Текст книги "Звезда Полынь (СИ)"

Автор книги: Алена 220

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Эй, Гили! За мной, – позвала она ученицу, поднимаясь с земли. Вишневые лепестки усыпали волосы – красиво… и, пожалуй, это хорошая идея для украшения – тончайшие чешуйки перламутра, соединенные серебряной или золотой нитью. Но местные ювелиры пока не способны создать ничего подобного, придется обращаться к эльдар. Мастера нолдор все сделают, как надо, и тайну сохранят – будет ученице подарок к свадьбе…

– Уже пора, да? – девочка подбежала, радостно улыбаясь. – Мастерица едет?

– Верно. Давай-ка ты умоешься и причешешься, а то вон, пыльная какая… – она подняла руку, касаясь растрепавшихся локонов.

– Тетя Лит? – встревоженно переспросила ученица. – Что-то не так?

– Нет… нет, все в порядке, – она отвела руку, как-то неуверенно взглянув на свою ладонь. – Просто вспомнилось кое-что… невеселое.

– Не грустите, – попросила Гиланнет, в свою очередь касаясь ее пальцев. – Все хорошо будет. Вы тоже будете счастливы, надо только подождать.

– Верю, – со вздохом она подобрала книгу, стряхнула осыпавшиеся лепестки. – Пойдем, повозка уже у ворот.

– Пойдем! – побегать вприпрыжку – то, что надо будущей королеве.

Литиэль тихо фыркнула. Подарок к свадьбе… раугов свадебный убор, оставшийся в прошлой жизни на другом конце земли!

Она делает все не так, как Учитель. Гиланнет полюбила Элроса с открытыми глазами, она ничем не поила девочку, не отнимала память. Да, ученица скоро умрет, но разве лучше прожить отпущенные ей триста или четыреста лет в печали, сожалениях и мечтах о том, что не случилось?

Разве это лучше, чем десять очень счастливых лет?

========== Часть 16 ==========

…И в канун праздника Весенних Гроз встретил Король свою супругу, благословенную и прекрасную Гиланнет-Илуанна. И сердца их соединил сам Всеотец, ибо встретились они на вершине Священной Горы…

С раннего детства видя осиянную вершину Менельтармы, благословенная государыня проникалась мечтой подняться туда – к алтарю Единого, узреть внемировое сияние Создателя Сущего. И вот – в тот час, когда иные девы спешили на праздник в королевский дворец, тщась привлечь внимание Государя, она повернула свой путь прочь от суетного, что не влекло ее душу.

Тяжек был путь юной девы, ибо крутая тропа поднималась все выше и выше, и ветер кружил вокруг. Но Единый хранил свое дитя, и она достигла вершины, когда погас последний солнечный луч.

В тот же час Государь, наскучив празднеством, ощутил в своем сердце тоску и стремление – будто сказал ему кто-то: встань и иди! И он поспешил туда, где всегда находил покой и радость – на вершину Священной горы. Стояла ночь, но все же он без трепета шагнул на тропу, и взошел на вершину с рассветом, и в лучах восходящего солнца узрел деву, возлагающую на алтарь хлеб. И спросил он тогда: кто ты? И что делаешь здесь?

«Дочь Отца нашего, как и ты», – ответила дева. – Я приношу Ему дар и молюсь, чтобы милость его не оставила нашу землю.

«Позволь мне присоединиться к твоей молитве, – попросил государь. – Я принес вино».

И когда они завершили молитву, то посмотрели друг на друга и поняли, что в любви к Единому соединились их сердца…

***

– Романтика и вера. Хорошо получилось, – наставница расправила лист, оставив сохнуть, и обернулась. – Ну, как ты?

– Весь день бы спала, – призналась Гиланнет. – Сама не пойму, как дошла.

Литиэль встретила их в роще у подножия – кинулась из кустов навстречу королю, в конце пути взявшему девушку на руки, повлекла за собой, причитая о бестолковой ученице, что даже не предупредила, а она ведь искала и волновалась! Но, слава Единому и хвала Государю!

– Я добралась до вершины на закате, – тихо рассказывала ученица. – Не знаю, как – я не смогла измерить расстояние. Гора кажется невысокой, но я шла и шла, и как будто поднималась все выше, под самое небо, а потом… я не знаю, как рассказать. Нет слов…

Она замолчала. Литиэль протянула было руку, чтобы коснувшись, увидеть своими глазами, но что-то удержало ее – не время…

Опасность.

– Там холод без холода и тепло без тепла, – наконец сказала ученица. – И кажется, будто все происходящее с тобой там, внизу – вовсе неважно. И оттуда действительно видно весь остров… а на Западе – свет, не солнечный, холодный. И Тьма на востоке, горячая, словно уголь. Я стояла и смотрела. А потом стало совсем темно.

Она вздохнула, обхватив себя руками.

– Я видела странное. Лежала у алтаря, смотрела в небо, на звезды… знаешь, они… разные. Одни – словно бы наши, большие, близкие, пушистые, как одуванчики. Казалось, руку протяни – и можно погладить. А другие… мелкие, острые, как иглы… или алмазные крошки. Невообразимо далекие, чужие и равнодушные. Их было много, так много, что и не сосчитать… нет таких чисел. А между ними – пустота и ветер. Не знаю, как такое выходит – но пустота и ветер, похожий на далекий собачий вой… страшно, тетя. Мне показалось, еще немного – и я туда упаду.

Потом я вспомнила, что у меня есть вино, мясо, немного фруктов и хлеб. Я действительно положила все это на алтарь, и ела. Кощунствую, наверное? Но тогда я, признаться, забыла про Всеотца. Помнишь, ты рассказывала про звездный ветер? Может быть, это был он – ветер межзвездных пустынь. Все стало неважным. Я была наедине с чем-то настолько высоким, что наши понятия стали пусты и неважны. Там были только я – и бесконечность. Так странно сейчас вспоминать, как я ела, переодевалась в платье, прятала за камнями куртку и штаны… и была вместе с тем, что больше мира, больше тьмы и света…

Я видела наш остров, спящий, погруженный в море ночи. Песчинка – меньше песчинки в Эа, поля и леса, реки, горы, города и люди… и все было хрупкое – такое хрупкое, что лишь дохни, и развеется. Наставница! Ты спрашивала, готова ли я разделить с королем бремя власти? Отвечу – да, потому, что теперь я поняла, как он любит нашу землю. Как я люблю их обоих – Эленну и его.

Ну, а к утру у меня осталась лепешка. Я поднялась к алтарю, чтобы посмотреть на солнце, и услышала шаги. И Эле действительно увидел меня с хлебом у алтаря. И говорили мы примерно, как ты написала. Ты все знаешь, да? Я, наверное, утомляю тебя болтовней.

– Нет, родная, – тихо отозвалась Литиэль. – Мне интересен твой опыт. Я рада, что ты пережила то, что возвысило и изменило тебя.

– Изменило, да… – Гиланнет смотрела куда-то в пустоту. – Знаешь, я такая глупая была. Столько ерунды у меня в голове было – смешно и вспомнить. Теперь все стало проще. Точнее, не стало, просто я больше не боюсь. Вообще ничего не боюсь. Раньше боялась – что семья скажет, что люди подумают, да как справлюсь, да полюбит ли, да не разлюбит ли… а теперь даже смерти не боюсь – только того, что когда уйду в эту бездну, то у меня не останется вообще ничего. Ни любви, ни радости. Золота и шелков – тем паче, а уж чужое мнение – вовсе сор. Мы будем праздновать свадьбу осенью, как положено, а до того – помолвка. Мама умерла, тетки своими детьми заняты, отец сыновьями занят. И ближе тебя у меня никого нет. Так что, Эле к тебе придет благословения просить.

– Надеюсь, не всем двором.

– Не всем, но он сказал, что самые знатные люди придут. Это не больше десяти человек. Угостишь их своим настоем?

– Обязательно.

– Спать хочу, – призналась ученица. И улеглась на лежанке. – Пока там была – и усталости не чуяла, а сейчас навалилось…

– Отдыхай.

Литиэль отошла к окну. Странно – план удался, а чувство такое, что где-то ошиблась или обманулась. Она взяла кувшин, отхлебнула прямо из горлышка, прищурилась, глядя на блики, скользящие по темной поверхности настоя. Короны и обнаженные мечи, кровавые лужи и искры пожаров. Все так, как должно было быть. Как должно случиться.

И правильно.

– Ты еще пойдешь на гору? – тихо спросила она.

– Мм? – сонно отозвалась девушка. – Нет. Второй раз я столько в себя не вмещу – это Эле благословленный, а я просто влюбленная девочка. Может быть, позже… лет через десять…

– Хорошо. Спи, – Литиэль бережно погладила золотые волосы ученицы.

Да.

Через десять лет она умрет.

========== Часть 17 ==========

– Верхнее платье оттенка сапфира и дымчато-белый испод. Да-да! И платок с узором «морская пена». Нет-нет, никакого льна! Шелк, только шелк и шерсть тончайшей пряжи! Лебяжий пух… не успеем! Валинорские лебеди, они сейчас живут в истоке Сириля. Нужна парочка… нет, десяток! Пух и перо для накидки. Для полога кровати тоже понадобится… и наверняка многие захотят себе такие же накидки. Ох, госпожа моя, как вы прекрасны!

Гиланнет смущенно улыбалась, поворачиваясь, как велела мастерица. Литиэль пила отвар ацелас, стоя у окна. Когда закончится обмерка будущей королевы, то же ждет и ее. Король хочет, чтоб все были в праздничном – что ж, можно и принарядиться.

Она улыбнулась. Для того, чтоб произвести нужное впечатление, понадобится особое платье… на королевскую свадьбу все придут пестрые, как южные птицы, в мехах и перьях, стремясь перещеголять друг друга украшениями… поймет ли мастерица то, что ей нужно?

Устало вздохнув, она прикрыла глаза. Зная, что многие будут недовольны тем, что женой Короля стала безвестная воспитанница жрицы из небогатого семейства, она знала и то, что некоторые захотят что-нибудь с этим сделать. Будут те, кто ограничится злобным шипением и злословием… будут и те, кто решит устроить юной невесте небольшое падение с лестницы – благо, ядовитых грибов в благословенной земле не произрастает, а все известные знахарки и ведуньи под присмотром госпожи Гвайтрен, ставшей кем-то вроде наблюдателя и помощника для живущих в королевском домене целителей. Она знает всех, кто обучается ведовству, и всем неустанно втолковывает, что лишь милостью короля они нынче стоят столь высоко. Ведь и правда – по нынешним временам, когда здоровье людей так увеличилось, целители нужны были гораздо меньше, чем раньше. Сама Литиэль попала на такое хлебное место, как большой город с идущими на окраинах стройками только по знакомству – как ученица подруги арминалетской «смотрящей».

Да, «Смотрящая» – хороший титул. Надо бы ввернуть на ближайшем собрании, должен прижиться. Хотя бы в качестве неофициального.

А еще на такое событие, как королевская свадьба, непременно приедут наставница, госпожа Дайгрет и девы из Горного Храма, и их надо будет принять. Последним, кстати, что-то потребуется лично от нее – Литиэль болезненно сощурилась в раздражении от мыслей о пустых интригах за власть. Как хорошо вести по пути Гиланнет – простая влюбленная девочка, не то, что эти… чайки, дерущиеся за тухлую селедку!

Впрочем, ей нетрудно будет подыграть.

Литиэль поставила чашку и обернулась. Воспитанница уже высвобождалась из паутины мерных лент, а мастерица, улыбаясь, манила ее на место Гиланнет.

– Прошу, госпожа! У вас такие красивые волосы, такой чудный цвет! Я бы посоветовала вам…

– Подожди, почтенная, – мягко остановила она. – У меня есть некоторые предложения. Скажи мне, сможешь ли ты сшить…

***

– Она? Точно она?

– Та самая?

– Валар клянусь! Я ее на всю жизнь запомнил!

По старому правилу нарядиться красиво на праздник означало – ярко и украшено, и конечно, желательно в светлых цветах – эльфийской краски, дающей плотные темные цвета, привозили немного, и она быстро линяла под солнцем и ветром с моря. Да и не очень-то при дворе такое ценилось – когда еще живы были те, кто помнил черные знамена и черные платья рыцарей врага. Да и черный цвет Дома Феанора оставил по себе недобрую память…

Словом, вырядиться в жесткий шелк, ослепительно белый для простого платья и угольно-черный для верхней мантии, расшитой по рукавам и вороту узкими белыми перьями… это было несколько вызывающе. А учитывая неизменное мифрильное ожерелье, которое понемногу стали считать ее личным знаком, порождало сходство с узким белым клинком в темноте.

А еще шла она прямо за невестой, опережая даже ошалевшее от внезапной чести семейство Коррахов, и ловя обращенные на нее взгляды, чувствовала в них опасение и тревогу. Должно быть, здесь были люди, которым запомнилась та ночь, и убитый за песню мальчишка…

Кого-то это должно было отпугнуть. А кого-то спровоцировать. Вон, ползет по толпе гостей настороженный шепоток…

– Жрица Единого… целительница она, точно! Двоюродному дяде сломанную руку сложила, да так хорошо, будто и не ломал!

– Может и целительница, – шептали в ответ. – Да только не видел ты ее на празднике в честь достройки Дворца! Клянусь именами Валар, простая целительница так бы не смогла!

– А что там было-то? Я слыхал – чернеца прибили…

– Не знаешь? Ну слушай, я лично видел: дело было, когда уж настала глубокая ночь. Сам понимаешь, все пьяные, всем весело, и тут вылазит этот! Морготов объедок! И как раскроет рот – все так и застыли.

– Ругался?

– Кой там – запел! Да не просто запел, я уж и не помню, о чем – короче, хозяина своего прославлял, стервец. И все замерли. Веришь ли – стоим, как обмороченные, слушаем ересь эту, и с места двинуться не можем! Ни ворохнуться, ни словечка вымолвить – заворожил, поганец!

– А она что?..

– А она и говорит: не будет здесь места злу! Во имя Валар и Отца нашего, да рассеется черное лиходейство! И у меня будто в голове прояснилось – ушли злые чары! Ну, тут уж я долго не думал – камень схватил, и соседи мои не отстали… вот так-то.

– Стало быть, она не только целительница, но и впрямь следит за чернецами. Вот ведь пакость какая – ты их в дверь, они в окно!

– А может быть, она не только за чернецами следит?

– Ты это о чем?

– А слышал, как пару лун назад старый Двайра из Ферринов государыню при всем дворе выскочкой назвал? Двух дней не прошло – споткнулся на лестнице и четыре зуба себе об ступеньку выбил.

– Что ж, думаешь, это она его… спотыкнула?

– Валар знают, но слыхал я – будто эта целительница сказала в разговоре, что, мол, у кого язык слишком длинный, тому частенько приходится зубами платить.

– А где ты это услышал?

– А тетка моя рассказала. У меня знаешь, какая тетка? У ней слух, как у вестника Манвэ – все знает!

– Верю, верю! Но нам-то за зубы можно не бояться, мы государыню не ругаем, а наоборот – одобряем. У нас-то семьи тоже не шибко богатые…

– Но ты все ж поосторожнее. За языком следи…

Нужна ли ей репутация пугала при королевской семье? Нет. Ей лично – не нужна и даже вредна, поскольку не очень-то подойдет к роли доброй тетушки для королевских детей. Но она понадобится тем, кто пойдет за нею следом, ее преемницам, наперсницам королев, поверенным маленьких тайн, грязных секретов, забавных увлечений и темных страстей. Король и королева должны быть первыми после Эру на этом игрушечном острове. А кто вторым? Князья? На первый взгляд – возможно. Однако, нужны те, кто, как и король, стоит в стороне и над. Не важно, как их будут звать – жрецы, мудрецы, ведуньи…

Но вот, шествие остановилось у Белого Древа, где в окружении своих ближних ждет король.

– Вот, дева Гиланнет, любимая и любящая, пришла по зову сердца, и перед лицом Единого обещается возлюбленному своему в любви и верности, делить с ним жизнь в горе и радости, в войне и мире, в доме и в городе, отныне, и пока смерть не разлучит их. Я, Литиэль Тирнаэль, свидетельствую, – говорит она, выступая вперед, и обводит пристальным взглядом толпу, собравшуюся в залитом солнцем дворе.

Впереди еще много дел – Нарбелет, несколько ошарашенная великим возвышением той девочки, которую сама же учила обращаться с учетными книгами, Морэндис, с которой не нашлось и минутки словом перемолвиться, бабушка Дайгрет, совсем иссохшая, но все еще крепкая, несколько женщин с перышками в волосах… Литиэль болезненно щурится – в последнее время ее часто мучает головная боль. Они пришли за чем-то… хотят чего-то… договориться, передать? Смутно мелькает – золотая чаша, золотая – это важно. Темное-темное зелье, вязкое, падающее в нутро, как комок мокрого снега.

Впрочем, сейчас это неважно. Король берет за руки свою невесту, произнося клятву, откидывает с ее лица легкий белый платок и обнимает бережно, как птичку…

Она отводит глаза. Как будто бы для того, чтобы еще раз скользнуть по толпе острым внимательным взглядом – но внутренне зная, что если поглядит на счастливую пару еще немного – не сдержит слез.

Почему-то очень больно внутри.

Ей надо скорее поговорить с женщинами из храма.

Комментарий к

*Тирнаэль – Защитница

========== Часть 18 ==========

Много лет назад, не в силах сладить со своим рассудком, блуждая в кошмарах грядущего, она напросилась с госпожой Айвиэль в горный храм, который прежде обходила, сторонясь странных женщин, называвшихся служительницами Эру, а еще – сестринством Намо. Она не знала, почему, но чувствовала – этот храм посвящен более Стражу Мертвых, а Прядущий Судьбы, утерявший свою песнь, не имеет к ним отношения. Странная раздвоенность пугала, но что ей бояться, когда собственный разум восстает против нее?

И оказалось – ничего страшного здесь нет. Смешно – ждать, будто только она войдет под темные своды, как на нее укажут пальцами и закричат – вот она, отродье Врага!

Ее приняли… дружелюбно.

Сначала, конечно, была госпожа Айвиэль. Эльфийку с почтением проводили в келью с видом на море, ей самой досталась маленькая комнатка почти под крышей, с окном, выходящим на внутренний двор. Дивно было увидеть странное устройство, греющее каменный храм, и называющееся «водовод» – трубы, по которым вода из горячих источников поднималась наверх. Оказалось – изобретение Феанора… в Аст Ахэ таких не было, Твердыню Севера грела сила ее создателя.

Еще здесь были большие купальни, колокольная башня, и гордость сестринства – библиотека, насчитывающая целых шесть книг! «Легенда о сотворении Мира», «Повесть о Смуте Валинора», «Повесть о Берене и Лютиэн», «Поучение о злокозненной судьбе сынов Феанаро, произошедшей из несоразмерной гордыни», «Большой травник», и какая-то еще, которую читали только старшие сестры. Ее держали под замком в келье наставницы Храма.

Для Литиэль, кстати, немалой неожиданностью оказалось то, что все обитательницы Храма, включая даже самых младших, знали грамоту. В те времена, которые она помнила, эдайн относились к умеющим читать с большой настороженностью. А теперь, глядите – это дело пользуется уважением… и дети, живущие в храме, среди всех каждодневных занятий обязательно уделяют час на чтение и письмо.

Впрочем, чтобы заметить это все, ей пришлось изрядно постараться. И… сделать то, что Учитель считал самым страшным преступлением – но, может быть, ее оправдывало то, что она делала это сама с собой?

Дни, недели, месяцы, сливающиеся в кошмары, в видения гибели мира. Дни, недели и месяцы поиска пути, слепого блуждания в сером тумане. Она – Элхэ – не могла следовать тому пути, который предопределила себе когда-то – видя, как с каждым ее шагом ближе становится белое пламя. Но не могла и изменить ему – не изменившись настолько чудовищно, чтобы почти перестать быть собой…

Что от нее осталось? Ахэ-тэн-Эа, вечны друг в друге, замкнутый круг… ее Звездное Имя, ее суть, ее Путь.

Она отправилась в горный храм потому, что просто не могла больше оставаться в тихом домике среди берез и лиственниц, в запахе рыбы, ячменного хлеба и трав. Первый шаг по новому Пути был почти невыносимо труден: Храм – это тело, изломанное в запредельном усилии, бессонные ночи и дни в «бдениях» под ледяным водопадом, это тяжесть, изгоняющая все мысли, кроме желания наконец лечь и расслабить сведенные судорогой мышцы. Это возведенная в абсолют покорность судьбе – «все в руке Отца», та самая сила Предопределенности, против которой боролись Учитель, Гортхауэр, все они…

«Все в этом мире следует незримому закону. Камень падает, повинуясь земной тяге, и приливы движутся, повинуясь Тилиону, и птицы летят из края в край, повинуясь смене сезонов. Так и дети Эру подчиняются Его воле, ибо она есть Высший Закон, Закон, который неведом и непознаваем нашим скудным умом. Так утешьтесь единственным знанием – все в руке Его, и да станет смирение вашей радостью, ибо нет ничего, что пребывало бы вне власти Его. Те же, кто в упрямстве и своеволии отвергает Свет Его, канут в Ничто…»

Этот шаг – второй – был невыносим без всякого «почти», но она смогла его сделать.

Первые полгода выпали из ее разума, как скользкая рыба из рук. В беспрестанных мучительных упражнениях, от недостатка еды и сна, от кошмарного видения, приходящего в редкие минуты покоя… она дрогнула. Смирилась внутренне, вслед за всеми повторив: «все в руке Его…»

Впустила в себя чуждые ей слова – и это стало поворотом.

Кошмар ушел – оставил с ясным знанием о грядущей Арде Возрожденной по воле Эру, о земле, наполненной Светом, земле, на которой каждый камешек и каждая былинка подобны творению рук гениального мастера. О земле, где эльдар и атани в вечной радости поют хвалу Единому Отцу… до тех пор, пока игрушечный мирок, наскучив владельцу, не будет брошен в жадную пасть Пустоты.

Две дороги. Два пути. Один итог…

Она узнала, но что толку? Предопределенность осталась неизменной, и не видя выхода, она искала забвения…

Надрываясь и теряя себя, она прожила в горном храме до следующей зимы – и ей стало легче. Привыкло тело, преодолев свой предел, привык и разум, вернувшись к прозрачной отстраненности первых лет этой жизни. Ушли кошмары – вслед за ними ушла и мучительная раздвоенность. Она больше не пробовала увидеть конец Пути – дар будто бы уснул, свернулся в клубок, или изменился… зато теперь она легко ловила брошенные в нее камни; после пришел черед ножей и стрел. Не особенно понимая, зачем такое могло бы ей пригодиться, она тем не менее продолжала постигать премудрости сестер, все больше вживаясь в их странные обычаи.

А потом просто поняла однажды – если ее собственный Путь ведет в пламя, выходом может стать чужой Путь. Или даже… Пути. Многие Пути. Многие жизни…

Она действует сама – и мир гибнет. Так пусть действует кто-то другой!

Сестрица Горлинка попала в Горный Храм будучи семи лет от роду. О жизни своей вне возводимых все выше каменных стен она не жалела – в Храме было так спокойно, как никогда не было бы в миру. Девочка, по натуре тихая, усердная и послушная, среди веселых и шебутных сверстниц была, что называется, белой вороной, частенько не понимала шуток, и все чаще становилась изгоем в играх и затеях. Она была бы рада день за днем проводить одна, и попав в Храм, от всей души возрадовалась – здесь-то никто не пачкал сажей свежевыстиранное белье, не подсыпал в обувь ореховые скорлупки и не воровал корзины с ягодами, стоило отвернуться. Здесь все жили для того, чтоб служить Единому, и, хотя, смысл некоторых наук от нее по малолетству ускользал, она, тем не менее, усердно постигала умение лазать по стенам, открывать замки и сворачивать шеи соломенным куклам.

Она была хорошей ученицей.

Скоро она поняла смысл своего служения, постигнув простую истину: работа Храма есть сохранение покоя на Острове путем устранения тех, кто этому покою мешает. Так же, как некогда княгиня Немельрит отравила сонным корнем племянников своего мужа ради спокойствия в клане, как женщины эдайн угощали поганками вастаков и северян, так и сестры-служительницы порой были вынуждены поступать с теми, кто угрожал смутой жизни Эленны. Правда, таких пока еще не случилось – но наставницы не сомневались, что это временно. Какой бы благой ни была земля, людскую природу не переделаешь… но природа – что лошадь, надень на нее узду и поедешь сверху. Такой уздой и должен был стать Храм. Храм – и сестринство.

Горлинке нравилась ее жизнь. Она гордилась похвалами наставниц, тем, что она одна из лучших здесь…

А потом появилась другая.

Тонкая, бледная, тихая, словно тень, девушка-ученица со стылыми глазами старухи. Девушка, о которой наставницы говорили за крепко запертыми дверями. Девушка, которая постигала учение, не желая остаться в Храме – и ее отпустили, дозволили жить, не ожидая зова и приказа. Или приказ все же был? Иногда Горлинка ловила направленные на эту деву взгляды наставниц – так смотрят на обреченную жертву, и так смотрят на кувшин с гномьим огнем. И уж точно так не смотрят на младшую сестру.

Что происходит? В чем смысл? В чем цель?

Год спустя дева Литиэль покинула Храм, уехав в Арменелос, и совсем скоро оттуда донеслись вести о ее выступлении на празднике в королевском дворце. Это был неожиданный и опасный ход – чрезмерное усиление Храма могло взволновать ведуний, да и Круг Мудрых, который до сих пор по привычке звали «собором Березовой рощи», точно не одобрил бы возросшего влияния тех, кто стоял опасно-близко к границе, за которой начиналось Зло. Но оказалось, что дева выступила при дворе Короля не как одна из них – сестра безмолвия, служительница Намо, но как жрица Единого! Тонкая грань – пусть считалось, что все они служат Отцу Мира, но ведуньи посвящали себя Ирмо и Эстэ, старейшины Круга почитали Манвэ и Ниэнну – Разум и Сострадание, охотники, стерегущие скверну, молились Оромэ, а сами они, птицы-Зимородки, были прислужницами Смерти, привратницами Мандоса.

Она говорила от имени Отца Богов… невиданная дерзость? Безумие? Святость? Новости взволновали Горлинку, грозя нарушить покой…

Но более ничего странного или скандального дева Литиэль не натворила. Смирно жила при известной даме, толково делала работу целительницы, на проповедничество – вотчину Хагура, Дагмора-Гадальщика и старухи Дайгрет – не покушалась.

Годы шли. Горлинка выросла, из неприметной девчонки став неприметной женщиной. Служить ее отправили в Арменелос, и долгое время ее работа состояла лишь в том, чтобы, живя в доме госпожи Нарбелет, собирать слухи. Литиэль к тому времени уже отселилась, завела свое дело, и вроде бы не занималась ничем необычным – только взяла к себе на воспитание девочку из почтенной, но небогатой семьи. Методы ее воспитания сперва показались странными и встревожили: уж не собирается ли эта дева самовольно передавать чужачке науку сестринства? Но понаблюдав за ней, Горлинка уверилась, что тайным приемам Литиэль свою воспитанницу не учит, всего лишь развивает тело ради здоровья и красоты.

Жизнь казалась тихой, спокойной и простой.

Но Горлинка не обманывалась видимой тишиной – в рассказах наставниц было много примеров того, как люди, утратив внешнюю угрозу и прожив хотя бы одно поколение без войн, начинали искать войны уже среди себя, ловчить, хитрить и подставлять один другого. Покуда это не пересекало черту безобидного хвастовства и подначек, но кто знает, где подломится тонкий лед, едва соединяющий три народа и десятки – спасибо, хоть не сотни! – их кланов. И первым предвестием разброда вполне могла бы стать королевская свадьба – государь с большой неохотой, но созвал ко двору дев из знатных семейств всех трех народов. И уж бежали шепотки: о том, что выберет он деву непременно из беорингов, и о том, что это может обидеть прочих, и о том, что ему следует отдать предпочтение хадоринке или халадинке, и о том, что в роду государя издавна принято искать супругов по любви, и ежели этим обычаем пренебречь, то последует гнев Единого, а на нелюбимую жену и ее клан обрушится тысяча несчастий.

И, по меньшей мере, половина этих слухов произошла от самой Горлинки и тех, о ком она не знала, но кто, как и она – учился у сестер Безмолвия… прочее же додумали и распространили сами обитатели города Короля. Но что они могли сделать большее, связанные присмотром со стороны ведуний и Круга Мудрых? Да и как повлиять на выбор Короля, священного правителя, благословленного Валар и самим Единым? Ведь он – наследник Эльдар и Майар, и помимо уже упомянутой священности мог обладать способностью игнорировать некоторые… методы воздействий.

Словом – ситуация была из тех, где что ни выбери – все дрянь. Какую бы жену ни выбрал себе король, среди знатнейших и достойнейших найдется повод для обиды…

Но, когда государь незадолго до окончания празднеств пропал и вернулся на следующий день, привезя на белом коне воспитанницу Литиэли, Горлинка, еще не зная истории их знакомства, поняла, что это – самый лучший выбор. Девушка со стороны, из хорошей, но небогатой семьи, и при дворе не бывавшая… все те князья, кто рассчитывал и строил планы на свадьбу, конечно, почувствуют себя обойденными, но и не обозлятся на соперников, могущественных и способных причинить немало беспокойства.

Поразительно! И ведь никто не догадался.

========== Часть 19 ==========

Ее призвали, когда празднество отгремело – и король с супругой удалились в свои покои. Горлинка чувствовала себя усталой, и не мудрено – с рассвета она не присела, бегая с поручениями сперва от госпожи Нарбелет, потом от Старшей Сестрицы, а потом и от Литиэль, которой понадобилось передать записки некоторым почтенным женщинам, с которыми она пока не могла повстречаться, поскольку ее ждет серьезный разговор… а саму Горлинку после окончания праздника ждут в доме, где временно поселились Сестры Безмолвия.

Но она не ожидала, уже далеко за полночь придя туда, что встретит двух старших наставниц стоящими возле сидящей в кресле Литиэли!

– Милая… – начала сестра Соловей. Сестра Орлица громко фыркнула, и Соловей сбавила торжественности, деловито проговорив: – Мы понимаем, что ты устала, но нам и правда больше не к кому обратиться. Задание несложное, но… как раз тебе по способностям. Она ведь подходит, верно, девочка?

Литиэль тяжело качнула головой. С ней творилось что-то неладное – будто внутри развязались какие-то узелочки, и движения стали размашистыми и резкими. Почему-то это встревожило – девушка, хоть и прошедшая обучение в Храме, но никогда не проявлявшая враждебности ни к кому, вдруг показалась опасной, как готовый обрушиться горный склон.

– Она непрошибаемая, – пробормотала целительница. – Дубовая просто. Лучше не найти.

Горлинка вопросительно глянула на старших сестер. Орлица вздохнула, а Соловей развела руками.

– Видишь ли… наша гостья – не совсем обычная девушка. И нуждается в не совсем обычном лекарстве для… душевных ран. И ты должна будешь проследить, чтобы она это лекарство выпила.

– Мы, в силу некоторых ее особенностей, рядом быть не можем, – добавила Орлица.

– Я на них давлю, – неожиданно жестким голосом сказала Литиэль, и ухмыльнулась. Горлинка внимательно рассмотрела эту кривую ухмылку и пожала плечами.

– Ну, что я говорила, – тон у целительницы сменился. Орлица поморщилась. Видно было, что ей неуютно находиться рядом. Соловей тем временем выставила на стол кувшин и сообщила:

– Помимо того, тебе надо будет внимательно выслушать и запомнить все, что скажет госпожа Литиэль. Или…

– Пусть будет так, – девушка покачнулась, махнула рукой. – Она сама разберется, кто с ней будет говорить. Вы заперли окно?

– И снаружи заколотили, – Орлица проверила ставни, с усилием на них надавив – дерево заскрипело, но не поддалось. – Там внизу на всякий случай три сестры сидят… орехи щелкают.