Текст книги "Щель (СИ)"
Автор книги: Alfranza
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Абаев покачал головой, поняв, что с этими двоими будет трудно.
– Ну, как знаешь. Он работал на Алински когда-то давно, знает о нем многое. Помочь может, но ты же не хочешь рассматривать все версии, – Абаев махнул рукой, направляясь к двери. – Иди домой, проспись. И душ прими. Я поговорю с Евсенко. Может, это он нас с тобой далеко пошлет, так что не обольщайся.
После того, как дверь за Русланом закрылась, Митрюк взял телефон и долго крутил его в руках. У него была мысль позвонить в Москву брату Миры, но он так и не решился набрать номер. Если Степан узнает, где Мира, он это место сравняет с землей. А на этом чертовом месте есть то, чего он бы хотел исследовать.
Щель.
– Я не понимаю всей этой секретности, Пёс.
Смотря на то, как Пёс возится с планшетом, Людмиле думалось, что вокруг слишком много всего лишнего и ненужного. Секреты, недомолвки, скрытые враги, не лучшие друзья, опасность на каждом шагу, какие-то кланы, люди, которые что-то скрывают, слухи об этих людях. Почему нельзя напрямую все сказать?
– Со временем поймешь, – нехотя ответил Пёс, продолжая копаться в планшете.
– Эй, может просто объяснишь мне, что происходит? Зачем мне что-то с флешки читать? Я ничего не пойму.
Наконец планшет включился и Пёс деловито сунул его в руки Люды.
– Читай, у нас еще полтора часа. Я пока прогуляюсь по коридору, буду поблизости. Читай, тебе это нужно.
Сперва чтение каких-то малознакомых и малозначимых фактов не привлекало Люду, но затем она втянулась и не заметила, как прошло полтора часа. Когда она вновь увидела перед собой лицо Пса, оно было угрюмым и усталым. Он сказал всего одну фразу:
– Мы долго отсутствуем, надо идти.
Сложно переваривать информацию практически на бегу. Но Людмиле большинство из прочитанного казалось какой-то фантастикой, сочиненной любителем детективных историй. Но из всего этого выходило, что Зареме и правда безразличны люди вокруг, а Мане – наоборот. Ведь Маня тот самый человек, который работал на корпорацию по созданию здесь щели во времени. А теперь со всеми этими событиями, присоединении Припяти к Польше и заключении так называемого Радиационного договора между Россией, Польшей и Украиной, Мануэль оказался сразу между четырех стен, которые могут его раздавить. Причем, Маня знает столько, что убивать его чьей-либо стороной будет либо большой роскошью, либо чудовищной ошибкой, которая может повлечь такие события, что никто не может предугадать последствия. Мануэль рассказывает в этом документе, что Зарема против него и большинство аббератов, которые считают, что он предал их веру в саму жизнь.
Мануэль был лично знаком со всеми кто заключал Радиационный договор трех стран. Включая представителей ныне расформированной организации ООН. Однако, в этом документе много неточностей и неясностей. К примеру, почему он оказался в таком положении прячущего в кустах? Почему его как преступника разыскивают в Польше и России? И, наконец, по какой причине он теперь хочет, чтобы Людмила вытеснила с поста аббератов Зарему. Ведь, не смотря на властность и корысть, Зарему здесь уважают и почитают, как Королеву Аббератов, к ней прислушиваются, с ней советуются и ее боятся. Даже Пёс, который уже давно превратился из человека в собаку. Он предан ей, как сторожевая овчарка. И в клане таких достаточно, кто ни за что не пойдет против Заремы.
– О чем думаешь? – спросил Пёс когда они подходили к зданию станции.
– Перевариваю информацию.
Она услышала глухой смешок, а потом Пёс обернулся и сказал:
– Маня умный мужик, но полканы загнали его в угол. И вытащить его из угла можешь только ты.
– Причем здесь я, вообще? – разозлилась Мила. – Ты себя слышишь? Я не лидер, не вожак. Меня никто не послушает.
Пёс снова усмехнулся. В свете единственного фонаря над входом в здание, его саркастическая улыбка казалась зловещим оскалом. В сущности, так и было.
– Ты еще ничего не говоришь, чтобы тебя слушали. Но это у тебя впереди.
– Откуда такая уверенность? – продолжала раздражаться Мила.
Она не могла взять в толк, почему Пёс, который изучил ее уже достаточно, не может уяснить себе, что она не пойдет против режима Заремы и вообще против нее. Зачем ему сопротивление, ведь Зарема жесткая девушка, она может заподозрить неладное и убрать с дороги всех, кто мешает. В том числе и Пса. Что же он так спешит на тот свет?!
– Потому что тебе не понравятся методы Заремы, особенно когда ты станешь их частью. А станешь ты этой частью уже совсем скоро. Пошли.
Винт сидел в углу комнаты, где располагалась трофей. Казалось, он дремал, но стоило Псу открыть дверь, как он тут же вскочил на ноги, настораживаясь.
– Спокойно, – тихо произнес Пёс. – Это всего лишь мы. Как у вас дела?
Винт расслабился, пригладив жесткую седую шерсть на груди и мотнул головой на комнату.
– Еда испорчена, – прокомментировал он. – Будет голодной.
– Значит будет, – кивнул Пёс. – Пойдем-ка за «добавкой» и сами поедим, оставь девочек наедине. Может, договорятся.
Людмила удивленно посмотрела на спокойное лицо Пса, а тот подмигнул ей и они с Винтом вышли вон.
Приглушенный свет не напрягал глаз, поэтому какое-то время Людмила рассматривала пленницу. Темноволосая, сильные руки, широкие плечи, скандинавская внешность, никак не вязалась с именем, которое произнесла Зарема. Девушку звали – Мира. И она была ценным трофеем для этого мира, практически козырем в войне охотников и аббератов. Но сложно сказать, на какой именно стороне она окажется спустя хотя бы месяц.
Людмила машинально протянула руку, чтобы дотронуться до запястья девушки, даже не осознавая, что идет на неоправданный, глупый риск. Реакция была мгновенной. Мира схватила Людмилу за локоть, выворачивая руку, пытаясь сломать. Кости затрещали и Люда издала громкий крик, на который прибежали Винт, Пёс и Жека.
Вырубив трофей, Жека достала шприц, чтобы ввести дополнительную дозу цетринна.
– Погоди! – попыталась остановить ее Люда. – Не надо!
– Она тебе чуть руку не сломала. Ты ее защищаешь?! – наклонила голову на бок Жека, пытаясь понять мотивы такого поведения коллеги. – Что между вами тут случилось?
– Я ее приручу без ваших инъекций! – зло ответила Люда.
– Ага, – усмехнулась Жека. – Оно и видно как у тебя получается. Зарема приказала колоть, если не подействует первая. Так что, заткнись и учись!
Людмила тут же резко вскочила на ноги, словно и не было вывернутой руки и сильно оттолкнула Жеку к стене. Та наткнулась на стол, стоящий у стены, и выронила шприц, который тут же подобрал Винт.
– Дай мне его, живо! – приказным тоном сообщила Жека, бросая недовольный взгляд в сторону Людмилы.
Однако, вместо того, чтобы отдать шприц Жеке, Винт бросил ее через комнату Людмиле, которая, ловко поймав вещь, в ту же минуту бросила ее себе под ноги и раздавила хрупкую пластмассу.
– Ты только что совершила большую ошибку, дорогая! – осклабилась Жека. – Тебе придется самой объяснить Зареме, что, черт возьми, ты творишь!
Пёс наблюдал за этим молча, даже не собираясь вмешиваться. А Людмила проследила злобный взгляд Жеки, когда она поочередно взглянула на каждого в этой комнате.
– Хотела конфликта интересов? Ты его получила.
Закрыв дверь, Винт повернулся к Люде и громко сказал:
– Играете с огнем, ребята. Но я с вами.
====== 12. ======
Предупреждение: фем в рейтинге R.
– Эй, прежде чем ты пойдешь говорить с Заремой, мы с Винтом тебе должны кое-что рассказать, – прислонившись к закрытой двери, произнес Пёс, глядя на то, как трофей внимательно к ним прислушивается. – А потом поступай как знаешь, хорошо?
Людмила потерла растянутую руку и кивнула, не глядя на прикованную девушку.
Странное время в этой местности. Здесь почти всегда было темно. Несмотря на то, что географически Припять относилась к поясу, где нет полярных ночей. Но здесь что весна, что осень, что зима – одно и то же. Людмила всегда гадала: за счет чего здесь темень непролазная? Понятно еще в некоторых нежилых кварталах, где все поросло плющом и репеем. Да и деревья никто не обрезал, равно как и различную траву не стригли. Но даже летом тут чувствовалась гнетущая атмосфера мрака. Возможно, сама земля так просила о помощи, отбирая свет, выделяя тьму. Но этот фактор заставлял думать, что радиоактивная твердь, вовсе не такая бесчувственная, как хотят представлять люди живущие на ней.
До кабинета Заремы она дошла быстро, уже представляя, что Жека о ней могла понарассказывать. А учитывая чувства Жеки к Зареме, усиливалось чувство беспокойства. В любом случае Люда уже начала эту игру, о которой ее предупреждал Маня. Но самое поганое в этой ситуации – несвоевременность действий. Сейчас можно не просто противоборство развязать, а целую военную компанию. Людмила решила, что Винт и Пёс правы, рано еще для военных действий внутри клана. И она придумала, как замедлить ход событий и заставить Зарему больше доверять ей.
Она остановилась возле двери, переводя дух. Волнение брало свое все равно. Пришло время решительных действий. Она постучала в дверь.
– Открыто, – раздался вроде бы спокойный голос Заремы.
Людмила толкнула дверь, чтобы войти. Но едва она сделала шаг через порог, как сильный толчок отбросил ее в сторону южной стены, а затем она получила болезненный удар в живот. После чего лязгнул затвор и когда Людмила подняла глаза, ей в лицо упирался калаш. Сердце бешено стучала аж в висках, она не ожидала такого расклада, хотя он логичен.
– Поговорим? – едва не скрипя зубами, предложила Зарема.
Вид у нее был злой и взъерошенный, одному богу известно, что ей могла наговорить Жека. А что и вовсе могла придумать на ходу. За ней такое водилось, живое воображение.
– Для этого не обязательно было меня лупить, – откашлявшись, ответила Люда.
– Это за то, что ты ослушалась моего приказа, – парировала Зарема, не опуская оружия. – Мои приказы здесь – закон! Ты это либо забыла, либо решила, что тебе может сойти это с рук. Я лишь напоминаю. Пока.
В словах чувствовалась плохо скрываемая агрессия, злость, обида, ревность и еще куча всего, включая страх и зачатки ненависти. Никаких светлых чувств, понимания, снисхождения, которые обычно бывают у влюбленных. Ничего этого. Как же они с Псом разнились. Он с первого раза понял, что Людмила не принадлежит ему, Зареме же либо время нужно, либо кое-что другое.
– Я думала, что мы поняли друг друга в прошлый раз, – пытаясь думать о том, что у нее ничего не сломано, спокойно сказала Люда. – Я ведь тебе не вещь, я живой человек. Приказы это для солдат, но мы то с тобой…
– Нас с тобой нет! – выплюнула горькую фразу Зарема. – Нас с тобой разрушает твое желание меня сместить. Хочешь мое место занять? Говори!
Наверное здесь Людмиле надо было честно сказать, как обстоят дела, но тогда большая вероятностью что из этой комнаты живой она вряд ли выйдет, ибо то, что на самом деле происходило таило большую опасность для них двоих, поэтому Людмила решила правду приберечь для более приемлемых случаев, без оружия и злости. Поэтому вместо ответа, она шагнула к Зареме, которая уже почти опустила ствол, взяла ее за рубашку и взасос поцеловала. Это был жадный, сочный поцелуй, какие показывают в мелодрамах, но направлен он был скорее не на страсть, а на сохранение жизни и репутации.
Калаш с бряцанием упал на пол, а в положении прижатой к стене уже оказалась Зарема. Она даже не оказала никакого сопротивления, едва руки Людмилы легли на ее плечи. Она словно ждала такого расклада, чтобы удостоверится, что …ну не могла она так жестоко ошибиться в Люде. Не могла!
– Приказы, говоришь, – шептала низким голосом Люда, пытаясь даже не думать о том, что она делает. – А как насчет… других методов?
Поцелуи на коже не прерывались, а между ними, Людмила высказывала свои предложения, распаленному желанием, сознанию Заремы. Когда если не сейчас, когда информация либо усвоится, либо нет. Нужно было рискнуть.
Она поцеловала Зарему в губы, затем спустилась на шею, затем ниже…
– Есть много способов, знаешь… Знаешь, мы должны больше знать о тех, кто нас пытается уничтожить… И у нас пока есть возможность… И мы должны…
Зарема застонала, когда Людмила расстегнула жесткий ремень, стянула вниз штаны, вместе с трусиками и коснулась язычком лобка.
– Я узнаю все что надо, если мне … никто не будет мешать… Никаких больше инъекций… – короткий вздох вырвался помимо воли, Людмилу накрыло возбуждение. – Когда мы все узнаем о людях… с той стороны… ты сможешь ввести ей столько инъекций, сколько захочешь, а пока…
Зарема откинула голову назад, вцепившись обеими руками в плечи Людмилы, которая с наслаждением проникала язычком в место сосредоточения желаний Заремы, нежно посасывая клитор, как это она когда-то видела на порно-сайтах, которыми увлекался ее брат. Ноги Заремы чуть дрожали, но с губ срывались четкие слова:
– Не останавливайся, пожалуйста.
В тот момент, когда Зарема начала подходить к финальному аккорду, они обе выпали из реальности, погрузившись в сладострастный момент соития, даже не предполагая, что за ними наблюдает из приоткрытой сворки двери Жека.
– Что эта за хрень? – поднял глаза на Евсенко Абаев.
Недалеко от урочища Семиходи располагалось закрытое кафе. Продукты сюда привозили из Москвы, Бреста и Варшавы. По сути, это кафе было единственным нормальным местом отдыха для служивых здесь. Прокуратора Припяти располагалась всего в двух километрах от кафе, поэтому не удивительно, что Евсенко пригласил Абаева именно сюда.
– Это договор на исполнительные работы, – отхлебнул горячий кофе Евсенко. – Вы с Митрюком должны поставить свои подписи под этим всем. Это гарантия того, что когда я вернусь с его благоверной, меня не расстреляют за измену. Это понятно?
– Мне – да, – с готовностью ответил Абаев, откладывая документ в сторону. – А вот Митрюк ни за что не подпишет этой бумажки.
– Ну, тогда, что я здесь делаю, Абаев? Мне давно пора на смену, а то точно неприятностей огребу. И так расплачиваюсь за то, что на мне живого места нет, все пристают с вопросами.
– Погоди ты! – одернул Руслан нового приятеля за рукав. – А если я тебе обеспечу подпись его, без него самого, пойдет?
– Нет, не пойдет! – опустился было поднявшись на стул Евсенко. – За дурака меня не держи, я не сегодня родился! Мне нужна достоверная его подпись, или я никуда не полезу, ты понял? Это не игрушки. Если я попаду в плен там, пиши пропало. Одна инъекция и я труп. А этот договор обеспечит моим старикам нормальное существование. Так что лапшу на уши мне не вешай. Если Митрюк желает один разбираться, я не против.
Он бросил пятьсот рублей на стол, поднял воротник и удалился.
Парамонов вырос из-за плеча совершенно неожиданно, едва не заставив Абаева вылить горячий кофе на штаны.
– Проблемы, сержант?
– Парамонов, ты меня напугал! – выдохнул Руслан. – Сержант? Не-е, меня давно понизили, приятель. Детектив мне как-то больше подходит.
Парамонов не дожидаясь приглашения, решительно сел на место, где только что сидел Евсенко. Щелкнув пальцами и улыбнувшись официантке, которую явно знал, он подмигнул ей, желая чтобы она принесла ему «как обычно», а потом наклонился ближе к детективу и сказал:
– Я могу в два счета разрешить ваш с Евсенко и Митрюком спор. Но я хочу в долю.
Абаев даже не сразу понял, о какой доле речь. Поэтому сделал вид, что он не при делах. Однако, Парамонов из тех кадетов, которые мертвого уговорят. Он вынул небольшой сверток, улыбнулся и протянул его растерянному Абаеву.
– Я знаю про то, что охраняют в коллекторной станции аббераты. Чтобы это ни было, я хочу в долю. И не нужно делать вид, что ты не в курсе, что там. Здесь об этом мало кто знает, но верха-то точно проинформированы. А ты думал, почему они еще не стерли это место с лица земли?!
Вот с этого самого момента дело приняло совсем иной оборот.
====== 13. ======
Парамонов был новичком. Долговязый кадет прибыл сюда с пополнением в прошлом году. Абаев считал его безмозглым юнцом, который приехал сюда пополнить срок службы и отправится дальше покорять просторы военных горизонтов. Таких здесь было много еще тогда, когда сам Абаев был в их числе. Но Парамонов был не таким как все эти слюнтяи. Он весьма быстро просек куда нужно смотреть. Абаев наблюдал за ним какое-то время, не понимая зачем задерживаться в этой дыре. Здесь служивые задерживаются по двум причинам: личным и рабочим. Личные причины предполагали, что в Припяти они кого-то теряли, кого-то близкого и родного. А рабочие означали, в основном, деньги, прибыль, опыт, стаж.
Общаясь с Парамоновым Абаев отметил, что личным причин находится здесь у него нет. А о рабочих он никогда не упоминал, да и в его деле информации о нем кот наплакал. Родился в Саратове, служил в Воронеже, затем в Одессе, потом перевели в Вроцлав. И вот он здесь, а парню всего двадцать четыре. Что ему надо в этой дыре? Решил стать сталкером?
– Какая еще щель? О чем ты вообще? – мотнул головой Абаев.
Он, конечно, слышал эти слухи о том, что аббераты в центральном коллекторе защищают некий проход в мир иной, а точнее никто и не знает, что там за щель и есть ли она на самом деле. Может все это сказки и мифы, чтобы хоть как-то продлить жизнь аббератов. Вполне неплохие саги, чтобы легче жилось. Но ничего общего с реальностью.
– Не прикидывайтесь, детектив. Вам не идет быть дураком.
Они замолчали, когда официантка принесла кофе и два слоеных пирожка. Она говорила с Парамоновым как с знакомцем, причем очень хорошим.
– Твоя девушка? – зачем-то поинтересовался Абаев, провожая взглядом длинноногую брюнетку.
– Бывшая, – нехотя ответил тот, запихивая в рот пирожок.
Бывшие девушки нехорошие зрители и слушатели. Особенно, если на самом деле, они совсем не бывшие. Поди разбери потом.
Абаев насторожился. Ему не нравился разговор, который начал Парамонов и то, что по сути про загадочную Щель и ее обитателях в округе он знает весьма мало, хотя и шляется между двух сторон, как говно в проруби.
– Так ты меня просветишь, корифей? – наконец, решил подойти к вопросу детектив серьезно. – Только учти, в сказки об ином мире я не верю. Если бы там что-то было, польские военные уже давно там все вычистили и своих людей поставили. А раз до сих пор глухо, нет там ничего.
– Ошибаешься, детектив! – жадно отпил Парамонов из чашки. – У меня там дружок есть. Засланный казачок. Аббераты ему доверяют и ничего не подозревают. Он мне каждый четверг весточки шлет. Вы кажется девушку ищите? Она у них. Даже не сомневайтесь. Но вернуть ее назад через двадцать часов будет невозможно. Есть только один способ…
– Какой?
Парамонов усмехнулся и отставил пустую чашку от себя, принявшись за второй пирожок.
– Мы должны идти туда сегодня. Вчетвером. Я и мой пахан нас проведет. Заодно и «щель» осмотрим. Ну как тебе такое предложение, детектив?
– Исключено, – выдохнул Абаев. – Митрюк на такое не пойдет. Ему только девушка нужна, никаких сталкерских ходок.
– Уверен? – совершенно искренне задал вопрос Парамонов.
Абаев задумался. Хрен он был уверен в том, что Митрюку не надо там еще чего-нибудь. Или Евсенко. Или даже ему самому.
– Не уверен. Но Митрюк не согласится взять тебя с нами. Ни за что! – замотал головой Абаев, откинувшись на спинку стула.
– А спорим, он будет готов мне заплатить, только чтобы этим вечером мы оказались в сторожке аббератов по ту сторону реки?!
– Добилась своего, – ворчал Пёс, глядя через небольшое окошечко в двери на то, как Людмила пытается разговорить трофей обычным русским языком. – Вот ведь, упрямая!
Винт, сидя на теплых трубах, шедших по всей стене бывшей очистительной станции, чистил калаш. Он всегда говорил мало, подтверждая версию о том, что псовые здесь не общаются, иногда даже между собой. Что все общение порой сводится к половому акту или нападению на кого-то стаей. Пёс знал, они ошибались. Винт был нормальным, он бы мог многое рассказать, но какой смысл, если никто не хотел слушать?
– Чувствую, что эти разборки в клане не приведут нас ни к чему путному, – продолжал размышлять вслух Пёс. – Не бывать двум королям на троне. И если сегодня ей удалось уладить конфликт внутри клана, не факт что завтра Зарема кого-нибудь из нас не убьет, чтобы показать Миле кто в доме хозяин. А, Винт?!
Винт поднял голову. Его спокойные серые глаза смотрели на друга. Что он мог сказать?
– Что думаешь, брат? – обратился уже напрямую к Винту Пёс.
– Ничего, – коротко ответил тот. – Людмила правильно поступает, не все решается калашами и таблетками.
Пёс улыбнулся. Он знал, что Винт все понимает.
– Слушай, позаботься о Людмиле, если со мной что-то случится. Хорошо? Обещай мне!
Винт сразу не понял о чем таком его просят. Пёс ведь это не серьёзно думает о том, что Зарема может его убить или еще кого-то, чтобы кому-то что-то доказывать. Это не математические вычисления и не психологический тест, это жизнь. Она вносит коррективы, указывая на то, кто на самом деле больше достоин быть первым. Быть вожаком.
– Обещаю, – ответил Винт. – Только ты не умрешь. Ты любимчик Заремы.
Пёс моргнул и отвернулся, смотря как Людмила все еще пытается говорить с трофеем.
– Как знать, мой друг, как знать.
В голове роились мысли, много мыслей, которые как коршуны клевали мозг и сознание. Цепи на руках и ногах не давали забыть, где она находится. Иногда ее скрючивало от боли, а потом она проходила и Мира слышала словно откуда-то издалека спокойный голос девушки, сидевший возле нее уже несколько часов. Девушка что-то рассказывала, но сознание Миры выхватывало лишь отрывки ее речи.
– …когда я сюда попала, мне было страшно, больно и обидно, потому что я понимала, что мне некуда возвращаться, у меня больше нет дома, а мой брат умер у меня на глазах. А потом его воскресили…
Миру значит тоже воскресили, именно так она себя и чувствовала. Как воскресшая из мертвых. Ощущалась дрожь по всему телу, колючий озноб, провалы в памяти и спутанность сознания. Урывками она помнила кто она такая, затем следовал провал, а потом она припомнила, что у нее было оружие: калаш и пистолет. А еще нож на поясе, которого сейчас там не было. Изъяли, как трофей.
Трофей…
– …они говорят, что ты трофей, который позволит нам выжить, обменять на что-то ценное. Я не считаю так. Ты – человек, и с тобой нужно обращаться соответственно, просто…
Голова кружилась. Было впечатление, что Мира на какое-то время проваливалась в безсознанку или в сон, а потом ее сознание приходило к ней и она снова слышала этот спокойный голос.
– …они обозлены положением мишеней, поэтому их действия можно понять, но нельзя оправдать.
– А кто поймет мои действия? – задала вдруг встречный вопрос Мира.
Людмила вздрогнула. Она почему-то была уверена, что девушка ее не слушает или не слышит, специально или намерено. Она сосредоточила взгляд на ней. Мира исподлобья смотрела на нее. Весь ее вид говорил о том, что руки лучше не протягивать и вообще близко не подходить покамест, а то можно пожалеть. И Мила не двинулась с места, лишь ответила:
– Я попробую, если тебе есть что рассказать, кроме обвинений и ненависти.
Усмешка была ответом. Впрочем, Людмила не сильно обольщалась насчет «излить душу», во всяком случае не сейчас, не сразу. Сперва нужно подружиться, попробовать доверять, а уж потом в душу лезть. Может, потом уже, и не придется никуда лезть, сама расскажет.
– Как хочешь, – улыбнулась Люда. – Ночи здесь длинные, да и времени у нас навалом. Но если не хочешь говорить, я с удовольствием послушаю тишину.
Мира пронаблюдала, как девушка поднялась с табурета, уселась на стол и прикрыла глаза, вдыхая тишину. В этой девушке не было ни капли того превосходства, коего казалось через край в других аббератах здесь. Там пафос, власть, тщеславие лилось рекой. Здесь же спокойствие, выдержанность, простота. И даже уют. Мира смотрела на девушку и ей казалось, что они откуда-то знакомы. Но откуда, память не отдавала воспоминания. Или просто стерла их за ненадобностью. Но в этой самой тишине, между ними и рождалось не то доверие, не то интерес, не то партнерство.
Однако, сложно доверять тому, кто приложил руку к тому, чтобы тебя заковали в цепи и лечили от неизвестного недуга, называемого в простонародий – обычной жизнью.
====== 14. ======
Осторожно: слэш, в рейтинге R.
Жизнь псовых порой была не так уж плоха, как о ней рассказывали те, кто в этот клан не входил. Но были и минусы, их было больше. К примеру, голод. Псовые аббераты редко наедались вдоволь, им всегда было мало. Со временем, если не разговаривать с ними, у них атрофировались голосовые связки и научить их заново говорить было непосильной задачей. А еще, сексуальное удовлетворение они получали совокупляясь исключительно со своим полом. Объяснить данную аномалию не брался никто. Да и кому нужно это было?
Некоторые люди превращаясь в псовых и не предполагали, что у них есть такие наклонности. Жизнь и особенности характера менялись под гнетом атмосферы Припяти. А может быть, на самом деле радиация просто вскрывала то, что заложено в человеке изначально.
Жесткая шерсть наросшая прямо на коже не была чем-то инородным на данный отрезок времени для Василия. Здесь и сейчас его называли короткой кличкой – Вий. Зачем и почему, думать не хотелось. Иногда чтобы не думать Вий трахал Винта. Яростно, жестко, словно стирая между ними все грани, которые строил этот мир. Этот страшный, кровавый, радиационный мир, в котором не было места романтике и любви. Только инстинктам, только желанию.
Вий даже не помнил момент, когда у него вдруг возник такой инстинкт, такое желание. Будучи человеком, в том далеком нормальном мире, он был женат на девушке, чье имя не может вспомнить. Но Людмила говорила, что эта была очень красивая девушка, которую сгубило желание всем помогать. Помогая всем, не помогаешь никому.
На это раз Винт оказывал сопротивление. Но Вий будто и не замечал, что «партнеру» плохо и больно уже. Воспоминания о прошлой жизни мучали его, кололи, били в самое сердце и он пытался избавится от них. Сперва он трахался с кем попало, псовых было весьма много на территории вокруг бывший очистительной станции и ниже по реке Припять. Но потом он встретил Винта, который не давал ему забыть себя окончательно, не давал забыть речь, прелесть хождения на двух ногах, что-то хорошее из того мира. Винт однажды сказал, что для меня секс не важен, для него важно дыхание инстинкта. Вий пытался об этом думать, но воспоминания снова причиняли боль. Поэтому тогда он запросто повалил Винта на землю и …
А сейчас, это было уже в крови, как тот дрянной вирус, та мутация, та радиация, что не убила. Дала выжить, но не стать человеком. Продолжать существовать, но не жить. Это все причиняло боль и муки, хотелось избавиться от этого хотя бы на какое-то время. И Вий нашел этот способ. Или думал, что нашел.
Его вхождения в Винта были всегда жесткие, болезненные. Ему казалось, что Винт понимает его, поэтому позволяет многое. Но в какой-то момент Винту стало это надоедать. Захотелось чего-то другого, обычного, нормального. Человеческого.
– Стой! Вий…
Вий чувствовал, как по венам забурлил подступающий оргазм, как он рвался из него, сметая все на своем пути. До него оставалось совсем чуть-чуть, когда Винт резко оттолкнул его. Да так, что Вий отлетел к стене коллекторного помещения. Его член все еще стоял.
– Ты что не слышал?! Я сказал, что мне больно! – взвился Винт, надевая штаны.
Он тяжело дышал, словно бегал кросс по территории. Руки были влажные и дрожали. Что-то происходило. Что-то внутри него.
Вий какое-то время смотрел словно сквозь Винта, а потом взял свой член в лапу и начал дрочить. Винт лишь несколько секунд смотрел на это зрелище, а потом развернувшись отправился вон.
Парамонов оказался чертовски прав. Митрюк был готов ему заплатить, но Евсенко сказал, что это можно сделать потом, когда они вернуть Миру.
Если они ее вернут. Однако, уже три часа как они вчетвером шли по богом забытой проселочной трассе, в направлении к бывшему селу Яновский Затон. Абаев единственный, у кого здесь была лицензия на ношение пистолета, остальные взяли лишь калаши и охотничьи ножи. С таким арсеналом, если на военную польскую дивизию нарвутся, под трибунал можно попасть. Но Парамонов заверил, что здесь никаких военных нет, а его дружок должен был встретить его около бывшего урочища Янов Стан.
Карты у них не было, навигатора – тоже. Шли гуськом, по широченной разбитой дороге. Оглядывались часто, привалы почти не делали. Говорили мало, в основном каждый блуждал в своих мыслях. Однако к концу четвертого часа такой прогулки, Абаев не выдержал.
– Долго еще?
Парамонов, который бодро шагал под майским солнцепеком впереди, отозвался нехотя:
– Пару километров, до озера. Там нас встретят.
Тишина стояла здесь жуткая. Если там, в Семиходе, было весьма людно, всегда кто-то ходит, грузовики ездили. То здесь, такое впечатление, все вымерло на несколько километров вперед и вокруг. Это заставляло четверых крепких мужчин все время оборачиваться, озираясь по сторонам. Зловещая тишина оглушала, пробуждая в сердце первобытный страх, совершенно иррационального свойства. Порой Абаев даже не знал чего он боится. На пять километров вокруг нет ни души. А так ли нет?! Или это тоже обман зрения и слуха.
– Здесь точно нет никого? – все-таки поинтересовался Евсенко, поправляя калаш на плече. – Подозрительная тишина. Да и как на ладони мы тут, стреляй – не хочу.
Высказанные вслух мысли Евсенко всколыхнули разумные подозрения и у остальных. Особенно у Абаева, который копчиком чуял, что может произойти что-то, чего в их планах не намечено. Интуиция, мать ее!
– Не будьте такими ссыкунами, – усмехнулся Парамонов. – Будто первый раз в разведку пошли.
Первый или нет, но по мере приближения к месту встречи с другом Парамонова, создавалось ощущение, что за ними следят. Паранойя ли брала верх, усталость ли, но еще через километр они сделали привал, свернув с дороги в подлесок неподалеку от небольшого озерца, название которого никто не знал.
Пока Евсенко и Абаев курили и переводили дух, Митрюк пытался выудить у Парамонова информацию об аббератах. Кадет был явно больше осведомлен, что это за твари и что они хотят.
– Все хотят одного, сержант. Жить. Счастливо. А не вымирать вместе с этим чертовым местом.
– И кто им жить не давал? – сплюнул в сторону Митрюк. – Мы их никогда не держали как скотов, они сами этот путь выбрали. Мы пытались спасти хоть что-то.
– Брехня, сержант. Вы пытались спасти свои шкуры, а их шкуры изрядно подпалить. Вы направили радиацию на них и считали, что кто не спрятался, тот погиб. А вышло не по плану.
– Польша решила, что будет лучше, если Припять станет местом не указанном ни на одной карте. Но не просто зоной Отчуждения, а складом отходов. Никто не предполагал, что люди, пусть даже мутированные, будут жить в этих отходах. Мало того, защищать это место, как свой дом.
