Текст книги "Рыжий (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Батарейки я приобретал у своего торгового агента. Я так, прикола ради, называл продавца-барахольщика на рынке, дядю Борю. Искал куда пристроить свои светильники, и только он согласился их взять на реализацию по моей цене. Ну, что-то он там еще накидывает сверху это точно. Товара у него прилично, видимо тянут ему несуны* с городских заводов. Вот и дефицитные батарейки у него тоже есть.

Но долго моё кладоискательство не продлилось. Ровно через неделю что-то в потрохах миноискателя сдохло. Вскрытие блока обработки сигналов и проверка тестером показали: помер конденсатор ЭМ-25 и попутно прихватил с собой несколько триодов П13Б. Под вопросом была и сохранность одного входного и парочки согласующих трансформаторов.

Попытка выпросить нужные запчасти в телемастерской или купить в магазине или с рук, закончились фиаско. В официальной продаже были только триоды П13, а с рук мне всё время пытались подсунуть убитые. То же и с конденсатором, в продаже были только на 22 микрофарада, что естественно меня не устраивало.

Предпринял попытку и замены моего блока на рабочий из дворца пионеров. Но опять облом. На этот раз археологи весь свой хлам увезли с собой. Осталось только ждать. Может осенью или зимою смогу подменить.

Видимо, уменьшив площадь поискового элемента, я нарушил сбалансированность схемы, что и привело к подобному. А может у них качество такое?

Тем не менее, я получил удовольствие от копа, занял себя работой на целую неделю и попутно заработал, почти сорок рублей мелочью. Копейки, двушки, трешки, пятаки медью и прочие монеты из медно-никелево-цинкового сплава. Сдавал их продавщицам бочкового кваса и пива. Брали с удовольствием и даже благодарностью, меняя на бумажные деньги.

И еще тридцать два с полтиной рубля дореформенными монетами. Из меня нумизмат аховый, единственное, что я помнил, что монеты военного выпуска и времен НЭПа** были очень ценными в моё время.

Из найденного мною, к военному времени относилась единственная монета – пять копеек 1943 года. А к временам НЭПа всего две монеты: медная копейка 1925 года и очень странная медная монета – «один червонец» с сеятелем***. Золотые червонцы с сеятелем я видел, но медную – первый раз. Подделка, наверное.

Все остальное было тридцатых и пятидесятых годов. Правда, попались две странных монеты в три рубля 1958 года выпуска. Может и были такие, у бабули потом спрошу. А может тоже прикол какой.

Из ювелирки, попадалась только бижутерия. Единственными изделиями из драгоценных металлов были только две серебряные пятнадцати копеечные монеты 1931 года и серебряная серёжка найденная в первый день. А также тонкое обручальное колечко странного медного цвета, но с клеймом золота 375й пробы.

Ну и часть пляжа почистил от различного мелкого металлического мусора. В будущем, его можно было сдать в пункт приема металла, а сейчас только выбросить.

Внезапный приработок заставил меня задуматься о ремонте в бабушкиной комнате. Обои поклеить, нормальную электрофурнитуру поставить, а то так и стоит разнокалиберная и разноцветная. А может, даже и люстру повесить.

Моя банда была вся в городе, и мы почти каждый день мотались купаться на речку. Моё присутствие в городе первой обнаружила Сидорова, в вечер дня моего несостоявшегося отъезда в лагерь. Звонок в дверь. Открываю, стоит Олька, молчит и подозрительно на меня пялится.

– Привет, – здороваюсь с ней.

– А ты чего не уехал? – вместо ответного приветствия вопрошает девчонка и бочком, мимо меня, просачивается в квартиру.

– Сидорова, а ты не офигела? – разворачиваюсь я вслед за ней.

Чего это на неё нашло? Раньше не замечал за ней подобного поведения. Всегда скромная была. А тут на тебе.

– Так почему не уехал? Ты же в лагерь собирался? – продолжает она меня допрашивать, игнорируя мой вопрос.

Хватаю её за плечи и выставляю опешившую девочку за дверь, которую и захлопываю за её спиной.

«Ходят тут всякие», – ворчу я.

Опять звонок в дверь. Открываю, не забыв в этот раз накинуть цепочку.

– Лисин! Ты чего творишь? – пытается она всунутся в дверную щель, но терпит фиаско.

– Я творю? Это ты не здороваешься и врываешься ко мне, как к себе домой, – почти рычу я в дверную щель.

– Ой. Больно надо, – фыркает Олька и, развернувшись, демонстративно уходит.

«И что это было?» – спросил я сам у себя. Пожав плечами, возвращаюсь в комнату разбирать рюкзак со шмотками. Не успеваю дойти до комнаты, снова звонок. За дверью, ожидаемо, обнаружилась Сидорова.

– Жень. А поехали на речку?

Нифига себе переходы? Переходы? Ааа! Переходный возраст! У девчонок же, он раньше чем у нас начинается. Точно! А я смотрю, она, неадекватная какая то. Надо бы с ней помягче, что ли.

– Так поздно уже. Шесть часов. Тебя не отпустят, – попытался я отвертеться от подобного счастья.

– С тобой отпустят. Ну, пожалуйста. Ну, Женечка, – заканючила девчонка.

– Не нукай, не запрягла, – огрызнулся в раздражении я.

Короче, уговорила. Нам на хвост упал Жмур на своём «школьнике». И мы по-быстрому смотались на машинный пляж. На следующий день к нам присоединились и остальные. И если у Петрухиной был нормальный девчачий велосипед «Десна», то у Лубенцов взрослая, рамная «Украина». С их ростом ездить на ней приходилось внутри рамы.

Но велик у них был один на двоих. И они нашли странный, но действенный способ передвижения на нём. Сидящий на багажнике крутил педали, а на сидушке – рулил. Скорость передвижения была небольшая, но мы понимали проблемы парней и подстраивались под их скорость.

Так что, команда для поклейки обоев у меня была уже под рукой. Оставалось только купить всё необходимое. Ехать в Ростов, с риском – продадут не продадут, не хотелось. Облазил наш рынок, но нашел тёток, которые продавали обои. По спекулятивной**** цене по пять рублей за рулон. Купил шесть рулонов зелёных обоев с вертикальными жёлтыми полосками. Клей у меня ещё был, надеюсь его хватит.

Люстру нашел у барахольщиков. Трехрожковую, абсолютно целую и всего за пятерку. Фурнитуру же приобрёл в магазинчике при заводе УППВОС*****, где её и выпускали.

Народ, идею ремонта принял благосклонно. Тем более, что я обещал работников кормить коржиками и сочниками, как и в прошлый раз. Никуда не спеша, делая перерывы на «поехать покупаться» и на «пожрать», за четыре дня закончили поклейку обоев. Больше провозились с отодвиганием мебели от стен.

Перед тем как двигать «шкап», я его разобрал от шмоток, попутно обнаружив две заначки аж на четыреста рублей. Пришлось запоминать где, что, лежало. Иначе бабуля меня прибьёт, если обнаружит, что я копался в её вещах. Хотя прибьёт она меня и так за то что не сообщил ей что поездка в лагерь сорвалась.

Установка электрики заняла всего часа три. В основном время ушло на подвешивание и подключение новой люстры. Причем, в первый раз я ошибся, забыв, что в комнате двойной выключатель.

Справился бы и раньше, но малолетние придурки, вместо того что бы помогать, начали раскачивать стремянку и ухохатываться от моих матюков. Пришлось их учить уму разуму, заодно провел лекцию об опасности электрического тока.

Окончание ремонта сподвигло меня на поездку к бабуле в Таганрог. Пусть лучше о моей самостоятельности узнает в больнице. Пораспрашивал друзей и выяснил, что в Таганрог можно попасть из речного порта на «Метеоре»******.

На следующее утро, одетый в коричневый штатовский комбинезон, красную майку с белыми полосками, и с отмытыми кедами, я и стартовал из дома. По пути решив зайти во дворец пионеров к бонисту-фотографу и оценить найденные монеты. Если его не будет, запру в туристическом кабинете, копию ключа от которого я уже давно сделал на рынке.

Медного «сеятеля» и трехрублёвки я решил не брать. Опозорюсь ещё, притащив монеты-приколы. Оставил дома и один серебряный пятиалтынный 1931 года. Их всё равно пара. Руководитель фотокружка оказался на месте, заполнял какие-то документы.

– Здрасте, Юрий Викторович, – поприветствовал я его.

– Привет, Жень, – ответил он не поднимая головы, видимо узнал по голосу.

– Я тут немного монет нашел и решил вам показать, а вдруг вы и в монетах разбираетесь.

– Немного разбираюсь, – ответил он, поднимая голову от своей писанины. – О! – уставился он на меня странным взглядом. – Замри! Не двигайся!

Я послушно замер на месте. Мало ли, вдруг у них тут полы покрашены. Хотя запаха я и не уловил. Тем временем, фотограф вытащил откуда-то фотоаппарат с большим объективом и, наведя на меня, щелкнул затвором. Фотоаппарат разрядился серией автоматических щелчков.

– Вы чего? – удивился я. – Зачем меня фотографируете?

– Ты прикольно выглядишь. Совсем как американский мальчишка на фотографии из журнала «Популярная фотография»*******. Вот внезапно и решил сфотографировать. Ты не против?

Я покосился на ростовое зеркало слева от меня. Не знаю зачем оно в фотокружке, может автопортреты снимают. В зеркале отображался я в привычных уже для меня шмотках. За исключением американского комбинезона, доставшегося от покойной Петровны, все остальное на мне было советским. Хотя, да, что-то такое есть. Ну, фотографу виднее. Ладно, я здесь не за этим.

– Юрий Викторович, я к вам по другому вопросу.

– Да-да, – фотограф с явным сожалением отложил свой фотоаппарат, явно рассчитывал еще меня пофотографировать.

– Мне попались несколько монет. И я не знаю к кому обратится по их оценке. Вот, решил у вас совета просить, к кому обращаться.

– Ну, я вполне разбираюсь и в нумизматике. Можешь мне показать. Если что-то редкое и коллекционное, то и я могу у тебя это выкупить, – не подвел мои ожидания фотограф.

– Вот, – я высыпал мелочь перед ним на стол.

– Так-так, посмотрим.

Мужчина достал из стола лупу и принялся разглядывать монеты. В итоге, после всех его манипуляций, на столе высилась стопка монет и еще три, лежали отдельно.

– Смотри, Женя, – взмахом ладони подозвал он меня поближе. – Вот эта стопка не имеет никакой нумизматической ценности, можешь их в магазине потратить. А вот эти три монеты, – он указал на отдельно лежащие. – Довольно редки, и я готов их у тебя выкупить.

Этими монетами, оказались, копейка 1925 года, серебряные 15 копеек 1931 года и почему-то 2 копейки 1947 года.

– И, сколько они стоят? – спросил я, убирая стопку бесполезной мелочи в нагрудный кармашек комбинезона.

– За все три я готов предложить тебе сто рублей, – удивил он меня стоимостью. – Но у меня с собой только пятьдесят рублей. Может тебе часы нужны импортные?

– Хм. Смотря какие. У меня вот тоже импортные. Швейцарские! – продемонстрировал я мужчине свои обшарпанные «Kenwell».

– Электронные. Японские. «Касио». С калькулятором. – произнес он, специально выделив интонацией каждое слово, и извлёк из своего портфеля, а затем выложил передо мной прозрачный блистер с часами. А рядом пристроил две двадцати пяти рублевые купюры.

– «Casio CD-401», – прочитал я название. – Беру! Спасибо! – и сгрёб часы и деньги со стола.

– Если найду еще чего, приносить?

– Приноси, – согласился мужик.

И я поскакал в порт, радуясь удачной сделке. Нет, я конечно понимал, что какой-то профит он с меня поднял. И был на сто процентов уверен, что надурил он меня не кисло, иначе бы так просто не расстался бы с дорогущими сейчас часами. «А рабочие ли они» – вдруг пришло мне на ум.

Часы оказались рабочими, настройки – настраивались, а калькулятор – калькулировал. Значит точно надурил. Ну и пофиг. Я в плюсе, а это хорошо. Если сам носить часы не буду, то перепродам. А мне и старых – за глаза. Зато, никто, не отберет.

Расписание движения теплоходов на, и из Таганрога, меня порадовало. И я приобрел билеты туда и обратно. Туда на двенадцать ноль-ноль, а обратно на семнадцать часов вечера. Стоимость почему то была разная. В Таганрог из Азова билет стоил девяносто копеек, а обратно, уже один рубль десять копеек.

В кассе объяснили, что туда – рейс местный, областной, а обратно – межреспубликанский. Из Мариуполя в Ростов, с заходом в Новоазовск, Таганрог и Азов.

В своей первой жизни я частенько пользовался «метеором». Из Ленинграда и обратно приходилось кататься в Петродворец, Кронштадт и в Выборг. И в вверх по Неве, но в основном на «кометах» и «ракетах».

Поэтому уверенно выбрал кормовой салон. А то сейчас теплоход разгонится, встанет на крыло и я, со своим ростом, из носового салона буду видеть только небо и верхушки деревьев.

Добрались до Таганрога минут за сорок. Рядом с морским вокзалом, у бабульки продающей семечки выяснил как мне добраться до больницы «Гордона». Следуя её подсказке, дождался автобуса номер два и доехал на нём до остановки «Антона Глушко». Поднялся вверх по одноименному с остановкой переулку и сразу увидел здание с колоннами – городской краеведческий музей. Слева от него и обнаружилась искомая больница.

Вызвать бабулю оказалось еще проще. В регистратуре сказал медсестре, что пришел навестить Лисину Антонину Алексеевну. А через пять минут лицезрел удивленную родственницу.

У неё сначала глаза полезли на лоб при виде меня, а потом она зловеще ухмыльнулась и пошла ко мне широко разведя руки. Как бы призывая к обнимашкам. Деваться мне было некуда, сам же приехал к ней, и я не стал уклонятся от объятий.

К моему удивлению, меня вполне ласково обняли, чмокнули в макушку, отстранили от себя и спокойно поинтересовались:

– Сбежал из лагеря, шельмец?

– Не. Баб. Путевку отменили в день отъезда. Приходила женщина из профкома. Сказала, что если у тебя будут вопросы, ты можешь прийти на завод, – зачастил я, стараясь вывалить всю информацию до бабулиного гнева.

– Вот же она сука. Обещала, что ты точно поедешь. Ну ничего, вернусь – разберусь. Женька, обормот, а ты мне чего не позвонил? – перенацелила она внимание на меня.

– А куда? Ты мне номер больницы не оставила.

– Но здесь то ты меня нашёл? Мог бы и раньше приехать.

– А зачем? Тебе лечится надо, – возразил я. – Зачем ты мне больная? Ты мне здоровая нужна.

– Ну ты и наглец, – возмутилась женщина и внезапно сменила тему разговора. – Жень? А у тебя с собой денег много?

– Ну, есть. А тебе сколько надо и зачем?

– Да тут дополнительные процедуры платные были, я у наших позанимала. Отдать надо бы.

– Так у тебя с собой пятьдесят рублей было, неужто не хватило? – удивился я.

– Не хватило, – раздраженно бросила она. – Так есть или нет? Мне бы рублей пятьдесят еще.

Я с собой и брал как раз полтинник десятками, на всякий случай. Плюс еще пятьдесят от Юрия Викторовича перепало. Их я вроде в карман ближе к груди клал. Полез во внутренний кармашек комбинезона и зацепив пальцами две купюры, вытянул наружу. Малость ошибся, вместе с четвертаками вытянул и одну десятку. Бабуля, увидев деньги, выхватила их из моих пальцев и заулыбалась.

– Так. Жди здесь. Я переоденусь, отпрошусь, и мы вдвоём в город сходим, – и она почти мгновенно испарилась.

Ну раз она так по больнице носится, то, значит, лечат здесь хорошо. И никаких денег не жалко, лишь бы был толк.

Отпросилась он не надолго, всего на полчаса. Которых хватило чтобы сводить меня в столовую под названием «Чайхана».

– В этой столовой очень плохой чай? – решил пошутить я.

– Нет. Там очень вкусный чай. И черный и зеленый, и пирожные из кондитерской «Красный мак», – не поняла она моего юмора.

Теперь мне понятно почему она знает про эту столовую – сладости она любит. И я не удивлюсь, если часть суммы, взятой ею с собой, она и спустила на те самые корзиночки и заварные пирожные, про которые рассказывала всю дорогу.

Столовая и правда находилась рядом с кондитерским магазином «Красный мак», и в который стояла очередь чуть ли не с улицы.

– Глупые люди, – прокомментировала увиденное бабуля. – Рядом в столовой те же сладости продают. Правда дороже. Зато свободно.

Солянка, которую я взял в столовой, оказалась, и правда, хороша. Бабушка же больше налегала на кремовые трубочки и чай. Насытившись, она начала расспрашивать о моей жизни в одиночку.

– Совсем забыл, – хлопнул я ладонью в притворном жесте забывчивости. – Мы же в твоей комнате обои поклеили, и я люстру установил.

Ой, что тут началось. Посыпались вопросы: какого цвета обои, что за люстра, где купил, сколько потратил? Спасло меня то, что ей уже было пора бежать. Она быстренько меня обняла, клюнула сухими губами в щёку и ускакала в больницу, тем не менее не забыв прихватить картонку с пирожными «девчатам». За весь банкет пришлось расплачиваться мне.

До обратного рейса было еще далеко, и я принялся себя развлекать. Сходил в кинотеатр «Комсомолец» на смутно знакомый фильм «Господин Великий Новгород». Ожидал фильм про старину, а оказалось про Великую Отечественную войну.

После фильма, решив пешком добраться до морского вокзала, набрел на студию звукозаписи. Где и оставил почти все деньги. Приобрел кассеты с записью групп «ABBA», «The Beatles» и «Форум». И практически «из-под полы» – кассету со сборником группы «Dschinghis Khan» на одной стороне и альбом «Число зверя» группы «Iron Maiden» на второй.********

Теплоход пришел по расписанию, и я уже в половину седьмого вечера был дома. Быстро принял душ, перекусил и, воткнув в магнитофон кассету «Форума», завалился на софу. И незаметно для самого себя, заснул…

В белую ночь сиреней листву

Ветер качает то робкий, то смелый

В белую ночь, в час, когда я усну

Приснится мне сон удивительно белый

Птица взмахнет волшебным крылом

И я появленье твоё угадаю

В белую ночь мы с тобою уйдём

Куда я не знаю, куда я не знаю

Несун* – человек, работник предприятия или начальник, совершающий вынос (т. е. кражу) с места работы сырья, продукции, средств производства и др. материальных ресурсов, находящихся на предприятии и принадлежащих предприятию (выносящий с места работы).

НЭП** – новая экономическая политика, проводившаяся в 1920-х годах в Советской России и СССР. Принята 14 марта 1921 года X съездом РКП(б), сменив политику военного коммунизма, проводившуюся в ходе Гражданской войны и интервенции, которые привели Советскую Россию к экономическому упадку.

Золотой червонец, называемый иногда «Сеятелем»*** – золотая монета, отчеканенная в СССР в 1923 году. В 1975–1982 годах Госбанк СССР выпустил монеты, которые сохранили внешний облик монеты образца 1923 года, но с изменёнными датами.

Спекуляция**** – скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы. В СССР спекуляция считалась вариантом нетрудовых доходов и являлась уголовным преступлением.

УППВОС***** – учебно-производственное предприятие всероссийского общества слепых.

Метеор****** – массовая серия советских скоростных речных пассажирских теплоходов на подводных крыльях, разработанных горьковским конструкторском бюро под руководством Ростислава Алексеева. Хорошие мореходные качества позволяют «Метеорам» выходить в каботажное плавание в прибрежные районы моря.

«Популярная фотография» (Popular Photography)******* – ежемесячный американский профессиональный фотожурнал. Издавался с 1937 по 2017 года.

Группы «Dschinghis Khan» и «Iron Maiden»******** – были под запретом в СССР.

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы.

Глава 22

– Командиры отделений ко мне! Построить свои отделения! – ору я, и как бы нехотя, но вполне слаженно, класс начинает собирается.

– Взвод! Налее-во! Товарищи школьники, – начинаю я.

Но не успеваю продолжить, как класс начинает ржать. И чего смешного я сказал? Хотя, возраст такой, что палец покажи – будут хохотать полчаса. За это лето, все очень изменились. Особенно девки. Вытянулись, обогнали в росте нас, и теперь торчат над строем несуразными колокольнями. Ну, и округлились в разных местах.

– Ребята, девчата, – продолжил я, когда все немного подуспокоились. – Мы с вами попали в непростую ситуацию и теперь нам придётся из неё выбираться самостоятельно. Краем глаза замечаю движение и оглянувшись, вижу, что остальные шестые классы подтягиваются к нам. Что делают семиклассники, я не вижу, да, в общем, и пофиг на них. Мне бы свой класс из создавшегося положения вытянуть. А ведь ничего не предвещало…

Пройти отработку в июле у меня не получилось. Вернувшаяся из Таганрога бабушка устроила в профкоме судоверфи скандал. Потом дошла до директора предприятия и пригрозила ему жалобой в горком партии. После чего, моментально, была изыскана путевка на Черное море в пионерский лагерь «Ракета» в городе Анапа.

И пришлось ехать. А куда деваться? Двадцать восемь дней на анапских песчаных пляжах с мелким, цветущим морем. Скучно, жарко и полное отсутствие свободы. Один раз свозили в Керчь на мемориал горы Митридат и в Новороссийск по местам боевой славы.

Плюс в том, что очень хорошо кормили и целыми днями занимали спортивными мероприятиями. Мой воркаут* произвел фурор среди пацанов пионерлагеря. У меня появилось масса учеников и последователей. Я даже и не ожидал. Друзья и одноклассники из Азова при виде моих силовых упражнений очень быстро загорались научиться точно также, но и быстро сдавались.

Основной причиной был ежедневный ранний подъём. В лагере же с этим проблем не было. Но и здесь мальчишек хватало на разучивание простейших, видовых упражнений типа «гробика» или «топорика». А на «флажке» и «печатной машинке» все сдыхали и останавливались на достигнутом.

Я за этот неполный месяц подрос на целых пять сантиметров вверх и немного раздался в плечах и бёдрах. Бабуле, даже пришлось отпускать запас на шортах и штанах. А в самые мои первые шорты вставлять клинья чтобы я мог в них влезть.

И только в августе смог пойти на отработку в школу. Где и был сразу отправлен на сбор ранних яблок в совхоз «Батайский».

Достроенный в 1984 году Азовский комбинат детского питания, взял повышенные обязательства по выпуску детского фруктового питания. И не просто взял, а опубликовал свои обязательства в областной газете «Молот». Но вот засада, плодоовощные совхозы оказались не в состоянии обеспечить стопроцентную загрузку установленного на комбинате французского оборудования.

У совхозов были свои планы перед областью и постоянная нехватка работников. Поэтому, организовали трудовые десанты из школьников и студентов. Первоначально на яблоки посылали старшеклассников, начиная с восьмого класса, и учащихся училищ и техникумов. А нас, мелюзгу, шестые и седьмые классы, на сбор помидоров. Но хватило одной «кровавой электрички», когда школьники из разных школ, устроили перестрелку в составе томатами, прихваченными домой, чтобы изменить концепцию.

Теперь нас стали посылать на яблоки, а старшаков на овощи. Я же, имея привычку брать с собой еще и рюкзак, возил яблоки домой в нём. А набранные в ведро, менял у старших классов на помидоры и огурцы с прочими «синенькими»**.

Вскоре наша квартира превратилась в некое подобие овощехранилища. Еще и соседи честно расплатились за аренду огорода тремя мешками картофеля. Бабуля каждый день закатывала по пять-десять банок томатной пасты, маринадов и солений. Не забывала яблочное варенье и компот.

Закончив отработку, я успел урвать неполную, последнюю неделю каникул. Хоть накупался напоследок в реке. А то в следующем году рванёт Чернобыль и купаться будет стрёмно. Ну, и про рыбалку не забывал.

В этом году первое сентября припадало на воскресенье, а итоговый сбор во дворце пионеров на субботу тридцать первого августа.

Нашу команду за призовое место на областных соревнованиях наградили, помимо грамот и призов, недельной поездкой в Ленинград на зимних каникулах. Шикарный подарок, мне очень надо в Ленинград. Нет, не к родным. Хотя и очень хочется увидеть родные лица, но нет. Не хочу сорваться и изменить будущее.

А первого сентября, на классном часе, после выдачи традиционных бесплатных билетов в городской парк, нам объявили, что у нас впереди, как минимум неделя поездок в совхоз на яблоки. Класс кричал ура, класс радовался и веселился что не придется учиться. Поговорку про «бесплатный сыр» они еще не знают. Школа точно найдет как компенсировать потерянные учебные часы.

Восьмые и десятые классы освободили от подобных поездок. Девятые отправляли на овощи, они выгружались из электрички на одну остановку раньше нас. Мы же ездили до платформы «Двенадцатый километр». Причем, полноценной платформой эта остановка стала только в августе. До этого, из всей инфраструктуры, было только расписание на жестянке, прибитое к телеграфному столбу.

После первой же поездки, с выпрыгиванием из вагонов при выгрузке и залезанием с подсаживанием при посадке, учащиеся педагогического училища и индустриального техникума отказались ездить туда, пока не построят платформу. Уговоры, а потом и угрозы от администрации привели лишь к коллективной жалобе студентов в городские комитеты комсомола и партии. После чего, в течение двух дней, силами строительно-монтажного управления комбината детского питания, как наиболее заинтересованной стороны, платформу возвели.

Чтобы не отрывать большое количество учителей-предметников и не срывать уроки, нас сопровождали по очереди по одному классному руководителю от параллели. Им, в усиление, давали по паре десятиклассников.

В этот злополучный день нас пасла наша классуха и классная 7«а» класса – по совместительству логопед школы. И парочка пацанов десятиклассников. На восьмичасовой электричке добрались до места сбора урожая. Благо, яблочные сады начинались прямо за железнодорожной платформой.

К полудню, загрузили две тракторные телеги яблоками. Так как они шли сразу на комбинат, то ящиками никто не заморачивался. Грузили вповалку. Даже червивые или подгнившие паданки с земли. Нам про это еще в августе объяснили работники совхоза.

Приехавший трактор уволок сразу два прицепа и увёз представительницу совхоза, которая присматривала за нашей работой. Мы же, рассевшись компаниями кто-где, принялись ждать обеденную электричку из Ростова. У кого с собой были тормозки***, принялись за их поедание. Но, в основной массе, еду мало кто брал. Яблоки же всегда под рукой. А вот воду с собой брали все. Здесь просто негде набрать.

В указанное в расписании время электричка не пришла. Встречной, из Азова, тоже не было. Через час начались брожения и волнения, усилившиеся из-за того, что наших учителей с нами не оказалось.

Мой опрос старшеклассников немного прояснил ситуацию. Классные руководители уехали на десятичасовой электричке в город чтобы отвезти яблоки, обещали вернутся на двенадцатичасовой. Но поезд не пришел.

Где-то в половину третьего, со стороны Азова показалась грузовая крановая дрезина. Схватив красные флажки, которыми обозначали посадку и высадку школьников из электрички, я кинулся к путям и принялся ими размахивать, в надежде привлечь внимание водителя. Понявшие моё намерение, школьники поддержали меня и тоже начали махать чем попало.

Мотовоз, коротко просигналив, затормозил напротив нас, обдав жаром двигателя и вонью выхлопа. Стараясь перекричать молотящий на холостом ходу дизель, мы засыпали высунувшегося из будки водителя вопросами об электричке.

Он нас услышал и, махнув рукой, прокричал в ответ:

– Не будет сегодня электричек. Авария в Батайске. Идите по домам, – после чего даванул на клаксон сигнала, отчего мы испуганно шарахнулись от путей, и дрезина поехала в сторону Батайска.

Что тут началось! Все кричали и возмущались, а несколько девчонок даже расплакались. Десятиклассники, тупо переорав всех, добились тишины. И объявили, что идут за помощью, а всем нужно сидеть здесь и ждать эту самую помощь.

Прождав еще полчаса, я понял, что надо выбираться до ближайшей цивилизации и желательно с телефоном. Первым делом надо собрать разбредшийся класс. Вот тогда-то прозвучала моя команда:

– Командиры отделений ко мне! Построить свои отделения!

– Ребята, девчата, – продолжил я, когда все немного подуспокоились. – Мы с вами, попали в непростую ситуацию и теперь нам придётся из неё выбираться самостоятельно. – Сейчас мы, организованно, строем, дойдем до автомобильной трассы, где и поищем возможность позвонить в город.

– Надо позвонить моей маме.

– Нет, моему папе!

– посыпались предложения из строя.

– Сначала нам надо дойти и найти телефон, – резонно возражаю я. – А во-вторых, звонить будем в школу или тому кто сможет прислать за нами автобус. У кого дома есть автобус – поднимите руки!

Естественно руки никто не поднял. Но тут ко мне подошли две девчонки-старосты параллельных классов.

– Лисин, а нам чего делать? Старшеклассники сказали здесь ждать.

– Ждите. Я свой класс выведу к трассе и мы там будем ждать. Если хотите, стройте своих и идите за нами.

И повернувшись к своим, скомандовал:

– Взвод! Напраа-во! Шагом – марш!

И мы пошли, пусть и не чеканя шаг и без песни, но зато в ногу и все вместе. Через какое-то время, за нами потянулись кое-как собранные остальные классы. Идти до трассы, как оказалось, было всего ничего – около двух километров. При виде частных домов и даже жилых двухэтажек, ученики взбодрились и зашагали веселее.

Вывалились мы точнехонько к ростовской трассе в районе автобусных остановок и, перейдя её, расположились на площади перед зданием поселкового совета овощного совхоза «Батайский».

Народ тут же оккупировал уличную водоразборную колонку****, так как вода у всех давно кончилась. А я пошел на разведку в здание поселкового совета.

– Мальчик, а чего вы это здесь? – встретили меня вопрос две женщины, с интересом следящие за подтягивающимися остальными классами.

– Здрасте, – поздоровался я. – Мы на яблоках были. Должны были уехать на обеденной электричке, но в Батайске случилась авария и все рейсы отменили.

– Авария? А что случилась?

– Не знаю. Честно. Нам водитель дрезины сказал. Мне бы в город позвонить, в школу, чтобы нас забрали.

– Конечно-конечно, – засуетилась самая старшая из женщин. – А где ваши учителя? Вы что, сами?

– Да. Они нас бросили.

– Как это? – удивилась другая женщина.

– Учителя уехали утром, повезли яблоки домой и не вернулись, – коротко пояснил я.

– Мальчик, – вмешалась старшая. – Иди вот сюда. – Она показал на отдельно стоящую тумбочку с белым кнопочным телефоном. – Вот этот телефон, прямой городской. У него провод короткий, только отсюда можно звонить.

Подошел, набрал номер школы – длинные гудки. Долго ждал, трубку с той стороны так никто и не снял. Оставался только один вариант, и я без раздумий набрал номер директора дворца пионеров. Слава советской плановой экономике – ответили почти сразу.

– Алло. Здравствуйте, Людмила Михайловна. Это Лисин Женя с туристического.

– Я тебя узнала. Что-то случилось?

– Да. Мне ваша помощь нужна.

– Это не может подождать? У меня планерка.

– Нет. Это очень важно. Нас со школы отправили в совхоз на яблоки. А в Батайске случилась авария. И мы не смогли уехать, – зачастил я.

– А где ваши сопровождающие? Почему ты звонишь? – прохрипела трубка и я с трудом понял вопрос.