Текст книги "Ты - задира (СИ)"

Автор книги: alenuuulik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Но зачем вам это?

– Потому что я – твой начальник, а ты – моя подчинённая.

– Пусть это делает старший библиотекарь.

– Как видишь, её нет, а документ нужен мне сегодня. И да, теперь меня зовут Станислав Викторович.

Фыркнув и брякнув в мою сторону что-то недовольное, он, взяв папку с дивана, ушёл из моего кабинета. Тогда я испугалась не на шутку и, правда, была готова закричать или даже вызвать полицию. Тогда я целый день удивлялась, как такой пошлый и пафосный парень смог занять место директора библиотеки? Странно, что я была одна такая молоденькая, а все остальные сотрудницы – женщины престарелого возраста.

Но и этот его поступок не был для меня последней каплей. Я терпела эти выходки, эти постоянные ненужные и бессмысленные поручения, только для того, чтобы заработать денег. Я думала о работе официанткой, но потом поняла, что для меня это безумно унизительная работа, и таких мужчин, как Стас, там будет в сотни раз больше.

Время близилось к семи вечера, а я думала только о том, какое оправдание буду придумывать, стоя перед матерью. Я боялась ей рассказать о своей новой работе, потому что тогда бы она волновалась ещё больше, как бы со мной, что не случилось, ещё и запретила бы работать. Я не хотела, чтобы она волновалась, я хотела, чтобы она приходила домой, как раньше, радостная по-настоящему, а не потому, что так надо.

Я больше не могла это выдерживать, у меня начинала болеть рука из-за этой всей писанины, поэтому я решила сдаться с мыслью о том, что уволят, так уволят, придётся идти в официантки или уборщицы.

Я решительно вышла из кабинета и направилась к начальнику – Станиславу Викторовичу с недавних пор. Стучать мне не пришлось, потому что дверь ему так и не поставили, поэтому я зашла так, без стука даже по стене или шёпотом: «Можно войти?». Я и так знала, что можно, потому что такой обалдуй, как он, точно ничем не может быть занят, кроме распития кофе или делания вида, что он занимается чем-то умным. Я кинула два исписанных мною листа ему на стол и встала напротив Стаса, в ожидании ответа.

Он оглядел меня с головы до пояса и, держа в одной руке кружку, другой рукой взял бумаги. Он как-то странно перебирал их, а потом попросту выкинул в урну, прямо на моих глазах. Мои глаза расширились, и мне казалось, что они сейчас вылезут с орбит, от моего такого удивления.

– Что вы себе позволяете! Я увольняюсь. Давайте мне мои деньги за три дня, и я ухожу.

– Никаких денег не будет. Ты не захотела быть со мной в дружбе, поэтому я не хочу отдавать тебе зарплату, какой бы крошечной она не была.

– Да вы… Вы… Я… – что? Ненавидела его? Не-е-т, я точно знала, что это ещё цветочки, по сравнению с моими отношениями со Смирновым.

– Вот тебе бумага и ручка. Пиши заявление и уходи.

– А вы мне казались милым и добрым в первый день, а на самом деле…

– Тебя никто не желает тут слушать, поэтому просто замолчи и делай всё молча.

Я остановилась в проходе и, улыбнувшись, сказала:

– Поставьте дверь, а то некрасиво, что у такого делового человека, как у вас, нет двери в собственном кабинете.

Я услышала, как он выругался и сказал мне идти туда, куда я ещё никогда не ходила. И через пять минут я уже держала курс домой.

И почему меня постоянно окружали всякие подонки? Станислав Викторович даже наплевал на то, что я несовершеннолетняя, что я больная, он попросту хотел дружить, видите ли, со мной. Знала я, что это за дружба, поэтому и не согласилась. Подходя ближе к дому, я подняла голову и посмотрела, горит ли свет в окне маминой комнаты. Странно, но он почему-то не горел. Может, она устала, да легла спать? Я на это очень надеялась, потому что думала, что завтра утром она уже и не вспомнит, что я пришла поздно.

Я тихо открыла дверь ключом и вошла в квартиру. К счастью, мама действительно спала уже у себя в комнате. Время тогда было часов восемь, поэтому я, не поужинав, решила поскорее уйти к себе и сделать домашнее задание. Вот, уже севши за уроки, я вспомнила, что завтра – суббота, и уроков нет. Моё настроение немного поднялось, и я пошла снова в тёмный коридор. Чтобы поискать в карманах курток триста рублей на завтрашний поход в кино, но отыскала я всего лишь жалкую сотню.

И что мне было делать? А если, насчёт дачи уже бы не позвонили, а работа уборщицы не такая уж и оплачиваемая. Чёрт, я её только подставляла и всё усложняла, а реальной помощи от меня она и не видела. Мне было очень стыдно смотреть ей в глаза, я переживала, что она скажет, что ей всё надоело, и что она больше не будет бороться. Мне было её жаль, и я не могла никак улучшить нашу жизнь.

Почему, как в моей жизни всё начинало налаживаться, то сразу случалось что-то, что полностью всё разрушало. Я только обрадовалась, что у меня появилась работа, у меня появилась надежда на скорейшее выздоровление, и тут, опять ужасные люди на моём пути, которые меня сломили. Такими темпами, я чувствовала, что скоро впаду в депрессию, хотя я уже и так была на гране. Надоело мне думать о плохом, поэтому я легла спать.

Мне хотелось проснуться, открыть глаза и перестать смотреть этот ужас, но я не могла. Моё тело точно парализовало. Мне снилось, как я лежу и смотрю вверх, на облака. Вмиг солнца сменилось тучами, а в ушах зазвенел плач вместе со звуками дождя. Я пыталась подняться, но тут, ухватившись за что-то деревянное и мокрое, я ужаснулась. Было тесно, неуютно, потому что моё тело лежало в гробу, а плач – это плач моей матери. Она стояла одна, больше никого не было, кроме тех мужчин, которые должны были придавать меня земле. Мама подбежала ко мне, ладонями схватилась за моё лицо, стало трясти его. Она что-то кричала, просила меня очнуться, но я не могла.

Я чувствовала, что была жива, что сейчас меня закопают живьём, но мама этого не видела. Я отдалялась от неё, так же, как и небо от меня. Я кричала: «Нет! Я жива! Нет!», но у меня ничего не выходило. В глазах потемнело, не только от того, что крышку гроба давно заколотили, а потому что я не могла всё это видеть, я сама зажмурилась от страха.

Как только меня закопали, только тогда я проснулась в холодном поту, а тело моё тряслось, как осиновый листочек.

– О боже, это сон, – выдохнула я, протерев лоб ладонью, – нет, я точно больше не усну.

Я встала с постели и взглянула на часы – пять утра. Самое время, чтобы встать и приготовить маме вкусный завтрак, а потом и самой пойти готовиться к походу в кино. Я делала всё это с таким удовольствием, с таким желанием удивить маму, что даже и позабыла о болезни, мысли о которой не давали мне покоя всю эту неделю. Три часа пролетели так незаметно, а я уже успела накрыть целый стол к тому времени, как мама проснулась. Я решила испечь пирог только для неё, а самой попить кофе с бутербродами, ведь я так хотела её порадовать, и чтобы она хоть за завтраком не стояла у плиты. Не часто я её баловала приготовлением завтраков или обедов.

Я сидела и пила кофе за столом, как услышала, что на кухню зашла мама.

– Почему пахнет яблочным пирогом? – она улыбнулась. Это было такое счастье для меня.

– Мама, – я подскочила со стула и подбежала к ней, – я приготовила его для тебя. – Я отдёрнула полотенце с пирога, который стоял на тумбе у плиты.

– Когда ты успела? – удивилась она и обняла меня.

– Сегодня утром. Ты садись, вот, чайник уже вскипел, сейчас тебе чай налью. Или ты хочешь кофе? – я летала по кухне, словно бабочка.

– Не стоит, не стоит. Я сама себе налью. Вы во сколько встречаетесь-то?

– Ну, через два часа, но я успею! Давай, я порежу тебе пирога, сколько кусков? Два? Три? Так что, чай или кофе?

Мама села за стол и наблюдала за тем, как я орудую ножом, разрезая ароматную шарлотку. Моей радости не было предела, что я сделала маме приятное, что сейчас она вкусно позавтракает и может спокойно заниматься делами. После завтрака я решила собираться в кино. Я даже не знала, на какой фильм мы идём, мне просто хотелось сходить и всё. Мама за завтраком рассказала, что она переживает насчёт того, что никто не звонит по поводу дачи. Это, конечно, подпортило и мне и ей настроение, но мы обе не теряли надежды.

– Ты общаешься со Смирновым? – вдруг спросила она меня на выходе из квартиры.

– Пашей? Нет.

– А он не идёт в кино?

– Не думаю. Ему неинтересны такие мероприятия, я уверена.

– Ну, ладно, иди.

Спустя минут тридцать, я уже сидела на лавочке у кинотеатра. Город у нас небольшой, около ста тысяч населения, поэтому кинотеатр был не очень большой. Я пришла самая первая, и это меня радовало ещё больше. Услышав голоса, я обернулась, и в тот момент не знала, радоваться мне или плакать. Смирнов шёл, улыбаясь, прямо глядя на меня, вместе с какими-то парнями, которые не из нашего класса, да и вообще, не из нашей школы. А где же остальные? Где девочки? Нет, я решила уходить. Только дёрнувшись со скамейки, меня схватили за куртку и резко откинули назад.

– Куда собралась?

– Я вспомнила, что забыла выключить утюг и телевизор там… Я пойду, пожалуй.

– Э-э, нет, никуда ты не пойдёшь. Я не верю, что у тебя какой-то там утюг. Я хочу тебя видеть здесь, а потом сидящей в уютном креслице и смотрящей кино.

– Кто эти парни?

– Эти? – он обернулся на них, а потом присел рядом. – Это мои друзья – Олег и Виталик. К сожалению, остальные из класса отказались.

Я знала, что они не отказались, это он сказал им, чтобы они не приходили. Но зачем? Чтобы обижать меня или, наоборот, помириться? Вот же, собака этот Смирнов. И самое ужасное то, что я никак не могла ему отказать, я не могла уже послать его, как это было раньше, я не могла просто так убежать. Он знал, что всё это будет неискренне, и что я делаю это специально. Он знал о моих чувствах к нему, поэтому позволял себе больше, чем раньше.

– Здравствуйте, дети, – учительница, – о, и не дети. – Она улыбалась и даже не думала их прогонять. – Ну, что, пойдёмте. Смирнов, иди-ка сюда.

– Да, Марина Александровна, – он подбежал к ней, и они вместе зашли в зал.

– А где остальные? – выдавливая улыбку, спросила она, а я шла позади всех.

– Ну, знаете, наверное, они отказались!

– Так, берите билеты, потому что у меня уже всё куплено, – Марина Ивановна сказал нам всем название фильма.

После покупки билета, я сидела за столиком и пила колу, как по обеим сторонам от меня село два парня. Они положила руки на спинку кресла, а рука одного и парней, нежно поглаживала меня по волосам. Незнакомцы, улыбаясь, уставились на меня.

– Я, наверное, пойду, – я пыталась встать, но один из парней притормозил меня.

– Куда же ты? Скоро кино начнётся.

– Эй, парни! – прикрикнул Смирнов, садясь за мой столик, только напротив. – Давайте ко мне, зачем вам нужна эта… вот эта?

– Ну, почему же, она очень даже ничего, – он уткнулся носом в мои волосы, но тут спокойствие нарушил Паша:

– Олег. Подошёл сюда.

– Ладно, ладно, парень, иду.

Я, увидев, как собираются люди у нужного зала, тоже подскочила и побежала к ним.

Фильм прошёл спокойно, не оставив во мне никаких впечатлений, а друзья Павла ко мне, слава богу, не приставали. На выходе из зала я столкнулась с каким-то мужчиной, и мои остатки от попкорна случайно оказались на нём, закатываясь под свитер.

– Ты что, ненормальная, а, девочка?

– Простите, я случайно, – я начинала нервничать, и тут же почувствовала, как моя голова заболела.

– Случайно? Случайно, чёрт тебя?!

– Но это всего лишь попкорн, отряхнитесь, и всё!

В висках началась жуткая пульсация, меня бросило в пот, и голова закружилась.

– Эй, девчонка, – глаза закрывались, и я почувствовала, как меня трясут за плечи. – Ай, ну тебя!

Я падала, и меня никто не поймал. Всё было не как в сказке.

========== Глава 4 ==========

Я открыла глаза. Кажется, я лежала на постели, потому что мои глаза видели белый потолок. Я услышала голос мамы, он был не спокойным – она кричала. Кричала что-то оскорбительное в мой адрес. Она вдруг залетела в комнату, а я подскочила на постели, вмиг приняв сидячее положение. Её глаза были, как… они звериные. Она ненавидела меня. Она проклинала меня. Её взгляд говорил мне это.

Мама остановилась у моей кровати, животными глазами посмотрела на меня и отдёрнула одеяло. Ей губы дрогнули, и я хотела что-то сказать, но не могла. По-моему, мне зашили губы или отняли язык, потому что у меня никак не получалось закричать или ртом глотнуть воздух, которого мне, почему-то, безумно не хватало.

– Ненавижу тебя, ты испортила мне жизнь, – шипела мама, тянувши руки ко мне и то сжимая, то разжимая пальцы.

Я хотела отодвинуться назад, но было некуда, так как я оперлась в спинку кровати. Мне было страшно слышать эти слова, хотя я уже давно предполагала их услышать. Мама не смогла справиться вместе со мной, она сдалась, она отпустила меня в лапы этой тяжёлой болезни. Я удивлённо смотрела на неё, хотела сказать: «Мама, ты чего, успокойся», но не могла! Не могла! Не могла!

Её руки потянулись ко мне и вдруг схватили за шею. Мама сильно нажимала мне большими пальцами на горло, а я, выпучив глаза, смотрела на неё. Дрожащими ладонями я схватила её запястья, пытаясь освободиться, но из-за недостатка дыхания силы покидали меня. Я хрипела, а она продолжала давить мне на горло пальцами, где-то под подбородком.

– Ненавижу тебя!

Я стала жадно глотать воздух, трогая себя за горло, щипая по рукам, щекам, а потом поняла, что всё это был лишь мой бред. Машина, дорога, трясучка, мягкое заднее кресло. Куда меня везли вообще? И кто? Я присела и посмотрела в окно. Картинка быстро менялась, потому что мы ехали с чрезвычайно высокой скоростью. Резко остановились: светофор.

– Очнулась уже? – знакомый голос. – Скоро дома будем. Слава богу, мне Паша позвонил.

За рулём сидел Дмитрий, а рядом с ним Паша. Он посмотрел на меня через зеркало, и я тут же отвела взгляд. Он спас меня? И почему же молчал? Боялся, что мы снова зацепимся и поссоримся, или это просто был не он?

Я выдохнула и скрестила руки, вспоминая, что было несколько минут назад. Но мучить себя мне не пришлось, Дмитрий сам вдруг начал всё рассказывать:

– Пашка молодец, на руках тебя вынес на улицу, – я легко улыбнулась и отвернулась к окну, как вступился Смирнов:

– Пап… хватит.

– Не скромничай, сын, – засмеялся Дмитрий, хлопая парня по плечу.

– Лучше смотри на дорогу, не хватало нам в аварию попасть.

Все замолчали. Внутри меня бушевала буря эмоций, целый ураган! Я не могла поверить в то, что он не перешагнул через меня, а помог мне, не оставил там одну. Неужели Паша изменился или, хотя бы, изменилось его отношение ко мне? Могла ли я уже тогда сказать, что ненавижу его? Да я и раньше не могла этого сказать, потому что я говорила так только ради того, чтобы ко мне не было подозрений. Смирнов всегда нравился мне, пусть он и ужасно вспыльчивый, жестокий, но этот поступок доказал мне, что его сердце не очерствело.

О том сне я думала всю дорогу. Это был мой бред или моё подсознание пыталось меня убедить или же подсказать о том, как чувствует себя моя мама? Я, правда, очень надеялась, что это был мой бред, потому что мама для меня – самое главное в жизни, и я никак не хочу, чтобы она ненавидела меня за то, что я представляю для неё непредвиденные неудобства. Мне самой было стыдно из-за этого.

– Приехали.

Машина остановилась, прямо у моего подъезда.

– Карина, – начал Дмитрий, как только я открыла дверь машины, – я хотел сказать, что я у твоей… Хотя ладно. До встречи.

– Спасибо. – и я вышла из машины.

Интересно, а что он хотел тогда мне сказать? Ладно, было бы что-то важное, сказал бы, выпытывать я ничего не собиралась. Я зашла в квартиру, мама тут же подбежала ко мне, услышав звук хлопнувшей двери. Я сразу накинулась обнимать её и шептать на ухо, что люблю. Я решила рассказать ей про тот сон в машине, мне было интересно, что она скажет и какова будет её реакция.

Мы присели на кровать в моей комнате, и я начала:

– Мам, мне нужно кое-что тебе сказать, – её глаза округлились, – нет, не волнуйся, ничего такого страшного. – Я начала с того, что потеряла сознание, и как меня посадили в машину к отцу Паши, а мама спокойно слушала меня. – Перед тем, как очнуться, я видела сон… Ты душила меня, кричала, что ненавидишь, что я испортила тебе жизнь. Мам, просто скажи мне, что я делаю не так, если я вдруг так делаю. Пожалуйста, скажи, если ты не можешь справиться, мама.

– Ты что? Даже в голову не бери! Мы справимся, обязательно справимся! – она обняла меня. – Ой, смс, кажется.

Мама только глянула в телефон, и на её лице сразу нарисовалась улыбка, а я улыбнулась, потому начала улыбаться она.

– Что-то радостное?

– Да. Клиент написал. Нашу дачу хотят купить и сказали подъезжать сегодня же, приблизительно через час, полтора, – в ответ я косо посмотрела на неё, потому что это показалось мне через чур подозрительным.

– Мам, мне кажется это очень подозрительным. Какой клиент будет писать о покупке через смс? Позвонили бы… Мам, может, не поедем? Мне страшно.

– Карина, а если это наш последний шанс, ведь на такую деревяшку мог никто не согласиться, а тут… Я буду не твоей матерью, если не использую этот шанс. Собирайся, и бегом на автобус.

***

Я и мама неслись по лестниц со всех ног, а я боялась, как бы она не упала, поэтому бежала, вытянув руки вперёд, чтобы если что, её поймать. Она яростно открыла дверь подъезда, но тут вдруг заулыбалась, увидев нашу старенькую соседку по дому, которая трудилась на клумбе. Её звали Тамара Алексеевна. Добрейшей души старушка, всегда приветствует меня с улыбкой, да и не похожа она на тех бабушек, которые сидят на лавочке, да косточки перемываю. Нет, она была совсем другой.

Я вспомнила, как, когда мама уезжала в другой город по делам, а я осталась здесь из-за учёбы, она заходила ко мне в гости, готовила всякие вкусности, болтала обо всём. Тамара Алексевна своих детей не нажила, поэтому так и привязалась ко мне, а я её и не отгоняла, потому что она мне нравилась.

Её часто можно было встретить на клумбе, а особенно в конце весны, ближе к лету, хотя ей уже около восьмидесяти лет. Я очень уважала эту бабулю.

– Здравствуйте, – сказали я и мама, глядя на согнувшееся тело, повёрнутое к нам спиной.

Тамара Алексевна резко повернулась, и тут на её морщинистом, но таком добром лице появилась улыбка.

– Ой, здравствуйте, девочки! Куда это вы красивые такие?

– Да по делам, Тамара Алексеевна, по делам, – улыбалась мама. – Как там ваше ухо?

– Ну этих врачей! В больнице нашей-то ничего сделать не могут… Смотрели-смотрели, а толку-то! Понаписали непонятных лекарств, даже не осматривали, ничего!

– Такие в нашем городе больницы! Не хотят работать…

Я стояла в сторонке и улыбалась, наблюдая за тем, как моя мама беседует с этой премилой старушкой. Когда-то и она станет такой, будет поливать цветочки, нянчиться с внуками, готовить вкусные пирожки, которые почему-то у бабушек всегда получаются вкуснее.

Они наконец попрощались, и я с мамой двинула в сторону остановки. На ней никого не было кроме нас, стояла гробовая тишина, которую мама нарушила вопросом:

– Как голова? Болит?

– Нет, всё в порядке, – на самом деле, я соврала. У меня слегка пульсировало в висках.

– Слушай, мы не договорили тогда, в твоей комнате, ой, вот, в автобус сядем и договорим.

В маршрутке было пусто, но я и мама сели на последнее сидение.

– Я бы никогда так тебе не сказала, Карина, я бы никогда не бросила тебя.

– Правда?

– Разумеется! Ты единственное, что у меня сейчас есть в этой жизни, выбрось из головы все эти дурные мысли! Прошу тебя.

– Знаешь, мне иногда кажется, что я не нужна никому вот такая…

– Это какая?! – возмутилась она и нагнулась вперёд, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Ну, такая… Я чувствую себя одиноко, мам.

– У тебя что, нет друзей?

– Именно. Их совсем нет. У меня есть знакомые, уйма знакомых, но нет даже человека, с кем можно просто сходить в парк, в кафе, в кино. А мне так хочется этого… Я думаю, что я не способна к дружбе.

– Не смей так говорить. К дружбе не способен только самый чёрствый и самый закрытый в себе человек, а ты не такая. Тебе просто нужно быть менее зажатой при других людях, вот и всё.

Я ничего ей не ответила, дальше мы ехали всю дорогу молча, хотя у меня и было, что сказать. Я обычный ребёнок, которому не хватает общения, который именно зажался в себе, который жутко стеснительный и только умеет жаловаться самому себе на это одиночество, но ничего не предпринимать, чтобы от него избавиться.

Да, временами побыть одной даже и нужно было, но когда ты нуждаешься в совете, поддержке, компании, это трудно.

Автобус остановился на конечной, мы обе вышли и пошли по тропинке между дачными участками. Пару шагов, и вот мы уже добрались до нашего ветхого домишки, который был построен при Брежневе, наверное, и с тех пор даже не ремонтировался. Забор деревянный сломан, его попросту нет, окна выбиты, а о самом хозяйстве и речи быть не может. Его давно перестали здесь вести. Надеюсь, новый владелец сделает из этого дома конфетку.

Странно было то, что знакомая машина и мне, и маме уже стояла на участке. Чёрная, тонированные стёкла… Это определённо была машина Дмитрия Смирнова. Тогда я ничего не понимала, что он тут делает? А пройдя дальше и подойдя к двери, мы заметили, что на почти разрушенной скамейке сидит большой мужчина в чёрно-белом костюме. Вот, что он мне и хотел сказать: «Я у твоей мамы купил дом». И зачем он ему?

– Дима? Что ты тут делаешь? – увидев нас, он встал со скамейки и подошёл ближе.

– Я готов купить у тебя этот дом за сто тысяч.

– Позвольте, – сказала я, обращаясь к Дмитрию и, получив от него кивок, увела маму в сторону. – Нам не нужны их подачки, мама. Не делай этого.

– Как это?! – прикрикнула она, но посмотрев в сторону, а потом на меня, сбавила тон. – Как это не делать? Тебе нужна операция! Я соглашаюсь!

– Да он потом будет нас до самой смерти этими деньгами упрекать, – признаться, я говорила так только потому, что боялась реакции Паши, который явно бы был против траты таких денег на моё здоровье.

– Нет, чёрт возьми, я соглашаюсь! Я делаю это ради тебя! Я готова терпеть потом эти упрёки только ради тебя, Карина! – и тут она отошла от меня и подошла к Дмитрию со словами: – Мы всё обдумали и решили, что согласны.

Но всё же, я была искренне благодарна этому мужчине, потому что была уверена в чистоте его намерений. Ему эти сто тысяч никакого ущерба для бюджета не понесли бы, поэтому, я думала, что Дмитрий сделал это от чистого сердца. Да он же спас мне жизнь!

Но тут другой страх окутал моё сердце: надо готовиться к операции.

========== Глава 5 ==========

Комментарий к Глава 5

Моё вдохновение не отпускает меня спать :з Час ночи – я написала главу. Приятного чтения с:

Мы стояли все троя у машины Дмитрия. Он улыбался и смотрел на меня и только на меня, чего я слегка испугалась. Его взгляд был такой мечтательный, будто Смирнов старший что-то вспоминал, оглядывая мои волосы, лицо или внимательно вслушиваясь в мой голос. Он точно вспоминал счастливые моменты своей молодости.

Я видела, как он страдает, как он несчастен, потому что до сих пор любит свою жену, а вся это деловитость и важность – маска. Дмитрий не хотел, чтобы кто-то влезал в его жизнь, в его проблемы, но мне он решил раскрыться и окунул меня в некоторые моменты, прожитые им. Я благодарна, что этот человек доверился мне.

– Как же ты похожа на неё, – протянул он, явно говоря не о моей матери, а о своей бывшей жене. Я смутилась и ничего не смогла ответить.

– Спасибо вам огромное, Дмитрий, не знаю, как вас благодарить, хотя… дача-то моя и пятидесяти тысяч не стоит! Как вы вообще узнали о том, что моя дочь больна? Об объявлении?

– Сын рассказал. Вся школа гудит о том, что у тебя, Карина, опухоль мозга. Что же, готовься к операции, не бойся, всё будет хорошо. Я с тобой, – он взял мои ладони в свои и крепко сжал их.

Мы были не так много знакомы, но я чувствовала себя под такой сильной защитой рядом с этим мужчиной, точно он мой родной отец.

– Подвезёте нас до дома? – спросила мама.

– Конечно, садитесь в машину.

Пока мы ехали, моё тело не переставало дрожать. Я боялась умереть на том операционном столе или вовсе не проснуться от того, что вкололи большую дозу наркоза. Я боялась тех страшных болей, которые будут после операции, если я, конечно, останусь жива. В то время поддержка мамы мне нужна была как никогда.

Павел.

Наши отношения очень быстро начали меняться, и я думаю, что только в лучшую сторону. Это никак не могло меня не радовать, потому что я ждала этого целых десять лет. Он стал ко мне более нейтрален с тех пор, как узнал, что он мне нравится, но почему? Каким образом это повлияло на него? Боялся задеть мои чувства? Он их задевал всю школьную жизнь, и ничего, ему было всё равно. Хотя тут уже другие чувства, более высокие и важные для меня, чем просто приятельские отношения.

Василиса.

Это точно она рассказала всей школе о том, что я болею. Я ведь всего этого не знала, потому что в школе не была почти всю неделю. Слухи распространяются быстро, особенно если они идут против тебя и несут что-то негативное. Рассказала бы она всем, если бы у меня случилось что-нибудь хорошее, которое так давно не случалось. И всё-таки, тогда я окончательно убедилась, что не бывает женской дружбы. Одна зависть, злоба, вот и всё, что есть в такой «дружбе». Мы все в погоне за популярностью, по крайней мере большинство.

Неужели никто не способен переубедить меня?

Вот мы и доехали. Мама не унималась, она позвала Дмитрия к нам на обед, хотя время подходило к четырём часам. Поначалу он скромничал, зажимался, отказывался, как маленькая девчонка, но потом всё же согласился.

Мама разлила оранжевые и ароматные щи по тарелкам, и Дима стразу же накинулся на них.

– Нет, вы, Наталья, прекрасно готовите! Эх, как давно не ел я домашнюю еду, всё рестораны, да рестораны, а дома-то некому готовить.

– Ешьте-ешьте, вы такое дело сделали! – отвечала она, взяв первую ложку щей в рот.

– Ой, я бы так каждый день к вам на обеды приходил! – продолжал он восхищаться, не отрываясь от маминых щей.

Она засмеялась.

– Вы не такой и плохой, как я думала. Оказались простым и добрым человеком, Дмитрий. Не всех деньги портят.

– А почему вы думаете, что людей портят деньги? Просто нужно уметь ими правильно распоряжаться, вот и всё.

– Понимаете, – я и Дмитрий подняли на маму головы, – если у человека есть уйма денег, ему кажется, что весь мир в его руках, что он, словно главнокомандующий планеты Земля! – воскликнула она.

– Ну, мам, это ты загнула, – смеялась я, засовывая ложку щей в рот.

– Ни сколько! Чрезмерное богатство, я считаю, – зло. И куда вам ваши миллионы? Вот куда? Под пивные, да кафе?

– Ну, у меня вообще сеть ресторанов в городе, а также я спонсор школы, где учится ваша дочь и мой сын. Я помогаю приюту для собак, об этом просил Паша; он был когда маленький, у нас был доберман. Умер от воспаления лёгких. Как Пашка тогда плакал, ой! Как он любил этого добермана!

– Ой, хлеба-то я и положить на стол забыла! Мы-то без хлеба всегда едим суп, сейчас нарежу, – мама вдруг хотела встать со стула, но рука Дмитрия потянулась за ней и легонько так упёрлась в плечо мамы, что заставило её сесть обратно. Она вопросительно посмотрела на Смирнова старшего.

– Что вы, что вы, не надо. Я и так поем!

Всё-таки они с Пашей были очень разными.

Через пятнадцать минут мама уже провожала Диму домой. Я сидела в своей комнате и аккуратно подслушивала, что же они друг другу скажут. Я слышала неразборчиво, отрывками, что-то вроде: «Она справится», «Паша», «держись», «завтра к врачу, а потом операция», «боюсь». Эх, мама, ты не представляла, как боялась тогда я. Я боялась, чтобы ты не осталась одна, потому что не выдержала бы всего этого.

Дверь хлопнула.

Я и мама сидели у кабинета того самого врача на следующий день. Из-за двери выглянула его голова, и он позвал нас к себе. Мама остановилась прям у порога и сказала:

– Мы нашли деньги. Давайте направление на анализы… – она стала объяснять про документы, анализы, в общем, те формальности, в которые моя больная голова была не готова тогда вникнуть.

Оказалось, что этот доктор и будет делать мне операцию, а лежать я буду в этой же больнице, только в другом корпусе. При словах «завтра с вещами в такой-то корпус, а послезавтра операция», меня затрясло. Я не могла поверить, что всё произойдёт настолько быстро!

От того, что я сильно нервничала, моя голова заболела сильнее, и сложилось ощущение, что она распухла так, словно мне её надули, как резиновый шарик. Я опёрлась на маму, и она поскорее вывела меня из того кабинета, где веяло неприятным запахом лекарств, а медсестра бренчала инструментами. Всё это только усиливало моё нервное состояние.

Я и мама присели снова на те стулья. Она взяла мои ладони в свои и стала поглаживать их. Я чувствовала, что сейчас не сдержусь и заплачу, и я заплакала.

– Ну, ты что? Карина!

– Мама, – горько я плакала тогда, потому что боялась, что это последние деньки на Земле, рядом с ней, – Мне страшно. Знаешь, я люблю тебя больше всех на свете!

– Так, что ты несёшь такое? – она прижала меня к своей груди, а слёзы из глаз всё равно продолжали литься.

– Я… – еле разжёвывала я, чувствуя, как слюна собиралась во рту, и нос закладывало от рыдания, – Я… мам! – и все мои эмоции вмиг выплеснулись в этом плаче.

Я плакала, а мама гладила меня по голове и шептала, что любит, что всё обойдётся, что всё не так запущено, а я обнимала её и притягивала ближе к себе, надавливая ладонями на спину.

Вдруг я не смогла больше плакать и поняла, что всё, я всё выплакала. Всё, что мне не удавалось ей сказать за долгие годы, всё вмиг ушло. Я почувствовала какое-то очищение, точно после исповеди.

Вскоре, мы отправились домой и весь этот день болтали о том, как проведём осенние каникулы, иногда разговор заходил о Диме, я намекала маме, что он очень хороший, потому что хотела, чтобы он был нашим другом. А мама со мной соглашалась. Она признала то, что ошиблась в нём при первых встречах.

Да… завтрашний и послезавтрашний день будут для меня адом.

========== Часть 4. Глава 1 ==========

Комментарий к Часть 4. Глава 1

Дорогие читатели, вы же есть, так ведь? Я прошу вас в комментариях написать, почему вы продолжаете читать, и чем вас зацепил этот ориджинал. Я буду очень благодарна тем, кто напишет.

Через месяц мне восемнадцать, поэтому мама упросила ещё тогда, в кабинете у врача, положить меня во взрослое отделение. Он долго отнекивался, но всё же разрешил, потому что детская больница находится на другом конце города, и ехать туда маме очень далеко. Мы шли по тому длинному коридору, и на лицах у меня и мамы красовалось полное безразличие, но внутри же – страх. Она боялась за меня, я боялась за нас обеих.