Текст книги "Проделки Локи (СИ)"
Автор книги: Amortentia 2.0
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Даже Капитану Америка?– он усмехнулся.
– Парень, тебя зовут Джон Уокер. То, что ты одет в этот костюм и держишь в руках щит Стива Роджерса, не даёт тебе никаких преимуществ.
– Ясно. Ждёшь кого-то?
– Да. Жду.
– Может тебе нужна помощь? – он кладёт руку на её плечо и Мари закипает, опуская на неё взгляд.
– Помощь будет нужна тебе, если ты ещё раз коснешься меня, Джон.
– Как грубо.
– Ты хочешь уйти отсюда со сломаными пальцами?
– Брось, тот, кого ты ждёшь сломает мне пальцы?
– Их сломаю я. А вот если тебя увидит он, только пальцами не отделаешься. Может ещё каждая косточка в твоей руке, ключница и пара рёбер. Тебе это нужно?
– Интересно, – он убирает руку и собирается отходить, – Ещё увидимся. Хорошего вечера.
– И тебе с твоим другом, – цедит она сквозь зубы.
Чуть позже из участка выходят Баки и Сэм. Оба очень напряжены и даже агрессивны. Джеймс опускает взгляд, когда видит Мари. Ему очень стыдно, что ей приходится видеть его здесь, видеть его таким. Но она совсем не показывает разочарования или упрёка. Напротив. Она крепко обнимает его и нежно целует в щеку.
– Как ты?
– Нормально. Что ты здесь делаешь?
– Сэм увидел меня по пути сюда и предложил подвезти. Не злись на него, он очень переживал. Тебя ждёт штраф или судебное разбирательство?
– Нет, – он играет желваками, – Уокер замял дело.
– Черт.
– Что?
– Я кажется была очень груба с ним пару минут назад, – она упирается лбом в широкую грудь и вздыхает, – Нужно извиниться.
– Почему ты была грубой?
– Он мне неприятен.
Все трое медленно подходят к Джону и Лемару. Первый ехидно улыбается и толкает друга в бок, а затем скрещивает руки на груди.
– Ну-ну, когда я сказал «Ещё увидимся», я не предполагал, что так скоро.
– Спасибо, что решил проблему с пропуском сеанса, – Грин протягивает руку, – Извини, что нагрубила.
– Помнится, я не должен тебя касаться, а иначе сломанные пальцы. Теперь я должен жать руку?– в его голосе насмешливые нотки.
– Он касался тебя? – Барнс сжимает кулаки и делает шаг вперёд, но Мари останавливает его.
– Спасибо. Что. Решил. Проблему. С. Пропуском. Сеанса, – она делает паузы между каждым словом, а потом крепко сжимает челюсти, когда Уокер всё-таки самодовольно жмёт женскую ладонь.
– Пожалуйста.
– Я подожду вас в машине, – Грин ловит ключи, которые ей подбрасывает Сэм и уходит. Её тело дрожит от злости, но она очень надеется, что Баки не наломает дров. Девушка наблюдает за ситуацией в окно. Они не дерутся, нет никакой крови или сломанных костей и это немного обнадеживает. Чуть позже Уилсон и Барнс садятся в машину. Тишина напрягает, но никто не хочет нарушать её первым. Сэм заводит двигатель и трогается с места. В окнах мелькают вывески и витрины, это немного отвлекает от мрачных мыслей. Сокол так сильно свёл брови, что наверняка останется морщинка. Пальцы сжимают руль сильнее, чем следует. Баки сжимает челюсть и смотрит чётко перед собой. Мари вздыхает несколько раз и упирается лбом в стекло. Прикрывает глаза и кусает губы.
– Что он имел ввиду, когда сказал про сломанные пальцы? – Сэм наблюдает за её реакцией в зеркало заднего вида.
– Он хотел взять мой номер для своего друга, тот якобы застенчивый. Я отказала. Он спросил жду ли я кого-то. Да. Положил руку на моё плечо и спросил нужна ли мне помощь. Я сказала, что помощь понадобится ему, если он коснётся меня ещё раз. Терпеть не могу касания чужих людей.
– И что дальше? – Бак едва заметно дёргает уголком губ. Его распирает гордость и восхищение.
– Чтож, он не поверил. Спросил «Брось, тот кого ты ждёшь, сломает мне пальцы?». Я сказала, что если эту ситуацию увидит тот, кого я жду, то пальцами не обойдётся. Прости, я не имела ввиду, что ты грубый, агрессивный или злой, или это для тебя норма. Просто… Просто я…подумала, что тебе очень не понравилось бы, когда чужой трогает твоё, – Мари чувствует как щеки горят и становится жарко, поэтому закрывает лицо руками. Баки внимательно смотрит на неё в это пресловутое зеркало заднего вида и тает. Трогает твоё… Твоё. Эти слова находят отклик в его сердце. Сэм широко улыбается, но этого никто не замечает. Он считает верным не комментировать ситуацию, поэтому сосредотачивается на дороге. Что Грин, что Барнс дальше не произносят ни слова, погрузившись в размышления. До дома Джеймса остаётся всего пара километров. Когда машина останавливается, он выходит и открывает дверь с её стороны, подаёт руку. Грин берет свою спортивную сумку, но он тут же забирает её.
– Спасибо, что подвез, Сэм.
– Я могу подбросить до дома. Обещаю не касаться, мне дорог каждый из моих пальцев.
– С тобой мы знакомы, так что твои касания мне не противны. Вы оба измотаны, езжай домой и отдохни. Такси в городе не отменили ведь? Доеду.
– Ладно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – она аккуратно закрывает дверь и поворачивается к Джеймсу. Неловко смотреть ему в глаза, поэтому она смотрит куда угодно, только не на него.
– Я не устал. Хочешь зайти на чай или кофе? У меня есть твоё любимое печенье.
– Ну раз есть печенье… А ты умеешь уговаривать, – улыбка получается слегка кривой, ведь ей всё-ещё неловко за свои слова.
– Мари, что не так? – он позволяет себе коснуться к её лицу, в просьбе взглянуть на него, – Это из-за ареста? Тебе наверное стыдно за меня.
– Сумасшедший? Ты ничего плохого не сделал. За тебя мне не может быть стыдно. Мне неловко, что я сказала «Трогают твоё», а мы даже не встречаемся.
– А я думал, что после того поцелуя обязан на тебе жениться.
– Оооу, почему-то мне кажется, что с таким настроем ты был бы женат уже сотни раз, сержант Барнс, учитывая твою популярность среди девушек в 40-х.
– Согласен. Раскусила. Такое поведение больше на Стива похоже, – напряжение уходит, она хохочет, а он подхватывает этот звонкий смех. Он выставляет локоть, Мари берет его и оба идут внутрь.
Обычно Джеймс помогает ей снять куртку или пальто, но сейчас он просто скидывает свои ботинки и быстро идёт в гостиную. Грин только качает головой. Она знает, что это значит.
– Ты снова спал на полу. Не пытайся от меня что-то скрыть. Знаешь ведь, что бесполезно.
– Думал получится.
– Не получилось, – она вздыхает, вешает куртку на крючок и идёт на кухню, ставить чайник. Ей легко здесь, будто у себя дома. Пока Бак молча включает телевизор, достаёт печенье и вымащивает подушки, которые и так идеально уложены, Мари заваривает чай. Для кофе уже поздновато. Так мило, у него теперь есть мой любимый чай с бергамотом. А вот в холодильнике пусто. Ничего удивительного. После начала этой миссии он ест где угодно, только не дома.
– Ты голоден?
– Нет. Меня кормили в участке.
– Ладно, – Мари берет в руки две чашки с ароматным напитком и садится рядом, ставит их на журнальный столик. Откуда он взялся? В прошлый раз его не было, – Молодец, что купил столик. С ним уютнее.
– Да, на барахолке. Мне важен не уют, а удобство.
Какое-то время они молчат. Джеймс нервно топает ногой, а она просто дует в чашку, пытаясь сделать первый глоток.
– Мари, знаю, что может это не вовремя, но так было бы правильно. Если ты не готова, то я пойму. Боже, я не говорил этого почти сотню лет. Давай будем вместе? Ты станешь моей девушкой?
– Ты так напрягся, мне даже на секунду показалось, что ты собираешься сделать мне предложение, – она тепло улыбнулась, – Конечно, Джеймс. Я хочу этого. Мне хорошо с тобой.
– Надо было наверное сделать это позже. Я дурак. Нужны цветы или может ресторан.
– Успокойся, – она накрывает его губы пальцами, призывая к молчанию, – Всё так, как есть. А цветы можно дарить и без повода.
Мари опускает вторую руку и ставит свою чашку на столик. Подвигается чуть ближе, несмотря на дрожь в коленках и сбившееся дыхание. Баки даже не моргает, он убирает выбившуюся прядку за ухо и не упускает возможность провести пальцами по точеной скуле. Он слышит стук своего сердца, но это совершенно его не беспокоит. Сейчас его вообще мало что беспокоит, кроме женщины, что так преданно смотрит в душу. Когда он касается лица другой рукой, она не отстраняется, даже наоборот, прикрывает глаза от накативших чувств. Холод бионической руки освежает. В этот раз Баки не оставляет ей возможности передумать, он проходит не положенные 90% пути, он проходит все 100%. Сперва движения неспешные, можно даже сказать осторожные, но потом более смелые. Когда языки соприкасаются, оба вздрагивают, но не разрывают поцелуй. Мари проводит руками по затылку, шее и щекам. По нервам бежит ток, а по коже мурашки, когда его руки начинают делать тоже самое. Пульс учащается, вдохи становятся более шумными с каждой секундой. Не хочется отдаляться, но… Если не остановится сейчас, то они быстро пройдут точку невозврата. А потом будет неловко. Барнс больше не испытывает волнения, только трепет, блаженство, радость и лёгкое возбуждение. Он обнимает её, прижимает голову к своему плечу и невесомо несколько раз целует локоны за ушком. Мари закусывает губу. Я никогда раньше такого не испытывала от поцелуя. Возможно мой Баки был прав, когда расстраивался, что у нас всё началось с секса. Ведь это… Это даже лучше, намного интимнее, чем секс. Восхитительно! Волнующе! Абсолютный восторг.
– Ты не подумай ничего такого,– он прочищает горло, потому что голос хрипит от возбуждения, – Но может ты останешься сегодня у меня? Завтра я уеду. Пока не знаю на сколько.
– Но я надену твою рубашку. И буду пользоваться твоим шампунем, гелем для душа, полотенцем и… И зубной щёткой, учти.
– После этих слов я должен был передумать? – он улыбается и снова поправляет её волосы.
– Не знаю. Ты передумал? Я просто предупредила.
– Ещё чего. Ты можешь пользоваться любой вещью, которую видишь. Только побудь со мной немного дольше.
– Хорошо.
Остаток вечера они разговаривают. Несколько раз пьют чай и почти заканчивают упаковку печенья. Очень приятно, что он помнит про любимое печенье и заботливо покупает его. Чтобы было, на всякий случай. Например на такой, как сегодня. Позже оба готовятся ко сну. Вот тут возвращается неловкость. Он достаёт комплект белья, чтобы постелить ей на диване, потом прячет обратно. Снова достаёт и снова прячет. Захочет ли она делить со мной постель? А если нет? Тогда ей было бы приятно выйти из душа, а диван уже застелен. Может лучше постелить? В прошлый раз она хотела вернуться в гостиную, когда мой кошмар закончился. Но тогда мы не были парой. В любом случае, уже слишком поздно. Его размышления прерывает щелчок двери. Мари поправляет влажные волосы и переминается с ноги на ногу. Кожа слегка красная от горячей воды.
– Можно попросить носки? У тебя немного прохладно.
– Конечно, – он достаёт пару из шкафчика и Мари сразу же натягивает их. Они такие большие и длинные, что почти достают до колен. После этого, она ныряет под одеяло и это действие отметает все его сомнения по поводу дивана. Она будет ночевать в спальне. Совсем близко.
После горячего душа, он гасит свет и ложится на свою сторону. Напряжение уходит, когда Мари устраивается поудобнее на его груди, гладит тёплой ладонью.
– Сладких снов, Джеймс, – нежный, сладкий поцелуй, без намёка на продолжение и это устраивает обоих.
– Сладких снов, Мари, – бионика прижимает её ближе.
Девушка не забывает о его проблеме, поэтому выбирает спокойную песню и тихонько поёт, пока он не проваливается в безмятежный сон. Вскоре засыпает и она, наслаждаясь запахом его кожи. Жаль, что ненадолго…
Судьба вообще не щадит никого, но над Мари открыто смеётся. Буквально через 2.5 часа она распахивает глаза от ощущения холода на своей шее. Снова. Его лицо, которое прекрасно можно рассмотреть в свете уличного фонаря, не выражает эмоций. Грин хватается за предплечье, пытается убрать руку, хотя знает, что это бесполезно.
– Джеймс, пожалуйста, не надо. Это я, Мари, – слезы струятся по щекам. Она даже не знает от чего, от страха или от воспоминания.
– Ты моё задание.
– Нет. Ты не такой. Пожалуй-ста, – лёгкие горят от недостатка кислорода.
– Задание.
– Папочка, – шепчет она из последних сил, даже не надеясь на спасение. Это слово остановило того Баки, но он слышал его из её уст раньше. Этот Барнс нет. Тем не менее, «папочка» прошибает его с головы до ног. Рука мгновенно отпускает. Джеймс отодвигается, он чувствует отвращение к самому себе. Он видит страх в её глазах, но не в силах сказать ничего, даже банальное «Прости».
Мари вытирает слезы, вылетает из спальни, в темноте засовывает вещи в сумку, надевает джинсы и куртку, обувается. Ей больно оставлять его в таком состоянии, но говорить будет ещё больнее. Уже выйдя за дверь, она задерживается на мгновение, видит его силуэт, он даже не сдвинулся с места, закрывает её и бежит вниз по ступенькам. Так быстро, насколько может. Она не берет такси. Просто бежит по улицам, как Форест Гамп. Бежит не от Джеймса, а от ситуации, что ранит. Почему он остановился от слова «Папочка»? Почему? Он не мой Баки. Тогда почему это слово разбудило его? Холодный воздух обжигает гортань, но она не снижает темп.
Уже дома, Мари плачет у двери без остановки несколько часов. Плачет и потом, когда осматривает синяк в форме ладони. Она тонет. Уходит в воспоминания с головой, но чувствует, что эта ситуация не мешает ей влюбляться в этого Джеймса, точно так же, как ранее не помешала влюбиться в Баки из её мультивселенной. Сделай он это специально, тогда это была бы совсем другая история. В 100% из 100% он никогда больше не увидел бы её. Никогда. Грин не девочка для битья, это точно. Она может делать сама себе больно сколько угодно раз, но никогда не позволит поступать так кому-то другому. Вот только мужчина сделал это неосознанно, из-за кошмара. Джеймс в сознании никогда не причинил бы ей вреда.
Мари накладывает толстый слой мази от синяков и ложится в постель. Закрывает глаза с восходом солнца и засыпает.
Баки сидит на кровати, как и сидел. Он не сомкнул глаз, даже не пытался. В душе ужасающая боль. Она доверилась мне… Очень зря. Я позволил себе забыть кто я такой, позволил почувствовать немного тепла. Исайя был прав. Нельзя проснуться однажды утром и решить кем хочешь быть. Это так не работает. Монстры вроде меня, не заслуживают хорошего отношения. Я должен уйти из её жизни. Оставить её в покое. Со мной Мари никогда не будет в безопасности.
========== Правда ==========
Комментарий к Правда
В этой части ОЧЕНЬ много диалогов. Простите, но без них никак 🥺
На утро она пытается ему дозвониться, но на том конце только гудки, а потом тишина. Шлёт тысячу смс, тоже ничего. Я не должна была его там бросать одного в таком состоянии. Не должна. Но черт…я не могла иначе.
Проходит целых две недели после той ночи. Недели полные страха, переживаний и угрызений совести. Каждый день Мари приезжает к его дому, но окна всегда тёмные. Она уже миллион раз прокляла себя за то, что не обменялась номерами с Сэмом. Всё, что ей остаётся, это наблюдать за их перемещениями по США и Европе из статей в газетах. Ну или по репортажам и новостям. Побег Барона Земо не случайность, тут не сложно было бы догадаться даже без Стрэнджа.
Помимо работы, всё остальное время она проводит в зале, изматывая себя до предела. После каждой тренировки кофту можно выжимать. В закрытой одежде, а из-за синяка другую она надевать не может, тело очень быстро перегревается. А потом вечером головные боли и дикая усталость. Мари успела прочувствовать на себе и уяснить: Физическая боль намного чаще легче моральной.
Мередит впервые дала отпор своему мужу, правда не очень удачно. Потому что она сдалась на полпути. Так что когда Мер появилась в зале с огромной гематомой под глазом, которую она безуспешно пыталась скрыть тональным кремом, Грин долго не думала. В тот же вечер она подкараулила и избила его так, что он в жизни не посмеет отнестись к женщине, любой женщине, неуважительно. Она много говорила, называла факты и компромат, который накопала на него и его дружка полицейского, спасибо навыкам агента, много угрожала. А потом вызвала скорую помощь и ушла, оставив его в подворотне. На следующей тренировке Мередит ничего не говорит, хотя догадывается кто всё это провернул. Ну а Грин благодарна за молчание.
Впрочем, такая длительная пауза в общении с Баки позволяет о многом подумать. Подобрать хоть какие-то слова. Мари должна быть мягкой, должна показать, что не боится. А потом обязана рассказать правду о себе. Это справедливо. Джеймс заслуживает знать всё, а после решить что делать дальше. Морально Мари подготовилась к худшему, но крошечная надежда не умерла.
Вечером Грин сидит в позе лотоса в своём любимом кресле. Она больше не убирает вещи, которые принадлежат её Баки. Не скрывает фотографии, не прячет письмо. Даже если Барнс решится прийти, в чем она сильно сомневается, скрывать прошлое уже не хочется. Пусть всё будет так, как будет. Мари устала бегать. По телевизору идёт репортаж о результате последнего боя Сокола и Джеймса с Разрушителями флагов. Она вытирает слёзы облегчения, увидев что с ними всё в порядке. Речь Уилсона тоже проникла в самое сердце. Кажется Стив из этой вселенной не ошибался насчёт этого парня. Он заслуживает носить имя Капитан Америка, заслуживает держать щит в руках.
Этой ночью девушка долго не может уснуть. Чувство тревоги растёт, но пока не понятно почему. Встроенный радар опасности? Он давно не включался. И правда, минутой позже Мари слышит копошение за входной дверью. Крадется бесшумно, ступни касаются пола, словно кошачьи лапки. Заглядывает в глазок, но не видит ничего, в коридоре не горит свет. Когда ручка двери поддаётся, неизвестный очень медленно открывает её и делает шаг внутрь.
Делать нечего. Время атаковать. В кромешной темноте, они борются. Мужчина хорошо обучен, но Мари ещё лучше. Никто не уступает. А потом она улавливает едва уловимый знакомый аромат.
– Скажи, ты всегда идиот или только со мной?
– Чтож, сомнений у меня больше не осталось. Это не азы самозащиты, ты агент. Скажи мне кто ты? Из какой организации? Кто твой босс?
– Надеюсь, что ты не успел озвучить свои подозрения Джеймсу?
– К сожалению, нет.
– Славно, – Грин поднимается и подаёт ему руку, а затем включает свет. Сэм моргает несколько раз, позволяя глазам настроиться, – Потому что я хочу рассказать сама. Как догадался?
– Ты его не боялась, судя словам Баки после свидания хорошо стреляешь, плюс эти «азы самозащиты». Пробил твоё имя и ничего. Не существует такого человека.
– Чаю? Разговор будет непростым и долгим. Понимаю, что у тебя нет причин доверять мне, но даю слово, тебе ничего не угрожает.
– На кого ты работаешь? Гидра? ЦРУ? Секретная служба?
– Я никто. Правда работаю в офисе. Правда хожу в зал и правда испытываю чувства к Джеймсу, – так и не дождавшись ответа, Мари ставит чайник. Сэм заметно нервничает, топает ногой. Он ожидал боя, угроз или побега, но девушка совершенно спокойна. Это напрягает ещё сильнее, – Прежде чем я начну… Как он?
– Я ничего не понял, – новый Кэп откидывается на спинку дивана и закидывает голову вверх, – После нашей последней встречи с тобой, он стал ещё более замкнутым и молчаливым. Он не ответил ни на один вопрос насчёт тебя. Только пялился в свой чёртов смартфон и сбрасывал звонки. Что произошло?
– Он едва не задушил меня во сне, из-за кошмара. Синяка уже почти нет. Я должна была остаться там и поддержать его, но не смогла.
– Откуда такое спокойствие?
– Я уже прошла этот путь однажды, – впервые она открывает кулон и показывает фотографию другому человеку.
– Баки…но как? I love you for infinity, – голос стихает до шепота, когда Сэм читает гравировку.
– Не тот, которого ты знаешь. Всё…ладно, почти всё, что я говорила было правдой.
– Виски есть?
– Да. Несу. Можешь посмотреть фотографии, они на журнальном столике.
– Что это такое..? – мужчина задыхается от удивления, рассматривая фото. Их много, очень много. Разных. Но на всех есть Барнс. И он улыбается. В кругу друзей, рядом со Стивом и Сэмом, рядом с Мари. Особенно рядом с Мари.
– Помнишь я говорила про своего человека? Это он, – Грин делает несколько больших глотков чистого виски и трёт пальцами переносицу, – Я не из вашей мультивселенной. Меня тут быть не должно. Дело в том, что мой Баки погиб. А я шагнула с крыши. Нихера я не остановилась и не передумала, как говорила. Если бы Стрэндж не дал ему слово присматривать за мной, я была бы мертва.
– Продолжай. Мне нужно время и много алкоголя, чтобы это переварить.
Мари рассказывает всё с самого начала, всю свою жизнь, скрывая только совсем интимные подробности. Она говорит о дружбе, поддержке и любви. Рассказывает о миссиях и тренировках. В некоторых моментах хохочет так, что и незваный гость тоже невольно улыбается, а в некоторых плачет и давится слезами, тогда Уилсон даёт ей пару минут успокоиться. Она заканчивает свой рассказ на рассвете. Оба довольно пьяны. Сэм задаёт вопросы, которые его интересуют, пересматривает фотографии.
– Знаешь, Сэм, я так рада, что ты меня раскрыл. Груз тайны давил сильнее, чем я предполагала, теперь немного легче.
– Смотри, – он поворачивает к ней фотографию на которой в самом центре Сокол, Мари в колпаке сидит у него на спине и держится за уши, оба смеются, а Баки, Тони и Стив стреляют из хлопушек.
– Это твой День Рождения. Точнее, День Рождения другого Сэма Уилсона.
– Разве мы не один человек?
– Нет. Вы разные. Любое событие меняет личность. В нашем мире ты присоединился к Мстителям раньше. У нас вам не пришлось скрываться 2 года, потому что наш Тони смог простить Баки. Мы живём на базе, как одна большая семья. Точнее жили…до щелчка.
– Можно? – он потянул руку с конверту с письмом.
– Конечно. Я больше не хочу ничего таить.
– Забавно, – выдыхает он через пару минут, уже после прочтения, когда потирает уставшие веки, – Получается он завидует почти что самому себе.
– Да. Иронично, правда?
– Ты сказала, что видела множество версий Барнса, но выбрала нашего. Почему?
– Его глаза. Здесь нет фотографий до того, как мы начали встречаться, но… Я отчётливо помню каким он был. Словно я посмотрела в глаза своему Баки. А когда познакомилась, то поняла что… Несмотря на всю схожесть, они разные. Мой Бак шёл на поправку быстрее, в нем было меньше страха, у него была я, был Стив, были друзья, было прощение. А у Джеймса есть только ты. Не подумай ничего плохого, ты молодец. Ты хороший друг. Очень.
– Но одного меня мало. Зато теперь у него есть ты.
– Разве? Я сбежала, как трус. Я утонула в воспоминаниях. Повела себя, как эгоистка. В нашем мире я осталась со своим Баки, не позволила ему уйти и замкнуться в себе. Я была рядом. Всегда была рядом.
– Ты же не из стали, Мари. У тебя есть чувства, есть сердце, есть память. Я вообще не знаю, кто смог бы пережить столько боли и не потерять себя.
– Думаешь я не потеряла себя?– она шмыгает носом и утыкается в его плечо. Уилсон аккуратно обнимает её и прижимает к себе.
– Уверен. Нужно как-то выманить этого упертого остолопа. Ему правда стало легче, после вашего общения. Ну…до событий с удушением.
– Что если он поймёт меня не правильно? Я ведь врала, притворялась. Он меня не простит.
– Но он заслуживает знать правду.
– Да, я знаю. Просто боюсь.
– Есть что-то, чего ты не рассказала, да? – Сокол гладит её по голове, а сам дрожит внутри, крепко сжимая веки, боясь услышать остальное.
– Ему осталось совсем немного времени. Мне хотелось, чтобы он был счастлив и спокоен. А если расскажу, он будет думать, что вокруг одна фальш.
– Ты влюблена в него. Это очевидно. Правильно, что ты видишь чёткие различия между тем Баки и этим. Твои чувства настоящие и он заслуживает знать о них, – Уилсон размыкает руки и вытирает слезы с красного личика. Внутри такой ком. Никто из них не знает что произойдёт дальше, как отреагирует Барнс, но оба питают надежды на лучшее.
– Спасибо, Сэм. Ты очень помог мне.
– Спасибо тебе. Я уезжаю сегодня в Делакруа, к сестре. Может увидимся там, через две недели? Мы хотим возобновить семейный бизнес.
– Зависит от решения Джеймса. Не могу обещать.
– Ладно. Прости ещё раз, что ввалился сюда и напал.
– Ничего. Этот разговор того стоил. Пока, крылатый Капитан Америка. Ты заслуживаешь держать этот щит в руках. Ваш Стив не ошибся, – ещё одно объятие и дружеский поцелуй в щеку.
– Спасибо. Пока, Мари с огромным храбрым сердцем.
Девушка закрывает за ним дверь и улыбается, тепло и нежно. Если Сэм смог её понять, может и Джеймс сможет? Она убирает бокалы и посуду в посудомойку и ложится в постель. Нужно поспать хотя-бы пару часов. В крови слишком много алкоголя, а в теле усталости. Зато голова пустая и лёгкая.
Грин планировала спать всего пару часов, но завела будильник в калькуляторе… Бывает. Поэтому просыпается уже под вечер. Без похмелья, без головной боли и тошноты, что не может не радовать. Она приводит себя в порядок, готовит еду, много еды, упаковывает всё это и вызывает такси. Сердце мечется в груди, как раненый зверь. Свет в его окнах не горит, но видно, что включён телевизор. Пальчик дрожит, когда она нажимает на звонок. Никакого ответа. Ещё и ещё. Ничего. Тогда Грин нажимает на все кнопки. С третьего раза ей удаётся уговорить кого-то из соседей впустить её. Теперь она стучит во входную дверь квартиры. За ней тихо. Даже телевизор выключил. Как маленький, честное слово.
– Джеймс, я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
Тишина.
– Я принесла тебе поесть. Не знала, чего именно ты захочешь, поэтому приготовила много всего на выбор.
Тишина.
– Ладно, давай помолчим. Учти, что я буду сидеть здесь, пока мы не поговорим. Не станешь же ты выходить через окно, верно?– она сползает по двери и садится на пол.
Тишина. Джеймс сидит по ту сторону. Конечно он ещё после звонка в дверь знал кто именно к нему пришёл. По сути их разделяет 5 сантиметров дверного полотна. Он слышит дрожь в её голосе, но не хочет открывать. Ей лучше уйти и забыть меня. Больше всего на свете я не хочу причинить ей боль. Мари упирается затылком в дверь. В отличие от Баки, её беспокоит вовсе не удушение и синяк. Это вообще последнее о чем она думает.
– Ты никогда не сделаешь мне больно нарочно, Джеймс. Твои кошмары, они… Они пройдут. Пожалуйста, не замыкайся, не отталкивай меня. Ты не монстр, помнишь? Я не просто верю в это, я знаю. Неужели ты собираешься бегать от всех вечно?
Тишина.
– I like that you’re broken, broken like me,
Maybe that makes me a fool.
I like that you’re lonely, lonely like me
I could be lonely with you.
There’s something tragic, but almost pure,
Think I could love you, but I’m not sure.
There’s something wholesome, there’s something sweet,
Tucked in your eyes that I’d love to meet, – Грин не находит ничего лучше, чем просто тихо шептать слова песни. Тем более, что слова идут будто от сердца. С Баки это всегда работало. Он смеялся и говорил «У тебя на любую ситуацию есть песня?».
(Мне нравится, что ты сломан, сломан, как я,
Возможно, это делает меня дурочкой.
Мне нравится, что ты одинок, одинок, как я,
Я могла бы быть одинокой с тобой.
Есть что-то трагичное, но почти чистейшее,
Думаю, я смогла бы полюбить тебя, хоть я и не уверена в этом.
Есть что-то полноценное, что-то милое,
Спрятанное в твоих глазах, которые я хотела бы встретить.)
Барнс опускает голову вниз, судорожно потирает переносицу и веки. Ему тяжело дышать. Сложно успокоить сердце и трепет в душе. Теперь в нем столько сомнений, столько терзаний. Впустить её?
– Я уйду, честное слово. Только открой дверь, посмотри мне в глаза и скажи «Я хочу, чтобы ты ушла».
– Я не хочу, чтобы ты уходила, Мари, – голос настолько тихий, что сперва ей кажется, что всё послышалось, – Но так будет лучше для тебя.
– Ты не знаешь как будет лучше для меня. После того, как мы познакомились, я снова почувствовала вкус жизни. Это твоя заслуга.
– Я могу навредить тебе даже во сне.
– Трудности меня не пугают. И я прекрасно знаю, какими бывают кошмары.
– Пожалуйста… Ты будешь счастлива без меня.
– Ты бросаешь меня через закрытую дверь? Мне казалось, что ты джентльмен, Джеймс Барнс.
– Если я открою её, то не смогу повторить.
– Слушай свое сердце. Я буду ждать столько, сколько потребуется.
– Встань с пола. Замерзнешь и заболеешь.
– Предлагаешь ждать стоя? – Мари хихикает. В душе столько тепла от его заботы и переживаний.
– Предлагаю войти, – он поворачивает ключ в замочной скважине и нажимает на ручку. Так быстро, что Грин не успевает встать и просто падает на пол.
Она хохочет, глядя на него снизу вверх. Тонкие дрожащие пальцы вытирают слезы облегчения. Баки протягивает ей руку и помогает встать. Первым делом Мари бросается к нему и крепко прижимает к себе. Гладит напряженную спину, склоняет голову к своему плечу. Целует щеки и мужественный подбородок. Кожа влажная. От слез или нервов? Его губы поджаты, глаза стыдливо опущены, чтобы случайно не поймать взгляд. Тело бьёт мелкая дрожь. Он скучал. Очень скучал. По её рукам, по запаху, по смеху, по голосу, по разговорам, по поддержке. Каждый божий день он смотрел на её звонки, смс. Боролся сам с собой. Как же он хотел ответить, как хотел сам набрать её номер, написать хоть пару слов. Бак мог в красках представить, как она переживает, зная о опасности миссии. Он хотел, чтобы она шла дальше без него, но, глубоко в душе, надеялся на какое-то чудо. Может кто-то смог бы перекроить его сознание, исцелить, сделать безопасным.
– Я так рада, что ты цел. Так рада. Боже, Джеймс. Я скучала по тебе, так переживала.
– Я тоже скучал.
– Посмотри на меня, – она поддевает двумя пальцами подбородок, – Я тебе доверяю.
– Спасибо, Мари. Прости меня за ту ночь. Мне так стыдно. Я пытался подобрать слова, но так и не решился поговорить.
– Я и не обижалась. Испугалась немного, но… Всё в порядке.
– Моё чудо, – он прижимает её ещё сильнее, не в силах надышаться запахом волос.
– А ты моё. Голоден? Знаю, что голоден. Я тут принесла поесть. Всё было горячим, но наверное уже остыло. Сейчас быстренько разогрею, – она снимает пальто, скидывает ботинки, поднимает пакет с едой и идёт на кухню.
Пока Барнс ест, она просто сидит напротив и любуется, подперев голову ладошками. Первые несколько минут его смущал этот взгляд, но сейчас уже нет. Он понимает, что это из-за долгой паузы в общении. Грин скользит взглядом по лицу и телу, аккуратно вытирает следы соуса вокруг губ салфеткой, улыбаясь. Заваривает чай. Её руки дрожат так сильно, что она едва не роняет чашку, конечно он замечает, но молчит.
– Спасибо за ужин. Честно признаться, последний раз я ел вчера утром.
– Ты совсем себя не бережешь. Твоему организму нужно много еды, с твоим-то метаболизмом.
– Почему ты так хорошо ко мне относишься?
– А как же ещё можно к тебе относиться? Ты замечательный человек.
