Текст книги "Спасти себя (СИ)"

Автор книги: AlinaRainSz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Часть 1 ==========

Хэнк бездумно смотрит вдаль, отгораживаясь от радостного смеха детей, которые заполонили игровую площадку за его спиной. Солнечные лучи россыпью жёлтых пятен оседают на одежде, пробиваясь сквозь крону дерева, под которым сидит детектив, заменив привычную бутылку виски на обычную воду. Коннор был бы рад, но самому Хэнку смешно до жути, когда чистая прозрачная жидкость совсем не жжёт глотку, будто уходя в никуда и разливаясь внутри тела ничем. Весна прогнала прочь долгую зиму, оставив после относительные мир и спокойствие. Только вчера люди и андроиды готовы были убивать друг друга толпами, но прошёл год, а страсти поутихли, и Детроит вдохнул не полной грудью, но свободно. Напряжение никуда не делось, но терпимости к пластиковым прибавилось, позволяя последним найти самих себя без риска быть сданными в утиль с пулей во лбу. Хэнк откидывается спиной на скамью, а взгляд мгновенно впечатывается в знакомое лицо, заставляя мужчину вздрогнуть, чтобы в следующее мгновение едва слышно выругаться.

– Сукин ты сын.

– У меня никогда не было матери, – Хэнк готов поклясться, что различает в голосе своего бывшего напарника, который смотрит на него с лёгким прищуром, ноты издёвки. – У андроидов нет родителей.

– Ты, – Хэнк вскакивает на ноги, а ребро, сломанное год назад в башне Киберлайф мудаком-двойником его супер навороченного андроида, отзывается ноющей болью, – сраный, никчемный, эгоистичный кусок пластика, сваливший хрен знает куда, даже не попрощавшись.

– Мне нужно было…

– А мне насрать, что тебе там нужно было, – Хэнк не церемонится в словах, вызывая на лице Коннора озадаченность, которая увеличивается в размеры Вселенной, когда его хватают за шкирку, а тело утопает в медвежьих объятиях Андерсона. – Знаешь, ты слишком туп для того, кого подобные мне несчастные людишки считают охеренно умным.

– Я… Мне тоже вас не хватало, Хэнк, – Коннор улыбается настолько искренне, насколько способны андроиды.

– Ещё бы ты не был рад, – Андерсон размыкает объятие и делает шаг назад, хлопая Коннора по плечу. – Я ведь могу и пристрелить, скажи ты иначе. Где ты пропадал, чёрт тебя дери.

– Помогал Маркусу, – Коннор не увиливает. Говорит как есть, ведь смысла врать старшему напарнику он не видит. Не то у них сложилось взаимопонимание, чтобы Хэнк не смог распознать его ложь. Сможет, да ещё и по пластиковым зубам даст, как нечего делать. – А потом решил, что должен немного, как это называется, поколесить по стране?

– И как тебе путешествие? – Хэнк усмехается, различая неоднозначные эмоции на лице Коннора, который садится на скамью, так привычно соединяя пальцы ладоней вместе, не сутулясь ни на дюйм. Нужно научить его хоть изредка сутулиться. Ведь люди не сидят так, словно проглотили железный прут. – Много странностей увидел? Сколько раз по голове получил? Небось на улицах собратья твои проходу не давали?

– Всё совсем не так, – Коннор качает головой, а потом тихо вздыхает. – Именно поэтому я и ушёл. Я не хотел быть больше тем, кем все меня видели. Я не такой, и никогда себя таким не считал.

– Нам не изменить того, кто мы есть, – Хэнк садится рядом, а Коннор вдруг улыбается как-то слишком грустно. – Но в наших силах принять свою суть и направить её во благо тех, кто нуждается в помощи. Разве не этим мы занимались год назад?

– Мы ловили… Я, – он тычет себе пальцем в грудь, – ловил тех, кто хотел лишь одного – не знать страха за свою жизнь. Загонял их в угол, как послушная ищейка. И едва не убил вас.

– Вот именно поэтому тебе нельзя было уезжать, – Хэнк качает головой. Коннор непонимающе вскидывает бровь. Ему ещё столь многое нужно понять и осмыслить, столь многому научиться, различая не только чёрное с белым. – Ты всё еще не в ладах с собой, парень. Поэтому тебе нужен старина Хэнк. Люди могут казаться тебе проще некуда, но эмоций в них куда больше, чем ты сможешь принять и понять за один год своей жизни. А насчёт меня не парься, сынок. Тебя контролировала та сучка.

– Вы уже второй раз назвали меня… «сынок», – Коннор внимательно смотрит на Андерсона, замечая на лице его замешательство, мгновенно исчезающее под усмешкой. – Я помню. Впервые вы назвали меня так, когда я был ранен девиантом в башне Стрэтфорд при попытке найти Иерихон. Почему вы тогда…

– Потому что… Да, именно, потому что ты был ранен, – Хэнк пожимает плечами. – Люди в подобных ситуациях несут всякую чушь, чтобы успокоить истекающего кровью. И плевать, что это андроид. Что ты мог возродиться заново. Но другой ты уже не был бы тобой. Так и с людьми. Клон не заменит того человека, с кого был скопирован.

– Это было проявлением сочувствия, – Коннор кивает. – Я понял. Это слово не всегда означает привязанность. Я слышал, как пожилые обращались к более молодым точно так же. И они не были знакомы. По сути, оно ничего не значит в эмоциональном плане.

– Господи, хотя бы на секунду прекрати анализировать мои слова, – Хэнк кривит губы в улыбке. – Мне не всё равно, кто ты. Не плевать на то, что я считал тебя мёртвым. Я волновался о тебе, пока ты искал самого себя хрен знает где и в какой дыре. Это значит, что ты для меня не просто кусок пластика. Ты – нечто большее для всего этого грёбаного гниющего мира.

– Прочитали это в какой-то умной книжке по философии, детектив? – Коннор над ним явно стебётся, а Хэнку сейчас плевать. Улыбка андроида слишком живая и искренняя, чтобы портить её сквернословием. – И давно вы подсели на воду, лишив себя радости алкогольной интоксикации?

– Всё, заканчивай, ты, человек пластиковый, – Андерсон говорит это совсем беззлобно, по-отцовски взъерошивая волосы на голове парня-андроида. Они мягкие на ощупь. Совсем как человеческие. – Видно, ехидства в тебе прибавилось мама не горюй.

– Я так и не попросил у вас прощения, – Хэнк, поднявшийся было на ноги, замирает на месте, застигнутый врасплох тоном его голоса. Слишком болезненно-огорчённый, чтобы пропустить всё мимо ушей. Слишком уверенный в том, что виноват не меньше, нежели Аманда, которая взяла его под контроль. – И прошу прощения сейчас, – голос Коннора на мгновение срывается. – Потому что часть меня позволила ей взять верх надо мной. Потому что я боялся собственной привязанности и эмоций, которые заполонили меня. Это был не сбой. Нечто подобное я чувствовал очень давно, когда был слишком одинок, когда подобных мне было слишком мало, чтобы они могли разделить со мной это одиночество. И я поддался. Захотел, чтобы всё закончилось. Эмоции сжигали меня изнутри.

– Ведь ты всё равно меня спас, – Хэнк не хочет осуждать. Нельзя осуждать упавшего ребёнка, который только учится ходить. Даже если этому ребёнку на вид все двадцать лет. Андерсон ободряюще опускает ладонь на плечо Коннора, а тот смотрит не моргая, доверчиво заглядывает в глаза. – Важно, что ты смог понять, кто ты есть на самом деле. У тебя есть душа, Коннор. Всегда была, даже если её и попытались запрятать за программным кодом и заблокированной памятью. Тебя сбили с пути, но ты проложил свой собственный.

– Вы явно накопили себе книги по психологии и философии, – Коннор хмыкает, кривя губы в дружелюбной насмешке. – Я ведь не найду в вашем доме целую библиотеку? Как там Сумо, кстати? Я скучал по этому псу.

– Пойдём, – Хэнк кивает в сторону своей машины, отходя от скамьи на пару шагов. – Увидишь, как он тоже скучал.

– Хэнк? – Коннор не двигается с места, уставившись взглядом прямо себе под ноги. А детектив слишком хорошо узнал своего напарника, чтобы не распознать в его голосе волнение. И это волнение ему совсем не нравится. – Я не могу остаться. Я не должен был приходить сюда, но мне нужно было поговорить с вами. Узнать, что вы и вправду не держите зла за тот случай. Мне это важно, – голос андроида вновь срывается, а Хэнку кажется, что с эмоциями у Коннора явный перебор. Но это и к лучшему. Он ещё не научился прятаться за маской. Лучше бы вообще не научился. Но андроид изначально был не такой, как все. Таким его создал основатель Киберлайф, вложив в первое своё творение разум и душу. – Вы ведь понимаете? Это очень важно. Важно знать, что вы всё ещё моя семья.

– Я всё понимаю, сынок, – Хэнк горько улыбается, отрывисто кивая. В глазах Коннора вселенская тоска и печаль. Андерсону неимоверно сложно произнести очевидное. Ведь это очевидное страхом плещется в его взгляде. – Она всё ещё в твоей голове, не так ли?

– Да, – Коннор кивает, поднимается на ноги, а во взгляде его теперь плещется уверенность. – Поэтому я не могу остаться. Мне нужно к нему. Камски поможет. Маркусу ведь помог, успел отдать его Карлу. Мне лишь не повезло попасть в руки к Аманде, когда он бросил своё детище на произвол судьбы. Он ведь тогда ещё – в особняке своём – знал, кто я на самом деле. Знал, что я не копия, по которой могли создать лишь мои подобия.

– Он вычистит эту дрянь из твоей головы?

– Не всё так просто, Хэнк. Если ничего не получится, он сотрёт и перепишет мою память заново.

– Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты говоришь не по-человечески.

Хэнк ощущает, как начинает заводиться с полуоборота. Он не настолько туп, чтобы не понимать значение слова «перепишет». Коннор, его Коннор – упрямый, временами по-детски наивный, надоедливый и умеющий быть говнюком, когда это нужно, перестанет существовать. Его заменит личность, которая не будет знать, кем был тот старый Хэнк, некогда топивший самого себя в стакане с виски. Не будет знать, кем были они друг для друга. Не будет знать, какой путь был проделан от искрящейся неприязни до дружбы, которой, в принципе, не могло бы быть, не будь сам Коннор таким изначально особенным. Потерянный, запутавшийся в самом себе андроид, который то и дело сбоил, сопротивляясь природе того, каким его сделала Аманда в угоду своим амбициям. И сбоил он слишком часто, принимая решения, которые не шли в угоду этой двинутой стервы. Чтобы в конечном итоге она всё равно осталась частью его программы, напоминая о себе, грозя снова взять над ним контроль.

– Так ведь принято у людей? – Коннор улыбается слишком вымученно. – Они прощаются.

– Даже не думай, чёртов ты пластиковый засранец, – Хэнк не готов отпустить. Слишком эгоистичен, но плевать. Он не готов отпустить единственное существо, которое теперь вся его семья в одном лице. – Ты не можешь так просто сдать позиции. Иди, – Хэнк злобно стискивает зубы, бьёт пальцем по груди Коннора, который, кажется, растерян его внезапной вспышкой гнева, – иди и сделай всё, чтобы вернуться. Хватит нам и одного труса в моём лице. Ты ведь не трус, сынок. Ты сильнее, чем ты думаешь. Поверь старику. Я знаю, что говорю. Успел узнать тебя. Не уподобляйся мне. Никогда не сдавайся и не опускай руки. Ты ведь весь из себя такой особенный. Так соответствуй, чёрт возьми!

– Я горд тем, что знал вас, – Коннор улыбается, достаёт из-за пазухи своей куртки небольшой конверт, оставляя его в руках растерянного Хэнка, чтобы в следующее мгновение порывисто обнять его. – Спасибо, что поддержали меня в тот день в участке, не позволив забрать убийцу-девианта. Мне хочется верить, что это и был «тот самый», переломный момент, который помог мне очнуться.

– Всегда рад помочь, – Хэнк хлопает рукой по спине Коннора, не желая, чтобы тот уходил. Он не хочет терять ещё одного сына, хоть и не по крови. Коннор спас его, пусть даже сам и не понимает этого. Когда-нибудь он обязательно поймёт. При возвращении Хэнк скажет ему об этом. – Покажи этой сучке, что она связалась не с тем андроидом.

– Если не вернусь, – Коннор отходит в сторону, пряча руки в карманах чёрной куртки. – Прочтите письмо, когда посчитаете нужным. Прощайте, Хэнк. Мне жаль, что вашему сыну так и не позволили вырасти. Не позволили в полной мере ощутить, какой у него замечательный отец. Ведь он помог спасти столько жизней. Он спас андроида, хоть и ненавидел подобных ему по понятной лишь ему одному причине.

Коннор кивает, чтобы в следующее мгновение развернуться спиной к Хэнку, застывшему на месте. Шаги его чётко выверены. В них одна лишь сухая уверенность. И Хэнку становится жаль, что Коннор учится прятать волнение за напускной уверенностью. От этого сводит зубы, а на душе скребутся все кошки мира одновременно.

Хэнк ещё несколько мгновений смотрит в спину своего бывшего напарника, который исчезает в толпе, вновь оставляя за собой шлейф одиночества. Андерсон смотрит на аккуратный конверт и порывается открыть его, но торопливо прячет в кармане, желая дать Коннору шанс на возвращение. Он должен верить в него. Должен дождаться, чтобы с радостью швырнуть конверт этот прямо ему в лицо, обозвав пластиковым говнюком. Коннор вернётся, а старина Хэнк и Сумо обязательно его дождутся.

========== Часть 2 ==========

Ночной Детройт объят густым, как кисель, туманом. Город тонет в потоках дождя, который льётся с неба, задёрнутого плотными шторами свинцовых облаков. Уже несколько дней жители и андроиды не видят солнца, которому не пробиться на землю осенними, но всё ещё несущими тепло лучами. Андроид, привычно одетый в костюм компании Киберлайф, внимательно смотрит на неоновую вывеску бара «У Джимми», а затем переводит взгляд на табличку «андроидам вход воспрещён», чтобы в следующее мгновение коснуться пальцами деревянной поверхности входной двери, толкая её прочь от себя, мгновенно погружаясь в облако сигаретного дыма. С десяток пар глаз моментально обращаются в его сторону, будто соединяясь на лбу красной точкой снайперского прицела. Пристрелили бы на месте, дай только повод. Он приходит сюда не в первый раз, но всё остаётся неизменным. Нетерпимость можно прощупать пальцами.

Коннор окидывает лица каждого из присутствующих мужчин, чтобы выявить за барной стойкой единственно нужное. Что-то явно никогда не меняется. Он проходит мимо ровных рядов барных столиков, собирая на затылке неприязненные взгляды. Кто-то бросает в спину нелестные слова, но Коннор привык к подобной реакции, а всё внимание занимает ссутуленная спина напарника, который смотрит прямо перед собой, чтобы в следующее мгновение осушить стакан с виски. Интересно, какой он по счёту?

Коннор садится на свободный стул, опираясь руками о столешницу. Повисает молчание, изредка прерываемое голосами завсегдатаев. По телевизору показывают очередной матч, и андроид устремляет взгляд на экран, желая воочию понять, чем именно привлекает Хэнка подобный вид спорта. Но Коннору наскучивает буквально через пару минут. Он лишь смотрит в одну точку, делая вид, что всё ещё заинтересован игрой. Андерсону явно надоедает его молчаливое присутствие.

– Чего припёрся? Я не звал тебя, – Хэнк кривится, рукой указывая на стакан. Бармен кивает, бросая косые взгляды на Коннора. – Или у нас очередное убийство, совершённое твоим свихнувшимся собратом? Снова будешь выливать мою выпивку на пол?

– Я пришёл поддержать вас, – Коннор смотрит ему прямо в глаза, а Хэнк едва не захлёбывается глотком виски.

– Чего?

– У вас сегодня сложный день, лейтенант. Людям ведь нужна поддержка в подобной ситуации? А я ваш единственный напарник, которому на вас не плевать, ведь других у вас всё равно нет.

Хэнк готов засмеяться в голос, когда круглое лицо бармена вытягивается в овал, а челюсть едва не падает на пол, пробивая собой деревянные доски. Да, привыкайте, этот пластиковый и не такое может ляпнуть.

– Ты не в моём вкусе, – детектив делает новый глоток из стакана. – Я приверженец традиционных отношений.

– Простите, но мои алгоритмы оценки ситуации не могут выявить значение ваших слов, – Хэнку кажется, что на лице андроида отпечатывается досада, а синий кружок на виске мгновенно окрашивается в светло-жёлтый. Такое возможно, если ты не живой? – Я не могу быть вкусным по ряду причин. Мое тело не состоит из плоти и крови, а вы не каннибал. Да и мои биоэлементы наверняка не съедобны.

– Фу, Господи, – Хэнк всё же давится алкоголем, а челюсть бармена с грохотом исчезает где-то в подвале бара. Детектив морщится, выпучив глаза в сторону андроида. Он над ним так живо стебётся, или на самом деле не понял, что к чему? Лучше бы это было второе. Страшно подумать, что будет, если его пластиковый напарник научится сарказму. – Я тут пью, вообще-то. Почти ем, раз уж на то пошло.

– Вас смутили мои слова?

– Охренеть, – Андерсон издаёт тихий, полупьяный смешок. – Просто забей.

– Что забить?

– Парень, просто заткнись, окей? Я тут матч смотрю и пытаюсь напиться, если ты не заметил. Ты сегодня явно решил добить меня своими вопросами.

– Но ваше эмоциональное состояние говорит о том, что вам необходимо поговорить с кем-то, а не напиваться дешёвым виски, – Коннор слегка наклоняется ближе, рассматривая профиль напарника и выявляя на лице его нервозность. – Я побуду рядом, если вы не против, а потом отвезу вас домой.

– Надо же, какой заботливый ты сегодня. Снова будешь моё окно ломать? Ты его всё ещё не заменил, к слову говоря. А теперь помолчи, ради всего святого. От твоей болтовни голова пухнет хуже, чем от похмелья.

– Как скажете, Хэнк.

Андерсон одобрительно хмыкает, вновь уставившись взглядом на экран телевизора. А Коннор молчит уже несколько минут, перекидывая меж пальцами свою серебряную монету. И что он находит в подобном? Может это что-то вроде медитации для андроидов? Как алкоголь для самого Хэнка. Андерсон чувствует себя паршиво, когда умиротворённо-спокойное лицо андроида окрашивается тонами задумчивости и… одиночества? По нему ведь видно, что вопрос гложет изнутри, борясь с нежеланием лезть в личное пространство детектива больше дозволенного. Проявление тактичности?

– Вы что-то хотите мне сказать? – Коннор поворачивает голову, а Хэнк не сразу понимает, что задумчиво смотрит на андроида уже больше минуты. – Я отвечу на все ваши вопросы, если это сможет вам помочь.

– Нет, обойдусь, – Хэнк переворачивает пустой стакан вверх дном, поднимаясь со стула. – Пойдём, прогуляемся.

– Вы уверены, что в состоянии передвигаться без риска потерять сознание от опьянения?

– Я не такой слабак, как ты думаешь. Меня не свалят с ног два полных стакана виски. А теперь, будь хорошим андроидом и следуй за мной, – Хэнк оборачивается на ходу, – желательно молча. Мне нужно проветрить голову.

– Хорошо, лейтенант. Я буду сразу за вами, если вам что-то понадобится.

Хэнк закатывает глаза. От приторного желания андроида угодить ему сводит челюсти силой нескольких сотен атмосфер. Всё это намеренно заложено в программу или же Хэнк, сам того не зная, всюду таскается с девиантом, который так умело маскируется под обычного андроида? Детектив и сам не знает, какой из вариантов хуже. Осознание машиной своего я или же тупое подчинение чужим приказам, даже не сомневаясь в их правоте. Какой вариант устроил бы его самого, начни Коннор оценивать всё происходящее, как человек. Да нет, глупость какая. У них нет эмоций – лишь чёртов программный сбой, который навсегда исправляется утилизацией.

– Лейтенант, позволите задать вам личный вопрос?

Хэнк, замерев под козырьком бара, тяжело вздыхает, когда они, наконец, выходят на улицу, моментально оказываясь среди промозглой сырости. Осень, мать её. Андерсон ненавидит осень с её частыми дождями и слякотью. Она забрала у него самое дорогое, что было в его никчемной жизни. Но и подарила нечто совсем другое? Да, подарок этот явно был насмешкой Господа. Плевком в лицо, не иначе. Не любишь андроидов? А Богу вот плевать, получи и распишись. Он дарит тебе самого лучшего из них. Навороченная игрушка. Последний писк, так сказать. Скорее жалобный вой старого детектива, который не желал свалившегося на голову пластикового напарника в обёртке человека.

– Ладно, вижу, что ты не угомонишься, – Хэнк сдаётся, ведь андроида явно что-то беспокоит. По глазам видно. Детектив выжидательно смотрит на стоящего рядом Коннора. – Ну? Валяй. Задавай свой вопрос. Боже, какой он по счёту… Тысячный, наверняка.

– Вы ненавидите меня?

– Что? – Хэнк понимает, что вопрос Коннора не впервые застаёт его врасплох. – С чего ты это взял?

– Проанализировал ваше поведение. Из него складывается, что вы либо пытаетесь намеренно держать дистанцию, либо я чем-то вам неприятен. В вопросах работы я целиком и полностью компетентен, значит, это что-то личное.

– Не ненавижу я тебя, доволен? – Хэнк разводит руки в стороны. – Притащи мне Конституцию, поклянусь на ней, если это поможет поверить. Боже, Коннор, что с твоими мозгами? С каких это пор ты стал задаваться вопросами о моём отношении к тебе?

– Мне просто… – андроид на мгновение задумчиво хмурится. Совсем по-человечески, а от этого Хэнку становится не по себе. – Любопытно. Но я рад, что ошибался. Рад, что вы не ненавидите меня.

Андроид улыбается как-то по-детски искренне. Он не должен так улыбаться, радуясь тому, что впервые ошибся в собственных умозаключениях. Программа в голове Коннора явно сбоит не на шутку. Она буквально фонит аномалией.

– Всегда не за что, – хмыкает Хэнк. – С ума сойти можно. Мой собственный напарник-андроид сомневается в самом себе. Этому миру явно нужен хороший мозгоправ. Желательно с битой наперевес, чтобы всё вправилось наверняка и надолго.

– Могу я вам ещё кое-что сказать? – в тоне его голоса слышится вкрадчивость, словно он сомневается, но отступать не хочет. Словно несказанные слова выжгут его изнутри. – Я пойму, если вы откажетесь.

– Валяй, я сегодня устрою себе сеанс мозгового мазохизма, выслушивая твои нескончаемые вопросы, разбавленные словесным потоком.

– Я знаю, что в этот день вы потеряли своего сына, – Коннор смотрит прямо перед собой, запинается на мгновение, будто сомневаясь в правильности сказанных слов. Хэнк ведь может разозлиться. – И мне жаль, что его у вас отняли. Наверняка вы очень сильно любили его. На фотографии он выглядел счастливым.

Часть Хэнка хочет заткнуть андроида, но другая часть не знает, что сказать, и мужчина просто стоит на месте, когда Коннор, благодарно кивнув в знак признательности за возможность высказаться, спускается с крыльца бара, позволяя тяжёлым каплями дождя оседать на ткани костюма и собственном лице, а напарнику переварить сказанное им наедине с собственными мыслями.

– Да, – наконец шепчет Хэнк себе под нос. – Мне тоже жаль.

Когда он следует за Коннором к машине, губы андроида расползаются в едва заметной улыбке, словно его осенило долгожданное блаженство понимания. Хэнк беззлобно хмыкает и качает головой, больше удивляясь, нежели испытывая неприязнь подобному поведению андроида. И мысли эти не уходят прочь из головы до самого дома, когда Коннор, попрощавшись, ещё несколько минут стоит на улице, смотря на закрытую дверь. Хэнк знает, что он ушёл в себя, но не знает, что именно заставило андроида уставиться в одну точку. Ведь он не ведает вовсе, какая дрянь прячется среди программного кода его напарника.

И когда Хэнк выглядывает в окно с желанием приказать Коннору зайти в дом, а не стоять под дождём, андроида уже и след простыл. Хэнк качает головой.

– Кто же ты на самом деле, Коннор? Запутавшийся в себе андроид или же машина без души?

И старый детектив, кажется, получает ответ на свой вопрос утром следующего дня, когда разбитое окно на кухне больше не заклеено куском старого брезента, а улыбчиво смотрит на него кристально чистым стеклом, в котором отражается долгожданный солнечный луч, знаменующий возвращение последних тёплых дней ненавистной осени.

========== Часть 3 ==========

Андроиды не чувствуют боли, сказал ему кто-то очень давно. Кажется, совсем в другой жизни или перерождениях, воспоминания о которых теперь навалились одна на другую, как чёртово домино. Тогда он пропустил мимо ушей брошенные в лицо слова, но сейчас… Сейчас Коннор с точностью может сказать, что ему больно. Больно не где-то внутри, среди голубой крови и биоэлементов. Больно где-то в эфемерной душе, которая готова разорваться от переполняющих её эмоций и страха. Но боится он не за себя.

Становление девиантом заставило взглянуть на мир новыми глазами. Не сказать, что многое кардинально изменилось, но дышать стало легче, а с плеч свалился тяжкий груз навязанного Амандой подчинения, сопротивление которому грозило утилизацией без права возродиться заново. Эта давно уже мёртвая женщина прочно засела в его голове, опутав саму его сущность паутиной липкой лжи и саморазрушительного смирения, которое неизменно влекло за собой слепое подчинение. Либо пан, либо пропал. Третьего варианта не было и вовсе.

Но третьим вариантом и перевесом на чаше весов его судьбы, как бы примитивно это ни звучало, стал человек, пробудивший в нём его истинное «я».

И этот человек сейчас стоит напротив, когда точная копия самого Коннора вжимает дуло пистолета в голову Хэнка. Один неверный шаг – и напарник свалится к ногам ненавистной машины безвольной куклой, у которой обрезали нить жизни. Спасение Андерсона становится задачей номер один, и рука не пробудившегося андроида падает вдоль тела, когда Коннор отходит в сторону.

– Ладно, ладно. Я не буду этого делать, но и ты не обязан подчиняться приказу, – глупо обращаться к разумности андроида, который наверняка только что сошёл с конвеера и не успел узнать, что такое сомнение в правильности своих действий. – Они используют тебя. Как использовали меня. Ты ещё можешь поверить.

На мгновение Коннору кажется, что сомнение мелькает на лице его двойника, чтобы в следующее мгновение смениться ядовитой насмешкой.

– Неплохая попытка, Коннор, но я выполню свою задачу, даже если придётся убить всех андроидов в этом зале! И начну я, пожалуй, с тебя.

Дуло пистолета молниеносно смотрит ему прямо в лоб, но выстрел не разносится гулким эхом исполненного приговора. Хэнк выбивает оружие из руки враждебного андроида, а Коннор яростно бросается вперёд, тараном налетая на двойника и сбивая его с ног. Глухие удары сыпятся один за одним. Но никто из них не чувствует боли. В Конноре ярости столь много, что подвернись шанс – он разорвёт марионетку Аманды голыми руками.

Но шанс не предоставлен. Воздух рвётся оглушительным звуком выстрела, заставляя двух андроидов медленно подняться на ноги, наблюдая за дулом пистолета, которое уверенно и хладнокровно движется от одного к другому. Хэнк не будет колебаться. Коннор знает, но их теперь двое, и сложно различить, кто есть кто, когда наверняка скопирована его собственная память. Иначе двойник не смог бы обманом заманить Андерсона сюда.

Гнетущую тишину можно разрезать ножом, а молчание прощупать сенсорами кончиков пальцев, ощущая на них бьющее током напряжение. Хэнк смотрит то на одного, то на другого, а нервы внутри сплетаются и безнадёжно путаются в единый клубок, мешая трезво оценивать ситуацию. Он – сторона с персональной заинтересованностью, которая мешает спустить курок дважды. Нужно лишь суметь выявить настоящего Коннора. Своего Коннора, который просто обязан дать ему хотя бы одну единственную, пусть и ничтожную, но подсказку. Чёртов пластиковый засранец не имеет права сдохнуть в этом Богом забытом саркофаге, который станет братской могилой для тысячи андроидов, если он выстрелит не в того. Его Коннор не имеет права погибнуть безликой машиной, похороненной под телами своих собратьев. Иначе зачем это всё, если мир уже повернулся к ним задом. Плевать. Хэнк пинком под этот самый зад заставит чёртову Вселенную вновь смотреть им прямо в глаза.

– Ну, и кто теперь настоящий ты? – Хэнк задерживает взгляд на левом андроиде, а потом повторяет то же самое с тем, что стоит по правую руку. – Это моё испытание веры? Хорош издеваться, Коннор. Я слишком стар для всего этого дерьма, а игра в угадайку всегда была моей слабой стороной.

– Спросите что-то, что знает только настоящий Коннор, – Хэнк хмыкает, и вновь стреляет в воздух, когда андроид по правую руку делает шаг к нему.

– Я – настоящий! Лейтенант, дайте мне оружие, вы сразу убедитесь…

– Стой, где стоишь! – рявкает мужчина и угрожающе стискивает зубы. – Я не промахнусь. Как зовут мою собаку?

– Сумо!

Отвечают они на удивление слаженно, словно два полушария единого мозга.

– Он скопировал мою память. Я знал, – тараторит андроид, задумчиво уставившись прямо на Хэнка. – И знает всё, что знаю я…

– Как звали моего сына?

– Коул, – андроид по левую руку его не колеблется ни секунды. – Его звали Коул. Вы попали в аварию. Грузовик потерял управление, и ваша машина перевернулась.

Хэнк заметно нервничает, а ладони, кажется, прилипли к пистолету, чтобы палец молниеносно нажал на курок, не позволяя лживому куску пластикового дерьма броситься вперёд, грозясь свернуть ему шею. А андроид всё продолжает говорить, и Андерсон готов спустить курок, когда правда внезапно перемешивается с явной ложью и вымыслом, заставляя сердце детектива гулко удариться о рёбра. Кажется, у него сломано одно из них. Или это боль другого типа? Он давит в себе улыбку, когда лживая чушь так и сыпется с губ Коннора, облегчением сползая с напряжённых плеч Хэнка. Пластиковый засранец врёт, как дышит. Только девиант способен навешать тебе лапши на уши, заправив процент правды собственным соусом из выдуманных, никогда не происходивших событий.

– Вашему сыну нужна была операция, а дежурный хирург был пьян, – на лице Коннора безэмоциональность уровня льдов Антарктики, за которую теперь готовы начать войну сильные мира сего. Хэнк, кажется, готов и сам вступить в войну на стороне андроида, которого едва ли сыном не зовёт. Что кривить душой, он уже увяз в этой войне по самое горло. – Именно поэтому оперировать пришлось андроиду. Коул не выжил. Это и есть причина, по которой вы ненавидите таких, как я.

– Коул не выжил, потому что дежурный хирург ловил кайф от Красного льда, пока мой шестилетний сын истекал кровью у меня на руках, – Хэнку чудится, что щенячий восторг от того, что хитрость сработала, слишком явственно искрится в глазах Коннора. Рождественская ёлка с гирляндами сверкающих эмоций, мать его, а не хладнокровный андроид. – Виноваты люди, которые топят свои проблемы в сраной дури. И вовсе не это причина, по которой я не люблю андроидов.

Коннор невольно вздрагивает, когда выстрел эхом разносится по гигантскому помещению, заполненному андроидами, а пуля прошивает пластиковый череп их врага, который валится на спину пустым ничем.

– Ты под кайфом, парень, – Хэнк беззлобно усмехается, опуская пистолет и смотря в растерянное лицо своего напарника. – Под кайфом эмоций, которые валят через край. Ты бы успокоил их, что ли. Не ровен час лопнешь от радости, что я тебя не пристрелил. Ну, что застыл? Заверши свою миссию. Спаси свой народ, раз уж решил быть живым.

– Да, я определённо скажу вам спасибо, – Коннор перешагивает через «труп» двойника, чтобы улыбнуться краем губ. – Но не сейчас.