Текст книги "Баламут (СИ)"
Автор книги: Alexander Blinddog
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Фёдор не повёл и бровью. Убрал нож, достал из сумок припасы, стал располагаться на ночлег.
Баламут судорожно выдохнул, взял Алексея под локоть и отвёл в сторонку.
– Позволь поинтересоваться, мой любимый светлейший князь, долгих лет тебе жизни, а кто этот уважаемый муж, который заставил меня бежать десять вёрст за своей кобылой?
– Это мой дядька-наставник, Фёдор.
Баламут задрал голову к небу и помотал головой.
– Была одна навозная куча на всём поле, – сказал он, – и в ту я ухитрился лицом упасть. Неуместный вопрос сейчас будет, я думаю, но любопытство меня снедает. Почему же ты не выдал меня Фёдору, княжич?
Алексей подумал минутку, глядя куда-то вдаль.
– Ты мне жизнь спас, я тебе. Квиты. Не в доброте моей душевной дело, ты не подумай, прохиндей и убийца. Просто, как бы я в глазах дядьки выглядел-то, сам подумай? Сбежал из-под его нагляда и опеки, будто ребёнок от няньки. Сам же, как олух бестолковый, по-глупому доверился какому-то мошеннику с большой дороги, да и был им ожидаемо обманут? Да и сам подумай, ну сказал бы я ему, что ты натворил, проткнул бы он тебя тотчас мечом в пузо и глазом не моргнул бы. А ты ещё мне пригодиться можешь в этом деле. Три меча всяко лучше, чем два.
– Мудрые мысли. Учитывая, что из-за них я всё ещё жив – от того ещё более мудрые. Почему же Фёдор сразу с нами не поехал?
Алексей засмущался.
– Обманул я его, – признался он. – Один хотел всё сделать. Без того, чтобы за мной приглядывали вечно, да носились, как с младенцем в колыбельке. Утром я его услал под надуманным предлогом, сказал, дескать, буду в трактире дожидаться кого-то более подходящего на роль следопыта и борца с нечистью. А сам вот, с тобой вместе в путь-дорогу тронулся поскорее. Выследил он меня, всё-таки, хотя и не могу сказать, если честно, будто я огорчён этому сильно. Так что ты уж постарайся оценить нашу доброту, и не подведи нас.
– Эх-хе-хе, – вздохнул Баламут. – Рискованный ты план провернул, княжич. Всё самоуверенность твоя. Будь на моём месте негодяй какой – прикопал бы тебя уже в болотце, да медальон пропил в ближайшем кабаке.
– Так ты именно сделать и хотел, – Алексей возмущённо вскинулся.
– Да тише ты, – Баламут боязливо обернулся, проверяя не слышал ли Фёдор. – Мало ли чего я хотел? Я, может, хотел летать в небесах, аки птица и с царицей ромейской на сеновале в ладушки играть. Мало ли. Не сделал же? Подумаешь, поугрожал тебе мечом немного, дело житейское, а ты уже разнылся, как девица юная. Что было, то прошло. По-крайней мере, Фёдор теперь с нами. Выглядит, как настоящий воин. Такой кому хочешь башку отрубит – не моргнёт. Что хазарину какому, что Змею Горынычу. У него взгляд такой, ух, мороз по коже. Хорошо, что он на нашей стороне, такой человек в ратном деле всегда пригодится.
– Это точно, – княжич кивнул. – Фёдор один из лучших воинов во всём Псковском княжестве. После моего отца, разумеется…
– Глядите, – сказал Фёдор.
Юноши оглянулись и задрал головы. В ночных сумерках на фоне луны проплыл силуэт трёхглавого крылатого змея.
Глава 7 Горыныч
Трое всадников пробирались дальше по следу Змея. Деревья встречались всё реже, под копытами коней дробно перестукивали камни. Вскоре лес окончательно уступил владения безжизненной скальной гряде. Дорог здесь не было никаких и путь к логову Горыныча им приходилось выискивать среди гигантских валунов.
Фёдор приподнялся на стременах. Оглядел окрестности, шумно принюхался. По одному ему видимым приметам сделал выводы и отдал короткий приказ.
– Пешком дальше. И всем тихо.
– А чего вы сразу на меня посмотрели? – шёпотом возмутился Баламут. – Можно подумать, это я тут главный трепач.
Он кивнул на сосредоточенно высматривающего тропу Алёшу.
– Вон, стоит, красавец-писаный, сам вроде молчок, а только и думает, чего бы сболтнуть. Ишь, как глазки-то бегают. Вы его плохо знаете, ему рот калачом не заткнешь. Вот, помню я, был у нас один случай…
Фёдор обжёг Баламута таким свирепым взглядом, что тот резко закрыл рот, даже зубы щёлкнули.
Путники остановились, замотали коням тряпками морды, чтобы не выдавали себя случайным всхрапом, взяли за поводья и повели их дальше за поводья, тщательно вглядываясь в каждый камень. Алексей жадно рыскал взором, надеясь первым увидеть Змея. Баламут же, напротив, с лицом висельника, будто в поисках, кто сейчас будет ему петлю на шею набрасывать. Трое путников вышли на скальный карниз над обрывом и осмотрели местность.
Перед ними открылась пугающая картина. На большой каменной площадке спал, подвернув под крыло три головы на длинных шеях, гигантский чёрный змей. Тусклое осеннее солнце мутными бликами перекатывалось по его чешуйчатой коже.
Княжич, Баламут и Фёдор, притаившиеся за большим камнем в трёхстах саженях от монстра, почти не дыша разглядывали чудовище. Баламут цокнул языком, покивал и снова спрятался за валун.
– Да, судари мои, определено, это Змей Горыныч, – сказал он. – Заявляю со всей ответственностью, как борец с нечистью с мировым именем. Это он. Твёрдо и чётко. Змей, головы три, крыла два, лапы, хвост. Двух мнений тут быть не может. Кто-то, менее опытный чем я, конечно, мог бы сказать, что это кобра, чья матушка согрешила с родным братом, отсюда вот и появился на свет божий такой урод-уродом. Слыхал я, что в деревне Петровка, что за Чёрной речкой, родился телёнок, о двух головах, так местные крестьяне ему молиться начали и дары подносить. Поклонялись ему, как божку какому, а сами только венки плели друг-дружке, да танцевали на ромашковых лужках. Потом пришла княжеская дружина и всех отлупила по первое число, потому что те не платили подати два года, знай только, своему двухголовому телёнку молились и хороводы водили. Какой вывод мы можем сделать из этой истории? Не доверяйся тому, у кого много голов. Это раз. Опасайся того, кто может тебя отлупить без всякой совести. Это два.
Фёдор прожигал глазами Баламута так, словно был готов вот-вот ударить. Наёмник, будто и не видя этого взгляда, гордо осматривался, весьма довольный своим рассказом.
– Горыныч, дядька, – шепнул Алексей, не в силах оторвать взора от чудовища.
– Вижу, – ответил Фёдор. – Готовьтесь.
Наёмник ещё раз осторожно выглянул, словно надеялся, что и ему и всем остальным только привиделся гигантский летающий змей. К его сожалению, тот всё так же мирно дремал среди камней. Баламут снова отошёл за скалу и отряхнул руки, будто дело было уже сделано.
– План такой, – сказал он. – Вы идёте, нападаете на него, отрубаете три головы. Я стерегу коней. Змей мёртв, мы победили, кони не разбежались. Идеально. Вроде не сложно? План прозрачный, как утренняя роса, не так ли?
– Ты чего это? – повернулся к нему Алексей. – Задумал от боя сбежать?
– Кто – я? Никогда! Как вы смели только помыслить обо мне такое, ваша княжеская светлость, подумать грешно. Я просто решил отдать вам с дядюшкой всё самое сладкое, а себе оставить лишь жалкие объедки. Вся слава будет вашей. И только вашей. Мне она ни к чему. Я человек скромный, довольствуюсь малым. Прямо скажем, готов довольствоваться вообще ничем. Ни надо мне ни громких песен, ни славной тризны. Возьму себе пару-тройку монет презренного жёлтого металла и пойду дальше. Я настолько щедрый человек, что готов взять даже не золотом, а серебром, за свои услуги проводника на этом опасном пути, и всё. Больше-то мне ничего и не надо. Не стоит плакать, умиляясь моей щедрости, прошу, друзья, не стоит.
– Прекращай болтовню, мошенник, – рыкнул Фёдор. – Готовь меч. Будем биться.
– Не знаю, почему вы, добрый витязь, решили оскорблять меня, называя мошенником, но я, в силу природной доброты, пропущу это мимо ушей. Нет времени на обиды. Пора биться. К этому-то я всегда готов, – ответил Баламут. – Я родился уже готовым. Бабка-повитуха и двух слов сказать не успела, как я начал мечом размахивать, будто Финист Ясный Сокол.
Фёдор зарычал, будто взбешённый медведь, перед броском на жертву.
– Толку от тебя, как от козла молока, – говорил он так, словно даже слова давались ему с трудом, едва прорываясь через плохо контролируемый гнев. – Одни беды несёшь.
– Полностью согласен с нашим болтливым другом, – сказал Баламут, падая на колени. – Каюсь. Виновен. Позвольте, люди добрые, мне самому уж тогда выбрать казнь себе. Напихайте мне полные карманы золота да отправьте восвояси. А я пойду себе, неприкаянный, обливаясь горькими слезами, громко возвещая о своей несчастной судьбинушке, что не дозволили мне биться со змеем. Такова уж моя доля сиротская, невезучая.
– Замолкни и готовься к бою.
– А что? – спросил Баламут. – Ты знаешь, как его победить?
– Знаю, – коротко бросил Фёдор.
– Нет, Алёша, ну ты посмотри на него. Знает, а нам не говорит. Нет, ну каков подлец?
– Надо головы ему отсечь, – продолжил Фёдор. – Без голов – подохнет.
Баламут поджал губы и покивал.
– Что же, это звучит разумно. У него три головы, нас трое, значит, каждому надо по одной голове отсечь. Вот так всё просто и как мы раньше до этого не додумались, действительно.
Фёдор больше не удостоил его даже взглядом.
– Добро дядька, – обрадовался Алексей. – Дадим славный бой!
– Так, – Баламут поднялся на ноги, отряхнул колени. – Скажу, как есть. План ваш дерьмо, я в нём участвовать отказываюсь, я брезгую.
– Сядешь на коня, – сказал Фёдор, голос которого звучал как жернова, перемалывающие камни. – Пойдёшь с нами. Будешь биться. Увижу, что с поля брани сбежал. Догоню. И убью.
– Хм, – Баламут почесал подбородок. – Дай-ка подумать… А если ты убьёшь меня вот прямо сейчас, это, получается, я умру не таким усталым, как если сначала буду битый час от Горыныча бегать, с полными от ужаса портками?
Фёдора аж перекосило.
– Садись на коня и берись за оружие, – рыкнул он.
– Ладной, ладно, – Баламут поднял руки. – И ничего так орать. Я тут, может, хочу убить Горыныча побольше вашего, аж трясусь от нетерпения. А вы только стоите и языками чешете, как две старые кумушки.
Фёдор плюнул.
– За дело, с богом.
Перекрестившись, он надел на голову шлем, сел на коня. Поправил перчатки, перехватил копьё покрепче. Алексей радостно запрыгнул в седло, достал меч, распахнул драный и грязный плащ, словно кто-то мог сейчас любоваться им со стороны. Баламут едва переставлял ноги, как приговорённый поднимается на эшафот. С третьего раза попал носком сапога в стремя. Тяжко вздохнул, проверил ножны.
Фёдор дал шпоры коню, полетел вперёд. За ним с весёлым гиканьем рванул Алексей. Баламут же тронул своего Цезаря медленной рысью, будто он тут случайно мимо ехал.
Змей услышал гром копыт и очнулся ото сна. Увидел, как на него во весь опор скачет Фёдор, а за ним, радостно крича что-то неразборчивое, поспевает Алёша. Три головы взвились в небо, ощерились красными пастями. Змей хлопнул перепончатыми крыльями летучей мыши и взвился в воздух. Фёдор пролетел под его брюхом, наконечник копья рассёк воздух, как холодная молния. Горыныч увернулся и дыхнул огнём туда, где ещё секунду назад был всадник. Фёдор развернул коня, на полном скаку привстал на стременах, перехватил древко, размахнулся от плеча и метнул копьё. Наконечник попал прямо в грудь зверя. Истошно завопив, чудище упало на землю, заметались во все стороны три головы, раззявились три пасти, заорали истошно, четыре лапы заскребли по камням.
Фёдор, не останавливая коня, выхватил меч и на всём скаку, в одно смазанное движение срубил Горынычу первую голову. Из шеи брызнула тугая струя чёрной крови. Одна из пастей рванула за Фёдором, но тот ловко увернулся, уводя коня в разгон для новой атаки, и зубы лишь клацнули в воздухе.
– Да что же это такое. – Баламут, мысленно молясь всем богам, старым и новому, всем про кого он знал, и про кого никогда не узнает, зажмурившись и подняв оружие над головой, неспеша потрусил ближе к схватке.
Сзади на Змея налетел княжич, взмахнул мечом и промазал едва ли на половину вершка от второй шеи. Змей махнул крыльями, подняв клубы серой пыли и взлетев перелетел в сторону, где лениво рысил на своём Цезаре Баламут. Земля дрогнула, испугавшись, Баламут резко натянул поводья. Конь встал на дыбы, осел, и наёмник через голову кувыркнулся назад. Вылетел из седла и ударился затылком о камень. Баламут застонал, держась за голову попытался отползти в сторону. Покачнулся, рухнул без сил. Он бросил мутный взгляд в сторону. Туда, где сзади на Горыныча нёсся во весь опор, будто стрела пущенная из тугого лука, Фёдор.
Змей, даже не оглянувшись, неожиданно махнул шипастым хвостом. Удар пришёлся в коня Фёдора, животное с жалобным криком кувыркнулось через голову и бесформенной тушей покатилось по земле. Фёдор выпал из седла, но тотчас поднялся на ноги, не выпустив из руки меча. Он не успел сделать больше ни единого движения, как в него вцепилась одна из пастей. Сомкнула зубы на его теле, мотнула и бросила в сторону. Тело Фёдора ударилось о валун и рухнуло на землю.
– Дядька! – закричал Алексей и ударил коня шпорами. Он пронёсся по площадке словно серая молния. Свистнул его меч и по земле покатилась ещё одна отсечённая голова Горыныча.
Последняя пасть лязгнула зубами, плюнула огнём туда, где миг назад был юный княжич, но тот уже успел увести коня в сторону. Тогда оскаленная морда Горыныча снова повернулась к Баламуту, который всё так же держась за голову, пытался не то уползти, не то хотя бы подняться на ноги. Негнущимися пальцами он попытался схватиться за оружие. Последняя голова Змея рванула к нему… и отлетела в сторону, разбрызгивая капли крови. Княжич остановил коня, опустил меч. Всё было кончено.
На площадке остались лежать неподвижная туша Змея, растекающаяся лужами крови. Три отрубленные головы с открытыми пастями. Мёртвый конь. Недвижимый Фёдор.
Княжич бросил меч в сторону, скинул шлем. Спрыгнул с коня и побежал к дядьке. Баламут с трудом поднялся, держась за окровавленную голову, ощупывая всего себя, словно не веря, что остался жив.
Алексей стоял на коленях возле Фёдора, спрятав лицо в руках. Он тихонько всхлипывал и шмыгал носом.
Баламут неслышно подошёл ближе. Смазал ладонью грязь с лица. Вздохнул. Похлопал Алексея по плечу.
– Хороший был воин, – тихо сказал он. – Жаль, не успел его узнать получше. Погиб, как настоящий богатырь. О нём не забудут. Ну, хватит тебе, хватит. Мы должны похоронить его.
Княжич кивнул и поднялся с колен. Вдвоём они долго копали каменистую землю голыми руками, выкорчёвывая булыжники мечами. Баламут обтёр платком лицо покойного, закрыл ему глаза. Они с Алексеем подняли тело погибшего воина и бережно перенесли его в могилу. Баламут скрестил Фёдору руки на груди. Быстро накидали земли, и выложили сверху маленький курган из камней, стараясь не смотреть друг другу в лицо. Алексей воткнул рядом меч Фёдора, наподобие креста. Долго, с остервенением отряхивал руки.
Они постояли с непокрытым головами, помолчали. Баламут снова вздохнул.
– Жаль Фёдора, – сказал он. – Сильно пригодился бы нам в пути такой человек. Славный был муж. Как батя родной был, земля ему пухом.
Алексей не выдержал и разрыдался.
– Ну, хватит, хватит, – Баламут мягко потрепал княжича по плечу. – Он сейчас в лучшем мире, как ни посмотри. Наши северные друзья-соседи говорят, что если пал воин в бою, с оружием в руках, то будет пировать со своими братьями в чертогах богов до конца света. Фёдор был храбрый воин и погиб, как герой. Он точно заслужил такое славное посмертие.
Княжич хотел что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Баламут дружески похлопал его по спине.
– Не знаю, правда-нет, не знаю в кого Фёдор веровал, да и знать не хочу. Не важно это, коли подумать. Жил человек на этом свете достойно, пусть живёт теперь счастливо в другом мире, какой ему при жизни по душе был люб.
Они долго стояли молча возле кургана. Алексей молчал и Баламут никак не находил новых слов, чтобы вернуть того в чувства. Не тянуло его больше ни за зубоскальство, ни на прощальные речи.
– Подвёл я его, – наконец заговорил княжич. – Обманул дважды. Втянул в битву и не смог прикрыть, когда понадобился.
– Ты не думай об этом, – сказал Баламут. – И себя не кори. Твоей вины нет ни в чём. Фёдор был воином, и тебя как воина воспитал. Может, не говорил он тебе, но я точно знаю, он наверняка гордился тем, что ты решил биться со Змеем Горынычем и не струсил. И не просто решил – ты вышел, сразился и победил.
– Нечем гордится, нечем, – голос Алексея дрожал. – Что толку, если умер Фёдор?
– Он не умер, а в бою погиб. Разницу слышишь? Он ушёл, но Змея убил. Сколько людей теперь не пожрёт больше Горыныч? Сколько семей не останутся без дочерей или жён, которых он мог бы похитить? А? Сколько детей малых не будут по ночам плакать, потому что не дождались бы своих маму с папой, которых эта трёхголовая тварь убила бы? Понимаешь теперь? Фёдор своей жизнью купил жизни, может, сотням других. В этом судьба настоящего воина. Своей грудью защитить тех, кто в этом нуждается. Не плачь по нему, думаю, не любил он этого. Просто скажи ему спасибо. И помни его всегда.
Они вернулись на поле минувшего боя, свистнули коней, подобрали свои вещи. Закончив с этим делом, княжич, будто потеряв всякую мотивацию, сел и тупо уставился в одну точку перед собой.
Баламут облил водой из бурдюка тряпку, стёр с головы кровь, вытер лицо. Нашёл свою шапку, которая за последние дни странствий сильно потеряла во внешнем виде, а некогда яркое фазанье перо обтрепалось, будто хвост дохлой кошки. Со вздохом он снова надел её себе на голову. Посмотрел на бездыханную тушу Змея, достал из-за пояса кинжал, присел на корточки рядом с одной отрубленных голов Горыныча и с хрустом выломал клык. Потрогал его кончиком пальца. Зуб был острой, как лезвие бритвы. Подумал, выломал второй клык. Один убрал в карман, второй спрятал за голенище сапога.
– Возьму трофей, на память, кому рассказать – не поверят же.
Алексей молчал, глядя перед собой невидящим взором. Потом что-то в его разуме словно прояснилось. Он вскочил и забегал. Озирался и крутился во все стороны. Залезал на камни, что-то высматривая. В недоумении всплеснул руками с выражением самой крайней растерянности.
Баламут с любопытством наблюдал за этой суетой. Ничего так и не сказав и не найдя, княжич, мрачный как грозовая туча, остановился посреди каменной площадки и продолжал оглядываться.
– Чего потерял-то? – спросил Баламут.
– Княжну, – ответил Алексей.
Наёмник хлопнул себя ладонью по лбу.
– Точно, а я-то и думаю, главное, чего это мы забыли? Княжна, ну точно! Кстати, где она?
Глава 8 Уговор есть уговор
Несколько часов они искали по всей округе в поисках пещеры, или подземелья Змея, где могла быть заточена княжна. Ничего. Никакого тайного логова не сыскалось. Они заглянули под каждый куст и камень, искали хоть малейший след, хоть лёгкий намёк на присутствие девушки. Ничего. Кричали во весь голос – но только эхо было им ответом. Княжич сел на камень и обхватил голову руками.
– Хватит, – сказал Баламут, когда они вернулись на площадку, где лежала туша убитого Змея в луже матово-чёрной засохшей крови. – Пора посмотреть на вещи, как они есть. Княжны здесь нет.
– Нету, – мрачно признал Алексей.
– И где же она тогда?
– Не знаю.
– То есть, всё было зря? – спросил Баламут. – Давай-ка итоги подведём, княжич, дружок-пирожок, колобочек ты мой румяный. А они неутешительны, как ты догадываешься. Дядька твой мёртв, Горыныч убит, редкая тварь, может того, последняя зверюга из своего рода. Это дело доброе, спору нет. Великое даже. По гроб жизни люди нам за это в ножки кланяться будут. Но нам-то с тобой сейчас, что толку-то? Что проку? Ничего нет. Не спасли мы княжну. Нет её здесь. Не-ту.
Баламут сплюнул и прошёлся туда-сюда.
– Всё зря. Чуть не подох тут из-за тебя и княжны твоей. Может, и нет её вовсе на белом свете. Придумал ты её себе, или приснилась. Сказки только твои одни слушаю, да шкурой своей рискую, почём зря. Обманул ты меня, чтобы сюда заманить со Змеем биться? Признавайся давай. Самое время!
– Есть она, – упрямо ответил Алексей. – Горыныч её похитил. Я своими глазами видел.
– Что ещё ты видел? Русалку в озере? Рыжего кота верхом на чёрном петухе, что по крышам скачет и портит молоко коровам?
– Видел я, как он похитил её! – выкрикнул княжич.
– Ну так где она? Где?
Баламут всплеснул руками и демонстративно огляделся.
– Не видать, чего-то. Ау, княжна, где ты, родная? Куда задевалась, солнце ты наше красное?
Он нагнулся, приподнял мелкий камешек и заглянул под него.
– Тут тоже нет. Не пойму, куда запропастилась. Может, в уголочек закатилась? В мышку превратилась, да в норку спряталась, а?
– Прекрати паясничать, – Алексей поднялся на ноги. – Своими глазами я видел, как он её похитил, говорю тебе!
– Ну видел и видел, чего заладил? Может, сожрал её Змей давным-давно? Или где-то в лесу выбросил, за ненадобностью?
– Не верю я в это, неправда, – княжич набычился.
– Ну вон, иди, спроси у него, чего он с ней сотворил.
Баламут подошёл к туше убитого Горыныча и пнул её сапогом.
– Эй, зверюга, куда княжну дел, отвечай!
Наёмник приложил ладонь к уху, прислушиваясь.
– Нет. Молчит чего-то, не в настроении, видимо. Завтра спросим. Ты сам спросишь, точнее. Без меня уже. Я всё, умываю руки.
– Значит это был не тот Горыныч! – выкрикнул Алексей. – Если есть один, значит есть и другие! Найдём того, который княжну похитил и с ним тоже сразимся.
Баламут застонал, как будто от этих слов у него заболели все зубы разом.
– Да хватит! – крикнул он. – Это шутки тебе что ли всё? Мало тебе Фёдора мёртвого? Себя убить хочешь? Меня убить хочешь? Что?! Да что ты хочешь-то ещё, ты мне скажи?!
– Княжну спасти хочу, чего же ещё.
– А смерти-то не боишься, нет, княжич? Это Фёдор воином был, тебе-то ещё расти и расти!
Алексей хлопнул его ладонью по плечу.
– Да мне-то с тобой ничего не страшно, Баламут. Ты же и стрыгу убил и с Горынычем бился! Ты же охотник на таких тварей, мне с тобой рядом бояться нечего, правда. Ты поди чудищ и пострашнее видел. Я у тебя буду учиться, как надо сражаться с нечистью поганой.
Баламут застонал, закрыл лицо ладонями.
– О господи, за что ты послал мне на шею этого олуха? За какие грехи такие? Алёша, ты что, дурак? Не понял до сих пор? Фёдор-то меня с первого взгляда раскусил, земля ему пухом, да тебе, видимо, говорить не стал, чтобы сердечко твоё наивное не разбивать. Никакой я не охотник на нечисть. Выдумал я это всё. Я ничего подобного в жизни своей не видел никогда!
Он показал на тело Горыныча.
– Я в жизни своей ни с кем страшнее кабацкого пьянчуги никогда не бился! – закончил наёмник.
Алексей стоял с таким видом, будто на него вылили ушат ледяной воды.
– Да хватит тебе шутки шутить, – сказал он. – Заканчивай, не время сейчас.
– Никаких шуток, дружок. Кончились шутки. Только чистая правда-матка. Я не охотник на нечисть. И никогда им не был.
– Подожди, а как же шрам твой? – спросил Алёша. – Ты же говорил, что его тебе мантикора оставила? Или кикимора, или кто там?
– Когда маленький был, это я с печки упал. Ты что, олух во все мои россказни верить?
– А как же череп, который ты в трактире показывал? Ну, тот самый с тремя рогами и одним глазом?
– Ты что, дурачок или притворяешься, в самом-то деле? О, господи! Это бычий череп, который мне знакомый мастер, резчик по кости, сладил за целковый. Прилепил пару рогов, что-то там накрутил-навертел, вот череп и готов. Ладно, забулдыги кабацкие с пьяных глаз. Ладно, крестьяне доверчивые души. Ты-то, ты-то как поверил?
– Ты не настоящий борец с нечистью?!
– Вот так новость, да? Тебе ещё три раза повторять не понадобится? Чудо господне, слепец прозрел. Не дошло ещё, когда я тебя в лесу к деревцу привязаться заставил, чтобы ограбить немного? Не хотел тебе напоминать о той нашей лёгкой размолвке, что было, то прошло. Но до такого-то ты уже мог бы и сам догадаться, балбес?
Алексей стоял, как громом поражённый.
– И как же это я раньше не понял? – прошептал он.
– Хороший вопрос. У меня есть ответ на него, но тебе не понравится, что я считаю тебя балдой малохольной.
Княжич пропустил оскорбление мимо ушей.
– Так ты чего, получается? С самого начала в Горыныча не верил? Что это он украл княжну? Думал, мне приснилось?
Баламут закивал.
– Разумеется. Думал, сошёл с ума ты, юный князь. Напился медовухи, сидя в кустах, да померещилась жуть всякая, коей на белом свете не бывает. Где это видано, чтобы трёхголовые летающие змеи дев воровали? В бабкиных сказках только, а оттуда, знаешь, редко в настоящий наш мир зверьё перебегает. Походим, думаю, туда-сюда, княжич голову-то проветрит, припомнит, как оно всё на самом деле-то было, и всего делов. Хлопнет пядью себя по лбу и одумается, не юродивый, чай. А медальончик мне на карман упадёт. Нет, кто бы мог подумать, Горыныч-то и вправду был. Рассказать кому – не поверят.
Алексей стоял широко раскрыв глаза, не в силах переварить услышанное.
– Вот почему дядька тебя мошенником назвал. Говорил он мне, в кабаке ещё, не связываться с подобным отребьем, вроде тебя. А я-то, дурак, не верил ему.
Застонав, он схватился за голову.
– Да как ты спишь-то по ночам, вор? Мошенник! Убийца! Как у тебя совести-то хватает народ честной обманывать, ты мне скажи?
Эти слова действительно задели Баламута.
– Чего-чего? Да что ты говоришь? Чья бы корова мычала.
Он подошёл ближе к княжичу и похлопал его ладонью по животу.
– Этот мамон ты наел благодаря тяжкому труду? Щёчки эти накусал себе на чёрном хлебе и несолёной воде? У тебя-то как язык-то повернулся, попрекать меня? Обманываю я честный народ, вы на него посмотрите. Я и в половину, в десятой доле, за жизнь свою тяжкую не сожрал, сколько ты, палец о палец никогда не ударивший. Не ведавший ни горя, ни забот, ни голода. Которому всё на свете досталось даром, только потому, что родился у нужного папаши в светлом тереме, а не в чёрной избе!
Княжич в гневе пнул подвернувшийся под ногу камень.
– Я не выбирал где рождаться и в какой семье! За меня провидение всё решило! Коли родился одноногим, так не вини здорового, что он бегун, лучше твоего! Ты мне что, своей судьбинушкой тяжкой на совесть давишь? Так я, знаешь, хочу стать великим воином, а мне что предложили? Что? В монастырь уйти! Монахом в чёрной рясе стать, и до конца дней своих корпеть над книгами и в молитве склониться! Потому что слишком много у меня старших братьев. Не хватит земли на всех. Но у меня хотя бы хватило смелости, чтобы пойти наперекор семье, рискнуть и искать воинской славы.
Баламут скривился.
– А ты не кривись, не кривись, – продолжал княжич, срываясь на крик. – Пусть мне повезло в жизни больше, чем тебе, и голода я никогда не видывал. Только я, имея страх не получить того, что хочу, не на большую дорогу вышел, и не выманивал у людей своей ложью и запугиванием последний кусок. Я решил стать их защитником и опорой! В отличии от тебя, вор! Делать то, что ты только обещаешь им! Я воин. Буду воином. Это моё призвание и с этого пути я не сверну.
Наёмник застонал. Кинул в сердцах шапку себе под ноги, растрепал волосы, провёл взглядом по верхушкам острых скал, словно ища у них подсказку нужных слов.
Алексей сел на камень, спрятал лицо в ладонях, ничего больше не говоря. Баламут смягчился. Он мягко похлопал его кончиками пальцев по руке.
– Ну, хватит тебе, княжич, нагеройствовал. Столько всего успел за эти дни, мало что ли? Сколько можно жизнью рисковать, почём зря? Поедем, вернёшься домой.
Тот упрямо мотнул головой.
– Нет. Сам видишь, не врал я. Горыныч есть в самом деле. И княжну он похитил. Только куда дел не знаю. Будем дальше искать.
Баламут застонал, взял княжича за рукав
– Да хватит уже! Хватит! Прекрати! Езжай домой, целее будешь.
Алексей вырвался.
– Да что ты пристал ко мне, лжец? Заладил одно и то же твердить.
– Потому что о тебе дураке забочусь! Оторвался от мамкиной юбки, и ну давай странствовать. Подвиги искать? Вон!
Баламут махнул рукой в сторону могилы Фёдора.
– Посмотри, посмотри, где большая часть подвигов заканчивается. В сырой земле. И ни песни, ни славной тризны ему не будет. Меня не жалко, так себя-то, себя побереги. Вернись домой к мамке с папкой, женись на ком они скажут, расплодись и помри старым, в собственной постели. Или в монастырь иди, в самом деле. Всяко лучше в келье за книгой, чем в брюхе у какой-нибудь невиданной зверюги. Успеешь жизни порадоваться хоть, а не в скалах этих станешь перекусом для очередной уродливой твари. Ты не богатырь из былин бродячих гусляров. Пойми это, и чем быстрее поймёшь, тем целее останешься.
Баламут присел рядом и толкнул княжича в плечо.
– Ну, чего ты пригорюнился? Хватит. Ну, нет княжны и нет, чего бубнить-то? Найдешь себе ещё одну, мало ли тех княжон по лесам бегает? А то, глядишь, в монастырь уйдешь, книгочеем станешь, там девчонки и вовсе ненужны. Милое дело, никаких мук разбитого сердца и бездн женского коварства – только чернила и бумаги не уме.
– Перестань чушь молоть, – буркнул княжич. – Знаю я, что жива княжна. А коли жива – буду дальше искать, а не в беде брошу.
– Ой, не ты поднимал, не тебе бросать. Княжна Василина, или как её там, скорее всего, уже стала чьим-то сытным ужином и кости её растащили озорные синицы. А ты, стало быть, собрался скитаться по миру в её поисках, пока седая борода под ногами путаться не станет? Вот в чем проблема таких одержимых, как ты – вы вовремя остановиться не успеваете. Раз сделал шаг в дороге, так что и теперь, топать, пока сердце не откажет?
Баламут всплеснул руками, словно раненый в самое сердце таким положение вещей.
– Сказку про Колобка тебе в детстве рассказывали? Чему она учит умных людей, вроде меня? Главное – это вовремя остановиться. Сходил в лес, погулял с животными, языками почесали, славно время провели, и айда домой, к дедушке с бабушкой, под тёплый бочок. А тех, кто продолжал упираться и краёв не видел – тех сожрали. Народная мудрость, смекаешь?
– Другие мне сказки в детстве читали, – сердито проворчал Алексей.
– Какие?
Княжич задумался, но как на зло, ни один подходящий пример не шёл на ум, не продрался сквозь словесный шум, наведенный наёмником.
– Ну, давай, придумай, – ехидно сказал Баламут. – Живет же кто-то в твоем теремке, последние две-три умные мысли? Выдай на белый свет небывалые в своей гениальности мысли, что без труда не вытянешь и репку из пруда?
– Алёша Попович бы не отступился.
– Ха! Вот когда он придёт тебе на помощь, вот тогда и побеседуем. Пока ты просто Алёша Псковский, рекомендую не выступать раз на раз против орды несметной. Иногда надо осмотрительно сбежать в кусты, мой тебе совет, как от взрослого, умного и, что самое главное, всё ещё живого мужчины.
Княжич фыркнул и отвернулся.
