Текст книги "Близкое знакомство (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Аллен замер на мгновение, не донеся ложку до рта, и, облизнувшись, медленно перевёл нечитаемый взгляд на Тики.

Хотя нет. Он был очень даже читаем.

И в нём явно читалось то, как все окружающие достали Уолкера и как сильно он хочет свалить как можно дальше из этого дурдома.

Микк, на самом деле, понимал его и тоже хотел сбежать как можно скорее и дальше, но в силу кое-каких обстоятельств (сидящих сейчас перед ним и соблазнительно облизывающих эту чёртову ложку), всё накрылось медным тазом.

– Не уверен, что тебе понравится сырое человечье мясо, – спокойно отозвался мальчишка, возвращаясь к поеданию крема, словно ему было совершенно всё равно всех остальных. Хотя, возможно, именно так и было. – Но если так не терпится, сходи на кладбище.

– Зачем это? – непонимающе приподнял Тики бровь, заинтересованно рассматривая, как мальчишка водит языком по серебру.

– Человечинки там хватит на всю оставшуюся жизнь, – безразлично бросил Аллен, вставая из-за стола, и с кислой миной, словно ему только что испортили что-то великолепное, прошёл мимо Микка.

Точнее, как… Попытался пройти.

Как только он добрался до двери, Тики, только этого и ожидающий (потому что ему было просто лень двигаться с места), не слишком ласково схватил его за плечо и дернул на себя.

Лицо Малыша из постного стало откровенно сердитым, и, когда он вскинул на мужчину глаза, тот даже на какой-то момент… испытал опасение.

Но только на какой-то момент.

– Ну чего тебе еще? – грубо вопросил Уолкер, дергаясь в его хватке, но не слишком-то преуспевая. Предусмотрительный Тики похвалил себя за свои несравненные ум и интуицию, которые указали ему встать именно так, а не иначе, и только крепче сжал плечо Малыша в пальцах.

Левое плечо.

– Пришел выяснить одну вещь, – светским тоном отозвался он и дернул в жестокой улыбке уголком губ, замечая, что капля крема со своего места так и не исчезла.

Что ж, это будет… довольно пикантно. Потому что щенок поплатится за свои слова не только с удовольствием, но еще и красиво.

– И какую же? – глаза у Аллена были колючие и холодные. И – какие-то как будто ищущие. Но Тики сейчас это не слишком-то и заботило.

– Да вот хочу узнать, когда это я на тебя смотрел как на рыбу, – вместо того чтобы расшифровывать взгляды, едко усмехнулся мужчина. – Вот уж не думал, что у тебя не только бедная на сравнения фантазия, но еще и такой… грязный лживый язык.

Аллен приподнял левую бровь, отчего звезда на его лбу пошла волнами, и фыркнул, явно не принимая его слова всерьёз. Он закатил глаза (да ещё и так, словно ему всё наскучило) и вновь дёрнулся в попытке вырваться из хватки, но, понятное дело, безуспешно.

– Ну и что ты мне сделаешь? – в итоге раздражённо скривился мальчишка, не поднимая на него взгляда и смотря куда-то в сторону.

Тики осклабился, чувствуя себя загнавшим жертву в ловушку хищником.

– Превращу твои домыслы в правду? – невинно предложил он, опустив голову набок, и с удовольствием замечая, как вздрагивает Уолкер, кидая на него косой злой взгляд. – Хоть будет не так обидно, а то оклеветали меня почём зря, – жалобно протянул он, растягивая губы в плотоядной улыбке, и тут же с силой припёр удивлённо воскликнувшего мальчишку к стене, сжав его руки и разведя ноги коленом.

– Ты что себе… – возмущённо вскинулся Аллен, поднимая на него сердито-ледяное лицо, и Тики в этот же момент поцеловал его.

Подбросило его знатно. Губы у Малыша были сладкие, и брыкался засранец жестко. Брыкался, кусался, пытался пнуть его… И Тики просто упивался его протестом – совершенно несправедливым, но вместе с тем – совершенно очаровательным.

Напоследок он посильнее впечатал его в стену, до крови прикусывая нижнюю губу, и, когда отстранился, не сдержал насмешливого хмыканья. Малыш был румяным то ли от злости, то ли от смущения, губы у него покраснели и распухли, обычно тонкие и бледные, а глаза… Глаза-то как горели – ну просто дьявол во плоти.

Аллен сжал руки в кулаки и, конечно, хорошенько вмазал Тики с левой, для начала. Ну еще бы – а кто не вмажет? Правду сказать, теперь это выглядело как сцена из типичного дамского романа, осталось только строгого батюшку позвать. Поправка была только на две вещи: первая – Тики было не так уж и больно, потому что Чистая Сила явно не горела желанием подчиняться Ною, коим теперь стал Малыш, да и удар быстро сходил за счет регенерации, и вторая – Граф просто ничего ему не сделает, потому что они с Алленом как бы были равноправны и свои межличностные проблемы должны были решать сами. И о последнем Тики готов был любезно напомнить главе Семьи, если тот успел позабыть об этом, пока Тики не было, и Уолкер заправлял его мозгами.

В общем-то, Графа Аллен все-таки позвал. Увидев, что особого урона Микку не нанес, он сердито сжал губы и заорал:

– И вот посмотри, Граф, что происходит! А ты мне не разрешаешь свалить отсюда! Да на Земле в сто раз безопаснее!

Тики закатил глаза, припирая Малыша к стене ещё сильнее, чтобы тот вновь порадовал его своими попытками вырваться, но тот, к удивлению мужчины, даже плечом не повёл – лишь одарил его внезапно хитрым взглядом и тут же состроил страдальческий вид.

– В чём дело, Алленчи… Что здесь происходит?! – Граф появился совершенно внезапно, и Микк понял, что… вновь совершил непоправимую ошибку. Нужно было рот ему завязать, что ли? Или подстеречь где-нибудь в укромном уголке, а не на глазах у акума, которые, стоило Тики зло взглянуть в их сторону, сразу же закопошились и принялись усердно делать вид, что чем-то заняты.

– Он меня домогается! – сердито прошипел Аллен, вжимаясь в стенку так, словно был несчастной жертвой и желал как можно скорее сбежать от страшного насильника.

Хотя Тики не был страшным. Он был очень даже красивым и галантным. А сколько удовольствия-то мог принести.

Уолкер и правда был идиотом.

Граф ошалевшими глазами осмотрел их недвусмысленную позу и тут же бросился спасать своего «Алленчика».

– Тики! Что ты делаешь! И зачем! Алленчик же… – и вдруг он замер, медленно переводя на мальчишку взгляд, словно бы только что понял что-то очень важное. И – сердито поджал губы. – Это снова неудачная попытка. И не нужно теперь ещё и втягивать в это членов Семьи. Я тебя всё равно никуда не отпущу, – спокойно проговорил он, глядя прямо в глаза Уолкеру, и тот с каждым новым словом становился всё мрачнее и недовольнее.

– Да что мне сделается! – рыкнул мальчишка зло. – Уж под Ноем-то я точно буду в безопасности, по-твоему, да?! – здесь он метнул резкий взгляд на Тики, но тот теперь был абсолютно спокоен. В конце концов, теперь его хотя бы обвиняли в том, что он сделал, а не как вчера.

И вот тут Граф тоже повернулся к нему. Вид у него был укоризненно-усталый, и неудивительно – с таким-то питомцем. Микку даже стало жаль его ненадолго. Но – только ненадолго, потому что предпочтение старик все равно отдавал белобрысому мерзавцу и клеветнику, а не ему. И явно неспроста.

– А ты, Тики, – между тем вздохнул Адам. – Ну ты же взрослый мужчина, почему ты так повелся на это?

– Потому, – сердито отрубил Тики, – что если вы себе питомца на склоне лет завели – уж учите его не врать старшим, ясно?

С этим он, криво ухмыльнувшись ощерившемуся на него Уолкеру, направился обратно на кухню. В конце концов, не зря же шел, можно и отхватить кусок того торта, ароматом которого тут все словно пропитано. Тем более что, судя по крему у Малыша с губ, лакомство обещало быть восхитительным.

Да и грех не отметить то, как все удивительно повернулось в его пользу, верно? Даже если в обычное время он и не любит сладости.

Микк загремел кастрюльками, привлекая к себе внимание акума (имени ни одной из них он не знал, а методом «эй, ты!» предпочитал к ним не обращаться), и приказал подать ему сладкого.

Из коридора послышался разговор еще, как видно, не ушедших Аллена и Графа, и мужчина из интереса прислушался.

– …Неа был бы рад, если бы с тобой что-то случилось? – голос у старика был такой тяжелый и спокойный, словно он и вправду распекал неразумное дитя. – Ведь он же всегда старался оберегать тебя, он даже отдал…

– Не смей. Напоминать. Мне. О Неа. – Уолкер даже не зло – яростно – зарычал и саданул кулаком по стене, явно оставляя на ней вмятину. И, кажется, пошел прочь, потому что Адам тут же зачастил с какими-то торопливыми оправданиями, и голос его стал отдаляться.

Тики недовольно фыркнул, совершенно не желая задумываться о том, какие тайны они там хранят и чего боятся, и принялся за поданный ему торт.

Теперь цель его была уже иной.

Паршивец Уолкер должен был поплатиться за то, что посмел использовать его как средство побега из Ковчега.

***

Весь последующий день Тики пытался поймать Уолкера уже где-нибудь в тёмном коридоре, да ещё и без лишних глаз, но мальчишка постоянно был то с прилипшей к нему Роад, то прятался настолько искусно, что найти его было невозможно, даже если ходить сквозь стены.

В общем, мужчина по несколько раз обходил весь Ковчег, но Аллена припереть к стенке так и не смог.

Из-за этого пришлось весь вечер пропросидеть с документами и слушать нудные лекции от Шерила, который отчего-то был полностью уверен, что раз Микк в этой жизни образования не получил, то он полный дурак и ничего в управлении не смыслит.

И, на самом деле, Тики почти слушал его, хотя, очевидно, все его мысли крутились вокруг сердитого на всё мальчишки, целовать которого оказалось довольно приятно. И который посмел использовать его, апостола Удовольствия, в своих целях, хотя обычно всегда случалось наоборот: это Микк благодаря своим незаурядным способностям водил за нос всю Семью.

Или пытался водить – не суть важно.

Но выход из всего этого был до обидного простым: слежка. Идиотская слежка, какой занимались ещё древние люди, потому что Тики хотел Малыша, а тот хотел лишь сбежать, используя всё, что можно было и нельзя. А ещё Микк, что странно, не знал, где же была его комната – место, где отыметь мальчишку обещало быть самым верным решением.

Акума спрашивать об этом не стоило, хотя они наверняка знали (могли разболтать кому не надо), Вайзли был не в курсе, а Роад ему не сказала. Тики был очарователен и даже принес ей новую куклу, но Мечта только плечиками пожала и заявила, что «Алленчик просил никому об этом не говорить», а еще по большому секрету поделилась, что дело явно в том, что Уолкер устроил себе там нечто вроде мини-лаборатории, дабы хоть как-то себя развлечь.

О, мы с тобой славненько развлечемся, как только я тебя разыщу, плотоядно облизнулся на это Тики, когда покинул племянницу, сестру или кем она там была ему. Роад он любил, но подолгу не терпел – такая привилегия была только у Вайзли. С Мечтой у Третьего апостола имелось скорее взаимовыгодное сотрудничество.

В общем-то в конечном итоге Уолкер нашелся, конечно – и то сказать, как он мог не найтись-то? Ковчег не бесконечен все-таки, а паршивец оказался в кабинете Графа. И в этот раз Тики очень тщательно проверил, не торчат ли из стены волосы, прежде чем вслушаться в разговор старика и Малыша, снова лежащего у главы головой на коленях. На этот раз они двое устроились на диване, и Уолкер сверлил невыразительным взглядом украшенный лепниной потолок.

Сути разговора Тики сначала не понял – беседа шла тихо, как будто даже тут их могли подслушать (что на самом деле не такая уж и неправда) – но, кажется, речь шла о Неа.

Или, точнее, о том, почему Аллен не хочет про него вспоминать.

–…но я хочу знать, почему, – упрямо повторил Адам, ласково проводя пальцами по волосам мальчишки, и тот недовольно выплюнул сквозь зубы:

– Потому что его нет.

Граф нежно улыбнулся, покачав головой, и Тики в напряжении сглотнул, не веря, что этот мужчина вообще мог быть таким… близким.

– Он живёт в тебе, – мягко произнёс он, и Аллен вздрогнул, вскинул на него сердитое лицо, перекошенное злой и отчего-то отчаянной гримасой.

– Да хватит уже эту чушь пороть! Он мне сущность отдал! Его нет! Нет его больше! – голос его звенел, неожиданно ломкий и высокий, громкий и надрывный, такой, каким Микк не слышал его за эти последние дни. – Он ушёл в эту чёртову Колыбель и оставил нас!

– Тебя, – тут же поправил его Адам с ласковой улыбкой, и мальчишка резко поднялся, поворачиваясь к нему и тяжело и обрывисто дыша. – Ты ведь не веришь, что он с тобой. Но Неа любил тебя, – уверенно прошептал он, заключая в ладони его лицо, словно так было легче убеждать. Аллен мелко замотал головой из стороны в сторону. – И именно потому, что любил, он не смог убить тебя.

– Хотя должен был, – Уолкер отвел глаза и зажмурился, как будто не хотел вообще думать ни о чем таком, не хотел вспоминать этого. – Я ведь… – голос у него дрогнул, – я ведь… я ведь уже приготовился, понимаешь? Но в итоге… это я убил его, – здесь Аллен вскинул глаза на Адама – какие-то совершенно обреченные и как будто мертвые – и повторил: – Я. Убил. Неа.

Тики сжал зубы, злясь на то, что, кажется, ощущает что-то помимо чистого интереса ко всему происходящему, и еще – на то, что как будто даже… ненавидит Четырнадцатого больше, чем обычно.

То есть… ненавидит. За что-то.

За то, что тот любил Уолкера?

Или за то, что сам Уолкер что-то к нему испытывал?

Уолкер, которого Тики хотел прижать к стене и хорошенько поиметь.

Которого Тики хотел целовать до потери сознания, прикусывая раз за разом его длинный лживый язык.

Которого Тики застолбил еще, кажется, тогда, когда они начали играть в карты в поезде.

– Но ты спас нас, – обрывая сумбурный ход мыслей мужчины, произнес Адам. – Его. Спас. – Он пожевал губами. – И мы… мы давно хотели, чтобы ты стал связующим звеном.

Аллен вскинул на него удивлённый, непонимающий взгляд, и Граф поспешно забормотал:

– То есть… ну… просто… мы хотели, чтобы ты… был с нами… Неа… он хотел… – мужчина отвёл глаза, закусив губу, и неловко улыбнулся. – Но всё пошло наперекосяк и план провалился.

Тики весь напрягся, вслушиваясь в шёпот Адама, словно бы виноватого в чём-то, словно бы извиняющегося перед мальчишкой, будто тот был кем-то больше, чем просто… пробудившийся Ной.

– Ты не виноват, – мягко улыбнулся Аллен, и Микк поражённо замер, не веря своим глазам. Этот паршивец улыбался. Искренне улыбался, а не кривил губы в усмешке – как обычно.

– Я сошёл с ума, не смог сдержать сущность, ранил Неа, а ты… ты всё-таки нашёл выход. Как и всегда находил, – Адам глухо рассмеялся, пряча лицо в ладонях, такой невероятно ранимый и хрупкий в этот момент, что было даже удивительно смотреть за таким Графом.

Аллен погладил его по голове, чуть улыбаясь, и выдохнул:

– Ты ненавидишь меня? За то, что лишил тебя Неа. Твоей половины.

Адам вскинул на него глаза, судорожно вздохнув, и замотал головой.

– Н-нет! Конечно, нет! Ты же… ты спас нас от безумия, Аллен, как я могу тебя ненавидеть? Я же… я же.– он беспомощно поднял плечи, неуверенно улыбнувшись. – Я же люблю тебя, глупый.

Мальчишка опустил голову к плечу, медленно проводя пальцами по лицу мужчины, аккуратно уселся ему на колени, приблизившись к лицу, и, касаясь губами мочки, шепнул:

– Тогда что ты говорил там про звено?

Граф, однако, только мотнул головой в ответ, показывая, что больше ничего не скажет, и зажмурился, как будто то, что он ничего не видит, могло ему помочь еще и ничего не слышать.

А вот Тики наоборот едва не вывалился из стены, потому что Уолкер… он… он был…

Он был таким, что во рту у Третьего апостола мгновенно пересохло от одного только взгляда на него.

– Ну-у давай же, милый мой, не тяни кота за яйца, – между тем даже и не подумал перестать издеваться Аллен. – Мне ужасно интересно. Что же ты скрыл от меня, Мана? – это имя – совсем другое, чуждое, странное (теплое) он выдохнул Графу прямо в губы, и Микку на секунду показалось, что еще немного, и они… поцелуются.

Но старик, кажется, ничего такого по отношению к Малышу не ощущал. И, в общем, неудивительно, потому что и раньше его опека, она была как будто… как будто какой-то родительской.

Тики наморщил лоб в попытке разобраться в происходящем, но так и не преуспел.

–…ненавижу, когда ты такой, – вздохнул Адам, пытаясь отстраниться, и мотнул головой, словно стряхивал с себя наваждение. Как гипноз или колдовство (или совершенно убийственное обаяние?), которые Уолкер все продолжал на нем испытывать, не сдаваясь ни на минуту в своей нескрываемой жажде узнать правду.

– А ты ответь на мой вопрос, – обманчиво-ласково посоветовал он, накручивая на палец его волосы, – и я перестану~

Не переставай, не переставай, не переставай.

Тики смотрел на его соблазнительно изгибающееся тело, на эту плутоватую улыбку на блестящих от слюны губах, на дьявольский огонь в вспыхивающих золотом глазах, и ему хотелосьхотелосьхотелось до боли этого живого мальчишку. Который точно будет взбрыкивать и не даваться, который будет кусаться и ругаться, ядовито улыбаться и царапаться, который будет… будет…

Который будет таким, что у Микка внутри всё затрепещет.

Аллен мягко провёл самыми кончиками пальцев по лбу Адама, заправляя встрёпанные пряди за уши, погладил ладонью по груди поверх рубашки, прикоснулся губами к щеке, и был таким… таким… таким, что у Тики уже всё внутри трепетало.

– Что, совсем-совсем? – игриво поинтересовался Уолкер, выдыхая мужчине в ухо и заставляя того вздрогнуть, и лукаво протянул: – Ну-у-у~ Я же могу и дальше тебя доставать, пока ты не грохнешься в обморок, как в старые добрые, мой хоро-о-оший~ – обманчиво ласково пропел он, продолжая блуждать пальцами по лицу, шее и плечам Графа, вынуждая его краснеть, пытаться отстраниться и мелко мотать головой.

Тики почувствовал, как… как… как задыхается, наверное. Сердце у него зачастило, ладони вспотели, а по телу прошла горячая истома, скручивающаяся в тугой узел в животе.

Неужели Уолкер, этот ледяной мальчишка, мог быть таким потрясающим?

– Мы хотели передать тебе часть нашей сущности для равновесия! – вдруг пробормотал Граф на одном дыхании, крепко зажмурившись. Он был невероятно красным и смущённым, и было удивительно его таким видеть: таким настоящим, а не наигранно-буфаторским.

Аллен довольно улыбнулся, легко хохотнув, и провёл носом по линии подбородка, вызывая из груди Адама судорожный вздох. Тики сглотнул.

– И-и-и? Неужели это значит, что… – вдруг он замер на мгновение, и на его лице заиграла опасно-сладкая усмешка, а Граф закусил губу, словно прекрасно знал, то может последовать за этим. Мальчишка чуть отстранился, наматывая чёрные волосы на кулак, и неожиданно зло прошипел ему в губы: – О, что одной жизнью этот цирк не ограничится?

Граф зажмурился, вжал голову в плечи – вот уж чего Тики от него точно не ожидал – и показался тут же таким испуганным, что даже удивительно.

– Н-ну… я… поэтому я и не хотел тебе говорить так рано… – проблеял он загнанно, и черт, это было так забавно, что…

Тики до крови закусил щеку, чтобы не выдать себя предательски громким смехом, и на секунду зажмурился – до красных кругов перед глазами, до боли, чтобы избавиться от этого мерзкого наваждения хоть на какой-то момент.

– А КОГДА ТЫ БЫ МНЕ СКАЗАЛ?! – внезапно вскочив на ноги и тут же переменившись в лице, заорал Малыш. И – последующие несколько минут Третий апостол слушал, как он долго и со вкусом (и совершенно без передышки) крыл Графа благим матом.

Потрясающе.

Тики чувствовал, как это наваждение, мерзкое в своём заманчивом желании, в этой жажде, затапливало его с каждым новым словом, с каждым нервным взмахом болезненно тонких ладоней, которые хотелось тут же поймать и целовать, кусать, сжимать, с каждым последующим виражом сильного (на удивление) гневного голоса. Ему хотелосьхотелосьхотелось этого мальчишку ещё сильнее – чтобы тот стонал под ним, царапался и зло пинался. Чтобы кривил искусанные губы в ядовито-сладкой усмешке и соблазнительно водил пальцами по груди. Чтобы принадлежал только ему.

Аллен вдруг замер на полуслове и медленно перевёл на вжавшегося в спинку дивана Адама неверящий взгляд.

– Но тогда… – внезапно осипшим голосом шепнул он, и лицо его в одно мгновение побледнело. – Неа… – Тики крупно вздрогнул, зло поджав губы. – Где он? – глаза его потухли, и он потерянно взглянул на свои ладони, оседая на пол и становясь до ужаса хрупким и тусклым. – Если он не переродится, то… где он? – Уолкер вскинул голову, отчаянно-растерянно взирая на Графа, и тот виновато улыбнулся.

– Я же говорил, Аллен…

Но договорить ему не дали – мальчишка ожесточённо выкрикнул дрожащим голосом:

– Но я его не вижу! – он судорожно, со свистом втянул воздух и взглянул в зеркало, шаря глазами по всей его поверхности, словно желая что-то найти. Хотя… Тики и так прекрасно понимал, что искал он Неа. И это понимание разжигало в груди что-то… злое и тёмное. – Не вижу! – отчаянно повторил Аллен, пряча лицо в ладони и оттягивая себя за волосы, будто норовя отодрать их с кожей. – Его нет!

– Ты и не увидишь, – Адам поднялся и подошел к нему, ласково касаясь его плеч и гладя. Его усталое лицо тоже отразилось в зеркале, и он постарался улыбнуться. Вышло криво, и это разожгло в Тики еще больше злости. Какой-то совершенно иррациональной и непонятной злости, непонятно откуда взявшейся и из чего выросшей.

– Почему? – голос у Малыша совсем сел, и он почти шептал, так и водя пальцами по стеклу. – Почему я его не вижу, Мана?..

Тики сжал руки в кулаки, чтобы хоть так сдержать себя от собственнического рычания, потому что этот Неа, он не должен был вообще в это все вклиниваться. Даже если он часть Графа. Даже если его уже нет. Уолкер ведь будет помнить о нем, и это будет мешать. Это будет чертовски мешать Тики сделать то, что он хочет. А Тики хотел трахнуть его и забыть о нём.

Наверное.

Постараться.

Но для начала… для начала стоило изгнать этого Неа из его памяти.

Но как это сделать, если Малыш только о нём и думал?

– Потому что он вернулся ко мне, Аллен, – мягко объяснил Адам, прижав мальчишку к себе и гладя его по спине и волосам. – Но часть его, она осталась в тебе. Он с тобой, слышишь? – он улыбнулся, заключая лицо Уолкера в ладони, и прикоснулся лбом к его лбу. – Но ни тебе, ни мне больше не суждено увидеть его, потому что он растворился в нас, – прошептал мужчина так, словно сам невыносимо жалел об этом, словно сам ужасно скучал по Четырнадцатому и желал вернуть его.

Аллен горько усмехнулся, покачав головой, и фыркнул.

– Моего мнения как всегда никто спрашивать не захотел, да? – просипел он, уткнувшись носом Графу в плечо и обнимая его дрожащими руками.

Адам хохотнул, прижимая его в себе сильнее.

– Ну это же Неа: он всегда редко интересовался чужими желаниями, разве нет? – лукаво протянул мужчина, чуть улыбаясь и краснея.

Аллен коротко рассмеялся.

– Ну да, он ведь даже в койку затащил меня против воли, – сквозь лающий смех прошептал он, и Тики почувствовал, как эта злость всё же опутывает его, как она топит в себе, обжигая до горящих углей. – Но всё-таки… зачем же все это тогда?

Адам тяжело вздохнул и уткнулся носом в растрепанные седые волосы мальчишки, начиная покачиваться из стороны в сторону и напевая себе что-то под нос. Какую-то песенку, похожую на колыбельную. Он напевал минуты две, прежде чем спина сухо всхлипывающего Уолкера наконец перестала вздрагивать, а когда Аллен успокоился, тихо произнес:

– Он знал, что ты однажды умрешь, – на это мальчишка вскинулся, глядя ему в лицо, и так и замер, – и больше не переродишься как именно Аллен. И не вспомнишь о нем, – Граф погладил его по щеке и снова попытался улыбнуться. Получилось так же криво, как и в прошлый раз. – Это его пугало.

Аллен сухо ухмыльнулся и покачал головой – словно совершенно сокрушенный, совершенно убитый этими словами.

– И что, – длинно вздохнул он, – он решил отдать мне свое бессмертие, что ли?

Старик только беспомощно пожал плечами, словно заправлял всем на самом деле Неа, и сам он не имел над происходящим – на тот момент и вообще – никакой власти.

– Мы оба понимали, что однажды снова соединимся, понимаешь? – как ребенку принялся объяснять Малышу он, необыкновенно человечный и теплый настолько, насколько никогда не был к Семье – потому что если бы он был таким с Семьей, Тики не требовалось бы никуда сбегать. – И тогда никакого толка от произошедшего не будет. Так что да, он решил, что так будет лучше.

Аллен иронично хмыкнул, потирая подушечками пальцев абсолютно сухие глаза, и сжал и без того тонкие бледные губы в узкую белую полоску:

– Господи твою мать, – от него так и повеяло сарказмом, и Тики, только-только распахнувший глаза, снова зажмурился. В этот раз – чтобы вобрать в себя это великолепие, впитать, отпечатать его в себе. – Вот же повезло с любовником. Взял, сука, и увековечил.

Малыш оказался совершенно потрясающим. Настолько, что хотелось выйти из стены, схватить его, утащить к свои комнаты и наслаждаться его порывистостью. Наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться.

Адам глухо рассмеялся, утыкаясь носом Уолкеру в макушку, и кивнул.

– Ты уж прости нас, дураков таких, – спустя несколько минут молчаливого сопения выдохнул он, и мальчишка иронично хмыкнул, закатив глаза. И возвращая себе эту холодность, эту подчиняющую ядовитость. – Но мы и правда хотели, чтобы ты стал частью нашей семьи, – ласково признался Граф, и Аллен фыркнул, скептично скривившись.

– А мнение одинокого учёного-химика никому не интересно, я понял. Что ты, что Неа, два эгоиста недоделанных, – проворчал он, лениво выпутываясь из объятий Адама, который тут же радостно засмеялся. – Но я всё ещё не простил тебя и всё ещё желаю выбраться отсюда, – спокойно договорил он, и мужчина подозрительно нахмурился.

– Зачем?

И столько волнения было в его голосе, словно он прекрасно знал, что Уолкер собирался делать за пределами Ковчега. И это что-то не было чем-то хорошим.

Аллен одарил его тусклым взглядом из-под ресниц и хмуро улыбнулся.

– Я не хочу испытывать эту боль и дальше, – сухо признался он, прикрыв глаза. – Если я умру, она исчезнет? В следующем перерождении… она исчезнет?

Адам улыбнулся – снова, снова этой кривой улыбкой, черт его побери – и покачал головой, одним махом определенно разбивая все надежды ублюдка-Уолкера.

– Нет, – отозвался старик. – Если не смиришься сейчас, то дальше… – он вздохнул, – эта боль станет частью твоей Сущности.

Аллен оттолкнул его, отошел в сторону, замер. И – вдруг принялся расхаживать туда-сюда. Он был словно маятник, и Тики даже зазевал на какой-то момент, пока он думал, глупый мальчишка не способный ни на что, кроме страданий и криков.

– А если я хочу, чтобы Неа был моей частью? – наконец он остановился и воззрился на наблюдающего за ним все это время Графом. Тот дернул уголком губ и потер рукой лоб, как будто его это совершенно доконало, но сделать с этим ничего нельзя.

– Он и так твоя часть, – пояснил он в очередной раз. – А ты… Неужели ты хочешь вечно испытывать эти боль и вину? – голосом он явно выражал сомнение как раз в том, что мальчишка не хочет этого.

Аллен в ответ только бросил на него уничижительный взгляд и ничего не сказал, снова принявшись расхаживать туда-сюда и возбуждать в Тики горячее желание воскресить этого блядского Неа, перерезавшего тридцать пять лет назад их всех, и убить его еще раз.

И это было странно, ужасно странно, особенно учитывая то, что раньше – буквально пару дней назад – он еще такого по отношению к Четырнадцатому не испытывал. Больше того – ему было на это просто плевать.

А сейчас… что же изменилось сейчас?

То, что новый Четырнадцатый вызывал в нём жажду и горячку? То, что этого мальчишку хотелось присвоить себе? Хотелось выжечь в нём своё имя? Себя?

– Ты совсем не меняешься, Аллен, – покачал головой Адам, вырывая Микка из своих мыслей. – Мне даже интересно, что за чувство ты будешь олицетворять, хотя… – здесь он усмехнулся, словно это был совершенно идиотский вопрос, – кажется, я и так уже знаю. Но, пойми, я не желаю тебе такой жизни. Я не желаю вновь смотреть, как ты страдаешь, – проникновенно говорил мужчина, смотря на Уолкера с этой мягкой родительской лаской в глазах. С той самой любовью, которой так не доставало Семье. – Освободись от этого бремени и найди цель. Ты привыкнешь со временем, но пока… – он почесал лоб, будто ужасно устал, будто не знал, как правильно сказать, но пока ещё не хотел заканчивать разговор. Аллен стоял на том же месте, где и замер, когда Граф начал говорить. Он стоял и смотрел на мужчину нечитаемым взглядом. – Я понимаю, что пока это очень сложно, но… ты же не один.

Аллен бледно усмехнулся и устремил взгляд куда-то в потолок. Зажмурился, поморгал – будто останавливал слезы – и вдруг выдал задумчиво, как будто уже обмозговывал все возможности:

– Найти цель, да? – последнее слово он как-то очень насмешливо протянул – словно цель была, но он все не знал, стоит ли она достижения. – Отвлечься? Ну-ну…

Граф покачал головой и проследовал к креслу, в котором обычно принимал гостей, усаживаясь в него и подпирая голову ладонью.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он с легким оттенком сомнения – не в том, знал ли на самом деле, а в том, верно ли мнение Малыша, как видно – потому что всегда выглядел так, когда хотел кого-то в чем-то переубедить, – но не уверен, что это хороший выход.

Аллен склонил голову набок и хрустнул шеей, совершенно без какой-либо толики удивления глядя на него, и скривил губы:

– Это еще почему?

Граф чуть отвел глаза, только чтобы снова столкнуться с Уолкером взглядом, обернувшись обратно, и отозвался:

– Потому что он появился первым, – это было сказано как нечто само собой разумеющееся, но Тики… совсем ничего не понял. И еще непонятнее все стало дальше. – Он был первым после меня, потому что первое, что я сделал – согрешил, – первый Ной после Графа? – Если ты просто перенесешь эту боль на него, лучше тебе не станет.

– А может – станет, откуда тебе известно, – усмешка Уолкера превратилась в мрачную ухмылку. – Я не прочь поразвлечься, если хочешь знать, если Чистая Сила не отпугнет его, – заметил он неожиданно спокойно – как будто и не устраивал истерик тут только что, как будто и не оплакивал этого Неа, как будто… был кем-то другим.

Этот другой Аллен был расчетливым и явно знал, чего хочет. И эта холодная расчетливость понравилась Тики лишь еще больше, потому что сам он искал исключительно наслаждения.

– Не думаю, что она его отпугнёт, – закатил глаза Адам, словно уже смирился с тем, что они обсуждали, и Уолкер, замерев на мгновение, вдруг рассмеялся, качая головой. Он глубоко вздохнул, потянулся и шлёпнулся на диван, криво улыбаясь и манерно глядя на мужчину. Всё это было похоже на какой-то спектакль или игру, известную лишь им двоим, на какой-то секретный код, который были способны прочитать лишь они.