Текст книги "Рождение городской легенды (СИ)"

Автор книги: Akiya Peach

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Что со спиной?

– Позвоночник, конечно, цел, – уже выходя за дверь, тихо ответил сосед, – но ушиб сильный…

Когда я вернулся в комнату, Зэт лежал на кровати и жмурился. Он не заметил, что я вернулся, поэтому позволял себе тихонько всхлипывать. Слова соседа меня напугали. Но появились некоторые догадки.

– Зэт, ты не мог бы, – я замялся, когда он испуганно дернулся и посмотрел на меня, но собрался с мыслями и более жестко продолжил. – Ляг на живот.

Я сел рядом, нахмурившись. Осторожно подсунул руки ему под живот, расстегнув пару пуговиц – парень аж ойкнул от неожиданности, – и задрал его рубашку до лопаток. Действительно, я не ошибся в своих догадках, спина припухла так, как будто позвоночник разрастался, утолщался, покрывался наростами. Когда я рискнул осторожно коснуться ладонью, парень скривился и зашелся кашлем, от которого, похоже, боль стала еще острее.

Тогда я четко понял, как именно били Зэта. По старым правилам – это значит, что заживать он будет долго. С почти забытым новым поколением «шиком».

Удары ногами, хоть они и сильнее, в уличных драках редки – если ты не знаешь противника, то риска больше, чем эффекта. Но этот в мое время любили… Да и Зэт… откровенно говоря, отличная жертва для подобных забав. Невысокий и хрупкий парнишка, который, очевидно, к тому моменту уже и так еле держался на ногах.

Схема удара была предельно проста: когда жертва выдыхалась и выбивалась из сил, двое парней просто хватали под руки и крепко держали. А кто-то третий в это время наносил всего один удар. Быстрый и сильный таранный удар пяткой в спину или плечи – как настроение будет, вернее, что сломать захочет: позвоночник или лопатки… Очень простой прямой удар, который служил завершением драки – после него уже никто не отбивался. Некоторые… я знаю пару таких конченых отморозков… даже специально ставили железные подковки на каблуки. Чтобы ярче запомниться неприятелю. Чтоб уж наверняка.

Своих парней я быстро научил держаться от таких типов подальше: показал одному, что это такое. Удар был откровенно слабый, но он четко понял, что и без железа можно переломить хребет, если не стесняться приложить силу…

Мне никогда не доводилось пользоваться этим приемом – случая не было. Сейчас я думал о таком подлом ударе с ужасом…

И в те дни, глядя на Зэта, я мучительно размышлял, как бы поступил несколько лет назад, если бы случай представился… Мы никогда не избивали сильно – не драки были для нас главным. Но этот удар. Он считался чем-то вроде привилегии сильнейших. А ведь тогда мне, как и многим, хотелось быть в числе сильнейших…

Прошло несколько дней, а Зэт, кажется, не чувствовал себя лучше и выглядел все так же болезненно и устало. По ночам он почти не мог заснуть, я слышал, но пытался не обращать внимания, пока однажды не наткнулся на него с самого утра. Парень просто сидел у изножья моей кровати, сложив руки на согнутых коленях и уткнувшись в них лбом. У меня создалось впечатление, что я в самом деле усыновил этого парня.

– Ты чего? – усмехнулся я, не без труда выползая из постели.

– В гостиной не спится, – буркнул он, не поднимая головы.

– Одиноко, что ли?

– Страшно.

Так я узнал, что призраки тоже могут испытывать страх.

***

За неделю я постепенно привык принимать все новые его странности. И страх исключением не был. Мальчишка боялся многого, и мне приходилось с этим мириться и как-то справляться.

Например, он боялся Нанахоши. А Нанахоши опасался его.

Когда он заходил в гости – я никак не мог понять, зачем, – оба старались держаться друг от друга как можно дальше. Зэт забивался в кресло, цапнув первую попавшуюся книгу с полки, а Нанахоши вообще делал вид, что в квартире кроме нас с ним никого нет.

– Есть хочешь? – в один из таких непонятных мне вечеров спросил Нанахоши, беззаботно, будто даже с интересом оглядываясь по сторонам.

– Так говоришь, будто предлагаешь, – усмехнулся я. Да, тот факт, что мне в моей же квартире предлагают еду, меня немало насмешил. – Скажи прямо, что хочешь есть.

– Хочу есть, – прямо заявил мужчина, прислушавшись к совету.

Я кивнул в сторону кухни и, не дожидаясь его, первым пошел организовывать ужин, ведь был просто уверен, что в противном случае Нанахоши без всяких угрызений совести сам залезет в холодильник и употребит все, что ему приглянется. Я до сих пор не мог понять, какого черта он делает у меня. Не в моих правилах впускать в свое жилище посторонних. Тем более людей из уличной банды. Тем более из моей… Единственным исключением был Каэдэ.

– Мамо?

Зэт, как обычно, сказал это тихо-тихо, поэтому я позволил себе поступить, как эгоист, сделать вид, что не услышал. Я боялся каждой его фразы. Он часто говорил странные вещи, но все они были пугающе точными и правильными. Так пусть скажет после, решил я, если это что-то важное, когда принесу ему ужин.

– Как думаешь, я милый? – вдруг спросил Нанахоши, разглядывая свое отражение в микроволновой печи и заодно поправляя прическу.

Я не сдержался и в голос засмеялся.

– Что за вопросы?!

– Сегодня мне сказали, что я милый, – не обращая внимания на мою реакцию, продолжал мужчина. – Вот я теперь думаю – мне радоваться или расстраиваться?

– Все зависит от обстоятельств, – не без труда выдавил я, доставая посуду из кухонных шкафчиков. – В какой ситуации тебе это сказали?

– А? – Нанахоши оглянулся через плечо, удивленно вскинув одну бровь.

– Просто, – я со смешком пожал плечами, – если женщина после всего говорит, что ты… милый… должен тебя расстроить… Но, если тебе это сказала мама, то все в порядке.

– Ясно все с тобой, – цокнул языком Нанахоши. – Странный ты в последнее время.

– Не страннее тебя, – тихо ответил я.

Милый он. Кто же мог сказать такую глупость? Если чисто внешне его можно было признать в некотором смысле милым – красиво улыбаться девушкам Нанахоши умел, а этого порой было уже достаточно, – то уж характер у парня был откровенно мерзкий. Даже по моим меркам это был невыносимый человек.

Взял новую моду. Приходит, непонятно зачем, просиживает у меня часа по два, и уходит, так ничего толкового и не сказав. И этот человек еще меня странным зовет. Мне уже даже не хотелось его видеть, впускал только из приличия.

Глядя на тихо шипящие на сковороде овощи, я отстраненно размышлял о привидениях, не обращая внимания на болтовню приятеля. Нанахоши нес какую-то чушь, а я все думал. Может ли мой гость быть духом? И как это можно проверить? Ведь духи зачастую осязаемы. Спросить его прямо? «Это будет выглядеть совсем глупо, если я ошибаюсь…»

– А если и дух, то что мне с этого? – ляпнул я, внимательно рассматривая начавший аппетитно расползаться кусочек томата. «Дух же девушек выискивает, значит, я ему не нужен. Всяко, я не похож на его сестру…»

– Эй, Мамо! – повысил голос Нанахоши, пощелкав пальцами.

Я медленно перевел на него слегка затуманенный взгляд, все еще видя перед собой исключительно темную подворотню и яркую линию света фонарика.

– Ты вообще слышишь, что я говорю?

Линия вздрагивает, перебегая с кирпичных стен на потрескавшийся асфальт. А шаги еле слышные даже в тишине.

– Мамо, черт возьми, отзовись…

«Сестра, отзовись. Где ты? Я не сержусь, возвращайся домой, я давно простил тебя…»

– Ну вот, завис.

«Я же скучаю…»

– Как думаешь, призраки скучают по человеческой жизни?

Нанахоши нервно дернул губой и слабо усмехнулся, настороженно глядя на меня. Я же встрепенулся, услышав собственный голос, и снова вернул все внимание к приготовлению ужина. Оставалось добавить немного приправ, и все готово.

– Об этом ты так задумался?

– Так что?

– Может быть, откуда мне знать? Забиваешь голову какими-то глупостями.

Я больше не хотел с ним говорить. Ни капли. За эти дни, похоже, мы обсудили все, что могли, исчерпали общие темы. Поэтому я и не хотел находиться с ним рядом. И он, кажется, почувствовал. Торопливо расправившись с ужином, необычно вежливо поблагодарил и поспешил удалиться. Я даже не вышел с кухни, чтобы закрыть за ним дверь. Просто стоял у стола, сложив руки на груди, смотрел в окно и думал. А можно ли скучать по тому, чего ты не помнишь?

– Не сердись на него, – голос Зэта вывел меня из ступора. Парень стоял рядом, тоже опираясь поясницей на стол, но упершись на столешницу еще и руками, он склонился чуть-чуть вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. Я попытался представить его с разными глазами, забавное, должно быть, зрелище.

– С чего ты взял?

– По тебе видно, – он пожал плечами и посмотрел в другую сторону. – Ты когда злишься, ты губы поджимаешь.

– И когда это ты успел меня изучить?

Зэт тихо рассмеялся, заверив, что так делают очень многие, и я расслабился. Ведь он один раз уже сказал, что он человек. Не было смысла сомневаться. А впрочем, дух или человек, с ним мне в тот момент оказалось намного проще, чем со старым приятелем.

– Когда заходит Каэдэ, ты ведешь себя совершенно иначе, – продолжал рассуждать парень. – С Нанахоши тебе тяжело, так почему ты его терпишь?

– Что ты, как ребенок, – усмехнулся я, легонько пихнув его локтем в бок, парень оглянулся, снова уставившись на меня, я даже удивился, встретив абсолютно искреннее непонимание в его глазах. – Жизнь заставляет терпеть всех, – я отвел взгляд. – И потом… Он не такой уж плохой, просто иногда его характер утомляет. Кстати, ребенок, а тебе лет-то сколько?

– Не знаю, – буркнул Зэт, снова отворачиваясь и глядя себе за спину, туда, где снова с шумом закипал чайник. – Сколько бы ты дал?

В этом вопросе наши с парнями мнения разошлись. Я предполагал что-то около двадцати трех. Каэдэ, видя исключительно позитивный и наивный характер нашего призрака-убийцы, уверял, что ему не больше девятнадцати. Нанахоши, видимо, заметив только смертельную усталость и болезненность на лице забившегося в кресло человека, сказал, что он, наверняка, наш ровесник – двадцать шесть, плюс-минус год.

– Лет сто пятьдесят, наверное, духи же внешне не меняются…

Я мучительно думал о своем поступке. Мне очень хотелось извиниться перед парнем за то, что я не ответил ему, уходя из комнаты. Но тогда бы он понял, что я притворился… Впрочем, признаюсь, тогда я не был уверен, что он не понял этого…

========== Часть четвертая ==========

Я уже давно ждал отпуска. Давно и с нетерпением. Я, можно сказать, любил свою работу, но уже много месяцев подряд мечтал уехать из дома. Хотя бы уйти к родителям, в их большой и светлый дом на окраине города, который они совсем недавно купили. Мечтал, что не буду готовить себе сам, что не буду вставать в шесть утра, что моя голова не будет раскалываться от звонкого голоса Юкки, что, может быть, даже смогу съездить за город.

Теперь же, за три дня до долгожданного отпуска, все эти мечты казались ужасающе далекими и нереальными.

– Всего три рабочих дня.

Я сидел утром за столом, читал вчерашнюю газету и придавался мучительно приятным рассуждениям. В спину светило слабое и уставшее солнце. Оно то и дело малодушно пряталось за клочки облаков. Облаков было много, они напоминали пух, вылезающий из расползающихся швов старого и застиранного голубого стеганого одеяла.

– Три дня. И отпуск. Что же мне теперь с ним делать?..

Из-за неожиданного гостя я лишился многих возможностей на этот отпуск, поэтому с радостью отдался поиску новых. И я с удовольствием сменил мысли «что делать с этим парнем» на «что делать с моим отпуском», перешел от глобального к приятным мелочам.

Зэт уже успел стать привычной частью жизни, поэтому я понемногу расслаблялся, даже не мучаясь мигренями по вечерам. Он был тихим, смирным и послушным, поэтому проблем не приносил. Разве что слова его иногда по-прежнему настораживали меня.

– По крайней мере, отоспаться я смогу, без всяких сомнений, – бубнил я. Мне на глаза попалась небольшая статья о трех пропавших недавно девушках. Их тела не нашли, что давало надежду, что девушки еще живы. Я нахмурился. – Что за ерунда творится в этом городе?

– Жизнь, – как будто даже не со мной разговаривая, вздохнул Зэт. И он опять был прав.

В конце статьи корреспондент вскользь упомянул новую городскую легенду о юноше, которого горожане ласково прозвали Фонарик. Я задумчиво взглянул на Зэта, и по моей спине пробежал холодок. Меньше всего он тогда был похож на человека. Дух, в чистом виде. Какой-то отстраненный, переполненный понятными только ему одному мыслями, бледный, будто полупрозрачный, и потусторонне спокойный. Он с интересом рассматривал фигурные молдинги под потолком, похожие на лепнину, которые мне всегда казались совершенно лишними на этой кухне. Он не был похож на того, кто живет в моем городе или хотя бы в моем мире.

Я дотянулся и осторожно коснулся его плеча пальцем, чувствуя себя мальчишкой-хулиганом, пытающимся втихаря собственными ручонками полапать бесценный музейный экспонат во время нудной школьной экскурсии. Зэт встрепенулся и посмотрел на молдинг уже совсем по-другому.

Терзаемый угрызениями совести, я сделал вид, что ничего не произошло.

Говоря откровенно, делать вид мне приходилась часто, чтобы не заставлять парня снова и снова смущаться.

Я уже много раз говорил, он был странным.

Все мы иногда, слишком задумавшись, разговариваем сами с собой. Зэт говорил с кем-то, кого я не слышал. Тихонько, почти шепотом, я даже не мог разобрать, что же они там обсуждают. Разговаривал он и во сне. Разговорчивый малый, даром, что никто из него и слова вытянуть не мог…

И мне было бы даже плевать на те отнюдь не редкие моменты, когда он, как в трансе, замирал, глядя в пустоту… Я все думал, что же его так завораживает, о чем он думает, что видит. Он ни на что не реагировал, что бы я ему ни говорил. Но плевать мне не было, ведь это было жутко.

Как-то раз я не выдержал. Он сидел в кресле в гостиной, читал книгу. И я заметил, что уже минут десять мальчишка не переворачивает страницу. Когда я присел на корточки напротив него, Зэт даже не обратил внимания. Он безропотно позволил мне осторожно вытащить книгу из холодных ладоней. Задумчиво нахмурившись, я, уже не так осторожничая, набросил на него лежавший рядом плед. Зэт только слегка склонил голову, глядя сквозь меня. На мои вопросы он отвечал, что странно. Но как-то уж слишком невпопад… Я даже не был уверен, что отвечал он мне…

С тех пор я решил больше не трогать его в такие моменты.

Еще раз глянув на своего домашнего призрака, я взял с подоконника телефон и набрал номер, который не набирал сам уже очень давно.

– Юкки, ты еще дома? – без лишней болтовни прямо спросил я.

– Да, – немало растерялась девушка, от неожиданности даже не зачитав мне лекцию о правилах приличия и необходимости приветствий.

– Тогда не уходи, я зайду.

– Это еще зачем? – не очень-то возмущено повысила голос подруга. Я без труда представил, как она, сидя перед зеркалом в спальне, старательно укладывает ярко-розовые волосы крупными волнами и лукаво улыбается.

– Не принимай на свой счет, – спокойно ответил я. – Просто дождись меня, тогда и пойдем.

Провожать Юкки от дома до работы и от работы до дома – сомнительное удовольствие, я таким бредом даже в школе никогда не страдал. Но это помогло мне чувствовать себя чуточку спокойнее. Если уж в городе с такой пугающей частотой пропадают молодые девушки, то, пожалуй, имело смысл позаботиться о безопасности этой крашеной овечки, ведь в мире, кажется, никогда еще не было людей, которые больше притягивали подобные неприятности. Что уж скрывать, даже нам с Каэдэ пришлось из-за нее как-то раз ввязаться в драку. Дело старое и внимания не стоит, но факт остается фактом, и такое было.

– Мамо, – даже как-то осторожно спросила Юкки, когда мы уже подошли к ее дому, и девушка стала рыться в сумочке в поисках ключей. – А какие у тебя планы на отпуск?

Она заканчивала работу со мной в один день. Я был уверен, что уж она-то придумала что-то потрясающее, простое, но интересное.

– Никаких, – честно признался я, пожимая плечами и неотрывно глядя на стену из красных кирпичей. Я любил этот дом. Я вообще любил красное и кирпичи. А это здание было еще и обаятельным. Старым, всего в один подъезд. С ощетинившейся телевизионными антеннами плоской крышей. С давно ржавыми пожарными лестницами. С трещинами по всем стенам. С начавшим осыпаться междуэтажным карнизом из белых кирпичей. С цоколем, покрытым сплошным слоем граффити. Почти как то, в котором жил я, только пока еще выглядящее достаточно надежно, чтобы не опасаться, поднимаясь по его лестницам или выходя на балкон.

– Весело, – усмехнулась Юкки, открывая дверь подъезда. – Зайдешь?

– Некогда, дома ждут.

– Кто? – искренне рассмеялась девушка, и я даже мог ее понять.

– Гора грязной посуды. Оставил вчера. Она лежит в раковине, скучает, ждет… Не могу же я ее бросить, верно?

– Что ж, тогда не смею тебя больше задерживать, – Юкки очаровательно улыбнулась, поправив сползавший с плеч шарфик. – Привет посуде…

Она юркнула в подъезд, и дверь за ней с противным скрипом захлопнулась. А когда я уже успел дойти вдоль домов до поворота, ее звонкий голосок снова вклинился в мои мысли:

– А завтра зайдешь за мной?

– Да, – даже не замедлив шаг, ответил я.

– Спасибо!

– Это исключительно для моего собственного спокойствия.

– Мне тоже так спокойнее, – негромко сказала она, видимо, надеясь, что я не услышу.

***

Он немного напоминал теплую звездную ночь. Такой же таинственный и одинокий. Он, вероятно, ждал своего рассвета – товарища, друга или случайного знакомого, он сам не знал, как это назвать… Сидел на массивном деревянном столе у окна в гостиной, кутался в тяжелое безразмерно огромное одеяло и ждал. Ждал уже давно. Об этом говорила пустая кружка из-под чая, которая заставляла парня раз за разом отводить взгляд, будто ему было больно смотреть на пробегавшие по ее краям тусклые блики. Крупные со слегка опущенными внешними уголками глаза неотрывно смотрели на трещинки в краске, покрывавшей оконную раму, лишь изредка отвлекаясь на мелькавшие в свете фонаря под окном тени прохожих. Неровно и рвано подстриженная челка странно контрастировала с выглядывавшими из-под нее нахмуренными бровями, будто падавшими к переносице и образовывавшими глубокие задумчивые складки, и с пышной копной угольно-черных, растрепанных и даже на вид жестких и ломких волос. Полукруги-складочки под глазами от бесконечной бессонницы и усталости было видно даже в полумраке. Зэт был хмур, и его подавленное настроение, кажется, передавалось всему вокруг. Часы тикали едва слышно, боясь нарушить вязкую задумчивую тишину. Полосы света от фар проезжавших мимо машин робко пробегали по серому потолку. Из соседних квартир доносились приглушенные голоса. Ветерок, как пронырливый кот, скребся в старые оконные рамы, пытаясь пробраться в комнату.

А он все ждал.

Но до рассвета оставалось не так уж много времени…

Мамо вернулся позже, чем обычно. Но лучше поздно, чем никогда. Зэт не смог сдержать невольную улыбку, когда услышал, как открывается входная дверь. Он торопливо сполз со стола, аккуратно сложил одеяло на диван, где ему и положено было находиться, и, прихватив пустую кружку, тихо скользнул в коридор.

– Ты меня до инфаркта доведешь, – испуганно дернувшись, пробурчал Мамо, когда, сняв куртку и обернувшись, наткнулся на внимательный взгляд коричневато-черных глаз. – Раньше ты хотя бы дышал шумно, а теперь совсем как призрак ходишь, – он сел на невысокую тумбочку под зеркалом и внимательно посмотрел на парня снизу вверх. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – тихо ответил Зэт.

– Знаешь, у меня есть один знакомый в полиции, – Мамо встал и начал рассеянно разбирать сумку, чтобы не смотреть на собеседника. – Он, наверняка, сможет тебе помочь, найдет твоих родственников или хоть какую-то информацию. Я попрошу его… – Мамо замер, невидящим взглядом изучая собственное отражение в зеркале. – Хотя он уже, кажется, и сам рыщет… На него можно надеяться, он гений, поверь. Ты встречался с ним, помнишь? Детектив Уми. Он сказал, что встретил тебя в парке в конце лета.

Зэт неопределенно пожал плечами.

– Не помнишь? – Мамо удивленно оглянулся, не выпуская из рук пустую сумку. – Хочешь сказать… ты забываешь все, что с тобой происходит через какое-то время? Или что это? Сумеречное состояние? Что там бывает, я не знаю…

– Нет-нет, – замотал головой Зэт, прижав кружку к груди. – Я помню его, но очень плохо, помню только, что мне было страшно…

– Уми найдет твою родню, не переживай…

Зэт заставил себя слабо улыбнуться и тут же отвел взгляд.

***

В первый же день отпуска я понял, что ничего грандиозного от него ждать не стоит. На улице холодало и темнело, от этого даже не хотелось выходить из квартиры. Вполне хватало унылых видов из окна, не хотелось еще и с головой погружаться в эту гнетущую серость, все больше набухавшую тучами с каждым часом. Ветер становился все сильнее, он замешивал тучи, как рыхлое тесто, но не разгонял их. А синоптики по всем каналам дружным хором уверяли, что дождя город не дождется и в этот раз.

– Он разговаривает во сне, – пока я искал среди длинных рядов книг атлас, тихо сказал Каэдэ, не отрывая взгляда от красного пледа на диване, под которым, осторожно свернувшись, спал Зэт.

– Не с тобой, – бросил я, увлеченный своим занятием.

– Что? – слегка удивленно переспросил мужчина.

– Знаю я, знаю, слышал уже. Он всегда бормочет что-нибудь, – я с удивлением посмотрел на какой-то дамский романчик, который выудил из заднего ряда книг, и глянул на растерянного друга. – Многие разговаривают во сне, Каэдэ, что ты цепляешься?..

– Ну, да, – прыснул мужчина, – Нанахоши тоже…Кстати, Нанахоши сказал, что Уми и к нему тоже заглядывал. Видимо, расследование не идет…

– И что, интересно, ему сказал Нанахоши? – усмехнулся я.

– Правду, что ж, – мужчина пожал плечами и продолжил. – Он тогда с невестой у родителей ночевал.

– Это он тебе тоже во сне рассказал? – я с нервным смешком выронил всю стопку книг, которую держал – то ли от неудобства, то ли от неожиданности. Зэт дернулся и высунулся из-под пледа, ища источник шума. Каэдэ приветственно помахал ему, помогая мне собрать книги. Я же цапнул атлас, все это время лежавший у меня под носом, торопливо распихал книги по местам и буквально вытолкал друга из комнаты. Будить больного в мои планы не входило.

– Да ты почти кота подобрал, – тихо рассмеялся Каэдэ, усаживаясь за стол. – Постоянно спит, мурлыкает что-то непонятное.

– Где, говоришь, Нанахоши был? – с улыбкой спросил я, не обратив на эту фразу никакого внимания.

– У родителей, – непонимающе уставился на меня друг.

– А с кем?

– Что?

– У него невеста есть? – я облокотился на стол, с жадностью заядлой сплетницы ожидая ответа.

– А ты не зна-а-ал… – протянул Каэдэ и рассмеялся. – Фиговый из тебя вожак, совсем за своей стаей не следишь!

Я моментально поник и отвел взгляд, задумчиво коснувшись пальцем пирсинга на подбородке. Тут он был абсолютно прав. Я уже давно не знал ничего о своих старых приятелях. Но ведь и банды давно нет. Официально, конечно, я ее не распускал, но мы давно залегли на дно, утонув в собственных жизнях и мало интересуясь уличной. А позволяло ли это мне быть таким невнимательным?

– Да, потому ваша банда всегда и разваливалась, что лидер у вас дрянной. Как мне было навести порядок в банде, когда у меня даже в голове порядка не было?

– Ой, Мамо, брось, я пошутил, – скривился Каэдэ, виновато опуская голову и глядя вниз. Так же волк опускает глаза, чтобы подтвердить власть своего вожака, так же собака опускает глаза перед своим хозяином, показывая преданность и повиновение. – Отличный ты лидер. Просто это тебе больше не нужно, вот и нет банды…

– Ага. Отличный. Мне даже друг не сказал, что женится.

– Он никому не сказал, – Каэдэ посмотрел на меня, ухватившись за эту мысль. – Никто ж и не знает. Я и сам случайно узнал. Встретил их в магазине.

– Может, он это и хотел мне сказать, – задумчиво пробормотал я, почувствовав себя ужасным эгоистом. Я не хотел его видеть, может быть, поэтому он и не смог мне сказать.

– Не волнуйся, если я решу жениться, ты будешь первым, кто это узнает.

Он улыбнулся, а я только вскинул бровь, показывая, что не особо польщен. Кто-кто, а Каэдэ не женится в ближайшие лет десять. Не для него это. И он это прекрасно понимал, поэтому и сам как-то странно хмыкнул на свою фразу.

– А ты сам?

– Что? – растерянно спросил я.

– Ладно я, – начал рассуждать Каэдэ, – безответственный и ветреный. А ты? Почему такой завидный жених не думает о браке? Пора бы…

На этой фразе вышеупомянутый завидный жених снова нервно усмехнулся, не поняв, шутит ли его друг.

– Во-первых: то, что я не женюсь, еще не значит, что я не думаю о браке. Как раз поэтому я и не женюсь, что периодически думаю, чем это чревато для меня… А во-вторых… мы так и будем обсуждать эти глупости или вспомним все же, для чего искали атлас?

И мы единогласно решили вернуться к географии. Вообще-то Каэдэ знал ее отлично, ведь любил этот предмет с детства. В тот момент он работал в туристической фирме, поэтому знания приходилось периодически освежать. Но все же в нашем споре о забытой столице – как и почти во всех наших спорах – я оказался прав.

– Как думаешь, мог это быть кто-то из наших? – неожиданно спросил я, и друг без проблем понял, что я говорю об убитой девушке.

– А почему нет?

Вопрос прозвучал очень буднично, как «а почему бы не приготовить на завтрак яичницу с тостами». Я отвернулся к окну. Небо уже успело почернеть, а темные тучи опускались все ниже, как будто тяжелели от не пролитого на город дождя. Мне показалось, что они вот-вот налипнут прямо на стекло моего окна, и не будет видно уже ничего.

– Почему? – еще раз спросил я себя, пытаясь точнее подобрать ответ. – Мне бы этого не хотелось.

– Мамо, ты воспитал настоящую уличную банду, а теперь хочешь, чтобы они вели себя хорошо, пока тебя нет, были белыми и пушистыми паиньками?

– Да. Именно этого я и хочу.

Каэдэ смотрел на меня с сочувствием. Это угнетало еще больше, чем непроглядная тусклая серость туч за окном.

– Ее так и не могут опознать, – вдруг сказал он. – Тело женщины в превосходном состоянии, поэтому полицейским не понадобилось никаких реконструкций. Ее полное описание с портретом висит на сайте города, мелькает в новостях, во всех газетах. И все равно до сих пор не известно, кто она такая.

– Джейн Доу, – задумчиво протянул я, прикрывая глаза.

– Да уж… А что с твоим Джоном Доу?

– Ничего, – не открывая глаз, я облокотился на стенку, плотнее запахнул кофту и слабо улыбнулся, представляя себя в маленьком уютном домике где-то в горах, на зимнем курорте, среди снегов и елей. Мешал только внимательный взгляд ждущего ответа Каэдэ, который я чувствовал почти физически. – Завтра, наверное, пойду к Уми…

– Наверное?

Я все еще не открывал глаза. Может быть, так я надеялся избежать проблем и неудобств хотя бы на пару минут. Хотя их все равно не хватило бы, чтобы отдышаться и одуматься, переосмыслив все происходящее.

– Он странный, ты заметил…

Это был не вопрос, это было утверждение, я в этом был уверен, это не могло вызывать сомнений.

– Даже для человека, который потерял память, – согласился друг.

Я услышал, как он аккуратно скребет ложкой по стенкам кружки, пытаясь выловить листики заварки, и представил, что это стеклянный колокольчик, висевший у выхода во внутренний двор в старом доме бабушки, где я бывал в детстве. Лето тогда было жарким, но не изнуряло так, как в последнее время. Легкий ветерок разгонял застоявшийся воздух и заставлял колокольчик примешивать к шуму оживленной природы тихий звон. Мне нравилось сидеть на порожках, наблюдать за фигурками соседей, мелькавшими в заборных щелях, есть мороженое и играть с бело-рыжей бабушкиной кошкой.

Такие приятные моменты выпадали крайне редко. Обычно, когда я приходил с мамой, бабушка сторонилась меня, даже почти не разговаривала. Но если имел наглость заявиться один, то ругалась без устали, а порой даже не впускала. Бабушка ненавидела моего отца и меня в придачу. И все же, начав жить отдельно, я считал своим долгом иногда заходить к родственнице. Я приносил ей фрукты, которые бабушка сама себе почти не покупала, и много-много разного чая, ведь она его любила. Бабушка же продолжала от встречи к встрече поджимать губы и подчеркнуто вежливо, но с холодком отвечать на любые мои фразы. Да и меня жажда общения в последние годы обычно не распирала. Я проверял состояние техники и мебели, общую обстановку в доме, спрашивал о здоровье, помогал, если что-то требовало моего вмешательства, и торопился покинуть негостеприимное жилище.

– Вот бы и мне так, – вздохнул я. – Иногда хочется забыть жизнь, которой я живу, и все то, что успел в ней сделать.

– Не надейся, Мамо, память не так легко потерять по щелчку. Скорее всего, она просто будет понемногу слабеть, слабеть, и в какой-то момент ты поймешь, что не можешь вспомнить, куда положил свою вставную челюсть. Верно, Зэт?

Мое сердце замерло, и я открыл глаза. Зэт любопытствующим изваянием замер у стола напротив нас, не решаясь сесть на стул. Он чувствовал себя неуютно, влезая в разговор, хотя Каэдэ уже не первый день пытался вытянуть его из спальни, чтобы пообщаться.

Зэт слабо, но искренне улыбнулся и кивнул парню, соглашаясь с его словами. Каэдэ же улыбался как-то коварно, и мне оставалось только гадать, как давно в разговоре появился третий участник, и как много он успел услышать.

– Так, как Зэту, не многим везет, – продолжил друг. – Необычно, должно быть, не помнить, кто ты. Можно ведь оказаться кем угодно…

Мы с брюнетом переглянулись. Разговора о его личности не заходило с тех пор, как я назвал парня Зетом, просто как-то не приходило в голову рассуждать об этом.

– Ты ведь можешь быть сыном какого-нибудь нефтяного магната, например, – Каэдэ приложил палец к губам и устремил задумчивый взгляд куда-то в окно за моей спиной. К этому времени солнце давно спряталось, а бледная луна была едва заметна на темном небе, усеянном пухлыми тучами и редкими первыми звездочками. – Или, может быть, ты сбежал из какой-нибудь лаборатории, где ученые ставили над тобой опыты.

Зет тихо-тихо засмеялся, дернув плечами, и отвел взгляд. Да, было в нем что-то от подопытного, спорить трудно, но все же такой вариант всем показался слишком маловероятным, хотя и захватывающе интересным.

– А может быть, ты, действительно, призрак с фонариком? М?

– Может быть, – пожал плечами Зэт. – Но тогда я должен был исчезать по вечерам, ведь уже три девушки пропали с тех пор, как я здесь.

Я задумчиво почесал подбородок. Действительно, в жертвы к Фонарику записали уже еще трех девушек. Все они пропали вечером или ночью. Я, конечно, не следил целыми ночами за своим гостем, но был почти уверен, что он не высовывался из квартиры ни на минуту, даже близко к двери не подходил. Если бы он гулял по ночам по подворотням, я бы это заметил. Я сидел и пытался припомнить хоть один случай, когда я не мог бы с уверенностью сказать, что Зэт у меня. Ничего такого не вспоминалось.