Текст книги "Миллион и одна причина влюбиться в твои глаза... и щечки! (СИ)"

Автор книги: Ame immortelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

«Может, он с ним поговорит? Мужчинам легче найти общий язык… А может, и вовсе беспокоиться не о чем. Так, подростковое переменчивое настроение.»

Но и к позднему вечеру, и к глубокой ночи мысли Исака не успокоились. Пока занимался стряпней, еще немного отвлекся… А сейчас эта записка с рисунком, покоящаяся на низком столике у кровати, возле его телефона, не давала ему уснуть:

«Да что ж такое… Ведь ясное же дело, что это либо тупая шутка, призванная спровоцировать меня, либо просто… Ошибка. Да, так оно и есть. Ошибка. Впрочем… как и я сам…»

Ни за что на свете Исак Вальтерсен не поверит в то, что кто-то мог проявить к нему внимание… Да еще и такое…

«Намек-то про «начинать утро с нее» явно был не двусмысленный… или? Как же глупо лежать сейчас, ворочаясь туда-сюда, и быть не в состоянии сомкнуть глаз из-за какого-то, если разобраться, детского рисунка и слов, явно спертых с какого-нибудь сайта с готовыми клише… Нет, я точно идиот… А утром буду идиотом с мешками под глазами!»

Ожидания Исака, к сожалению, оправдались: даже мимолетного взгляда в зеркало хватило, чтобы оценить побочный эффект ночи без сна. Слегка забыться мальчик сумел только к пяти утра, но этого, безусловно, было недостаточно для юного растущего организма.

О том, чтобы забежать в кондитерскую перед уроками, и речи не могло быть: дай Бог успеть к первому звонку.

Затаив дыхание, Исак открыл свой ящик, и… Пусто. В том смысле, что там его учебники, тетради, еще какой-то стафф, но в остальном – ничего лишнего.

«А я еще чего-то ждал? Ладно, оно и к лучшему. Новой бессонной ночи я не вынесу.»

Эвена Исак заметил еще на подходе к школьному крыльцу. Тот стоял поодаль, в одиночестве, пристально всматриваясь в одну лишь ему ведомую точку за решеткой забора. В ушах его была гарнитура, так что он, возможно, просто наслаждался музыкой вдали от толпы.

И, хотя Исак пронесся прямо возле него, Насхайм никак не отреагировал: даже не кивнул приветственно. Показалось только, что как-то повел взглядом вслед… Показалось.

«А я-то, идиотина, навоображал… Поделом мне!»

За обедом Исак сунулся в самый дальний угол столовой, где и проторчал весь перерыв, не поднимая головы. Спать уже, как ни странно, не хотелось. Хотелось только одного: просто чтобы этот день завершился без лишних происшествий.

После уроков Вальтерсен ринулся к шкафчику в холле, чтобы побыстрее оставить там ненужные на завтра учебники. Дверца открылась легко, что вызвало вздох облегчения, который, впрочем, тут же застрял на выдохе, у самого горла… ибо под ноги ему вновь упал листок с рисунком наверху.

На этот раз с листа белой бумаги на него смотрел аппетитный чизкейк с двумя тонкими веточками и цветком ванили наверху. Дрожащей рукой мальчик перевернул рисунок… Две строчки, выполненные все тем же неровным почерком, гласили:

«Мои пальцы завидуют ветру, что ласкает твои волосы цвета ванили»

«Что-о-о?!» – Исаку показалось, что он пропищал это «что» чуть ли не на весь холл.

«Это что же, выходит, и правда для меня?.. Или кто-то ошибся, так жестоко ошибся, два раза подряд?»

Щеки жгло так, словно их натерли смесью перца чили и васаби. Стук сердца был слышен в затылке. Мальчик пошатнулся… Да так, что в считанные секунды оказался в чьих-то крепких руках, оперевшись спиной о твердую грудь.

– Голова закружилась? – голосом, который Исак распознал бы из сотни, участливо поинтересовались.

Вальтерсен сообразил, что находится под десятками косых взглядов в их сторону. Поэтому он резко вырвался из удерживавших его рук и повернулся лицом к обладателю такого сейчас мягкого голоса:

– Есть немного… Я что-то ночью плохо спа…

«Вот я дебил!» – осекся Исак, не закончив фразы. – «Сам себя спалил по полной!»

Рисунок все еще был в руке, причем стороной с текстом. Вальтерсен резво сунул его в карман, даже не задумываясь, что снова помнет, – сейчас точно было не до этих сентиментов, – и попытался сделать непринужденное выражение лица:

– Уроков много назадавали. Плюс проекты… Короче, просидел полночи… Вот.

– Можно и без деталей, – ну почему голос Эвена снова так похолодел? – Но на воздухе тебе бы не помешало побыть. Что скажешь?

«А что я скажу? Может, это ты уже скажешь, к чему все эти художества?!» – хотелось крикнуть в это чертовски правильное лицо Исаку. «Ну почему ты молчишь… Ведь ты же видишь, что я никогда не решусь спросить первым!»

Скажи, что это т ы… Скажи… Скажи… Скажи…

«А если нет… Ну, а если?!.. Ну почему все так сложно!»

– Я и так домой собирался уже. Все нормально.

– Я тебе не про «домой» говорю. Дома можно и в дождь посидеть. А сегодня такая чудесная осень… Октябрь уже дышит на пороге…

«Он сам-то себя понимает? Вот я его – точно нет…»

– В смысле… Ты опять меня… «проводить» хочешь?.. – помявшись, выдавил из себя Исак. – Номер с кондитерской не пройдет, сразу говорю.

– «Номер с кондитерской»? – почти надменно переспросил Насхайм. – Ты о чем это? Если ты про то, что мне пришлось убежать, так в том была острая необходимость. Но сегодня я бы просто хотел прогуляться, часик-другой. Это себе Исак Вальтерсен может позволить?

Подросток только плечами пожал: он все меньше и меньше понимал действия этого парня с третьего курса.

«Если он ведет какую-то игру… Надо как-то вывести его на чистую воду…» – зародилось в затуманенном разуме Исака.

Тем не менее, уже через двадцать минут они шли бок о бок по ближайшему к школе парку. Под ногами приятно шелестели яркие листья и тонкий слой хвороста, а легкий осенний ветер, чуть прохладный, но очень свежий, трепал их светлые волосы.

Исак невольно вспомнил текст записки, но Эвен, словно нарочно, прервал его мысли.

– Ты нечасто выходишь на прогулку? – Насхайм развернулся к нему полубоком, несильно задев плечом его щеку. – Извини, не рассчитал, – и вновь эта улыбка.

«Настроение у этого парня меняется со скоростью света» – отметил про себя Вальтерсен,

– Нечасто, – честно покаялся Исак. – Да мне и некогда, – мальчик поморщил нос, что снова заставило Эвена улыбнуться. – А ты?

– Я? – сейчас они оба остановились лицом друг к другу. – Хотелось бы и чаще.

– Что тебе мешает? – Исак понурился, загребая носками кедов ворох шуршащей листвы.

– Не с кем.

– «Не с кем»? – настала очередь Исака переспрашивать. – Мне показалось… Ты как раз из тех… кто сторонится компаний. Нет разве? – не поднимая взгляда, уточнил подросток.

– Тебе не показалось, – Эвен сделал пару шагов и теперь стоял совсем близко, разглядывая верх золотящейся в лучах вечернего солнца макушки. – Мне не нужны большие компании. Достаточно одного человека. Того, кем я захочу дышать.

Исак вскинул голову и почти ударился темечком о красивый подбородок. У него глаза вдруг начали слезиться. Нет, плакать ему не хотелось, но то ли ночь без сна сказывалась, то ли усиливавшиеся порывы ветра…

И тут мальчика просто прорвало:

– Скажи… Зачем ты мне все это говоришь? Какую игру ты затеял? Зачем ты вообще все это делаешь? Думаешь, если я никому не нужен, я поведусь на эти картинки с записочками?! Поведусь и буду бегать за тобой, как щенок, выискивая внимания?!

– Исак… Ты что?..

– Я «что»?! Это ты «что»! И… Всё… Хватит с меня этого!..

Он и сам не отдавал себе отчет в своих словах поначалу. Развернувшись, как мог быстро помчался прочь, не оглядываясь. Добежав до остановки, плюхнулся на скамейку, закрыв лицо руками…

«Что я наделал… Как завтра в школу идти?» – сокрушался несчастный подросток.

А следующим утром вновь почти не спавшего всю ночь подростка поприветствовала очередная, как он бросил Эвену, «картинка с запиской»: на листке были изображены яблоки в карамели – такой десерт готовят на Хеллоуин в некоторых странах. И на обороте были слова, которые почти на все сто раскрыли для Исака личность их автора… Вот только чуяло его сердечко: после его выкриков в парке, это последнее, что ему напишут…

«Ты пахнешь карамелью, яблоками и корицей. Я хочу дышать твоими запахами.»

========== Часть 5 ==========

«Поймать бы его взгляд. Всего лишь на мгновение, на какие-то доли секунды»

Но, как на зло, Эвен Бэк Насхайм не заговорил и ни разу не взглянул в его сторону за минувшую неделю, ту самую, что, казалось, вечно тянулась с их последнего «общения» в парке.

Как Исак и предполагал, больше в его ящик не попадали рисунки кондитерских десертов с посланиями. Вернее сказать, был один, в виде пустого белого листа, в центре которого – две точки, оставленные черными чернилами. Мальчик даже не стал заморачиваться, что они могли означать. Он и сам сейчас мало чем отличался от этого белого листа: такой же пустой, почти полый внутри.

К пятнице Исак поуспокоился: в конце концов, есть ли смысл переживать из-за того, что с тобой перестал общаться человек, который до этого, в принципе, тебя не замечал? А то, что теперь его сердцу не нужно делать остановку каждый раз перед открытием шкафчика в холле, так это даже лучше.

Но в обеденный перерыв спокойствие Исака пришло к финишу быстрее, чем его пытающийся трезво мыслить разум: за одним столиком с третьекурсником Насхаймом мальчик обнаружил мило беседующую с ним девчонку со второго курса, ту самую, которую Эвен так заботливо утешал неделей ранее. И… досаднее всего было то, как он улыбался ей… так же, как Исаку тогда, в приглушенном свете в кондитерской. Может, он и не хотел сам себе признаваться в этом, но где-то глубоко, в самом укромном местечке в сердце, было обидно: он вовсе не был каким-то особенным для Эвена, а эта красотка, наверняка, получает сейчас эти милые рисунки…

Но разве она оценит? Разве будет часами перечитывать эти бередящие сердце и душу строчки? Разве будет не спать ночами, размышлял о том, как этот невероятно притягивавший к себе, но никого не подпускающий близко парень своими аккуратными тонкими пальцами держал карандаши оттенков пастели и прорисовывал чудесные лакомства на бумаге… а потом своим неровным почерком писал цепляющие душу слова? Исаку казалось, что только он способен быть таким наивным и сентиментальным, чтобы позволить высокому парню с ледяными глазами так разворошить его почти спокойную жизнь подростка-лузера… мальчика-никто, без романтических притязаний, без особых амбиций, типичных для современных тинейджеров. Просто живущему в своем скромном мире, где витают ароматы ванильного сахара и цукатов для свежей выпечки. А то, что на несколько дней ему показалось… Так ведь это всего лишь «показалось», то-то и оно.

«Обещал же себе, что это меня больше не заденет… Да что ж такое-то!..» – мысленно ругал сам себя подросток.

По всем законам жанра на плечи его с обеих сторон кирпичами опустились чужие грубые ладони.

«Ну, конечно, куда без вас-то!» – негодовал Исак. В этот самый момент ему уж точно было не до тупых придирок скудоумных мудаков, что учились вместе с Эвеном.

– Так-так, и на кого же это так залип наш малыш, а? Сейчас посмотрим! – уже вовсю гнусавил рыжеволосый Филипп. – Хах, так ты у нас того что ли, «голубых кровей?!» – заржал своей собственной тупой остроте третьекурсник.

– Да чё хоть ты, Фил! – состроил приятелю мерзкую гримасу Рик. – Будь он таким, выбрал бы вариант попроще, куда ему до Насхайма! Малыш, наверное, на эту блондиночку запал со второго курса? А, Исак? Поведаешь своим друзьям секреты?

Оба придурка уже зажимали мальчика с обеих сторон, то и дела тыкая его кулаками в бока, гогоча и улюлюкая. Не выдержав, Исак дернулся всем телом и быстро вскочил на ноги, задев рукавом содержимое своего подноса и опрокинув часть его прямо на серую толстовку Филиппа.

– Ах, блять, ты гадёныш! Недоносок! – Филипп уже орал во всю глотку наспех покидающему столовую Исаку. – Ответишь мне за это, жирный урод!

И как бы Вальтерсен не ускорял шага, но все эти оскорбительные угрозы одна за одной влетали в его уши.

«А ведь прав… Я просто наивный, никому не нужный, жирный урод. И каким же надо было быть глупцом, чтобы поверить в эти записки… с картинками.»

В перерыве перед последней парой уроков, когда Исак тихонько стоял под лестницей, пытаясь хоть как-то сконцентрироваться перед математикой, боковым зрением он заметил приближающуюся к нему высокую фигуру. Не прошло и пары секунд, как Исак поднял голову, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кого дал себе слово навсегда выбросить из головы.

Первое желание было бежать без оглядки, но так уж вышло, что Насхайм полностью отрезал ему отходные пути.

– Поговорим?

– О чём?..

– Ну, хотя бы о том, что сегодня произошло в столовой. Я так понимаю, эта парочка из моего класса снова достает тебя?

Исак отвел взгляд, но постарался ответить как можно увереннее:

– Всё в норме, не стоит беспокоиться. Думаю, в школе есть гораздо более нуждающиеся в твоем участии люди… – последнее явно было лишним, но Исаку, в общем-то, было терять нечего. Да и некого.

– Если ты о Линде, той девушке, что была со мной в столовой, то могу сказать одно: ей действительно тяжело сейчас приходится. Её парень, мой знакомый, попал в одну… передрягу. Я, если так можно выразиться, единственный могу понять её и хоть чем-то помочь.

«Парень?.. Чёрт… Только бы сейчас не расплыться в улыбке полного дебила… Но даже если… Что это теперь меняет?.. После моих выкриков в парке…»

– Исак, если ты позволишь мне всё обясн…

Резко раздавшийся звук звонка не позволил Эвену закончить.

– Мне пора… – Исак, так и не решившись взглянуть в эти казавшиеся временами заиндевелыми глаза, побежал прочь, мысленно надеясь явиться в класс раньше учителя.

После уроков его вновь охватило такое странное чувство предвосхищения чего-то… Словно сейчас он откроет дверцу шкафчика, а оттуда выпорхнет рисунок со знакомым почерком. Но чуда не случилось. Зато обещанные угрозы Филиппа, кажется, должны были претвориться в жизнь, ибо едва ли Вальтерсен переступил порог школы, как под обе полные руки его подхватили неугомонные третьекурсники.

– Отойдем, малыш! Мы, кажется, не закончили нашу беседу в столовой, – слащаво прошипел рыжеволосый.

Исак бросил последний взгляд по двору, но е г о поблизости не было, а значит помощи было ждать тоже неоткуда. Что ж, пора уже самому учиться стоять за себя.

Через пару минут все трое были на заднем дворе школы. Исака больно приложили головой и лопатками к каменной стене:

– Ты мне должен, Вальтерсен. Ты попортил мне сегодня прикид. Вот думаю, как же тебя наказать за это? Что скажешь, Рик? – уже обращаясь к своему мерзкому дружку, – как малыш будет расплачиваться со мной?

– Руки свои убери, сволочь! – мальчику удалось вырваться, но его тут же толкнули на землю, лицом в грязь, и сильно пнули носком кроссовка по левому бедру:

– Поднимайся, жирдяй! У нас и лежачих бьют! – Рик схватил его за капюшон худи и резко потянул вверх, отчего мальчик едва не задохнулся, на мгновение потеряв доступ кислорода.

Исаку было обидно до горечи в глазах: неужели его так и будут пинать, шпынять, делать всеобщим посмешищем? Ведь он никому не сделал ничего плохого… Почему жизнь настолько несправедлива к нему? За что? Если бы еще мама была жива, можно было бы, как в детстве, легко и просто найти утешение в ее руках… И даже объяснять бы ничего не пришлось: мама бы всё поняла без слов. Но ее не стало, и надо было бороться за себя в одиночку.

– Что вам надо от меня?! – с разбитой от быстрого падения на твердую землю губой, весь в пыли и ссадинах на шее и правой щеке, Исак кое-как поднялся на ноги. – Ты сегодня намекал в столовой, что я гей. А может, все с точностью наоборот? Это ведь вы на пару за мной таскаетесь вечно, а не я за вами! – чуть ли не впервые голос его не дрожал, а слова вылетали из его кровоточащего рта, словно искры из-под огнива.

– Что ты только что там пропищал, паскуда?! – выплевывая каждое слово, Филипп уже замахнулся на мальчика сжатой в кулак рукой. – Повтор…

Его руку остановили в каких-то паре дюймов от лица Исака. Все трое сейчас смотрели на Бог весть откуда появившегося высокого парня, чье лицо единым нервом выражало одну единственную эмоцию: абсолютный гнев. Гневен и зол сейчас был взгляд его ледяных глаз, но этот лед и крупицей не задел Исака, ибо был предназначен только двум потерявшим всякий стыд и самоуважение его однокурсникам:

– Вам лучше уйти, – он разом отпустил руку рыжеволосого, но взгляд его все еще удерживал их недоумевающие лица.

Оба негодяя знали: с Эвеном такие номера не прокатят. Лучше и правда убираться восвояси, иначе исход будет непредсказуем.

Едва ли они ушли, как взгляд Насхайма наполнился тревожной заботой. Он без слов обнял мальчика обеими руками, притянув его голову к себе на грудь:

– Они успели сделать непоправимое?

– Нет… – всхлипнул ему в плечо подросток. Как ни старался, но эмоции взяли верх над его уверенностью в себе.

– Хорошо, – Эвен полностью окутал его своими объятиями. Его такие сейчас теплые ладони медленно поглаживали чуть дрожащие лопатки. Он наклонился к виску мальчика и прошептал, почти касаясь того губами:

– Но физиономии я им все равно начищу.

Услышав это, Исак замотал головой из стороны в сторону, щекоча мягкими кудряшками длинную крепкую шею высокого парня, так бережно его обнимающего:

– Не надо, Эвен… – пролепетал мальчик, жмурясь от сладких ощущений губ на его виске. – Они и без этого тебя поняли…

– А ты? – Насхайм немного отстранился, но лишь затем, чтобы обхватить ласковыми ладонями эти раскрасневшиеся щечки. – Ты всё теперь понял?

Каким же был его взгляд! Нет, неправда! Так он мог смотреть только на него. Казалось, что Эвен сканирует всю ту горечь от боли и обид, что так долго копилась в заходящемся в тот момент сердце Исака. Подушечками больших пальцев он осторожно смахивал редкие капли успевших пролиться слез с этого нежного личика, которое мальчик слишком часто прятал за взглядом в пол.

– Кажется…

Эвен потерся кончиком носа о его лоб, а затем губами потянулся к горяче-влажному виску и вновь прижался к нему мягким поцелуем.

Комментарий к Часть 5

В следующей части немного больше станет известно о “проблеме” Эвена. Ох, и попереживает же бедный Исак…

Мальчики побудут рядом, но slow burn еще никто не отменял.

========== Часть 6 ==========

«Сейчас я открою глаза, и он исчезнет, как будто его и не было… потому что как такое вообще может быть? Чтобы кто-то вот так обнимал меня…»

Исак вдруг представил, что эти руки, успокаивающе поглаживающие его спину, эти теплые губы на его виске – просто плод его воображения, болезненная фантазия, галлюцинация, возникшая вследствие удара головой о землю. Но глаза были открыты, а Эвен по-прежнему не отпускал его из рук, равно как и губы его не спешили покидать участка кожи на его виске, под которым, словно толчки вулканической лавы, пробивался сбившийся с ритма пульс.

– Надо остановить кровь, – наконец, Насхайм опомнился первым и, осторожно взявшись краешком пальцев за подбородок мальчика, скорее констатировал, чем спросил. – Ты, наверное, совсем не поел за обедом из-за этих недоумков, раз кровотечение никак не останавливается.

– Ничего страшного, – немного с досадой выдохнул Исак: ему совсем не хотелось лишать себя этих невероятных ощущений близости другого человека, когда Эвен убрал ладони с его лопаток. – Уроки закончились, сейчас все равно домой… Только вот что я бабушке скажу… – Вальтерсен оглядел грязную толстовку и джинсы и потер ссадины на шее, – ума не приложу… Она сразу начнет звонить отцу, типа разобраться надо, и все дела, – мальчик с болезненной улыбкой покачал головой, мысленно оценивая масштаб того, что его ожидает. – Ладно, что-нибудь придумаю. – Исак, потрогав кончиком языка рану на полной нижней губе, посмотрел своим зеленой глазури взглядом в эти почти оттенка бирюзы глаза:

– Спасибо… В который раз ты спасаешь меня. Я ведь должен как-то отблагодарить тебя… да?

Эвен, всё то время, пока говорил Исак, молча продолжавший держаться за его лицо, солнечно улыбнулся, беря в свою ладонь правую руку мальчика:

– Позвони бабушке и скажи, что задержишься с проектом у однокурсника.

– Зачем это?.. – опасливо прошептал Исак.

– Я здесь живу совсем недалеко. Пойдем ко мне.

– В смысле?.. Ты хочешь, чтобы я тебе…

Исак встал, как вкопанный, выдернув пальцы из некрепко державшей их ладони. Насхайм мгновенно смекнул, что именно начал подозревать несчастный подросток.

«С доверием у этого парня проблемы неслабые»

– Ты чего, Исак? О чем подумал там? – Эвен, удивленно подняв брови, спокойно вернул его руку на место, на этот раз плотнее обхватив её своей. – Я имел ввиду, что твоя одежда нуждается в стирке. У меня машина с функцией сушки, через два часа можно будет уже не расстраивать бабушку своим видом. Да и ссадины твои не помешало бы обработать. Что скажешь?

Вальтерсен только пожал плечами, протянув неуверенно:

– Если только на пару часов… Стой! – мальчик дернулся, но руки не высвободил. – А что ты скажешь своим родителям? Надо ведь им все будет объяснить… неловко это как-то, – боязливо протараторил Исак.

– Я один живу. Снимаю квартиру, вернее сказать, родители снимают её для меня.

– Один? Но ведь ты же еще в школе учишься, – Исак, конечно, знал, что несколько его одноклассников живут в коллективетах, но чтоб жить совсем одному… Да еще и с подачи родителей? Нет, это определенно было за рамками понимания для подростка, привыкшего всю сознательную жизнь находиться под чутким надзором родителей, а теперь еще и бабушки.

– И что? Мне давно уже восемнадцать, Исак. Я привык отвечать за себя сам. Родители помогают деньгами, и на том спасибо им. Больше мне не требуется. Еще бы не мешали…

Как холоден вновь стал его голос. Он так и не договорил. Вместо этого кивнул разинувшему рот Исаку и уверенно повел его за собой.

***

– Думаю, вот это должно подойти, – Эвен, вновь улыбаясь, протянул все еще смущенному подростку свою светлую футболку с принтом а-ля стилизованные Леннон с Йоко Оно, тот самый знаменитый поп-арт с очками круглой оправы, и такого же свободного кроя домашние штаны из мягкого серого трикотажа. – Немного длинноваты, но для дома сгодятся. Иди в душ, переоденься, я потом все в стиралку затолкаю вместе со своим. Пока что поищу в аптечке антисептик. Ну же, чего стесняешься-то? Все в порядке, а?

– Вроде бы… – Исаку правда было так неловко. Еще на полпути сюда он начал сомневаться, но видя решительность Эвена, уже ничего не мог возразить.

Исак вышел из ванной комнаты уже переодевшимся, затем они поменялись местами. И пока Насхайм был в душе, мальчик прошел на кухню и по привычке, почти бессознательно, открыл холодильник:

– Не разбежишься, – придирчиво отметил он пустоту на полках. Тем не менее, уже через пятнадцать минут на плите дымился омлет с зеленью и болгарским перцем, а на столе возвышалась плетеная корзинка, доверху наполненная гренками с луком и сыром.

– Что? – пораженный увиденным на кухне Эвен широко распахнул свои красивые в яркой после умывания синеве глаза. – На этой кухне запахло едой?

– Что тебя так удивило? – простодушно улыбнулся Исак, сияя ямочками на полных, розоватых щеках.

– Да просто обычно здесь не услышишь никаких других запахов кроме кофе, а иногда сигарет.

– Ты разве куришь? – поинтересовался Вальтерсен, когда Эвен помогал ему накрывать на стол.

– Бывает. Совсем редко… Иногда только это и помогает, малыш, – Насхайм опять дотронулся пальцами до его лица. – Сейчас перекусим, и надо смазать царапины.

Исак нахмурил брови и опустил взгляд:

– Ничего, что я тут сам всё? Ну, не спросил разрешения? – зачем-то с таким опозданием нашелся с вопросом смущенный подросток.

– Всё просто отлично, – Эвен подмигнул ему, и они вместе присели за стол.

За едой молчали, лишь изредка переглядываясь. Исак, дело ясное, стеснялся есть даже собственную стряпню, на что Насхайм только тихонько посмеивался, подбадривая его улыбкой и как бы нечаянными прикосновениями к руке, от которых мальчик вздрагивал и смущался еще сильнее.

– Ты где так научился готовить?

Они вместе убрали со стола и прошли в комнату, где присели на средней величины кровать. Здесь довольно светло, но как-то пусто. Или Исаку так показалось?..

Сейчас Эвен сидел напротив и осторожно смазывал ватным спонжем ссадины на скулах и шее. Губа уже не кровоточила, но над ней осталась небольшая припухлость.

– Моя мама хорошо готовила.

От Насхайма и в прошлый раз не ускользнуло то, с какой грустью мальчик реагировал на упоминание о маме. Но это жизнь, и ему необходимо двигаться дальше, просто храня в сердце теплые воспоминания о родном человеке. И надо ему помочь, во что бы то ни стало.

– А эти красивые глаза и волосы у тебя тоже от мамы?

– Эвен… – мальчик вновь вспыхнул до мочек ушей.

– Хватит смущаться, Исак. Я правду говорю, если что.

– Даже если… Не надо, я не привык к таким словам.

– Так привыкай. Ты их заслуживаешь, малыш.

Исак не знал, куда деть взгляд. Его приводило просто в дикое замешательство то, что Эвен все это говорил именно ему… А если не только ему?

– Всё, – старший убрал антисептик с ватными дисками. – Теперь приляг, ладно? И вообще можешь подремать немного, все равно одежда еще стирается.

У Вальтерсена элементарно не было сил что-либо возразить. Но когда он облокачивался спиной на кровать, со стороны живота его поразил резкий болевой спазм, уходящий куда-то в левый бок. На лице тут же образовалась кривая гримаса.

– Что такое?! – засуетился Эвен. – Живот?

Мальчик кивнул, прикусив нижнюю губу.

– Так, давай-ка посмотрим, что там с тобой.

Эвен осторожно примостился слева и, зацепив пальцами край футболки Исака, потянул её вверх.

– Не надо! – почти что вскрикнул подросток, перекрыв руку Эвена своей. – Пожалуйста! – взмолился он, приходя в ужас от одной только мысли, что сейчас увидят его без одежды… такого несовершенного, такого… никакого.

– Тише-тише, ты чего испугался так, Исак? – тихо проговорил Эвен. – Я просто посмотрю и все, не бойся. Я не сделаю ничего такого, что заставит тебя пожалеть о том, что ты сейчас здесь, со мной. Клянусь тебе.

– Ладно… – мальчик позволил Эвену закатать край футболки до груди и чуть приспустить резинку штанов, как раз до границы курчавой поросли внизу живота мальчика. И всё это неправдоподобно осторожными, ласковыми касаниями.

На левой половине живота оказалась немалых размеров сине-желтая гематома. Эвен только головой покачал, мысленно посылая проклятия мудакам со своего курса:

– Подожди-ка, у меня тут в тумбочке мазь, должна помочь.

«В тумбочке, у кровати? Он что так часто ею пользуется?» – вопреки собственной боли мелькнуло в голове Вальтерсена.

– Она с анестетиком. Боль снимет, как рукой.

Но дальше стало происходить то, что заставило Исака прочувствовать истинный смысл этого высказывания: «как рукой».

Согрев между своими ладонями целебную мазь, Эвен опустил правую руку к его животу и начал бережно поглаживать место боли, аккуратно втирая теплую эмульсию в кожу. Животик у мальчика и правда был полноват, но вовсе не обвисший, а плотный и немного мягкий на ощупь. На лице старшего можно было с легкостью прочесть, какое наслаждение ему доставляет то, что мальчик разрешил ему позаботиться о себе.

Лицо же Исака вспыхивало всеми оттенками от алого до пурпурного. Когда Эвен, вроде как случайно, скользнул парой крайних пальцев к резинке на его нижнем белье, подросток рефлекторно выгнул спину и вытаращил глаза, но Насхайм вовремя среагировал, убрав руку повыше и опустив вторую мальчику на взмокший лоб:

– Прости, я случайно, малыш. Все в порядке?

– Д-да… – прошептал на выдохе Исак, громко сглотнув и прикрыв глаза. – Спасибо.

– Ну что ты, – Эвен подул ему на лицо, охлаждая жар, что так и продолжал разливаться по нему. – Тебе получше?

Исаку вновь хватило сил только на то, чтобы кивнуть, а затем вырвался непроизвольный зевок.

– Вот теперь точно надо немного поспать, – прошептал Насхайм, опуская футболку на живот мальчика. – Укладывайся поудобнее, а я тебе спою.

– Споешь? – просиял лицом Исак. – А что ты будешь петь?

Эвен помог ему лечь поудобнее, а затем окинул взглядом футболку, что была на подростке, прилег рядом, притянув его голову к своему плечу:

– Сейчас услышишь, – улыбнулся в нежные кудряшки Насхайм, вдохнув их аромат. – Закрывай глаза.

Исак послушно прикрыл глаза красноватыми, чуть припухшими веками, а затем услышал первые слова и расплылся в улыбке, так украшавшей его и без того милое личико:

Imagine there’s no heaven,

It’s easy if you try

No hell below us

Above us only sky

Imagine all the people living for today…

Бархатными нотами лился для Исака самый добрый и ласковый голос на свете.

На последних словах в куплете Вальтерсен не выдержал и начал тихо подпевать, что, конечно же, удивило Эвена:

– Ты ее знаешь? – не открывая глаз, спросил он.

– Мои родители были большими поклонниками Леннона. Ну, и в целом битлов слушать любили. Вернее, папа и сейчас любит… Вспоминает, как в юности ходили с мамой в бар-караоке недалеко от нашего дома…

Эвен почувствовал, как снова загрустил мальчик. Открыв глаза, он обнаружил, что из-под длинных ресниц Исака, что так красиво обрамляли сейчас его скулы, уже успели выйти наружу несколько соленых капель.

– А еще я знаю, что, когда Леннона не стало, благодаря его жене в Исландии был возведен мемориал, со словами этой песни*… – уже потихоньку всхлипывал мальчик.

У Насхайма сердце сжалось от такого печального вида. Он порывисто обнял Исака и крепко прижал к себе так, что мальчик уткулся лбом ему в шею:

– Малыш, – Эвен опять стал поглаживать его по спине. – Я не смогу заменить тебе маму. Но я прошу тебе позволить мне заботиться о тебе. Мне это правда необходимо… Просто заботиться о тебе.

– Почему?..

– Что «почему»?

– Почему… Я? Почему… Обо мне? – не мог поверить услышанному мальчик. Он вообще слабо верил, что все, что случилось за последние несколько часов – реальность.

– Потому что… – Эвен сделал глубокий вдох. – Потому что только в твоих невероятных глазах я увидел, как ты нуждаешься во мне. Это ведь так? Я не ошибся?

Исак вскинул голову, и глаза их сейчас словно удерживали души друг друга, а губы оказались почти на одной линии, на расстоянии меньше трех дюймов.

Вот уже Эвен склонился еще ниже, заставляя мальчика инстинктивно прикрыть глаза в предвкушении, и… Громкий сигнал звонка на телефоне Насхайма заставил обоих вздрогнуть.

– Чёрт! Забыл отключить! – недовольно сдвинул к переносице брови Эвен, вытаскивая телефон из кармана. – Да?!

Разговор был коротким, но по завершении Исак смог уловить грубый, почти приказной тон старшего:

– Буду через час. Без меня не начинайте!

Когда Эвен отключил телефон, Вальтерсен, все еще лежавший у него под боком, поднял голову:

– У тебя дела какие-то? Мне, наверное, идти надо.

Насхайм надул щеки, а затем, дернув пару раз кадык, встал с кровати, повернувшись лицом к мальчику: