Текст книги "Рыжий (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Оказалось что бабуля, занимала этим Донцовым денег. И не банальные пятерку или десятку, а целых 250 рублей. Те обещали вернуть в этом месяце и моё сообщение об расселение этих домиков, повергло бабушку в шок.

Но как оказалось волновалась она зря. Их переселили в служебные квартиры совсем недалеко от прежнего места обитания. Так что она их нашла и деньги вернула.

– Они все там рады, что их из тех домиков переселили, – рассказывала мне за ужином женщина. – У них же туалеты на улицы были, а купались в тазике. А теперь и своя ванная и туалет теплый. Тася, больше всего радуется что трехкомнатную дали, а то они всемером в маленьком двухкомнатном домике уже не помещались.

– Кто такая Тася? – решил уточнить я.

– Тася, Анастасия Донцова, сестра моя двоюродная. Мы раньше вместе, в одном доме жили, в «Немецкой колонке».

– А, «Немецкая колонка» это что?

– Так Новоалександровка сейчас. До войны «Новый Путь». Там немцы жили, а после начала войны их всех в Сибирь вывезли. А я еще раньше уехала. В 38 году твой дед меня засватал и тогда же я перебралась в Азов. А Таська осталась в «колонке». Но мы с ней в одной казачьей дивизии служили. Можно сказать однополчанка, хи-хи.

– Ба, а расскажи.

– Чего тебе рассказать?

– Ну, как ты на войну попала, как служила, кем и где.

Как оказалось, в 1941 году, она вместе с мужем вступила в 116-ю Донскую казачью кавалерийскую дивизию РККА. Которую формировали в ноябре, в городе Сальске. Годовалого сына, Женькиного отца, оставили на попечение бабушек и дедушек, а сами сбежали в армию.

Деда Колю, как безлошадного записали в расчёт МЗА* в первую Азовскую сотню 257-го Азовского кавалерийского полка. А бабушку Тоню прикрепили к штабу дивизии в качестве переводчика, так как она отлично знала немецкий язык. Там же была и её двоюродная сестра Анастасия.

В 1944 году дед Николай погиб, а бабушку демобилизовали в июне 45-го. И она вернулась в Азов, а дед остался в братской могиле в Словакии.

В памяти Женьки этой информации не было. Или он не интересовался, или бабуля не спешила делится своими воспоминаниями.

– Ба! А у тебя и награды есть?

– А як же. Конечно есть. Целых четыре медали, – Женщина покопалась в шкапу и извлекла старый, потертый, зеленый пиджак. – Вот внучек, смотри, здесь они все.

На пиджаке, с левой стороны, куцем рядком висели медали – «За оборону Кавказа», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и две юбилейные – 20 и 30 лет Победы в Великой Отечественной войне.

Я гладил и перебирал медали, а в голове крутилась какая-то мысль, что-то в рассказе бабушки Тони было крайне важно для меня. А, точно! Она же была переводчицей в армии, а значит хорошо знала немецкий. И это давало шанс легализовать моё знание немецкого языка.

– Бабуль. А ты хорошо знаешь немецкий?

– Ну, с пяти лет на нём разговариваю, а с семи и пишу и читаю. У нас больше половины жителей русский и не знали. Менке, Херен, Блау, Гойер, Битнер – это фамилии тех, кого я помню. Мы жили в хуторе «Новый Путь», а они называли хутор – «Эйгенгейм» (Свой дом). Их дети учили русский, а взрослые нет. Вот и приходилось нам тоже учить немецкий, чтобы с ними общаться.

– Ба, а научи меня немецкому.

– Да как же я тебя научу? Я же не учителка. В школе тебя научат, куда тебе торопится?

– Ну, это когда еще будет. А я уже буду знать. Я буду показывать на предметы, а ты будешь их на немецком называть. Вот это как на немецком? – И я показал на сундук.

– Труе (Truhe), но это не только сундук, это еще и ящик и ларь. Ой, да не запомнишь ты. Выдумал на мою и свою голову.

– Запомню, ба! Ну пожалуйста! – стал просить я, идя за ней на кухню. – Вот! Холодильник! Как на немецком будет?

– Холодильник? – явно растерялась женщина. – Не знаю. Не было тогда у нас холодильников. Всё! Отстань репей – ужинать пора.

Отработка на следующей день была халявная, часа два ждали тракторную телегу под вчерашний мусор и потом еще час грузили её. И кто мешал вчера телегу к входу подогнать? На сегодняшнее предложение одноклассников сходить на пляж я решил согласится. Надо знакомится с городом, да и на местную водную артерию посмотреть очень хотелось.

Договорились встретиться на спортивной площадке за школой через час. Дома никого не было, а значит и отпрашиваться было не у кого. Быстренько перекусил чаем с бутербродами и поскакал на место сбора.

Мысли о водных артериях напомнили мне о рыбе и рыбалке. Как же так, вроде река Дон и и близкое Азовское море богаты рыбой, а в нашем с бабулей рационе рыба отсутствует как класс. Может бабушка её не любит, поэтому и не покупает? Но я то рыбу люблю. Надо бы выяснить где здесь лучшая рыбалка. Да и найденные деньги давали шанс на приобретение неплохой снасти.

Почти всю дорогу до пляжа мы проболтали на тему рыбы и рыбалки. Как выяснилось, большинство хороших рыбных мест требуют наличие велосипеда. Почти все пацаны были заядлыми рыбаками, но у всех были разные любимые точки ловли.

Чего мне только не называли! И реку Узяк, которая кишит щуками. И различные ереки, Петровский и Широкий богатые верхоплавками и таинственными «карабасами».** Кто-то отдавал предпочтение ловле на закидуху, в Дону, в районе бывших каланчей.

Да-да, тех самых каланчей, которые в незапамятные времена перекрывали цепями реку. Теперь на их фундаментах высились гигантские опоры ЛЭП.*** И видимо электричество привлекало рыбу, и любители закидух хвастались небывалыми уловами.

Лубенцы вообще предпочитали экзотическую рыбалку – на подсак. Это по их рассказам такая сетка на четырёхугольной раме, которую забрасывают в воду и ждут проплывающую рыбу, а потом резко поднимают вместе с рыбой. Но для такой рыбалке нужна чистая прозрачная вода. А такая имелась только в реке Кагальник в селе Пешково и в соленной речке Бушуйке возле деревни Пеленкино.

Я все же смог вычленить из этой массы рассказов и хвастовства пару перспективных мест для рыбалки, куда можно было добраться пешком или на городском транспорте. Ибо велосипед мне пока недоступен. Нет, купить я его могу конечно, но легализовать не получиться, а хранить негде.

Так за разговорами и байками преодолели почти весь путь. Благо он был вполне удобный и прямой. По улице Спортивной до городского парка и дальше по проспекту Карла Маркса почти до самого Дона.

Городской парк на меня впечатления не произвел. Обычный пыльный провинциальный лесопарк с каруселями и аттракционами. Ненадолго залипли возле паркового фонтана, где два пацана запускали подводную лодку на дистанционном управлении.

По их словам, игрушка была из ГДР и умела нырять под воду и там двигаться. Никогда подобных не видел. Железную дорогу из ГДР помню, а таких корабликов – нет.

Выйдя из парка оказались на площади Ленина, с бронзовым памятником ему же. Так же на этой площади располагалась первая школа, бывшая когда-то мужской гимназией и городской дворец культуры, в котором и пела в хоре бабушка Тоня.

Свернули на главный городской проспект, заодно напились воды из питьевого фонтанчика и пошли дальше. Типография, почта, центральная библиотека и новенький кинотеатр «Октябрь». Особенно мне понравилась арт-композиция возле этого кинотеатра. Большая императорская корона проткнутая штыком. И всю это композицию оплетали цветы. Металлические гвоздики и живой «вьюнок полевой» с распустившимися красивыми цветами в виде колокольчиков.

Дальше было здание педагогического училища, которое до революции было женской гимназией. А рядом с ним крохотный магазинчик канцтоваров, но торговал он исключительно марками. Возле него мы вновь залипли, рассматривая на витрине выложенные наборы марок.

Главный проспект упирался в улицу Московскую, за которой располагалось территория бывшей чулочно-перчаточной фабрики. Новые корпуса для фабрики построили на окраине города и теперь она переезжала туда. С грохотом и пылью. Ломали заборы, вывозили оборудование и имущество.

Мы испуганной кучкой проскочили вдоль красивого здания городского музея и обойдя весь этот творящейся бардак рванули к площади «Третьего Интернационала». Там был еще один памятник дедушке Ленину, универмаг, здание совмещенного горкома и горисполкома, и гостиница «Солнечная».

Быстро проскочив мимо всех этих нужных и несомненно важных мест, мы выскочили к обзорной площадке, с которой открывался изумительный вид на Дон, речку Азовку и на близкий Ростов-на-Дону. Ну как близкий? Километров пятнадцать от силы, а то и меньше. Прекрасно просматривались коробки высотных домов, трубы предприятий и игла телебашни.

Но просто спустится вниз к пляжу тоже оказалось проблемой. Власти затеяли строительство на месте бывшего спуска, всё намекало на то, что будут строить лестницу к реке. Нам же пришлось идти по дороге к судоверфи и уже оттуда добираться до подвесного моста через речку Азовка.

Мост был деревянный на стальных тросах, разноцветно раскрашенный. Он прикольно раскачивался от ходьбы по нему десятков людей. Справа от него находился яхт-клуб «Якорь» с водно-спортивной школой, лодочной станцией и прокатом водных велосипедов и лодок.

Слева в тополиной рощице была кафешка, откуда волнами наплывал одуряющий запах жареного шашлыка. Собственно сам пляж располагался на берегу Дона и производил мягко говоря отрицательное впечатления. На мой взгляд. Инфраструктуры то на нём хватало. И беседки, грибки, лавочки, кабинки для переодевания, и даже различные аттракционы и карусели. Но все это портил обрывистый берег, отсутствие дорожек и указателей где и что, а от кабинок для переодевания откровенно разило мочой и калом. Никем не кошенные заросли, россыпи окурков и, местами, битого стекла.

Все остальные воспринимали всё как должное. Веселились, купались, загорали, играли в бадминтон и карты, пили разнообразные напитки, зачастую алкогольные, и катались на каруселях.

Наша компашка устроилась подальше от остальных и скинув верхнюю одежду, тут же ринулась в воду. Мутноватая теплая вода и илистое дно никого не волновали, да и меня впрочем тоже. Наплескавшись и нанырявшись я вылез на берег и плюхнулся на травку обсыхать.

Увы с песочком на городском пляже была беда. Как пояснили пацаны, если хочешь песочка, то тебе надо или на машинный пляж, или на правый берег Дона. Туда можно было попасть взяв в прокате лодку. Но для этого нужен был паспорт и деньги. Паспорт оставлялся в залог, а час проката стоил один рубль.

Внезапно заболела голова, а перед глазами стало мутится, и я понял что доигрался с солнцем своей рыжей внешностью. Постарался укрыться в тени близлежащей ивы, рядом с которой загорали мужчина и женщина.

Мужчина явно что-то заподозрил в моем поведении или внешнем виде. Поднялся с покрывала и направился ко мне.

– Бледный, рыжий, с мутным взглядом, – сказал мужик, и взяв меня за запястье, нащупал вену. – Странно, пульс нормальный. Голова болит?

– Да, – прохрипел я пересохшим горлом.

– Значит солнечный удар, а не тепловой, – мужчина метнулся к своему месту и принес бутылку. – Держи, выпей, это Боржом.

Я жадно выхлебал почти половину содержимого. Мне явно стало легче, а головная боль как-то притупилась и унялась.

– Спасибо, – уже более живо поблагодарил я мужчину.

– Что же ты без головного убора ходишь по такой жаре?

– У меня нет летнего, – я стыдливо опустил глаза, внутренне досадуя на свою глупость.

– Так сделал бы! Из газеты. Это-же просто. Или не умеешь?

– Нет, не умею.

– Наташа! Наташа! – громко позвал мужчина свою спутницу, а когда та посмотрела в его сторону, сказал: – Принеси нам «Труд», пожалуйста.

– А что это у вас тут случилась? – поинтересовалась женщина, передовая газету мужчине.

– Солнечный удар у мальчика. Сама же видишь – он рыжий и солнышко его любит, а головной убор не носит. Буду учить его делать треуголку из газеты.

– Не можешь – научим! Не хочешь – заставим! – съехидничала она.

– Мне уже лучше, может не надо? Может я так домой дойду? – попытался я отказаться от, как мне показалось, назойливой помощи.

– Не боись, пионер! Игорь Алексеевич плохому не научит. Он у нас врач и МНС.**** – уже явно съязвила женщина.

– Ах да! Меня зовут Игорь, Игорь Алексеевич. А это моя супруга – Наташа, – указал он рукой на уже успевшую отойти к своему покрывалу, женщину.

– Очень приятно, а я Евгений. – промямлил я.

– Так. Смотри. Всё очень просто, – мужчина хитро сложил газету и получилась кепка-треуголка. – И головной убор, а если перевернуть то и кулёк под что-то сыпучее. Теперь давай сам пробуй.

Игорь Алексеевич развернул газету в исходное положение и заставил меня несколько раз сложить головной убор.

– Запомнил? Надевай и домой шуруй. Дома холодный душ прими. Если голова и дальше будет болеть – вызывайте скорую. С такими делами не шутят, можешь без мозгов остаться.

– Спасибо большое за помощь, – искренне поблагодарил я мужчину.

– Не за что. Давай, беги.

Я оделся, попрощавшись с пацанами и с супружеской парой, рванул домой, стараясь находится все время в тени. Дома, мой поход на речку не вызвал ни тени удивления у бабули. Видимо это было в порядке вещей. А вот бумажная шляпа привлекла её внимание.

– Женька, ты чего всякий мусор на голове таскаешь? Я же предлагала тебе панаму.

Покопавшись в памяти пацана не нашёл никакого воспоминания про панаму.

– Ты про что, ба? Я ничего такого не помню.

– Ах ты ж господи! Ты же заснул тогда, когда я рассказывала тебе, вот ты и не помнишь. Мне старая подружка с швейной фабрики, подарила для тебя три армейских панамы. Сейчас, погоди, найду.

После непродолжительных поисков в шкапу, бабуля извлекла песчаного цвета субтропический шлем но без ремешка. Я такой все два лета протаскал на голове, в городе Панфилов Казахской ССР, где проходил срочную службу в 68 ОМБ.*****

– Спасибо, ба! Чудесная панама! – я сменил бумажную треуголку на привычный мне головной убор и сам от себя не ожидая такого, с чувством обнял бабушку.

– Та на здоровье, – отстранилась она. – Женька, хватит ластится. Тебе еще в прачечную идти. Или забыл?

Опять пришлось лезть в анналы пацанячьей памяти. Точно, два раза в месяц, Евгений носил белье и крупные вещи в стирку в прачечную. Которая располагалась возле городской бани номер один.

Баба Тоня, особо себя стиркой не утомляла. Простирнуть что-то лёгкое, вроде белья или Женькиных тренников – это пожалуйста. А все остальное – в прачечную. Для чего почти на всех вещах были пришиты номерки, которые фиксировали при сдаче и получении.

Получала же белье всегда бабуля. Ибо работники прачечной норовили подсунуть чужое или потерять твоё. И тогда приходилось с ними ругаться. А бабушка Тоня и умела, и любила как ругаться так и торговаться.

Пришлось снова вбивать ноги в кеды и нестись с не тяжелым баулом в прачечную. Хорошо что пришёл с реки пораньше, а то стоял бы в очереди. А так по-быстрому сдал, сверил номера, вписанные в квитанции, да и поскакал обратно.

Дома сил хватило только на душ и ужин. Хотел почитать местную газету «Красное Приазовье», которую получала бабушка от совета ветеранов, но глаза сами собой закрылись и я заснул с газетой в руках.

Почему-то в детстве рисовал я

Только то, чего не мог увидеть, –

Например, сражения морские,

Только тех, кого у нас не встретишь, –

Например, индейцев и пиратов,

Только те края, где не был я, –

То есть горы, джунгли и пустыни.

А с натуры брал я только солнце

С длинными и толстыми лучами.

Были у него глаза и губы,

И они почти всегда смеялись.******

* МЗА – малокалиберная зенитная артиллерия.

** Карабас – серебряный карась.

*** ЛЭП – линия электропередач.

**** МНС – младший научный сотрудник.

***** ОМБ – отдельный мотострелковый батальон.

****** «Почему-то в детстве рисовал я…» – Валентин Берестов.

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы

Глава 5

В пятницу проснулся раньше бабушки. Что и неудивительно, вчера вырубился часов в шесть вечера. Опять ранняя пробежка, гимнастика на школьном дворе и душ дома под ворчание бабули про «малахольного космонавта».

На завтрак манная каша и хлеб с чаем. Евгений оказывается эту кашу любил, а я кто такой чтобы отказываться! Слопал и добавки еще попросил. Не забывал донимать бабулю вопросами как и что будет по-немецки. Видимо она решила принять правила этой игры. Чем бы дитё не тешилось – лишь бы не вешалось.

В школе, моя армейская панама вызвала волну зависти. И всем вдруг захотелось померить необычный головной убор. Ну, мне не жалко, как говорится: «Мои вши – ваши вши». Так что панама пошла по рукам и головам и вернулась ко мне не сразу. Про вшей это конечно шутка, а перхоть чужую вытрясем. Сейчас наличие её не считается страшным гигиеническим преступлением и она порой плотным покрывалом лежит на плечиках школьных пиджаков и платьиц. Особенно после сложных уроков.

Сегодня был экзамен у восьмиклассников, и нас, отработчиков выгнали из школы и заслали грузить макулатуру. Пригнали телегу, точную копию вчерашней, но с другим номером. Четвертые и пятые классы подтягивали связки газет и журналов, стопки книг и картона к телеге, а шестые и седьмые грузили.

Чего только там не было. И различные журналы, причем весьма редкие и специализированные, типа «Советское фото» или «Математика в школе». И книги классиков, как отечественных так и зарубежных. Много дореволюционной периодики с ятями, ерами и твердыми знаками.

Работа частенько останавливалась когда пацаны залипали на найденный, очередной, танк или броненосец из «Моделиста конструктора» или «Техники молодёжи». Хорошо что девок услали на розарий, а то и они тормозили бы, рассматривая «Крестьянку» или «Работницу».

Я с самого начала урвал себе учебник немецкого языка 1961 года, авторства Григорьева и Иванова. Вот и пригодился прихваченный из дому сидор, в который и отправилась находка. За час мы заполнили телегу с горкой, а бокс в гараже, выделенный под макулатуру, так и оставался почти полным.

Приехал трактор, привез пустой прицеп, а полный подцепил и утащил. Вновь закипела работа. Теперь таскать стало сложнее, почти вся бумага и книги шли россыпью. Вот копаясь в такой россыпи я и наткнулся на «эту» книгу.

Темно-зеленная обложка, хорошо сохранившиеся золотое тиснение букв – «On the Origin of Species» Darwin*. Все бы ничего, но под обложкой находились самое главное – Лондон, 1859 год, тираж 1250 экземпляров, а типографский номер книги – 18-й. Да ну нах? Я сейчас держу в руках под сотню тысяч фунтов стерлингов?

Подозрительно озираясь по сторонам, я припрятал её в свой сидор и обессиленно рухнул на стопку картона. Как? Вот как она оказалась здесь? Хотя о чем я? Детские шаловливые ручки и не такое сотворят…

Немного отойдя от полученного шока, я вновь взялся за работу, уже более внимательно перебирая бумагу и книги. Но больше ничего интересного не нашел, за исключением книги «Ручное вязание» некой Максимовой, которую прихватил для бабушки. Пусть лучше вяжет, чем на меня ворчит.

Причём, я был не одинок в подобных поисках и присвоениях. Мой сосед, Жмур, выискивал журналы с фантастическими рассказами и повестями, и так же как и я, подозрительно оглядываясь, прятал их в свою сумку. А малознакомый семиклассник в открытую собирал стопкой журналы «Катера и Яхты».

А дома меня уже ждали. Бабуся, естественно, всем подругам растрепала какой у неё внук электрик. И когда у четы Примаковых, которые живут над нами, перестал работать холодильник – то они прибежали к бабе Тоне. А подайте нам вашего чудо-электрика.

Я честно пытался отбрыкиваться от такого счастья.

– Я же не умею чинить холодильники! Зачем я вам там нужен?

– А я что? На дуру похожа внучек? Я лампу к ним настольную носила и проверила розетку. Не работает она. Внучек, ну, пожалуйста, посмотри что там. Квартальный электрик пьян сволочь, а у них в морозилке мясо пропадает. Жара какая на улице. Если не сможешь так и скажи. Бери что тебе нужно и пойдём.

Деваться было некуда, и я припрятав сидор с книгами в своей комнате и прихватив отвертку и нож, отправился к соседям. Поздоровался с дед Мишей и баб Зоей, обесточил квартиру да и разобрал розетку. На первый взгляд все было нормально. Все контакты целы, нигде ничего не погорело и не оплавилось.

Алюминиевая проводка вообще отличается прочностью и долголетием. Недаром в моём времени, до сих пор у половины населения старая советская алюминиевая электропроводка. Ну фиг его знает что с розеткой могло приключится. На всякий случай отсоединил, зачистил и снова прикрутил контакты. Осталось только проверить.

Включили автомат и подключили холодильник к питанию. Новенький «Зил-63» почти бесшумно зашелестел компрессором. Чем привел в радость не только соседей, но и меня с бабулей.

– Вот спасибо, Женя! Чем же мне тебя отблагодарить? – запричитала передо мной баба Зоя.

– Рубля вполне хватит, – огорошил я честную компанию.

– Да что ты такое несёшь? – возмутилась моя бабуля и попыталась отвесить мне леща.

Я ловко увернулся, и выставив перед собой отвертку и попятившись в угол кухни, спросил:

– А сколько бы с вас электрик взял за ремонт? Решили меня маленького и глупенького за конфету развести? Ба, если я дома всё чиню бесплатно – это не значит что я буду бесплатно чинить всем твоим подругам и знакомым! Нашла дурачка? «А будет отказываться и побить можно»? Всё! Хватит!

– А мальчик ведь прав. – неожиданно сказал дед Миша. – Мы бы трешкой могли бы не отделаться. Ты, Антонина, должна внуком гордится, хозяином растёт.

– Женька, а на что тебе деньги-то нужны, ирод? – решилась вмешаться баба Тоня.

– Удочку хочу купить, паяльник, набор инструментов, – перечислил я свои хотелки.

– Ой, Миша, а у нас же удочка Стасика есть. Давай, Женечке её отдадим, – сказала баба Зоя и уставилось на мужа.

– А ведь точно. Будет нужно, Стасик себе новую купит. А то стоит в кладовке и постоянно крючками за всё цепляется. Это ты, бабка, хорошо придумала. Сейчас найду.

Врученная мне удочка неведомого Стасика, оказалась бамбуковой и состояла из трех полутораметровых колен. Снасть тоже на ней присутствовала, но в таком перепутанном состоянии, что возникали сомнения в возможности её расправить.

Дома же состоялся разговор с бабулей. Ну как разговор? Скорее монолог. Винилась она передо мной.

– Прости меня внучек…

«Дуру грешную»**, – додумал уже я и еле сдержал смех. Бабушка тем временем каялась и божилась что меня и пальцем не тронет и прочее, прочее, прочее. В итоге сгребла меня в охапку и разрыдалась. У меня уже и самого глаза были на мокром месте, ведь обещал же себе выстраивать отношения с новой родственницей.

– Весь в деда. И характером и ухватками. Как я раньше этого не замечала? – и отстранив меня от своей тушки, полюбовалось мной красными и заплаканными глазами.

– Скучаешь?

– Ты о чём, Женя?

– Я о дедушке. Съездила бы, проведала его могилу.

– Да как же я поеду? Он же за границей, в Чехословакии.

– Так напиши просьбу в военкомат и в совет ветеранов, попытка не пытка, глядишь и получится.

– А тебя я на кого брошу?

– И меня с собой возьмёшь, я тоже хочу на могилу деда посмотреть.

– Ну, ты как придумаешь. Никто же так никогда не делал. Но попробовать стоит. Какой ты у меня молодец, – и я был опять подвергнут обнимашкам.

Так, все, хватит. Я устал, я голодный. Пора как-то это прекращать.

– Ба, у тебя халат картошкой жареной пахнет, – а мой живот предательски заурчал.

– Ах ты ж, господи! Чего это я? Ребенок голодный, а я его тут тискаю. Пойдем, пойдем на кухню внучек.

На обед и вправду была жаренная с луком картошка, говяжьи котлеты и холодный бочковой квас. Вкусно – просто не реально. Но в мою мелкую тушку влезло только две котлеты и порция картошки. На второй котлете на меня напала сонливость и клюя носом я еле её доел.

С трудом выбрался из-за стола и, дойдя до своего спального места, вырубился раньше чем голова коснулась подушки.

Дневной сон хоть все и хвалят – сил мне не прибавил. Проснулся, я весь какой-то разбитый и мокрый от пота. Доплёлся до ванной и попытался прийти в себя с помощью холодной воды. Умывания не помогли, пришлось принять полноценный душ.

Слава богу, баба Тоня куда-то свалила, а то опять бы ворчала на полюбившего внезапно водные процедуры внука.

Налил на кухне стакан кваса и пошел разбираться с внезапно привалившим богатством. Долго ломал голову как и где устроить тайник. Так, что бы наверняка. Мебели в комнате почти нет, выпиливать кусок пола не хочется, да и заметно. К тому же сырость и грызунов от близкого подвала исключать тоже не стоит.

Остановил свой выбор на двойной стенке кресла-кровати. Тщательно завернул томик Дарвина в старые газеты и спрятал. Все найденные купюры извлек из разных гильз. Оставил на непредвиденные расходы одну десятку, а остальные решил отправить к книге.

И уже в самом конце, когда сворачивал деньги в трубочку, глаз зацепился за буквы перед номером купюры. ЯА – что-то такое я помнил про эти буквы. Типа они очень редкие и там нет какого-то штампа и в моё время стоили очень прилично. Не так уж чтобы совсем дорого, но по пять тысяч рублей за купюру точно.

Проверил все четвертаки. Все четыре купюры были из серии ЯА и с одинаковыми номерами кроме последних. Надо будет их придержать и показать местным бонистам***, если таковые здесь конечно водятся. Или в Ростов потом отвезу.

Что-то мне щастит сегодня, как бы не прилетело в ответ чем нибудь отрицательным. Буду надеяться на лучшее, пусть и дальше везёт, я не против.

Уже все припрятав и даже распутав снасть на заработанной удочке, я зацепился взглядом за недоделанный кинжал. Так, что я там с ним планировал? Выжигание и изолента? Точно! Надо бы пополнить запасы изоленты.

Источником этого материала был Каморовский дядя Юра, телемастер из мастерской в доме напротив. Еще тот, прежний Женька, в свои уже далёкие восемь лет, клянчил у бабы Тони десять копеек. Чтобы купить небольшой моток изоленты у предприимчивого пацана из соседнего дома.

Бабушка, выяснив у внука на что ему нужны деньги, молча взяла его за руку и привела в телемастерскую. И сдала его в работу этому самому дяде Юре, за моток изоленты. С тех пор, при необходимости пополнить стратегические запасы этого магического материала, Женька шел в мастерскую, где безропотно вытирал пыль со всех стеллажей, выносил мусор и даже мыл полы.

И обе стороны были довольны. Женька радовался дефицитному материалу, а телемастер радовался наведенному порядку на высоких стеллажах, куда сам не очень мог достать из-за травмы ноги. А так как мастерская находилась в подвальном помещении, то пыль и грязь там были всегда, а значит и работа для Евгения. Тем более что он смог удержать свой язык за зубами и не разболтал друзьям и приятелям где берет этот дефицит.

Надо бы и мне наведаться туда. На бабкином будильнике было почти половина четвертого, ну и поспал я однако. А мастерская вроде до пяти работает, ещё успеваю. Сказано – сделано, оделся и обулся, и вперёд. Благо до мастерской от моего подъезда метров пятнадцать от силы.

– А! Явилась пропащая душа. Ты как раз вовремя, – своеобразно ответил телемастер на моё робкое «здрасти».

– У меня аврал тут, проверка завтра. Будь она неладна. Так что хватай тряпки и протирай пыль. Ну ты в курсе, чего я тебя учу?

Следующие полчаса я лазил по стеллажам с телевизорами и радиоприемниками и тщательно протирал их. Многие стояли здесь в ожидании отправки на заводы изготовители, так как были признаны не подлежащими ремонту. Другие дожидались заказанных блоков, транзисторов и ламп. А третьи просто ждали своей очереди на осмотр и возможный ремонт. Была ещё и другая категория, те аппараты которые дядя Юра взял в починку частным образом, а не по гарантии.

По идее в мастерской должны были быть и другие сотрудники, подсобный рабочий, уборщица и кассир. Но я видел всего двух работников, самого мастера и женщину лет сорока. Быстрее всего, они оба и совмещали все ставки. А может это я домысливаю и подобные гарантийные мастерские функционировали как-то по другому.

Закончив, я доложился об этом мужчине.

– Молодец. Вот, держи. – он мне протянул три полных кругляша красной изоленты. – Извини, другого цвета сейчас нет.

– Спасибо большое дядя Юра! – я никак не ожидал столь щедрой платы, в воспоминаниях Женьки всегда фигурировали небольшие мотки, от силы четверть от первоначальной величины.

– Да-да, иди. Хотя нет. Стой! – внезапно скомандовал он. – Жень, ты случаем не знаешь, кому нужен телевизор?

– Знаю. Мне с бабулей.

– А у вас что нету?

– И не было никогда. А вы что? Благотворительностью занимаетесь?

– Благо-тьфу блядь чем? Что за словечки?

– Ну. Безвозмездно, то есть даром. Как в мультике.

– Ха-ха-ха. Нет конечно. За деньги. Телевизор хороший, но старый и показывает только одну программу. Я с ним полгода бился, но так и не смог ничего сделать. А блоков на него уже не выпускают. Мне убрать его надо до завтра, он неучтенный. Вот там стоит, – он указал на приютившийся в углу аппарат.

«Верховина» – прочитал я название под переключателем каналов. Мопед такой знаю, у одноклассника в Ленинграде был, а телевизор с таким названием первый раз в жизни вижу.

– А вы другим предлагали? Может из деревень кто по дешёвке купит?

– Да никто не хочет брать. Один канал и пушка кинескопа у него сзади далеко выпирает. Неудобная модель.

– И сколько вы за него хотите? Я на велик копил, может хватит.

– И сколько скопил? – с надеждой посмотрел на меня мастер.

– Десять рублей, – решил начать я с маленьких ставок, а вдруг прокатит.

– Ха! Хотя… – мужик в задумчивости почесал подбородок. – У вас и правда нет телевизора?

– Да чтоб я сдох, – поклялся я.

– Ладно, неси деньги и забирай.

– Не-не. Я же его не утащу, он весит наверное больше меня. И бабуля тоже его не утащит.

– Мда, – мужик почесал репу, но обещанная десятка видимо пересилила. – Ладно, неси деньги, а я дотащу. Вы же на первой этаже живете в соседнем доме?

– Да. Сейчас.

И я понесся домой. Закинул в комнату изоленту, вытащил заныканную недалеко десятку и метнулся в комнату к бабуле, которая уже пришла и стрекотала на швейной машинке.

– Ба, там дядя Юра, нам сейчас телевизор принесет. Ты освободи место куда его ставить, – огорошил я её и унесся из квартиры.

– Вот. Десять рублей. Только, дядь Юр, не говорите ей про деньги. Она не знает про них. Скажите что избавляетесь от старого и ненужного. Она поверит.

– Ой. Связался я с тобой. Точно не ворованные? – с сомнение покрутил он в руках мою десятку.

– Не, бутылки сдавал, накопил и обменял.

– Ну ладно, ежели так. Ключи вот возьми, закроешь мастерскую за мной.

Дядя Юра, кое-как хромая на поврежденную ногу, доволок ящик телевизора до нашей квартиры и, сгрузив его на круглый стол, сказал опешившей бабуле:

– Вот, Алексеевна, принимай аппарат. А то он у меня стоит пылится, а вам, я смотрю, нужнее. Сейчас подключу и настрою его.