Текст книги "Близкое знакомство (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ковчег встретил его, как и обычно, мрачной пышностью, давящей на мозги своей изысканностью и дороговизной, и Тики подумал даже, что вновь хочет сбежать к друзьям, потому как Граф, право слово, мог и подождать с отчётом. Даже если и звал его по какому-то срочному делу. Даже если и требовал появиться ещё дня два назад.

Нет, Микк, конечно, уважал главу, да только вот на любовь к Семье это никак особо не распространялось – лишь раздражало и выводило из себя. А ещё ему было скучно, невыносимо скучно здесь: даже в карты сыграть было не с кем – близнецы превращали все игры во что-то безумное, Шерил был слишком благородной особой для варварских развлечений, Роад вечно пренебрегала правилами, Вайзли бессовестно пользовался своей способностью, а с остальными было просто неинтересно.

Тики невесело вздохнул, притронувшись к кресту на горле, чтобы слегка успокоиться и перевести мысли в какое-нибудь более благоприятное русло, и вспомнил, что обещал Изу в следующий раз принести в качестве извинения за вечные уходы что-нибудь вкусненькое, как вдруг впереди из-за поворота показалась знакомая седая макушка.

Аллен Уолкер преспокойно шагал, жуя длинный бутерброд, с таким усталым и обречённым выражением на лице (словно его всё неимоверно достало, но ничего поделать с этим он не мог), что Тики даже сначала как-то и не обратил на него внимания.

Ну идёт Малыш куда-то – пусть идёт себе дальше.

А потом в голову полезла подозрительная мысль, что экзорцистов в Чёрном Ковчеге быть не должно. Особенно – разгуливающих по коридору так, словно ничего странного в этом нет. Особенно – седоволосых и как бы находящихся в бегах.

Тики прищурился и поджал губы, не совсем понимая, в чем вообще дело. Кажется, он слишком давно не был в прибежище Семьи, если здесь происходит нечто настолько необычное. Может ли быть, что Малыш поработил Графа и теперь заправляет Семьей и Ковчегом? Тогда определенно надо отсюда как можно скорее и тише сваливать – чтобы не взяли в оборот снова.

Мужчина, по правде сказать, совершенно не имел желания быть частью Семьи и так, но если ее главой будет Уолкер…

Как-то это все очень странно.

Однако Тики не был бы самим собой, конечно, если бы не решил, что определенно должен для начала все выяснить и попутно пощекотать себе и другим нервы. В конце концов, он был Ноем Удовольствия, а это что-то да значит. Особенно учитывая то, что удовольствие Микк любил получать несколько извращенного характера.

В общем, никакого смысла в своих действиях Тики не усматривал, но и ничего хоть сколько-нибудь удивительного в этом не видел.

– Эй, Малыш, – игриво окликнул Уолкера он, не давая себе передумать и нарочито хрустя спиной, чтобы продемонстрировать полнейшую расслабленность. Мальчишка дернулся от неожиданности и едва не выронил бутерброд, но тут же взял себя в руки и обернулся, недоуменно вскидывая бровь.

– Чего тебе? – недружелюбно осведомился он, надменно вскинув бровь. Тики залюбовался пятнышком майонеза у ковчежного пришельца в уголке рта и легкомысленно улыбнулся.

– Хотел поинтересоваться, что ты тут забыл, – как можно более безмятежно ответил он. – Роад пожалела бедного оборванца? Или ты захватил разум Графа и теперь управляешь еще в Черным Ковчегом?

Аллен вдруг неприязненно скривился, втягивая голову в плечи, и стремительно отвернулся, продолжая свой неспешный путь за размеренным поеданием бутерброда.

Тики удивлённо приподнял бровь и направился вслед за ним. Граф, в конце концов, и подождёт, не так ли? А вдруг Уолкер шпион? Или зайцем таскает припасы с их кухни? Или он вообще и правда за то время, пока Микк развлекался с друзьями, умудрился победить Графа и теперь занял его место?

Хотя, наверное, если бы с Адамом что-то случилось, он бы почувствовал.

Наверное.

– Мне вполне хватило разума одного Ноя, так что второго не надо, – сварливо проворчал Аллен, отвлекая Тики от размышлений о заговорах, и мотнул головой, кривя нос в недовольной гримаске. – И так бесит.

Микк недоуменно нахмурился, совершенно не понимая, про что этот мальчишка говорит, и зачесал полезшие на лицо волосы назад. Надо было бы для начала ванну принять, что ли, а то от него явно несёт будь здоров, однако злить окружающих было намного веселее и интереснее. Особенно Графа, который в очередной раз будет обиженно надуваться и пытаться отправить его отмываться.

Эх, только Вайзли его вполне понимал – как-никак, а тоже бродяга, – а потому ничего никогда не высказывал.

– Прости, что? – переспросил Тики, заглядывая Уолкеру в лицо через плечо, чтобы полюбоваться новой сердитой гримасой, и вдруг понял, что шрамы, болевшие до этого почти постоянно, уже некоторое время его не беспокоят.

Что бы это значило?..

Неужели то, что Чистой Силы Аллена все-таки больше нет?

На самом деле, невелика потеря.

– Достал, – монотонно простонал Уолкер закатив глаза и, вновь откусив приличный кусок от бутерброда, кинул на Тики раздражённый взгляд. —Отвянь.

Мужчина подбоченился и скрестил на груди руки. Он вообще-то был дома, если кто-то забыл свое место, и не стоило вот так вести с ним беседы. Черный Ковчег – не Белый, полный экзорцистов и маленьких миловидных болельщиц за Малыша, Микк был на своей территории, сколь бы редко тут ни появлялся. И если кому-то что-то не нравился – Третий апостол всегда настоятельно рекомендовал держать язык при себе.

– Только после того, как ты мне все объяснишь, – однако не теряя хладнокровия выдал он, потому что выходить из себя все же не стоило. Вдруг не сдержится, и опять полезут эти…

Вообще-то это было похоже на щупальца. И благодарить за этакую пакость, оказавшуюся новым этапом эволюции Сущности, защищающей носителя, благодарить стоило как раз Аллена Уолкера.

Который сейчас стоял и хамил в ответ на вопрос, в котором сам Тики не усматривал ни капли недружелюбия или враждебности.

Малыш высокомерно вздернул нос и дернул уголком губ, машинально слизывая майонез (Тики даже немного огорчился – все-таки выглядело это довольно двусмысленно, с его точки зрения, пока не исчезло).

– Не вижу смысла объяснять что-либо тому, – заявил он резко, —кто даже не считает нужным появляться перед Графом хоть иногда и по собственному желанию.

Мужчина глубоко вздохнул и завел глаза. Может, не стоило мучиться и просто идти сразу к Вайзли? Брат точно обо всем знал в силу своей особенности. Или к Роад – та наверняка тоже все знала… в силу своей пронырливости.

–…только не читай мне нотаций, Малыш, – поморщился он недовольно. – От тебя мне их не хватало ещё…

Мальчишка наградил его долгим злым взглядом из-под ресниц, и это выглядело бы даже вполне эротично, если бы он не пережёвывал в этот момент свой чёртов бутерброд.

Хотя, стоило признать, даже так Уолкер выглядел вполне симпатично. Правда, то, что он стал намного тощее и костлявей, Тики заметил лишь сейчас – и лишь потому, что выиграть зрительный бой, к его сожалению, у него всё же не вышло, отчего пришлось срочно капитулировать и рассматривать тело мальчишки.

Хорошее такое тело, на самом деле.

– Тогда заткнись и проваливай, – грубо отрезал Аллен, вновь обрывая все нити мыслей, что сейчас роились у Микка в голове, и брезгливо дёрнул ноздрёй, отворачиваясь. – Или хотя бы не мешайся под ногами, а то бесишь неимоверно, – ворчливо пробормотал он.

Тики недовольно нахмурился, раздражённо поджимая губы.

– Я дома, вообще-то, – уже заметно недовольно заметил он, перестав сдерживаться. – И уж точно не тебе приказывать, когда мне тут появляться, а когда – нет. Я всего лишь задал тебе вопрос, а ты сразу начал огрызаться, и вот кто виноват?

Уолкер смачно облизнулся (чертов тупой ублюдок, зачем так провоцировать), доедая свой гигантский бутерброд, и независимо пожал плечами, сразу давая Микку понять, каким будет его ответ.

– Ты, конечно, – заявил он, и мужчина с огромным трудом заставил себя оставаться спокойным.

От него сбежала живой последняя шлюха на сегодня, он был недоволен и не удовлетворён, и ему срочно требовалось добрать извращений. Вот только проблема состояла, как и всегда, в том, что новая цель казалась совершенно недосягаемой.

Поиметь Уолкера было можно. Вот только кончится ли это все хорошо? Если он заделался Четырнадцатым, например, Граф расстроится, и тогда не получится избежать нотаций или даже парочки тумаков. Кроме того, вроде как переставшие ныть шрамы, к боли в которых за последнее время Тики уже привык и которые даже позволял вылизывать некоторым особенно симпатичным мальчикам, вовсе не были показателями того, что Чистая Сила Малыша канула. Однозначно, дилемма была просто адская.

Тики вздохнул и потер рукой лоб, устав думать об этом.

– И почему же все-таки виноват я? – поинтересовался он наудачу – а ну как этот сварливый говнюк ответит?

И сварливый говнюк ответил: одарил мужчину очередным долгим сердитым взглядом из-под ресниц (в определённых случаях это бы точно его завело, но сейчас как-то хотелось больше приложить мальчишку головой о стену, да только увы – Граф явно не одобрит) и снисходительно бросил, вновь отворачиваясь:

– Потому что ты появляешься дома так редко, что даже пропустил такое знаменательное событие, как возвращение Четырнадцатого в Семью, – проговорил он монотонно, так, словно ему всё ужасно надоело, но Тики даже не захотел углубляться мыслями в это, потому что…

Возвращение?

Значит…

Перед ним был даже не Уолкер?

То есть именно поэтому шрамы и перестали болеть? Потому что Аллен Уолкер всё же сдался на милость Неа, который сейчас и огрызался как побитая и недовольная всем собака?

Но в последний раз, когда Микк видел Малыша (с несколько месяцев назад, когда Граф с Вайзли постоянно наблюдали за ним, скрывающимся от Ордена и бегающим от акума, и таскали с собой зачем-то ещё и Тики), тот явно сдаваться не собирался: пытался как-то жить, давал уличные выступления, вполне успешно отбивался ото всех и обыгрывал в карты тех, кто вообще осмелился сыграть с ним. Адам ещё постоянно что-то бормотал и был вообще плох, но всё равно норовил ходить по пятам за борющимся с Четырнадцатым Уолкером.

– Ты… что… Неа? – растерянно спросил Тики, отчего-то внезапно сбитый с толку, потому что… потому что… как-то не сильно хотелось вновь встречаться с убившим тебя Четырнадцатым, который сошёл с ума и, кажется, не сумел вылечиться от этого.

Хотя вопрос, можно ли вообще вылечить безумие?

…у Графа вот, видно, не получилось.

Мальчишка (Аллен? Неа?) взглянул на него вновь, опаляя холодной злостью в изгибе губ, и закатил глаза, с пинка раскрывая дверь.

– Привет, Граф, я принёс тебе твои ватрушки, – на одном дыхании выпалил он, не давая Тики даже передышки на то, чтобы хоть немного перестроиться, и, щёлкнув пальцами, с грохотом поставил на тумбочку выпавшее из светящегося белого портала широкое блюдо с упомянутыми ватрушками. – И по той простой причине, что я не твой посыльный, постарайся в следующий раз использовать акума, а не меня, – со спокойным раздражением продолжал мальчишка, даже не смотря в сторону Графа, лежавшего в постели всё с тем же бледным болезненным видом, и, цокнув, направился к двери. – Ну, я пошёл.

– Сно-о-о-ва ты ищешь вся-я-я-кие отговорки, – не давая так просто уйти, цапнул его за руку старик, и замерший в дверях Тики так и остался столбом стоять на месте. – Иди ко мне, хор-о-о-ший мой.

Мальчишка (неопознанный Ной, хорошо) дернулся прочь, легко вырываясь из захвата, и страшно (и весело, по мнению Микка, это было весело) заматерился.

– Ещё чего, старый хрыч, хрен я к тебе подойду! – в конце концов едва не перейдя на фальцет, заявил он и отскочил от кровати подальше, явно перестраховываясь. Просверлил Адама пристальным взглядом, независимо скрестил руки на груди и вздернул нос.

Граф умиленно вздохнул, до ужаса похожий на Шерила в обострившемся приступе заботы, и тихо рассмеялся, заметив как ни в чем не бывало:

– Ну какой же ты всё-таки милый! —вообще-то это было довольно обычное поведение старика, но Тики явственно затошнило. Особенно когда тот добавил: – Давай же, иди ко мне, мой хоро-о-о-ший!

Затошнило, видно, не одного Микка.

Потому что мальчишка, разозлённо скривившись, схватил со стола увесистую вазу и со всего размаху запустил её прямо в Графа, явно целясь в лицо.

– Да перестать уже травить свои идиотские шутки, тупица! – прошипел он, сердито щуря глаза и гневно раздувая ноздри, на что Адам лишь рассмеялся и поймал многострадальную вазу, аккуратно поставив её на тумбочку.

Тики затаил дыхание, не понимая, что надо делать. На самом деле, он должен был отчитаться по очередному своему успешно выполненному заданию, но прерывать, казалось бы, эту семейную идиллию (со стороны Адама уж точно) не хотелось.

– Аллен, – вдруг улыбнулся Граф, мягко улыбаясь, и мальчишка (так это был всё-таки Уолкер?..) вздрогнул, неприязненно дёргая ноздрёй и втягивая голову в плечи, словно желал исчезнуть отсюда сейчас же, – если тебе так здесь не нравится, то я не держу тебя. Не стоит заставлять себя только из-за того, что это была просьба Неа…

Уолкер, однако, фыркнул, ничего не ответив, но кинул на Графа такой пронизывающий убийственный взгляд, что даже Тики вздрогнул, благодаря всё, что можно было (бога карпов, например), за то, что не оказался между ними.

– Жри свои чёртовы ватрушки, старик, – только и произнёс мальчишка, покачав головой, после чего направился к выходу, совершенно не обращая внимания на застывшего на пороге Микка. – И выздоравливай, – бросил он безэмоционально и вышел в коридор.

Тики цокнул языком и вошел, чувствуя некое подобие облегчения оттого, что мальчишка свалил отсюда. Граф ему явно ничего не скажет, отчета мужчина не писал, хотя еще с месяц назад убил того мерзкого мозгоклюя с вмятинами от долгого сидения на стуле, о котором старик говорил, так что…

Так что стоило, наверное, усерднее дышать на главу алкоголем, потому что рта Тики тоже сегодня не полоскал, а Графа его нетрезвость всегда огорчала, и он его отсылал отсыпаться и отмываться.

– Доброго времени вам, господин Граф, – так и решив в итоге, выдал мужчина, подходя к постели ближе и склоняясь в нарочитом поклоне – чтобы дыхнуть досточтимому и всеми любимому старику в лицо. Граф отказался от своей гадкой оболочки в пользу обычной внешности, характерной всякому Ною, и уже это делало ему честь, конечно, но уйти отсюда поскорее Микку все равно хотелось. – Звали?

– Звал, – без промедления откликнулся старик, словно и не обратив внимания на его ухищрения, и, неуклюже устроившись на кровати полулежа, потянулся к злосчастным ватрушкам, попутно похлопав наморщившего нос Тики по щеке. – Хотел тебя с Алленом познакомить, а ты прийти не захотел. Как же та-а-к? – на этом мужчина обиженно надул губы, а Тики едва смог сдержать возглас разочарования.

То есть как? Он должен был сюда тащиться только ради того, чтобы ему представили экзорциста, которого он уже давно знает, но в качестве Ноя? И все?

– И зачем вообще было возвращаться… – Микк выпрямился и скрестил руки на груди, наконец заставляя жующего ватрушку Графа поморщиться – как видно, у старика был заложен нос, и запах дошел не сразу.

– Я понимаю, что у тебя, видно, дела были поважней, – многозначительно протянул он, оглядывая Тики так, словно только сейчас заметил его внешний вид, и неприязненно поморщился – точно так же, как и несколько минут назад мальчишка, – чем знакомство с новым пробуждённым Ноем, но всё равно я очень надеялся, что ты придёшь вовремя, – обиженно пробурчал мужчина, горестно вздохнув, и покачал головой в таком жесте, словно был уставшей и разочарованной бабушкой, а Микк – её невоспитанным внучком, который никогда не соответствовал возложенным на него ожиданиям.

И если уж говорить начистоту, Тики совершенно не был против этого.

Тем более, кажется, его неопрятный вид (он решил не переодеваться из своей робы, желая подействовать на нервы всем, кому можно было – а можно было всем), произвёл на Графа должное впечатление.

– Я и так с ним уже знаком, – пожал он плечами как можно более легкомысленно, и с наслаждением усмехнулся, – как-никак, я ему сердце однажды проткнул, по вашему, кстати, приказу.

Адам удивлённо округлил глаза, будто совершенно не понимал, о чём это говорил Микк, и глухо засмеялся.

– Нет-нет-нет, малыш Тики, – покачал Граф головой, размахивая ладонями в отрицательном жесте. – Ты был знаком с безымянным экзорцистишкой, а я хочу познакомить тебя с Алленом, – восторженно выдохнул он, и теперь уже была очередь Микка удивлённо приподнимать брови.

Потому что Граф вновь нёс сплошную околесицу.

– Хорошо, я понял, каюсь, – поспешно пробормотал Тики, не желая выслушивать ещё какие-нибудь бредни. – Если хотите, то познакомлюсь.

– Очень хочу! – тут же зачастил этот мегастарый прохиндей, заставляя Микка закатить глаза и лишний раз вспомнить, почему бегает от старика все эти долгие тысячи лет – каждую жизнь, каждую жизнь, да… – Как только ты познакомишься с ним поближе – сразу поймешь, какой он замечательный! Он просто пока еще не привык, но…

– Разумеется, – не слишком вежливо оборвал Графа Тики, сдерживая длинный вздох и не представляя, как вообще можно познакомиться с этим белобрысым недоразумением поближе иначе, чем через постель. – Вы даже не представляете, насколько я рад познакомиться с ним поближе.

Это был чистый сарказм, конечно, но Граф явно предпочел его не замечать, потому что снова похлопал мужчину по щеке (будь он здоров и счастлив с этой своей ошеломительно прекрасной привычкой) и сунул ему в рот надкусанную ватрушку, в ответ на негодующий вой заявляя:

– Ох, ну хватит быть таким неженкой, малыш Тики! Лучше сходи прими ванну, а то душок от тебя после твоих похождений зверский!

Тики, вообще не любивший сладостей (он был хищник, и он ел мясо! мясо! и иногда – шоколад), выплюнул ватрушку тут же, стоило только ему высвободиться из навязчивого объятья, и резко выпрямился.

– Лучше бы нормально покормили, а не этими вашими ватрушками! – заявил он наигранно оскорбленно, почти переходя с баритона на фальцет и в этот момент почти не сомневаясь, возможно ли это в принципе.

Да даже если и было невозможно, то кому было до этого дело, не так ли?

Граф закатил глаза, взмахнув ладонью так, словно в очередной раз разочаровался в не справившемся с его ожиданиями Микке, и покачал головой, разглаживая на одеяле складки.

– Тогда можешь идти, малыш Тики, и приводить себя в порядок, – благодушно улыбнулся Адам, щуря золотые глаза, и, почесав поросшую щетиной щеку, хохотнул. – Сегодня как раз семейный ужин, так что наешься до отвала.

Тики фыркнул, отвешивая мужчине поклон, больше шутливый и издевательский, чем вежливый, и покинул его покои, пытаясь не обращать внимания на то, как растерянно и озадаченно Граф зачёсывал волосы назад, когда Микк отвернулся от него.

Мало ли какие заботы могли тревожить Адама, не так ли? Он же был Графом, на его плечах висела вся Семья, а никто из них не был особо лёгким – даже Роад, пусть и выглядящая как двенадцатилетняя девица, весила как упитанный поросёнок, и Шерил убьёт его за такие слова, если Тики хоть раз осмелится сказать это вслух.

Так что да, у Адама было полно проблем, и ему, развязному и ленивому апостолу Удовольствия, не было до этого никакого дела.

Тики отправился в свои апартаменты, решив не терять времени на кухню и раздражение тех, кто ему попадется там, раз уж впереди целый ужин, чтобы дать волю своим ужимкам, и, только дойдя до нужной ему двери, уже ощутил, как повеяло пафосом и пижонством.

Кто бы мог подумать, что Шерил навяжет ему такую роль? Пресыщенный жизнью лорд. Даже не так – не лорд, а так-себе-лордик. Если брат думал, что он будет помогать ему и в этой жизни, то крупно просчитался. Микка от окружающих его напыщенных идиотов почти подташнивало – немногим больше, чем от собственной Семьи.

Войдя, мужчина рассеянно скользнул подушечками пальцев по дверному косяку – и издал легкий щелчок. Вспыхнул свет, озаривший стол со стопкой свежей бумаги и новой ручкой (Шерил расстарался, как и всегда), большой шкаф, низкий столик, торшер, два кресла и огромную кровать. В комнате стоял нежный, но стойкий запах трав, и эта обстановка так резко контрастировала с тем, к чему за последний месяц Микк так привык, что оставалось только устало потереть виски.

– Добро пожаловать домой, плюшевый лордик, – фыркнул Тики и прошел внутрь, закрывая за собой дверь (хотя это было по большей части бесполезно) и двигаясь прямиком в ванную комнату. Или он не знал Шерила, или тот уже заметил, что карпов в его пруду стало меньше, и все организовал.

И конечно, конечно Тики очень хорошо знал своего брата! Ванна уже была наполнена горячей душистой водой, а на крючке уже висело полотенце. Только что красная дорожка от здешнего коврика до самой постели не была раскатана, но это было не так существенно. Мужчина разделся, хрустнул спиной – и с наслаждением погрузился в воду. В конце концов, чем ему еще было здесь заниматься, как не отмокать в ванне?

…раз уж милых красавиц в Ковчеге обесчещивать ему запретил сам Адам после слёзных просьб Шерила.

Эх, а ведь больше здесь особо-то делать ничего и не хотелось. Да и что Тики вообще мог делать? Учёный из него был плохой: как-никак, а в этой жизни он никаких школ не заканчивал, – да и в воспитатели он не годился. Что уж говорить про политику – ему досталась честь исполнять роль худо-бедной поддержки на балах и очаровывать дам своей блистательной улыбкой.

Не то чтобы Микк был особо против последнего (всё-таки ему частенько перепадало много приятного после таких балов), но иногда всё это начинало его бесить. И именно в такие моменты он сбегал в шахты к своим друзьям. И понять, что его бесило всё происходящее очень часто, можно было лишь исходя из того, что сбегал к друзьям он чуть ли не постоянно.

А семейные ужины, которые Адам проводил слишком редко, чтобы называть их «семейными», были и того хуже: Роад обязательно принесёт свою домашнюю работу, незаметно заставляя всех помогать ей, близнецы вновь будут заняты лишь собой, не обращая внимания ни на кого, Майтра с Трайдом будут обсуждать что-то слишком заумное для необразованного Микка, Вайзли всенепременно будет сидеть с важным видом и строить из себя высокопоставленную персону, Лулу же в своей холодной манере закроется ото всех и примется за ужин, половина Ноев вообще не придёт, а сам Адам любвеобильно будет улыбаться всем им и болтать без умолку.

Тики такие ужины бесили, а потому он посещал их с интервалом один к трём, и Граф прекрасно об этом знал, отчего перестал возмущаться его прогулам (подумать только, словно не семья, а школа какая-нибудь), собирая все задания в одну кучу и спихивая их Микку за раз, когда тот всё-таки появлялся в Ковчеге.

Так вышло и на этот раз: за столом собралась лишь половина Семьи, Роад снова принесла кучу тетрадей, Джасдеби заняли один стул, явно пытаясь столкнуть друг друга, но не преуспевая в этом, Вайзли то ли медитировал, то ли спал, Майтра мастерил что-то мелкое и состоящее из осколков фарфора, Шерил что-то обсуждал со степенно кивающей Лулу, а Фиддлер, скромненько пристроившийся где-то с краю, рисовал акварелью.

Сам же Адам умильно любовался сидящим по правую сторону от него Алленом, который, наплевав на все правила этикета (Алчность бросал на него сердитые взгляды), смачно хрустел куриной ножкой.

В общем, за ужином Тики мог только поесть – и то не всегда, потому что временами Роад донимала настолько, что совершенно пропадал аппетит, а уж говорить о разговорах и вовсе нечего. Так произошло и сейчас – он уныло поковырялся в тарелке вилкой, недовольно покосился на Уолкера, уминающего тройную порцию еды для обычного человека (старик еще незаметно подсовывал ему блюдо с пирожками), и наконец дождался того, что миленькая дочурка своего папочки спрыгнула со своего стула с тетрадкой по географии и целенаправленно шагает к нему.

Ну конечно, у кого еще спрашивать про Сиерру-Морену и Гвадиану, только у бродяги-Тики, который исходил всю Испанию и всю Португалию.

Ах, родимая Португалия…

Тики тряхнул головой и поспешно поднялся из-за стола, едва не опрокидывая свою так толком и не опустошенную тарелку с едой, но не обращая на это никакого внимания.

– Всем спасибо, всем спокойной ночи, – громогласно заявил он и отвернулся от тут же надувшей губы обиженной Роад.

– Но еще только восемь! – воскликнула она удивленно и сердито затопала ногами. – Ну Тики, ну помоги мне, ты же все знаешь!

– Я неуч, и место мне в той шахте, где я был найден, – усмехнулся мужчина, оборачиваясь через плечо и замечая, как дернулась Лулу Белл, поднимая на него злые глаза (а ведь именно она так однажды сказала, а Тики был очень злопамятным). – Так что обратись к нашей… ммм… кис-кис… к нашей кошечке – она все наверняка знает!

На этом он поиграл бровями, еще раз замечая, как его прожгли недовольным взглядом (только это была уже не противная Лу), и ретировался прочь из столовой. Только застопорился глазами на какой-то момент на Уолкере, которому Граф подсовывал очередной пирожок, и увидел, как тот сердито кривит губы.

Кажется, не только одному Тики было тесно и неуютно в Ковчеге. И кажется, над этим стоило поразмыслить.

***

Кажется, у Тики появилась новая навязчивая мысль.

Сначала он не придал этому особого значения, потому что его голову частенько занимали размышления, занимающие по времени больше, чем несколько минут, но все они касались обычно рабочих моментов– независимо от сферы деятельности: в шахтах он думал о том, как не вывалиться из вагонетки или не разрушить стену, на приёмах – как улыбаться так, чтобы потом зажать какую-нибудь хорошенькую девицу в углу, при выполнении заданий – как убить быстро и незаметно. Тики мог назвать себя серьёзным и внимательным, но показывать этого не любил. Иначе было чревато застрять где-нибудь (у Шерила в узде) в роли ломовой лошади и пахать всю оставшуюся жизнь, чего ему категорически не хотелось.

А потому и в Семье Микк на протяжении всех своих жизней был больше известен как сумасбродный раздолбай, сбегающий от Графа к человеческим друзьям. Общение с которыми, на минуточку, было намного интереснее – да и удовольствия приносило куда больше. А кому, как не апостолу Удовольствия гнаться за удовольствием?

А потому и размышлять Тики мог обо всём. Да только вот какого чёрта сейчас все его мысли занял этот седоволосый мальчишка, понятно не было.

Странное дело, но до этого такого не было. Кажется. Потому что Микк парочку раз думал об Уолкере – как о противнике, как о жертве, как о любопытном объекте, – но никогда в его размышления не врывалось навязчивое такое желание прижать пацана где-нибудь и либо хорошенько дать ему в морду (бесил своей раздражённой миной), либо также хорошенько трахнуть.

А особенно сильно все осложнялось тем, что Тики еще валялся в постели. Он только проснулся и теперь не знал, что ему делать в Ковчеге весь день – потому что задержаться здесь явно придется. Во-первых, иначе старик будет дуться и завалит заданиями. А во-вторых, потому что иначе брат будет ныть и вполне может использовать какие-нибудь наручники.

Микку ни то, ни другое, надо сказать, совершенно не улыбалось, так что оставалось лишь отделаться малой кровью и провести в семейном гнездышке по крайней мере несколько дней. Максимум через пару недель Тики снова намеревался свалить куда подальше (ребята переезжали в Италию, когда они расстались) и не появляться здесь еще месяц или больше. На балы его все равно дергала Роад, всегда знающая откуда-то, где искать, а больше он ни для чего не был и нужен, так что…

Стоило ли вообще называть это сборище разномастных фриков своей семьей, если они взаимно на дух друг друга не переносили?

Тики тяжело вздохнул, не желая продолжать развитие этой не самой лицеприятной темы, и рывком встал с кровати, намереваясь всё-таки пристать к новому обитателю Ковчега и познакомиться с ним… поближе.

Адам же сам просил его об этом, не так ли?

А то, что Уолкер окажется довольно интересным, даже не обсуждалось. Что может быть на этой огромной посудине интереснее пробудившегося в экзорцисте Ноя, которому разок продырявили сердце, оторвали руку и проткнули грудь катаной, после чего заковали в цепи и заперли в подвалах Ордена, а потом ещё и спасли, заставив спасаться ото всех?

Тики полагал, что на ближайшее время у него определённо точно есть увлечение, которое принесёт удовольствие невзирая на то, что именно Микк с ним сделает: изобьёт в который раз до смерти или отдерёт как сбежавшую на днях шлюшку.

А потому через полчаса он уже прогуливался по коридорам Ковчега в поисках Уолкера, совершенно при этом не представляя, где тот может быть. Вообще-то выше всего была вероятность того, что Уолкер мог оказаться на кухне – он всегда много ел, и раз так, то где ему еще быть, если с Семьей он не слишком-то контактировал. Похоже, не контактировал он толком даже с Графом, хоть тот с ним и носился как курица с яйцом.

Впрочем, то, что Малыш ни с кем в Ковчеге не общался (да и кто бы захотел, право слова – ведь Неа тридцать пять лет назад вырезал большую часть обитателей этого местечка. Нои к Четырнадцатому относились опасливо, а этот новый Четырнадцатый совершенно точно плевал на них на всех) было Тики лишь на руку. Меньше свидетелей – меньше проблем и улик. Если, разумеется, Аллен сам не пойдет жаловаться.

…интересно, а он пойдет?

Тики решил во что бы то ни стало это выяснить и с этим зашагал по коридору в направлении кухни. Если он помнил, она была метров через двести налево от его собственной комнаты за правым поворотом второго ответвления этого долбаного лабиринта.

Вокруг было пусто и тихо. То ли слишком рано, то ли слишком поздно – Тики ощущал себя выспавшимся, а это значило только то, что ранним утром проснуться он не мог, но ведь и в Ковчег он вернулся…

…а когда он вернулся в Ковчег?

Так или иначе, это было не слишком-то важно. Важно было то, что до кухни Тики не дошел. Потому что Уолкер обнаружился в коридоре. И он сосредоточенно бил небольшим молоточком по стене, явно стараясь не наводить слишком много шума.

И – очевидно пытаясь проделать в неё дыру, чтобы, видимо, сбежать.

Тики остановился, чувствуя себя слегка не в своей тарелке хотя бы потому, что совершенно не ожидал от Четырнадцатого такого… идиотизма?.. и стремления смыться, используя все возможные (и невозможные, если уж начистоту) способы. Мальчишка уже умудрился настругать себе под ноги приличную гору пыльной крошки, а в стене – выдолбить яму (или как это называется для вертикальных поверхностей?..), и становилось понятно, что находился он тут, скорее всего, не первый и даже не второй час.