Текст книги "Балет - жестокая игра (СИ)"
Автор книги: Anira1888
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Да, детей хочет он, а рожаю и воспитываю – я.
– Ну, так всегда.
– Кстати, а как насчёт моих племянников?
– Нет, не в этой жизни.
– А что же так?
– Так сложились звёзды.
– А как же романы и порочные связи?
– В порочных связях не замечена.
– Выходит, не состояла?
– Совсем нет, просто не замечена.
– Теперь я вижу – ты осталась такой же, вот только, эти манеры, поведение, они тебя изменили.
– Меня изменило моё положение в обществе.
– Ну, Йося стал бизнесменом, но он не изменился ни капельки.
– Всё зависит от окружения.
– Грузия слишком вскружила тебе голову.
– Может и так, но она дала мне то, чего не может дать никто.
– И что же это?
– Свобода, не в физическом понятии, а скорее в эмоциональном.
– Но всё же чего-то не хватает?
– Мой стакан всегда будет наполовину пуст.
– Ты – сильная девушка, что добилась всего, чего только можно, тебе теперь должно быть интересно одно – удачно выйти замуж.
– Ещё не всего, это ещё не конец.
Подруги вернулись на виллу. На город опустилась россыпь звёзд, таких ярких, словно драгоценные бриллианты. Среди них красовался тоненький месяц, что напоминал ломтик свежего сыра, слышно было, как шумит ветер, легкое шуршание деревьев, напоминало шум моря . Иосиф стоял на балконе и спокойно курил, выпуская кольца дыма в воздух, к нему подошла Ника, уже в домашнем нежно голубом платье, что было ей по щиколотки, распущенные волосы были собраны в низкий хвост, Гика сочувственно взглянула в глаза брату и спросила:
– О чём грустишь, дорогой друг?
– Да так, обо всём, о том, что уже не вернуть и не выбрать нам обоим иной путь.
– Разве этот путь тебе неприятен?
– Нет, что ты, мы стали другими, мы стали чужими, вот главные недостатки нашего богатства, мы не можем довериться, как тогда, когда мы были наивны и глупы.
– Ну готова с тобой поспорить, мы стали сильны, влияние – это ли не большой плюс, который даёт нам свободу действий.
– Мы добились свободы, но потеряли каждый своё, ты – любовь, я – отношения с родителями.
– Они сами были виноваты в вашем конфликте.
– А вот Коля невиноват, он невиноват в том, что ты бросила, что разлюбила.
– Не всё так просто, как кажется, придёт время я расскажу.
– Расскажи сейчас.
– Нет, ещё не время, братец.
– А когда же оно будет – это время?
– Будет, обязательно.
– Главное, чтобы мы не потеряли себя в этой суете.
– Не потеряем, поверь мне.
На следующий день, Гика сорвалась с отдыха и уехала, звала работа, Артём привык общаться с тётей по телефону. Она была вечно занята, в таком ритме она работала не переставая, обставляла новую квартиру. Девушка решила съехать от Иберии, в силу частых ссор и конфликтов. Квартира была довольно просторная и светлая, в тёплой домашней обстановке. Большую часть времени проводила на балконе, где могла поразмыслить о своих планах, но её задумчивость прервал телефонный звонок, соседка сообщила, что Иберии стало плохо. Гика не успела с ней попрощаться, это произошло так неожиданно: “…Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!”, – слова старика Булгакова оказались как раз кстати. Она не помнила себя в эти минуты, помнила как пересекла порог дома, как увидела Иберию, лежащую в своей комнате, её мертвенно холодные руки были сложены на груди, она как будто знала, что уйдёт, ушла тихо, никого не беспокоя. На следующий день, Гика узнала, что Иберия позаботилась о том, чтоб её провели в последний путь достойно. Она заказала цветы, гроб, всю процессию, даже место на кладбище, рядом с мужем. Очнулась Ника лишь спустя неделю, когда пришла в пустую квартиру и поняла, что самая душераздирающая минута наступила сейчас, сейчас, когда не к кому прислониться не к кому прижаться, всё то, что говорила Иберия сбылось, но Нобель, не смотря на все обстоятельства её не бросил и ждал на улице у дома, она ревела, вспоминая о том, как Иберия помогла ей в самые трудные минуты в чужой стране. Эта великая женщина ушла тихо, в театре устроили вечер памяти, Гика держалась на нём достойно, она не проронила ни слезинки, а сейчас они лились, что не остановить, они прошли так же быстро как и начались. Нобель предложил Гике сменить обстановку, чтоб не впасть в депрессию, и Гика немного поразмыслив, купила два букета цветов и попросила молодого человека отвезти её на кладбище, один букет жёлтых роз она положила на могилу Иберии, жёлтый был достаточно символичным цветом, цветом разлуки. Их разлучило время, которого было ничтожно мало, но что поделать, возраст Иберии на тот момент перевалил за сотню, и это было ожидаемо, ожидаемо но больно. Второй букет, букет белоснежных лилий, предназначался для очень важного человека, могилу которого она не посещала никогда, но сейчас, ей просто было нужно , это был знак с выше – пора идти дальше. Для облегчения душевной боли, она должна была извиниться, извиниться перед той, перед кем не успела при жизни. Она пришла к могиле Ламары, светлой и добродушной женщины, которая была невидимым ангелом для своего сына. Гика не выдержала и всхлипывая, положила цветы сказала то, что мучило её давно, не сдерживая слёз:
– Прости меня, прости за то, что бросила его, не сдержала своего обещания, без этой боли, без одиночества, он не стал бы тем, кем является сейчас, я готова, я возвращаюсь к нему, я хочу взглянуть ему в глаза и увидеть,на сколько мы стали чужими друг-другу.
========== Часть 24 ” …оба грузины, оба упёртые и оба -дзе.” ==========
***„Память, этот бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли меда…“
– Максим Горький.
Поехать в Москву прямо сейчас Нике не давали некоторые обстоятельства, она вступила в право наследования всем имуществом Иберии, детям, которые бросили её, женщина не хотела оставлять ни гроша, она любила своих детей, но не могла допустить, чтоб они продали и этот дом. Гика относилась к дому аккуратно и бережно. Она ничего не изменила, даже в комнате Иберии всё было так, как было при жизни хозяйки. Большую часть времени Гика проводила в своей квартире, а сюда наведывалась лишь изредка, когда душа требовала тишины. Её квартира была достаточно просторной, при входе был коридор, узкий, но его расширили за счёт длинного шкафа-купе с зеркальной дверцей. На потолке спокойно светили встроенные лампы, их свет был холоден, но ярок. Немного правее располагалась просторная гостиная, мебель Ника заказывала специально под свой стиль, она должна была быть новой, удобной, но несколько колоритной, как этот диван, что казалось был сшит из роскошного ковра, что переливался от ярко-красного до бледно-золотого, меняясь чёрными изгибами. Напротив дивана был телевизор, девушка его редко включала, предпочитала книги, которые располагались на большой полке из тёмной древесины, рядом с кучей фотографий из дома. Лучи солнца были срыты за плотными шторами, стены комнаты были окрашены в белый цвет, но его было трудно заметить, на одной стене висел ковёр во всю ширину – подарок Нобеля Гике на Новый год, на другой книжная полка с телевизором, на двух остальных красовались картины, что купила Ника, когда путешествовала с Нобелем по Еревану, они вместе объездили почти все соседние страны. Он был ей другом, хорошим другом, с которым можно было отправиться в путешествие, просто позвонив скучным вечером со словами: «… давай встретим рассвет в Париже», и он срывался, бросал все свои дела ради неё и никогда не отказывал, он не требовал от неё большего, а лишь терпеливо ждал, было ли у них что-то кроме дружбы, кто его знает, дорогой читатель, но не даром говорил один мудрый человек: «…Дружба мужчины и женщины, в конечном итоге приведёт их к одной постели». Выход на балкон был и в гостиной и из комнаты Ники, это была простая комната: тёмно-розовые стены, напоминающие цвет пионов, белоснежный шкаф, у окна были небольшой туалетный столик и кровать, ноги согревал ковёр, купленный Никой совсем недавно, ей хотелось, чтоб хоть дома, где она одна и её никто не видит, ноги отдыхали. Вторая комната – это была маленькая кухонька, где каким-то чудом вмещались и стиральная машинка, газовая плита и духовой шкаф. Небольшой стол у окна, где помещались разве что несколько кружек и тарелок, главной особенностью всех окон был достаточно большой и удобный подоконник, на котором можно было сидеть и наслаждаться видами, иногда подоконник играл роль стола. Холодильник располагался в углу, ближе к стиральной машине, что пряталась в столешнице, ей не нужно было многого – эта квартира была лишь для статуса и для жизни, преимущественно после работы, а это всего лишь каких-то три часа перед сном. Но она наполнила её мелкими предметами, что привозила из разных стран. Гика умела отдыхать, но ей нужна была подходящая компания, на отдых вместе с братом она ездила лишь единожды, а так ей составляли компанию Нобель или же она брала своего племянника Артёма с собой. Мальчику очень повезло, тётушка в нём души не чаяла, она водила его на выставки, в оперу, на балет, уделяла ему всё своё время, ведь сейчас родителям мальчика было не до того: приехав с отдыха, Натали узнала о беременности и родила своему мужу двойняшек Маю и Фаю, всё её внимание растворилось в них, Артёма отправили к Зинаиде Яковлевне и Гика, увидев что мальчика превращают в копию своего отца, решила предотвратить очередной конфликт в поколении Фельдманов. Из хулигана, который замыкался в себе и пытался сделать пакость, мальчик превратился в довольно усидчивого и спокойного ребенка, который тянулся к знаниям, тянулся всей душой. Он рассказывал своей тёте о новой прочитанной им книге, об успехах в целом, она готова была слушать всё, как когда-то слушала рассказы её любимого – Нико. Когда ей исполнилось тридцать, она захотела родить ребенка, Нобель идеально подходил на роль отца, он уделял много времени Артёму, дарил ему дорогие подарки, баловал, учил, как должен вести себя мужчина в той или иной ситуации. Но, счастью было не суждено сбыться, возможно, дело было в ней, а возможно в Нобеле, но не смотря на возраст, который мы не будем называть, дорогой читатель, у неё пока не было детей. Свою любовь она отдавала племяннику, а он всерьёз решил по окончанию школы выучить язык и приехать к ней, он не хотел становиться врачом как отец, провести всю жизнь копаясь в пробирках и чужих болезнях – это просто не про него, он хотел стать полицейским, для того, чтобы помогать своей тёте. Она хорошо наладила работу своих сотрудников, поговорив с Нобелем, уже собирала вещи в далёкую поездку.
– Гика, пообещай мне одно, – сказал парень, свободно сидя в кресле в гостиной и попивая кофе
– Что, Нобель?, – спросила из комнаты девушка, выбирая, какие же украшения она возьмёт с собой, недолго подумав, она бросила все.
– Ты не бросишь свою компанию, даже если подвернётся хорошее предложение в Москве.
– Нобель, я так часто давала обещания дорогим мне людям, так что, увы, не могу, ничего не могу обещать.
– В таком случае, я тебя не пущу, – он пришёл в её комнату и заключил девушку в объятия.
– Если я из-за тебя опоздаю, будешь организовывать мне чартерный рейс.
– Да, пожалуйста, лишь бы побыть с тобой рядом подольше, я не спрашивал, но мне интересно, на какое число ты покупаешь обратный билет?
– Завуалировал грамотно, ну учитывая, как по мне соскучились родственники, я буду отсутствовать недели две, может даже месяц.
– Сколько вы не виделись?
– Ну, я уехала осенью девяносто четвёртого, так, сейчас осень, две тысячи тринадцать минус тысяча девятьсот девяносто четыре, это будет?
– Почти двадцать лет
– Да, двадцать.
– И за столько лет, я ни разу не видел твоей родни.
– А чем тебе Иосиф и Натали не родня?
– Да, они славные, но а папа, мама?
– Я тебя огорчу, они даже пока еще не знают про тебя.
– От чего же?
– Ну, как-то не было времени рассказать, да и связь была плоховата.
– Все двадцать лет?
– Вот такая у нас связь, а что поделать, так Нобель, ты всё запомнил?
– Всё, если будут какие-то проблемы, я тебе наберу.
– А магазины?
– Ничего с ними не случиться, у тебя хорошие сотрудники, они не допустят, чтобы что ни будь произошло
–Да, а квартира, а дом тётушки?
– В доме тётушки сейчас проживает моя маман, она пишет книгу о Иберии, ей нужно окунуться в атмосферу великой певицы.
– Она уже год её пишет, сколько там уже страниц?
– Больше тысячи, но будь уверенна, это только первая книга. У них были такие хорошие отношения с твоей тётушкой, что мама не смогла смотреть, как вульгарные неучи так похабно коверкают её жизненный путь, и решила написать подлинную историю.
– Да, Тамару иногда может посетить просто громадное вдохновенье.
– Через сколько самолёт?
– Через четыре часа.
– Хорошо, ты всё собрала?
– Не всё, но уже пять чемоданов, придётся доплачивать за перевес.
– Ладно – один, что в четырёх?
– Ну, украшения, обувь и…я уже не помню, но там, всё нужное.
Он проводил её до аэропорта. Она не хотела рассказывать ему правду о том, зачем же едет в город, который принёс ей одни разочарования. И вот, видны уже огни уходящего Тбилиси, как будто за секунду, в облаках появились массивные небоскрёбы города. Москва за двадцать то лет стала довольно большой и раскидистой, чтобы избежать лишних проблем с транспортом, Ника попросила Иосифа, на время одолжить одного из своих водителей. Девушка и сама водила автомобиль очень хорошо, но сейчас она хотела отдохнуть от утомляющей дороги. В Москве было прохладно, ноябрь – холодная пора, дул сильный ветер, небо затянулось непроглядными тучами, срывался легкий дождик. Из здания аэропорта вышла девушка, на вид лет двадцати пяти, никто бы не сказал, что Нике уже около сорока, дело было в климате и питании, натуральные продукты, размеренные нагрузки и постоянный уход за собой, дали свои плоды. Она шла тихо и бесшумно, не смотря на довольно массивные чёрные сапоги на каблуках, высокая, чёрная, длинная юбка, что крепилась тонким поясом на талии, подчёркивала фигуру. Полупрозрачная блузка с небольшим напуском отлично сочеталась с длинным кожаным пальто , что развивалось при каждом шаге, словно мантия. Волосы были распущенны, они словно тонкие паутинки, ложились на плечи и немного покачивались от порывов ветра, она не изменила своему новому цвету волос и вот уже двадцать лет закрашивала русые корни чёрной краской. Тонкие брови, легкие ресницы, выразительные глаза, добродушная улыбка, с первого взгляда можно было понять – это непростая женщина. Рядом с машиной, которая предназначалась для этой леди, стоял мальчик лет семи в пальто и брюках. Его лицо излучало радость, приехала тётушка, он не мог позволить себе проявить чувства, когда она подошла к нему, он лишь поцеловал ей руку, открыл дверь машины, пока водитель укладывал чемоданы и предложил присесть, подавая руку.
Как только дверь захлопнулась и машина не спеша отъехала, тётушка приобняла племянника, прижав его к себе и потрепав такие непослушные кудри.
– В школе всё нормально?
– Да.
– Куда мы сейчас едем?, – спросила она у водителя, но тот, смотря через зеркало лишь перевёл взгляд на мальчика.
– Папа ждёт тебя на нашей старой квартире.
– Он отпустил тебя одного?, – поинтересовалась женщина, снимая перчатки с рук и доставая телефон.
– Нет, но он знал, в случае чего, ты не дашь меня никому в обиду.
– Он прав, а долго ехать?
– Ну, недолго.
– Хорошо, – сквозь шум дорог, она наблюдала за городом, его ритм не изменился, такой же суетной, такой же непонятный. Все бегут, никто ничего не замечает, не замечает перемен, не замечает времени, что тратиться впустую. Гика быстро написала сообщение Нобелю и отложила телефон в сторону.
Они подъехали к той высотке, той, из которой выходила Натали, где была их свадьба, где Ника пропадала вечерами за ремонтом, она попросила подождать её, подумав, что разговор с братом не затянется надолго. Пройдя в подъезд, она поняла, что здесь провели капитальный ремонт – старые и ржавые почтовые ящики, которые были просто громадными, заменили на новые, более компактные, стены из нагнетающего коричнево-зелёного перекрасили в приятный розовый цвет, отреставрировали ступеньки, поставили пластиковые окна, Ника постепенно ступала, и если бы не та самая, коричневая дверь, что они ставили вместе с Иосифом , она бы и не вспомнила этажа . Было не заперто, она прошла, прошла будто в прошлое, здесь всё было не тронуто, тот же комод, что они передвигали с Натали, те же обои, тот же линолеум, что они бережно тащили с братом на санках под Новый год. Никто не был в курсе, что Гика она же Ника, встречалась с Иосифом задолго до приезда в Москву в своём родном городе, они поговорили в кафе у тёти Тюмы и Гика пообещала рассказать всё брату, а теперь он звал её на встречу и обещал рассказать то, что её очень заинтересует. Сейчас мужчина сидел на подоконнике, выпуская сигаретный дым в открытую форточку, он был одет с тёмно-синие джинсы и белую футболку. Иосиф заметно нервничал, теребя свою шевелюру, на кухне было темно, он вглядывался в призрачный город, на который уже опустилась ночь, приглушив яркие краски, она открыла красоту и всю прелесть тишины.
Ника тихо прошла и присела рядом с братом
– Здравствуй, брат.
– Здравствуй Ника, я привык, что за нашим приветствием следует внезапное прощанье, надолго приехала?
–Не от меня зависит, возможно – навсегда, я рада вернуться в город, который уже не так страшен для меня, он предсказуем, как и все, кто в нём живёт. Звал меня и вот – я здесь
– Звал, я хотел поговорить о нашем с тобой общем знакомом.
– Догадываюсь о ком, ты всё не теряешь надежды возобновить то, что было хрупко и разрушено.
– Ты думаешь, вас больше ничего не связывает?
– Нет, я просто не верю, не верю, что осталась та нить, которая нас связывала, я приехала просить прощения.
–Зачем? Чтоб снова пропасть?
– Это был пустой разговор, прости, но я ухожу, не хочу продолжать. Она стала и повернулась к выходу.
–Я знаю ту причину, по которой ты не можешь иметь детей!, – воскликнул молодой человек и подошел к сестре.
Она обернулась, сейчас было такое чувство, будто к рукам привязали тяжелые оковы, в голове крутились вопросы: «…..откуда он знает, я же не говорила об этом никому, даже подруге Натали и Нобелю»
– Рассказывай!
– Нет, проси у него прощения и уж тогда, когда Он даст тебе ответ – я расскажу,
– Вы мерзкий интриган – Иосиф, тебя изменило новое положение в обществе, изменило к лучшему, ну что ж, я принимаю твои правила игры.
В её взгляде была заинтересованность и живость. Артём пожелал остаться в компании тётушки и они ночевали на старой квартире, уснули лишь под утро, она читала ему Мюнхгаузена, а маленький мальчик всё хотел узнать продолжение дивной истории. Нас увлекают путешествия, увлекают своей красочностью, они затягивают нас в свой омут.
На следующий день, Иосиф стоял на набережной, одет он был прямо скажем по погоде, а она сегодня была солнечная и ясная, белоснежную футболку он сменил на голубую рубашку и кожаную куртку, джинсы остались прежними, белокурые волосы парня развивались на шумном ветру, сегодня на набережной было тихо и не многолюдно, как это бывает, всё способствовало встречи. Из далека приближался силуэт мужчины в чёрных очках, он был довольно высокого роста, широкоплечий, мужчина размеренно шёл по набережной, изредка поглядывая на шумящий поток воды, в его образе не было каких либо вычурных моментов, однако, всё было подобрано так искусно и точно, что казалось этот мужчина сошел с ковровой дорожки. Чёрная рубашка пряталась под тёплым пальто аналогичного света, Иосиф поймал себя на мысли: «…Надо же, даже в своих образах они выбирают схожие по вкусу вещи».
Внезапно подул холодный поток пронзающего ветра, и волосы мужчины приобрели немного небрежный вид, он быстро устранил эту проблему, используя вместо обруча для волос, очки. Его дугообразные брови вдруг опустились, по всей видимости, мужчина не был в восторге от этой встречи
– Здравствуй, Иосиф, – его голос был мягким и спокойным, даже когда он был рассержен или напряжен.
– Здравствуй, Коля, – мужчины пожали друг-другу руки и не спеша пошли по набережной, – Как там театр?
–Театр, относительно хорошо, я ушёл.
– Ты? Не верю.
– Придётся поверить, у меня мало времени, ты ведь позвал меня не просто так?
– Ты очень прозорлив, дорогой товарищ. Когда вы с Никой разбежались, я задал тебе лишь один вопрос, я услышал историю из её уст, теперь – мне интересна твоя правда.
–Правда?, – спросил он с улыбкой, – а правда в том, что не стоит ворошить то, что было двадцать лет тому назад, это была лишь череда мелких событий, что изменила нас.
Он прятал глаза, видно, что имя любимой вызвало у него некую досаду, виду которой он почти не подал.
– Да, оба были влюблены, оба грузины, оба упёртые и оба -дзе.
– Как это?, – спросил мужчина, он не понимая сути слов собеседника.
– Наша дорогая и всеми любимая Ника Демидова уехала в Грузию, там и начала всё с чистого листа, она стала – Гикой Махвиладзе. Теперь он понял, почему не смог найти её, она умна и этот поступок вполне в её стиле
–Значит это всё таки была она!, – прошептал Николай, с улыбкой вспомнив гастроли в родном Тбилиси.
– Что?
– Да так, ничего.
– Она хочет попросить у тебя прощения, за всё, что сделала.
– А, зачем? Нас ничего не связывает уже, и к тому же – я не принимаю предательства и лжи, она причинила мне боль, но – это прошло, нас больше ничего не связывает.
– А, если бы у вас был общий ребёнок?
Этот вопрос поставил мужчину в ступор, загнал в тупик, вдруг защемило сердце и озарились непониманием глаза.
– Как, она была…
– Я всё тебе расскажу, дело в том, когда умерла Ламара Николаевна, Ника уехала к своим родителям немного сменить обстановку, в тот момент у её отца был, так скажем кризис и он утолял свои душевные порывы через алкоголь. В один из таких вечеров, Ника приехал как раз, когда он уже был не в лучшем состоянии и была небольшая перепалка, в ходе которой отец ударил Нику, лишив при этом жизни и твоего ребёнка ,мне позвонили этой же ночью, я сразу приехал, но ей не стал говорить, она лишь знает, что был небольшой ушиб, врачи сделали всё что могли, но увы и ах…
Ему было больно, больно от каждого слова, теперь мужчина понял, почему она приехала другой. Даже не зная, она изменилась, огрубела душой. Не смотря на уже довольно большой отрезок времени, который прошёл с тех событий, мужчина вновь почувствовал себя тем мальчиком, он был слаб и немного пошатнулся, казалось его ноги сковал лёд, что не давал ему пошевелиться и сделать хоть малейший шаг. Он копался в своих мыслях, в спешке попрощался с другом, а тот и не возражал, ведь Николаю нужно было как следует всё обдумать и принять.
Он не помнил как преодолел дорогу домой, его не покидало чувство, были тысячи вопросов и так мало ответов. Он мог стать отцом, тогда бы Ника не уехала, а стала бы прекрасной матерью и была бы рядом. Судьба расставила всё на свои места, она сделала так, как нужно было ей. Мужчина стал ловить себя на мысли, что это не Ника должна просить прощения, а он должен извиниться перед ней, что не заметил, не поддержал и был холоден. В этой истории были виноваты оба, вот только, исправить всё не так уж просто. Груз опыта на плечах и гордыня – это были две главные их преграды.
========== Часть 25 “Безумство плоти и ума” ==========
Она была, как роза – дика
Не даром назвалась уж Гикой
Страну родную покидая
И на невзгоды не взирая
Проворно шла она к мечте
И вот в безвестной суете
Себя в итоге потеряла
Что дальше делать не знала
Не знала, как, куда идти?
Где ей прибежище найти
Прибежище души бесцветной
Что долго жаждала любви
Но вот в итоге – стала чёрствой
И очернялась сердца плоть
Как сию тугу побороть?
Как побороть в душе то чувство?
Что сводит мозг, словно безумство.
Безумство плоти и ума.
О! Как любовь его сильна
========== Часть 26 “Любовь или же Гордость” ==========
“…Я клялся – ты прекрасна и чиста, А ты как ночь, как ад, как чернота…” У. Шекспир
Мы всегда боимся перемен, мы боимся взглянуть в глаза своему страху. А что для нас страх? Это невидимая преграда, что ставим мы у себя в голове. Страх – это наши поступки. Сила страха в том, что никто не знает как он выглядит, это его основное преимущество. Страх Ники был вполне ясен, он заключался в одном человеке. Быстро прийти извиниться и снова пропасть, это не в её стиле. Она должна была следить за своей жертвой, словно пантера на охоте. Но и жертва была не так уж проста, одно неверное движение, он упорхнёт, словно крохотная колибри. Нужно было как следует оценить своего оппонента, а затем уж приступать к действиям, душа хотела одного, сердце шептало другое, разум настойчиво настаивал на ином выходе из ситуации. Ей было просто непозволительно кинуться ему на шею и заключить в объятиях, это была игра, однажды она уже проиграла в неравном бою, теперь она этого не допустит. Подключив свои связи, Ника к вечеру уже разглядывала довольно солидное досье, которое поможет ей в достижении цели. Ведь, она помнит добродушного мальчика стремящегося на сцену, а перед ней уже мужчина, добившийся всего, наученный закулисными войнами, балет стал для него стальным стержнем, что не давал ему жить ниже поставленных высот. Ника ловила себя на мысли, что если бы она всё таки осталась, они бы всё равно разбежались, между ними была пропасть, нравственная и культурная, но старания женщины возвели хрупкий мост над пропастью, что может стать началом чего-то нового, если только не оборвутся и без того тонкие канаты и нити судьбы. Весь мир привык думать, что мужчины занимают главные пьедесталы в истории: императоры, полководцы, философы, художники. Все почему-то забывают про женщин, про жён императоров, что нашептывали им сценарий будущего страны, про боевых подруг полководцев, что поддерживали их в минуты славных битв и поражений, все восхищались раздумьями философов мужчин, но стоило только женщине открыть рот и произнести что ни будь незаурядное, так её тут же на костёр. Глупые мужчины, что восхищаются Моной Лизой, восхваляя Леонардо, даже не подозревают, как было сложно женщине позировать художнику сидя в одном положении изредка моргая, держать спину, изображать улыбку. Женщины всегда недооценённо уходят на второй план, изредка поблескивая в исторических периодах, словно далёкие звёзды. Чего стоит только правление царицы Тамары, принявшей власть из рук покойного батюшки, она снижала подати, страна процветала, она развивала искусство и поощряла письменность, а женский султанат в Османской Империи? Женщины правили и правили лучше всякого мужчины, но о них все забыли.
Это ничтожное упущение засело в душе у женщины, как самая огненная обида. Гика хорошо анализировала информацию, вот только к ней еще нужно было добавлять личный опыт общения с мужчиной, еще тогда она поняла, на сколько он горд, на сколько резок и нетерпелив. Эти качества и сыграют ей на руку. Нужно лишь убедиться в том, что он всё ещё что-то чувствует к ней, от этого зависят дальнейшие шаги. Для этого она покинула пределы квартиры и направилась на выставку. В Москву приехали шедевры Врубеля, чем не отличный повод повидаться со старым знакомым, он наверняка не пропустит данного мероприятия. Она была в своём любимом образе, в том же, в котором он видел её последний раз тогда в Тбилиси, женщина надеялась пробудить у него воспоминания, а может даже чувства, которые давно погасли в чёрствой душе, она будет той спичкой, прикоснувшись к которой огонь полыхнёт с новой силой. Она хотела зацепить его, сфокусировать его внимание, а поэтому, отложив жемчужные серьги сторону, она одела прелестные серьги из лунного камня, в виде крохотной капельки, именно эти серьги привёз ей Нико в подарок тогда, в девяносто третьем. Все эти годы они покорно лежали в маленькой шкатулке и ждали своего часа, он настал. Выставка проходила в новом здании, чем-то напоминающем Нике её первую конторку, тот же цвет стен, похожий пол, вот только свет был слезка приглушен, посетители меланхолично скитались от картины к картине. Они пришли не полюбоваться шедеврами, а лишь показать обществу своё богатство, ей неожиданно вспомнились слова мосье Воланда, ох как он был прав!: «…Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…», ведь ничего не изменилось, но мы забыли, забыли что такое – быть людьми, а не особами. Блестели кольца, развивались меха, в воздухе перемешался запах парфюма и красного вина, из неугомонной толпы послышались крики: «…Врубель – это только для знати, обычным людям он недостижим». Вот такие меркантильные взгляды и губят культуру в человеке, даже малейшую тягу к прекрасному. Но, немного оценив масштабы трагедии и послушав сплетни в кучках «подлинных аристократов», она молча стояла и смотрела на картины. В каждой из них был потаённый смысл: боль, страдания, утрата, меланхолические образы и сказочные сюжеты – этого всего было полно, крае глаза Гика заметила, что это буйство народа – лишь красивая постановка для прессы, им нужна была известность, но не нужны были умы. Аристократы превратились в простую знать, не мыслящую об этикете и элементарных правилах поведения. Вульгарные платья в глубокими вырезами, бриллианты на показ, что совершенно не гармонировали с нарядами, захмелевшие толстосумы, что водили своих дам от картины к картине, попивая достаточно разбавленное вино, завёрнутое в дорогую обёртку. Эти люди были, словно это вино – красивая обёртка скрывала за собой дешёвый фарс. Лишних разговоров и компании она не хотела, поэтому искренне и добродушно изображала приезжую жену грузинского бизнесмена, что напрочь не знает русского языка. Она могла изображать наивное непонимание в глазах и искренне улыбаться, пока рядом стоящие с ней дамы кидали фразочки на подобие: «…понаехали тут», «….эти серьги, фу, какая дешёвка, ни то что мои – сапфировые». Опуститься до их уровня и раскрыть себя ей не позволяла гордость. Услышав фразу от очередного толстосума; «Да что мне ваш Врубель, у меня на даче картины есть и подороже!», она лишь кивнула и мило ухмыльнулась поведя бровями. Да, правду говорил старик Марк Твен: «…Никогда не спорьте с идиотами. Вы опуститесь до их уровня, где они вас задавят своим опытом.». Она обратила внимание на мужчину, он стоял у картины «Царевна-лебедь», вглядывался в образ девушки, что смотрела с картины, он не подавал виду, но был очень восхищен работой мастера. Николай был одет в синий, приглушенных тонов бадлон и чёрные джинсы, в обуви он отдавал предпочтения кедам, вместо надоедливых туфель. Он еще с детства ненавидел одеваться слишком официально, но пришлось, положение обязывало. Ника видела его со спины, но чётко знала, вот тот, кто ей нужен, она запомнила эти худые плечи, его манеру ходьбы, его привычку поправлять густую копну чёрных волос, когда он обернулся, она не подав виду, как и подобает даме, стояла у картины, ни одна мышца её лица не дрогнула, веки были немного опущены, она делала холодный вид безразличия, а пока крутила в голове его образ, который успела ухватить краем глаза: его руки, скрещенные на груди, означали некую закрытость, в руках находились очки: «Возможно он меня и не заметит, Боже, Гика – ты такая дура, он плохо видит, но он же не слепой!», – подумала девушка нервно стуча каблуками при каждом шаге. Он видел её, осмотрел с головы до ног, в её образе всё было идеально: причёска, платье, украшения. Николай уже давно не видел её, но не мог поверить, что она на столько изменилась, движения рук, манера шага, взгляд: «Да, мама, видела бы ты её сейчас – она не просто впитала все грузинские привычки, она стала твоей копией». Мать Николая предупреждала его, она знала, что со временем – это будет непростая женщина. В итоге – она стала той, которую он так боялся и так уважал. Ситуация усложнялась с каждой минутой, он надеялся встретить ту же простую и весёлую женщину, а столкнулся с глыбой, гордой и непреступной. Она из наивной девчушки, что попалась ему в руки, стала стервой и интриганкой, что сейчас пользовалась некой наивностью и глупостью пришедших на это мероприятие людей. Мысль о том, чтобы попросить прощения уже улетучилась, он не осуждал её за уход, а скорее восхищался ею, она станет ему достойным противником в этой битве, битве характеров, битве любви. Ведь любовь – это не нечто милое и светлое, это борьба, борьба двух сильных личностей против самих себя. Они уже не боролись с обществом и его стереотипами, им было наплевать, они оба жили в своё удовольствие не взирая на упрёки со стороны. Девушке было интересно, осталась ли та преграда, что прогнала её с поля боя – сцена, которая нахально забрала у неё её Нико, приклонился ли он перед ней, или же она перед ним, обнажив все свои дары и свет софитов. Ника напомнила Николаю Наташу Ростову, худые ноги, милое наивное личико, за которым скрывался груз пережитых перемен, этот стан, что был ему мил, чуть не свёл его с ума. Он представлял, сколько мужчин лежало у её ног за эти годы и эта мысль приводила его в ярость. Она делала вид, что очень коряво и непонятно говорит на русском, в открытую флиртовала с каким-то незнакомцем, смеясь и улыбаясь. Немного поразмыслив он стал копаться в себе: «…Почему? Почему я ревную ту, что по сути «умерла» для меня?». Внезапно, она прошла в миллиметре от него, немного зацепив плечом, как будто специально. Её взгляд, он был ярок, словно тысячи звёзд, что озарили тьму в его душе. Встреча глаз и кроткое молчание, что продлились долю секунды, казалось для бывших возлюбленных вечностью. Она подарила ему свою улыбку и извинившись, направилась прочь. Он стоял, еще пару минут и смотрел в пустоту, судьба дала им милость – встречу, но судьба ли. Николай долго не мог подобрать в своей голове, с чем же сравнить свою некогда любимую, она была, словно недостающая струна в плачущей скрипке, что меняла весь репертуар сцены, словно цветок, что преобразился в нечто прекрасное под снежным покровом весны, словно кроткая лань, бегущая по лесу и не замечая никого, слушая лишь стук своего сердца. Ника, присев в только что подъехавший чёрный мерседес, громко захлопнула дверь. И улыбнувшись, словно хищник оголил свой оскал, она прошептала: «Да уж Нико – ты всё ещё влюблён». Неожиданно для самой себя, Гика начала вести записи в своём дневнике, что напоминал скорее не боль души, а план по сокрушению Империи.
