Текст книги "Я пас в СССР! 2 (СИ)"

Автор книги: Alchy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Вот! – Обрадовался сосед. – Сперли карбид и спички где-то, два баллончика из-под дихлофоса и один из-под лака для волос приспособили, устроили полигон за стройкой! Эти, – кивнул он на двух пацанов, крупнее и как минимум, на пол-головы выше Шурки. – на девчонку спирают, говорят что она научила!

– Предатели! – Злобно прошипела мелкая, бросая на бывших товарищей уничижительные взгляды.

– А ведь кого-то сегодня будут пороть! – Отыгрался я за недавнее и не сбывшееся пророчество про сахар, тут то не должен ошибиться!

Мальчишки взвыли ещё обреченней, а Александра лишь вздернула нос выше…

На работу возвращался после обеда подсмеиваясь над нашим с Максом недавним испугом и с гордостью за младшую сестру – она то меня не сдаст, что это я её научил! На стройку шел больше для проформы – прибрать инструменты, да дождаться к окончанию смены сторожа, вверив ему охрану объекта. Никаких сомнений, что на сегодня работа окончена – не было. А то и не только на сегодня, слишком давно в свободной продаже алкоголя не было, пару лет уже по талонам и в символических количествах, не отвечающих широте русской души. Как там Саша Васильев пел: «Я пью чуть больше, чем могу, но меньше чем хочу! Когда я пью, я не пою, я не молчу – кричу!» Так что иллюзий по поводу мужиков не питал и даже их понимал…

Подхожу к стройки и глазам не верю – работа кипит, как на комсомольской стройке, какими их показывают в тележурналах перед началом киносеанса. Даже сторож, несмотря на возраст и совсем другие должностные обязанности – подтаскивает деревянные, ещё не застеклённые, рамы к каркасу.

– Ванька! – Кричат мне мужики. – Ты где ходишь, сколько жрать можно! Работа стоит!

Вот ей-богу, чуть не прослезился, расстрогавшись. Однако, сдержался, дабы слабину не показывать и включился вместе со всеми в работу. Не знаю, что будет завтра, но сегодняшний трудовой порыв надо использовать на все сто!

Глава 13

Глава 13.

Вторая неделя июня выдалась тяжелой, и не столько из-за событий в стране, сколько из-за локальных событий. В понедельник мы сдавали последний письменный экзамен – алгебру, и до пятницы отстрелялись с двумя устными: литературой и историей. И если Лена с невозмутимостью ледокола все три сдала на пятерки, то мне последние два дались ценой невероятных усилий и нервного напряжения. На литературе Лариса Максимовна таким скорбным взором не меня посматривала, что приходилось тщательно слова подбирать, чтоб не разрыдалась прямо на экзамене. А с историком, из-за давней контры – экзамен чуть в драку не превратился (он коммунистом был и сейчас испытывал лютую боль из-за того, что партийная карьера оборвалась), только Трактор Палыч, со своей неизменной киянкой – навел порядок.

А ещё оранжереи параллельно, со школой уладили к взаимному удовлетворению сторон и отныне там вообще бардак происходил, бес присмотра оставлять процесс стройки чревато. Вот и разрывался, между учебой и работой. А в субботу родственники устроили грандиозный клановый сходняк в саду у Арлена, куда пригласили и Поляковых (то есть – родителей моей Лены). Грядущую свадьбу собрались обсуждать, ну и свои, семейные вопросики обкашлять в неформальной обстановке. Мы с невестой хоть и были приглашены, но наше мнение о том, какая это будет свадьба – никого не интересовало. У старшего поколения были свои планы, чтоб не ударить в грязь лицом перед обществом и так погулять, дабы это мероприятия надолго вошло в историю села…

Меня хоть и предупредили, чтоб сегодня на работе не задерживался и пораньше явился – всё равно пришлось задержаться. Мало того что дети сейчас в две смены работают (по закону – только четыре часа детская смена), так ещё и почивший в бозе «сухой закон» мужики отмечают с размахом. На работе, слава богу, не пьют без меры, но вот по утрам – работоспособность оставляет желать лучшего. А ещё в столовую начали возить разливное пиво из Энска, так что процесс строительства на самотёк лучше не пускать.

Поэтому под вечер неподдельно удивился, когда монтажники с крыши возводимой теплицы бросили клич:

– Шуба, мужики! Милиция городская!

Как свет на кухне включили! Забегали все, включая школьников – или я многого о происходящем на стройке не знаю, или просто стадный инстинкт у народа включился. А на стройплощадку вальяжно, словно баржа – выкатилась сине-желтая волга, с проблесковыми маячками и смонтированным громкоговорителем на крыше.

– Начальник городской милиции! – Прокомментировали мужики и порскнули в разные стороны.

Поддаюсь всеобщему психозу, начинаю озираться по сторонам – всё ли у нас в порядке и вспоминать свои прегрешения – не за мной ли это приехали? И только узнав в вылезшем из-за руля милиционере своего родного дядьку Андрея – успокаиваюсь.

– Здорова, Андрюха! Можно поздравить с карьерным ростом, теперь личный водитель у начальника⁈

– Хуже, племяш, я сам теперь начальник… Водителя отпустил сегодня, чтоб не использовать служебное положение в личных целях. Давай, закругляйся, только тебя заждались! И поедем!

Усевшись в машину – сразу же обратил внимание на аппаратуру в салоне:

– Ого, а это что такое? Неужели телефон⁈ Настоящий⁈ А позвонить можно?

– Вань, ты чего? Это же обычная система мобильной телефонной связи! Сам же говорил, что у вас это обыденность, чего удивляешься? У Фёдоровича вашего, у директора совхоза – такой же аппарат стоит.

– Не ожидал просто, что наши ученые так быстро воплотят в реальность мои рассказы…

– Какие твои рассказы⁈ «Алтай – 1» ещё в начале семидесятых начал работать, а это уже «Алтай – 3М». Я не технарь, но работает система и ладно. Правда, радиоканал открытый, подслушать легко. Ни зашифруешь, ни закодируешь сигнал. А так почти всё как ты рассказывал, у нас весь район в зоне покрытия…

Вот тебе и отсталый совок… Пока я обтекал – подъехали к дедовскому дому, где уже собрались всем многочисленные родственники, включая приглашенных гостей. Дымили сразу два рукотворных кирпичных мангала (попробуй с одним этакую ораву прокормить), в саду несколько составленных столов красовалось, вокруг самодельные лавки из поставленных на попа чурбаков и положенных на них досок. Под яблоней попыхивает дымком пузатый ведерный самовар, а за столом – разговор на повышенных тонах. Судя по репликам и восклицаниям: «Александра, как ты могла!» – недельной давности происшествие мусолят.

Нашел Лену в толчее гостей, забрал её от насевших на неё и что-то втиравших теток и увел на зады огорода – подальше от назойливого внимания и подвыпивших и поэтому особенно общительных родственников.

– Пошли, всё тебе покажу! Вот там, в конопле – я от деда с бабкой всю жизнь прятался, если чего натворил!

– Ахах, я же тоже там с тобой пряталась, Вань, ты чего, совсем с экзаменами этими заучился?

– Да я так, чтоб тебя под благовидным предлогом увести. Не устала ещё, надоели небось?

– Да нет, весело. На свадьбе хуже будет, а сегодня не я в центре внимания, а дед твой с Александрой.

– А дед-то при чем? – Удивился я. – Саша понятно, она в ту субботу локальную войну на околице развязала, несколько улиц переполошила.

– Не, они торговлю возле столовой развернули сегодня с утра. Арлен рыбы навялил, привез Сашку на мотоцикле вместе с чебаками и ельцами к центровской столовой, прямо перед тем, как пиво привезут и поставил её расторговываться. Вот сейчас лаются, мнения разделились: кто против такой частной инициативы, кто поддерживает. А Сашка с Арленом довольнюшие сидят и во что-бы то ни стало собираются продолжать торговлю, не обращая внимание ни на кого…

С дедом всё понятно, кладовщик – это диагноз. А мелкая тоже – достойная внучка оборотистого деда, своей выгоды не упустит. А идея ведь на поверхности лежала, так-то молодцы! А я тут металлолом собираю, с неясной перспективой…

– Вань, нам на следующей неделе в город надо, подтверждать результаты моих экзаменов! – Напомнила Лена. – Может, не стоит никого просить, как ты хотел, чтоб на машине увезли и привезли? Что мы, на автобусе не сможем⁈

– Точно! – Хлопнул я себя по лбу. – Совсем выехал! Пошли к столу, сейчас и решу этот вопрос!

Поручил невесту заботам мамы и подошел к собравшимся у мангала представителям сильной половины, где в центре внимания был Андрей. Начальник городской милиции, как никак – Арлен не скрывал гордости за сына, выбившегося в люди. А дядька рассказывал о нелегкой доле сотрудника правоохранительных органов после недавних событий:

– Большую часть бумажной волокиты с милиционеров сняли, теперь не надо на каждый пук отчетов писать! Чего так не служить! Смешно сказать, я раньше больше половины рабочего времени всяческие отчеты составлял, вместо выполнения своих непосредственных обязанностей!

– Андрюх, а что скажешь по организованной преступности, правда, что всех воров в законе к стенке поставили и искоренили таким образом? – Это дядя Паша интересуется, вот уже сколько на свободе, а лагерь и тюрьму забыть не может.

– Практически! – Отрубил дядька и тут же пояснил. – Старых законников не стали трогать, особенно кто в лагерях, а вот всех этих «воров новой формации» – в расход без суда и следствия, особенно залетных кавказских «апельсинов». И бандитов из наиболее отмороженных. Говорить о полном искоренении рано, да и утопия это, если честно. А вот в узде эту распоясавшуюся братию теперь крепко держать будем, в том числе и по лагерям.

Мужиков интересовало многое, и кто, как не представитель законной власти, мог разъяснить всё? Слишком уж много перемен в одночасье произошло, будущее в общих чертах пришедший к власти Комитет по Гражданской обороне обрисовал, но только лишь наметками и примерным вектором развития. А вот нюансы и мелочи приходилось либо угадывать, либо как сейчас – узнавать у более компетентных людей. Так что Андрей аж взмок, объясняя – как будем жить дальше.

– Андрей, а чо с цыганами! – Решил и я свои пять копеек вставить. – Угомонились⁈

– Апхаххах, – не то подавился, не то захрюкал дядька. – скажешь тоже – угомонились! Это же цыгане, у нас целый комплекс мероприятий и должностных инструкций сейчас на их счет есть, по социализации и принуждению к правилам социалистического общежития, не на один год рассчитанные, между прочим. Представляете, – это он уже ко всем обратился, не только мне отвечает. – они в последнее время совсем за рамки вышли, наркотой начали торговать помимо мошенничества, спекуляций и мелких краж! Так представители неравнодушной общественности провели с ними разъяснительную беседу, не без тяжких телесных, ну и несколько домов сгорело, случайно…

– В какое такое последнее время, Андрей⁈ – Возмутился дед. – Я сколько себя помню – они всегда наособицу живут и хер на всё положили! В армии не служат, в школу палкой не загонишь цыганят, только воруют, да людей доверчивых обманывают! При царизме и то легче было: поймают если мужики конокрада, то в кулаки его, а то и палками – пока дух не испустит. Всем опчеством его до смерти отмудохают и никто не виноват, всю деревню не посадят!

– Папа! Ты сам недалеко от этих цыган ушел! Это же надо додуматься – девятилетнюю внучку пристроить рыбой к пиву торговать возле столовой! На семьдесят втором году Советской власти!

– Всё, кончились краснопузые! – Возликовал дед. – И не тебе меня стыдить! Сколько в тебя вбухал, пока ты в городе учился, рюкзаками ведь из дома возил всё, чтоб с голоду не опухнуть в своём институте, не на одной картошке жил ведь, чтоб сейчас укорять! И ничего, в люди выбился, начальником стал! А по телевизору так и сказали: «частная инициатива и предпринимательство разрешено в разумных пределах!» Я в свободное от работы время сети ставил, своими руками с этой вот рыбешкой валохался, а у Шурки – каникулы! Мы вообще за день восемьдесят рублей заработали! И завтра поедем, не запретишь!

– Папа, я тебя попрошу! То, что я теперь начальник милиции – вовсе не значит, что я твои аферы и махинации и дальше покрывать буду! Скромней надо быть, пока не подвел меня под монастырь!

Это у них вместо ритуала, как подопьют, так и начинается. Сейчас дед начнет Андрюху корить, что тот в школе несколько килограмм конфет шоколадных сожрал с друзьями в ночь перед свадьбой моих родителей (предназначенных на эту самую свадьбу), а дядька деда укорять тем, что он на пару с моим покойным батей его ружьё первое пропили, пока он на дальнем Востоке на границе срочную служил. Выслушивать всё это в сотый раз – не было никакого желания, и не только мне – все присутствующие тоже давно эти истории знали наизусть. Поэтому бесцеремонно прервал их предварительные сказки:

– Так чо там с цыганами-то, Андрей, чем всё кончилось?

– С какими ещё цыганами⁈ – Не сразу вспомнил тот, войдя в раж срача с отцом. – А, наши которые! Ну так вот, через пару дней после погрома ромалы пришли в себя и приперлись в дежурную часть всем табором – требовать справедливости и социалистической законности! Ну и я, согласно инструкции новой – провел комплекс оперативно-розыскных мероприятий, в ходе которых в уцелевшем жилье изъяли различные товары народного потребления, законность приобретения которых они никоим образом подтвердить не смогли. А там количество и ассортимент – на зависть иной торговой базе. Всё конфисковали по описи, цыгане бузить давай, а я дальше по инструкции – всех баб моложе пятнадцати на судмедэкспертизу. И кто бы мог подумать – почти все живут регулярной половой жизнью! На следующий день всех мужиков в обезъяник, начинаем мероприятия, опрашиваем – кто детей насиловал. Те в отказ, показывают на щеглов, мол всё законно – это мужья их, живут по цыганским обычаям после свадьбы, барон благословил. Пришлось популярно объяснить, что у нас светское государство и уголовный кодекс РСФСР главенствуют, с баронами – это в Средневековье. Вижу, что в глазах понимания ноль – дальше по пунктам инструкции: шесть человек в КПЗ, обвинение по сто семнадцатой статье, подпункт о изнасилование несовершеннолетней. От восьми до пятнадцати, между прочим. А как ещё с ними бороться прикажете? Ладно, там все шестеро тоже молодые, старшему семнадцать, так что больше десятки не получат по малолетству, а в лагере их приучат Родину любить! И правила внутреннего распорядка заменят им эти дикие цыганские обычаи…

Арлен удовлетворительно хмыкнул, но не отказал себе в удовольствии выразить сомнение в успешной адаптации кочевого племени к нормальному существованию в рамках развитого социального государства:

– С ними ить и Совецкая власть скока билась, а так перевоспитать и не смогли…

– Кого не получится перевоспитать – отправим в Румынию! – Категорично отрезал Андрей и опять засмеялся в голос. – Там вообще умора с этими цыганами! У нас же под Байкашом колония общего режима специализированная всесоюзная, для алкоголиков и наркоманов!

– Это в которой всех зеков расстреляли в конце мая? – Уточнил дядя Паша. – И потом бульдозером зарыли, вместе с бараками?

– Ну вот чего ты байки деревенские повторяешь⁈ – Вскипел Андрей. – Семь человек всего застрелили, включая продажного начальника колонии, всего семь!

– Да тихо ты, тихо! – Поднял руки дядя Паша. – Слово сарказм тебе известно⁈

– Шутник нашелся, – проворчал Андрюха и опять засмеялся. – этот начальник таким энергичным человеком оказался, что мало того, что он через блаткомитет макли крутил – никакой копеечкой не брезговал. Цыган в этой ИТК за малым почти отряд собрался, вот ромалы и договорились с покойным начальником колонии за денежку малую, чтоб он их всех в отдельный барак заселил. И все довольны, а тут всем известные события, в лагере по горячим следам порядок навели, а место компактного проживания цыган – мимо внимания прошло. Ну живут и живут, не бузят главное и ладно. А тут на этой неделе привозят по этапу одного заднеприводного ромала, соплеменники его поначалу в свой барак определили, в петушиный угол. Пока на неделе мы шестерых молодых по сто семнадцатой не оформили – жил он спокойно. А ведь не только у нас их «древние и красивые обычаи» таким макаром решили изводить, а по всей стране сразу. Вот цыгане и всполошились, решили своих не бросать и разработали контрмеры, чтоб осужденных по таким статьям не оставлять на дне тюремной иерархии впредь. Для начала на своем петухе потренироваться собрались, не отходя от кассы – провели обряд расконтачивания. Зарыли своего опущенного в землю-матушку по шею, чтоб она из него всю скверну вытянула и три раза ему по лицу грязными трусами ударили со словом: «Магердо!» Магердо по ихнему, по цыгански – изгой значит. А после, так сказать, для закрепления эффекта, чтобы показать, что гражданин-петух стал порядочным, посадили его за общий стол и ели с ним. Магический эффект от магердо был настолько силëн, что на следующий день цыганский барак полностью превратился в петушиный…

Глава 14

Глава 14.

Из телеграм-канала Кирилла Кабанова:

'Сложно позитивно оценить новость (https://t. me/yrysbekosmonov/2225) о том, что на официальном уровне было принято решение, согласно которому казахский язык теперь будут изучать в российских школах Оренбурга, Омска и Астрахани, где компактно проживают этнические казахи. О чем я, кстати, узнал совершенно случайно, не то чтобы это широко освещалось. Вроде казалось бы, а что тут плохого? Так-то оно так, вот только именно на этих российских территориях уже значительное время активно раскачивается радикально-националистическая повесточка, основной посыл которой, что вообще-то Оренбор, Омбы и Қажытархан (на казахском Оренбург, Омск и Астрахань соответственно) – это вовсе не русские, а исконно казахские города и земли. И качается эта история ещё с 90-х годов, в первую очередь, казахскими националистами, которых при поддержке Запада и Турции, к несчастью, становится всё больше, особенно среди молодёжи.

Принимая решения вроде преподавания казахского языка в общеобразовательных российских школах необходимо задумываться не о краткосрочном эффекте, а долгоиграющих последствиях и возможных стратегических угрозах'.

Экран смартфона в руках затрясло и я поспешил перелистнуть на более нейтральные новости, вот в «Геонергетике инфо» новый пост всплыл:

'В Казахстане призвали отобрать у России территории, которыми владел Чингиз-Хан.

«Сама Россия, Сибирь, Московия вплоть до Венгрии были территориями Чингисхана», заявил бывший депутат казахстанского парламента Уалихан Кайсаров. Он добавил, что Астана имеет «моральное право» на эту землю.

Тот же Новосибирск – это Ногай-Сивир, наши казахские земли. Тюмень – это Темен. Оренбург – это Орынбор, он был столицей казахского государства. Не Астрахань, а Астар-Хан. Не Омск, а Омбы, – заявил Уалихан Кайсаров'.

Ааа! Старенький андроид, вот уже третий год верой и правдой служивший мне – полетел в стену, комната погрузилась во тьму и я проснулся. Приснится же этакая хрень! Это всё неуемное обжорство на ночь глядя виновато. Но до чего же детальный сон, словно не обрывки воспоминаний о том будущем всплыли, а реальные новости пробили пространство и время. Хорошо, что здесь всё не так!

Казахская ССР прекратила свое недолгое существование в прежнем виде и если поначалу заявлялось о откате границ на их состояние до 1917 года, то после введения войск и вспыхнувших волнений в среде этнических казахов (вплоть до зверств и массовых погромов с их стороны, всё в лучших традициях Средней Азии), настроенных крайне непримиримо – решили проблему более кардинально. Сейчас КазССР представляла из себя жалкое подобие былого великолепия и состояла из двух бывших областей: Чимкентской и Джамбульской, вся остальная территория была включена в состав РСФСР. С восставшими, после нескольких эксцессов, получивших общественную огласку и освещение в прессе – не церемонились. Русских из этих двух областей, до которых съежилась теперешняя КазССР – эвакуировали, а во всей остальной территории, теперь являющейся частью России – продолжало сохраняться военное положение, с комплексом проводимых мероприятий по пресечению сепаратистских настроений и проявлений национализма.

Говоря простым языком – недовольных политикой комитета по Гражданской обороне вместе с семьями выселяли в Чимкентскую и Джамбульские области. Вражеские голоса захлебывались от негодования, а вот простой русский народ отнесся к этому с полным пониманием. Обещали признание государствообразующей роли русского и коренных народов России? Вот и выполнение, а по телевизору и в прессе ежедневно публиковались как сводки с мест, так и информационные исторические справки. В общем – симпатии народа были отнюдь не на стороне бывшей КазССР и сепаратистов…

С Прибалтикой разобрались не менее решительно: аресты и последующие за этим тщательные проверки, по результатам которых жаждущие независимости поехали в разные стороны – стали холодным душем для горячих литовских, латвийских и эстонских горячих парней. Часть депортировали в ближайшие капстраны, поставив тех перед фактом, а заблудшие души, поддавшиеся на провокации националистов – поехали в новые области РСФСР, осваивать сельское хозяйство и поднимать промышленность. Я с самого начала подозревал, что тех, кого выслали в Финляндию и Швецию – не зря тщательно отбирали перед высылкой. Иначе с чего бы вдруг там начался вначале робкий, затем всё более усиливающийся общественный протест против новых волн эмиграции из СССР? Всё происходящее также освещалось в СМИ, причем в таком ключе, что у общества складывалось твердое убеждение: «приличный человек в сортах прибалтов разбираться не должен, пусть этим компетентные органы занимаются…»

Границы Прибалтики тоже не остались без изменений – осетра урезали и весьма прилично, а протестовать там оказалось уже некому. Гордое возрождение прибалтийской независимости и обретение национальной автономии задавили в зародыше, а после масштабного переселения населения (которое всё ещё продолжалось) – ни о каких национальных государствах стран Балтии в будущем речи не шло. Свято место пусто не бывает и на освободившееся место ехали русские из средней Азии, Закавказья и Кавказа.

Не то что бы после столь демонстративного решения вопроса с сепаратистами в Прибалтике и КазССР кто-то ещё из Советских республик решил попробовать поиграть в суверенитет – РСФСР всячески способствовала переселению своих соотечественников на свою территорию, не иначе, как в превентивных целях. Разговоры и настроения на национальных окраинах хоть и попритихли, но вовсе никуда не делись, им пока только страх мешал перейти от разговоров на кухнях к действиям. Ну а большинство русских, которых к переезду стимулировали как подъемными, так улучшением жилищных условий – охотно покидало теплые края. Видимо – не всё так ладно и безоблачно было с дружбой народов в СССР, как это декларировалось с высоких трибун.

Не знаю, какие настроения царили в союзных республиках, а вот в РСФСР в общем, и у нас на Урале в частности – самые оптимистичные. Поначалу было свернувшееся и затихшее предпринимательство – вновь оживилось, только на этот раз в реальном секторе, без спекуляций, перепродаж и прочего схематоза, который отныне подлежал уголовному преследованию. В пекарне, что сколько себя помнил, работала в селе от райпотребкооперации начали помимо обычного хлеба первого сорта выпекать и ржаной хлеб разных сортов, и несколько видов булочек, а по выходным ещё и пироги.

Василий Федорович на общем собрании анонсировал для работников совхоза со следующего сезона дивиденды по итогам года и всячески агитировал за создание фермерских хозяйств и мелких сельскохозяйственных артелей:

– Этим летом мелиораторы обещают нам по нашей речушке вплоть до самой реки создать сеть прудов, так что все условия будут для сезонного содержания водоплавающей птицы! А сколько у нас заброшенных деревень в окрестностях, от которых одни фундаменты остались? Поддержка и от государства будет, и от меня лично, кто возьмется! Я же обещал, что школьники с отделений не будут больше жить в интернате при школе, теперь каждый будний день возим на двух автобусах, так и детей фермеров не бросим! Я выполняю, что обещал⁈

Народ соглашался, что Федорович слов на ветер не бросает и свои обещания выполняет, но записываться в фермеры не спешил. Ждали обещанной конституции новой и переработанного уголовного кодекса, а пока присматривались к происходящему, да с удовольствием сдавали излишки с приусадебных участков в райпотребкооперацию, которая каждый день теперь возила в Энск мясо-молоко и овощи.

– Такая вот моя вам командирская зарука, – продолжал вещать директор совхоза со сцены Дома культуры, где проходило собрание. – сажай, убирай, держи гусей! Стране нужны тысячи крепко стоящих на ногах хозяйств, которые будут обеспечивать народ продовольствием высокого качества и без услуг посредников! Так что и кредиты будут, и господдержка, и новейшее оборудование всевозможное!

С собрания тогда люди расходились в задумчивости, прикидывая перспективы. Да что про людей говорить, Арлен давно моего прадеда Саню агитирует бросить совхоз и основать семейное кулацкое хозяйство, при этом мечтательно поглядывая на внуков. Я на эти прожекты сразу свое мнение высказал: «На здоровье, только без меня!» Чем изрядно вывел деда из себя, он потом весь вечер ворчал.

– Все в институты хотят, да потом в начальники сразу, а на земле и заводах работать некому!

В общем, у деда всё стабильно. Его стартап с продажей вяленой рыбы к пиву столкнулся с происками конкурентов – не один он такой умный оказался и уже через несколько дней возле столовой кучковалось несколько продавцов в ожидании привоза вожделенного сельчанами напитка. Естественно, до картельного сговора самосознание деревенских не допетрило, вместо этого добытчики и продавцы принялись демпинговать со страшной силой, на радость любителям пива. А потом и Александра нанесла улар в спину, в ультимативной форме затребовав свою заработанную долю – купили ей новехонький велосипед и двухкассетный магнитофон «Весна», а дед остался без половины заработанного стартового капитала…

Дядьку своего, Андрея, я в тот субботний вечер, когда проходило семейное сборище – всё-таки озадачил просьбой, чтоб посодействовал с чинушами из ГорОНО. Тот сделал всё в лучшем виде: никуда нам с Леной для подтверждения результатов, и тем более их повторной сдачи – ездить не пришлось. Два раза приезжал чиновник из города, поприсутствовал в составе экзаменационной комиссии, после чего заявил Ларисе Максимовне:

– Тут всё ясно, вопросов больше не имею! И не вижу смысла девушку в таком положении подвергать дополнительным испытаниям!

Больше ни его, ни кого-либо ещё из ГорОНО в школе не видели, вплоть до торжественной части выпускного вечера, когда Лене вручили золотую медаль. Затем был сам выпускной, где родители совместно с радостными учителями накидывались вначале шампанским за одним столом, а мы вяло ковыряли салатики за другим. Соблюдали неписанные правила игры: употребляли в школьном туалете, стараясь соблюдать меру, и предварительно подкупив Трактор Палыча бутылкой дедовской настойки – чтоб не лютовал с киянкой. Музыка, танцы, встреча всем классом рассвета следующим утром – романтика! Дополнительное очарование неизбежному на таких мероприятиях ожиданию чуда и завышенным ожиданиям от будущего придавали происходившие перемены в обществе. В частности – душу выпускников грела новость о том, что этим летом набор в высшие учебные заведения страны пройдет по иным правилам, без специализированных квот для союзных республик, на общих основаниях. А учитывая то, что номенклатуру перетрясли основательно и продолжали шерстить во всех эшелонах советской власти, не исключая институты и техникумы – шансы поступить в престижный ВУЗ у простых выпускников сельской школы повысился…

– Ваня, ты чего в постели валяешься и улыбаешься? – Вот, домечтался утром, уже и мама заглянула в комнату, обеспокоившись. – Тебе же на работу вот-вот бежать пора, давай вставай, завтрак остыл уже!

Пришлось спуститься на грешную землю и в ускоренном темпе, заправить постель, умыться, одеться и на кухню – подкрепиться перед сменой. Завтракали в полном составе, для Александры лафа с каникулами и вольницей давно закончилась – при гколе организовали летний лагерь, для таких вот, трудновоспитуемых детей, которых опасно оставлять одних дома.

– Держись, Иван! – Подбодрил меня Максим, уже расправившийся со своей порцией и сейчас неспешно попивая чай и просматривая газету. – Сегодня отработаем, завтра и в пятницу последний рабочий день, а первого июля свадьба! Погуляем!

Да уж, кто-то погуляет, а кому-то на июльской жаре в костюме придется потеть на потеху публики. Ну хоть Лена довольная, и платье пошила в мамином КБО какое ей хотелось, и в предпраздничные хлопоты и заботы с головой погрузилась, разделавшись с экзаменами наконец. Вытерплю эти выходные, главное – самому не пить, а то устрою шоу на потеху публике с перепою. Односложно «угумкнул», вооружился вилкой, подвинул поближе тарелку с яичницей и сосисками и потянулся к хлебнице.

– Ваня! – Вырвала из задумчивости мама. – Ты зачем опять хлеб руками ломаешь? Вон же нарезанный стоит на тарелке, нет, надо взять целую булку и терзать её!

– Волнуется! – Подмигнул мне Макс и пояснил маме. – Чего ты, Нин, жениться парень в субботу, а за Иваном давно заметил, что если волнуется или в раздумьях тяжких, тогда и начинает хлеб ломать.

– Да я всё никак привыкнуть не могу, что он не нарезанный продается. – Ляпнул я, на что мама лишь подняла брови.

– Скажешь тоже, хлеб нарезанный продавать, ты где это про такое слышал? Ещё скажи, что каждая булка в отдельном целлофановом пакете. Эх, Ваня ты Ваня, как ляпнешь чего – хоть стой, хоть падай…

Больше постарался не умничать, молча доел и заторопился на работу – первую оранжерею смонтировали и начали стеклить, две остальные ещё доделывали, так что приходилось смотреть в оба. Радует, что потребительское отношение к государственной собственности и социалистическое распиздяйство в рамках отдельно взятого совхоза удалось преодолеть – в тепличном хозяйстве случаев хищения ещё не происходило, а в совхозе – неуклонно снижалось. Я реалист и понимаю, что вот так, одним махом и обещанными дивидендами, то бишь процентами от прибыли – разом не искоренить сложившиеся в последнее время традиции в обществе, но пока тенденция радует. Посмотрим, что к осени будет…

Рабочий день ещё не начался, но уже почти все собрались на перекур возле вагончика сторожа, тот пересказывал краткую выжимку из новостей, услышанных ночью. Насколько раньше народ был аполитичен, не приемля политинформацию ни под каким видом: будь то заунывное бормотание назначенного парторгом активиста, пересказывающего передовицы газет, или часовой бубнеж заезжего лектора, делающего доклад о международной обстановке. И как всё разительно переменилось, сейчас и «голоса» не глушат, и в официальных средствах массовой информации стараются не вешать лапшу на уши, забивая действительно важные происшествия и события белым статистическим шумом о надоях, выданном на гора угле и прочих, мало волнующих обычного человека цифрах. На самом деле видно, особенно мне, имеющего с чем сравнивать: цензура, пусть на первый взгляд и малозаметная – присутствует. Нет той волны чернухи, которая в девяностых что на телевидении присутствовала, что в газетах и журналах. Но то, что происходящее не замалчивают – уже в плюс новой власти.