Текст книги "Баламут (СИ)"
Автор книги: Alexander Blinddog
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Он вытащил меч и встал в боевую стойку. Кривда усмехнулся, подобрал брошенный дружинником меч, крутанул им пару пируэтов, перебросил из руки в руку.
– Давай потанцуем, – сказал Баламут.
Противники рванули друг к другу. Зазвенела сталь. Мечи сшибались, высекая снопы искр. Удар, уклонение и снова удар. Две фигуры молниеносно сходятся, новая сшибка, и вновь отпрыгивают в стороны. Удары железом о железо столь крепки, что гудит воздух.
Закусив губу, не мигая, Алексей смотрел, как сражается Баламут. Всё может быть кончено в одну секунду. Кривда движется обманчиво медленно, чтобы взорваться неожиданным резким финтом. Баламут же напротив, двигается как танцор, кружит, раздёргивает противника, не давая тому расслабиться.
Стремительный бросок вперед и боярин делает ложный выпад клинком вниз, но резко переводит вверх, и лезвие скользит почти по волосам Баламута. Сердце Алексея замерло. Но тот успел пригнуться в последнее мгновение, изогнулся немыслимой дугой, и рубанул мечом.
Звон стали, и меч Кривды, сверкнув в лунном свете, улетел в сторону. В испуге боярин попятился, споткнулся, упал и поднял руки.
– Я сдаюсь, сдаюсь, пощади.
Баламут утёр пот со лба, убрал меч в ножны и в ту же секунду Кривда метнул ему в глаза горсть песка, рванулся вперёд, выхватив из голенища сапога нож. Не разминуться было ему с острием, если бы Алексей не подсёк ногой боярина и тот снова не упал. Пинком княжич отправил кинжал в сторону. Острие меча княжича уткнулось в грудь Кривды. Рука его дрогнула, но он вспомнил побагровевшее лицо Баламута, когда петля стянула тому шею, и меч твёрдо впился в кольца боярской кольчуги.
– Постой, – Баламут взял княжича за руку. – Не надо.
– Он убить тебя хотел.
– Я помню. Ну что теперь, обижаться что ли? Уверен, он уже осознал, как сильно был неправ и во всём раскаивается.
Кривда быстро-быстро закивал, боясь раскрыть рот.
– Такой гнус, как он, и раскаивается? – голос Алёши дрожал от гнева. – Не смеши меня. Планы наши хотел сорвать, тебя и меня убить, и тогда пришла бы Мара и погубила бы землю. И всё стараниями этого таракана.
– Не достойно это русского витязя – убивать в плен сдавшегося, Алёша, – мягко сказал Баламут. – Послушай, что тебе сердце витязя твоё говорит. Пощади его, и милостью своей не запятнаешь чести.
Алексей отвёл меч в сторону. Вздохнул, успокаиваясь.
– Убирайся с глаз моих, – сказал он Кривде. – Отправляйся во Псков и доложи моему отцу обо всём, что ты натворил, если в тебе осталась ещё хоть капля достоинства. Может, он смилуется над тобой за покаяние.
Кривда медленно поднялся на ноги, словно не веря такому счастью. Сделал пару осторожных шагов назад, вперёд спиной, затем не удержался и пустился в бег. Баламут заложил два пальца в рот и свистнул ему вслед.
– Давай-давай, улепётывай, трус никчёмный.
Сплюнул себе под ноги.
Алексей бережно протёр полой одежды меч Сварога и убрал в ножны.
– Хоть бы коня он взял, – сказал Баламут, – так перепугался, бедняга, что и не подумал. Месяц теперь будет до Пскова бежать, если по пути волки ему чего-нибудь не откусят.
Алёша улыбнулся, представив картину, как похудевший боярин в драной одежде будет продираться сквозь леса и как в таком виде попадётся на глаза честному люду.
– Нехороший он всё-таки человек, Кривда этот, – сказал Баламут, потирая шею. – Сразу видно, такой и в кости тебя обжулит, и денег возьмёт, а потом не вернет. Не доверяю я ему почему-то, батюшке твоему присмотреться бы к такому. Да по сундукам его пошарить, наверняка там сыщутся петушки на палочке, у младенцев украденные. С такого человека станется.
– Вот вернёмся во Псков, – пообещал Алексей. – Я всё отцу доложу про него, если у самого боярина мужества не хватит сознаться.
– Когда это ещё будет, – вздохнул Баламут. – Сейчас нам надо решать проблемы посерьёзнее. Хотелось бы, наконец, отдохнуть спокойно, да всё недосуг. Давай, брат, собирайся, нам надо в дорогу отправляться, всю Русь спасать. Времени у нас почти не осталось.
Глава 19 Что в сапоге?
Весь следующий день они провели в бешеной скачке. Обоих не тянуло ни на шутки, ни на разговоры. Алексей то и дело кидал тревожные взгляды на небо, где солнце всё ближе клонилось к горизонту, а значит времени до начала чёрного ритуала оставалось всё меньше.
Они осторожно, прячась за деревьями, приблизились к самой кромке леса, разглядывая картину, открывшуюся перед ними. На большой поляне кругом стояли гигантские каменные столбы. В середине стоял ещё один, к которому железными кандалами была прикована девушка. Княжна Василиса. Алексей дёрнулся и Баламут схватил его за плечо.
– Не суетись, – сказал он, – надо осмотреться.
По поляне между камней ходили несколько десятков людей в длинных бурых балахонах. Они хором распевали песню, на незнакомом языке. Перед княжной, в шлеме из оленьих рогов и волчьих клыков, стоял, по всей видимости, главный шаман культа Мары. Воздев руки к небу, он громко выкрикивал слова, начиная ритуал. Гортанные звуки, ломаные предложения, от которых у Баламута по спине пробежали мурашки. От пальцев шамана срывались вверх длинные голубые искры. Между камнями то и дело возникали и исчезали синие плети, будто сотканные из горящего льда.
– Этот у них за старшего, вроде, – шепнул Баламут. – Как там мудрец наш его назвал? Облакан?
– Улукхан.
– Да без разницы. Думаю, самое главное его первым выбить. Вряд ли у них запасной есть, что чёрное колдовство ведает.
Алексей кивнул:
– Убьём его и ритуал сорвём. Хотя бы на время.
– Ты посмотри на остальных, – сказал наёмник, – вроде сплошь слуги божьи, пусть и языческой богини зимы и смерти, но всё-таки. И все, что характерно, при оружии.
Напрягая зрение, Алексей понял, что Баламут прав. Все люди в балахонах были разномастно вооружены. У кого копье, у кого меч, у кого-то просто дубинка болтается на поясе.
– Подготовились, гады, к случайной встрече с теми, кто им решит ритуал испортить. На Мару надейся, а сам не плошай.
– Много их, – сказал княжич. – Что будет делать?
– Дело ясное, дело скверное, – сказал Баламут. – Предлагаю быстренько обсудить вопрос, на сколько сильно нам вообще та княжна нужна? Может, тебе какая другая сгодится? Слышал я, половецкие княжны довольно миленькие.
Алексей ткнул его кулаком в бок.
– Ай! – Баламут почесал ушибленное место. – Злой ты какой-то. Нервный. Почему ты вообще решил, что они ей зла желают? Может, сейчас попоют свои песни, потанцуют, отпустят её и разойдутся все радостные и довольные, откуда нам знать? Налетим мы на них, порубим мечами в капусту, а они невиновные, как зайчики на лужайке. Стыдно будет. Добрые люди, у них на лицах написано. Особенно вон тот, с клыками и рогами на шапке. Выглядит доброжелательным. А ты сразу – убьют княжну, в жертву принесут, спелись вы с этим стариком в башне. Ты всё время плохо о людях думаешь.
– Раз хитрого плана никакого у нас нет… – сказал Алексей. – Значит, просто пойдём и просто всех их перебьём.
– Просто и гениально. Я даже жалею, что я до такого не додумался. Кусаю локти от зависти. Почему всегда столь гениальные мысли приходят в голову только тебе.
Баламут шлёпнул себя ладонью по лбу.
– Их пара-тройка десятков. Нас всего двое. Так будем же убивать до тех пор, пока их не окажется меньше, чем нас. Ух! Невероятно!
– Ты ещё скажи, что это не сработает, – хихикнул княжич.
– Сработает, конечно, против такого суждения спорить тяжело. Только раньше я за тобой не замечал тяги биться так неразумно. Одно дело виверна или Горыныч там, тут понятно. Нас больше, их меньше. А сейчас-то с чего ты решил, будто у нас есть шансы на победу? Прости за прямоту, я бы на нас и ломаного медяка не поставил.
– Раньше со мной меча Сварога не было. Он мне даёт силу и опору. С ним – победим! Никак иначе.
– Говоришь вечно так, будто всё знаешь. Откуда нам вообще знать, чего на самом деле хочет Сварог? Может, он лучший друг этой самой Мары? Может, он ждёт не дождётся, когда Мара придёт на земли Руси? М-м-м? Не думал об этом? Следит за ними сейчас с небес или из кустов, или где там боги водятся, и в полном недоумении такой «что, черт побери, эти сопляки себе возомнили, ну я их сейчас молнией испепелю»?
– Слов мудреца тебе мало было? Что нам нужен меч, чтобы остановить Мару?
– Ты про того безумного дедулю, который всякие фокусы с дымом показывал? Да, извини, но что-то меня начинают терзать смутные сомнения.
– Прекращай балаболить, – сказал Алексей своим «взрослым» тоном, поднимаясь на ноги.
Он поправил плащ, стряхнул с одежды ветки и листья, выровнял шлем и проверил как ходит меч в ножнах.
– Пора славу ратную поиметь.
Баламут продолжил лежать на животе и подпёр подбородок кулаками.
– Пока не пообещаешь, что в былинах меня будут звать не просто Баламутом, – сказал он, – никуда не пойду. Знаю я тебя, всю славу себе заберёшь, а про меня забудут. Будут только потомки наши говорить, что в битве у каменных столбов был при великом князе Алексее Владимировиче бродяга какой-то. То ли Жирослав, то ли Мокроус. Так не пойдёт. Хочу себе красивое имя. Певучее такое, но чтобы грозно звучало, как боевой рог. Пусть в легендах об этой битве меня называют, скажем, Баламут Ясный Сокол. Или там, Баламут Красно Солнышко Красивое Личико. Не-не-не, подожди, придумал – Баламут Блудимирович Длинный Змей.
– Всё? Наговорился?
– Почти. Я только что понял, как ещё много мне надо высказать, пока оно из меня лезет. Не хочу помирать с таким грузом на душе.
– Никто сегодня не умрёт, – сказал княжич. – Ну, в смысле из нас с тобой. Или из княжон. Призывателей Мары, конечно, всех придётся порубить, тут ничего не поделаешь, они сами решили весь мир погубить, туда им и дорога.
– Ладно, – сказал Баламут, поднимаясь. – Не отговорить тебя, я так понял. Раз затеял устроить кровавую бойню этим чудным вечером, тут уж всё. Верхом поедем? Конный бой дадим? Потопчем погань копытами могучими?
Княжич оценивающим взглядом прошёлся по поляне.
– Нет, – сказал он. – Пешими биться будем. Места мало, внутри круга камней не разъехаться, не разогнаться для удара. Плохо. Да и сам погляди на это колдунство. Кони уже отсюда нервничают, как бой начнётся скинут нас в испуге и всё на этом. Мечами нечисть порубим, опомниться не успеют.
Баламут подошёл к своему коню. Обнял его за шею мягко, поцеловал промеж ушей.
– Прости за всё, друг мой. Надеюсь, свидимся ещё. Ты береги себя, если что. Не позволяй волкам съесть тебя.
Он полностью снял с коня все сумки и упряжь.
– Беги, если что. Меня не дожидайся.
Наёмник ласково потрепал коня по холке, стараясь не глядеть в грустные карие глаза Цезаря.
Баламут нервно проверял снаряжение. Одёрнул куртку, поправил железные бляшки, нашитые на кожу, проверил свободно ли ходит меч ножнах, десять раз перетянул перевязь.
– Ну, – поторопил его княжич. – Ты готов или нет? Или тебе ещё надо пообедать, помыться, сапоги почистить?
– Подожди, – сказал Баламут.
Он медленно выдохнул. Вытер ледяной пот со лба. Размял кулаки, повращал плечами. Забормотал что-то себе под нос. Княжич прислушался.
– Господь пастырь мой… И не убоюсь я зла, ибо ты со мной…
– Ты, никак верующий? – удивился Алёша. – Я-то думал ты язычник. Постоянно то старых богов поминаешь, то богохульствуешь.
– Бывает, – согласился Баламут. – Но раз есть в этих словах сила, что помогает успокоиться, то почему не использовать их? Плохо что ли? Хорошо.
– Добро, – ответил княжич. – Пора за дело. В бой.
Они вышли из леса, быстро пересекли поле, подходя к камням, где творился ритуал.
– Сдавайся, нечистая сила! – княжич заорал так, что казалось даже мегалиты задрожали от его голоса.
Баламут закатил глаза и покачал головой.
– Стоило бы догадаться, что начнёт перед девчонкой своей петушиться, – буркнул он себе под нос. – Нет чтобы тихо подойти, тайно. Раз-раз-раз их ножичками в спину. Нет ведь, не дождёшься разумения от него.
Главный шаман повернулся к ним. Лицо его, наполовину скрытое под низко надвинутым капюшоном, исказила гримаса ярости. Он взмахнул руками, сплёл пальцы в сложный знак, крикнул что-то на неизвестном мёртвом языке. Из его рук взметнулись в воздух синие всполохи, которые заплелись вместе, снова рассеялись и метнулись в сторону княжича и наёмника. Голубые щупальца хлестнули, как хвост змеи, ударили по юношам. Баламут покатился по земле, рядом упал княжич. На них тут же налетели прислужники, занесли копья…
– Не трогать их! – рявкнул Улукхан. – Они нам ещё пригодятся. Пусть Мара сама заберёт их души. Пусть наша госпожа порадуется, какой свежий дар мы ей приготовили. Я чувствую в этих смертных телах сильные души. Наша богиня порадуется такому славному подношению.
Подручные схватили Алексея с Баламутом, скрутили руки, не давая вывернуться и поволокли. Они оттащили их на полсотни саженей в сторону, поставили на колени, наставили копья. Одни из прислужников достал верёвку и споро связал им руки за спинами.
– Эй! – сказал Баламут. – С копьями любой дурак может, а вы попробуйте против нас на голых кулачках выйти, раз на раз? Струсили?
Прислужники ничего не ответили, один из них забрал их мечи и кинжалы, затем они отошли на пару шагов назад.
– Ну, кажется, вот и всё. – сказал Баламут. – Было быстро так, что даже неловко, за такой позор. Скажи мне, княжич, как на духу – мечтал ли ты когда-нибудь стать закуской для богини смерти и зимы, а? Не каждому такая честь выпадает. Стать обедом волка там, или медведя, это дело обычное. Таким никого не удивить и похвастаться нечем. То ли дело мы с тобой, дружище княжич. Сама богиня, говорят, не побрезгует нами отведать. Гордись, пока можешь.
Алексея било мелкой дрожью.
– Холодно? – спросил Баламут. – Или от гнева аж трясёт?
– Второе, – буркнул княжич. – Были бы у меня руки свободны, передушил бы их всех сейчас.
– Что сказать, – наёмник скривился. – Мы попытались, мы обделались. Такая вот судьба, ничего не попишешь. Жаль, конечно, княжну, но что поделать? Всё было зря. Честно сказать, потраченного времени жаль. Приятно было познакомиться, княжич, всего хорошего, счастливо оставаться. А на этом всё, до новых встреч.
– Ты чего! – Алексей боднул его лбом в плечо. – Нельзя нам сдаваться. Тут уже не про одну княжну речь. Про всех нас. Про всю Русь! Подумай! Вечная зима опустится на земли! Тысячи людей невинных умрут, если мы не спасём их.
Баламут отдёрнулся.
– Чего ты хочешь? – спросил он. – Выше головы не прыгнешь. Мы сделали всё, что могли. Могли немногое, получилось откровенно плохо. Всё, конец сказки.
– Помереть мы всегда успеем, Баламут, – сказал княжич. – Только вот нам выбирать, прямо здесь и сейчас, какую смерть мы примем. Как герои, или как два трусливых паса, что сбежали поджав хвост, и бросили весь народ русский на погибель верную.
– Ишь ты, как заговорил-то, – Баламут уважительно посмотрел на него и покачал головой. – Смотрю, общение со мной идёт тебе на пользу. Уже и звуки в слова складывать научился довольно складно, с каждым днём всё увереннее.
– Прекращай балаболить, – шепнул княжич. – Есть нож? Нужно верёвки разрезать, да побыстрее!
– Нет, – взгляд наёмника метался во все стороны, словно ища хоть какое-то средство к спасению. – А у тебя?
– Тоже нет, отняли все, – сказал княжич. – Что будем делать?
– Не знаю, но придумывать надо быстро.
Он огляделся.
– Эй! – крикнул Баламут двух прислужникам, которые охраняли пленников. – Вы же в курсе, что никакой Мары в помине нет? Не верите мне, сходите в Царьград, потолкуйте с местными богословами, они вам это всё на раз-два растолкуют, как вы не правы. А вы пока ходить будете, мы с моим приятелем тут посидим, подождём, княжну постережём. Ещё и все при оружии. Не одобряю. Словом надо разить, а не мечами. Давайте, ребятки, опустите оружие, поговорим нормально, а не будем друг в друга заточенными железками тыкать, ни к чему это. Сядем в кружок, побеседуем, кто прав, кто виноват, да что делать. Может, вы нас с этим пареньком переубедите, мы тоже балахоны наденем, будем Мару призывать изо всех сил, а то налетели сразу, как петухи.
Те не проронили ни слова. Баламут сплюнул.
– Ребятки, – сказал он. – Как насчёт договориться? Смотрю вы великие любители зимы и снега? Съездите в декабре в Новгород, там столько этой вашей зимы и снега – расплачетесь от счастья, я вам обещаю. Зачем сразу какую-то богиню тревожить? Может, ей это не понравится, вы не думали? Придёт, вся заспанная, по сусалам вам надаёт, за то, что разбудили? Обидно будет и неловко, перед такой большой госпожой.
– Закрой свой грязный рот! – рявкнул один из стражников
Ритуал разрастался, воздух содрогался, всё чаще разрываясь молниями и всполохами, крик главного шамана становился всё громче.
– Хочу говорить и буду, а не хочешь слушать – так не слушай, – сказал Баламут. – У нас свободное княжество, каждый волен сам решать.
Охранник наотмашь ударил его по лицу. Баламут сплюнул кровью.
– И это по-твоему удар? Кто тебя так бить научил? Твой муженёк?
Снова удар, но Баламут только рассмеялся.
– Позорище. Что же это за богиня такая, у который прислужники бьют, как девчонки малолетние? Должно быть и сама ни на что не годится. Верно я говорю, княжич?
– Заткнись, богохульник! – один из стражников снова ударил наёмника по лицу. – Не смей так говорить о нашей богине!
– Да? А то что?
Язычник занёс копьё, готовясь ударить.
Баламут даже не дрогнул, глядя тому прямо в глаза.
– Ты чего, разумом скорбный? Забыл, что тебе старший сказал? Живыми нас надо оставить. Будешь бить, ну как, помру я от разрыва сердца? Сам будешь с Марой объясняться, почему вместо свежего мяска ей придётся мертвечинку кушать?
Лицо прислужника исказило злобой. Но копьё опустил.
– Тогда прекрати богохульствовать! – сказал он, почти с мольбой в голосе.
– Хочу и буду, – упрямо повторил Баламут. – А не нравится, коли, так и отойди и не слушай, тебя никто не держит. А раз стоишь и слушаешь, так, стало быть, поддерживаешь моё мнение, и ничего против не имеешь.
Охранник в нерешительности оглянулся на главного шамана, что продолжал творить свой тёмный ритуал. Затем снова оглядел пленников, подёргал путы на их руках, махнул своему товарищу и они отошли в сторону.
– Пф, слабаки! – бросил им в спину Баламут. – Только и умеете, что копьями тыкаться, да магией своей честных людей обезоруживать? Как только поговорить надо с умным человеком, вроде меня, так сразу в кусты бежать?
– Баламут, – сказал княжич. – Что, это всё? Проиграли мы?
– Всегда побеждать невозможно, – спокойно ответил Баламут. – Три зверины на пути своём укокошили, тут немножечко не повезло, бывает. Держалась Русь-матушка на наших только плечах, последней преградой мы были на пути вечного холода и мрака. Но не повезло, что поделать. Должна была судьба доверить решение таких вопросов кому-то более везучему. В конце-концов, почему всегда мы? Пусть кто-то другой хоть чем-то поможет. А лично я уже устал, жду не дождусь, когда меня съедят, отосплюсь хоть на том свете. Если он есть, конечно.
– Не охота умирать что-то, – признался княжич. – Хотелось бы пожить ещё. Детей там завести, княжеством своим поправить немного и что там ещё положено. Надо бороться нам, пока мы живы.
Он задёргался, пытаясь освободить руки. Всё было тщетно.
– Может, разгрызёшь на мне верёвки, а? – спросил княжич с тоскливой надеждой.
– Мог бы попытаться, – ответил Баламут. – Да только, боюсь, затянется это довольно-таки надолго. Я, конечно, не знаток подобных ритуалов, не знаю, сколько там надо времени, чтобы призвать богиню смерти и всё такое.
Он бросил взгляд на полную Луну, выплывшую из-за туч, и синие всполохи ледяного огня, что кружили по поляне.
– Но, – продолжил наёмник, – кажется, только, что этого самого времени у нас в обрез.
– Ты прав, – спокойно согласился княжич и потупил взор в землю.
– Прости за всё, Алёша, – сказал Баламут. – Не самый лучший друг я тебе был, понимаю. Но хоть прощение надеюсь твоё выспросить в последние минуты жизни.
– Баламут, – шепнул княжич.
– Что?
– Горыныч!
– Что – Горыныч? Он нам на помощь не придёт. Мёртв он, насколько я помню.
– Клык! Клык его у тебя в сапоге остался?
Глава 20 Некуда отступать
– Ну, княжич, – сказал Баламут. – Ну, голова. Давай рискнём, терять нам всё равно нечего.
Небо разрезала сухая молния, ударил гром и земля дрогнула.
– Как там люди говорят? – сказал наёмник. – Двумя смертям не бывать, а одной – не миновать.
Он вытянул ногу поближе к Алексею.
– Зуб Горыныча при мне, – шепнул он. – Острый, зараза, как мой язык. Вытаскивай, да разрежь сначала на мне верёвки. Это дурачьё, сборище любителей снега, совсем не умеет людей обыскивать. Что с них взять, живут в лесу, молятся колесу.
Алексей бросил быстрый взгляд на своих охранников. Те по-прежнему стояли поодаль, будто забыв про своих пленников, безотрывно глядя на разгорающийся ритуал. Княжич торопливо завозился. Достал клык Змея из-за голенища наёмника, перехватил поудобнее, начал перерезать узлы.
– Вот голова у тебя большая, – продолжал тараторить наёмник, – сразу видно, сколько в ней всяких полезных мыслей хранится. Помер бы я тут без тебя, пень кривозубый. Хотя, с другой стороны посмотреть, без тебя меня бы тут и не оказалось. Хотя, с третьей стороны посмотреть, не окажись меня здесь, все равно бы помер, во время вечной зимы…
– Да помолчи ты, – прошипел княжич, дёрнул зубом Горыныча по путам ещё разок и последние нити порвались.
Баламут дёрнул руками, срывая верёвки. Забрал бритвенно-острый клык и в одно мановение разрезал узлы на запястьях княжича. Покрутил ладонями, разминая руки. Юноши молча переглянулись, поднялись, подошли сзади к прислужникам. Те словно оглохли, разглядывая, как по полю промеж каменных столбов проносятся всё новые и новые полосы синего огня. Алексей со всей силы ударил одного охранников в затылок, отчего тот сразу повалился, как подрубленный, лицом в землю. Второго Баламут прихватил за шею сзади, придушил до потери сознания, отбросил в сторону, будто мешок с травой.
Они забрали своё оружие. Алексей достал из ножен меч Сварога. Баламут подумал и подобрал копьё одного из прислужников Мары.
– Ну всё, всем кирдык, – сказал он. – Они перешли черту игривых шалостей. Связали, избили. Не, теперь это дело личное. Призыв богини смерти я бы ещё мог им простить, но такое вопиющее неуважение ко мне?
Он перехватил копьё покрепче.
– Баламут, – сказал княжич.
– Чего ещё?
– Подожди. Если погибну я сегодня, – сказал Алексей. – Расскажи моему отцу, что я сражался, как настоящий воин и погиб в бою, не дрогнув и не показав врагу спину.
– Да прекрати, – отмахнулся наёмник, – не дави слезу, и так тошно.
– Я серьезно говорю, пообещай. Не шутят такими вещами перед ликом смерти.
– Обещаю, – Баламут кивнул. – Если же я погибну, то расскажи… Хм… Нет у меня никого. Просто расскажи кому-нибудь, что я был храбрым. И умным. И красивым. И вообще, со всех сторон таким прекрасным человеком, что обеднела без меня земля русская.
– Обязательно всем сообщу.
Алексей снял перчатку и протянул руку наёмнику.
– Спасибо тебе, – сказал он. – Забыл я совсем поблагодарить тебя. За всё, что сделал. Мало ли, что дальше будет. Не знаю, как всё обернётся. Ну как, не свидимся больше? Не повезёт мне в бою, а ты уцелеешь? Хочу чтобы ты знал, княжич Алексей, сын Владимира, князя псковского, благодарен тебе был.
Баламут крепко пожал протянутую ладонь.
– И тебе спасибо, – сказал он. – А теперь за дело. Спасём Русь-матушку.
Перед шаманом разрастался гигантский синий портал, будто прорубь в воздухе.
– Ну что, ребятки! – рявкнул Баламут, выходя в круг каменных столбов. – Разбегайтесь те, кто поумнее! Кончайте песни, начинаем танцы!
Он поднял копьё, размахнулся и метнул его в главного шамана. Наконечник попал тому прямо между лопаток, выскочив из груди. Улукхан закричал звериным воплем, дёрнулся и что-то в творимом ритуале сорвалось. В сложном деле вызова богини зимы всё пошло не по плану. Баламут не ведал таких тонкостей в чёрном колдовстве, да и знать не мог. Какие потоки магии, источники силы, или ещё бог знает чего, сместились куда-то не туда и ритуал нарушился. Грянул гром, содрогнулась земля, по траве побежали волны. Круг синего цвета замерцал, запульсировал, словно кровоточащая рана.
Но шаман, пронзённый копьём насквозь, и не думал умирать. В другой день, Баламут мог в том поклясться, один только этот факт перепугал бы его до смерти. Сегодня же времени бояться больше не оставалось, надо было действовать.
– Нехорошо получилось, извините, – пожал он плечами. – Досадная случайность. Это моё копьё, верните, пожалуйста.
– Убить их! – проорал шаман. – Убить их немедленно!
Баламут выхватил меч из ножен и взялся за рукоять обеими руками, вставая в боевую позу.
– За Псков! – княжич проорал это с такой бешеной яростью, что своим воплем почти перекрыл страшный шум, исходивший от набухающего синевой портала. Тот завибрировал, громыхнул и начал разбрасывать из себя десятки молний.
Десятки прислужников налетели на наёмника и княжича. Замельтишили копья, ножи и дубины. Всё смешалось, закрутилось, завертелось. Круг каменных столбов, где творился тёмный ритуал, превратился в поле боя. Баламут дёргался во все стороны, как змея на раскалённой сковороде, рубил направо и налево, уворачивался от мелькающих перед лицом мечей. Прыгал, делал выпады, уклонялся и метался во все стороны без остановки. Голубые молнии рассекали поляну, врезаясь в тела прислужников Мары, взрывали глыбы в мелкую каменную крошку. Баламут махал мечом во все стороны, как сошедший с ума от радости пёс крутит своим хвостом. Мелькали лица, оружие, кулаки, крики ярости, вопли, брызги крови.
Воздух вокруг портала закружился, заклубился туманом. Завихрившись, он принял обличье гигантского морозного волка. Глаза его сияли синим пламенем, изо рта вырывался пар.
– Славься, великий Хродвитнир! – шаман воздел руки к небесам, чтобы разрывались от синих молний. – Верный слуга нашей богини, её глашатай и предвестник! Яви нам свою мощь и ярость, обруши их на головы этих жалких червей, что встали на пути богини!
– Думается мне, – предательски срываясь на фальцет, сказал Баламут, – с таким пёсиком не подружиться за сладкую косточку, да?
Молча исполинский зверь прыгнул на Алексея. Тот едва успел взмахнуть мечом Сварога, защищаясь. Лезвие оставило за собой длинный красный след, воздух впереди загудел, сгустился, сплёлся в огненный щит. Волк столкнулся с ним и вся завеса с оглушающим грохотом разлетелась мириадом красно-синих осколков.
– Убей их, убей недостойных, великий Хродвинтир!
Шаман истерично надрывался в воплях, но каждая новая атака ледяного волка натыкался на новый огненный щит
– Убить её! – заорал Улукхан своим прислужникам, и изо рта его брызнула чёрная кровь. – Убить девку, немедля!
– Защищай княжну! – успел выкрикнуть Алексей, едва уворачиваясь от волчьих зубов.
– Будто бы я сам не догадался, – буркнул Баламут.
Наёмник побежал ближе к центральному столбу, где отчаянно визжала несчастная княжна. Она закрыла глаза от ужаса, но фантазия, по всей видимости, рисовала ей самые яркие и самые ужасные картины происходящего.
Баламут в упор столкнулся с главным шаманом. Его раскрашенное синей краской лицо искажала гримаса ярости. Завопив, он начал вытягивать из своей груди копьё. Баламут, не ожидавший такого зрелища, подавил рвотные позывы, но не мог оторвать взгляда, как почерневшее древко медленно выходит из грудной клетки. Улукхан последним рывком выдернул оружие и Баламут мог поклясться, что сквозь дыру в его теле видны всполохи синих огней позади.
Насмотреться вдоволь этой пугающей картиной шаман ему не позволил. С издевательской усмешкой он крутанул копьём восьмёрку в воздухе и напал на наёмника. Чёрная магия вселила в своего адепта демонические силу и скорость. Наконечник копья мелькал в воздухе быстрее, чем пчела машет крыльями. Баламут, даже не надеясь ни на что, просто случайно уклонялся в разные стороны и вслепую отмахивался мечом, тщась, что это хоть как-то защитит его. Выпад и взмах. Прыжок в сторону и блок. Отскок и снова выпад. Непредсказуемая тактика наёмника спасала ему жизнь, но не могла дать надежды на победу. Кого-то другого, тем более со сквозной дырой в груди, этот хаотичный танец мог рано или поздно утомить, но проклятый шаман не ведал усталости.
– Слушай, это, – сказал он, задыхаясь, – может не поздно ещё? Начнём переговоры? Пошутили, кулаками помахали, да и выпьем по бражке, разойдемся друзьями?
Удары продолжали сыпаться, будто у проклятого шамана три руки, так что Баламут едва успевал парировать их.
– Нет, ну вы бы хоть попробовали, – сказал он, – на словах бы переубедили. Может, мы с княжичем и сама на вашу сторону перешли, кто знает? Сейчас бы вызывали Мару яростнее, чем ты, урод окаянный.
Копьё шамана просвистело в одном волоске от головы Баламута.
– Это значит нет, да? Я не уверен, можешь подать какой-то более понятный знак?
Острие оружия, со скоростью молнии ещё десяток раз подряд в один миг мелькнуло возле его лица, чуть не выколов глаз.
– Начинаю понимать, что к диалогу ты не настроен, сыч рогатый?
Шаман напал на него с новой, утроенной яростью. Силы начали покидать Баламута. Руки наливались свинцом. К горлу подкатывала рвота. Лицо заливало потом. Перед глазами плясали красные пятна. Лезвие наконечника копья сверкнуло мимо, чуть не отрезав ему нос. Баламут успел отдёрнуть голову, но пятка копья в следующий же момент ударила по пальцам, сжимающим рукоять меча. Обжигающая боль пронзила всю руку до плеча и меч, сверкнув серебряной рыбкой, полетел в сторону. Наёмник оступился и упал. Над ним навис шаман, занёс копьё для последнего удара. В отчаянье Баламут схватился за первое, что попалось под руку – кошель на поясе, в котором всё так же хранился золотой медальон. Сорвал его, и из последних сил метнул шаману в лицо.
– На, подавись!
Попал прямо в нос, раздался хруст. Не ожидавший такой подлости Улукхан сделал шаг назад. Баламут воспользовался одной выигранной секундой на полную, как никакой другой в своей жизни. Предчувствие близкой смерти придало его организму сверхъестественную скорость. За то короткое мгновение, что шаман оступился на половину шага назад, Баламут успел ударить его носком сапога под колено, перекатиться в сторону, поднять упавший кошель с тяжёлым медальоном внутри, прыгнуть на шамана, повалить его на землю и золотым украшением, будто кастетом, со звериной злобой начать бить Улукхана по голове.
Остановился он только тогда, когда шаман уже прекратил сопротивляться, и рука обессиленно не повисла, как плеть. Улукхан не подавал признаков жизни. Воздух вырывался из лёгких Баламута, как из рваных кузнечных мехов. Шатаясь, он поднялся, но не успел сделать и шага, как шаман вцепился ему в ногу. Баламут заверещал, как перепуганный заяц, повалился на землю. Не прекращая своего недостойного визга, попытался каблуком второго сапога отбиться от мёртвой хватки Улукхана, но всё было тщетно. Пальцы его сжимали ногу наёмника так, что хрустели кости. Баламут упал и шаман, цепляясь за его ногу пополз выше, пытаясь дотянуться крючковатыми пальцами до горла наёмника.
