Текст книги "Крылатая тьма (СИ)"

Автор книги: AlleWayTee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Это было ужасно унизительно. Впервые кто-то не поддался на мои уловки даже находясь под алкоголем. Я уже готова была расплакаться и убежать, но Лэйс не позволил. Он усадил меня обратно на стул.

– Все эти блестки, каблуки, ленточки – это все очень красиво, но мне больше нравилась такая ты, которая пошла в тот злополучный поход, помнишь? В тот день когда вы с Майей еще с камня упали. На тебе были эти короткие шорты, мечта всех комаров. Вот это было здорово.

Я робко улыбнулась. Может, еще не все потеряно? Может, я еще не упустила момент для пылкого признания?

– И я подумал – а почему бы нам с тобой не повторить? Уверен, Тая с радостью примет нас в любую группу, что бы они не запланировали.

– Ты меня в поход приглашаешь?

– Да. В это воскресенье. Ты как?

– Конечно же, я за.

А может быть, я все неправильно поняла? Кто сказал, что тесная кухня, освещенная потрескавшейся лампой – это идеальное место для романтических признаний? Другое дело – лес, наполненный запахом трав и деревьев, пением птиц и шорохом опадающей листвы. Гораздо романтичней для… признания Лэйса? Он это задумал? Он поэтому решил меня пригласить?

Я решила не торопить события, и этот вечер мы провели, непринужденно болтая, и старательно делая вид, что я вовсе не пыталась его соблазнить.

А потом наступила пятница, и я вновь моталась по вечеринкам, лавируя между пьяных людей.

А потом наступила суббота, и Лэйс на весь день ушел на смену в булочной, а я изо всех сил старалась успеть домой, чтобы приготовить ужин.

А потом наступило воскресенье.

Так всегда – ждешь чего-то и время вроде тянется, а потом оно настает – и ты уже не успеваешь и оглянуться. И вот мы с Лэйсом стоим в спортивных куртках и рюкзаками за плечами и смотрим, как белозубая Тая, наспех поприветствовав нас, вовсю строит туристов на платформе. Электричка уходит, мигнув красными задними огнями, и мы остаемся наедине с лесом. А сверху светит солнце – и кажется, что весь лес сияет. Каждым листочком, каждой веточкой, и зовет нас к себе.

Сегодняшний поход без всяких изысков – мы пойдем лесным тропами вдоль железной дороги, пройдем три или четыре станции, делая привалы, а потом, с наступлением темноты, вернемся обратно в город. Я шла рядом с Лэйсом, ощущая неповторимое удовольствие, которое бывает, когда выбираешься из шумного города на природу.

– Лучше каблуков, правда? – усмехнулся юноша, кивая на мои ботинки на рифленой подошве.

– Лучше, – согласилась я. – Гораздо удобнее.

И в который раз я подумала о том, что есть между нами что-то общее. Что-то, что недоступно Ханни, как бы она ни старалась. Посмотрела бы я на нее тут, в лесу. Нет, ее место – там, в городе, среди таких же стильных девчонок как она сама.

А мое место здесь, рядом с Лэйсом.

========== Глава 12 ==========

Мы сделали привал через четыре часа, когда вдоволь набродились по лесу, нафотографировались – с листьями на голове, лежа в листьях и друг рядом с другом. Листва с кленов уже облетела, и лишь осинки и ольха еще шелестели на ветру. И, конечно, над нашей головой возвышались сосны – неизменные в любое время года. Под присмотром Таи ребята развели костер и подогрели в котелке воду для чая. Со всех сторон к огню потянулись всякие вкусности, нанизанные на палочки и походные шампуры – сосиски, зефир, шоколадные батончики, кусочки фруктов. Юноши и девушки ели и весело переговаривались. Майи среди них не было, но мы узнали от Таи, что она идет на поправку и уже самостоятельно ходит.

Мы с Лэйсом тоже вовсю лакомились привезенными из города припасами, пока наконец не почувствовали, что скоро лопнем. Тогда юноша встал и предложил прогуляться. Мы медленно побрели прочь от лагеря.

– Не уходите далеко! – крикнула нам вслед всевидящая вожатая, и Лэйс успокаивающе помахал ей рукой.

Мы дошли до небольшого песчаного обрыва. Внизу было мелкое болотце, усыпанное желтыми монетками березовых листьев, между которыми поблескивала вода. Лэйс неторопливо уселся на край, а я нетерпеливо плюхнулась рядом.

– Здесь тихо и спокойно, – задумчиво посмотрев на ряд молоденьких сосен, росших прямо из затопленной низины, сказал он. – Подходит для задушевных разговоров, верно?

– Верно, – сказала я. – И что же у тебя на душе?

– Я не думал, что соберусь рассказать тебе об этом в скором времени, – не отвечая на мой вопрос, продолжил Лэйс. – Но раз ты ходишь на эти вечеринки… хочу, чтобы ты узнала об этом от меня, а не от кого-нибудь другого.

Я озадаченно покосилась на юношу. Действительно, были и такие, кто ходил на вечеринки исключительно ради сплетней. Очень легко выпытать тайны человека, когда он обкурен или пьян. Ну а дальше – делай с ними все, что позволит тебе твоя совесть. Мне доводилось знать и тех, кто использовал полученные знания для шантажа, а также вымогательства или каких-то услуг. Это было мерзко, но я предпочитала не вмешиваться.

– Как ты могла заметить, я не очень люблю говорить о своей семье. Потому что ничего хорошего я рассказать не могу. Моя мать – алкоголичка, отец – ей под стать. Все мое детство это пьяные ссоры и разборки, а затем – шумные ночные примирения. И все это при нас, при детях. У меня было два брата и сестра. Та самая, с которой ты дружила. Так вот, она вышла замуж и сбежала из дома, как только ей исполнилось восемнадцать. Два брата остались на мне. Их воспитанием занимался я. Пока мать не взревновала вдруг и не запретила приближаться к ним. В итоге, я поступил как сестра. А именно – уехал, снял квартиру, нашел работу и поступил в этот универ.

Я не знала, что сказать в ответ, но Лэйс, кажется, и не нуждался в комментариях. Его словно прорвало.

– Я постарался забыть все, что было до этого и начать новую жизнь. Мне было тяжело, очень тяжело. Я был практически без денег. Гард помог мне с работой сначала на складе, потом в рекламном агентстве, а иначе мне просто было бы нечего есть. Потом я познакомился с Ханни. Она тоже поддерживала меня. Ханни вовсе не такая зазнайка, какой кажется. Она заметила, что мне тяжело, а потом просто подошла и предложила свою помощь. И когда ты попросилась ко мне, я увидел в тебе себя – такого же потерянного и никому ненужного. Потом я понял, что ты вовсе не такая – что ты уверена в себе, можешь настоять на своем и точно знаешь, чего хочешь.

– Значит, ты перестал общаться со мной потому что я напоминала тебе…

– Да. О моей семье. О школьных временах, когда я вынужден был терпеть каждодневные скандалы. Мне очень жаль. Прости. Я так старался вырваться из этой жизни, что не хотел видеть ничего, что напоминало бы мне о ней.

– Ничего. Я могу понять, каково это – не желать вспоминать.

– Но я хотел поговорить с тобой еще и потому, что ты изменилась, Тенебрис. Я не знаю, что такое ты скрываешь. Я хочу, чтобы когда-нибудь ты смогла рассказать мне об этом также, как смог сегодня я. Но алкоголь, тусовки и сомнительная компания – это не то, что тебе нужно. Это не поможет тебе забыть о чем-то. Не поможет убежать от проблем.

– С этим я могу поспорить, – фыркнула я. – До сих пор мне это прекрасно удавалось.

– То есть ты планируешь продолжать? Но как же твоя учеба?

Я дернула плечами. Невероятно трудно объяснить все максимально приближенно к правде. Пока я даже думала о том, как это сделать. А значит – опять придется лгать. А я не хотела, чтобы мой откровенный разговор с юношей был построен на лжи.

– Дай мне еще немного времени, Лэйс, – сказала я, следя за тем, как от порыва ветра сосновые иголки медленно падают в болотце. – Не о всех вещах можно так просто рассказать.

– Ты уверена, что у тебя есть это время?

Я вздрогнула и впервые за время нашей беседы посмотрела юноше прямо в глаза. Нет, он не хотел меня одернуть или унизить. Он искренне переживал за меня.

– Я не знаю, – прошептала я, чувствуя, как по плечам струится холод. – Я не знаю этого…

Я бессознательно прижалась к нему в поисках тепла, и юноша приобнял меня одной рукой. Я подняла голову, чтобы что-то сказать – и наши губы почти встретились. Несколько томительных секунд мы оба решали, можем ли мы позволить себе этот поцелуй. Лэйс колебался недолго и просто прикрыл глаза – вот и весь ответ. А меня, несмотря на его теплую близость, все еще пробирал холод.

Могильный холод. Напоминание о том, что я уже давно мертва и все то, о чем мы говорили здесь с Лэйсом – это, как сказала Райна, просто самообман. Нет никакого смысла продолжать воображаемую учебу. Нет никаких планов на будущее. Так могу ли я целовать живого и теплого человека? Почему-то там, на кухне, я ничуть не сомневалась в этом. Что же мне мешает сейчас?

Моя рука непроизвольно нырнула в карман куртки. От Лэйса не укрылось это движение. Он открыл глаза и схватил меня за запястье, являя на свет маленькую походную фляжку с алкоголем. Лицо юноши исказилось.

– В этом разница между мной и теперешней тобой, Тенебрис, – с грустью и некоторой обидой сказал он. – Мне не нужен алкоголь, чтобы поцеловать человека, который мне нравится. А вот тебе, кажется, да.

Лэйс со вздохом встал и отряхнулся от лесного мусора.

– Пойдем обратно, – сказал он и, не дожидаясь меня, зашагал сквозь кусты.

Я обидела его. Снова.

И всю оставшуюся дорогу я терзалась чувством вины и бесполезностью извинений. То, чем я стала, уже не так просто изменить. Хотя почему – не просто? Я думала над тем, смогу ли я все бросить. Всего-то и нужно, что сказать Гарду, что я прекращаю работу распространителем и больше не буду ходить на вечеринки. Ведь это просто. А потом – снова теплые посиделки вместе на кухне с чашкой ароматного кофе. И совместные походы из универа под зонтом. А потом, может и мне найдется местечко за прилавком булочной, рядом с Мию и Лэйсом.

Большего и желать нельзя.

Так думала я, возвращаясь в электричке домой и лениво глядя тысячи разноцветных огней, в которые начинает превращаться город. Лэйс тоже смотрел в окно, предаваясь своим мыслям. Я наблюдала за его отражением в стекле и думала, что быть рядом с ним – это уже великое счастье и глупо, очень глупо, что я до сих пор этого не поняла.

Ведь он сегодня наконец сказал то, что я и хотела услышать – я нравлюсь ему. И хотя дальше все получилось как-то очень неловко, то в следующий раз я точно не буду такой дурочкой. И никакого алкоголя не будет.

Выполняя данное самой себе обещание, первое, что я сделала на следующий день – это отвела Гарда в сторонку и сообщила ему, что я прекращаю заниматься этой работой.

– Вот как? – он нехорошо ухмыльнулся. – Не ожидал от тебя такой подставы.

– В смысле? Разве обязана тебе чем-то? – удивилась я. – Ну да, спасибо, что помог встать на ноги, но ты же не думал, что меня затянет? Не хватало еще подсесть на эту дрянь, которую вы с Луисом толкаете этим наивным беднягам.

– Не «вы с Луисом», а «мы». Не надо делать вид, что ты сразу стала чистенькой и невинной.

Мне очень хотелось сказать ему какую-то неприятную колкость. Я могла бы заметить, что при всех своих недостатках я действительно оставалась чистенькой и невинной, в отличии от него самого, переспавшего, наверное, с сотней девушек или в отличии от его подружки Вероники, которую голой не видел только слепой. Я могла бы сказать, что вообще-то это противозаконно, и Луис должен сидеть за решеткой. Да и сам Гард тоже – хотя бы за хранение. Но я не хотела провоцировать конфликт, поэтому просто промолчала. И Гард тоже пошел на попятный.

– Я всегда буду рад видеть тебя на своей вечеринке. Заходи, если надумаешь, – примирительно сказал он.

Гард ушел, и я хотела тоже было уйти, но на мое плечо легла рука. Блисс удерживал меня рядом с собой, что-то допечатывая в телефоне, и я, признаюсь, эти несколько секунд чувствовала себя глупо. Наконец он закончил и посмотрел на меня.

– Привет. О чем это вы говорили с Гардом?

– Привет, – неуверенно сказала я. – Да так. Он звал меня на вечеринку, а я сказала, что у меня от его тусовок уже голова трещит.

Я улыбнулась, приняв беспечный вид. Но я забыла, с кем имею дело. Юноша иронично поднял бровь.

– Почти правда, жаль только, что я умею читать по губам, – спокойно сказал он. – Я правильно понял, что речь идет о том, кто поставляет ему все эти наркотики? Его зовут Луис?

– Почему ты спрашиваешь? – ощетинилась я. – Я тебе ничего не скажу. И вообще, с чего ты взял, что я что-то знаю?

Телефон Блисса пискнул, но он продолжал смотреть на меня своими проницательными глазами, словно осматривая все уголки моей потемневшей души.

– Ты на каждой вечеринке прохаживалась вся расфуфыренная, словно бабочка. Маленькая крылатая бабочка, которая разносит нектар. Вот только твое имя означает «тьма». Крылатая тьма Тенебрис. Я прекрасно знаю, чем ты занимаешься, но меня интересует только тот, кто за этим стоит.

Я почувствовала себя неуютно и даже немного испугалась. Блисс следил за мной на вечеринках? Но ведь я никогда не видела его там, если не считать самого первого раза.

– Ты же понимаешь, что ты делала нехорошие вещи? – мягко продолжал юноша. – И я рад, что ты решила завязать. Но не все так просто. Это затягивает. А вот Гард не может завязать уже давно. Он барахтается во всем этом как в липкой паутине, которая стягивает его все туже.

– Ты хочешь ему помочь?

– И я, и кое-кто другой. Как найти Луиса?

– Я не знаю. Правда. Я видела его только один раз, но я не думаю, что он там живет.

– Скажи мне адрес.

Я продиктовала юноше адрес. Он молниеносно занес его в память своего телефона, а затем мельком кинул взгляд мне за спину. Я обернулась – к нам шагал Лэйс. Я мысленно застонала. Ну почему он не появился чуть раньше, когда этот мистер детектив только начал мучить меня?

– Тенебрис? Ты какая-то испуганная. Тебе нехорошо? – спросил юноша.

Блисс неуловимым движением приложил палец к губам, а затем уткнулся в свой телефон, вновь став привычным Блиссом-который-вечно-в-своем-мире. Но я-то знала, что там, в глубине памяти его мобильного телефона таится адрес неуютной квартиры наркодилера. А еще я знала, что Луису совсем не понравятся гости, которых юноша собирался отправить по этому адресу.

– Все в порядке, – сказала я Лэйсу. – Пойдем скорее на лекцию.

И мы пошли, оставив Блисса наедине с его переписками.

========== Глава 13 ==========

Со всеми этими тусовками я уже и забыла, что можно наслаждаться парами «Символы архитектуры» в исполнении доктора Виты Хоупа. Мы торопливо расселись, заняв те места, что оставались – в самом конце аудитории. Но я знала, что доктор Хоуп обладает громким голосом, так что мы тоже все услышим. Где-то на первых рядах сидела Райна, а рядом с ней – Ханни, которая с энтузиазмом помахала Лэйсу.

Доктор степенно подождал, пока в аудитории затихнут шорохи и шепотки, а затем неторопливо включил проектор и направил его на белое полотно, которым была завешена доска.

– Сегодня мы поговорим о, пожалуй, самом мрачном направлении в архитектуре, а именно – о кладбищенских скульптурах. Мало кто может сказать, что проходя через кладбище смотрит на места захоронений с интересом. О нет, большинство людей наоборот спешит как можно скорее покинуть место, от которого веет чужой скорбью. Тем не менее на кладбище есть на что посмотреть. Например, там можно увидеть скульптуры в виде девушек, держащих в руках цветы, что символизирует жизнь, а если быть точнее – вечную жизнь наперекор увяданию. Но чаще всего те, кого мы видим запечатленными в камне – это ангелы.

Я вздрогнула. Мне показалось, что по аудитории прокатилась волна холодного воздуха, которая достигла меня, словно высветив среди остальных студентов. Я невольно пригнулась, стараясь сделаться незаметнее. Нет, не может же быть, что доктор Хоуп имел в виду меня. Откуда ему знать? Он просто читает лекцию…

– Ангелы скрещивают руки на груди, смотрят в небо, держат в руках различные предметы, начиная от тех же цветов и заканчивая мечами или факелами. Почему же именно ангел? Потому что издавна эти создания считались вестниками смерти, существами, которые способны проводить душу умершего человека на небо.

Мне становилось все холоднее. Мне кажется, или Вита только что взглянул на меня? Ах, нет, он просто обвел взглядом всех студентов. Я чувствовала, что вздрагиваю. Почему его слова производят на меня такое впечатление? Ангелы – это вовсе не вестники смерти. Это просто души непрощенных людей, которые не могут найти покой после смерти. Так говорила Эос, а она уж лучше знает…

– Но самая распространенная скульптура – это плачущие ангелы. Фигуры, которые закрывают лицо руками, словно желая скрыть свою скорбь от других. Которые словно выражают чувства тех, кто потерял любимого человека. Такие скульптуры часто можно увидеть на могилах детей или тех, кто ушел из жизни в молодости. Одним из самых известных примеров является «Ангел скорби» – фигура, находящаяся в Риме на могиле жены известного скульптора Уильяма Стори, который и создал эту статую.

Профессор щелкнул пультом. Проектор мигнул, отражая на поверхность доски фотографию скульптуры.

– Посмотрите на этого ангела, бессильно опирающегося на монумент, ангела, который не в состоянии перенести боль от утраты. Взгляните на эти тончайшие крылья из белого мрамора, которые никогда больше не смогут поднять его в небо. Обратите внимание на эту поникшую голову, касающуюся лбом холодной поверхности гроба, где лежит бездыханное тело, которое когда-то было живым человеком. Сам Уильям Стори воплотил себя в этом согбенном образе… и скончался на следующий день после того, как скульптура была закончена. Холод мрамора и холод смерти – что может быть красноречивее, чтобы выразить все чувства, которые терзают нас, когда кто-то из дорогих нам людей покидает нас навсегда.

Веселый гул, который наполнял аудиторию в самом начале лекции, давно стих, и теперь в ней воцарилась тишина. С последних рядов я не могла видеть лица студентов, но догадывалась, какие они сейчас – отрешенные, задумчивые. В бесконечной разноцветной суете жизни мы постоянно забываем о том, что все из нас смертны. А может, просто не хотим вспоминать.

Это тяжко – думать о том, что когда-нибудь от тебя останется просто горстка праха. Просто холод мрамора могильной плиты. Но перед тем, как уйти самим, мы теряем близких людей – одного за другим. Каждый из нас когда-то пережил утрату. И будет переживать снова и снова, потому что жизнь обманчиво длинна, а смерть – это одно мгновение. Один шаг за черту, за которой лишь темнота и пустота.

А я потеряла саму себя. Все, что я делала – это пыталась забыться. Разве я не занималась именно этим? Разве все эти вечеринки, алкоголь и безумное, какое-то исступленное веселье не было попыткой забыть о том очевидном, что уже случилось со мной?

– Тенебрис, – прошептал Лэйс трогая меня за локоть. – Ты в порядке?

Я повернулась к нему, и на мгновение не поняла, почему его лицо дрожит и рассыпается на тысячи осколков. Но затем я с усилием сморгнула тяжелые слезы и молча отвернулась. Нет, я не в порядке. Я не могу понять, кто я и зачем я здесь нахожусь. Я не помню ни себя, ни своих близких. Все, что у меня есть – это отголоски чувств к человеку, который сидит рядом со мной.

Это не жизнь. Глупо было притворяться, что я смогу жить дальше как все.

Я медленно встала и направилась к выходу из аудитории. Мне казалось, что мои шаги громоподобны и отдаются в ушах всех и каждого, словно похоронный колокол. Но на самом деле на меня никто не обратил внимания.

Я просто шла – по этим длинным и пустым коридорам, по мощеному плиткой скверу, по асфальту, потрескавшемуся у самого дома Лэйса. Кажется, я прошла сквозь дверь, потому что потом я осознала, что лежу на раскладушке лицом в подушку и не могу подняться. Я лежала так несколько часов, то становясь нематериальной, и чувствуя, как за моей спиной вздымаются тянущие меня в небо крылья, то вновь вдавливая в постель вес своего земного тела. Наконец, я нашла в себе силы встать. Дойти до холодильника и выпить большую часть вина, которое осталось с того неудачного вечера. К моменту прихода Лэйса кухня уже поплыла перед моими глазами, и жизнь, а точнее – смерть, перестала казаться мне такой паршивой.

– Что случилось? Почему ты ушла? – спросил юноша, торопливо подсаживаясь за стол и неодобрительно глядя на бутылку. – Ты опять пьешь? Разве мы не договаривались, что…

Он принялся отчитывать меня, а я с трудом могла сфокусироваться на его словах. Одно я знала точно. Время пришло. Я подняла палец, призывая его послушать меня, и он замолчал. Окинул меня взглядом.

– Тенебрис, что с твоими волосами? Они снова такого же цвета, как и при нашей первой встрече…

Я догадалась, что во время моих хаотичных превращений ангельское тело безжалостно уничтожило результаты моих многодневных трудов.

– Тебе же та я нравилась больше, так в чем проблема? – заплетающимся языком спросила я и тут же махнула рукой. – Неважно. Это неважно. Слушай, что я скажу.

Я отхлебнула из бокала и вытерла рот рукавом своей ангельской кофты.

– Есть вещи, рассказывать которые сложно. Страшно. Есть вещи, поверить в которые невозможно, если не увидишь их собственными глазами. Ты сказал, что хотел забыть все, что тебе довелось пережить. А я уже взяла и забыла – с пугающей легкостью. Забыла почти все, даже свое имя. Все потому, что девушка, которую ты знал под этим именем, уже умерла.

Эта фраза, конечно, не произвела эффект разорвавшейся бомбы. Лэйс как смотрел на меня, так и продолжил. Он не верил. Да я бы и сама не поверила, если бы могла.

– Все дело в том, что не все так просто в загробном мире. Для тех, кто при жизни себя плохо вел, существует наказание редкой степени продуманности. Такие люди становятся ангелами. Непрощенными душами. Такими, как я. И они вынуждены скитаться по земному миру, пока высшие силы не решат, что с них довольно. В таком теле, – я развела руками. – Не ощущается потребность в еде, сне или чем-то еще, что присуще людям. Оно также не может умереть, а лишь «перезагрузится» как это стало с моими волосами. Но есть у нас еще одно тело…

Я положила руки на стол ладонями вверх и позволила своему телу медленно исчезнуть. На самом деле я никуда не делась – это в глазах юноши я пропала, и смогла наблюдать как его лицо вытягивается, а затем он встает и начинает недоверчиво щупать воздух. Я пересела на стул Лэйса и появилась вновь, заставив его отшатнуться. Теперь в его глазах я увидела слабые искорки понимания. И – страх.

– Еще у нас есть крылья. Это, пожалуй, самое приятное в нашем призрачном существовании: когда у тебя есть возможность летать.

Лэйс задумчиво посмотрел на бутылку вина, а затем налил себе полный бокал и выпил – почти залпом. Я только брови подняла – вот это да. Но эта информация и правда требует чего-то покрепче. А иначе можно сойти с ума, думая о том, что ждет впереди тебя самого. А иначе можно бесконечно перебирать в памяти свои грехи и думать, какой из них станет роковым.

– Вот она правда. Мне действительно негде жить, но мне это и не нужно, – безжалостно продолжала я. – Я не хожу в универ, и мне пришлось лгать тебе, потому что открыть правду сразу было слишком страшно.

Лэйс пригубил второй бокал. Его взгляд уже беспокойно метался по сторонам.

– Что же ты тогда делаешь здесь? – прошептал он. – Почему именно здесь?

– Потому что ты – единственное, что я помню. Потому что воспоминания о том, как я была влюблена в тебя в школе – это единственное, над чем не постаралась небесная братия. Я должна, наверное… сделать то, о чем я больше всего жалела бы при смерти.

– О чем?

– О том, что не сказала тебе о своих чувствах. А может, я и сказала. Я не помню и это – хуже всего. Вдруг ты мне уже отказал? – я жалко улыбнулась.

– Я тоже не помню. Значит – этого момента не было, – сказал Лэйс. – Но как же так, Тенебрис. Я же вижу тебя сейчас, стоящую рядом со мной. Я вижу девушку, которая смеялась вместе со мной, ходила в поход, ела и спала рядом.

Он встал и схватил меня за плечи, словно пытаясь удостовериться в том, что я здесь. Мне было даже немного больно от его пальцев, судорожно сжавших меня.

– Мне жаль, но это правда, – сказала я, глядя на него снизу вверх. – Это то, что я пыталась забыть, но ты прав – не выйдет. Я уже не живая.

И тогда он меня поцеловал. Возможно, для того, чтобы меня переубедить. Возможно, просто из жалости. А может, виной тому было вино, которое позволило нам забыть обо всем и представить, что мы все еще учимся в одной школе и самое страшное, что может случиться – это внеплановая контрольная по математике, подготовленная зловредной учительницей. В любом случае я не возражала, полностью растворившись в эйфорическом тепле, которое охватило меня до самых кончиков пальцев. Кажется, что в этот момент я и сама засияла ярче солнца.

И, утопая в этом сиянии, я подумала: мне больше не о чем жалеть.

Я обвила руками шею Лэйса и постаралась забыть обо всем – о дурацких вечеринках, о мрачных пророчествах укуренной Райны, о Блиссе, который внезапно решил поохотиться на наркоторговца, о Ханни, которая, может, вовсе не была такой уж занудой и стервой. Все это теперь казалось ерундой, а время словно остановилось. Мы целовали друг друга так, будто за нашими спинами уже стояла Эос, готовая дергать нас за ниточки. Будто нам осталось вместе всего пять минут – и пусть весь мир подождет. Я немало удивилась, когда руки юноши переместились мне на талию, а затем скользнули под футболку, но не стала возражать. Когда Лэйс подхватил меня на руки и отнес на всю ту же раскладушку, я невольно вспомнила свои неуклюжие попытки соблазнения и поняла, как глупо это было. Когда двое на одной волне – это происходит само, и все слова излишни.

В целом мире остаются только руки, губы, а также миллион сверкающих искр и дрожащий от чувств воздух. И сразу чувствуешь себя живой. Настолько, что хочется кричать об этом всему миру. Кричать о том, что у них, людей, действительно очень мало времени. А у нас, ангелов, его иногда слишком много.

========== Глава 14 ==========

Влюбленные часов не наблюдают. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы с Лэйсом словно растворились друг в друге, пытаясь забыть о том, что я больше никогда не стану живой. На улице уже стемнело, и фонари светили в окно неясными желтоватыми бликами. Тихо гудел миллионами огоньков извечный проспект. Лэйс задумчиво перебирал мои волосы, словно ему нужно было постоянное подтверждение моей материальности. Его лицо покраснело, а глаза блестели лихорадочным блеском, как у человека, который осознал что-то невероятное. Но он больше ни о чем не спрашивал. И я молчала, позволяя тишине создавать что-то новое между нами двумя.

Затем Лэйс медленно сел, собираясь что-то сказать. Нам нужно было многое прояснить. Мне еще нужно было рассказать ему все, что рассказала мне Эос. Но внезапно он закашлялся. Я нерешительно постучала по спине юноши, но он продолжал задыхаться, судорожно хватая ртом воздух. Его руки с проступившими на них венами прижались к груди, словно он хотел вырвать что-то из себя и отбросить прочь.

Вот тут я по-настоящему испугалась. Мои руки тряслись, когда я непослушными пальцами набирала номер скорой помощи. Мое тело мерцало, поэтому я не всегда попадала по кнопкам. Диспетчер сухим голосом уточнила адрес, а потом положила трубку. Лэйс тяжело дышал, и его лицо из красного становилось смертельно бледным. Я коснулась его лба – он был покрыт холодным потом. До приезда врачей я металась, не зная, чем я могу ему помочь. Я уложила его на кровать, стерла со лба пот и попыталась дать воды.

Бригада врачей, два высоких крепких парня и хрупкая девушка, едва взглянули на Лэйса, и тут же стали устраивать его на носилках.

– Что с ним будет? Куда вы его повезете? – заволновалась я, путаясь под ногами врачей.

– В больницу. Сердечный приступ, – коротко отрезала девушка.

Она махнула рукой санитарам, и те оперативно вынесли Лэйса из квартиры и принялись спускаться по лестнице.

– Я могу поехать с вами? – схватив ее за рукав, спросила я.

Она смерила меня равнодушно-спокойным взглядом.

– Боюсь, что нет, – она принялась рыться в сумке, висевшей у нее на поясе. – Нам вовсе не нужно, чтобы вы упали в обморок в самый неподходящий момент. Оставайтесь лучше здесь, мы вам позвоним.

Я тупо смотрела, как она срывает головку ампулы и быстро набирает из него жидкость шприцом. Затем уверенным движением девушка воткнула шприц мне в плечо. Я даже не ощутила боль – настолько я была шокирована происходящим.

– Успокоительное, – пояснила она. – Вам не помешает. Ложитесь лучше спать и не переживайте. Адрес мы вам оставили: приезжайте утром и возьмите с собой документы юноши.

С этими словами она последовала за санитарами – деловитая и собранная. Я некоторое время смотрела ей вслед, чувствуя, как по моему телу медленно распространяется успокаивающая прохлада. Тиски безразличия начали медленно сдавливать мой разум, но я с негодованием оттолкнула их, дематериализовав свое тело. Оставаться здесь? Вот еще. Мое место рядом с Лэйсом, что бы ни случилось.

И вот машина скорой помощи, сияя синими огнями и исполняя свою заунывную песню, летит по ночному проспекту, а я лечу за ней, рассекая воздух своими крыльями.

Как это произошло? Мы же только что нашли друг друга. Мы словно впервые в жизни говорили на одном языке, которому не нужны слова. Мне понадобилось столько потраченных впустую дней, чтобы наконец понять кто я и чем я дорожу на самом деле. Неужели после всего этого жизнь Лэйса просто оборвется? Об этом страшно даже подумать…

Кажется, я плакала. Но из моих призрачных глаз не капали слезы, и от этого было еще страшней. Я парила над телом юноши, находящимся без сознания. Вокруг него суетилось несколько врачей, и мне казалось, что белый свет медицинских ламп слишком похож равнодушное небо Лимба, куда попадают все души, которые упустили при жизни что-то важное.

Наконец, один из врачей сказал:

– Состояние стабильно.

И я почувствовала, что наконец могу вдохнуть. Лэйса перевели в палату, подключили к капельнице и нескольким мониторам и оставили в покое. Я поняла, что его жизни больше ничего не угрожает. От этого захотелось смеяться и плакать одновременно, прыгать, кружиться, но больше всего – летать. Поэтому я позволила себе подняться в небо и расправить крылья. Но тут же я услышала далекий и весьма настойчивый зов Лимба. Я не стала сопротивляться ему, расслабилась и закрыла глаза.

Когда я вновь открыла их, то увидела всю ту же неизменную картину – бескрайняя пустота, письменный стол и сидящая за ним Эос, которая даже не посмотрела на меня, продолжая заполнять бумажки. Бронзовый ворон косил на меня своими блестящими глазами.

– Будешь ругать меня? – устало спросила я. – За то, что я занималась всякой ерундой в земном мире? Тратила время на вечеринки, одежду, попытки жить обычной жизнью, тогда как мне нужно было внимательно следить за Лэйсом.