Текст книги "Близкое знакомство (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Даже Уолкеру, бывшему экзорцисту, заливающему что-то про божественную миссию и любящему давно сдохшего Ноя, нельзя избежать.

Тики вдруг почувствовал, как его вновь обуяло это что-то злое, что-то тёмное и мощное, и, сжав челюсти и кусая сосок Малыша почти до крови (тот болезненно зашипел, задёргавшись и только сильнее распаляя), в гневе сжал член мальчишки, заставляя того выгнуться и вскрикнуть, крепко зажмурившись и подавшись то ли навстречу, то ли назад.

– Скотина, блять… что ты… – рвано выдохнул Аллен, судорожно поднимая и опуская грудную клетку, и дёрнул правой рукой в попытке потянуться к паху.

Тики двинул щупальцем в его члене и тихо застонал, сам ощущая, как там хорошо и тесно. И господи, как же потрясающе было находиться в Уолкере вдвойне. Тот был достоин, пожалуй, чтобы его отодрали во все для этого предназначенные и не очень отверстия, так почему и нет?

– Ты мне за… за это еще… ответишь… – судорожно выстонал мальчишка, шумно дыша и подаваясь вперед. Обхватил Тики руками за шею, прижимаясь вплотную, чтобы тереться об него членом, и снова зашипел.

Мужчина ухмыльнулся, гладя Аллена по спине ладонью и скользнул к пояснице – и ниже, поглаживая подушечками пальцев копчик и совсем рядом ощущая трение своего собственного члена внутри него.

– Как, интересно? – выдохнул он ему на ухо, прикусывая мочку и с наслаждением посасывая ее. – Ты даже не знаешь, где моя комната. Потом – ты не знаешь, где моя шахта – я и сам этого еще не знаю. И вообще… ты ничего обо мне не знаешь.

Мальчишка судорожно выдохнул, прижимаясь к нему крепче и продолжая без перерыву приглушенно материться, и вдруг шепнул сипло:

– Сука, ты… я узнаю… всё, скотина, узнаю…

Тики воодушевлённо хохотнул, отчего-то ужасно развеселившийся от этой фразы, и спустился губами на тонкую шею, оставляя на коже кусачие поцелуи, а Малыш принялся царапать ногтями ему спину, и мужчина мгновение подумал, что стоило бы вновь приковать его к постели и лишить движения (а то распоясался больно сильно), но лишь усмехнулся, понимая, что тот уже был просто не в состоянии нападать сейчас: мягкий, податливый, горячий, он вдруг стал похож на одну из шлюшек, которых Микк трахал постоянно и которых кровожадно убивал тут же, в постели, но какого-то чёрта убивать Уолкера совершенно не хотелось.

Хотелось повторить все это хотя бы ещё разок.

Тики отмахнулся от этой внезапной и неправильной мысли, не желая отвлекаться на какие-то посторонние глупости, и почувствовал, как уже почти готов кончить в задницу этого паршивца, прерывисто постанывающего ему на ухо в перерывах между ругательствами и шипением.

– Ну коне-е-чно, – протянул он вместо того, чтобы зацикливаться на этом, и резко вышел из тут же протестующе захрипевшего мальчишки, горячо всхлипнувшего ему на ухо и впившегося ему в кожу ногтями левой руки.

– Да твою же ма-а-ть… – выдохнул Аллен злобно, – ну хватит уже… – договорить он не успел. Тики снова толкнулся обратно в него и, чувствуя, как тугая плоть обнимает заново его ствол, стискивая в себе, низко застонал и кончил, заваливаясь на живот и придавливая шипящего Уолкера к постели.

Уолкер задергался под ним, толкнул его, и Тики пришлось сесть. По телу огнем растеклась истома, заставляя руки дрожать, а кровь – закипать в жилах, и это было настолько… настолько иначе, что даже удивительно.

Щупальце выскользнуло из члена мальчишки, бессильно раскинувшего на кровати и тут же потянувшегося к себе руками, и мужчина широко усмехнулся, обгоняя его и смыкая пальцы на его стволе.

– Я позволю тебе кончить, – заискивающе склонил голову набок он, – если ты позволишь тебя поцеловать.

– Ты меня и так уже трахнул, ебаный извращенец, – Уолкер брыкнулся или попытался отползти на другую сторону постели, пользуясь тем, что теперь свободен. Дышал он загнанно и явно жаждал продолжения, но был слишком горд, чтобы его попросить.

Какая обаятельная дрянь, подумал Тики, расплывшись в улыбке, и, наклонившись, лизнул головку члена Уолкера, заставляя того снова застонать и заматериться и начиная двигать рукой на его стволе.

– Тварь, тварь, тварь… – забормотал мальчишка, откинув голову, и подался навстречу, шаря руками по плечам мужчины, словно желая прижать его к себе, и Микк, ощущая себя хозяином положения, сжал пальцы, заставляя Аллена захлебнуться и разочарованно-раздражённо простонать: – Да бля-я-ять, ну какого хрена…

Тики сыто разулыбался и навис над ним, заглядывая в горящие осоловевшие глаза, и хитро протянул:

– Поцелуй, Малыш, иначе я оставлю тебя ни с чем.

Аллен с несколько секунд сердито сопел, елозя бёдрами и трясь сочившимся смазкой членом о бедро Микка, и потянулся пальцами вниз, на что мужчина тут же цокнул и, выпустив щупальца, связал его руки.

– Нет-нет-нет, так не пойдёт, – лукаво запричитал он, с наслаждением наблюдая, как Уолкер лихорадочно дышит и зло кривит губы. – Поцелуй, и я позволю тебе кончить, – проникновенно выдохнул Тики ему в лицо, и мальчишка, замерев на мгновение, безвыходно закатил глаза.

– Л-ладно, – раздражённо шепнул он.

– Отлично, – Третий апостол сильнее сжал его член, заставив застонать и призывно приоткрыть рот, и скользнул языком по нижней губе, вскоре проникая глубже и дразня чувствительное небо длинно замычавшего мальчишки, которого подраспалил тягучим, почти выжимающем движением руки.

Аллен притянул его к себе за шею, горячо отвечая и подвигаясь вперед, и, когда Тики, следуя своему обещанию, довел его до точки, шумно застонал ему в рот.

– А теперь, – пососав его нижнюю губу и отпустив, выдохнул Уолкер тихо, – вали из моей комнаты, ясно?

– А ты ощущаешь себя победителем? – не остался в долгу Микк, размазывая его сперму по стволу и спускаясь пальцами ниже – к анальному отверстию, из которого вытекала его собственная сперма. —Я вообще-то устал, ублажая твое величество, ясно?

Аллен агрессивно оскалился, тщетно пытаясь выбраться из снова сковавших его щупалец, и гневно раздул ноздри.

– А мне похрен. Сам пришел. А теперь – вали, – он мотнул головой, указывая на дверь, и поджал губы. – То, что ты похож на Неа, не дает тебе права оставаться в моей комнате. Развлекся и хватит.

Тики склонил голову к плечу, с интересом рассматривая злобно щурящегося мальчишку. И почему его хотелось продолжать целовать даже после того, как все закончилось? Он ведь должен перестать думать о нем, не так ли?

Третий апостол наморщил лоб, раздумывая над этим какую-то секунду, а потом махнул на все рукой и потянулся к своим валяющимся около кровати брюкам, доставая из кармана сигареты и закуривая.

– Так вот где собака зарыта, – заметил он как мог спокойно. Как мог – потому что напоминание о блядском Неа снова всколыхнуло в нем злость. – Но признай, – мужчина мрачно усмехнулся, чувствуя, как поселившееся в теле удовлетворение тает, – ты и сам неплохо развлекся с «Неа». Не зря же ты меня провоцировал.

Аллен зло прищурился, поджав губы, и это желание поцеловать его вновь вспыхнуло, вновь затопило его. Да что ж такое, а?! Такого раньше никогда не было!

– Я тебя провоцировал не для того, чтобы ты так внезапно припёрся ко мне в комнату и удовлетворил свои низменные плотские потребности, – сердито проворчал он, зорко наблюдая за каждым движением Микка, и на разъезжающихся коленях подполз к тумбочке, вытаскивая оттуда салфетки.

– Будто это я тут стонал и умолял себя трахнуть, ну-ну, – с усмешкой закатил Тики глаза, не сводя взгляда со стекающей по бедру спермы и ощущая, как вновь загорается от такой вроде бы вполне безобидной картины. Да что вообще происходит с тобой, Микк?!

Аллен отзеркалил его усмешку, спокойно орудуя салфетками, словно бы даже и не обращая внимания на мужчину, и раздраженно забормотал:

– Будто это я тут занимался извращениями без разрешения, ага. Идиот, бесишь меня, какого вообще чёрта?.. – продолжал он, желчно матерясь и ругаясь себе под нос, и Тики, которому надоело уже все это выслушивать и который отчего-то чувствовал себя совершенно… высушенным, наверное, накинул на себя рубашку, намереваясь покинуть эту чёртову комнату и этого чёртова паршивца как можно скорее. И – больше никогда не думать о нём. – Хотя нет, – вдруг задумчиво протянул Аллен. – Стой.

Тики хрустнул спиной, не обращая внимания на его слова, застегнул на рубашке пару пуговиц – для относительного приличия (хотя кому нужны приличия, если его никто все равно не увидит?) – и натянул штаны.

Завтра можно будет со спокойной душой отправиться осматривать шахту. Завтра можно будет перестать думать про Аллена Уолкера, от которого получил все, что хотел, и поискать другую жертву для своих развлечений.

– Стой, кому говорят! – удивительно проворно для человека, который только что дрожал в послеоргазменной сытости, Аллен потянул его за руку и завалил обратно на кровать, активируя Чистую Силу и шипя себе под нос что-то про то, что как всегда в важный момент она его предала, а теперь подлизывается.

Тики зевнул, устало прикрывая глаза, и фыркнул:

– Ну чего тебе?

– Не веди себя как оскорбленная девица, которой разбили сердце, – резко отозвался Аллен, усаживаясь рядом и нависая над ним. Его рука снова приняла обычный вид, но Тики это нисколько не интересовало.

Разбили сердце… какое интересное выражение. Разве можно его разбить, подумал мужчина с усмешкой. Разве что раздавить – уж это он точно знал. А разбить его можно только если перед этим вырвать из груди и заморозить.

А проделать такое без последствий может только человек со способностью Тики. То есть, наверное, никто.

То есть это все дикий бред.

Микк скривил губы, открывая глаза и изучая лицо нависшего над ним мальчишки. Выглядящий как подросток, Аллен был, конечно, гораздо старше, и это оставило свой отпечаток на его чертах, делая их более порочными и темными.

Такими, как сейчас.

– Не совсем тебя понимаю, – заметил мужчина лениво. – Во-первых, сердце нельзя разбить без предварительной подготовки, – подвел он вслух итог своим умозаключениям, – а во-вторых, все довольно логично. Ты меня спровоцировал – неважно для чего, – я тебя трахнул, потому что повелся и захотел. А теперь я хочу спать, ясно? Поэтому я хочу уйти.

Аллен закатил глаза, словно его раздражал этот разговор не меньше, чем самого Тики, и в итоге скептично выдал:

– Ты можешь поспать и здесь. Уж я-то точно к тебе лезть ночью не буду, – едко усмехнулся он, и мужчина против воли скользнул взглядом по шее, по груди с разбухшими яркими сосками, по исцарапанной коже груди и живота, по узким бёдрам и подтянутым ногам.

Это должно пройти, повторил себе Тики. Это пройдёт, как только ты съебёшься отсюда как можно дальше и не будешь думать об этом засранце, которому до сих пор хотелось всадить ещё разок.

– Не имею желания слушать, как ты во сне пускаешь слюни и зовёшь Неа, – безразлично (насколько было возможно) проговорил Микк, кривя губы, и отстранил от себя нахмурившегося Уолкера, вставая с кровати.

– Я не зову Неа во сне, – упрямо выдал мальчишка, скрестив руки на груди, и Тики закатил глаза.

– А слюни пускаешь, значит? – ухмыльнулся он натянуто и снова встал.

– И этого я не делаю! – явно разозлился Аллен, скрещивая руки на груди и сердито поджимая губы. Теперь Микк смотрел прямо ему в глаза, потому что их лица оказались почти вровень, и эта злость, она была такой… соблазнительной. – Хватит вести себя как ребенок!

Микк вздохнул, потирая ладонью лоб и не зная, как объяснить помягче. Почему-то всерьез задевать мальчишку больше не хотелось, но, похоже, это было неизбежно.

– Я развлекся и хватит, понимаешь? – наконец произнес он спокойно, заставив Аллена недовольно дернуться и сузить глаза.

– Нет, – упрямо мотнул головой тот, естественно, все понимающий.

Впрочем, сейчас и сам бы Тики не назвал свои слова полностью правдивыми.

Не сегодня.

– Что нет? – однако вместо того, чтобы просто свалить наконец отсюда, спросил Тики; ну сколько можно ломать комедию, а?

– Не понимаю, – пожал плечами мальчишка. Совершенно обнаженный и соблазнительный. И как будто зазывающий продолжить развлечение.

Микк коротко усмехнулся.

– Ты идиот?

– У меня ученая степень, вообще-то, – Уолкер уставился в потолок и захрустел пальцами. – Несколько, – добавил он зачем-то.

– Но мозгов, нет, как видно, – фыркнул Тики, пытаясь не интересоваться, сколько же тогда ему было на самом деле лет, и, взглянув на него, спокойно проговорил: – Я хотел тебя трахнуть – я трахнул. И всё. Больше ничего от тебя мне не нужно.

Нужнонужнонужно, но он должен был обойтись. Микк должен быть остыть и перестать, сука, перестать желать этого паршивца, забившего себе в голову очередной план (теориютеориютеорию, отчего-то вспомнил мужчина), перестать думать о нём, перестать представлять, как соблазнительно он выгибается и стонет.

Аллен глядел на него с несколько минут, не произнося и слова, и Микку в одно мгновение стало даже неудобно – потому что он вновь ощутил себя подопытным экспонатом, образцом, какой-то мушкой, и это взбесило до такой степени, что хотелось прижать Уолкера к стене и, исцарапав его в кровь, ещё разок долго брать.

– Ну допустим, – наконец согласился мальчишка, качнув головой, и потянулся, выгибаясь в спине. – Тогда спокойной ночи, – проговорил он, снова становясь тем самым безразличным ко всему ублюдком, и Тики, желая напоследок врезать ему в челюсть, поднялся и наконец вышел в коридор.

Что-то тёмное в груди так и не пожелало успокаиваться.

***

Утром следующего дня бушующее в груди что-то так и не угомонилось. Тики даже не удивился этому, если честно, да и того, что вышло как-то паршиво все, отрицать не мог. В конце концов, этого и следовало ожидать от кого-то вроде Аллена Уолкера, верно?

Потому что Тики не помогло даже пребывание в шахте, хотя народу там было просто море. Воодушевленный Шерил распорядился набирать странствующих рабочих и всякий сброд, как ему посоветовал Микк (и очень не зря), и местечко было очень даже живеньким и веселым. Вот только стоило вернуться в Ковчег, как это самое веселье тут же испарилось, оставив после себя только навязчивое желание не столкнуться случайно с Малышом, чтобы снова не увидеть его спокойного наплевательского лица.

Его глаз, губ, скул, рук…

Твою же мать.

Ближе к вечеру Тики наведался в гости к Вайзли, который без лишних слов вручил ему большой шерстяной шарф, бывший в принципе не болеющему Ною вроде и ни к чему, и достал вино, предложив отметить покорение очередной крепости. Микк согласился, конечно же, хотя вино не слишком-то любил, и пару часов они перебрасывались взаимными расслабляющими колкостями из тех, что всегда помогали Третьему апостолу отвлечься от всяких неприятных мыслей и успокоить нервы.

– Ну и что ты собираешься делать дальше? – спросил у него Мудрость, когда услышал сухую справку о новом постельном подвиге братца.

Тики только хмыкнул в ответ, потому что сказать было, в общем, особо нечего, и пожал плечами.

– А что я буду делать? – спросил сам себя он. – Ничего. Я добился, мне нормально. Только осадок остался неприятный.

– Ну да, – парень завел глаза. – Как же – великолепного тебя сравнивают с каким-то там Неа.

Микк только поморщился. Очевидно, в этом действительно все и дело. И раз так – стоит ли вообще его хандра выеденного яйца?

Ведь Уолкер… он любил Неа. Да ещё и так сильно, видимо, что горевал до сих пор. Куда это Тики вклиниться в такую идиллию? С его-то обыкновенными земными плотскими желаниями?

Мальчишка же… он же определённо любил не так, как мог представить себе Микк – не приземлённо, не зацикливаясь лишь на чём-то телесном.

– Тики, – мягко начал Вайзли, явно в очередной раз прочитав его мысли, но в этот раз мужчину это отчего-то не бесило, – если тебе чего-то хочется, то ты всегда добиваешься своего. Что же в этот раз не так?

Микк хмуро усмехнулся. Не так?

Да всё не так.

– Я не Неа, – недовольно скривил губы он, – и быть им не собираюсь. И с этим развлечением вообще не стоило затягивать.

– А это развлечение? – Вайзли наклонился ближе и улыбнулся, спокойный и понимающий – как будто все-все знает.

Тики откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, чтобы не видеть довольного лица и без того знающего ответ брата.

– Да, – сказал он, после слов Мудрости и сам не слишком веря в то, что говорит правду. И думая о том, что Малышу вчера тоже наверняка солгал.

– А ты мне не врешь? – конечно же поинтересовался трехглазый засранец.

Третий апостол открыл глаза и посмотрел ему в лицо. И, опрокинув в себя бокал вина, нервно хохотнул:

– Не уверен.

Вайзли удовлетворённо кивнул в ответ, прикрыв глаза, и легко улыбнулся.

– Не думаешь, что именно с этим ты и затянул? – в итоге спросил он, вернувшись к вязанию, чтобы, как видно, не смущать (хотя кто тут ещё смущался, ага) Тики, и пожал плечами, когда Микк задумчиво нахмурился. – Тебе бы отношения выяснить с ним, а не сбегать, как дитё малое, – хохотнул Мудрость, стреляя в мужчину озорным взглядом, и Тики сердито надулся, скрещивая руки на груди.

– Да что тут выяснять? – недовольно проворчал он. – Он Неа любит, точка, конец, и так понятно, что ничего другого быть не может. И я не хочу быть всего лишь заменой этому ублюдку, – отчеканил Микк, скривив губы, и Вайзли лукаво улыбнулся, стягивая петлю.

– А кем ты хочешь быть? – заискивающе просил он, и Тики вскочил с кресла, недовольно поджав губы.

Слишком идиотская тема! Слишком личная и идиотская, чтобы обсуждать её с тем, кто и так знает всё то, что творится у тебя в голове! Даже если ты и сам этого не знаешь!

Мудрость лишь понимающе усмехнулся, смешливо фыркнув, и по-дружески посоветовал:

– Сходи поешь тогда хотя бы, а. Заешь своё горе свежеиспечёнными слойками.

Микк наморщил нос, не желая называть это горем – и вообще никак не желая называть, потому что без предварительной подготовки сердце нельзя разбить, а он не ведет себя как ребенок или влюбленная девица! – и соглашаясь только с тем, что стоит поесть.

– Спасибо на добром слове, – однако вместо того, чтобы пререкаться, только и завел глаза он.

Мудрость загадочно усмехнулся и отсалютовал ему бокалом.

– И шарф не забудь.

Третий апостол хмыкнул и взял висящий на спинке кресла шарф, такой длинный и толстый, что на нем можно было запросто кого-нибудь повесить. Или повеситься самому.

Мрачно хохотнув в ответ на эту мысль и представив, как будет постоянно задыхаться из-за этого в следующей жизни, Тики кивнул и откланялся, решив действительно сходить на кухню и чего-нибудь перекусить. Он не ел толком с самого утра, не считая куска слабо прожаренной свинины на завтрак, а потому попробовать слойки определенно стоило даже учитывая его нелюбовь к сладостям.

Путь до цели не омрачался совершенно ничем, а потому ничего и не предвещало беды: даже Роад не маячила перед глазами, а уж она обычно, стоило мужчине появиться на Ковчеге, кидалась ему на шею и почти не отлипала. Хотя, наверное, сейчас у неё была новая пассия, у которой можно было висеть на шее. Отчего-то Мечта очень сильно надоедала Уолкеру (а то, что она именно надоедала, можно было легко понять по его лицу), и это заставляло Микка постоянно ухмыляться.

Он проскользнул на кухню, вдыхая ароматы свежевыпеченных булочек, и, на скорую руку сварив себе кофе и схватив с подноса порцию расхваленных Вайзли слоек, уселся за стол.

И стоило только ему съесть первые две булочки (действительно потрясающе вкусные), как в дверях словно по заказу объявился Аллен Уолкер собственной персоной. Восхитительно недовольный жизнью, с кругами под глазами (небось опять всю ночь просидел со своими реактивами) и с засученными рукавами. Он остановился на пороге, вперивая в Тики длинный взгляд прищуренных глаз, и склонил голову набок, как будто снова оценивая его и осматривая со всех сторон. Причем, осматривая так, что Тики мигом растерял весь аппетит и с трудом заставил себя откусить от третьей булочки и сделать еще глоток кофе.

И как это вообще назвать – непонятно. Неудачный день или все-таки просто задница?

– Ну и… как булочки? – напряженно поинтересовался Малыш, приближаясь и останавливаясь совсем рядом.

Тики пожал плечами.

– Вкусно. Возьми и попробуй, – голосом он постарался нигде ничего не показать и мог судить о том, что у него это получилось, потому что Уолкер при его словах только сильнее прищурился, почти хмурясь, и опустился на стул рядом.

– А дай кусочек.

При этом он даже не улыбнулся, скотина – светил тут своей мрачной мордой, словно у него произошло горе, прерванное ещё одним горем, и ожидается, как минимум, ещё с десяток таких вот трагедий.

Тики закатил глаза. Ну-ну, что за герой драмы, паршивый клоун, бесящий своим одним видом.

– У тебя за спиной целый противень, – недовольно проворчал мужчина, заставляя себя не рассматривать мальчишку: не глядеть на его угловатые плечи, на худые руки, на извилистый шрам, на седые волосы, на тонкие губы…

Тики встряхнул головой.

Бесит. Он тебя должен бесить, помнишь?

Аллен фыркнул, дёрнув ноздрёй, и покачал головой.

– А вдруг мне не понравится, – пожал он плечами, глубоко вдыхая и потихоньку теряя эту мрачность. – Не класть же надкусанную обратно, – уверенно проговорил Уолкер, словно это было до ужаса логично, а Тики, идиот такой, не смог догадаться.

Или это только сам Тики так всё в штыки воспринимал?..

– А если мне будет противно есть твою надкусанную булочку? – однако противиться он не перестал чисто из чувства… чего? Почему бы ему просто не встать и не уйти отсюда, а? Какого чёрта Микк вообще распинается перед этим паршивцем?

– Вчера ты просил тебя поцеловать, а сегодня тебе будет противно есть мою булочку? – Аллен пододвинулся почти вплотную и посмотрел ему прямо в глаза, словно показывая, что не собирается заминать событие прошлой ночи, хотя еще вчера, прежде чем внезапно передумать по какой-то весьма туманной причине, он гнал его прочь и всячески отстранялся.

Нет, Тики и хотел, чтобы он извивался и вырывался, но…

Или не так уж он и хотел?..

– …ты что, так и не отстанешь от меня? – в итоге вздохнул мужчина, откладывая так и не доеденную булочку обратно на тарелку и потирая пальцем бровь.

Почему он такой странный, господи? И чего ему теперь вообще надо?

Уолкер покачал головой, совершенно серьезный и явно настроенный отстаивать свою точку зрения до последнего.

– Нет.

Тики раздражённо выдохнул через нос, отчего-то чувствуя себя то ли оскорблённым, то ли униженным. Хотя… по сути, так должен был себя Уолкер чувствовать, которого оттрахали, особо не спрашивая его разрешения, но почему-то сейчас именно Микк представлялся себе жертвой. Ну, у него было одно оправдание: его спровоцировали. Тики не был виноват, что один отдельно взятый мальчишка вбил себе что-то в голову и сначала просто использовал его в своих планах по побегу, а потом… а что потом? Зачем он провоцировал его потом?

– И зачем тебе это вообще надо? – в итоге стало выдохнул Микк, просто не желая думать больше ни о чём, что как-то связано с Уолкером.

А тот… а тот какого-то черта потянулся вперед – и поцеловал его. Причем, ладно бы просто поцеловал – он прижался, зарылся в волосы пальцами, как будто не имел намерением ничего более, кроме как приласкать и расположить к себе, и Тики в растерянности дернулся назад и поспешно отстранился, совершенно не желая иметь с ним ничего… общего…

Хотя кому он врал?

– Какого. Черта. Ты. Творишь? – однако выдохнул он сердито, совершенно не желая, чтобы Малыш вообразил себе, будто его действие решило что-то, и поднимаясь из-за стола.

И зачем он вообще все это затеял? Во многом он ведь виноват и сам – нечего еще изначально было даже думать о том, чтобы затащить Уолкера в постель! А теперь сам какого-то дьявола хандрит и не гуляет по шлюхам, и еще этот мальчишка что-то в голову себе вбил.

Тики не был в него влюблен! Ну не был!

…может, совсем немного.

Но это не значит, что на этой влюбленности можно выехать! Потому что на ней нельзя выехать! Тики надоест, и он сбежит, и потом проблемы будут у всех! И у этого Уолкера – в первую очередь!

…или же это у Микка будут они в первую очередь?..

Однако Аллен лишь улыбнулся – впервые за сегодняшний разговор, впервые за все их разговоры. Улыбнулся хитро, воодушевлённо, с примесью чего-то хищного в изгибе губ – и наклонил голову к плечу.

– Я хотел тебя поцеловать – я поцеловал, – спокойно объяснил он, смотря прямо в глаза слишком стушёванному Микку, который совершенно не понимал: ни того, что происходит сейчас здесь, ни того, что горит у него внутри. – Ты моя долгосрочная перспектива. Внеплановая. Так надо, – отрывисто проговорил Уолкер, усмехнувшись, и хохотнул: – Так что хрен ты от меня сбежишь. Я и не с такими в догонялки играл.

Тики завел глаза и не нашел ничего лучше, кроме как вернуть говнюку его шпильку, раз уж от этого разговора все равно некуда было деться.

– Ты еще вчера выгонял меня из своей постели, а теперь я твоя внеплановая долгосрочная перспектива? – вскинул брови он, вновь принимаясь за булочку и терзая ее с излишне преувеличенным, пожалуй, аппетитом. – Звучит как запасной вариант.

– Лучший вариант, – поправил его Уолкер деловито и, снова подсев вплотную, прижался к нему торсом и скользнул ладонью по руке, будто вновь норовил так попробовать приручить. – Ну так что, дашь булочку откусить?

Тики ощутил себя огромной глупой собакой и побежденно вздохнул, суя уже и без того надкусанную булочку поганцу в рот. Мальчишка смешливо замычал, сметая лакомство буквально за секунду, и, не иначе как в знак благодарности, снова его поцеловал.

Мужчина зажмурился, слизывая из уголка его рта сладкий джем, и мотнул головой. Определенно не такого от близкого знакомства с поганцем-Уолкером он ожидал.