не стоит показывать свою слабость. Они и так усомнились в нашей победе, а если узнают, насколько сегодня я был близок к смерти, то это точно не поднимет их боевой дух. Я медленно выдохнул, ощущая, как боль разливается по телу, а сердце спокойнее забилось всего в нескольких миллиметрах от глубокого ранения. Кто-то из местных врачей подлатал меня, но швы ужасно чесались, и кожа возле черных ниток просто горела от зуда. Страшно. На мне всегда почти мгновенно заживали все раны, должно быть, поэтому я и стал считать себя чуть ли не уязвимым. Ведь человек не может так просто убить колонию, в бою мне нечего было опасаться. Так я думал. И чуть не испустил дух под сапогами английских солдат. Хорошо хоть кости быстро срослись. Тем страннее, что ранение не проходит. Я с трудом заставил себя сесть и едва не рухнул обратно на свою временную постель от слабости. Только сейчас заметил паренька с перевязанной головой, который оказывается все это время лежал совсем рядом. Такой тихий, словно мертвый. Я отвел от него взгляд и уставился на выход из палатки.
– Хватит уже топтаться у входа, жив я, лучше скажи, насколько все плохо, – немного хрипло обратился я к парню с улицы. Вряд ли это офицер, он бы уже вошел, скорее всего, охрану к палатке приставили.
***
– Не знаю как всё плохо, но раз говорить можешь, то ты жить будешь, – мгновенно съязвил я и наконец, вошёл. Его голос был тих и болезненно слаб, но выглядел он ещё ужаснее.
Бледное лицо, которому свет луны придавал ещё более устрашающую трупную синеву. Я снова замер, но, уже не решаясь подойти ближе. Кто-то лежал возле Америки, а значит, мы не одни и мне стоит побеспокоиться, чтобы не выдать себя. Испанская колония. Что он тут делает? Как этот жизнерадостный паренёк оказался здесь? Америка его явно не знает. Да, я точно не знакомил их.
Может ли быть что Испания где-то рядом.
– Что замер, не узнал? – с насмешкой спросил я и сделал болезненный шаг вперед.
Мне надо было уходить, ведь я убедился, что этот дурень жив и большего мне не надо. Но сейчас у меня была надежда, что словами я смогу убедить его прекратить, главное не быть грубым, не ущемить его мнимые права. Мне это трудно сделать.
***
Я замер, не в состоянии пошевелиться, непонимающе смотря на Артура в своей военной форме. Синий, успокаивающе приятный глубокий синий цвет. И Артур в моей палатке. Я с трудом отошел от первичного шока и осторожно прикоснулся здоровой рукой к своему лбу. Горячий. Но не настолько, чтобы у меня была лихорадка. Я все еще недоверчиво смотрел на Англию, не решаясь с ним заговорить. Наверное, моим первым желанием должно было быть наброситься на него и попытаться хоть голыми руками убить… И тогда победа в войне была бы куда ближе. Но я вовсе не чувствовал злости или агрессии и не собирался сражаться. Мне было стыдно, но я был рад его видеть, и на душе стало спокойнее.
– Ты как тут оказался? – как можно серьезнее спросил я, хотя упрямый внутренний голос настаивал на том, что нужно звать солдат и воспользоваться такой удобной возможностью. Глупые назойливые мысли. Я неуверенно протянул руку к Артуру пытаясь ухватить его силуэт, хоть и не мог дотянуться, но я был почти уверен, что он растворится в воздухе так же, как море английских солдат, которые окружали меня в моем горячечном бреду.
– А я теперь Кей Дэвид, солдат союзных колоний. Мою мать убили англичане, так что я их теперь ненавижу и мечтаю отомстить, – я улыбнулся и взял слабую руку Америки в свои ладони. Тепло и приятно. Напоминает время, когда Альфред боялся отпустить мою руку и постоянно ходил со мной.
– Правда, я гений?
***
– Да, наверное, – запутавшись, согласился я, слабо сжимая его ладонь. Слишком много спутанной информации и она плохо укладывалась у меня в голове. Все же легче списать это на галлюцинации Может, врач мне слишком много лекарства вколол. Иначе я не понимаю, почему у Артура умерла мать, и теперь он сражается со мной на одной стороне, когда еще недавно я видел его среди армии противников. Я устало вздохнул и прижался лицом к груди Артура, прикрыл глаза, стараясь справиться с жуткой болью, от движения рана снова дала о себе знать, и я чувствовал, как натягивается еще не сросшаяся кожа, которая держалась лишь на жалких врачебных нитках. Я тихонько зашипел, хотя хотелось кричать от боли, но я себе не мог этого позволить.
***
– Хорошо я тебя задел, – подтвердил я, краем глаза замечая, как краснеют от крови бинты под рубашкой. На это мне было почти плевать. Америка жив и жить будет. Только его ранил я.
Я попытался опустить его на кровать, но в этой немоте он продолжал держать меня за руку и все, что я мог это придерживать его за спину, что бы тот не упал.
– Не надо было на меня бросаться. Ведь я старше и сильнее тебя, – почти страдальческий голос.
Мне всегда хотелось быть с Америкой одного возраста чтобы расти вместе с ним и веселиться бок о бок, вместо того что бы отдалённо думать о бумажках и о закончившихся чернилах. Я хотел быть молод. Мне нравится мысль об этом.
– Ты знаешь, что страны вполне способны убить друг друга? – но я ведь не мог. Это не по правилам, да и я сам не хотел быть причиной смерти своей колонии.
Противно. Я сам себе противен.
***
– Знаю, – слабо шепнул я, горько улыбаясь и, как в детстве боясь отпустить его руку, – Они говорили мне… Остальные колонии, что если я убью тебя в начале, то это будет… Все равно, что победа. Тогда бы нам были не страшны твои армии, – я испугано вздрогнул от собственных слов. Я не собирался сдаваться, я давно это решил и не собирался отказываться от этого пути. Только не такой ценой. – Я не смог им сказать, – шепнул я Артуру. – Сказал, что не хочу тебя… не хочу причинить тебе вреда, – я почувствовал горячую влагу на глазах и зажмурился, чтобы остановить слезы, до того, как они потекут по моим щекам. – Жалкий из меня вышел герой, – слабо произнес я, все еще не отпуская Артура. Как мне сражаться с тем, кого я не считаю врагом?
***
– С каких пор ты стал героем? – я тихо засмеялся. Мой взор был устремлен на стену палатки. Внутри меня все переворачивалось с ног на голову. Или может впервые за долгие недели река эмоций возвращалась в своё русло?
Америка начал дрожать, его мышцы устали. Как же он пока что слаб.
– Скоро мне придется ненадолго покинуть поле боя, – я открывал секреты, которые могли бы помочь Америке и тем самым привести меня к праху. Неоднозначные решения. Со стороны я выгляжу сумасшедшим и полоумным дураком. А ведь и правда. Где вы видели страну, у которой мнение короля и знати расходятся? Правильно, это я.
– У тебя есть хорошие генералы, так что ты можешь обучать людей. Бедняги, что воевали без формы бились лучше, чем нынешние солдаты.
– Альфред, – я слышал стук своего сердца, так сильно, так успокаивающе, – прекрати эту бессмысленную войну. Спаси своих и моих людей.
***
Я слабо улыбнулся, в глубине души желая согласиться.
– Не могу, – честно признался я. Я начал это, заразив своей волей к свободе и остальные колонии, заставил их поверить в себя и в то, что нас ждет настоящий новый только наш мир, без границ и стран, которые держат наши судьбы в своих руках. – Я не отступлюсь, – говорить это Артуру было даже странно, но все же, я чувствовал, как моя решимость только усиливается вместе с тяжелой болью на душе. – Я стану сильнее, чем ты, – прозвучало по-детски, я сам это слышал, но именно к этому я стремился.
Артур был тем, на кого я всю свою жизнь ровнялся, за кем следовал, пусть даже он завел меня в тупик. Я не мог оставаться на месте, и не мог отречься от него.
– Когда все это закончится, – слегка мечтательно проговорил я, представляя себе мой мир после победы, – я хочу встретиться с тобой и выпить. Ты забавный, когда напиваешься, – я тихо усмехнулся, и снова дернувшись от боли, сильнее сжал руку Артура, только сейчас понимая, что до сих пор цепляюсь за него.
***
– Ты дурак. Если ты продолжишь, мне придется остановить тебя, – придется. Ммм. Я цокнул языком, распробовав это слово на вкус. Горько и солёно, как слезы, – и будет ещё хуже. Хуже чем сегодня.
Меня откровенно бесили его речи и его желания. Он редко понимал меня, и это понимание не было обоюдным. Если бы этот ребёнок был благодарным за все мои труды в его пользу, то он бы никогда и слова плохого не сказал в мою сторону.
– Прекрати все эти речи и перестань упрямиться, осел, – я уложил его обратно на самодельную лавку-кровать. Он сопротивлялся, но тщетно – сил в нем не оставалось.
Больно смотреть на него в таком состоянии, мне постоянно хочется помочь ему.
***
– Если ты подпишешь акт о моей независимости, то можно все это прекратить уже сейчас, – продолжал я упорствовать я и не ожидал, что он поймет, да и сам не находил подходящих слов, чтобы объяснить мое стремление, которое последние годы стало для меня настоящей одержимостью. – А еще я смогу в любое время являться к тебе в гости под предлогом политических переговоров, – усмехнулся я, не сводя взгляда с Артура, чувствуя тяжесть в теле и легкий озноб, хотя в висках пульсировала жаркая боль.
***
– Если я подпишу акт, то мне придется безвылазно находиться у Индии и грабить Китай, – шутка, но правдивая. Без Америки меня хорошо помотает по свету. Хорошо, что я купил Канаду у Франции или отвоевал. Я так и не понял, из-за чего именно Франция его так легко отдал.
Я положил руку на голову больного Америки и неодобрительно покачал головой.
– У тебя жар, тебе надо отдыхать. Дня через два все заживет, – почему я так пекусь о нем? Ведь всем колониям я отвечал с лихвой на каждое восстание, а тут терплю до посинения. В животе заурчало, и я зло посмотрел вниз, словно урчание могло испугаться и умолкнуть.
Я отошел к выходу.
– Альфред, это твой последний шанс. Я сейчас ухожу. Если ты согласен забыть про своё рвение к свободе, я завтра приду как друг, если же будешь продолжать эту бессмыслицу – будешь моим самым жалким врагом.
У меня щемило сердце. Слова способны причинять вред не только слушателю, но и автор страдает от них, может еще сильнее. И я страдаю. Незаметно тихо вою в глубине души и по маленьким ниточкам теряю надежду
***
– До встречи, – вместо ответа слабо сказал я, улыбаясь странным солнечным лучам, которые непонятно почему прорывались через черное ночное небо. Мне казалось, что мое тело парит в паре сантиметров над койкой, а еще я чувствовал запах пороха и свежей земли. Дышать было трудно, приходилось сосредотачиваться на каждом вдохе, и я закрыл глаза, позволяя своему телу расслабиться.
========== Глава 9 На пороге нового мира ==========
Год 1783
После очередного сражения раны медленно затягивались, вокруг них чувствовалось противное жжение, и я знал, что на теле еще несколько часов будут видны темные отметины, но завтра я снова буду готов встать в строй плечом к плечу со своими солдатами, как делал это уже пять лет подряд. И за это время я сильно окреп. Стал чувствовать себя… Иначе. Колонии говорили, что я становлюсь настоящей страной, что все эти изменения только доказывают, что мы на верном пути и скоро избавимся от ненавистного гнета англичан.
И я знаю, что они правы. Все, что я сейчас испытываю к алой империи так это ненависть, и она помогает мне сражаться, идти только вперед и крепче сжимать в руках знамя с моим собственным флагом. И, сколько бы дыр от пуль не было в его ткани, сколько бы брызг крови не впитались в его полосатый узор, он для меня всегда будет воплощением моей свободы. Когда в бою мое тело немеет от слабости, а глаза заливает кровь, мне достаточно только взглянуть хоть на короткое мгновение на бесстрашного знаменосца впереди и увидеть, как флаг Соединенных Штатов гордо развивается на ветру, и вот я уже снова нахожу в себе силы подняться на ноги и взяться за оружие.
Я вздохнул и привалился к покосившемуся дереву, с обломанными ветвями, неохотно вернувшись к своей монотонной работе: продел в иголку синюю нить и принялся подшивать свой мундир. Когда до нашего отряда дойдет новая партия, я понятия не имею, так что лучше беречь ту форму, что сейчас есть у меня. Тем более, в ней я прошел последние несколько боев. И всегда забавно видеть новобранцев в чистой, свежей форме, стоящих рядом с ветеранами, чья форма уже успела изрядно вывесить и потрепаться.
– Эй, Альфред!
Я прикусил нить и оглянулся на бодрый голос Род-Айленд, которого невозможно было отличить от наших молодых новобранцев. Черт, да даже я выглядел старше него, поэтому всегда удивлялся, когда этот с виду совсем юный темноволосый парень вдруг выдавал какую-нибудь стратегическую мудрость или брал на себя командование.
– Отличные новости, – с довольной улыбкой сказал он и, встав передо мной, поправил свою треуголку, – Наш отряд столкнулся с офицерским кортежем англичан, видимо, обновляют свою «мозговую базу» Так вот, наши парнишки взяли в плен пару офицеров с его приспешниками. Ну как? Хотел, чтобы ты лично отдал команду «огонь», – он чуть нервно хихикнул и посмотрел на меня глазами.
– Что? Нет-нет, мы не будем убивать пленных! – я немного нервно улыбнулся. Какая же удача! – Ты хоть понимаешь, какой это шанс? Мы можем обменять английских офицеров на наших пленных.
***
– Ты собираешься вести с ним переговоры?! Ты с ума сошел, просто прикажи расстрелять американских пленных, пусть твой щенок наконец-то поймет, что ты не собираешься ему и дальше делать поблажки! – прохрипел Шотландия, расхаживая за моей спиной, но я по-прежнему его игнорировал. Чуть щурясь от яркого солнца, невидящим взглядом смотрю в окно, за которым видны приготовления моих солдат к очередному сражению. И теперь я могу видеть это спокойно. Не испытывая никаких лишних эмоций. Слишком много времени прошло, эта война затягивается и это моя вина. Я не мог сражаться с Альфредом в полную силу, все время давал ему шанс опомниться, вернуться ко мне, я готов был простить все его безумные выходки, лишь бы все было как раньше, но и моему терпению приходит конец. И теперь во время сражений мои руки уже не дрожат, и я могу биться среди своих солдат не боясь причинить вред Америке, а напротив, всем сердцем желая поставить его на место, увидеть, как он падет к моим ногам и снова станет моей покорной колонией. Другого мне и не нужно. Лишь мой покорный и послушный Америка.
– Ты меня слушаешь? – Скотт ударил меня по плечу, пытаясь привлечь мое внимание, но только раздражал меня сильнее.
– Да как тебя не услышать, когда ты так орешь, – тихо, почти шепотом сказал я себе под нос и резко обернулся, отталкивая от себя руку Шотландии. – Не прикасайся ко мне, – с угрозой сказал я рыжему верзиле, – и я встречусь с Альфредом, его ополченцы взяли в плен нескольких моих офицеров, а каждый из них стоит целой армии таких оборванцев, которые воюют за штаты. Так что я договорюсь на обмен.
Скотт презрительно фыркнул и скрестил руки на груди, но затем внезапно его лицо исказила гаденькая ухмылка.
– Тебе бы лишь повод найти, чтобы остаться с твоим америкашкой наедине, – он не спускал с меня взгляда, а я вот не спешил взглянуть на него в открытую. Подошел к своему столу и сделал вид, что изучаю карты местности, хотя в груди все стянуло противной болью.
– Он не бросится к тебе в объятия, только потому, что никто этого не увидит. Мог бы уже понять, что ты не нужен этому отбросу. Мой тебе совет, пристрели его на переговорах, война легче пойдет.
– Заткнись! – вскрикнул я, и, не отдавая себе отчета, схватив нож для бумаг, бросился к брату, прижав лезвие к его шее, тяжело дыша, уставившись в его блестящие и такие спокойные глаза.
– Не смей говорить об Альфреде, никогда, слышишь меня? – всю войну он только и делает, что подначивает меня, да издевается над моими чувствами к Америке. Он мне как брат, не могу слышать, как Скотт вечно извращает все. Не могу больше выносить этого. Знал бы он, чего мне стоило взять себя в руки и начать по настоящему сражаться с тем единственным созданием, которое я любил всем сердцем, знал бы он, как меня трясло от страха в наш первый бой!
– Смотри-ка, а на меня у тебя нож поднялся, – тихо усмехнулся Скотт, – тогда почему с Америкой не можешь? – он положил свою ладонь поверх моей, сильнее сжимая мои пальцы на рукояти ножа, – Мне нравится видеть тебя таким, – усмехнулся Шотландия, не спуская с меня взгляда, но я уже смог немного успокоиться.
– Я же сказал, не прикасайся ко мне, – брезгливо произнес я, и отошел от брата, небрежно бросив нож на стол. – И не указывай, что мне делать, ты в моей власти и советником я тебя не назначал.
– Чертова фейка, – хмыкнул Скотт и спокойно, чуть сгорбившись, засунул руки в карманы, направившись к выходу, но остановился у самой двери, – тебе незачем просить меня, чтобы услышать мой совет. Я тебе все еще нужен. Ведь без меня бы ты до сих пор бродил по лесам в поиске фей и единорогов, не забывай, кто помог тебе стать тем, кем ты являешься, – и даже не взглянув на меня, шотландец вышел из моего кабинета, оставив меня в странной звенящей тишине.
– Урод, – тихо произнес я, хотя голос прозвучал слабо и неуверенно, но все же.
***
– Оружие оставьте при входе и охрану тоже… сер, – обратился ко мне английский лакей, стараясь не смотреть мне в лицо. Боится. Непривычное, но такое приятное чувство. За годы войны я стал к нему привыкать, и в полной мере наслаждался этим превосходством. Оно придавало мне уверенности и веры в мою скорую победу. Ведь еще недавно английские солдаты ни во что не ставили ни меня, ни моих солдат, а теперь отводят взгляды и так учтиво говорят со мной. Так и должно быть, и так будет, когда я стану страной. Я довольно усмехнулся и сняв с плеча мушкет, небрежно кинул его солдату. Приказал своим солдатам остаться на месте.
– Сойдет? Или мне нужно еще что-то сделать, чтобы «повидаться» с Англией?
– Нет, это… это все, сер, проходите, сюда, – суетливо сказал английский солдат, а я обернулся и подмигнул своим ребятам, пусть думают, что для меня это ерунда и мне не нужно, чтобы они поняли, что я на самом деле волнуюсь, перед встречей с Артуром.
Не помню уже, когда видел его в последний раз лицом к лицу. Мы оба сражаемся, но после первого боя мы так и не встречались в бою. Может, оно и к лучшему. Если мы оба переживем эту войну, я буду доволен.
Меня провели по одному из особняков, который когда-то принадлежал кому-то из крупных землевладельцев. По крайней мере, пока до его земель не добралась чума британской армии, которая выжгла все поля и изгнала всех мирных жителей. Очередной участок мой земли, который с боем вырвал себе Артур, но это ненадолго, я никому не позволю забрать то, что по праву принадлежит мне.
– Сюда, – сказал мой сопровождающий, остановившись у створчатых деревянных дверей, ведущих, скорее всего в кабинет. Я усмехнулся, расправил плечи шире и, не церемонясь, без стука или приветствия резко распахнул двери и вошел внутрь, с улыбкой уставившись на Артура. Он меня ждал, встав возле своего стола и скрестив руки. Чистая военная форма, награды на груди и холодный взгляд его зеленых глаз так отличались от моей помятой и местами подшитой формы, растрепанным видом и озорной улыбки. Но мне это нравилось. Нравилось, что между нами нет ничего общего.
– Хоть бы в порядок себя привел, ради такого события, – тихо проворчал англичанин, видимо думая, что я его не расслышу.
– Так только с боя, ваше имперское величество, – с наигранным почтением сказал я и сделал легкий поклон, при этом, не сводя с Артура взгляда. Такой хмурый и даже кажется безразличным, а мы впервые за несколько лет видимся в относительно спокойной обстановке. Столько времени прошло с тех пор, когда я в бреду лежал в том лазарете и сжимал его ладонь. Хотя, я до сих пор не уверен, что это было на самом деле, это вполне могли быть галлюцинации, но мне приятно думать, что он на самом деле приходил ко мне, что беспокоился за меня. Правда, сейчас глядя на него, трудно поверить, что ему есть дело до моего состояния. И это к лучшему. Я уже не тот ребенок, которому жизненно необходимы его одобрение и поддержка.
– Не будем затягивать, колония, – холодно сказал Англия, медленно скользя взглядом по моему лицу, – Сколько наших офицеров вам, жалкие янки удалось взять в плен?
– Ох. Как мы заговорили, Арти, – весело рассмеялся я, поправляя свою военную форму, – пятерых, и, пока еще, они в целости и сохранности. Пока еще – многие из моих ребят так и норовят по старой военной памяти отрезать парочку английских голов.
– Если хоть один из них пострадает, обмена не будет, – все так же спокойно сказал Англия.
– Я просто хочу, чтобы ты не выкинул какой-нибудь трюк. Вот и все, – пояснил я, снова улыбаясь и глядя на своего врага. После стольких боев я научился этому, хоть и нелегко было избавиться от тихого детского голоска в глубине моей души, который все еще хотел быть вместе с Англией. Теперь есть только желание идти вперед, к свету, к свободе, к моему и только моему миру, где не будет никаких оков.
– Ты сомневаешься в моих методах? – холодно и с издевкой спросил Артур, – это я учил тебя военному делу, ты должен понимать, что я не собираюсь убивать твоих пленных.
– Поверю. Когда мы с ними благополучно вернемся к нашим, – заверил я его и, подойдя чуть ближе, обернулся в сторону окна, через которое было видно, как проходит сам обмен.
– Люди и сами справляются, наше присутствие простая формальность, но я рад тебя видеть, – честно сказал я, покосившись на Артура.
– Заткнись, – только и сказал он мне, прожигая меня взглядом.
– В следующий раз, когда мы встретимся в кабинете, ты будешь подписывать документы о моей независимости! – предупредил я его, – Я хотел сказать тебе это лично. Не думай, что я остановлюсь. Я уже чувствую победу, чувствую, как спадают оковы твоей власти и готов расправить крылья!
– Много болтаешь, идиот, – все так же тихо и безразлично сказал Англия, – лучше докажи это делом, в бою ты все еще не можешь быть мне противником.
– Уверен? – с сомнением спросил я, глядя, как мои люди выходят с территории особняка, – Тогда в следующий раз не теряйся среди солдат, и выходи в первом ряду. Будем только ты и я. Посмотрим, хватит ли у тебя сил меня удержать.
***
Как легко оказалось можно сломать всю мою решимость.
Я тихо усмехнулся. Америка ушел, а я все не сдвинулся с места. Просто не мог себя заставить, у меня словно все тело стало ватным, а перед глазами все еще стояло его бодрое и веселое лицо. Как так выходит? После стойких боев он должен быть ослабшим и вымотанным, но, кажется, он стал только сильнее. И на его теле даже поношенная и потертая военная форма смотрится на нем так естественно. И решимость в его голосе… Он уже не тот Америка, каким был в начале войны и сейчас я как никогда отчетливо чувствую, что он больше не нуждается во мне и я лишь помеха на его пути. Он дал точно мне это понять. И как бы я хотел сражаться! Биться с ним, сломить его волю, но, вспоминая его улыбку, я просто не могу себя заставить и уже готов опустить руки и отпустить его, пусть даже это ослабит меня и сделает мишенью для остальных стран.
Я тяжело вздохнул, ощущая щемящую пустоту внутри себя и невероятную слабость.
– Быстро ты с ним договорился, – грубый голос Скотта отвлек меня от моих мыслей.
– Он был согласен на обмен, а больше нам не о чем было говорить, – бесцветным голосом произнес я.
– Не о чем? Ты сбрендил, англичанишка? Да ты должен был его мордой тут все стены прочесать, заставить тебе ноги целовать, поставить его на место! А что я вижу? Довольную ухмыляющуюся морду твоего врага. Да он вышел от тебя так, словно только что… Нет! Только не говори мне, фейка, что ты сдался этому идиоту?! – резко и агрессивно спросил Шотландия почти подбежал ко мне и грубо взял меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо.
– Убери руки и не неси чушь, – устало сказал я, почти мягко убирая его пальцы со своего лица, – Я не отменяю войну. Не могу сделать это без приказа короля.
– Короля? – переспросил Скотт, я даже чувствовал, как он напряжен, почти взбешен, хоть и не понимал, что его бесит. Да мне, по сути, было все равно. Сейчас мне хотелось просто… Ничего. Я боялся думать о предстоящих боях, а флаг штатов преследовал меня как ужасное наваждение. Он победит, я уже знаю это. Потому что, сколько бы я себя не обманывал и не убеждал в обратом, у меня нет сил сражаться с Альфредом. Для него я пойду на что угодно. Даже приму поражение.
– А что ты сам? – резко спросил Скотт, – только воля короля тебя останавливает? Что в этой колонии такого, что заставляет тебя превращаться в беспомощную тряпку?
Я поднял на него взгляд и вымученно улыбнулся. Что такого в Америке? Я бы мог часами отвечать на этот вопрос, начиная с того самого дня, когда мы с Францией его нашли. Он для меня все еще тот кроха, ведь его голубые глаза все так же радостно и любознательно блестят в солнечном свете, а смех все также искренен и добр. И даже если сейчас он готов убить меня, я не мог признать его ненависть. Так же и сегодня, глядя на него, я невольно вспоминал его поцелуи, легкие прикосновения, и каждый легкий вздох. За этим образом я не могу увидеть в Альфреде моего врага, это выше моих сил.
– Он мне как брат, я не могу сражаться с ним, – признался я Шотландии, опуская взгляд. – Тебе не понять…
– Заткнись! – рыкнул Шотландия, и схватил меня за грудки, сжимая ткань алого мундира так сильно, что у него даже руки затряслись от напряжения. Я поморщился от резкого запаха сигаретного дыма, которым словно пропиталось дыхание шотландца.
– Мне не понять? Скотина ты не благодарная, да кому как не мне знать, что чувствуешь, когда тот, кого ты считаешь братом, идет на тебя войной?!
Я удивленно на него посмотрел, все тело словно пробил резкий, сковывающий движения холод. Я смотрел в его зеленые глаза, видел там свое отражение и сердце болезненно сжалось.
– Этот Америка точная твоя копия, безмозглый самовлюбленный эгоист, – прохрипел Скотт и не сильно встряхнув меня, потянул вверх, да так что мне едва ли не пришлось подняться на цыпочки, но я продолжал стоять и не двигался. Наблюдал за шотландцем, чувствуя странное, давно забытое тепло в своем теле, разглядывая его чуть грубое, но все же родное лицо.
– Тряпка, ты возьмешь себя в руки, выйдешь на поле боя, и порвешь американца в клочья. Ты можешь это, а если ты сломаешься, то не думай, что я останусь под твоим контролем. Я покорился стране, которая готова была без колебаний убить меня, а не жалкому мягкотелому идиоту, который боится стрелять в смазливую колонию. Если ты его не удержишь, то я тоже буду требовать независимости, – Скотт рассмеялся мне в лицо и отпустил меня, тяжело вздохнул, поправил свои огненно-рыжие пряди и отвернулся от меня с довольной улыбкой, оставив меня стоять ошарашенным и опустошенным. Его слова должны были придать мне сил, но я только почувствовал себя слабее, как никогда ясно понимая, что весь мой мир расползается по швам.
