Текст книги "Миллион и одна причина влюбиться в твои глаза... и щечки! (СИ)"

Автор книги: Ame immortelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

И все-таки был один взгляд, от одного конкретного человека, который, если не портил, то явно не вписывался во всю эту романтическую идиллию.

– Прости, но ты не мог бы отойти со мной на пару слов, Эвен?

Та самая Линда, которую когда-то с таким трепетом утешал Насхайм на глазах досадующего на всю эту ситуацию Исака, стояла сейчас, перегородив путь беззаботно обнимающейся парочке.

– Что случилось? – спокойно отозвался Эвен, не выпуская из объятий уже успевшего опустить уголки до этого так мило улыбающегося ротика Исака.

– Я все объясню. Но… тет-а-тет, если не возражаешь.

Эвен прикусил нижнюю губу, а затем, поцеловав своего успевшего заволноваться мальчика в висок, тем же спокойным голосом проговорил:

– Исак, ты иди на уроки. За обедом, наверное, уже увидимся, идет?

Но Вальтерсен словно не слышал: просто стоял и непонимающе хлопал ресницами, цепляясь за рукава толстовки отпустивших его рук.

Девушка лишь выжидательно поджала губы.

– Все будет хорошо, ты меня понял? – Эвен вновь крепко обнял его и легонько подтолкнул, направляя к нужному кабинету. – И чтобы на уроках думал об уроках!

Исак, было, помялся, но – делать нечего – поплелся на учебу. Последнее наставление Насхайма, естественно, прошло для него бегущей строкой.

Еле-еле дождавшись большой перемены, проталкиваясь сквозь толпу старшеклассников с таким напором, что едва не получил по уху от наконец-то явившегося в школу к обеду Рику, – да и черт-то с ним, не до него сейчас! – Исак оказался в столовой. Заняв место в очереди, он то и дело оглядывался по сторонам в поисках лихо зачесанной назад светлой челки, но Эвен, по совершено непонятным причинам, даже и не думал приходить на обед.

Мальчик едва ли поклевал по крошке купленного в буфете пирога и, наспех запив все простой водой, торопливо побрел на школьный двор. Он даже куртку не стал брать с собой. Вышел на улицу в тоненькой рубашке, надетой под мелкой вязки жилет.

«Эвен»…

От самых школьных ворот к нему шли быстрым шагом, на ходу раскрывая объятия, но разве могли эти руки опередить бегущего им навстречу вконец изпереживавшегося мальчика.

– Куда ты пропал?! – почти причитая, набросился он с вопросами на запыхавшегося от быстрой ходьбы Эвена. – Я же так волновался! Ты обещал: увидимся за обедом, а сам не пришел!

– Конечно, волновался, малыш, – улыбаясь, терясь носом о мальчишеский висок, попутно снимая с себя куртку и накрывая ею мягкие плечи, ответил Эвен. – И поэтому ты, подозреваю, даже не пообедав нормально, выбежал сейчас раздетыми на улицу. Так?

– А сам?! – тоненько пропищал откуда-то с его груди Исак. – Ты тоже не обедал и сейчас стоишь из-за меня раздетым!

– Ну, – Насхайм перешел на вкрадчивый шепот. – Во-первых, я успел перекусить, а во-вторых, я буду совершено не против погреться о моего горячего мальчика где-нибудь в укромном местечке. Знаю такое одно, – Эвен подмигнул смотрящему сейчас на него с долей недоверия Исаку. – Что скажешь?

– Ладно, но ты мне расскажешь, где ты был все это время?

– Пойдем-пойдем, – Эвен уже тянул его за руку. – У нас всего двадцать минут, а я успел так соскучиться, что, боюсь, придется подбить моего мальчика на прогул.

Уже находясь в тепле, в небольшом помещении рядом с со старым, ныне пустующим спортивным залом, Эвен без остановки целовал эти успевшие покрыться от мороза белесым налетом губы, бархатистые на ощупь щечки и дрожащие полные пальчики:

– Малыш, – Эвен, наконец, заставил себя оторваться от любимых губ. – Ну, будет тебе уже переживать. Я же здесь, с тобой. – эти дрожащие ладошки уже оказались в согревающих их теплом и нежностью руках.

Но к удивлению Эвена, Исак только неловко высвободил свои руки и, облокотившись спиной на старый шкаф, с непроходящей тревогой в глазах уставился на своего парня, который в недоумении завел согнутую в локте руку себе за голову и принялся перебирать ею волосы на затылке.

– Так ты расскажешь мне, где был пол-дня? – наконец, заговорил Исак.

Эвен повел бровями вверх, а затем надул щеки и с шумом выдохнул:

– Мы поговорили с Линдой, потом съездили кое-куда – там правда нужна была моя помощь. Время шло к обеду, в школу мы бы точно не успели вернуться к большой перемене. Зашли в какое-то не весьма уютное кафе, пообедали тем, что нашли съедобным. Линда уехала домой, а я вернулся к тебе, – Эвен сделал паузу, а затем добавил. – Этого достаточно, или еще какие-то детали требуются?

– Мог бы и позвонить, что задержишься… Или хотя бы пару слов черкнуть, раз так занят был.

Насхайм достал телефон и несколько раз нажал на кнопку: экран так и оставался черным:

– Видишь? Батарея села полностью. У Линды, прости, неудобно было брать. Но если бы знал, что начнутся такие подозрения, лучше бы не постеснялся и воспользовался ее телефоном. Всё? Или еще что-то надо объяснить?

– А «съездили кое-куда» – это куда?..

Исак, которому, казалось, отказывался быть опорой даже этот несчастный, весь в облупившемся лаке шкаф, нервно переминался с ноги на ногу, сложив на груди руки. Вот эта-то закрытая поза больше всего и напрягала Насхайма:

– А такие допросы с пристрастием будут происходить каждый раз, стоит мне будет хотя бы на пару часов исчезнуть из поля твоего зрения?

– Нет… Не каждый…

И взять бы им сейчас да и превратить исход двух последних реплик «ни-о-чем» в шутку. Просто улыбнуться и вновь оказаться в объятиях друг друга, но таков уж удел двоих, до беспамятства влюбленных друг в друга: вечно балансировать на грани чувств.

– Исак, – Эвен выпрямился, сделав шаг навстречу мальчику, но рук не протянул к нему, а только взглядом сейчас удерживал бегающие из стороны в сторону глаза любимого мальчика. – Я понимаю, правда же, понимаю: это первые в твоей жизни отношения и…

– И единственные, – шепотом прервал начавшего говорить Эвена Вальтерсен.

– Хотелось бы верить.

– Мне тоже.

– Так… – Эвен скрестил руки в жесте «стоп», с трудом удерживая голос на нейтральные нотах, потому как перейти на повышенный тон сейчас означало бы одно: мальчик расплачется и убежит, и вместо романтического вечера вдвоем за просмотром какого-нибудь фильма Насхайма ожидают бесконечные попытки уговорить Исака успокоиться.

– Ты мне одно ответь, только честно и без оговорок: ты доверяешь мне, Исак?

Мальчик вроде бы уже и сам начал понимать, что без причины устроил этот «допрос»… Но как теперь остановиться, если сердечко вот-вот рухнет от одной лишь только мысли, что он может потерять этого невероятного парня?

– Я… Понимаешь… Я честно пытаюсь не думать ни о чем таком… – почти заикаясь на каждом слове, совсем поникшим голосом начал свои объяснения Исак. – Но ты все время что-то недоговариваешь. Как будто есть люди, которые могут знать все о тебе, а есть я. И мне позволено знать лишь одну сторону твоей жизни. И каждый раз я начинаю бояться, что та другая сторона… что она заберет тебя у меня. Вот!..

К концу этой «исповеди» голос мальчик больше походил на жалобное мяуканье обиженного котенка.

Эвен еще долго будет крыть себя отборными матом за то, что не плюнул в тот момент на все эти «воспитательные» меры и чувство личной свободы и не обнял своего малыша. Вместо этого он холодным, что ведро ледяной воды, голосом резюмировал:

– То есть, не доверяешь? Я правильно понял?

– Доверяю, но…

– Но не доверяешь. Ясно.

И ведь видел же, что зеленющая глазурь под этими розовыми веками уже вся покрылась влагой, но как же сложно переступить через себя и свою хваленую независимость.

– Эвен, пожалуйста… Только не бросай меня из-за этого… Я же честно тебе все объяснил. Я постараюсь научиться не дергаться так каждый раз.

– Нет, это просто какой-то феерический пиздец! Из-за чего я тебя бросить должен?! Ты, выходит, даже не веришь в то, что я тебе той ночью говорил? Забыл разве?!

– Я… Я не забыл! – соленые ручьи тонкими ниточками потянулись по щекам. – Просто… У нас не получилось тогда. Вдруг ты… ты сомневаться начал?

– В чем?! – не сдерживаясь, все-таки рявкнул Эвен.

– В том, что стоит добиваться… меня… Ну, в смысле…

– В смысле «трахнуть девственника и кинуть его после первой ночи», так? Дак ты, по-твоему, меня удерживаешь возле себя лишь моим «необузданным» желанием засунуть в тебя член целиком, а не на верхушку?

Исак закрыл лицо руками и изо всех сил, словно безумный, замотал головой из стороны в сторону.

– Посмотри на меня, пожалуйста, – чуть тише попросил Эвен.

– Н-не-ет-т, – раздалось сквозь всхлипы.

– Ну, oкау. Рассчитываю тогда хотя бы на то, что ты услышишь меня. Так вот запомни, пожалуйста, раз и навсегда: я встречаюсь с парнем не для того, чтобы терпеть бабские истерики на пустом месте. И еще кое-что реши сам для себя. Что тебе важнее: доверие ко мне или ничем неоправданные страхи быть слитым мною из-за какого-то херова стереотипа про «поиграл и бросил».

Эвен едва ли успел закончить свою «воспитательную» тираду, как Исака и след простыл.

Он не побежал за мальчиком. Обильно сплюнул себе под ноги комок слюны, скопившийся в глотке, и покинул этот укромный закуток, сперва проклиная себя за то, что «связался с этим малолеткой» и тут же проклиная самого же себя за подобные мысли.

«Какое может быть «связался», если люблю его так, что кровь в венах стынет… Как быть-то теперь?!»

Ради чего тогда все, что он делает вне стен этой школы, если только последние пару месяцев он понимал, зачем ему это вообще нужно. Да затем, чтобы мир этот стал чище и светлее для его любимого мальчика. А зачем еще все это? Без смысла. Потому как смысл придается любому делу, если только всё во имя самого важного для тебя человека, а не ради бестелесных теорий. Если только все это во имя безграничной, безоговорочной, бескомпромиссной любви к этому человеку.

***

Неплохое окончание триместра. Теплое Рождество с бабушкой и отцом. Любимые кулинарные шоу и влоги, которые можно смотреть с утра до вечера и пробовать самому приготовить что-нибудь из понравившихся рецептов. Все просто «идеально».

Не радует.

Потому что не разговаривал и не приближался больше, чем на два метра к тому, кто давно всецело занимал все мысли и чувства безрассудно, так как только и может быть первый раз в шестнадцать лет, влюбившегося в него мальчика с совсем провалившимися за эту неделю, некогда так по-милому пухлыми, щечками и печальными, обрамленными сине-желтыми от бессонницы кругами, глазами.

Когда он выбежал в тот день от Эвена после всех этих выяснений отношений, его так и подмывало приехать домой к Насхайму и прокараулить его хоть до поздней ночи. Лишь бы только «не потерять» его. Он бы, может, так и поступил, но позвонил отец, сказал, что бабушке не здоровится и было бы неплохо успеть сменить его до ухода на вечернюю смену.

С бабушкой, к счастью, все обошлось, чего было никак нельзя сказать о надломленном сердечке Исака.

Где-то в глубине этого болящего сердечка он чувствовал, что это еще не конец, что Эвен не лгал ему, когда признавался в любви и обещал всегда быть рядом, но ведь в шестнадцать лет так сложно доверять времени и его мудрости!.. И кажется, что еще одна лишняя минута в разлуке, одно не присланное вовремя сообщение и один не совершённый в нужный момент звонок и всё: вам больше никогда не быть вместе.

Вроде бы, все понимал, но боялся безумно. Стыдно было признаться, но, выходит, Эвен оказался прав: он не доверял ему и не верил в искренность его чувств. И от осознания этого становилось в разы тяжелее.

Целыми днями и, что уж скрывать, ночами напролет ждал хоть пары слов от любимого «бунтаря». Но тот либо думал зеркально мыслям Исака, либо, чего мальчик боялся сильнее всего, начал подумывать о том, что ему не так уж и плохо без «истеричного малолетки».

Но время вновь оказалось мудрее… Или может, просто, кто-то там, в этой ли вселенной или за ее пределами, уже решил, что эти двое должны быть вместе. А иначе «зачем это всё»?

От рождественских каникул оставалась неделя, и Исак оказался в доме один: бабушка с отцом вновь уехали навестить ее сестру. Безрадостно приготовив совершено пресный на его вкус омлет и сотворив какое-то подобие творожного пирога, мальчик уже приготовился провести остаток вечера за бессмысленным сидением на кровати и бездумным разглядыванием однотонной двери напротив, но в тот самый вечер у кого-то более мудрого и вечного были на него совсем другие планы.

«привет.выгляни в окно»

Исак чуть не подпрыгнул на своей уютной кровати, когда прочитал сообщение на засветившемся экране телефона.

Конечно, первым делом хотелось не то, что выглянуть, да что уж там, он бы и выпрыгнуть из него был рад.

Но вновь его что-то остановило.

«Даже если он там… А что потом? Что он мне скажет?.. А если пришел, чтобы расстаться «по-взрослому», не через взаимный игнор, а сказать все, как есть, и уйти… Наверное, в тот момент и умру… На том самом месте.»

«Исак, я же вижу, что не спишь. выйди тогда на минутку одну. только оденься теплее сегодня мороз: ((»

«На минутку?! То есть… точно всё…»

И вот уже соленая волна давит на глаза.

«Исак. на себя мне уже плевать, но я здесь не один. боюсь, еще пара минут и этот малыш примерзнет к моему животу.»

«Чего-чего?!»

Надо ли говорить, что из всех возможных чувств, что боролись в Исаке, желание увидеть любимого и любопытство насчет «замерзающего малыша» сражались на равных.

– Эвен!.. Ты же… Ты же здесь совсем заледенел!..

Мальчик, забыв о просьбе «одеться потеплее», выбежал на снег в одних домашних тапках и рывком утянул за рукав Насхайма внутрь дома.

– Проходи скорее, – прийдя в себя после первого порыва так долго сдерживаемых чувств, Исак немного смутился и отступил назад.

– Да я правда на минутку… Вот.

Надо было быть рядом и видеть в одно мгновение засиявшее лицо Исака. Дело в том, что как только Эвен осторожно раскрыл молнию куртки, между ее пол тут же высунулся маленький розовый носик, затем белая с серым мордочка и такой же окраски забавно торчащие вверх ушки. Следом показались серые лапки в пушистых белых сапожках и серый хвостик с белоснежным кончиком. Само же усато-ушасто-хвостатое существо зевнуло во всю мордочку и мяукнуло.

– Это ты как?.. Откуда?.. В смысле… Это мне?

– Ну, а кому же? – Насхайм аккуратно взял успевшего вцепиться крошечными, но цепкими коготками за ткань джемпера котенка на руки, затем все так же осторожно передал его Исаку:

– Правда, этот малыш не из питомника, извини. Подобрал в подъезде. Выхожу, а он сидит возле двери моей и дрожит. Но мы уже успели съездить в ветлечебницу и сделать все нужные прививки. Так что… Если твои не будут против, возьмешь себе? Меня целыми днями дома не бывает, ухаживать некому.

– Спрашиваешь! Конечно, возьму, неужели на улицу такого маленького выгонять?! А бабушка с отцом против не будут, – затараторил Исак и зачем-то добавил, краснея. – Их, правда, дома нет сейчас. Только через два дня вернутся. Но они не станут возражать, уверен.

Эвен ничего не ответил, только с улыбкой кивнул.

К большой досаде Исака. Хоть он и не желал признавать этого.

– Ну… Раз это чудо пристроено, я пойду тогда тоже, – Насхайм вновь застегнул куртку. – Доброй ночи, Исак.

Мальчик, прижав к себе пушистый бело-серый комочек, зажмурил глаза и, резко открыв их, тихо проговорил:

– Ты совсем окоченел на морозе. Может, чаю горячего выпьешь? У меня там пирог остался еще. Правда, я что-то совсем разучился печь… Но, может быть, я, все же, поставлю чайник?

Эвен вновь распахнул куртку, но не для того, чтобы снять. Подойдя совсем близко к мальчику, на руках которого уже уютно посапывал котенок, он прохладной ладонью коснулся впавшей щеки. Провел пальцами вниз, до подбородка с нежной ямочкой; разглядев, во что превратились глаза Исака, тревожно покачал головой и, шире распахнув куртку, прижал к себе едва дышащего мальчика, укрыв с головы до спины:

– Нет у меня ни единого оправдания этой неделе, Исак. Но скажу тебе одно, – он склонился губами к алеющему ушку. – Херово без тебя мне, малыш. Никак. Ничего не получается. Ты прости меня за то, что обидел.

– Эвен… – чуть слышно донеслось с его груди.

– А еще пришло время тебе своими глазами увидеть, почему я тогда не смог тебе все рассказать. Если, конечно, еще не все потеряно для нас и ты найдешь завтра час свободного времени.

– Я не понял… Ты останешься сегодня? Я же сказал, что дома никого… – не смея оторвать личика от груди любимого, Исак стыдливо прикрыл глаза влажными ресницами.

– Если бы ты только знал, как сильно я хочу остаться. Но пока я не заслужил ни твоей заботы, ни этой ночи с тобой.

– Неправда.

Эвен сам отстранился, коснувшись ладонями обеих немного заострившихся скул. Нежно оглядев родное личико, он прижался губами к этому так скучавшему по его поцелуям ротику. Целовал невинно, словно первый раз пробовал его вкус. Затем сжал пальцы в кулак и костяшками протянул его к крошечной лапке:

– Присматривай тут за ним, договорились? – прошептал он котенку, а тот, словно все поняв, убрал коготки и коснулся мягкой лапкой пальцев Эвена.

Насхайм подмигнул обоим:

– Ложитесь спать. Завтра в полдень заеду за тобой, – еще раз поцеловав молча улыбающегося мальчика, застегнул куртку и вышел на улицу.

Комментарий к Часть 13

И если от этой части Ваше сердечко не растаяло, то от следующей точно “растечется” теплой лужицей… не без горяченького ожидается))^^

PS: на этапе планирования недооценила развитие сюжета, потому формат отныне изменен на макси.

========== Часть 14 ==========

– Садись смелей, не съем я тебя, – Эвен запрокинул голову набок, оперевшись на поставленную на край дверцы автомобиля руку. – Даже такого сладкого.

Мальчик с недоверием таращил глазки, сперва на умилительно улыбающегося парня, а затем вновь переведя взгляд на машину.

– Откуда это? Ты ведь не угнал ее, Эвен? Только честно скажи, пожалуйста… – суетливо затараторил Исак, всем своим видом говоря о самых недобрых подозрениях.

Насхайм чуть не споткнулся на ровном месте: локоть моментально проехался по дверце, скользнув в самый затвор:

– Так и убиться недолго, малыш, – он шуточно погрозил мальчику указательным пальцем. – Между прочим – по твоей вине.

Исак виновато опустил глазки в землю:

– Прости, я не знаю… я все время думаю о плохом.

Эвен только что лицо свое ладонью не прихлопнул. Сделав пару глубоких вдохов, чтобы ненароком, на эмоциях, не сорваться на этого поеживающегося в тонкой куртке, – «надо бы еще отругать, что оделся не по погоде, но это успеется», – чтобы все вновь не испортить, он, наконец, тихо прикрыл дверцу и подошел к Исаку:

– Это моя вина, малыш, – Эвен ласково притянул его к груди. – Это я о тебе так плохо заботился последнее время, что ты начал все видеть в темных красках. Но это дело мы поправим, обещаю, – он быстро чмокнул мальчика в кончик носа, от чего Исак тут же, одновременно забавно и мило, сморщил тот самый носик, а Эвен, заключив его ладонь в свою, повел мальчика к машине, по пути объясняя:

– Отец постарался. Типа, подарок к Рождеству. Еще сказал так: «Хоть ты и не заслужил, но лучше уж ты под ее капотом пропадать будешь, а не в своем сборище бездельников. Лучше нам с матерью штрафы будет приходить из дорожный инспекции, а не регулярные вызовы из полиции.»… Ну, собственно, не в моей ситуации было бунтовать, хотя и имелось, что ответить. Так что, – Эвен открыл перед Исаком дверцу, – прошу.

– А права у тебя есть?

Исак, конечно, присел на пассажирское место, но так и продолжил сверлить Эвена полным недоверия взглядом.

Насхайм закатил глаза, но, пожав плечами, прошел к месту водителя и достал пластиковую карточку:

– Ознакомьтесь, инспектор Вальтерсен.

Исаку вдруг так стыдно стало за эти надуманные подозрения. Покачав головой, изжевав до первых алых просветов нижнюю губу, он прошептал, едва шевеля искусанными в кровь губами:

– Не надо… Я это так чего-то, не подумав, спросил.

Эвен, взметнув брови вверх, что-то бормоча себе под нос, убрал права на место и уверено перекинул руку через плечи, укрытые тонкой тканью куртки:

– Я тебе живое существо доверил на воспитание, вообще-то, а ты даже одеться не в состоянии по погоде. Вот как так-то? – Эвен уже водил носом по любимой щеке, с наслаждением вдыхая морозный аромат свежих яблок.

Так пахнет только его милый мальчик. Он давно решил для себя это.

Исак опять взялся молча пережевывать губу, но Эвен сразу почувствовал, что мальчик не знает, как признаться.

– Исак, что с твоей теплой курткой? Я, надеюсь, это не дело рук моих замечательных однокурсников? Или они и на каникулах умудряется не давать тебе спокойно жить?

– Нет, – промямлил мальчик.

– Тогда кто?

– А ты не рассердишься? И Томми у меня не заберешь? – Исак опасливо заглянул ему в глаза.

– Какого Томми?

– Такого, – Исак спрятал личико в плече Эвена. – Вообще-то, Томас. Но он же еще совсем малюсенький. Поэтому, пока не подрастет, будет Томми.

– Исак… – парень притянул к себе мальчика. – Так вот как ты его назвал.

– А ты разве не заметил? Он же копия кота из «Тома и Джерри». Мне почему-то всегда было там жалко бедолагу Тома.

– Ну, может быть, – хмыкнул Эвен. – Тебе виднее. Так что он натворил? Порвал? Это такими-то коготками?

– Не порвал…

– А что тогда?

– Понимаешь, я подумал, раз он бродяжничал, наверное, голодный очень. И, кажется, перекормил его. Он же меры-то не понимает сам. А перед выходом я оделся и взял его на руки. И, видимо, надавил ему на живот… В общем, он меня… всем сразу. Пришлось переодеться. И его еле-еле успел обтереть влажным полотенцем. Он уснул, вроде, когда я уходил, но мы с тобой все рвано ненадолго, ладно? А то он там совсем один.

Чем дольше Эвен слушал, тем сильнее сияла его улыбка:

– Ну, раз малыш там совсем один, то точно ненадолго. Только у меня к тебе один вопрос.

– Какой?

– Почему я уже пятнадцать минут рядом с тобой, а все еще так и не поцеловал своего мальчика?

Исак, конечно, старался не выдать вселенской радости на лице, но получалось совсем плохо:

– Разве это у меня спрашивать надо? – облизав искусанную губу, пролепетал он, уже сам потянувшись за поцелуем.

Эвен, склонившись к полуоткрытому ротику, прошептал, едва касаясь его своими губами:

– Точно можно?

– Точно.

Исак сам вписался губами в родные изгибы, которые тут же раскрылись ему навстречу полными, обволакивающими теплом и влагой волнами. Маленькие ладошки на полноватых запястьях ухватились за шею, а самого мальчика Эвен, в который раз за эти два десятка минут, заключил в объятия.

С губ поцелуи посыпались по всему личику Исака, спускаясь к шее, прикрытой в несколько оборотов намотанным зеленым шарфом. Эвен на пару секунд прервал поцелуи и поймал себя на мысли, что его малышу безумно идет этот цвет, а глаза его благодаря зеленому переливаются всеми его оттенками еще чище и прозрачнее.

Его мальчик – настоящее чудо, которое он, как идиот, не потерял по глупости.

И он помнил, зачем еще, кроме безумного желания обнять и поцеловать, позвал сегодня Исака с собой.

Потому, еще какое-то время подержав Исака в руках, поцеловал его в обе заметно похудевшие щечки, вернулся на свое место:

– Едем?

– Да, – кивнул Исак. – А куда?

– Не бойся, малыш. Просто доверяй мне, хорошо?

– Хорошо.

***

– Привет, парни. Проходите!

Дверь квартиры на втором этаже трехэтажного дома им открыла та самая Линда, из-за которой, как вначале от обиды считал Исак, и случилась эта адовая неделя «друг без друга» для них с Эвеном.

Исаком вновь овладели подозрение и недоверчивость:

– Эвен, – шепнул он парню, чуть ли не спрятавшись за его спиной, – зачем мы приехали к ней домой?

– Не только к ней, – парень решительно взял его за руку. – Снимай обувь.

Линда, все это время наблюдавшая за ними, только молча улыбалась.

– Как он? – обратился к ней разувшийся первым Эвен.

– Идет на поправку, – снова с улыбкой ответила Линда.

Исак вдруг поймал себя на мысли, что от той тревоги и грусти, что была в ее глазах не только неделю тому назад, но и последние несколько месяцев, не остались ни малейшего следа. Девушка буквально светилась счастьем, готовая поделиться им со всеми вокруг.

– Все? – она одобрительно кивнула, когда Исак выпрямился и встал рядом с Эвеном, который вновь взял его за руку. – Идите за мной.

Они прошли через светлую гостиную, свернули к узкому коридору и, наконец, остановились у приоткрытой двери.

– Ну, смелее, – Линда легонько подтолкнула Исака в плечо.

И все же, Эвен вошел первым, Исак – следом.

– Привет, старик, – Эвен присел на одно из рядом стоящих кресел и протянул руку сидящему в другом темноволосому парню, который с улыбкой встречно потянулся ладонью. Парни не обменялись обычным рукопожатием. Они крест-накрест сцепили пальцы. Так, как приветствуют друг друга люди, объединенные одной целью, одним общим делом.

– Привет! – парень явно был рад встрече. – Хорошо, что зашел, Эвен. Расскажешь, как там всё… и все.

– Позже, – Насхайм улыбнулся в ответ. – Я тебя хочу кое с кем познакомить, – он жестом руки подозвал к себе все еще стоящего в дверном проеме Исака.

Мальчик потоптался, но выполнил немую просьбу Эвена.

– Вот, Лео, познакомься, это мой парень, мой Исак.

Парень, названный Эвеном «Лео», попытался привстать с кресла, но здесь мальчик, наконец, заметил рядом стоящий с креслом костыль. Лео так и не сумел подняться до конца, на что Исак только головой замотал и затараторил в свойственной ему манере:

– Нет-нет, что вы, не вставайте! – он протянул парню руку, которую незамедлительно некрепко пожали. – Очень приятно.

– Ты забыл добавить «господин Райкконен»

Исак непонимающе захлопал глазками.

– Да шучу я, расслабься, Исак. Не надо мне «выкать». Ну, смешно же. Встречаешься с моим другом, так что, давай, без формальностей. Идет?

– Идет, – согласился довольный мальчик.

И так легко на сердце стало: правду же говорят, словно камень с души упал.

Конечно, хорошего мало, что парень был с костылем, но «Линда ведь обмолвилась, что он поправляется, может, все не так печально», – успокаивал себя Исак. В конце концов, из-за своей мнительности он едва не сделал из себя параноика.

– Так, Эвен, тебе, конечно же, кофе, Лео – тебе чай, и не спорь, сам знаешь, что плохо спишь, – девушка погрозила пальчиком своему парню. – А для тебя что сделать, Исак?

– Если можно, то тоже кофе.

– Эвен пьет черный, тебе что добавить? Есть сливки и кленовый сироп, будешь?

– Буду, – немного покраснел Исак. – Спасибо.

– Пока еще не за что. К напиткам принесу пирог с персиками, никто не против, надеюсь?

Все трое молодых людей разом мотнули головами: «непротив».

Они сидели и пили чай-кофе с пирогом и неспешно болтали обо всем на свете, словно все четверо были давно уже сложившейся компанией. Наверное, впервые за свои шестнадцать лет Исак не чувствовал себя лишним среди более, чем двоих человек. Он и не подозревал, что после стольких терзаний последних дней, он, наконец, сможет беззаботно сидеть с Эвеном на одном кресле, тесно прижавшись к нему боком; что его парень будет, ничуточки не смущаясь своих друзей, обнимать его, то и дело целуя в щеку или в висок, угощать своим куском пирога и, как ребенку, убирать крошки из уголка губ.

А друзья его будут с искренними и понимающими улыбками наблюдать за ними.

Исак подумал, что, быть может, Линде тоже сейчас хотелось бы сидеть, вот так же тесно прижавшись к Лео, но из-за поврежденного бедра это было бы сейчас крайне неудобно, в первую очередь – для него самого. И так вдруг мальчику захотелось, чтобы этот парень и правда поскорее выздоровел, и чтобы Линда всегда так улыбалось. По правде говоря, Исак уже успел себя мыслено отругать за то, что тогда так сетовал на нее, будто бы она «украла» его Эвена для каких-то там личных дел. Сейчас ему было стыдно за эти подозрения. Стыдно и перед Эвеном, и перед Лео с Линдой.

Еще Исак не мог не заметить, как похоже эти двое реагировали на происходящее: когда Эвен рассказывал Лео о делах в Сквоте, они, не сговариваясь, прищуривались на правый глаз и прикусывали верхнюю губу. Девушка с парнем негласно переняли привычки друг друга. Через какое-то время Исак увидел, что эти влюбленные способны общаться взглядами и понимать друг друга. И мальчику стало так любопытно: а есть ли что-то такое между ними с Эвеном? Какие-то милые «фишечки», понятные только им двоим? Он бы еще понаблюдал, но в кармане завибрировал телефон: бабушка.

– Я сейчас, ладно? – он вопросительно посмотрел на Эвена, а затем перевел взгляд ребят.

– Иди-иди, конечно, – шепнул ему парень, чмокнув в висок.

Бабушка, как и всегда, поинтересовалась его самочувствием, спросила, хорошо ли он покушал и все в таком духе, выражающем абсолютную заботу о внуке. В конце она сообщила, что уже завтра вечером они с отцом возвращаются. Исак не стал ей рассказывать про Томми, зная наперед, что против котенка они точно не будут. Вот только о том, откуда он появился, вернее, кто его принес Исаку, лучше было пока промолчать.

Когда Эвен с друзьями остались одни в комнате, Лео, подмигнув ему, спросил:

– Значит, все так серьезно у вас?

– Серьезно, – твердо ответил Насхайм. – Если честно, я никогда такого не чувствовал, как с ним.

– По тебе заметно, – присоединилась к разговору Линда.

– Наверное… Знаешь, Лео, – Эвен вполкорпуса развернулся к другу. – Когда все это с тобой случилось, – он сочувственно кивнул Линде, но та подала знак рукой «все в порядке», – мне жутко хотелось изменить нашу пацифистскую позицию, хотелось стать таким же, как эти сволочи, из-за которых все это произошло с тобой. Себя винил, что не был рядом… Как я себя ненавидел за то, что тогда не был рядом с тобой!

– Да брось, Эвен! И вдвоем бы не справились. Кому бы стало легче? Кто бы, меняя Линду, ухаживал бы за мной в больнице? Кто бы помог ей с моим переездом к ее родителям, когда мои меня послали…

Здесь Линда не выдержала: соскочив со своего места, она в две секунды оказалась возле своего парня и, опустившись на пол, положила голову ему на колени.

– Ну, что ты, все хорошо уже, – Лео, успокаивая, начал гладить ее по волосам.

Эвен выдержал такую необходимую сейчас паузу и продолжил:

– Я виноват. И желание встать на этот путь насилия и жесткости было очень сильным. А потом я увидел, как двое недоумков с моего курса избивают Исака… Просто за то, что кому-то из них мальчик что-то случайно пролил на одежду.

– Догадываюсь, о ком ты, – сжав челюсть, отозвалась Линда. Эти двое и у нее никогда не вызывали симпатии.

– Что тогда со мной творилось… – Эвен с силой отер ладонью взмокший лоб. – Я готов был убить их в ту же секунду. Но сдержался. В голове мелькнуло: что, если я собираюсь стать таким же? Что, если те парни, что по одну сторону баррикад с тобой и мной, когда-то вот так вот перестанут себя контролировать и начнут убивать? Что, если под горячую руку им попадется вот такой же Исак? Что тогда?