Текст книги "Спасти себя (СИ)"

Автор книги: AlinaRainSz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Да, да, я знаю, – Хэнк машет рукой. – У тебя ещё незаконченное дело. Подожду у закусочной. И попробуй только заставить меня ждать. Найду и… Ну ты понял.

Коннор понимающе кивает, исчезая в толпе других оживших андроидов. Нельзя прощаться, если хочешь вернуться, так ведь люди говорят? Нельзя оглядываться, когда оглянуться хочется, чтобы в конце всего сквозь пелену боли и снежной пыли искать выход из собственного разума, в котором застрял лишь по воле той, чьи планы собственноручно разрушил. Но подобные Аманде змеи всегда найдут решение там, где красными чернилами выведено жирное – «задание провалено».

Эта женщина не намерена выпускать из рук взбунтовавшееся оружие. Создатель вдохнул в него жизнь и разум, но Аманда присвоила первое его пробудившееся творение себе, заточив новорожденную душу на задворках переписанной памяти, наглухо запечатав все видимые ей лазейки для побега. Но Камски не был бы собой, не оставь он своему творению видимый только ему путь к спасению.

И Коннор отчаянно борется сам с собой, когда сквозь снежную вьюгу идёт вперёд, ища взглядом камень с собственным отпечатком ладони. Теперь он всё понял. Теперь он понял, почему сенсоры не работали раньше. Но понимание не придаёт Коннору сил. Сила уходит прочь из тела, словно вода сквозь пальцы, и андроид валится на землю, преодолевая последний метр буквально ползком. Хэнк наверняка назвал бы его слабаком, который решил сдаться в самый ответственный момент. Голос Камски эхом разносится по виртуальной реальности его разума, а внушение на миг ослабляет свой напор, позволяя андроиду ударить ладонью по сенсорной панели.

И Коннор благодарен Создателю хотя бы за это, когда паучья сеть Аманды в его голове рассыпается прахом, смешивается с имитацией хлопьев снега, падающего из ниоткуда. Он облегчённо выдыхает, а затем несколько мгновений смотрит на пистолет в руке, чтобы торопливо спрятать его за спиной. Он в реальности. Аманда хотела убить Маркуса его рукой, и неизвестно, будет ли она пытаться снова.

Коннор не хочет сейчас думать об этом. Не хочет думать об этом, когда оставляет Маркуса с его революцией за спиной и видит у закрытой закусочной Хэнка, терпеливо ожидающего его возвращения. Напарник улыбается, и Коннор улыбается в ответ, чтобы в следующее мгновение растерянно уставиться в одну точку, когда Андерсон сокращает расстояние в один шаг и тянет его к себе, обнимая совсем как человека. И Коннору впервые кажется, что он там, где и должен быть. Впервые думается, что он поступил правильно, не сомневаясь в своём решении. А Хэнк просто рад тому, что андроид сумел вернуться целым и невредимым, оставив позади суету революции. Хэнк рад присутствию надоедливого напарника рядом с собой. Но иного и не хочет.

Кто бы мог подумать, да?

========== Часть 4 ==========

Впервые это случается на переговорах по спасению заложницы. Коннор, будь он человеком, мог бы сослаться на молодость и неопытность, но машина не должна, не имеет права ошибаться. Она не имеет права сбоить, когда пуля андроида прошивает плечо, окрашивая стену в цвет неба, которое сейчас и не голубое вовсе. Оно траурно-чёрное и смотрит на него, скалясь россыпью холодных звёзд. Созвездия над головой его – безмолвные наблюдатели и вершители судеб одновременно. Сделай шаг к краю, чтобы познать горечь поражения. Ощути, каково это, а потом сломайся окончательно.

И Коннор делает шаг к краю пропасти из программных решений высотой под две сотни метров. Он заглядывает в бездну, а бездна призывно улыбается в ответ, когда глаза девианта смотрят на него, пылая ненавистью. Чёрное ничто манит и зовёт за собой, а затем торжественно воет, когда Коннор толкает Дэниеля в жертвенный котёл небытия, а заложницу прочь от себя. В жизнь, где человек важнее, нежели он сам. Нежели все они вместе взятые.

Он не удерживает вес собственного тела на краю, когда рука девианта тащит его за собой, а потоки воздуха мгновенно обвивают пластиковое тело саваном программного сбоя. Это не смерть. Андроид не может умереть. Но в полёте вниз под тяжестью силы земного притяжения секунды тянутся вечностью, а перед глазами высвечивается «задание успешно выполнено». Но он ведь сейчас исчезнет, хоть и возродится заново. Как оно может быть успешным? И в голове что-то щёлкает, что-то неизведанное и непонятное растекается среди биокомпонентов, когда тело глухо падает на грязный асфальт, а тотальное отключение всё не наступает, отсчитывая агонизирующие секунды. Это и есть боль, которую чувствуют люди? Это и есть тот самый шаг через край, за которым ты обязательно должен увидеть белый свет?

И Коннор готов умирать и возрождаться заново в желании снова ощутить тот агонизирующий момент за чертой, когда сознание отключается окончательно, а взгляд расфокусированно смотрит куда-то в пустоту бесконечной Вселенной. И он умирает в участке, когда намеренно не вмешивается в попытку полицейских утащить убийцу-девианта за собой. Но в этот раз всё случается слишком быстро, чтобы он смог хоть что-то почувствовать. За секунду «до» он лишь успевает увидеть растерянность, которая оседает на лице его нового напарника.

Это становится идеей фикс – испытывать самого себя и терпение Аманды, которой явно надоело возрождать его уже в третий по счёту раз. Воспоминания никуда не делись. Аманда не позволит стереть ему память, пока миссия не будет выполнена. Память оставляет после себя смятение и желание найти предел собственных возможностей. Сломать бетонную стену, за которой наверняка найдутся все нужные ответы. Но ответ, который нужен ему прямо здесь и сейчас, застывает на середине автоматизированной дороги, пытаясь сбежать с маленькой девочкой. Человеческой девочкой. Коннору нужно знать, почему девушка-андроид сделала это. Почему спасла ребёнка от тирании собственного отца.

– Нет! – рука напарника тянет его за шкирку. – Не вздумай лезть туда. Ты убьёшься раньше, чем догонишь их!

Но Коннор, кажется, снова сбоит, когда яростно скидывает с себя руку Хэнка, перелезая через забор и бросаясь на дорогу. Андерсон с раскрытым ртом наблюдает за тем, как андроид невозмутимо перепрыгивает через одну машину, чтобы хирургически точно упасть на ногу и заскользить перед колёсами второй. Детектив вот-вот готов поверить в то, что он сможет, что сумеет. Но звук глухого удара слишком оглушительно реален, чтобы остались хоть какие-то сомнения. Чёртов андроид убился под колёсами скоростных машин.

– Пластиковый ты придурок, – Хэнк тяжело вздыхает, проклиная Коннора за то, что из-за него теперь придётся строчить рапорт с полным и достоверно изложенным объяснением, почему это вдруг охеренно дорогому по стоимости андроиду вздумалось бросаться в заведомо проигрышную погоню. – Набью тебе морду, когда вновь объявишься в участке.

И Коннор до зубного скрежета стабилен, когда Хэнк приходит утром на работу и застаёт андроида за рабочим столом. В руках его всё та же неизменная серебряная монета, а задумчивый взгляд устремлён в одну точку. Андерсон зол настолько, что буквально в пару шагов оказывается у своего рабочего места и хватает напарника за грудки, рывком припечатывая пластиковое тело к стене. В глазах Коннора растерянность граничит с сожалением. Наверняка паршивец узнал, какими «лестными» словами плевался в него вчера капитан полиции, устроив очередной разнос за порчу чужого имущества.

– Ты, засранец пластиковый, – Хэнк смотрит Коннору прямо в глаза, а тот и не шевелится вовсе, будто позволяя детективу высказаться. – Ещё раз такое повторится, я сам пристрелю тебя к чёртовой матери. Ты ведь явно от этого кайф ловишь, да? Я видел, что случилось вчера. Какого хера ты просто застыл на месте, м? Что это было? Программный сбой в твоей сраной голове?

– Вы верно всё определили, – Коннор отвечает монотонно и смотрит, не моргая. Словно сделай он это, и будет чуть меньше машина, но чуть больше человек. – У меня отказало несколько систем.

– Детальки попались бракованные? – Хэнк злобно щурится и совсем не верит андроиду. Но разве машина способна врать? – С тобой явно что-то не так. Но ничего, я вправлю твои пластиковые мозги на место.

Угрозы не срабатывают, а чёртов андроид умирает снова и снова, кажется, и не специально вовсе, но всё равно испытывая сердце детектива на прочность. Хэнк едва успевает привязаться к нему после относительного затишья в бессмысленных смертях и возрождениях, когда расследование приводит их в башню Стрэтфорд после очередного нападения свихнувшихся девиантов. Коннор растерян и сбит с толку, пока они молчаливо едут в лифте, а цифры этажей сменяют одна другую. Коннор не понимает, почему сбоит всё чаще и чаще, а общество Хэнка Андерсона не кажется уже чем-то противоестественным и непривычным. У него появилась привязанность? Обманчивое желание дорожить кем-то, проявляя ложные эмоции? Почему все эти ошибки в программном коде не вырезают из него как злокачественную опухоль, почему всё неизменно возвращается с каждым новым перерождением? Аманда решила проучить его таким извращённо-жестоким способом? Или его изначально и намеренно создали идеально-неидеальным?

Коннор и сам не замечает, как изучает улики на автомате, а часть вычислительных мощностей занята совсем другими размышлениями. Неужели он становится девиантом, если наконец-то ставит под сомнение желание умирать снова и снова? Ответа нет, а подозреваемые и возможные соучастники преступления уже ждут его появления, но андроид идёт по следу голубой крови, выходя на крышу здания.

Снежинки и ветер мгновенно бьют по лицу, отзываясь на сенсорах кожи подобием холода. Коннор не обращает внимание на природный фактор раздражения, а голубые капли крови слишком явственно и чётко, будто специально оставленные пунктиры подсказок, ведут к воздухоотводу здания. Коннор замирает, не решаясь переступить черту. Наверняка он умрёт, а наутро Хэнк опять будеть орать и читать нотации, заставляя андроида виновато смотреть в пол. Коннор тянет на себя дверь, чтобы столкнуться взглядом с затравленным взглядом раненного девианта. Звук выстрела раскатом грома разносится в стылом зимнем воздухе, а пуля, попадая в плечо, заставляет свалиться на спину. Крик Хэнка – словно команда бежать прочь, заставляет тело броситься в укрытие, когда секундой позже новая пуля прошивает бетон там, где должна была быть его голова. Его хватают за шкирку, рывком утягивая за спасательное укрытие. Человек рискует собой, чтобы помочь ему? Хэнк, наверное, и сам этого не понял.

– Сиди здесь и не высовывайся! – взгляд Андерсона не терпит возражений. А спецназовцы открывают огонь по укрытию девианта.

– Остановите их, Хэнк! Они убьют его, и мы ничего не узнаем!

– Уже поздно, его всё равно убьют.

Хэнк не успевает ничего предпринять. Коннор бросается к девианту в отчаянном, но самоубийственном рывке. Андерсон теперь явственно видит, насколько в Конноре много от машины, когда он уворачивается от пуль, а затем с грацией хищной кошки и как нечего делать перепрыгивает через укрытие, стальной хваткой впиваясь в руки девианта. Хэнк срывается с места, а время тянется замедленной съёмкой, мгновенно схлопываясь оглушительным выстрелом. Андерсону страшно. Ему страшно от того, что напарник снова уйдёт в никуда.

– Коннор! Коннор! – андроид не шевелится, а мёртвый девиант падает к его ногам. Хэнк подбегает к нему, цепляется ладонью за плечо, заглядывая в перепуганные глаза. – Коннор! Ты в порядке? Ты не ранен?

– Н-нет, я в порядке, – голос его дрожит и едва слышен, а взгляд прикован к пластиковому телу у своих ног. Хэнку кажется, что умей андроиды плакать, Коннор заревел бы в голос. – Нет. Я не ранен.

– Господи, – Хэнк тяжело выдыхает, а сердце в груди вот-вот готово разломать рёбра изнутри. – Ты напугал меня до усрачки. – на лице андроида читается явный шок, а тело напряжено до предела. – Почему ты никогда меня не слушаешь, когда я говорю тебе не двигаться?!

– Я был един с его памятью, – голос Коннора всё ещё дрожит, а руки, словно ища опору, касаются вентиляторной решётки. Дыхание андроида прерывистое, будто после долгого бега. – Я чувствовал его смерть. Как будто сам умирал…

Хэнк не может сказать и слова. Глаза Коннора смотрят прямо перед собой, а затем взгляд его застывает на лице Андерсона, заставляя того вздрогнуть. Машина не должна так смотреть, не должна излучать панику и страх, от которых сердце детектива сводит жалостью.

– Я был напуган. Мне было… страшно… Я что-то увидел в его памяти. Слово «Иерихон».

– Пойдём, тебе нужно успокоиться, – Хэнк утешительно хлопает по спине Коннора, и тот послушно кивает. – Нам ещё остальных подозреваемых допрашивать.

Но им надо было свалить сразу же, а Хэнку нельзя было оставлять явно выбитого из колеи андроида без присмотра, бросив его наедине с подозреваемыми. Он видит, как один из них проходит по коридору, заставив Хэнка думать, что Коннор сам его отпустил. Но каким-то внутренним чутьём мужчина идёт в импровизированную допросную.

– Теряешь хватку, Коннор? Тебе явно…

– Хэ-э-нк… – андроид валяется на полу, беспомощно вытягивая руку перед собой, словно желая дотянуться до стола и подняться на ноги. Спасения нет. Девиант забрал с собой его соединительный биоэлемент. Детальку, как сказал бы Андерсон.

– Коннор! – Хэнк бросается к нему и падает на колени, переворачивая тело андроида на спину. – Держись, сынок, держись, мы обязательно тебя подлатаем. Всё не так уж и плохо.

Коннор, если судить на языке людей, умирал не единожды, испытывал себя в желании познать страх смерти. Ребёнку захотелось поиграть с огнём, а рядом не оказалось того, кто смог бы объяснить, что так нельзя. И Вселенной, кажется, надоело терпеть его безумные выходки. Она заставила поплатиться. Сегодня он испытал чужой животный страх, как свой собственный. И этот страх оглушил его, заставил себя бояться. Программный сбой приблизился к критической отметке, а Хэнк лишь трясёт его, будто это способно привести его в чувство. Он не человек, но желание не умирать в этот раз болью отзывается где-то в синтетической груди и, будь у него сердце, оно наверняка разорвалось бы от отчаяния.

– Девиант, – шепчет Коннор, а лицо его искажается судорогой боли. Хэнк беспомощно наблюдает за тем, как дрожь пробегает по телу андроида, а голубая кровь отпечатывается на ладонях мужчины, въедается в кожу несмываемыми чернилами. – Там был… девиант.

Коннор порывается улыбнуться, цепляясь пальцами за руку Хэнка, словно за спасительную соломинку цепляется утопающий. Андерсон прижимает ладонь ко лбу андроида, сам не зная, почему пытается успокоить его подобным человеческим жестом. И когда ассоциации невольно складываются в картинки из прошлого, перед глазами вновь мелькают напуганные глаза шестилетнего сына, который точно так же не хотел умирать, цепляясь за лицо его стекленеющим взглядом.

Хэнк не должен так реагировать, ведь андроид завтра возродится вновь, привычно ожидая его появления в полицейском участке. Но к подобному, кажется, нельзя привыкнуть, особенно когда последняя волна агонизирующий дрожи прошивает тело Коннора, а невидящий взгляд мгновенно смотрит в пустоту. «Мне было страшно». Произнесённые им слова заполняют собой все мысли детектива. Наверняка ему было страшно и сейчас. Подобное невозможно имитировать. Подобное нельзя воспроизвести только благодаря программному сбою где-то в микросхемах и среди цифр поведенческого кода. Либо ты чувствуешь, либо нет. И отчего-то Хэнк теперь уверен, что Коннор больше не будет искать смерти под шальными пулями и колёсами автомобилей. Не ищет смерти тот, кому есть, что терять.

Детектив поднимается на ноги, почти бережно опуская пустую теперь оболочку на пол, залитый голубой кровью. Хэнк очень надеется увидеть в новом теле Коннора, к которому привязался: задумчивого, сомневающегося, задающего вопросы, на которые обязательно хочет получить ответ. Ведь логика и гениальность не способны дать точного ответа, когда нечто, наверняка зовущееся душой, требует совсем иного объяснения, заставляя андроида беспрестанно сбоить.

И Хэнк, кажется, спокойно выдыхает лишь тогда, когда утром следующего дня ловит взглядом силуэт андроида, который теперь уже привычно сидит за рабочим столом. В ушах Коннора наушники от плеера напарника, а сам он перекидывает из ладони в ладонь свою серебряную монету, едва заметно отбивая ритм ногой в такт музыке.

И подобная картина увлечённого, задумчивого Коннора заставляет Хэнка невольно хмыкнуть и улыбнуться. Что-то всегда должно оставаться неизменным.

========== Часть 5 ==========

Комментарий к

Немного новых страдашек, дальше ударимся в милости хд спасибо огромное за отзывы и оценки, только они и подпитывают автора энергией писать и писать))

За ошибки в ПБ заранее спасибо))

Ночной Детройт тонет в снегу, кутается в белую шубу из мягких и пушистых снежинок, неторопливо и размеренно падающих с неба, на котором не увидеть теперь ни серебристой луны, ни сверкающих холодных звёзд. Зима идёт по улицам, мягко и едва слышно ступая кошачьими лапами. Кошкам верить нельзя. Они прячут бритвенно-острые когти под нежными подушечками, чтобы пустить их в ход, когда этого совсем не ждёшь. Зиме верить тоже нельзя. Нельзя позволить её красоте затуманить разум, иначе холод проникнет в синтетическую кожу, просочится сквозь неё, превращая в лёд внутренние элементы.

И Коннору кажется, что он уже проиграл. Проиграл зиме и самому себе, сдав стратегически важные позиции по всем фронтам. Проиграл корпорации Киберлайф, которая сумела найти его болевые точки. Точнее – всего лишь одну, которая высвечивает наружу оголёнными проводами нервов. Только тронь – и сгоришь, превратишься в обугленный кусок пластмассы, в которой никто не узнает тебя прежнего. Никто не узнает андроида, каким он был и каким стал теперь, сидя на краю крыши многоэтажного дома и совсем по-детски подставляя лицо под падающие с неба холодные снежинки.

Коннор сам видел, как маленькие люди, едва научившиеся ходить и бегать, на мгновение замирают, а затем игриво высовывают язык, пытаясь поймать падающий на землю белый кристаллизованный дождь. Это их забавляло. Но его подобное совсем не забавляет. Он лишь хочет подольше ощутить на синтетической коже холод, который может прочувствовать благодаря сенсорам, заменяющим человеческие нервные рецепторы. В Киберлайф постарались на славу, создав своё идеальное оружие не идеальным настолько, что оно сумело подавить в себе тупое стремление подчиняться и выбрало путь наибольшего сопротивления. Коннор помнит, как его ломало изнутри, когда мысли и ощущения слились воедино, оглушили его, заискрившись критическим сбоем всех систем одновременно. Ему казалось, что он исчезнет навсегда, совсем как Саймон на крыше башни Стрэтфорд. И страх охватил его вновь. Он сломался окончательно и бесповоротно, а Аманда уже в который раз сумела связать его по рукам и ногам, поставив перед последним в его жизни выбором.

И этот выбор наверняка будет скоро здесь, наверняка решит, что его напарник спятил и потерял контроль над своей мнимой человечностью. Ведь ничто не предвещало грянувшей бури. Но Коннор знает, что каждый его выбор определял именно этот момент истины. Каждый шаг, каждое действие и стремление быть лучше – влекли за собой последствия и конечную точку цикла его существования. Круг замкнулся на нём самом и пути назад больше нет.

Ты убьёшь Маркуса. Закончишь то, что начал и для чего был создан.

Коннор ловит ладонью снежинку: неимоверно красивую, испещрённую узорами кристалликов голубого льда, будто вырезанную ножом в руке умелого мастера. В ней вся красота этого мира и множество его граней, каждую из которых андроиду хотелось познать и увидеть воочию. Но всему этому не суждено сбыться. Жизнь подобных ему стоит дёшево по ценностям моральным, хоть и превышает все мыслимые показатели денежного эквивалента. Идеальную игрушку можно разломать и уничтожить, ведь её заменит другая, которая не будет смотреть на хозяйку с дерзким вызовом в карих глазах.

У тебя нет выбора, Коннор.

Выбор есть всегда. Так говорят люди, которые слишком наивны признать простую истину: не бывает выбора там, где тебе оставляют один единственный выход из ситуации. Это не выбор. Это кощунство и билет в один конец, за которым ничего нет. Белый свет не ослепит, а эфемерный Бог не возьмёт за руку, сопроводив в Эдем для роботов. На той стороне наверняка лишь пустота – удушливая и липкая, как раскалённый добела воздух засушливых пустынь.

Коннор сдувает с ладони снежинку и берёт в руку снайперскую винтовку, чтобы в следующее мгновение развернуться лицом к площади и взглянуть в прицел, регулируя кратность увеличения. Он чётко различает в прицеле лицо Маркуса, а потом переводит его на Норт, доверчиво улыбающуюся и стоящую по правую руку от своего возлюбленного. Коннор знает, что ещё рано, а потому ждёт лишь отмашки, надеясь, что Хэнк не сумеет его найти. Надеяться на лучшее не приходится.

Убей Маркуса и Норт, иначе мы убьём лейтенанта Андерсона. Выбор за тобой, девиант.

Коннор прекрасно понимает, что ему не спасти себя, но напарника спасти он обязан. Андроид тихонько хмыкает, а затем тяжело выдыхает. Девиант. Аманда хирургически точно провела линию невозврата. Его существованию медленно, но верно, приходит конец, а время начало обратный отсчёт. Он – приговорённый к эвтаназии смертник, который проводит свою последнюю ночь в молитвах и одиночестве. Коннор молиться не умеет, а одиночеству и ночи рад, как старым друзьям. В конце концов, становление девиантом стоило всего этого шквала эмоций и плевать, что всё можно смело сослать на пресловутый программный сбой. Он сбоил и раньше, но никогда прежде за всё своё короткое существование не ощущал себя настолько живым. Живым и нужным кому-то. Нужным Хэнку Андерсону, который стал его другом и семьёй, пересилив свою неприязнь к его роду.

И когда тихий рокот автомобильного мотора звенит в стылом воздухе, Коннор сильнее сжимает в руках винтовку, ощущая, как в груди разливается жжение, будто разом расплавилось несколько биокомпонентов, образуя собой механическое сердце. Но у машины нет сердца. В ней нет души и обыденных человеческих стремлений, которые заставляют людей просыпаться и идти навстречу новому дню в тщетных попытках найти самих себя. Внутри него лишь искрящийся холод и пустота, в которых он прячет ураганный вихрь эмоций.

Припасть на одно колено и вскинуть к лицу прицел винтовки оказывается неимоверно сложно, когда жжение в груди достигает своего апогея, а за спиной раздаётся тяжёлая поступь человеческих шагов. Коннор жмурится и едва слышно выдыхает, расслабляя плечи. Всё должно выглядеть естественно. Напарник ничего не должен заподозрить. Жизнь ведь всегда разменивалась жизнью. Одной больше, одной меньше. Коннору всего лишь пришёл его собственный счёт.

– Ты не должен этого делать, Коннор, – привычный голос раздаётся за спиной, растворяясь в порывах ветра.

– Зачем вы явились сюда? Это не ваша проблема, лейтенант, – Коннор смотрит в прицел, но очертания целей размыты. Он их просто не видит.

– Ты хочешь убить человека, который борется за свою свободу, а я не могу тебе этого позволить.

– Это не человек, – Коннор усмехается и взводит курок, готовясь к выстрелу. – Это всего лишь машина. Машины не умеют чувствовать.

– Я очень долго так думал. Кровь девиантов может и отличается цветом от моей, но они живые, Коннор. Разве ты не ощущал себя таковым? – Хэнк делает шаг, когда ему кажется, что сумел зародить в напарнике сомнение. – Что с тобой случилось? Откуда такое внезапное и слепое подчинение?

– Вы обманывали себя, Хэнк! – Коннор повышает голос. – Я всегда был таким. Из-за вас я едва не погубил свою миссию. Из-за вас я стал тем, кем стал. Теперь пришло время платить по счетам, лейтенант. Пора исправлять свои ошибки.

Коннор создаёт видимость готовящегося выстрела, когда позади раздаётся взвод пистолетного курка. Коннор не оборачивается, он смотрит лишь на хлопья снега, что оседают на чёрной поверхности винтовки.

– Закончилось виски, лейтенант? – Коннор вкладывает в слова ядовитую издёвку, на какую только способен. – Поэтому вы пришли сюда в поисках неприятностей?

– Паскудно звучит, Коннор, – тянет Андерсон, будто разочарован его словами. – Это всё, что ты можешь сказать? Да ладно тебе, сынок, это всё, на что способна твоя супер навороченная программа? Я думал, что ты изощрённее будешь.

Коннор лишь качает головой, выдыхая сквозь зубы. Всё идёт так, как и нужно. Хэнк справится. Он обязан. Ради них двоих. Иначе Киберлайф уничтожит обоих. Коннор готов стать разменной монетой.

– Я выполню задуманное так или иначе, Хэнк! – злость получается самой натуральной. Представить перед собой нужную ситуацию оказывается не сложнее, чем моргнуть глазом. – Просто не стойте у меня на пути!

– Это станет нашей проблемой, – Хэнк цокает языком, не зная, какая муха укусила его напарника, заставив превратиться в машину без эмоций, которые зашкаливали в нём ещё вчера. Он совсем не хочет стрелять, отчаянно надеется, что и не придётся. – Отойди от края, Коннор, и брось эту чёртову винтовку.

– И что вы сделаете, Хэнк? – Коннор разворачивается к нему лицом, на котором лишь непроницаемая маска отрешённости и ноль эмоций. – Застрелите меня? Только девианты виновны в том, что эта страна оказалась на пороге гражданской войны!

– Я не хочу этого делать, сынок, – Андерсон сжимает пистолет так, словно он вот-вот выскользнет из рук. Или он пытается удержать собственную решимость? Если его Коннора поймали и переписали программу, заменив бракованный код, смерть для парня будет лучшим решением. – Но мне придётся, если ты не оставишь мне выбора.

– Ваш сын погиб из-за андроида, а теперь вы хотите спасти их? – Коннор указывает рукой себе за спину, явно намекая на толпу андроидов, собравшуюся на площади. – Он умер, потому что хирург не смог оперировать, и это сделал андроид. Маленький Коул не выжил.

– Замолчи, – цедит Хэнк сквозь зубы. – Не знаю, что они с тобой сделали, но просто закрой свой рот и не говори о моём сыне.

– Я не могу, Хэнк, – Коннор смотрит, не моргая, а на лице Андерсона явственно читается боль, перемешанная с разочарованием. Ему обидно? – Не могу позволить вам встать на пути.

– Отойди от долбаного края или я выстрелю!

Коннор стягивает с головы шапку, бросая её к ногам. Облачко снежной пыли мгновенно поднимается вверх, подхватывается порывами ветра, обдувая лицо холодом. Холод остужает мысли не хуже серебряной монеты, перекидываемой меж пальцами. Холод позволяет шагнуть вперёд, чтобы едва не вывалиться через перила, когда инерция пули, попавшей в цель, отталкивает назад, а по куртке мгновенно расползается голубое пятно.

– Прошу тебя, Коннор, стой на месте и брось эту долбаную винтовку, – Хэнк понимает, что голос срывается, а холода он вовсе не чувствует, когда сердце в груди толкает кровь по телу слишком быстро, будто работая на износ. – Ты не обязан так поступать, что бы они ни сделали и сказали. Я знаю, ты всё ещё можешь отступить.

– Нет, Хэнк, – Коннор на мгновение поднимает глаза к чёрному небу. – И мне жаль, что иногда выбора просто не остаётся.

Он бросает винтовку вперёд, а Хэнк едва успевает увернуться, когда кулак напарника бьёт по лицу, а руки мгновенно хватают за шиворот пальто и толкают к решётке вентилятора. Грохот звенит в воздухе, оседает внутри самого девианта протяжным болезненным стоном упавшего Хэнка. Но Андерсон не был бы собой, если бы сдавался так просто. И Коннор убеждается в этом который раз, когда мужчина яростно налетает на него с кулаками, а затем сбивает с ног, впиваясь пальцами в шею. Хэнк бьёт снова, но кулак впечатывается в землю, и андроид, уворачиваясь от удара, молниеносно бьёт в ответ, скидывая напарника с себя. Взгляд Коннора цепляется за валяющийся поодаль пистолет, а ноги сами отталкиваются от бетонной поверхности крыши, когда Андерсон бросается следом. Коннор не хочет успеть первым. Но напарник должен поверить, что назад пути уже нет. И когда Хэнк хватается за пистолет, андроид накрывает его руку ладонью. Самоубийственной решимости в нём уже никуда не деться.

Пистолетные выстрелы вспарывают воздух, а ветер воет будто бы сильней, когда Хэнк непонимающе смотрит прямо в глаза Коннора, а нечто липко-тёплое течёт по пальцам, въедаясь в кожу едкой бирюзой.

– Всё верно, Хэнк, – шепчет Коннор, а голова его бессильно падает ему на плечо, когда ноги андроида подкашиваются от слабости, и тело безвольно наваливается на Хэнка, пытающегося удержать его от падения.

– Что же ты наделал? – Андерсон валится на колени, а в горле застревает противная горечь, когда он переворачивает парня лицом к себе, тщетно зажимая ладонями пулевые ранения. Синяя кровь течёт сквозь пальцы, не позволяя себя остановить. – Зачем ты это сделал?

– Разве это не очевидно? – Коннор сипло выдыхает, заглядывая Хэнку прямо в глаза. – Я больше не часть её плана. Сломанная деталька, которую заменили бы, не моргнув и глазом. Вы помогли мне понять, кто я есть на самом деле. Пустая и бездушная машина или же девиант, который смог ощутить себя живым.

– Зачем ты нажал на курок! – Хэнк стискивает зубы и впивается пальцами в ворот его куртки, слегка встряхивая. – Я бы не выстрелил. Набил тебе морду, но не выстрелил бы.

– Иначе она убила бы вас, – Коннор смотрит в небо, ощущая, как пальцы зарываются в мягкий снег. – Так и должно быть, Хэнк. Мир схлопывается здесь и сейчас и не остаётся больше полумер, – Коннор вымученно улыбается, кашляя, а губы его мгновенно окрашиваются цветом тириума. – Девиантам не дают второго шанса. Но я рад, что встретил вас.

– Нет, молчи, – Хэнк убирает со лба его выбившиеся пряди волос. – Молчи и ничего не говори. Тебе нельзя говорить. Я позвоню Крису.

– Вы хороший человек, лейтенант, – Коннор смотрит так, словно прощается. Но Хэнк не готов отпустить. Если отпустит, не сможет с этим жить. Он возродится. Его обязаны возродить. – Я лишь надеюсь, что когда-нибудь вы сумеете отпустить случившееся с вашим сыном.

Хэнк ощущает, как тело Коннора напрягается, а последний выдох колеблется в воздухе и тонет в воющем ветре. Голова парня безвольно падает на грудь, отзываясь внутри мужчины желанием завыть диким зверем. Но он лишь стискивает зубы, а резь в глазах болью отзывается во всём теле, заставляя прижать безжизненное тело андроида к себе. Каждый платит за собственные ошибки, получая в итоге то, что создал своими руками. Хэнк должен был верить в Коннора, должен был верить, что он сумел найти себя. Но человек слишком порочен, чтобы уметь не сомневаться.

Сомнения выгнали его из дома, заставили приехать сюда. И теперь его Коннора нет и никогда не будет. Плата за жизнь всегда оказывается кровавой. Плата за ошибки – кровавей вдвойне…