Текст книги "Щель (СИ)"
Автор книги: Alfranza
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
====== 1. ======
В вагоне было холодно, темно и сыро. И запах… Невыносимый, зловонный, от коего тошнило и выворачивало желудок наизнанку. Хорошо хоть они не завтракали. Хорошо ли? Ведь Василий понимал, то, куда они едут… оттуда нет выхода. Он, конечно, мало знал об этом месте. Но одно знал точно: там их разыскивать никто не станет. Для чистильщиков и охотников за головами их просто не станет.
– Долго еще? – пытаясь бороться с головокружением и тошнотой, прошептала белокурая невысокая девушка. – Я сейчас сдохну здесь, брат!
Василий потер щеку со шрамом и его голубые глаза уставились в створку прикрытой двери, откуда нельзя было разглядеть куда они едут и где они вообще. Сейчас прошло уже около восьми часов их бессмысленного путешествия в никуда.
– Скоро будем, – нехотя сказал он, ощупывая недавние синяки на руках.
Да, били их славно, от души, но не с целью убить. С другой целью. Да и, в общем, какая теперь разница, возможно, что они ищут спасение здесь, а найдут погибель. Василий имел весьма смутные представления об этом месте и надеялся практически на авось. А точнее, когда-то давно, лет пятнадцать назад, сюда на заработки уехали два его приятеля – Миша и Вадим. Но с тех пор от них ни слуху, ни духу. Скорее всего, их уже в живых нет, но все-таки теплилась надежда на иное.
Вагон вдруг зашатало, так что Людмила и Василий еле устояли на ногах. Лязгнули колеса о рельсы и состав резко повернул в сторону. Послышались разговоры на польском вперемешку с английским. Все, что можно было разобрать, это: «На пятый путь» и «Разгружай, но не сейчас».
У Василия по спине побежали мурашки, когда он понял, что «не сейчас» это значит, специальные приставы будут проверять все пятнадцать вагонов и делать зачистку. Нужно было сматываться, как только остановится вагон, и бежать без оглядки в эту чертову зону.
– Приготовься, – буркнул он сестре. – Мы должны быть готовы быстро бежать. Ты готова?
– Да, – твердо сказала она.
Василий шарил руками в темноте по деревянному полу, пытаясь найти запасной выход, а точнее люк, что бывает в вагонах этого типа. И, о чудо! Люк здесь был, только вот открыть его в одиночку не вышло.
– Эй, помоги мне!
Дверца люка словно тонну весила и открывалась с неохотой. Однако, им все же удалось ее открыть. Под ними были рельсы, нужно дождаться полной остановки вагона, иначе этот же вагон их здесь и похоронит.
Когда состав был остановлен, они поочередно юркнули в люк, закрывая его за собой. На улице было жутко холодно, чего не ощущалось в вагоне, которые все же отапливались углем. Сейчас Людмила пожалела, что не одела вторую куртку или хотя бы не взяла вторые носки. Ветер даже под вагоном пронизывал насквозь.
Послышались разговоры военных охранников зоны. Василий приложил пальцы к губам, призывая молчать и ждать. Ожидание растянулось на долгих десять минут, хотя ни у кого их них часов не было. Когда охранники покинули свой пост, Василий и Люда выскочили из-под вагона и бросились бежать через другие железнодорожные пути, к бывшей водонапорной станции города Припять. Их заметили уже тогда, когда они перелезали через забор, стрелять в след не стали по соображениям вполне земным. Они приняли их за туристов, которые частенько катались сюда, да здесь и оставались. Смысл тратить патроны на безголовых тинэйджеров, которых все равно зона погребет под собой?!
Добежав до коричневого леса, они остановились. Компас, который достал Василий, показывал, что они правильно бегут, однако воздух стал тяжелым, еще триста метров назад. Они даже не заметили на асфальте надпись, которая гласила, что в лес без спец-одежды нельзя. Опасная зона.
Где-то через полкилометра Василий начал задыхаться, да так, что рухнул прямо на твердую землю подлеска. Было холодно, хотя лес защищал от пронизывающего ветра.
– Брат! Что с тобой, брат?! – рухнула перед ним на колени Люда.
Она во все глаза смотрела на него, пытаясь понять в чем дело. В медицине она не понимала ничего, поэтому просто решила, что он запыхался. Плюс нервы.
– Беги, – прохрипел Василий. – Ты должна дойти до поселения, оно на берегу реки. Пожалуйста, найди Мишу или Вадима…
Это были последние слова Василия.
Людмила какое-то время трясла брата за плечо, сидя на холодной осенней земле. Она понятия не имела куда идти, где река, и как тут выжить одной. Всю информацию знал только Василий.
– Вась, не бросай меня! Слышишь? Вась…
Хрустнула ветка, где-то совсем близко, будто кто-то наблюдал за ними. Людмила опасливо обернулась, вытаскивая из кармана перочинный, совершенно тупой, нож. Но хоть какое-то оружие, с коим не так страшно. Она молчала, стараясь вглядываться в глухой лес. Васька говорил, что лучше молчать, целее будешь.
Однако, когда лес вдруг словно стал сжиматься в невидимое глазу кольцо, Людмила поняла, что окружена. Кричать было уже бесполезно. Просто потому что перед собой она увидела не людей…
Кого?!
Нет, чем-то все же они напоминали людей, возможно ими когда-то были. Но больше в этом оскале было от волка или собаки. И таких тварей, ее окруживших, было около двадцати особей. У некоторых была на руках и ногах шерсть, у других автоматы в руках. Но они все ждали.
Чего?!
Становилось холоднее, как перед рассветом. Люда поняла, что не знает который сейчас час. А спрашивать это у тварей было бы странно. Не о времени надо думать, а как отсюда живой выбраться. Впрочем… Для кого-то они уже мертвы. Оно и к лучшему.
– Моему брату помощь нужна, – пытаясь не заплакать сказала Люда. – Пожалуйста.
Позади раздался грозный волчий рык, однако нападения, которого ждала Люда, не произошло, потому что этот порыв разорвать на части был остановлен тем, кто предстал перед ней.
Девушка. Хотя от девичьего лика здесь было не много. Но по комплекции это была девушка, того же возраста, что и Люда, лет двадцати пяти. Выше ростом, мощные ноги, затянутые в кожаные штаны. По лицу ничего нельзя понять. Совершенно каменная маска, кое-где поросшая рыжей щетиной. Волосы, если и имели когда-то цвет, сейчас уже не понять какой. Из-под выцветшей банданы пробивались серые локоны. Тонкие губы были плотно сжаты, а острый раздвоенный подбородок выдавал скандинавские корни. В руках она держала автомат, и явно умела им пользоваться. Потому что только Людмила попыталась повторить свою просьбу насчет брата, как ей к голове тут же приставили ствол и девушка перед ней произнесла:
– Молчи и будешь жить!
Во рту тут же пересохло, от ощущения, что жить-то не долго осталось, даже если молчать. Людмила сглотнула, посмотрев на девушку. Та жестами раздавала приказы, словно всю жизнь так было. А потом повернувшись к ней, четко сказала:
– Твой брат не жилец. Ты пойдешь с нами.
– Но он… он мне нужен, – лепетала Люда, еще не понимая решительно ничего. – Он единственный, кто у меня остался…
Девушка глянула на рослого высокого мужчину перед собой, кивком головы показывая, чтобы тот осмотрел раненного тщательно. Мужчина нагнулся над Василием, прощупал его и кивнул, что ничего нельзя сделать.
– Нет! Вы не можете его оставить, пожалуйста…
– Зарема, – вдруг назвал девушку по имени один из ее людей. – Смотри!
Трое этих непонятных полулюдей-полуживотных, видимо, собирались бросить тело Василия в канаву, чтобы животные, которые расплодились здесь в изобилии могли полакомиться. Однако, переворачивая его, один из них едва не потерял дар речи, хотя речь им тут была не особо нужна. На правой руке Василия красовалась татуировка змея переплетенного с кинжалом.
– Что будем делать? – едва слышно спросил долговязый парень, меньше всех имевший растительности где бы то ни было.
– Тащи его в машину. Я разберусь с ней.
Долговязый кивнул и они втроем забрали тело Василия и понесли в неизвестном направлении, оставляя Людмилу наедине с Заремой.
– Ты меня убьешь? – вздернув подбородок, стараясь сдержать слезы, спросила Люда. – Давай! Я уже и так мертва!
– Это точно! Будешь бегать здесь в таком виде, умрешь даже не успев это осознать…
Она схватила Людмилу за локоть и в следующий момент беглянка почувствовала укол, после чего ее сознание погрузилось в темноту.
– Стоит ли ее брать? – спросил вернувшийся долговязый. – В летопись вроде значится один посланник.
– А ничего, что этим посланником должна быть девушка? А татуировки у нее нет, зато есть у него? Как ты это объяснишь, Руслан?
Руслан молча пожал плечами и его колючий янтарный взгляд устремился поверх головы Заремы.
– Давай быстрее, сюда могут пожаловать законники, мать их! По месту разберемся кто есть кто.
====== 2. ======
Хотелось пить. Однако Людмиле завязали глаза и руки таким образом, чтобы очевидно она не могла увидеть дороги, по которой ее вели. Меры предосторожности. От кого? Те самые законники видимо трепали здесь не только отходы.
Да и как вообще здесь кто-то живет?! Помойка.
– Толик, развяжи ее и в бункер, – отдала приказ Зарема.
Ее голос можно было узнать из тысячи. Властный, хрипловатый и зычный. Почему-то Людмиле вспомнилась ее подруга Валентина, которая им предлагала схорониться у нее, пока все не утихло. Валентина была к ней неравнодушна, как выяснилось потом. И Василия она хотела сдать за ненадобностью. Оставляя себе ее.
– Не забудь провести необходимые манипуляции и пить дай, а то не ровен час труп увидим.
Кто-то сильно толкнул Люду в плечо и она едва не упала на колени. Затем ее глаза увидели то, что можно было назвать светом.
В помещении было тепло и сухо, как в коллекторе. Это и был он самый: только здесь могло пахнуть как в канализационной выгребной яме.
– Руки покажи!
Грубо схватил ее за запястья мужчина, больше похожий на пса-оборотня, чем на человека: руки, покрытые жесткой шерстью, глаза желтые как у змеи и запах псины.
Она протянула ему руки и он тщательно их осмотрел. А потом задал вопросы, которые поставили Люду в тупик.
– Почему еще жива? Что с тобой не так?
Она смотрела на этой человека-пса и не понимала о чем таком он говорит. Она жива, потому что она только прибыла сюда. Ее еще не успели пристрелить ни законники, ни …эти твари. Почему же еще?
– Я вас не понимаю, – честно призналась она.
Колючий взгляд пса словно пронизывал насквозь и под ним было неуютно. Он долго и молча рассматривал ее, словно сканируя своим песьим взглядом, пробираясь под кожу. Людмила невольно задрожала, понимая, что перед ней тварь щелкает зубами. Как-то не так она представляла себе житие здесь. Василий говорил, что они поживут у друзей, которые здесь обосновались. А теперь…
– Где мой брат? – словно бы спохватилась она. – Он мертв, да?
Ей показалось, что глаза пса смягчились и он отвел взгляд.
– Тебя надо отправить на обработку. Твоего брата тоже.
– Что это?
– Дезинфекция, – сухо ответил пес.
Людмила кивнула, а потом припомнила, как называли убийство в далекие времена фашизма. Дезинфекция – это массовая ликвидация неугодных в печах концлагерей.
– Я не пойду, – отшатнулась она к стене, едва не обжегшись о коллекторные трубы, тянувшиеся тут повсюду.
– Еще как пойдешь, – схватили ее уже другие крепкие руки. – Макс, укол!
– Не-е-ет!!!
Ночь в Припяти время тихое и странное. В дозор уходили по очереди, по ранее составленному графику. Тишина оглушала, накрывала и манила.
– Что думаешь? – спросил долговязый, сжимая автомат в руках.
Луна только-только забралась на звездный купол, освещая все вокруг неоновым светом.
– Не знаю, Пит. Братец ее не жилец. Все, что мы можем сделать, ввести сыворотку и посмотреть, приспособится ли он к мутации. Если нет, пиши – пропало. Но как это не хреново, он там нужен. Без него девчонку нам не разговорить. Она хоть и кичится, но как мышка, робкая. Прикусит язык и все, – размышляла вслух Зарема. – Ты же в курсах, что в летописи четко сказано про одного, а тут их двое. Я понятия не имею, что делать.
– А если Кирима позвать, он даст ответ? – прикурил долговязый самокрутку.
– Кирим если узнает, что я не могу сама решения принять, рано или поздно сместит меня. Этого хочешь?
Долговязый вздохнул и выпустил струйку сизого дыма в прозрачные холодные небеса.
– Я хочу не жить в этом дерьме всю жизнь. Думал, что мы хотим одного и того же, разве нет?
Зарема молчала. Она хорошо знала, что здесь и так они уже живут добрую половину лет. Летопись была написана в 2049 году, то есть 50 лет назад парнем по имени Борис Грачев. Они все считали, что он был провидцем, поэтому записал послание для потомков. Его убили польские законники, когда захватили Припять и сделали ее большой помойкой на исходе 21 века. Когда Грачев погиб, Зареме было 12 лет. Тогда и началась здесь мутация, после которой выжили далеко не все.
– Может, ее Псу – Максу – оставишь. Он к ней прикипел, трещит без умолку. Никогда с ним такого не было. Уж не влюбился ли… – хохотнул долговязый.
– Возможно, так и сделаем. Кто-то же должен присматривать за ней. А то законниками только дай повод, всех под расстрел без суда и следствия, потом пойди и докажи, что невиновные.
Они дошли до решетки с колючей проволокой, на которой было написано, что забор под напряжением. Долговязый выбросил окурок и обернулся назад. К ним мерным шагом шла Тамара: высокая, темноволосая женщина, чем-то похожая на грациозную пантеру. Мутация ее почти не зацепила, только на острых скулах была щетина, да на плечах немного. А так – острый взгляд карих глаз, благородные черты лица и зубы – все на месте, особенно клыки.
– Девчонка чиста, как стеклышко. Но в ней явно есть какое-то противоядие, – сказала Тамара, подойдя ближе. – Иначе как объяснить, что ее брат почти сгнил изнутри, а она жива-здорова, да еще брыкается, как кобыла!
– Что с ее братом? – поинтересовался долговязый. – Жить будет?
– Будет. Если мутирует. А если нет, его ждет смерть зомбаков. Радиация сожрет его изнутри. Так что молитесь, чтобы он или сдох этой ночью или мутировал.
Долговязый причмокнул, словно представляя незавидную картину во всех красках. Фантазия вразлет. Только вот никому не пожелаешь это воочию наблюдать. Неприглядная картина.
– Тут кто-то был, – взглянул постовой детектив Алински на двух законников. – Чую, что беглецы, которых мы упустили. Вы… упустили.
Он поднялся и коршуном взглянул на двух ротозеев, так, что те едва в штаны не нассали. Наказание за упущение – двое суток в зараженной среде. Никому не хотелось брать вину на себя и отбывать там срок. Обычно после нескольких часов пребывания в зараженном корпусе – ты ходячий мертвец.
– Так как, твою мать, вы проверяли вагоны?! Еще раз и подробно! – ткнул Алински дубинкой к одного из охранников. – Ты, выкладывай!
Молодой законник замялся, сразу же забывая все подробности. Зато его напарник по квадрату, тут же нашелся что сказать:
– Я курировал свою зону, а Дмитро отошел поссать. Всего на пару чертовых минут…
Алински перевел яростный тяжелый взгляд на Дмитро, который под ним готов был сквозь землю провалиться.
– Было или не было? – рявкнул он в лицо салаге.
Дмитро молчал, понимая, что от зараженной зоны его отделяет один ответ. И если он сейчас ответит положительно, то может прощаться с жизнью.
– Эй, братушка, в чем дело? Ты что моих салаг гоняешь?
Дмитро и его напарника спас старший по охранному батальону. Митрюк. Он вразвалочку подошел к перетрусившим салагам, потрепав Дмитро по шевелюре.
– Они нарушили устав. Не отходить от разгружаемого вагона, пока не закончилась разгрузка и проверка, – отбарабанил Алински, протягивая прямо в лицо Митрюку свое удостоверение.
– Да ладно, ну отошел поссать. Бывает. А в чем дело-то?
– В этом вагоне, – он указал на вагон позади. – В нем ехали беглецы, они могут разыскиваться Интерполом. А вы, лейтенант, их так запросто проворонили. Расстрелять вас и не жалко! – изрыгал ярость Алински.
– Ну-ну, спокойно! – поднял руки в знак мира Митрюк. – В глаза мне посмотри и скажи, что не ты должен был вагоны проверять со своими ищейками!?
Глаза Митрюка блеснули в фонарном освещении железнодорожной станции. Только сейчас Алински увидел, что на лице лейтенанта куча шрамов, словно он был сшит заново.
– Фамильярности свою оставь, лейтенант Митрюк. А то быстро пойдешь у меня полы в коллекторе драить! – огрызнулся Алински.
На этот выпад Митрюк только улыбнулся, показывая ряд белоснежных зубов. Показав жестом салагам, чтобы убирались к чертовой матери, он подошел почти вплотную к детективу и четко проговаривая слова, выплюнул:
– Убирайся к черту с моей территории, детектив. Иначе я разозлюсь и тебя отсюда вынесут вперед ногами. Еще раз повысишь голос на моих салаг, я тебя прямо здесь закопаю. И поверь, никто даже не узнает где поссать на твою могилку.
Сказав это, Митрюк еще раз улыбнулся и благостно пожелал детективу хорошей ночи. На что получил вполне конкретный посыл в прекрасное далеко.
====== 3. ======
Год спустя.
Если бы Миле сказали, что она будет жить в таком месте еще год назад, она бы посчитала этого фантазера сумасшедшем. Но в итоге она жила здесь уже больше года и эта …жизнь ее более чем устраивала. Хотя по началу, когда она только ступила на эту зараженную землю, все было не так уж радужно.
Василий тоже выжил, но лучше бы он умер. Потому что то, что сделала с ним мутация этого места, никакими словами не описать. Он практически превратился в животное, для которого инстинкты превыше всего.
Однажды, проходя посты дозора, Людмила наблюдала безрадостную картину, как ее брат Василий трахал какого-то пса, коих здесь было немереное количество. Было тошно и противно, но она приняла условия игры. Тем более, что был и приз.
Однако о «призе» такой жизни и выживанию в ней она узнала много позже, когда стала такой же проверенной на прочность, как и все остальные входящие в понятие – мутированные. Мутация убивала свыше восьмидесяти процентов от общего числа сюда попадавших. Если человек крепок внутри, мутация меняла его, делала сильнее, но больше похожим на животное, чем на человека. Аббераты*, так их называли на «большой земле». Польские пограничники же называли таких – спалони, что с польского можно было перевести, как «прожженные».
Под землей, где они все и жили, в большом заброшенном коллекторе находилась …щель. Обычно ее охраняли всего двое людей-псов, один из которых был неравнодушен к Люде. Когда-то его звали Антони, но сейчас его называли просто Пёс. Второго звали Микки. Щель представляла собой выход в другой мир, но чтобы открыть этот выход, нужен был ключ. А точнее человек с этим ключом. Зарема и Макс, которые спасли Милу и ее брата, думали что именно они станут ключом к открытию щели, но оказалось, что в летописи четко сказано, что татуировку, которая должна поспособствовать открытию портала, должна носить девушка на правой руке. Поэтому татушка Васьки им не помогла никак. Зарема оставила их в коллекторе потому что с Людой произошли изменения. Изменения, о которых тоже говорилось в летописи пророка. Людмила после введения некоего вещества, называемого мутированными «сывороткой истинного лица», стала видеть будущее. По сути, она должна была стать новым пророком и продолжить писать летопись.
– Ты вовсе не должна, – сказал ей как-то Пёс. – Грачев был добровольцем, его никто не заставлял. Он просто имел этот дар, который решил записать в летопись. Мы все ждали нового пророка, но если мы будем его заставлять, мы так же не достойны открыть эту щель и пройти в лучший мир.
Лучший мир, как они его называли, еще не факт что был лучше. Людмила, привыкшая не верить словам, а судить по делам, полагала, что эта щель ни что иное, как выдумка от начала до конца, чтобы людям было во что верить и для чего жить. Этакая морковка под носом. Пёс утверждал, что только Зарема наверняка знает, что там в щели этой. Ибо она, как утверждали многие здесь, была внутри и вернулась сюда чтобы вывести остальных. Но так вышло, что как только она вернулась, щель за ней закрылась и чтобы ее открыть нужен специальный ключ. И совершенно не факт, что девушку с татуировкой, которую они все так ждут, они дождутся.
Так появилась идея сблизится с Заремой и выяснить, существует ли щель реально или все это сказки не от хорошей жизни. Пёс красочно расписывал, а точнее передавал слова Заремы Людмиле о том, что по другую сторону щели совсем иная жизнь, которая многих исцелит.
– Это сказки, Пёс. Неужели ты веришь…
Пёс был непреклонен в одном. Он свято верил Зареме, которая его вытащила из большого дерьма, по сути спасла ему жизнь. Он был благодарен и верен ей, как преданная собака. Но на самом деле у Люды закрались подозрения совсем иного характера. Зарема была единственной, о ком никто ничего не знал. О каждом жильце коллектора можно было бы отдельный рассказ написать. О скитаниях, о жизни и смерти, о мутации и проблемах. Но о Зареме больше всего знал Пёс. Однако все упиралось в большую благодарность и доверие.
– Я ей верю, – говорил Пёс.
Это было прописано на его морде, которая когда-то была лицом человека. Пёс ни о чем не жалел, и по сути обрел здесь вторую молодость, ведь по человеческим меркам ему было уже далеко за сорок. Однако выглядел он на двадцать пять. Это ли не вечная жизнь?!
– Мы не должны так поступать, Сергей! Оставь ты его в покое уже! Ты мне этой фамилией уже мозоль в мозгу протер… Сергей!
Мира и не подозревала насколько Митрюку уже надоела эта подпольная война всех со всеми. Сложно сказать, жалел ли он, что вступился за салаг и испортил отношение с человеком, с которым теперь работает бок-о-бок, но то, что с Алински у него были большие проблемы – это факт.
Еще один факт состоял в том, что Алински подчинялся Митрюку, потому что его понизили в должности после того, как выяснилось, что именно он курировал вагоны, в которых были беженцы. Такой проступок наказывался понижением в должности, что и произошло. Однако Митрюка не радовало, что этого полицая и его команду расквартировали именно в его части. В итоге за год работы с Алински, он потерял пять человек личного состава, многие просто уходили, другие – переходили «в стан врага», на сторону Алински.
Мира Сошальская была одной ногой замужем за Митрюком. Но она и понятия не имела, что на самом деле ее ждет. Она любила Сергея с очень нежного возраста, они долго встречались еще будучи в России. А теперь, когда она перебралась сюда, в эту богом забытую трясину и помогала Митрюку с руководством, они решили, что нужно узаконить отношения, чтобы получить бессрочную увольнительную отсюда наконец.
По закону Соединенной Польши такую увольнительную можно было получить только если бы Мира забеременела, будучи в браке. Сошальская не желала иметь детей, однако сфальсифицировать подобные данные труда ей бы не составило, тем более, если будущий муж имел такие связи в нужных кругах.
Сергей и Мира мечтали уехать отсюда. И чем сильнее становилось это желание, тем больше Митрюк ругался с личным составом и Алински. Непримиримая вражда рисковала перейти от пустых угроз в конкретные действия, однако Митрюк, ослеплённый желанием сделать все для отъезда из этой дыры, не замечал очень многого.
– Картко! Ты мне нужен! – рявкнул в рацию Митрюк. – Проверь квадрат семь, живо!
– Ты забыл, лейтенант, я уже не работаю на тебя. Так что мне глубоко по барабану какой квадрат проверять.
В рации раздалось шипение и лейтенант Митрюк смачно выругался. Эти салаги не стоили нервов, но память у них явно короткая.
– Гущевский, где тебя черти носят?! Стучаться надо…
Гущевский подтянул все время сваливавшиеся штаны и протянул Митрюку бумажку. Тот схватил ее, впиваясь взглядов в строчки, которые еще больше разозлили его.
– Что значит ты переводишься в отдел комплектации?! Да что тебе позволит, мать твою!?
Гущевский стоял как в рот воды набравши, только облизывал пересохшие губы и сопел. Держать человека, который хочет уйти, веселого мало. Это уже третий случай перевода из его отдела. Чертов Алински, так он весь личный состав разгонит, мать его! Ну, дождется!
Митрюк положил бумажку на стол и поставил свою подпись.
– Ладно, как знаешь.
Когда Гущевский ушел, Митрюк опустился в кресло и закрыл лицо руками. Скорее бы свалить отсюда, чтобы не видеть этих неблагодарных тварей каждый божий день. Тьфу!
Мира много раз ходила в дозор с охранниками и законниками. Ее отец был военный врач, поэтому когда Митрюк позвал ее сюда работать с ним, она согласилась не раздумывая. Возможно, еще и потому, что хотела посмотреть что здесь такое и попробовать свои силы в стрельбе по совершенно живым мишеням. И хотя, как сказали ей другие охранники, мишени здесь не всегда адекватные, но стрелять в них можно и нужно.
Именно так началась карьера Миры Сошальской – снайпера 20 бригады Польского подразделения. Она била мутированных, только щепки летели.
– В седьмом квадрате по линии Больницы замечено скопление мутированных, – сквозь шипение раздался голос Митрюка. – Если кто есть рядом, приказ проверить и продезинфицировать область.
– Давай сообщим братьям Гуменко, – лениво открыл один глаз напарник Миры – Евсенко. – Не охота мне в тот квадрат отсюда пёхать. Так же хорошо сидим…
Мира посмотрела на карту в телефоне. Она не замечала там скопления очень давно, откуда же ему там образоваться? Надо было глянуть. Срочно.
– Я сама схожу. Сиди тут.
– Мира! Ну брось! Гуменко или Лядский разберутся без нас, – бубнил Евсенко, но Мира уже приняла решение.
– Я иду. Точка. Сообщи патрулю, чтобы были наготове, ежели чего. Евсенко, ясно?!
– Ясно, ясно. Но тебе, дорогая, делать нечего. Это не наш квадрат. Какого лешего мы туда попремся, – продолжал ворчать напарник. – Не понимаю я бабской логики.
– Вот и не надо тебе понимать. Оставайся на связи.
Мира вышла из машины, поправила калаш и направилась в седьмой квадрат, не забыв надеть маску и спец-ветровку. Было около шести дня, солнце все еще дико палило.
Комментарий к 3. *Аберра́ция – отклонение от нормы; ошибки, нарушения, погрешности (лат. aberratio «уклонение, удаление, отвлечение», от лат. aberrare (лат. ab– «от» + лат. errare «блуждать, заблуждаться») – «удаляться, отклоняться»).
====== 4. ======
В седьмом квадрате никогда не было особо скопления, потому что там очень хорошо шарился патруль Лядского. Именно поэтому Мира была в полной уверенности, что встретит его там и они вместе разгонят эту шушеру. Но вышло не совсем так.
Она добралась до места весьма скоро. Но когда решилась войти в здание больницы, поняла, что если здесь и есть кто-то, потребуется как минимум час чтобы все проверить. Поэтому Евсенко было сказано, чтобы он нашел Лядского или одного из братьев Гуменко, вдвоем они было все проверят и вернутся на посты.
– Мира! Гуменко в квадрате 65, по ту сторону реки. Лядский обещался подъехать минут через десять. Слышишь?
– Слышу. Пока не сообщай на базу, здесь что-то не так. Я разберусь сама. Ясно?
– Ясно. Будь осторожна. Митрюк мне голову снимет, если что-то случится.
Опасения Евсенко за свою голову были ох, как не напрасны. Поэтому не смотря на то, что Мира просила не сообщать, он-таки сообщил в штаб по ликвидации. Решил перестраховаться. Однако в штабе был только дежурный, остальные отправились на учения в квадрат 80. Пришлось дежурному записывать координаты и составлять заявку. Евсенко чертыхался через каждое слово, понимая, что должен идти за Мирой сам, иначе это будет его последнее дежурство.
В заброшенной больнице в это время было холодно и сыро. А еще зловещий туман стелился по потрескавшемуся полу и оседал в уголках темных помещений, в которые уже лет сто никто не захаживал. Мира шла осторожно, выставив калаш вперед, рискуя пристрелить любого, кто попытается напасть или даже напугать ее в этом месте. Проверять подобные места было делом не из легких, здесь всегда было много мутированных диких животных и собак, каждая из которых могла нанести раны или просто разорвать, поэтому обычно чистильщики стреляли без предупреждения. Им за это платили неплохие деньги. Мира же пошла сюда тоже не от хорошей жизни. Но она считала, что они с Митрюком смогут вырваться из этого гадюшника.
– Я – сокол. Мира, прием. Это Лядский. Ты сейчас где?
Мира непроизвольно вздрогнула от неожиданного голоса Лядского по рации. Она не предполагала, что он так быстро приедет. Квадрат 65 в двадцати километрах отсюда.
– Барсук слушает. Я у заброшенного склада больницы, с обратной стороны. Никакого скопле…
Она не успела договорить, как на нее из-за угла вылетел кто-то в два раза больше ее и они с грохотом рухнули на пол. Только тогда Мира поняла, что перед ней мутированный, который напоминал помесь человека и собаки. Оружие было не доступно для Миры, пёс наступил лапой на ее руку с ним. Но смотрел он осознанно, будто понимая, что перед ним тот, кем он когда-то был сам.
– Барсук, что случилось? – шипела рация. – Ответь. Или я вызываю наряд.
До рации тоже дотянуться было нереально. Она висела на поясе, где и охотничий нож. Было последнее средство, которое всегда срабатывало в таких случаях раньше. Крик.
И она закричала…
Однако пёс вдруг вынул откуда-то справа свой нож и сделал движение, заставившее Миру замолчать. Казалось бы еще мгновение и он перережет ей горло…
– Стой, Мик!
Пёс прорычал что-то в ответ и нехотя опустил руку с ножом.
Из-за его плеча вышла невысокая девушка, в сером комбинезоне, с автоматом наперевес, который казалось был больше нее самой.
– Кляп и в машину. Живо! – хладнокровно приказала она.
Мира не успела больше издать ни звука, как ей в рот засунули какой-то предмет, затем пёс весьма ловко скрутил руки и ноги и связал больно и крепко. Перед тем как отнести ее в кузов грузовика, он посмотрел на девушку и прорычал:
– Заррррема будет доввольна!
Невысокая девушка посмотрела на рацию, снятую с пояса Миры, и разбила ее о выступы разрушенной стены. Калаш был захвачен как трофейный, нож – тоже.
– Шевелись, Мик! А то сейчас чистильщики сюда набегут, мать их! Уходим!
Едва пёс и девушка скрылись под сводами разрушенной арки, Лядский вбежал в тот холл, откуда только что унесли Миру. Найдя осколки рации и понимая, что дело – труба, он достал свою. Он уже собирался сообщить в штаб о внештатной ситуации, как со спины его кто-то ударил по голове. Лядский упал, рация выпала из руки.
– Вот и славно. Она тебе больше не понадобится, Сокол, – подобрал рацию Алински и усмехнувшись пошел прочь.
Плантации картофеля на правом берегу реки были достаточно длинные, однако Зарема сама ходила туда не часто. В основном она посылала псов, ибо они, в отличии около-мутированных людей, могли себя защитить. Люда впервые оказалась на полях картофеля и других овощей, которые выращивали мутированные за рекой. Не сказать, что она была поражена отлаженной работой этих людей: все они двигались хаотично, работали в огромными перерывами и часто просто бросали все и уходили в лес. Сложно организовать людей, которые уже и людьми-то не являлись. Звериные инстинкты брали верх.
