Текст книги "Любить нельзя ненавидеть (СИ)"

Автор книги: Анет_28

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Лучше, если умрешь ты?

То, как прозвучали эти слова заставили ее сжаться, словно от холода, обнять себя руками и отвернуться от Робина Гуда, дабы не показать слабость, которой теперь в ней было достаточно.

В появившейся тишине разбойник мог точно слышать тяжелое дыхание правительницы. Глубокий вдох – длинный выдох.

– Мне страшно, – сдалась.

– Мне тоже… я боюсь за тебя, Реджина.

– Ох, Робин… – руки лучника сжали ее плечи, голая спина чувствовала тепло мужского тела, находившегося так близко, она опустила голову, сдерживаясь из последних сил. Нельзя плакать. Нельзя, Реджина.

Чертовски трудно быть сильной, когда прямо за спиной стоит человек, с которым не нужно притворяться Злой, когда он готов бороться за вас обоих. Чертовски трудно сдержаться и не рухнуть на колени, зная, что тебя поднимут. Трудно быть сильной, когда есть тот, кто позволяет чувствовать себя беззащитной.

Трудно быть сильной рядом с Робином, потому что хочется стать слабой и уязвимой, попросить его защиты, зная, что она будет во сто крат сильнее, чем своя собственная.

– Я защищу тебя, обещаю, Реджина. Обещаю.

Обещание защиты – это то, что требует каждая женщина, сначала от молодого человека, затем от мужа, от отца своих детей. Это как испытание, и от того как пройдет его мужчина, зависит решение его избранницы.

Обещание – это что-то важнее, чем просто сказанные в жаре слова. Обещание требует времени.

А времени у них совсем мало.

***

Вечером.

Реджина крепко сжимала кулак, раскрывая, надеясь увидеть магическое пламя – излюбленное оружие, которого она не так давно лишилась

– Ну же.

Ничего не выходило. Очередная попытка заканчивалась уничтожением попавшейся под руку вазы или кувшина, статуэтки и прочих мелочей, стоявших в комнате.

После того как хрустальный сосуд украсил прозрачными осколками пол, Реджина перевела взгляд на встревоженного пса, который поднял голову и теперь внимательно ее разглядывал.

– Что?!

Бурбон поднялся и подбежал к ней. Королева прикрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться, и ласковые движения животного у ее ног позволили на мгновение забыть о проблеме в виде исчезнувшей магии.

– Прости, что тебе приходится видеть это, – брюнетка присела рядом с собакой, ласково потрепав ее по морде.

Бездумно крутила ошейник на шее Бурбона, смотря сначала на пол, затем на свои руки. Заметив надписи, Реджина отодвинула в сторону шерсть, сложившего голову ей на колени пса, и прочла надпись, вышитую черными нитями. Бурбон Ноттингемский, Графство Ноттингем.

Реджина замерла, на минуту задумавшись, все когда-либо подмеченное ей, упущенное во время более крупных проблем, недосказанности и недомолвки, все это сложилось в целую картинку, которую только сейчас смогла заметить.

Графство Ноттингем. Пару часов езды от Зачарованного Леса.

Под вечер появилась слабость. Жжение в плече было едва заметно, но головная боль была достаточно сильной, чтобы сподвигнуть Гуда лечь сегодня раньше. Позаботившись должным образом об охране королевских покоев, лучник скинул с кровати покрывало и к нему же добавил свою рубашку, до следующего элемента дело так и не дошло.

– Реджина? Что-то случилось?

Робин оказался к ней ближе, чем того позволяла ситуация – именно поэтому меч, уперся лучнику прямо в горло.

– Я хотела спросить у тебя, вор, – холод голоса и злоба, не спрятанная за игрой и бесконечным флиртом. Это пугало, ну, конечно, меч, касающийся кожи, тоже был не божьей благодатью.

– Реджина, что происходит? – и все же, даже острие, приставленное к глотке, не лишало Робина волнения за нее. Исключительно за нее, он даже не боялся, что Королева попытается его поранить. Точно нет.

– Это все ты. Я должна была догадаться, – она даже не стала слушать его, медленно приближалась, заставляя Робина отступать.

– Может, ты спросишь у меня? Убери меч, Реджина, и давай поговорим.

– Поговорим? – она отвела оружие в сторону, чтобы суметь подойти к лучнику вплотную. – Сколько раз ты покидал замок, вор? Сколько раз за моей спиной бегал к моим врагам? Или вы с женушкой на пару решили от меня избавиться?

– О чем ты говоришь? – в знак смирения поднял руки вверх.

– О твоем предательстве, лучник.

Она не удержала в руках меч, когда сделанная разбойником подсечка чуть не опрокинула Королеву на спину. Робин поймал ее за талию, заведя руки за спину, не позволяя в случае необходимости воспользоваться магией, и повалил на кровать, нависнув сверху.

– Успокойся, – твердым голосом произнес он, давая ей немного времени отдышаться, – что произошло, Реджина? – уже тихо, более ласково спросил лучник, надеясь получить вразумительный ответ.

– Отпусти меня, – едва слышно прошептала, прикрыв глаза.

– Если ты пообещаешь не буянить, – колено разбойника было между ее ног, удерживало подол платья и давало лучнику опору, дабы не упасть на нее. Гуд медленно убрал его с кровати, и Реджина сразу же свела ноги, но он и не думал отпускать ее. Сильные руки перестали удерживать запястья, вместо этого крепко сжав талию.

– Сначала объясни, в чем дело, – настойчиво попросил он, пытаясь поймать бегавший взгляд. Почувствовав свободу, Реджина начала извиваться, и Робину снова пришло применить силу.

– Я сказал: успокойся, иначе я свяжу тебя! – пригрозил разбойник, и она затихла. Лишь зло смотрела на него, рвано дышала и, черт, ее пышная грудь, спрятанная под синим бархатом, поднималась в такт сбившемуся дыханию, приковывая взгляд. Глаза Робина быстро пробежались по изгибам ее тела, затем вновь вернулись к лицу: сначала к губам, носу, а только потом к глазам. Сколько ненависти было в них, сколько страха. Она даже не скрывала его, давно перестала.

– Ты отравил меня. Твое лекарства или еще что-то… что-то, что лишило меня магии. Кто помогает тебе? – в ответ на его захват крепко сжала пальцами предплечья лучника, намеренно царапая их, стараясь с помощью боли избавить себя от плена. Но раз разбойника не испугала мысль о куске острого металла в горле, то ее острые ноготки были последней его проблемой.

– Ты думаешь я бы сделал это, Реджина? – пауза перед ее именем – неудачная попытка захватить как можно больше воздуха, – я бы ни за что не причинил тебе боль. Никогда.

Она не должна верить ему. Никому больше, особенно сейчас. Самое время вспомнить все уроки Темного и матери. Не только любовь является слабостью, доверие несет столько же вреда.

Она не должна ему верить, но то, как он сказал это, какой был взгляд в этот момент, как нежно пальцы погладили напряженное тело, словно веля ему успокоиться. Она поверила Робину, может быть зря.

– Прости… прости меня… – расклеилась.

Давно перестала трезво мыслить. Страх брал вверх, лишая некогда расчетливую королеву рассудка. Она даже не подозревала, что может пасть так низко, и, если бы не Робин, она бы не встала даже на колени.

– Все хорошо, – взяв ее ладони в свои поднял, и как только все еще извиняющая она оказалась в его объятьях, замолчала. Прижавшись щекой к мужской шее.

– Эта паранойя… Я медленно схожу с ума, Робин, – тихо шептала, прижимаясь к груди разбойника, тепло которого чувствовала сквозь одежду, может потому что он был без нее.

– Я уходил из дворца. Много раз. Почти с самого первого дня, как оказался здесь. Возвращался домой к жене, к ребятам, к семье. Глупо надеялся жить на два мира, но это оказалось не так просто…

Он нервно усмехнулся, крепче сжав ее в своих руках, словно черпая силы для того, чтобы сказать самое важное.

– Я собирался сбежать. Уйти из Зачарованного Леса вместе со всеми. Сбежать от тебя, – провел губами по ее волосам, приглушая такую откровенную фразу, – тогда я еще не понимал, как трудно это сделать, – она хотела думать, что сложность заключалась не в многочисленной охране и стенах, из-за которых побег казался невозможным. Надеялась, знала, поверила, – после того, как мы вместе оказались в лагере, после той встречи с Мэрион я окончательно решил вернуться, – она надеялась, что он не заметил легкой судороги, пробежавшей по ее телу от этой фразы, – и я действительно ушел.

– Тогда почему ты все еще рядом? – после долгого молчания она все же спросила, подняла голову, смотря на Робина снизу-вверх.

– Когда я пришел в лагерь, Джон сказал, что Мэрион была беременна. Она узнала об этом, как только вернулась из дворца. Сначала не решалась говорить мне, а потом… – Робин сглотнул, сильно сжав пальцы на ее талии так, что Реджина почувствовала боль, но виду не подала, боясь сейчас спугнуть лучника в его исповеди, – … она избавилась от ребенка. От моего ребенка.

Он больше ничего не сказал, а она ничего не спросила. Лишь через пару минут тяжелого молчания, тихое утешение, сорвавшееся с губ, и пустота в руках.

– Мне очень жаль, Робин.

Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Робин долго обдумывал слова, сказанные женщиной в порыве гнева.

Больше всего разбойника тревожило то, что она перестала доверять ему, иначе зачем скрывала потерю магической силы?

«Теперь она совсем беззащитна»

Страшное осознание заставило лучника почти выбежать из комнаты и лишь в последний момент вспомнить об отсутствие рубашки. Найдя ее на полу, Робин все же отправился в Королевские покои, и, если быть достаточно откровенным, в душе он даже радовался мысли о том, что теперь придется снова быть рядом с ней. Постоянно. Оберегать ее покой и сон, не позволяя ни одной живой душе причинить вред.

Сейчас Робин был уверен, что она не позволит ему это и, может быть, ему следовало бы перестать цепляться за чувства, рождаемые мыслями о ней. Рождаемые легким морозом рук, которые так безобидно касались его, но меж тем, разжигали целый пожар внутри.

Ему так хочется сгореть в ее пламени.

Подозревая, что сейчас Реджина вряд ли согласится на его компанию, а тем более на допрос, лучник прошел мимо нужного коридора прямо в главный зал.

Пускай ему удалось (а удалось ли?) убедить ее в своей искренности и преданности, но кому как не Робину знать, что однажды пошатнувшееся доверие трудно вернуть на прежнее место. Реджина не из тех, кто дает второй шанс. Не из тех, кто прощает, думал он страстно молясь об обратном.

Робин решил добраться к ней по уже привычному ему запасному входу-через балкон.

Он уже давно перестал ощущать стыд за это незаконное вторжение. Тем более, что раньше она сама пыталась заманить стрелка в свою спальню. И маленькая оговорка, что это было «раньше» его совсем не волновала.

С большим трудом Робин совершил привычный подъем, сетуя на то, что лекарство, данное Реджиной, выпил еще с утра. Плечо, не обезболенное сывороткой, ныло каждый раз, когда вес сильного тела оказывался на левой руке. Прокляв себя за отказ просто войти через дверь, даже если бы хозяйка комнаты была против, лучник в конце концов осилил этот путь.

Вырвавшиеся из спальни слова заставили Робина прижаться к стене и, с секунду прислушавшись, подойти ближе

– Я убью эту дрянь!

«Реджина?»

Послышалось противное хихиканье, или ему показалось? В любом случае разбойник приложил немало усилий, чтобы не заглянуть в спальню и определить человека, который издавал такие звуки.

– Услада для слуха. Давно пора довести дело до конца.

– Я не могу.

– Это почему же, изволь спросить? – в голосе незнакомца послышались грубые нотки

– Помимо того, что меня лишили магии, – знакомая смесь сарказма в ее голосе, – я все еще не имею последнего ингредиента – сердца человека, которого люблю.

– Как же это нет? Неужели Королева настолько скупа на чувства? Или же просто не хочешь признавать, что в этом замке есть человек, который тебя любит.

– Я не убью своего отца!

– И не нужно. Подумай своей прелестной головкой, кто пожертвует ради тебя жизнью? Кто исполняет любую твою просьбу и каприз? О ком Вы мечтаете по ночам, Ваше Величество? – собеседник вновь залился отвратительным смехом.

– Вздор!

– И пыльца феи тоже вздор? Человек с татуировкой льва. Благородный трофей в твоей постели. Благородный граф, ты знала это? – наверное, в этом молчании был ответ, который лучник не расслышал. Незнакомец продолжил, -Та самая татуировка – герб его семьи, да будет тебе известно. Сколько лет прошло и надо же. Вот он. Твой суженый. Пришел сам на порог твоего дворца

– Заткнись

– Ведь ты так долго искала его, ждала, но… какая жалось. Он оказался женат Постойте – ка. Уже нет. Вдовец. Твоих рук дело, дорогуша?

– Заткнись!

– Что он скажет, когда узнает? Или ты надеешься, что это все останется в тайне? А теперь ответь мне на вопрос: разве это не ревность? Думаешь, если уничтожила его прежнюю жизнь, он останется с тобой? С монстром. И не надейся, Реджина. У таких, как мы, не бывает счастливого финала. И этот разбойник предаст тебя, как все, кто были до него и все те, кто будут после. Твое бремя – одиночество. Просто пора признать это.

Снова тишина, а затем ее тихий мягкий голос.

– Зачем ты делаешь это?

– Чтобы ты вспомнила, почему выбрала этот путь. Неужели ты думала, что я позволю тебе забыть о мести ради ночек с этим оборванцем? Он нужен тебе для проклятья, Реджина, – тихо со остервенением прошептал незнакомец, – используй свои чувства правильно… Убей его.

Комментарий к Молитесь, Ваше Величество. Часть 5. Благодарю.

http://zooshef.ru/files/images/breeds/vjengjerskij-kuvas.jpg Как гласит википедия, эту породу собак не редко держали при дворе вельможи и короли. Думаю этот белоснежный красавец удачно впишется в мою историю.

========== Молитесь, Ваше Величество. Часть 6. Не вынести. ==========

Комментарий к Молитесь, Ваше Величество. Часть 6. Не вынести.

Замечательный стих, написанный моей дорогой Анастасией, идеально вписался в работу, особенно в эту главу.

Помнишь, как давно это было? 2015 год, дорогая. Тогда я еще не подразумевала, как сильно затяну с этой работой, но теперь уже конец не за горами.

Спасибо тебе за эту маленькую часть ЛНН♡

– Я пишу для твоих фф.

– Да вставляй куда хочешь.

– Для тебя писала.

Глава для тебя.

Huuuuugs|Mwha

Надеюсь, дорогие читатели, Вы не забываете эту избитую мною историю и по-прежнему ждете продолжение.

Напишите несколько строчек внизу, буду рада отзывам и критике.

P.S. Недавно мне сказали, что песня Егора Крида – не вынести ассоциируется именно с этим фф.

Действительно круто) Сразу всплывают отрывки из фанфика. Спасибо, любимый С.

Прим. Беты ❤️❤️❤️

Думаешь сможешь меня обуздать?

Нет, ошибаешься, тебе не под силу.

Не так уж и просто с лица сорвать

Маску надменности, что столь долго носила…

Не так уж и просто поверить в любовь,

когда ненавидеть взяла за привычку.

Гораздо удобнее чувствовать боль, сжимая в руках догоревшие спички.

Гораздо проще о чувствах забыть, улыбку стереть, над любовью смеяться.

Однако, ты в силах стену сломить, что строилась годы…

Дать силы меняться

Меняться, стараясь убрать из души остатки сомнений и холод могильный.

Отбросив все страхи, снова любить.

Без маски уже, но по-прежнему сильно…

В воздухе стояла душистая смесь запахов: хвои и горячего шоколада. Что-то новогоднее и определенно праздничное. Как могло быть иначе, если через пару недель наступить долгожданное для всех мероприятие. И пускай природа совсем не радовала жителей Зачарованного Леса. Она словно нарочно лишила их волшебства, которое возникает каждый раз, когда белоснежное полотно прячет хвою сосен. Когда зимующие животные оставляют глубокие следы в пушистом ковре. Когда в Лес приходит сказка, такая непривычная для его правительницы, но безусловно желанная.

Робин Гуд пропал. Его не было вот уже четвертый день. И как бы Реджина не старалась она не могла смириться с его уходом. Хотя даже не знала, был ли это уход. Может, дикий зверь внутри потребовал свободы и вернулся в привычную ему природу. И все же Королева сомневалась, что лучник оставил бы ее просто так. Сейчас, когда она наиболее уязвима, когда нуждается в его защите, даже когда убеждает разбойника в обратном. Он ведь знает это. Тогда почему решился на побег?

Изо дня в день все мысли были заняты разбойником, из-за него она почти не спала и совсем не хотела есть. Образ Гуда сохранился шифром трещинок на коже и подпитывал ее тело изнутри. Стал ее собственным пламенем, дающим силу. С каждым днем, проведенным без лучника, она острее ощущала потребность в его ласке и нежности, заботе и неустанном контроле. Окончательно сдалась, закончив эту бесконечную борьбу с пророчеством. Их встреча была прописана. Огонь и Ветер встретились на вершине. Один освещает путь, другой поддерживает жизнь. Робин стал ее ветром.

– Что это?! – Реджина вернулась во дворец раньше, чем подозревал Генри, именно поэтому сейчас она с отвращением рассматривала тронный зал, который за несколько часов преобразился.

Высокая ель уже украшена разноцветными шарами и всеми остальными пестрыми безделушками, которые только могут присутствовать на новогоднем дереве. В зале расставлены свечи, развешаны веточки омелы и женщина с досадой подумала о том, что нужно снять их раньше, чем молодые служанки начнут водить сюда конюхов и рыцарей за долгожданными поцелуями.

– Реджина, дорогая, – Генри подоспел к дочери до того, как она собиралась криками выгнать всех из зала, а затем разрушить каждое украшение отдельно с особым наслаждением.

– Что это за мерзость? – спросила женщина, указывая на дерево.

– Это праздник, малышка, – улыбнулся старик, пряча руки за спиной, с добродушным взглядом осматривая зал.

– Я не хочу видеть это в своем дворце, – грозно ответила она, а затем повысив голос обратилась ко всем, – уберите это. Сейчас же. И не смейте даже говорить о праздниках в моем замке, – затем намного тише добавила. – Тут их давно не было и никогда не будет вновь.

– Очень зря, Ваше Величество. Я думаю, зал выглядит превосходно. Ваша Светлость, – отвесив принцу поклон, Робин прошел мимо ошеломленной брюнетки, даже не удостоив ее взглядом.

– Ты! – прошипела она. – Нагулялся?

Генри поспешил скрыться, дабы не стать свидетелем очередного скандала. А она, сложив руки на груди, холодно смотрела на лучника, ожидая его реакции.

– Весьма, – он заговорил тише, заметив, как навострили уши жадные до дворцовых сплетен служанки. – Информативная выдалась прогулка.

– Ты думаешь, – начала она, догнав разбойника в коридоре, – что можешь на неделю исчезнуть, а затем вернуться, как ни в чем не бывало?

Она следовала за ним, высказывая все, что успела накопить, за эти дни, не замечая, как умело стрелок петляет по коридорам, заставляя теряться вместе с ним.

Вглубь дворца, заманивая ее, как неразумного мышонка, прямо в мышеловку, где ароматный сыр стал бы предсмертным лакомством. Топот слуг утих, как и одобряющий голос Генри, стражи тоже не было. Никого. Идеально.

Робин резко остановился так, что она влетела в него, неосознанно схватившись за холщовую рубашку на талии.

– Робин, – прижатая к стене его телом, выдохнула, едва раскрыв губы.

Холодное острие заскользило по шее, готовое вот-вот пустить королевскую кровь на дорогую ткань платья.

– Что ты себе позволяешь, Реджина? Скажи, кем ты себя возомнила?

Ее широко открытые глаза говорили об испуге, демонстрировали слабость, которую так редко показывала эта гордячка. Робин почти поверил, что ее жизнь находится в его руках. Зря. Ведь когда она улыбнулась, лучник понял – несмотря на нож у ее горла, в опасности сейчас только он.

– Ты не сделаешь этого, вор.

Она специально понизила голос, чтобы заставить его слушать, специально подалась вперед, вынуждая Робина убрать кинжал, она всегда все делала специально.

В появившейся свободе Королева видела шанс переиграть партию в свою пользу. Тяжело вдохнула, показав, как тесно пышной груди в объятьях корсета. Как он давит на ребра, заставляя сердце работать с удвоенной силой – наверное, поэтому у нее румянец на щеках.

– Говори, зачем ты это сделала?

– Сделала, что, лучник? – протянула это прозвище, заставляя свой голос звучать в резонанс с его.

– Зачем ты убила мою семью?

– Семья ли это, раз так просто отвернулась от тебя? – в запале произнесла она. – Они предали тебя, Робин, а я – нет.

– Это не дает тебе право вершить их судьбы, – зло прошептал разбойник, следя за движением ее губ.

– Я не хочу, чтобы у тебя была причина вновь уйти без разрешения, – властно ответила она, заслужив его взгляд.

Не выдержала этой ненависти, что окрашивала радужку в густой синий цвет, не хотела замечать, как страсть и желание исчезают, уступая месту презрению и обиде – повернула голову в сторону.

– Смотри на меня, – он немного резко схватил ее за подбородок, снова возвращая себе внимание этой женщины.

Секундное замешательство, и вот, кинжал падает на пол, как и все к ее ногам.

Мужская рука задерживается на щеке, не замечая потерю оружия, затем скользит по скуле к подбородку, приоткрытым в попытке захватить больше воздуха губам.

Он очерчивает их контур, мягко надавливая пальцем на уголки, как художник, растирающий линию карандаша, желая придать ей более мягкий изгиб. Но это полотно не нуждалось в его неумелых корректировках. Она уже была законченной картиной, которую не исправит пара свежих пятен, будь то кровь или краска.

– Что ты со мной делаешь? – сбивчиво шепчет Гуд, чувствуя, как ее губы обхватывают палец, оставляя легкий поцелуй на кончике.

Робин не старается да и не желает ее останавливать, но, вновь принимая правила ее игры, произносит:

– Пытаешься меня отвлечь? Глупая, – касается губами щеки, прокладывая дорожку до уха, – тебя ведь возбуждает это не меньше меня.

Палец последний раз ласкает влажные губы, и спускается к шее. Рука сжимает горло, лишая любого желания продолжать игру.

Ее тело задрожало. Он почувствовал, так как она совсем не старалась скрыть этого. Но ее действия не похожи на попытки освободиться. Вместо этого Королева разглаживает рубашку на его теле, выправляет из брюк.

– Перестань, – твердо произносит Робин, сжав ее запястье свободной рукой.

Невиданная стойкость.

– Злишься на меня за то, что я прикончила твою компашку? – все же проникает под светлую ткань.

Пальцы нежно поглаживают тело, словно стараясь задобрить лучника лукавыми ласками, но он не ведётся, давно осознав, что противостоять этому можно, пускай и с трудом.

– Ты даже не представляешь, насколько, – он усиливает захват на шее, желая оставить на коже отпечатки своих пальцев в виде синяков. Наверное, от невозможности сделать такие же отметины губами. Но эта злость пугает Робина, он боится причинить боль, поэтому резко отстраняется, позволяя ей упасть на пол.

Бесчестно, грубо и низко, но он не может снова потакать ей. Не сейчас. Пусть сегодня усвоит урок, а в следующий раз он извинится за свою грубость, заменив ее тлеющей нежностью. Ведь он так скучал по ней.

– Все могло быть иначе.

– Что? – откашлялась она, стараясь подняться.

Робин предложил руку, но Королева отказалась. Обтирая темную ткань платья об камень стены, поднялась.

– Той ночью, когда меня ранили, ты говорила, что все могло быть иначе. Что это значит, Реджина? – Робин снова приблизился к ней, в который раз за этот день. Она вжалась в стену.

– Ты не спал! – тихо прошептала брюнетка, прикрыв глаза.

– Что это значит? – разбойник ударил камень над ее плечом, заставив зажмуриться. Снова испугал, тотчас пожалев об излишней жесткости, но отступать поздно.

– Просто говорила сама с собой. Уже не помню, о чем шла речь, – она устала бояться его. Смело смотрела в глаза, изображая такое откровенное непонимание, что разбойнику стало тошно. Она всегда ему врет.

– Не строй из себя дурочку, – дернул ее за локоть, оторвав от стены и заставил эти карие, пылающие злостью и огнем глаза посмотреть на себя. Посмотреть и сжечь, уничтожить самообладание разбойника одним взмахом пушистых ресниц, и все-таки он не пожалел об этом.

– Не прикасайся ко мне. Не смей поднимать на меня руку. Никогда, Локсли, – то, как она прошептала это, не было похоже на обычную ненависть, что – то определённо более сильное, чем просто желание защититься. Разбойнику показалось, что она уже не раз говорила это, кому-то, кто причинял ей боль прежде.

Ощутив свободу, Королева бросилась прочь, хватаясь за стены, словно раненая беглянка, старалась скорее сбежать из заточения.

Робин невольно сжал кулаки.

– Я бы никогда не ударил тебя.

И словно раненная хищница, она кропотливо зализывала раны, думая о том, как будет мстить обидчику. Как вонзит острые коготки в шею, зацепив самые крупные артерии, а затем выдернет наружу, наслаждаясь своей работой.

Конечно, убивать разбойника она не хотела, да и не смогла бы. Просто сейчас желание вернуть былое величие было выше глупых чувств, которые она вырастила внутри себя. Сейчас, протирая шею отваром и уже замечая выступившие синие пятна, окольцевавшие подобно ошейнику, она училась ненавидеть того, кто сделал это.

– Думаешь сможешь меня обуздать, разбойник? – собственное отражение вторит лукавой улыбкой.

Реджина с каким-то садистским удовольствием проводит по синякам, повторяя движение его рук. Секундное помешательство сменяется раздражением, а затем испугом, когда он, грубый нарушитель ее покоя и неприкосновенности, появляется в комнате, как всегда через окно.

– Я обязательно научу тебя пользоваться дверью. Поверь мне, это легче, чем обезьяной лезть по стене.

– Смотрю, ты в настроении, – сквозь сжатые зубы цедит каждое слово, не позволяя нервозности брать вверх. Он заметил следы на ее шее.

– Придумала, как избавиться от тебя, – она позволяет выхватить из рук влажный платок и коснуться им поврежденной кожи.

– И как же? – излишне аккуратно проводит влажной тканью по ее шее, словно стараясь стереть следы своей несдержанности, и не потому, что ей было дискомфортно от этого, потому что не хотел видеть собственную грубость и слабость.

– Хочу усыпить тебя, как пса, – на этих словах Бурбон поднял голову и внимательно посмотрел на женщину.

– Она не про тебя, приятель, – Робин взглянул на собаку, удобно устроившуюся на кровати самой королевы. Неужели она позволяет его подарку так много?

– Буду на тебе проверять свою еду и надеяться, что когда-нибудь попадется отравленный кусок, – она повернулась к нему, но не встала. Похоже, сейчас ее не пугало столь очевидное превосходство его сил над ее. Она просто была уверена, что сегодня черту дозволенного перешагнули слишком много раз, и Разбойник не осмелится повторить это снова.

– Хорошо, – он опускается на корточки, словно уравнивая их силы.

Женщина с удивлением смотрит на него, теперь в точности не понимая, что он собирается делать дальше, а самое главное, как себя вести ей.

– Может поговорим? По-настоящему, Реджина. Поговорим о нас.

– О нас? – с деланным отвращением переспрашивает, убирая свои руки, когда он сжал холодные ладони. – Нет никаких нас, чтобы ты себе не придумал.

– Ты так уверена в этом? – улыбается, поднимаясь вслед за ней, но остается на месте, в то время как она бросилась в сторону, снова взбудоражив собаку. – Между нами не просто ненависть. С моей стороны точно – нет.

– Ты так ничего и не понял, – констатирует она, медленно поворачиваясь к лучнику.

Ее глаза в этот момент едва ли походили на карие, словно что-то чужое захватило в плен все ее существо окрасив радужку в черный. Может, просто так упал свет, может быть.

– Это была просто игра, вор – она улыбнулась так, будто сорвала большой куш. – Игра, которая сейчас надоела мне.

– Можешь обманывать себя сколько угодно, но не меня, я ведь вижу…

– Видишь, что?

– Что ты чувствуешь ко мне, – его секундное замешательство дало ей время подготовиться к атаке. С противником, который вовсе не желает войны.

– Ничего, вор. Абсолютно ничего. Мое сердце не бьется сильнее рядом с тобой, я не жажду твоих прикосновений и твоей заботы, мне отвратителен ты, твои слова – все, что ты делаешь, и я очень хочу забыть ту ночь.

Робин так сильно стиснул зубы, что отчетливо проступили желваки. И если бы она не знала лучника, то подумала, что сжатые в кулаки руки точно коснутся ее. А его глаза. Боже, как же он смотрел. Словно она разрушила весь его мир и все миры, которые он отдал бы ей добровольно.

– И я ни за что не извиняюсь, – остановила его жестом Королева, когда Робин собирался что-то сказать. – Я не предлагала тебе приятной лжи. Не обещала любви, крова. Не обещала детей и семьи, в которой тебя будут ждать. И ты всё же пошел за мной. Ты вкусил все это. Не делай вид, что не знал, чего я хотела, – запнулась, но, собрав последние крохи злости, с желчью выплюнула. – Ты понимал, что я не люблю тебя и никогда не полюблю, но все же не смог отказать мне. Ты жалок, Робин.

Последний вдох, ему казалось грудная клетка не выдержит этого холодного металлического воздуха. Надломится, расколется надвое и продемонстрирует этой стерве тот кусочек мышцы, что отбивает сумасшедший ритм, грозя разорваться и залить глаза и тело едкой алой кровью. Наверняка она была бы рада его скоропостижной смерти, но все же, его тело все еще боролось, впитывало ее слова через поры, и пыталось вывести наружу этот яд.

Сдерживая злость, не позволяя себе причинить боль, которую она заслужила, он подошел к ней вплотную и прошептал.

– Ты больная ненормальная стерва, Реджина, – она улыбнулась, словно услышала лучший комплимент в своей жизни, но то, что он сказал дальше, быстро стерло ухмылку с ее лица. – Ты заставила меня играть в эти глупые игры, заставила хотеть тебя, не позволяя притронуться. Черт возьми, я простил убийство, простил тебе все! Я бы забыл эти слова, если бы ты сказала, что чувствуешь то же, что и я.

Он опустил голову, успокаивая дыхание, переводя силы для последней реплики, а затем уже, не смотря на нее, добавил

– Ты проявила бессердечие, используя меня в своих ненормальных играх. Ты врала, притворяясь, что испытываешь подобное. Ты поступила подло, заставив меня мечтать о тебе.

Реджина не смотрела на него, впрочем, как и он. Они стояли так близко, почти соприкасаясь телами, которые ненавидели своих хозяев за такую ложь. Они стояли так близко, но упускали последнюю надежду все исправить

– Выметайся, – сдавлено прошептала она.

Робин не мог больше смотреть на нее. Не хотел видеть. Не желал слышать эхо ее слов, звоном отдающее в ушах. Развернулся, уже не заметив, какое сожаление отразилось на ее лице. Распахнул дверь и ушел, а она закрыла глаза.

Сделала, и пожалела в первые минуты этого послебезумного одиночества. Злость, страх, обида, сожаление, осыпавшаяся осколками стекла любовь.

Реджина высоко подняла подбородок, теперь понимает – она все сделала правильно. Завтра он уйдет и освободит их обоих от этих оков, что сковали запястья совсем не тем людям. Он уйдет думая, что она его презирает, уйдет и будет всегда помнить ее слова – это не позволит вернуться назад.

– Любовь – это слабость.

Повторяет себе в утешение давно переставшую что-либо значить клятву. Молитву, ставшую на многие годы щитом от глупых чувств.