Текст книги "Межвидовой дрифт Гейзлера (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Германн ответил не сразу, смерил взглядом растрепанного и чуть взволнованного Ньютона. Он явно горел своей новой безумной идеей, Готтлиб не раз видел своего коллегу в таком состоянии, граничащим с одержимостью, и знал, что в такие моменты Ньютона невозможно переубедить или остановить. Разве что, математик почти был уверен, что без его помощи Гейзлер снова умудрится себя покалечить в попытке доказать свою теорию.

– Нейромост для синхронизации, но без подключения к физической модели, – задумчиво проговорил Германн, словно пробуя эту задачу на вкус и пытаясь оценить процент вероятности создать нечто подобное.

– Точно! – радостно кивнул Ньютон, – ну что, ты поможешь?

– И когда, по-твоему, я должен этим заниматься? У меня есть свой график работы, и, между прочим, если выяснится, что разлом больше не раскроется, все твои исследования будут бесполезными.

– Узнать что-то о другом мире не может быть бесполезно, – не согласился биолог, хотя сам чуть приуныл, – Уверен, у тебя есть время. Ты скажи когда, я все подготовлю, что смогу, сам сделаю.

– Ты предлагаешь нам с тобой вести совместный проект? – все еще тянул с точным ответом Готтлиб, продолжая подбирать различные варианты.

– Ну да, – кивнул Ньютон и придвинул свою папку к Германну, – я тут читал про работу нейромоста и попытался набросать особенности работы сознания кайдзю. Ну, из тех, что могут повлиять на дрифт. Все же нужно как-то удерживать связь. Несколько секунд мало чего дадут, нам с тобой правда повезло, что тогда смогли разобраться с проходом через разлом. Хотя мне до сих пор ты иногда снишься в том забавном летном шлеме, – Ньютон тихо усмехнулся и отпил немного кофе, – так что скажешь?

– У меня на это сейчас нет времени, – честно сказал математик, – но, – добавил он, прежде чем Ньютон успел возмутиться, а он явно собирался, – у меня остается примерно два часа свободного времени после окончания работы…

– Я тебя обожаю! – счастливо воскликнул Ньютон, едва не подскочив на месте, – тогда это можешь оставить себе, это все равно мне известно, да и копии уже есть. Что непонятно – спрашивай в любое время. Буду рад объяснить, – биолог счастливо улыбнулся, – жду не дождусь начала совместной работы, доктор Готтлиб.

До вторжения осталось 89 недель

========== Глава 4 Сверхурочная работа ==========

К трем часам в столовой Токийского Шаттердома как обычно собрался практически весь рабочий персонал. Необычным было разве что видеть доктора Гейзлера, одиноко сидящего за своим столиком. Ньютон неспешно пил кофе и не сводил глаз с каких-то бумаг, которые он принес с собой и то и дело отрывался от яичницы, чтобы сделать какие-то пометки.

– Я думаю, если нам использовать данные со спутников, то можно заранее вычислить место появление разлома, – продолжил свои рассуждения Акиро, отламывая себе кусок хлеба.

– Ты так в этом уверен? Считаешь, что будут предварительные изменения в тепловом спектре перед проявлением активности разлома? – заинтересованно спросила Эзенштерн, размешивая сахар в чае.

– Они были при первом разломе, просто никто не придал особого значения изменениям, а сейчас можно специально их отслеживать…

– Это в том случае, если стык литосферных плит – единственное условие для места раскрытия разлома. А если это не связано?

– Что-то Гейзлер один, рассорился со своим дружком что ли? – как-то отстранено спросил Гофман, покосившись на биолога, который сидел от остальных ученых через несколько столов и вряд ли мог слышать их разговор сквозь общий гул рабочих.

– Доктор Гейзлер, – с нажимом строго поправила его Элизабет.

– Да, ты был бы поуважительнее, он все-таки наш начальник, – кивнул Джонатан и замахал рукой, подзывая к их столику Жаннин.

– Да не шути ты так. Когда нам сказали, что руководить группой будет Гейзлер, я ожидал увидеть достойного ученого, того самого гения с шестью докторскими степенями, открывшего способ детоксикации крови кайдзю, самого молодого преподавателя в МИТе…

– О-о, смотрю, кто-то перед сном читал биографию дока, – хмыкнул Джонатан, покосившись на хмурого немца.

– А что такого, что мне было любопытно узнать, кого выбрали нам в руководство? – непонимающе пожал широкими плечами Гофман, – но на деле цирк какой-то. Просто неформал, и они хотят, чтобы мы относились к нему серьезно?

– Гофман, не стоит обсуждать начальство, – недовольно попыталась остановить коллегу Эзенштерн, упорно не вступая в беседу, которую затеял немец.

– Да ладно, док отличный спец, я с ним работаю…

– Убираешь ты за ним, а не работаешь, – с тихой усмешкой заметил Акиро.

– Это тоже работа, ты пробовал оттирать с пола кровь кайдзю?

– Да, – японец мгновенно помрачнел, – недавно, когда доктор Гейзлер заходит поговорить с доктором Готтлибом, проходить мимо моего стола и оставить кучу следов с кровью.

– То пара следов. Представляешь, что у нас в лаборатории творится?

– Гейзлер – гений, думаю, вам стоит смириться с его… неаккуратностью, – снова вмешалась Элизабет и недовольно нахмурилась, услышав цокот каблучков француженки.

– Оу, вы обсуждаете профессора, – кокетливо спросила девушка, присаживаясь к коллегам за стол.

– Нет, – тут же сказала Эзенштерн, покосившись на миловидную брюнетку с неуместно красными губами.

– Немного, просто заметили, что он сегодня один, может, к нам его позовем? – в который раз предложил Джонатан.

– Нет, – отрезал Гофман, – не будем нарушать субординацию, мы же фактически его подчиненные, – не по-доброму с насмешкой напомнил немец.

– Ну, он чудик, но с виду милый, правда, коротышка, – пожала плечами Жаннин.

– О-о, да, нам это было необходимо знать, – негромко проворчала Элизабет, чтобы ее не слышала француженка.

– Не пойму, что не устраивать, если Гейзлер прав, то мы можем быть готовы ко второму вторжению, – негромко высказал свою точку зрения Акиро, допивая свой чай.

– А если не прав, то правительственные деньги, которые пошли бы на восстановление городов, просто пущены по ветру, – так же легко заметил Гофман.

– По-твоему, наша работа – пустая трата времени? – строго спросила Элизабет и посмотрела на своего коллегу.

– Нет. Наша работа важна. А вот чем Гейзлер занимается, понятия не имею, – Карл покосился на биолога, который уже успел закончить с завтраком и направлялся к выходу из столовой. – По мне так Готтлиб просто протащил в проект своего любовничка.

– ПФф! – Акиро подавился чаем, и прежде чем кто-то успел что-то сказать, послышался громкий звон пощечины.

– Свои домыслы держите при себе, Гофман, – почти прошипела Элизабет и резко поднялась на ноги, – ваша глупая зависть не дает вам права говорить подобные вещи, имейте хоть каплю уважения, – и больше не сказав и слова, женщина резко развернулась и решительно направилась к выходу из столовой.

– Тоже мне, нашлась защитница, – на удивление спокойно хмыкнул Гофман.

***

(Гонконг 2024)

– Доброе утро, доктор Гейзлер, – как всегда вежливо и сухо поздоровался Германн, заходя в общий кабинет. Не так часто Ньютон приходил на рабочее место раньше математика, и, судя по его мятому виду и взъерошенным волосам, можно было предположить, что на этот раз биолог вовсе не ложился спать. Наверняка ночью ему в голову пришла какая-то буйная идея, и он сорвался в лабораторию проверять свои догадки.

– Доброе, Герм, – потягиваясь, поприветствовал биолог друга и проводил его взглядом до рабочего места, что не ускользнуло от внимания математика.

– Что? – спокойно спросил Германн, приставив трость к доске, покосившись на Ньютона, который стоял возле белого столика на колесах, на котором грудой лежали склизкие темно-синие и ярко-зеленые части каких-то органов кайдзю.

– Да та~ак, – протянул Гейзлер, и его чуть напряженный тон сразу же насторожил Германна. О, он прекрасно знал, что обычно следует за этим «да та~ак». Он слишком долго работал с Ньютоном, и приготовился к очередному «Прости, я вчера задержался на работе и случайно, честное слово, случайно! Пролил раствор на твои документы» или «Прости, у меня вчера комп завис, я за твоим работал и случайно, честное слово, случайно! Удалил какой-то файл». И таких примеров была масса.

– Ох, нет, Ньютон, что на этот раз? – строго спросил Готтлиб и поджал губы, пытаясь успокоиться.

– Ничего, честно, – на удивление спокойно сказал Ньютон, но это спокойствие быстро сменилось извиняющимся взглядом. Все по стандартной схеме «поведения Ньютона Гейзлера» – Тут корреспонденцию приносили. Ну, я ее разобрал и…

– Боже, что ты умудрился натворить? И на нее пролил свои растворы? – язвительно спросил Германн, прожигая биолога взглядом, но тот все еще был довольно спокоен и даже казался задумчивым.

– Почему ты мне не сказал? – с едва слышной обидой серьезно спросил Гейзлер у друга, чем окончательно запутал Германна. Система поведения биолога, которую пытался составить для себя Готтлиб, чтобы немного лучше понимать своего коллегу в очередной раз дала сбой.

– Не сказал тебе что? – уточнил математик и нервно поджал губы, – даже… знаешь, не важно, просто отдай мне почту, – попросил Германн и, прихрамывая, пересек потертую желтую разделительную линию кабинета и направился к биологу.

– Не сказал, что разводишься, – негромко ответил на вопрос Ньютон, как только его друг оказался достаточно близко.

Германн отчетливо ощутил, как все его внутренности сжались, стянулись в холодный комок, и он резко замер на месте, так и не дойдя до письменного стола Ньютона, на который биолог по привычке скидывал все бумаги.

– Откуда ты это узнал? – чуть дрогнувшим от сжавшегося в груди болезненного чувства, строго спросил Германн и нервно распрямился.

– Там среди бумаг были документы на развод, – пожал плечами Гейзлер.

– И ты счел допустимым вот так бесцеремонно просто взять и просмотреть мою личную почту? – с нажимом спросил Готтлиб, прожигая взглядом Ньютона и чувствуя, как жаркий гнев медленно закипает в крови. Невозможный. Невыносимый. Неисправимый. Сейчас Германн как никогда хотел, чтобы Ньютон просто исчез и перестал разрушать его мир своим назойливым вторжением.

– Я не читал, – возмутился биолог, – но, по-твоему, я что, не могу документы на развод отличить от обычных отчетов или служебных записок? – теперь и в голосе Гейзлер обида слышалась чуть отчетливее, и биолог скрестил свои расписные руки на груди. – Черт, я ведь даже не знал, что ты женат! Столько лет работаем вместе, и ты ни разу даже не упомянул об этом! – с упреком резко сказал Ньютон и даже нахмурился, от чего тонкие морщинки на его лбу стали чуть заметнее.

– А с какой стати я вообще должен говорить на работе о моей личной жизни? – понизив голос, спросил Германн, искренне не понимая, почему Гейзлер, тот самый Гейзлер, который наглым образом влез не в свое дело, просмотрел чужую почту, еще и выдвигает какие-то обвинения и даже злится.

– Да потому что это то, что делают друзья! – выпалил биолог и взмахнул руками, не мигая, уставился на замершего Готтлиба, до которого не совсем сразу дошел смысл упрека Ньютона. « Откуда мне знать, как они себя ведут?» – промелькнуло в сознании математика, но ему хватило самоконтроля, чтобы не произнести это вслух, и вместо этого он, словно по привычке, на автомате выпалил.

– То, как это делаешь ты?

– К примеру, – пожал плечами Гейзлер.

– О, спасибо, но я всегда считал твои откровенные разговоры неуместными и не раз тебе об этом говорил. Вот только это не останавливало тебя от подробных рассказов о студенческой молодости, или флирте, или твоих непонятных диких историй о дурацких митингах.

– Ну, что сказать? Я тебе доверяю, – сухо, словно для отчета, сказал Ньютон и сильнее нахмурился, дергано принялся стягивать с себя перчатки, швырнул их в мусорное ведро, но скомканная влажная от голубовато-синей крови резина со шлепком упала на пол, что явно не заботило Гейзлера, но раздражало Германна. Ньютон подошел к своему столу и начал рыться среди бумаг, даже не обратив внимания, когда одна из папок в шаткой куче соскользнула на пол, и спустя полминуты, уверенно подошел к Германну и всучил ему документы и парочку писем.

– Держи, – серьезно сказал Гейзлер, глядя другу в глаза, от чего Германн почувствовал неприятную тяжесть в ногах. Ньютон медленно вздохнул, прежде чем заговорить. – Ты прав. Это твое личное дело. Но, черт, Герм, мне-то ты мог сказать. Не знаю, что там у тебя произошло, но я могу помочь. Хотя бы выслушаю, – уже чуть мягче с легкой улыбкой предложил биолог, и от его недавнего недовольства уже не осталось и следа. Германн мог лишь поразиться такой смене настроения и все еще не мог понять… никогда не мог. Вот только, когда он взял документы из рук Гейзлера, на душе отчего-то стало спокойнее и все, что смог выдавить из себя Готтлиб, было лишь тихое искреннее «спасибо».

Цифры расплывались перед глазами, и Германн сделал над собой усилие, чтобы выбраться из не прошеных воспоминаний. Шесть часов беспрерывной работы давали о себе знать, и сознание упорно пыталось на что-то отвлечься. Он отлично помнил тот день, помнил развод и непонятную тягу Ньютона знать подробности. Заботливый биолог был просто уверен, что Германн должен был быть разбит этим событием и нуждается в поддержке, а Готтлиб не знал, как сказать, что ему все равно. Он не говорил о разводе, потому что не считает это событие значимым. Возможно, Ванесса была права, когда называла его «бездушным роботом, способным лишь на расчеты», ведь иначе бы брак не стал ему в тягость спустя всего пару месяцев, хоть сам развод удалось оформить много позже. Формальность, в которой Ньютон упорно хотел видеть трагедию, и из которой Германн для себя вынес непростой урок: любовь приводит лишь к неверным решениям и отвлекает от работы.

Германн тихо хмыкнул, вспомнив, как Ньютон ненавязчиво пытался его поддержать. Это была прекрасная неделя «послушного Гейзлера».

– Герм.

Готтлиб даже вздрогнул от тихого голоса биолога. Ньютон на удивление бесшумно пробрался в кабинет.

– Боже, доктор Гейзлер, вас стучать не учили? – резко развернувшись, строго спросил Германн, все еще чувствуя, как быстро бьется сердце.

– Но ты же здесь один, – пожал плечами Ньютон и быстро обошел столы ассистентов, оказался возле рабочего места Германна, поставил на его стол бумажный пакет и чашку кофе.

– Это еще что? – недоверчиво спросил Готтлиб, отложил тряпку на край подставки у своей доски, подошел к своему столу.

– Ну, ты же обед пропустить решил, вот я и попросил в столовой упаковать пару сандвичей с собой и кофе тебе взял. Ты ведь со сливками пьешь, верно?

– Да… – немного удивленно кивнул Готтлиб, открывая пакет и заглядывая внутрь.

– Один с курицей и один с тунцом, выбор тут не богат, взял что было, – пожал плечами Гейзлер, ответив на незаданный вопрос. – Кстати, ты мои бумаги смотрел? – с энтузиазмом поинтересовался биолог, и его глаза озорно заблестели.

– Да, просмотрел, – неохотно ответил Германн и взял чашку с теплым кофе, сделал пару глотков, коротко посмотрел на чистую доску. Все равно сейчас ничего в голову не идет, можно позволить себе перерыв.

– И что? Можешь сделать дрифт без контроля тела? – Ньютон оперся руками о стол и прожигал друга жадным взглядом.

– Попробую, – уклончиво ответил Готтлиб, усаживаясь за свой стол, и достал из ящика влажные салфетки, принялся тщательно вытирать следы мела, которые въелись в кожу. – Но учти, сначала нужно будет опытным путем собрать нужные показатели, ты же когда дрифтовал даже не подумал проверить систему, – упрекнул Германн друга.

– Не было на это времени, тем более, все сработало, – легкомысленно напомнил Гейзлер.

– Да, и ты чуть не погиб.

– Да все нормально со мной было, потрясло немного, голова поболела. А на следующий день как новенький, – упрямился биолог.

– Да уж, но пока я работаю над твоим проектом, даже не думай, что я позволю так безрассудно и без подготовки входить в дрифт, – сразу предупредил Германн своего коллегу, прекрасно зная, как он спешит сделать все и сразу, стоит ему загореться какой-то идеей.

– А долго ждать до дрифта? – нетерпеливо спросил биолог, и Германн смерил его неодобрительным взглядом.

– Хотя бы неделю, я ведь могу работать над кодом только несколько часов в день, не могу же я бросить всю остальную работу…

– Но у тебя полно ассистентов!

– Нет. Свою работу я не буду перекладывать на них только по твоей прихоти, – твердо заявил Готтлиб и поджал губы.

– Ла-а-адно, – обреченно протянул Ньютон и отошел на шаг от стола, но уходить пока не собирался, – Я могу собрать нейромост и подключить мозг… – предложил он хоть что-то.

– Да, можешь заняться этим, раз других дел у тебя нет, – подумав, кивнул Германн, а Ньютон недовольно сморщился.

– Я работаю над сердцем третей категории, вернее, над его частью, вполне схоже, кстати, с нашим по биологическому строению, но это не особо поможет. Еще у меня осталась куча кишечника, но тебе ведь не интересно, чем кормить кайдзю и интенсивность их желудочного сока?

– Совершенно не интересно, – подтвердил Готтлиб догадку коллеги.

– Тогда жду тебя у себя в восемь, – улыбнулся Ньютон.

– Иди уже, – махнул рукой Германн, доставая свою тетрадь с расчетами, игнорируя компьютер, потому что порой математик доверял своему мозгу куда больше чем машинам, – и спасибо за кофе, – не глядя на друга, негромко поблагодарил Готтлиб.

***

Только начав работать над новой программой нейромоста, Германн понял разницу между работой с Ньютоном в одном кабинете, и работать с Ньютоном над одним проектом. Во втором случае Ньютон раздражал чуточку больше, и его нельзя было отослать за разделительно линию. Зато сколько энтузиазма было у биолога! И он оказался очень заразительным. Германн буквально чувствовал, как его коллегу переполняет жажда новых знаний, тяга к опытам и стремление поскорее все опробовать, которое шло вразрез со всеми инстинктами самосохранения.

– Ты уже третий вечер сидишь за этим кодом, неужели нельзя просто подключиться и проверить, работает или нет? – в очередной раз подгонял Ньютон коллегу, и Германн едва слышно выругался на немецком, не в состоянии больше спокойно терпеть назойливого Гейзлера. Биолог маялся без дела и постоянно лез под руку, хотел помочь, но в программировании нейромоста ничего не смыслил. В итоге только ходил кругами по кабинету, редактировал свои наработки по мозгу, иногда даже говорил с «Канамори», хоть Готтлиб и не понимал, на кой черт Ньютон дал имя склизкому мозгу, когда вполне приемлемо было бы его просто называть «образец».

– Ньютон! – строго прикрикнул Германн на коллегу и поправил очки, в очередной раз оторвался от компьютера, – не отвлекай меня, займись делом.

– Да все что мог, я уже сделал, – немного обреченно сказал биолог. Но послушно отошел подальше от Германна и повалился на диван. Германн еще несколько секунд смотрел на своего измученного коллегу и невольно задался вопросом: почему Гейзлер всегда выглядит уставшим и измотанным, если ему не над чем работать?

– Ты так рвешься в дрифт, я думал, ты боишься, что тебя увидят пришельцы, – чуть язвительно по привычке спросил Германн, глядя, как Гейзлер закинул ноги на подлокотник дивана и уставился в потолок.

– И я все еще об этом беспокоюсь, – вздохнул Ньютон и ненадолго замолчал, прежде чем продолжить, – но, знаешь, я подумал, что то, что я могу узнать важнее того, что они могут узнать от меня. В смысле, я ведь не знаю слабых мест Егерей или расположения всех военных баз, не знаю, сколько будет подготовлено рейнджеров или какие модели Егерей будут участвовать в боях. Им от меня сейчас никакого толку. А если я узнаю, как именно они открывают разлом и как это остановить, у нас будет колоссальное преимущество. У нас будет цель и стратегия.

– Хорошо, значит, сможешь работать без лишних эмоций, – одобрил Готтлиб, возвращаясь к монитору, застучал по клавишам.

На этот раз тишину ничто не нарушало, и можно было спокойно работать, не отвлекаясь на биолога. Гейзлер, наверняка, сам не представлял, какую сложную и в то же время интересную задачу он поставил перед Германном. Это же новый подход к программе нейромоста.

– Тихо тут по ночам, – задумчиво произнес Ньютон, спустя минут двадцать. Видимо, это был предел молчания, который мог выдержать Гейзлер.

– Спустить в технический отдел, если тебе не хватает шума, – посоветовал Готтлиб, не отрываясь от работы.

– Да нет, просто в Гонконге в это время был слышен такой механический скрежет, тихий и далекий, от стоянки Егерей, иногда по трубам шел приглушенный гул, я не обращал внимания, пока мы сюда не перебрались.

– Ты что, скучаешь по прежней базе? – усмехнулся Германн, лично его тишина этой базы вполне устраивала, так же как и ее немноголюдность.

– А ты… – протянул Ньютон и сел нормально на диване, внимательно посмотрел на согнутую спину друга, решаясь задать свой вопрос, – ты нормально здесь спишь?

– Сплю? – удивленно переспросил Германн и в очередной раз оторвался от своей работы, – с чего это тебя вдруг интересует мой сон?

– Просто спросил, – пожал плечами Ньютон и быстро притих, откинулся на спинку дивана, уставился в подсвеченный аквариум с органами, стоящий у противоположной от него стены.

– Я не собираюсь из тебя все вытягивать, так что если хочешь что-то сказать, просто говори, если нет, то я еще полчаса поработаю над кодом и отправлюсь спать, на утро работать над разломом.

– Да нет, это я просто так спросил, – пожал плечами Ньютон, закрывая тему, и больше не мешал другу. Германн видел, что он выглядит непривычно задумчивым, но, вместо того чтобы расспросить его, Готтлиб со вздохом вернулся к работе, не зная, как лучше продолжить разговор с притихшим другом.

***

Кабинет Ньютона за последние пару недель заметно изменился. Если раньше в нем царил «творческий беспорядок», то теперь он весь был сдвинут к стенам, сгруппирован так, чтобы центр кабинета был свободен для главной гордости биолога – восстановленного мозга кайдзю. Он мирно плавал в желтоватом растворе, выглядел полностью здоровым и живым, то и дело тянул отростки к стеклу, а поврежденные участки теперь отличались лишь более бледным цветом. Гейзлер мог изучать его активность часами, проверяя показатели по круговой панели, установленной вокруг мозга и подключенной к нему. Все приготовления для дрифта уже были сделаны, и мозг свыкся с прикрепленными к нему датчиками и устройствами.

– Ну что, сегодня у нас большой день, верно? – спросил биолог у мозга и постучал по прочному стеклу.

– Ты с ним разговариваешь? – неодобрительно спросил Германн, на мгновение оторвавшись от программного кода нейромоста, и покосился на своего коллегу.

– Да, а что в этом такого? – пожал плечами Гейзлер и подошел к другу, – ну как у тебя дела? Неужели нужно столько времени на настройку, всего лишь пробный дрифт проведем, – осторожно поторопил биолог с явным предвкушением в голосе.

– Я буду этим заниматься столько, сколько потребуется, – сухо произнес Готтлиб и вернулся к настройкам.

– В прошлый раз ты все за пару секунд сделал, – напомнил биолог, глядя через плечо друга на программное окно.

– В прошлый раз я просто настроил двухпилотную систему дрифта, и ты помнишь, что даже это не сильно помогло. Нагрузка на каждого из пилотов, конечно, снизилась, но сам дрифт слишком быстро оборвался, стоило нам подсоединиться к сознанию кайдзю. И не забывай, над этим кодом я работал не так долго, но, теоретически, если твои записи, на которых я основывал работу, верны, то все пройдет нормально.

– Отлично, я могу уже подсоединяться? – бодро спросил Гейзлер.

– Подожди, – шикнул на него Германн и медленно выдохнул, – Ньютон, можешь не стоять у меня за спиной. Это мешает сосредоточиться.

– Ок, – биолог неохотно отошел чуть подальше, но все равно продолжил наблюдать за работой коллеги. – А-ам, – протянул биолог. – Я, конечно, не эксперт, но ты сейчас ввел второго пилота в настройки?

– Именно, – коротко ответил Германн, стараясь не обращать внимания на назойливый взгляд биолога.

– Я думал, что это уже будет пробное подключение один на один, – немного занервничал Ньютон и покачнулся на месте, нервно прикусив губу.

– Один на один? В первый пробный запуск? Ты с ума сошел! Еще не хватало, чтобы ты себе мозг выжег.

– Да я буду в порядке, – отмахнулся Гейзлер.

– Как в твой первый дрифт? – язвительно напомнил Германн, заканчивая с настройками.

– Ну… Тогда все было иначе, – попытался оправдаться биолог, нервничая все сильнее. Стоило бы догадаться, что Готтлиб не даст ему дрифтовать одному, и теперь уже не отвертеться. Биолог посмотрел на чуть сгорбленную спину коллеги и взволнованно вздохнул.

– Сначала нужно проверить работу нейромоста в обычном режиме и только потом на основе этих данных я смогу попробовать изменить вид подключения. Я уже начал над ним работать. Думаю, ты прав, это вполне возможно.

– Отлично! – расплылся в улыбке биолог и посмотрел на спокойный мозг, – Значит, сегодня мы сделаем это… вдвоем? – как можно спокойнее спросил Ньютон, но сам заметно напрягся.

– Тебя это не устраивает? – спросил Германн, снимая очки и отходя от панели, – мне казалось, ты не мог дождаться, когда снова сможешь войти в дрифт с кайдзю.

– Да, я… Я жду, конечно. Да, давай сделаем это! – с улыбкой кивнул Гейзлер и подошел к установке, взял шлем для подключения и принялся его закреплять. Эта модель была немного новее, чем та, которую он собрал в Гонконге, и гораздо легче, но все так же плотно сдавливала голову, стоило защелкнуть задний крепеж.

Германн наблюдал, как устройство загорелось темно-красным светом, как резко и взволнованно двигается Ньютон, и, после минутного раздумья подошел к коллеге.

– Если ты не хочешь этого делать со мной, просто скажи, – спокойно предложил математик, приготавливая свое устройство.

– Нет-нет. Все хорошо, – торопливо заверил его Гейзлер и тихо хмыкнул, глядя как Германн надевает обод на голову.

– Что? – сухо поинтересовался Готтлиб.

– В этот раз… Ну, сейчас ведь все будет не так быстро, верно?

– Должно. Я несколько раз проверил установки, чтобы стабилизировать дрифт, – кивнул Германн, понимая, к чему клонит его друг. – Ты и так практически все видел, так в чем проблема? Или, волнуешься, что я что-то узнаю о тебе? Еще есть время остановиться, – почти с надеждой предложил математик.

Ньютон посмотрел ему в глаза и снова улыбнулся.

– Да нет, я не против, чтобы ты знал, – небрежно пожал плечами биолог и негромко добавил, – кто, если не ты? – и взял пульт управления, – Готов?

– Да.

Без обратного отсчета и лишних слов Ньютон нажал на кнопку запуска системы.

========== Глава 5 Нейросвязь ==========

В научных работах и разработках нейромоста первые тестовые пилоты говорили, что подключение, которое происходило за секунды, казалось им целой жизнью, и Германн ждал этого во время первого дрифта. Но смог увидеть лишь череду размытых образов, среди которых спонтанно ярко и четко появлялись воспоминания из жизни Ньютона, и даже этого было достаточно. Но сейчас нейросвязь плотно сковала его сознание и образы – четкие, яркие, живые, наполненные эмоциями, вонзились в его сознание с болезненными подробностями, впечатывая в его мозг чужую жизнь во всех ее подробностях, со всеми тайнами и переживаниями, с каждым ощущением. И вместе с новой жизнью, Германн чувствовал поток своих воспоминаний, образы мерцали, перемешиваясь между собой и воспоминаниями Гейзлера, все так отчетливо и в то же время невероятно быстро, и скрыть хоть что-то из образов прошлого было слишком трудно, даже зная «теорию пустого дрифта». Тела не существовало, оно не выдерживало чужой жизни, не было к ней приспособлено, и все вокруг потонуло в образах из голубого света.

Германн видел себя совсем ребенком, отчетливо различал гостевую комнату его родного дома в Германии.

Дверь пришлось запереть, чтобы хоть как-то спрятаться от старших братьев и назойливой младшей сестры, которые мешали собирать модель военного самолета. Хуже всех был старший Дитрих, который любил стащить какую-нибудь мелкую деталь конструктора, и потом с радостью смотрел, как Германн мучается в поисках. Правда собирать приходилось на полу, в гостевой комнате был только мягкий диван, стеллаж, полный старых книг, да громоздкое пианино, на котором никто не играл.

Комната размылась в пятнах голубого света, но пианино почему-то осталось, лишь стало меньше, но модель была все той же, а затем вокруг инструмента появилась совсем другая комната уже из воспоминаний Ньютона.

– Нет, нет, здесь играется в тональности «ля минор», пробуй, – с улыбкой сказал полноватый мужчина, сидящий за фортепиано рядом с шестилетним Ньютоном, который с прищуром смотрел на ноты и не очень уверенно взял пару аккордов.

– Пап, а можно на гитаре? – спросил малыш и поправил забавные очки, прежде чем исчезнуть в потоке воспоминаний.

Они текли быстро, но отчетливо оставались в памяти, и некоторые из них словно замедлялись, позволяя рассмотреть их подробнее. Германн видел свою школьную жизнь, и она странным образом смешивалась с обучением Ньютона, он чувствовал, с каким интересом учился будущий биолог, ощущал его странный азарт и тягу к химии и биологии. Видел, как мальчишка-Ньютон валялся в своей спальне, читая мангу про монстров и роботов, как собирал игрушки, искренне радовался каждой из фигурок. Некоторые из них Германн даже видел на рабочем столе своего коллеги, но не подозревал, что они настолько старые. На мгновение чуть ярче стало детское воспоминание из океанариума.

Ньютону пятнадцать, и он все еще выглядит несуразным, но явно пытается бороться с образом «ботаника». Если бы Германн мог, он бы не сдержал смешка при виде специально растрепанных волос друга, которые он пытался уложить при помощи геля, и это странно смотрелось с его очками, потертыми джинсами и футболкой с логотипом какой-то рок группы.

– … им нужно всегда быть в движении, иначе они погибнут. И глаза у них вовсе не мертвые, это глупости. Знаешь, глаз акулы имеет особый отражающий слой, тапетум называется, он расположен позади сетчатки и усиливает чувствительность зрения, позволяя видеть при минимальном освещении, – увлеченно рассказывал Ньютон милой темноволосой девочке, с которой он гулял среди аквариумов, но она только улыбалась.

– Ты немного странный, – заметила девочка, и Ньютон взволнованно напрягся, но спустя мгновение девочка подошла ближе и осторожно поцеловала будущего биолога.

Все снова ускорилось, наполнилось новыми образами: школа, колледж, экзамены, диплом, первая докторская.

Церемония вручения уже прошла, и Ньютон тихо задыхался в объятиях худой миловидной женщины с такими же, как у него светло-зелеными глазами.

– Оу, мой мальчик теперь доктор. Доктор Ньютон!