Текст книги "Рыжий (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

«Орлёнок»** – песня написана в 1936 году поэтом Яковом Шведовым на музыку композитора Виктора Белого к спектаклю Театра Моссовета «Хлопчик» драматурга М. Даниэля. На самом деле, перевод и переделка с идиш, стиха Марка Даниэля из его пьесы «Зямка Копач».

«Мы»*** – роман-антиутопия Евгения Замятина, написанный в 1920 году. В СССР не печатался до 1988 года как «идеологически враждебное» и «клеветническое» произведение. Повлиял на творчество многих известных писателей XX века, в том числе на Олдоса Хаксли, Джорджа Оруэлла, Курта Воннегута.

«Посев»**** – издательство, учреждённое в Германии российскими эмигрантами из Народно-трудового союза и выпускающее книги (в том числе художественную литературу) на русском языке, а также журналы «Посев» и «Грани».

Бонист****** – коллекционер бумажных денег и бонов.

Звездчатая крепость*******– (от лат. Fortalitia stellaris) бастионная система фортификационных сооружений, пришедшая на смену средневековой фортификации.

Веревка статика******** – разновидность туристических веревок. Обладают высокой прочностью и относительно низким статическим удлинением.

Абалаковский рюкзак********* – был разработан легендарным альпинистом и туристом того времени Виталием Михайловичем Абалаковым. Рюкзак выпускался советской промышленность массово.

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы.

Глава 13

На седьмое ноября погода выдалась холодной и дождливой, и директор школы своим решением отстранила от участия в демонстрации четвертые и пятые классы. Кто-то пошел на демонстрацию с колонами предприятий своих родителей. А остальные продолжили бездельничать в самые короткие каникулы.

Вторая четверть началась для меня с драки. В первый учебный день, на объединённом уроке физкультуры с параллельным четвертым «Г» классом. Ко мне подвалил Федька Борисов по прозвищу «Комар», неформальный лидер их класса. И сразу наехал на меня:

– Рыжий. Я слышал, ты заучкой стал? – и нагло уставился на меня.

Ага, а вот пошли и ягодки из-за моей отрешенности к местному сообществу. Раньше Женька целые дни проводил на улице в различных компаниях. Нередко дрался и совершал прочие бесшабашные глупости, чем несомненно повышал себе авторитет.

Я же сократил почти до минимума общение с прежними дружками этого тела. Чем, со временем, вызвал падение своего авторитета. А уж улучшение оценок, опрятный вид и более взрослое, ответственное поведение в школе, дали повод и к подобным наездам. Тем более «Рыжим», никто из бывших дружков, Женьку не называл, опасались. Значит и сейчас придётся ответ дать безбашенный, в старом стиле.

Без размаха ткнул согнутыми пальцами в солнечное сплетение мальчишке, совершенно не ожидавшему ничего подобного. Но, в отличие от столкновения со Жмуром, нынешний мой удар не привел к нужному эффекту. Пацан лишь хекнул и немного наклонился ко мне. Пришлось бить по ушам ладонями, сложенными лодочками.

«Комар» ойкнул и, схватившись за уши, повалился на пол и, неожиданно для меня, заплакал. Столпившиеся вокруг нас детишки во все глаза молча пялились на произошедшие. Я же, в душе ругая себя последними словами, отцепил руки, испуганно дернувшегося Федьки, от его ушей и смог спокойно вздохнуть. Крови не было, а значит перепонки не повреждены.

Тем временем, Борисов, размазывая сопли и слезы по лицу кулаками и ладонями, всхлипывая, нес какой-то бред:

– Лис. Я не хотел. Извини. Я просто. Я думал. А ты. Сразу. Пацаны сказали. А ты. А ты.

Я помог подняться причитающему и всхлипывающему мальчишке. Приподнял рукой подбородок вновь перепугано дернувшегося Федьки и, заглянув в его настороженные и красные глаза, спросил:

– «Комар», как меня зовут?

– Жженя, – немного заикаясь выдавил он.

– А прозвище у меня какое?

– «Лис», «Лисёнок», – уже более спокойно ответил он.

Хм, про «Лисёнка» я и не знал. Видимо так Женьку, звали в компаниях в его отсутствие.

– А ты? Как меня назвал ты? – изменив интонацию на более строгую, спросил я у него.

– Жень, прости. Я не хотел. Оно само. Я понял, – глаза у мальчишки опять оказались на мокром месте. – Я больше так не буду! – Выдал он главную волшебную фразу всех нашкодивших детей.

– Верю. Прощаю, – я похлопал его по плечу, и поборов брезгливость, пожал его ладошку, которой он недавно размазывал по лицу слезы и сопли.

Окончательно нас всех разогнал пришедший учитель физкультуры. Построил, пересчитал, сделал с нами разминку и, разбив на команды, отправил играть в «пионербол»*. Но видя наши жалкие потуги на нормальную игру, свернул сетку и разрешил играть в вышибалы.**

А в конце этой учебной недели, я уже не сдержался на уроке «Рассказы по истории СССР». Учитель истории, Сергей Никифорович, зачитывал нам наши самостоятельные работы по его предмету. Причем он не стеснялся в выражениях, описывая наши перлы.

– Крепостные крестьяне жили в крепости. Имели орудия и прочие пушки. Вот как? Как ты это понял, Лубенец? – докапывался он до одного из близнецов.

– Ну, орудия это же большие пушки, – лепетал в оправдание побледневший пацан.

– Сельские орудия, а не военные. Ты разницу понимаешь? – не унимался учитель.

Андрюха в ответ лишь отрицательно и обречённо покрутил головой.

– Садись, два.

– Сергей Никифорович, это несправедливо, – решил вмешаться в происходящее я. – Вы сами нам не дали определения что относится к сельскохозяйственным орудиям. У меня в тетраде и в учебнике этого нет. И у остальных тоже нет. Или есть? – спросил я у класса

– Нет, нет, нет, – зашелестели голоса одноклассников.

– Мы все знаем, что такое сельхозинструмент, – продолжил я. – Это лопаты, грабли, тяпки и прочие вилы. А что такое сельхозорудия – нет.

– Спасибо, Лисин. Я тебя понял. Признаю, моя вина. Результаты самостоятельной работы аннулируются, – пошёл на попятную учитель. – Но к тебе Лисин, у меня остался вопрос с этой работы. Почему на вопрос «Что дала крестьянам революция?» ты ответил – лампочки и радио?

Упс. Попал. Надо было наверное указать побольше.

– Ну, "Лампочка Ильича", радио в каждом доме, поэтому так и ответил. А надо было перечислять все? Телевизоры, мотоциклы и магнитофоны?

Преподаватель на мои вопросы почему-то поморщился.

– Я не об этом? – ответил он. – Я про свободу, землю и возможность работать в коллективе.

– Свободу им вроде в 1861 году дали, – начал я…

– Нет. ты опять меня не понял, – перебил он мой ответ, но тут прозвенел звонок и спас меня.

Всё, на истории больше не выёживаюсь. Отвечаю строго по учебнику. Не хватало мне еще обвинений в контрреволюционной или антигосударственной деятельности. А то расскажет историк на школьном педсовете о моих неправильных взглядах на советскую историю. и быстренько меня пропесочат на том же педсовете, да еще и бабулю привлекут. Нафиг– нафиг.

В середине ноября долбанули морозы и пошёл снег. Я думал, что Азов это южный город, но холода в минус пятнадцать или даже в двадцать быстро меня избавили от этого заблуждения. А уж постоянные ветра только добавляли холода.

Народ поспешно заклеивал окна. Как в школе, так и дома. Мы с бабулей клеили щели медицинским лейкопластырем, а промежуток двойных рам забили старой, серой ватой. В комнатах сразу стало теплей.

Еще через неделю полностью замерз Дон. И я с удивлением смотрел с высоты «турецкого» вала, как по льду спокойно снуют-туда сюда грузовики и легковушки. В нашем квартале, на месте автостоянки, жители организовали каток. Сформировали снежные валы и залили кипятком с помощью шланга из котельной. Ледовое покрытие получилось почти идеально ровное.

На этом катке, постоянно шли хоккейные баталии и просто катались местные жители. Когда я дома рассказал бабуле о катке, она предложила купить мне коньки и, в ответ на мое согласие, выдала мне двадцать пять рублей. Даже странно, не похоже на неё.

Коньки я купил на следующий день, специально выбрал на два размера больше, на вырост. Сейчас разницу в размере нивелировала пара теплых вязанных носков. И я теперь с удовольствием бегал на коньках, заменив тем самым простой бег, который стал мне недоступен из-за сугробов и гололёда.

Бабушка стала всё чаще вести себя странно. То обнимет и поцелует внезапно, а то и просто войдет ко мне в комнату, сядет и смотрит как я уроки делаю или паяю чего. А на выходные, внезапно целый трояк дала на развлечения. У меня даже стали возникать нехорошие подозрения насчёт её здоровья. Собирался расспросить её, но не знал как сформулировать вопрос.

Бабуля меня опередила. После ужина зазвала к себе в комнату и огорошила:

– Девятнадцатого поедешь к тетке Зине в Ростов, на неделю.

– Зачем? – опешил я.

– Разрешили нам поездку в Чехословакию. Ионов, один из наших ветеранов, оказывается был адъютантом у маршала Устинова. Вот он ему и отписал, что, мол, казачки хотят посетить могилы своих мужей, – она замолчала и о чём-то задумалась.

Ой. Устинов? Он же должен вот-вот преставится. Как бы их поездка не сорвалась.

– И что? – поторопил я её.

– Разрешили. Самолётом министерства обороны вылетаем девятнадцатого декабря из Ростова, назад – двадцать четвертого. Жить и питаться будем в военном городке.

– А документы? Паспорта? – удивился я.

– Сказали, что ничего не надо. Всё на себя военные взяли. И по сто крон*** выдадут на мелкие расходы.

– А я?

– А тебя не разрешили взять. Ты к тетке в Ростов поедешь.

– Да не хочу я к ней ехать. У меня конец четверти, контрольные и диктанты. Кружок, наконец. Я дома останусь.

– Сам? Чтобы я там себя поедом ела – что с тобой?

– Да всего четыре дня. Ты же знаешь что я сам и еду могу приготовить. Да всё кругом знакомое. Знаю куда, если чего, обращаться. Вон участковый за стеной живет. Ну, баб. Ну, пожалуйста. Ну не надо меня в Ростов. У меня девятнадцатого контрольная по математике, – выложил я последний козырь.

– Ой, не знаю. Подумаю что с тобой делать, – вздохнула бабуля.

На этом наш разговор и прервался. Я же, узнав подобную новость, стал прикидывать, где бы достать чехословацкую валюту бабуле на различные ништяки. Выходило, что помочь в этом может только знакомый фотограф-бонист.

Юрий Викторович, до которого я смог добраться на следующий день, оказался не занят. Сидел за столом и резал негативы. При виде меня он почему-то поморщился и, после взаимных приветствий, сказал:

– Узнавал я по поводу твоих четвертаков ЯА серии. Никого они особо не заинтересовали. Может позже найдутся желающие.

– Спасибо, Юрий Викторович, – поблагодарил его я. – А можно у вас проконсультироваться?

– Слушаю, – улыбнулся мужик.

– Можно ли где купить или обменять современные чехословацкие кроны?

– Хм. А тебе зачем? – удивился он.

Пришлось рассказать про поездку бабули и что хотелось бы получить максимум с этой поездки.

– Вообще-то, молодой человек, это уголовная статья, – построжел лицом фотограф.

– Угу. Восемьдесят восьмая, «нарушение правил о валютных операциях», – подтвердил я знание этого факта.

– Даже так? – дядька явно растерялся от размеров моих познаний. – А почему ты обратился ко мне? Тебя кто-то направил?

– Нет. Вы просто единственный бонист, которого я знаю в городе. Я видел в вашей коллекции один фунт стерлингов с Исааком Ньютоном. А это тоже валюта, а вы не боитесь почему-то.

– На такие мелкие купюры органы обычно закрывают глаза, – разъяснил он мне. – Тебе же требуется сумма куда крупнее. Я конечно могу поспрашивать, но никто связываться с продажей не будет. Если только обмен на какую нибудь равноценную вещь. Но такая вряд ли у тебя будет, мальчик.

Я молча покопался в рюкзаке и выложил перед мужиком томик «Мастера и Маргариты». Тот молча притянул книгу к себе, раскрыл её, и у него от удивления полезли брови вверх. Он зачем-то оглядел пустой кабинет, вскочил и запер дверь. И только после всего этого обратился ко мне.

– Это откуда? – постучал он ногтем по книжной обложке.

– Из рюкзака, – ответил я. А что?

– Да нет, ничего, – мужчина задумался, а его пальцы стали подкручивать кончики его маленьких усиков.

С каждой минутой наше обоюдное молчание делало пространство вокруг нас всё более вязким и напряженным. На четвертой минуте его молчания я, не выдержав, потянулся за книгой, собираясь её забрать и уйти. Но на моё запястье, тут же опустилась мужская рука.

– Подожди. Женя? Да? Я не путаю имя? – спросил хриплым голосом Юрий Викторович.

– Не путаете, – я убрал руку с обложки книги, оставив её лежать на столе.

– Скажи, Женя. А еще книги этого издательства у тебя есть?

Блин. А вдруг он заодно с той теткой из кинотеатра? И они ищут пропажу, а тут такой красивый и рыжий я с их книгами. Или это паранойя? А с другой стороны, что я теряю? Вдруг и правда выгорит.

– Есть, Юрий Викторович. «Гадкие лебеди» Стругацких, – и выложил перед ним вторую книгу.

– Две тысячи крон за обе, – после недолгого молчания почти прошептал он.

– Согласен, – не веря своей удаче, сразу согласился я.

– Подожди несколько минут, – мужчина оставил сидеть меня в кабинете, а сам отправился в соседнее помещение.

Предлагать или не предлагать оставшиеся книги? – думал я, ожидая его возвращения. Нет. Пусть будет запас. Мало ли что. Зато теперь знаю кому можно их предложить.

– Вот, – выложил передо мной стопку купюр вернувшийся бонист. – Пересчитай.

В стопке оказались две красненькие пятисотки с солдатами, вооруженными ППШ****, пять зеленых стольников с рабочим и крестьянкой и десять красно-коричневых полтинников с тоже какими-то военными, но уже с ППС*****.

– Спасибо большое, Юрий Викторович, – поблагодарил я его, пряча купюры в тайный кармашек рюкзака.

– Надеюсь я не пожалею о нашей сделке, – пробурчал в ответ мужик, выпуская меня из кабинета.

Домой я летел как на крыльях, радуясь вполне удачной сделке и не особо задумываясь откуда у него такая сумма в кронах. Меня сейчас волновала другая проблема. Как объяснить бабуле откуда у меня вся эта валюта?

Единственное, что придумал, это распихать иностранные купюры по гильзам, в которых были найденные еще в июне советские деньги с чердака наших родственников Донцовых. Тоже выдам за найденное, но в соседнем доме. Чтобы не подставлять родственников. А то у бабули хватит ума потащить валюту в милицию.

Слава советской армии, обошлось. Бабушка поверила или сделала вид, что поверила в мою историю. На мои же нотации и предупреждения, что это валюта, и об этом не должны знать посторонние, она меня быстро осадила:

– Ты меня-то за дуру не держи, внучек. Я и без твоих сопливых советов разберусь как быть и что делать. Лучше скажи что привезти тебя в подарок?

– Купи себе ГДРовскую швейную машинку «Веритас» и ткани разной, и молний, а мне мультиметр, – произнес я, загодя отрепетированную фразу. Хорошая и мощная машинка была одним из элементов моего плана. На ней шить туристическое снаряжение было сподручнее и проще, чем на слабеньком «Зингере».

– Про машинку это ты хорошо придумал. У нас на швейной фабрике эти веритасы стояли, хорошо шьют и удобные. Надо будет поискать. А что такое этот твой мультик? – бабуля как обычно переврала непонятное ей слово.

– Вот, – я протянул ей бумажку. – Написал, по-русски и по-немецки. Прибор это такой, небольшой, для электрики.

– Поищу, – пообещала она.

Вернулся в свою комнату, собрал учебники на завтра в рюкзак и завалился спать. Но сколько ни ворочался, никак не мог заснуть. В голову постоянно лезли разные мысли, одна хуже другой: вдруг, фотограф – агент КГБ, и скоро ко мне придут? Или вдруг купюры фальшивые, и бабушка с ними попадет в неприятности? Я-то на свет смотрел и вроде водяные знаки есть, но мало ли. Отправит ли она меня в Ростов или поверит и оставит на хозяйстве одного? В общем, всякий бред. Но именно этот бред возбуждал нервную систему и не давал уснуть.

Пришлось воспользоваться старым и проверенным способом. Включил и дал прогреться радиоприёмнику. И начал медленный серфинг сквозь улюлюканье глушилок. Почти сразу наткнулся на знакомую песню, но, буквально через несколько секунд, определив кто это и что это, продолжил поиск. К моим нервным мыслям сейчас как раз очень не хватало песни «Гости» группы АВВА******.

Уже почти разочаровался и собирался вернутся к прежде найденной станции, но внезапно наткнулся на выпуск новостей «Радио Канада»*******. Пока регулировал громкость и забирался под одеяло, новости кончились и из динамиков полилась песня «Сестра Кристиан» американской группы «Ночной Странник». О взрослении, любви и прочей лабуде. Под неё и заснул.

Пионербол* – подвижная игра с мячом, схожая по правилам с волейболом. Зародилась в СССР в 1930-х годах и предназначалась прежде всего для детей школьного возраста.

Вышибалы** (доджбол) – динамичная игра с мячом. Рассчитана на несколько человек.

Крона ЧССР*** – менялась по установленному в 1975 году по курсу: 10 советских рублей за 100 крон. Одна крона состояла из ста геллеров.

ППШ**** – 7,62-мм пистолет-пулемёт образца 1941 года системы Шпагина.

ППС***** – 7,62-мм пистолеты-пулемёты образцов 1942 и 1943 годов системы Судаева.

The Visitors (Гости)****** – песня шведской группы АВВА про испуг женщины от ночного визита неизвестных, которые пытаются проникнут в её жилье.

Радио Канада******* – канадская международная радиостанция, принадлежащая Канадской телерадиовещательной корпорации (Canadian Broadcasting Corporation, сокр. CBC)

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы.

Глава 14

В половину восьмого утра девятнадцатого декабря за бабулей заехали на РАФике*. Она обняла меня, чмокнула в макушку, отстранила от себя, перекрестила и не говоря ни слова молча вышла в подъезд. Я вышел следом и стоял до тех пор, пока микроавтобус не уехал в снежную темноту зимнего утра.

До последнего не мог поверить, что, меня оставят одного на целую неделю. Но вот, оставили. Если бы бабушка окончательно решила отправить меня в Ростов, я бы не сопротивлялся. Мне и так нужно было попасть в этот город.

Во-первых, выполнить данное себе обещание, отправить в милицию письмо про Чикатило. А во-вторых, я недавно подслушал разговор двух торговок на рынке. Об открывшемся недавно магазине на проходной бумажной фабрики, расположенной напротив пригородного железнодорожного вокзала. В котором можно, пока о нём мало кто знает, купить вполне нормальные обои и обойный клей.

Мне до жути надоели серые крашенные стены. Хотелось чего-нибудь повеселее. Вот и планировал совместить приятное и полезное. Главное, выждать сегодня-завтра, а то еще вернутся из-за нелетной погоды или еще из-за чего.

К написанию письма про Чикатило я подошел крайне серьёзно. Ещё в том, в моём времени, я читал книги про попаданцев и как они писали письма правителям. Чтобы и отпечатков не было, и перхоти, и чернила ручек подбирали, бумагу и конверты. Делали всё, чтобы их не опознали.

Ну, и я тоже решил пострадать паранойей. Готовился давно, с лета. На макулатуре нашел старую тетрадь с фиолетовыми штампиками Новочеркасской средней школы номер один, на листах. Вырвал из неё пару листиков. Текст писал карандашом, чертёжным шрифтом «тип Б» без наклона. Специалист сразу определит.

Конверт склеил тоже сам, из простой, серой, оберточной бумаги. Негашёная** почтовая марка была куплена у филателистов. Простоя марка с советским гербом, но без года выпуска. А на гербе 16 союзных ленточек***. К бумаге, конверту и марке голыми руками не касался. Или через другую бумагу или в вязаных зимних перчатках. От попадания перхоти, волос и кусочков ткани это не спасало, но особо меня и не волновало. Не о государственных секретах пишу.

Главной проблемой, оказалось узнать адрес областной милиции. Но справился и с этим. Даже узнал данные на начальника. И письмо адресовал непосредственно ему. Коновалову Алексею Николаевичу, начальнику УВД Ростоблисполкома. Надеюсь письмо дойдёт и поможет.

В понедельник же и бригаду на предстоящий ремонт собрал. В лице Оли, Жмура и братьев Лубенцов. Очень надеюсь что у нас получится не как у Петрова с Васечкиным, фильм про приключения которых еще только снимают. Хоть я и Петров в прошлом, но Васечкина среди нас нет.

Инструмент в наличии тоже был. Несколько шпателей и одна кельма****. Даже малярный валик для клея. Все это мне досталось от одной старушки в уплату за починку утюга. Её покойный дедуля, видимо, работал на стройке и приволок домой много всякого интересного.

Поехал я в Ростов, как и планировал, в среду. Нас еще на прошлой неделе предупредили, что в этот день будет только два первых урока. А вторая смена вообще не учится, во им свезло! В школе должны были состоятся городские методические объединения учителей предметников.

Вот сразу после второго урока я и рванул на железнодорожный вокзал, боясь опоздать на десятичасовую электричку. Но добрался вовремя и опасаясь, что мне мелкому в разгар учебного дня могут не продать билет в кассе, купил его в автомате. Третья зона – сорок копеек. Как раз два двугривенника*****.

В это время, вагоны электропоезда оказались пустоваты. Я долго подыскивал себе комфортное место, чтобы и не дуло из окна и от печки не поджаривало. За окном до Батайска ничего интересного не было, заснеженные поля и посадки. А сортировочная станция Батайска была очень похожа на сортировку Октябрьской железной дороги, в районе родной мне ВЧДр-5******. Прям на воспоминания потянуло и до боли захотелось в родной Ленинград. Так, за воспоминаниями и до Ростова-на-Дону доехали. Более или менее пришел в себя под грохот колес электропоезда на мосту через замерзший Дон.

Почтовые ящики обнаружились на стене перед входом в здание пригородного железнодорожного вокзала. Один ящик был классического синего цвета, а второй, красного. Ага, синий это межгород, а красный – внутригородской. Вот в него письмо и кинул. Ну, всё что мог сделать для поимки этого маньяка – я сделал.

Ростова-на-Дону я не знал от слова совсем. Готовясь к поездке, пришлось изучать город с помощью карты-схемы города, которая нашлась в «Атласе Ростовской области». Судя по ней, мне нужно было перейти через реку Темерник, пересечь улицу Сиверса, и первое же строение слева по проспекту Энгельса и было нужной мне бумажной фабрикой.

Проходную я нашел без труда, и магазин готовой продукции оказался там же. Но вот дальше всё пошло не по плану. Продавать мне обои продавцы наотрез отказались.

– Мальчик, это тебе не детский мир, – заявила мне продавщица. – Приходи с взрослыми и покупай.

– Почему? Я же не водку с сигаретами покупаю, а бумажные изделия, – не сдавался я.

– Тебе же по русски сказали – мал ещё.

Я понуро поплёлся на выход. Нет, конечно можно было и поспорить, и права покачать. Вполне возможно мне бы и продали нужное, но быстрее всего пришел бы дюжий дядька с проходной и за шиворот выставил на улицу. А то еще и милицию вызвали бы. Нужно мне это?

Я медленно брёл вниз по улице, когда глаза внезапно зацепили знакомое лицо. Ба, да это же тот мужик с пляжа. Который помог мне во время солнечного удара и бумажную шляпу научил делать. Как же его звали? Сергей? Игорь? Точно, Игорь! Игорь Алексеевич, врач и младший научный сотрудник. Тем временем, мужчина поравнялся со мной, скользнул по мне рассеянным взглядом и поспешил дальше.

– Здравствуйте, Игорь Алексеевич! – громко выкрикнул я ему в спину.

Спина вздрогнула, мужчина остановился и обернулся ко мне.

– Гм. Здравствуй, – ответно поздоровался он. – Мы знакомы?

– Да. Я – Женя, из Азова. Ну, помните? Пляж, рыжий, солнечный удар.

– А, точно. Не узнал, богатым будешь. Извини, я очень тороплюсь. – он развернулся ко мне спиной и собрался уйти.

– Подождите! – выкрикнул я. – Мне нужна ваша помощь. Всего десять минут.

– Что у тебя случилось? – вновь обернулся он, досадливо посмотрев на наручные часы.

Я кратко описал свою проблему в магазине. Мужик искренни удивился поведению работников торговли, но тем не менее согласился помочь.

Ему без вопросов продали нужные мне четыре рулона обоев по два рубля за каждый и бумажный пакет с фасованным клеем КМЦ*******. Затем он помог обернуть купленные рулоны прихваченными мной газетами и увязать шпагатом для переноски. И только выйдя на улицу со мной, ещё раз посмотрел на часы и грустно сказал:

– Теперь я точно опоздал.

– А это что-то очень важное было? – пролепетал я, только сейчас поняв, что этот человек, выручая меня, сам мог попасть в неприятности. – Может, можно как-то исправить?

Мужчина странно на меня посмотрел, будто решая, можно мне что-то рассказать или нет.

– Заседание кафедры у нас, – он посмотрел на часы. – Через полчаса. А я пешком не успею.

– Вон такси стоят, – я кивком головы указал на парочку желтых волг с шашечками, стоящими рядом с одиннадцатиэтажным домом.

– Я на работе кошелек забыл, у меня только четыре копейки на троллейбус в кармане, – смутившись пояснил он. – Всё, до свидания Женя, пойду я.

– Постойте, погодите, – кинулся я за ним следом. – Вот, возьмите три рубля на проезд, за помощь в покупке.

Мужик остановился как вкопанный. Резко обернулся и уставился на меня злыми и колючими глазами.

– Мальчик. Ты не прав. Я тебе помог чисто по человечески, а не из-за денег, – он резко шагнул вперед ко мне. – Ты это понял?

Я же испугавшись столь быстрой перемене в его поведении, шагнул в сторону и внезапно поскользнувшись, подбил одной своей ногой вторую, и грохнулся спиной на тротуар. Слава труду, что на свой школьный рюкзак. Связка обоев совершив полет по немыслимой траектории, плюхнулась сверху на мою тушку.

Игорь Алексеевич кинулся поднимать и отряхивать меня. Прохожие, активно двигающиеся вверх и вниз по тротуару, опасливо обходили нас стороной. Я же немного придя в себя, все же рискнул предложить ему деньги, но по другому:

– Вы мне их вернете, я вам адрес дам. Пришлете письмом.

– Ты опять про деньги? – нахмурился он.

– Вот, – я поспешно сдернул рюкзак и криво вырвав из черновика кусок листа, карандашом написал адрес и свои данные. – Держите. Только письмом отправляйте, а то это мои личные.

Мужчина, поморщившись, все же взял протягиваемые мной листик и мятую трешку.

– Я верну, – кивнул он мне утвердительно и побежал через дорогу к уже единственному таксомотору.

Проследив как он отъезжает на такси, я потопал вниз по улице в сторону близкого вокзала, мысленно удивляясь произошедшему. Банальный поход в магазин за обоями, превратился прям в мексиканский сериал. А если бы мы ещё пели и танцевали, то в индийский. От этой мысли я довольно громко захихикал, перепугав старушку, идущую мне навстречу. Та испуганно шарахнулась от меня и стала крестится. Чем еще больше меня развеселила.

Час до нужной мне электрички я просто тупо слонялся по вокзалу. Рассматривал большие картины на втором этаже, бродил по остекленному переходу и развлекал себя, листая старый справочный автомат. Прикольная штука, я уже и забыл что такие существовали.

На обратном пути народу в поезде было побольше, но в основном все сошли на сельских остановочных площадках. В Азов приехал уже в глубоких сумерках, а пока дошел домой и вовсе стемнело.

Дома, после ужина и выполнения домашки, я попытался поковырять краску на стене и понял, что план ремонта придется менять. Раньше я планировал, с помощью одноклассников, зачистить стены от краски, поклеить слой газет, а на газеты уже обои.

Но краска была положена на стены качественно и с большим трудом отковыривалась. Значит придется клеить на краску. Только надо первоначально помыть стены, чем я до полуночи и занимался.

К моему глубокому удивлению, у нашей бригады всё получилось с первого раза. Почти всё. Ну подумаешь, уже на второй полоске перепутали верх с низом. Вовремя спохватились, так и стали клеить полоски в шахматном порядке. Хватило обоев впритык. В рулонах было по восемнадцать метров, но обои очень узкие, всего шестьдесят сантиметров.

Никуда особо не спеша уложились в два дня. Из разрозненных остатков нарезали ленты на бордюры. Отмыли полы, подоконник и вернули мебель на место.

– Ну мы и молодцы, – резюмировал я. – Теперь можем нашей бригадой клеить обои за деньги.

Народ довольно и согласно зашумел.

– А теперь пойдемте отмечать. Я коржиков и сочников в кулинарии прикупил.

Это мое приглашение вызвало еще больший энтузиазм. И мы пошли на кухню поедать разные вкусности, которые я сегодня в обед приобрел специально для угощения. Ну и чай пить.

После ухода народа по домам я взялся ставить на место розетки и выключатели, которые поснимал перед поклейкой, а места их установок прикрыл самодельными пластиковыми кругляшками. Заодно повесил на голый патрон симпатичный зеленый плафон из пластика. Который купил всего за пятьдесят копеек на рынке у какого-то алкаша.

Комната сразу стала домашней и уютной. Я даже испугался этого. А ну как бабушка отберет её у меня и выселит в зал?

Бабуля вернулась в субботу, поздно вечером. Я уже начал беспокоится, не случилось ли чего? А поймав себя на этой мысли, был вынужден признать, что, за чуть более полгода моего тут нахождения, успел привязаться к своей новой бабушке.

В половину десятого вечера в дверь постучали. И я, сидевший как на ножах, полетел открывать. Прихожая сразу наполнилась людьми, которые помогали нести бабуле её багаж. Убывала она с небольшим чемоданом, а вернулась еще и с здоровенным ящиком и парочкой баулов.

– Ой, Женька? Что за телячьи нежности? – проворчала она, когда я крепко обнял её.

– Я соскучился.

– Так и я тоже. Всё, хорошего понемножку, а то ластится он. Дай мне хоть раздеться и умыться с дороги.

Пока бабуля приводила себя в порядок, я поставил греться чайник и кастрюльку с борщом. Потом она кушала и рассказывала о полёте на самолёте, где жили, как они ездили на братскую могилу.

И маршал Устинов не помер. Значит я историю восьмидесятых знаю еще хуже чем предполагал. Ну и хрен с ней.

– Машинку себе купила? – не выдержал я.

– Так вон же, в коридоре ящик стоит. Только немецкие у них тоже дефицит. Пришлось польскую брать, но жонки офицерские на базе сказали, что хорошая и мощная машинка. Я еще фурнитуры разной набрала, молний и ткани. Хотела больше, но пришлось делиться с нашими, а то грозили поднять вопрос откуда у меня деньги. Ничего, я им всё припомню.

– Ба. А мне? Купила чего?

– Купила, но не то что ты заказывал. Не продают у них такое. Сказали в Братиславу надо ехать. В Союзе купить и то легче твой этот мультик. Пойдем разбирать покупки.

Польская швейная машина носила грозное название – «Лучник» (łucznik). Мне же перепали две пары зимних перчаток машинной вязки. Ярко-желтые и разных размеров. Как сказала бабуля – «на вырост». И двое итальянских джинсов «Райфл» (Rifle). Одни классические синие, а вторые бежевые. И тоже на вырост. Молодец бабуля, на года вперед смотрит. Я полез обниматься с благодарностями, но оказалось переборщил.

– Чёй-то ты много ко мне ластишься внучек. Натворил, поди чего, пока меня не было?