Текст книги "Его ледяное высочество (СИ)"

Автор книги: akindofmagic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Сиди тихо, – прошептал он. Его глаза смотрели напряженно и встревоженно.

Куда он ее тащил? Гардеробная, спальня или что там бывает в таких больших домах… Гермиона постаралась успокоить дыхание. А когда пришла в себя, услышала голос Драко. Затем второй.

Старый бархат портьеры наполнил нос пылью, когда она прижалась к нему так сильно, словно это помогло бы ей лучше расслышать разговор.

– Грязнокровка… – донеслось до ее слуха. Гермиона вся напряглась, узнавая голос. – Грязнокровка Грейнджер ходит по поместью…

– Отец, она ходит только по кухне и по коридору, который я для нее наколдовал, – голос Драко звучал раздраженно.

– Если Темный Лорд узнает, что ты оставил ее в живых…

– К черту! – голос Драко прозвучал неожиданно высоко. – Беллатриса мне ее отдала. Я делаю с ней, что хочу.

– Она отдала ее, чтобы ты ее убил или пытал в подземелье, – почти шепот, но Гермиона услышала. В животе заныло, а ладони стали влажными. – Не обманывай себя, Драко.

– Я говорил с тетей, когда вернулся из Хогвартса, – ответил он тихо. – Я сказал ей, что грязнокровка заменяет нам предателя Добби. Ей это показалось забавным.

– Драко…

– Отец, я не ребенок…

– Эта девчонка умна и беспринципна. Она легко обведет тебя вокруг пальца. Состряпает какое-нибудь зелье или украдет твою палочку.

– Отец, – голос Драко дрогнул, – ты унижаешь меня. На коридор и кухню наложены чары. Она даже не может взять нож, чтобы я это не узнал. Я не настолько глуп.

– Но ты мужчина.

– …

– Она разбила тебе нос в школе… разобьет и сейчас. Люди не меняются.

Раздался шум шагов.

– Дай палочку! – голос Люциуса прозвучал так близко, что Гермиона испугалась, что тот может услышать шум ее дыхания.

– Зачем?

– Ты прячешь грязнокровку в спальне!

Скрип открываемой двери.

– Всё? – прошипел Драко.

– Она тут была.

– Конечно, была! Она приносит ужин.

Снова шаги. Шепот. После опять голос Люциуса:

– Ты понимаешь, в каком мы положении, Драко?

– Отец, я понимаю это лучше всех.

Бормотание. Потом тишина. Наконец, голос Драко:

– Можешь выйти, Грейнджер.

Драко был один. Он стоял у стены и крутил палочку в руке: вверх-вниз, вверх-вниз. Неужели это его голос только что звучал так взволнованно? Драко казался холодным и спокойным. Как всегда. Как всегда с ней.

В сгущающейся тишине Гермиона могла слышать шелест ткани, когда палочка, проскальзывая, задевала его рубашку.

– Знаешь, Грейнджер, если победит Орден, у Малфоев нет будущего. Но с Темным Лордом у нас его уже нет, – сказал Драко чуть слышно. – Грейнджер… правильная Грейнджер, у которой всегда есть выбор.

Он откинулся на стену и сверлил ее взглядом. В животе разрасталось гнетущее волнение. Гермиона прошлась языком по пересохшему небу, не сводя глаз с палочки.

– Скажи, что бы ты сделала, будь ты на моем месте? – произнес он.

Его рука с палочкой взметнулась. Гермиона отскочила, но поздно.

– Обливиэйт, – раздалось в комнате.

========== Глава 8 ==========

Они в паре работают на уроке зельеварения. Малфой долго и нудно рассказывает о составе зелья. Гермиона не слушает. Она хочет одного: чтобы он поцеловал ее, как тогда, как в первый раз. Кажется, там, в прошлом, она что-то упустила, что-то не прочувствовала, не поняла. Но он либо делает вид, что не помнит, либо, и правда, забыл.

– Очнись, Грейнджер, – лицо с неприязненно опущенными уголками рта заполняет пространство, – о чем ты думаешь?

– Драко.

– Что тебе?

– Какое зелье мы варим?

– Зелье забытья, разве не понятно?

Гермиона смотрит, как он откидывает челку со лба, и понимает, что им по четырнадцать лет. Он, конечно, не знает, как у них все сложилось в будущем.

– Что для этого нужно?

– Дурман.

– А что еще?

– Кто из нас тут заучка? Ты что, правда, не помнишь?

– Итак, для чего используется зелье забвения? – Гермиона не видит говорящего, но ей и не нужно его видеть. Этот глубокий и царапающий голос она бы узнала и во сне.

Она вскидывает руку.

– Мистер Малфой, – говорит Снейп.

– Для анестезии, – отвечает Драко.

– В чем его особенность?

– Зелье забвения погружает человека в долгий сон. Человек, который выпьет зелье, будет путешествовать между правдой и ложью, пока действие зелья не закончится, – Драко откидывается на стену и сверлит ее взглядом. – Средство, в котором правда и ложь сплетены в одно.

– Все верно, Мистер Малфой, двадцать баллов слизерину, – продолжает Снейп, – в нем используется колокольчик – цветок, который побуждает людей говорить правду, и дурман – цветок, который порождает иллюзии.

Гермиона не слушает его, она смотрит на Драко. По телу все еще пробегает тонкая дрожь, когда она вспоминает, как он касался ее.

– Но все люди живут в собственных иллюзиях, поэтому нам понадобится волос того, кому предназначено зелье, – голос Снейпа равнодушен. – Пусть мисс Грейнджер возьмёт ваш волос, мистер Малфой.

– Мне нужен твой волос, Малфой.

Она протягивает руку к его белоснежной рубашке, чтобы снять приставший волос.

– Убери руки, грязнокровка, – говорит он.

Его глаза мечутся от сухих трав на столе к ее лицу. Он уже не выглядит четырнадцатилетним подростком. Намного старше. На его щеках появляются красные пятна, а потом он резко бледнеет.

Кажется, он сделан из фарфора, такая у него белая кожа и волосы. Кажется, Гермиона задохнется, если он продолжит делать вид, что не помнит.

– Драко!

Гермиона впилась в него глазами, ожидая, что он вот-вот рассыпется на куски. Но Драко сидел у камина, живой, из плоти и крови. Он морщил лоб, глядя в сторону. Ощущение из сна еще не оставило ее. Тот момент, когда хочешь, чтобы сон продолжался, но понимаешь, что сознание возвращается в реальность. В этой реальности не было никаких чувств к Малфою. Конечно, их не было, нет и никогда не будет… В этой реальности… Что происходит в реальности? Почему она на диване Малфоя?

Драко заметил, что она смотрит на него.

– Не думал, что когда-нибудь услышу, что ты стонешь мое имя во сне, – сказал он задумчиво.

– Который час?

– Думаю, уже утро.

– Почему я тут?

Драко взглянул на нее.

– Ты принесла ужин, а потом уснула.

– На твоем диване?! – Гермиона бросилась осматривать себя.

Она спала в его гостиной и не помнила, как тут оказалась. Но ее одежда была не тронута, а Малфой сидел далеко. Кажется, ей снилось, что она прикасалась к нему всем телом. Она перевела взгляд на свою руку, ощущая, как кожа покрывается мурашками от воспоминаний о сне, потом посмотрела на Малфоя.

– Что не так с моим диваном? – насмешливо спросил он.

– Что ты сделал со мной?

На его лице появилось неприязненное выражение.

– Грейнджер, не унижай меня подобными инсинуациями.

– Я не помню, что мы делали.

– Мы ничего не делали.

– Я не помню, что ты делал со мной!

– Если я захочу присунуть тебе, я не стану тратить на тебя магию, просто скажу, чтобы ты сняла трусы, – раздраженно проговорил он.

– Да я бы по своей воле никогда не прикоснулась к те…

– Ты уже прикасалась ко мне. По собственной воле, – перебил он, не глядя на нее, занятый тем, что заправлял в брюки выбившуюся на спине рубашку.

– Это не то, что… – она вспомнила, как держала его руку, тогда в парке.

– Грейнджер, – на его губах была усмешка, но глаза смотрели серьезно, – если бы я хотел, я бы уже тебя поимел.

– Какой же ты…

– Какой же я? – вскипел он. – Грейнджер, ты притащила чертов ужин, я предложил, чтобы ты присоединилась, ты отказалась, пялилась на меня, а потом уснула. Надо было выгнать тебя, чтобы не слушать сейчас тупые обвинения.

Он отвернулся и стал натягивать пиджак.

Что-то она помнила. Помнила, что колокольчики стояли перед глазами каждую ночь, когда она засыпала. Помнила, что думала о Малфое, о его палочке, о побеге, вспоминала рецепт зелья забвения.

Помнила, что прислушивалась к разговорам эльфов. И что ждала встречи с Драко. Она была так одинока, а он живой человек, и он напоминал ей прошлое. Не то, чтобы она хотела снова ощутить его запах или снова почувствовать его прикосновение. Нет! Об этом она запретила себе думать. И ей надо было продолжать осуществлять свой план. Во что бы то ни стало сбежать.

Она взглянула на Драко. Он взял палочку с каминной полки и положил во внутренний карман.

– Ты куда?

– Прогуляюсь, – жестко ответил он.

Она сомневалась всего мгновение, прежде чем выпалить:

– Я могу пойти с тобой?

Он смерил ее долгим взглядом, в котором не читалось ничего хорошего, и она уже ожидала отказ. В конце концов, это был Драко Малфой, и он всегда использовал людей и не заботился об их чувствах. Но, кроме него, у нее сейчас никого не было. Малфой задумчиво оглядел ее так, будто что-то вспоминал. Неприязненные морщины у его рта разгладились, и он коротко кивнул.

Гермиона ожидала, что Драко поведет тем же коридором, тогда у нее будет время запомнить путь. Но он положил руку на ее предплечье, резко сжал, и ее затянуло в трансгрессию.

Гермиону тряхнуло, когда она опустилась на землю. Малфой убрал ладонь с ее руки так быстро, словно обжегся. Воздух был прохладный и сырой, и такой свежий, опьяняющий после затхлости старого поместья. Они стояли на той же поляне, что в прошлый раз. За деревьями густое синее небо с лучами утренней зари.

Злость уходила. Малфой мог бы оставить ее в поместье, но он привел ее сюда. И, может, не стоило ему все это говорить, но ее переполняли эмоции.

– Драко…

– Что тебе, Грейнджер? – он сел на то же дерево, что и в прошлый раз.

– Спасибо… – Драко не реагировал, он смотрел в сторону, – что заботишься обо мне.

– Грейнджер, отстань, – он провел рукой по лицу, прикрывая глаза, – займись чем-нибудь. Рассматривай цветы. Не играй на моей жалости. Черт подери, у меня ее вообще нет! Я не могу выгуливать тебя постоянно, у меня куча своих чертовых дел. И тебе не безопасно разгуливать у всех на виду!

– Если ты так печешься о моей безопасности, почему ты просто не отпустишь меня? – вырвалось у нее.

Он посмотрел на нее так, словно она была самым тупым человеком на свете.

– Ты говорил, что тут уже можно трансгрессировать, – на одном дыхании выговорила она, – отпусти меня и…

Он хмыкнул и покачал головой.

– Грейнджер, что ты видишь перед собой?

– Зачем спрашиваешь?

– Скажи, что ты видишь?

– Поляну, рассвет, тебя…

– Мои глаза тоже видят. И все, что увидели мои глаза, потом смогут увидеть другие. Кое-кому не понравится, что я тебя отпустил.

– Я могу стереть твои воспоминания до того, как трансгрессирую.

– Я уже говорил тебе, и я повторюсь…

– Драко…

– Я повторюсь, чтобы ты не забыла. Я не… – жестко оборвал он, закусывая губу, и Гермиона увидела в сумраке, как на ней выступила капля крови. – Займись чем-нибудь, Грейнджер, я не собираюсь оставаться тут все утро.

Гермиона кивнула. Не стоило вообще заводить с ним этот разговор. Бесполезно его просить. Он совершенно невыносим и думает только о себе. Но она хотя бы попробовала.

Под ногами высокие травы в утренней росе. Колокольчики еще не распустились. Он прав, она будет смотреть, как они распускаются, – цветы правды. Если собрать их и дурман на рассвете, то зелье обязательно получится.

… а почему бы и нет?

– Я могу нарвать букет? – стараясь, чтобы голос звучал буднично, спросила она.

– Валяй, – ответил он отворачиваясь.

Становилось светлее; Гермиона встала к Малфою спиной, чтобы он не видел, какие травы она собирает. Села на корточки. Ладони вымокли в росе, когда она рвала цветы. Между стеблями колокольчиков Гермиона сложила другие растения, что требовались по рецепту. Не хватало дурмана и … лапки лягушки. Где ее взять? Закончив, Гермиона обернулась и опустила букет так, чтобы Малфой не мог его рассмотреть. Но это было лишним: он о чем-то задумался и не глядел на нее.

В рассветном тусклом свете Драко казался утомленным и безразличным. Его глаза были прикрыты, пальцы барабанили по колену. Ей ужасно захотелось сесть с ним рядом, и чтобы он смотрел на нее. Ей вспомнился их поцелуй на этой поляне, его мимолетность, как будто ей дали попробовать что-то и тут же забрали. И от этих мыслей становилось так стыдно.

В голове возникла картинка, как Малфой разжигает палочкой огонь в очаге, а она смотрит на него, изнывая от желания быть ближе. Видимо, после она и уснула.

Ей вспомнилось вдруг, как горела ее душа во сне, какие чувства она испытывала к Драко тогда и еще некоторое время после того, как проснулась. А теперь наяву разум холодно и жестоко анализирует и видит в нем одни недостатки.

Он все еще смотрел в сторону. Гермиона опустила взгляд. В траве дернулось что-то. Лягушка! Гермиона подалась вперед и накрыла лягушку рукой. Сердце стучало, как бешеное. Кожа лягушки была холодной, шершавой и скользила во влажной ладони. Гермиона не раз на зельеварении трогала лягушек, у Невилла была лягушка, но почему-то Гермиона все равно испытала отвращение. Она сунула ее в карман. Малфой, кажется, ничего не замечал. Лягушка притихла, но вдруг начала метаться. Гермионе пришлось прижать ее ладонью. Загнанное животное продолжало хаотично вырываться. Девушка сжала ладонь сильнее. Лягушка билась. Гермиона сжала сильнее. Лягушка не успокаивалась. Сильнее.

Сейчас Малфой обернется и захочет узнать, что она делает!

Гермиона надавила так сильно, как могла.

Послышался хруст. В кармане перестало биться. В ее груди тоже.

Какая же ты глупая, живешь в своем выдуманном мире.

Она думала, что всегда убивает кто-то другой.

На улице война, Грейнджер.

– Грейнджер, – окликнул ее Малфой.

Гермиона зло уставилась на него. Она ощутила настолько сильную вину, что ей надо было немедленно слить ее на кого-то. И Малфой был именно тем человеком. Если бы она могла, то испепелила бы его ненавистью. Ненависть не Круциатус, который исходит из палочки, но ненависть – это что-то реальное, осязаемое и так же уничтожает.

Потому что это он во всем виноват! Все это из-за него! Из-за его отца! Из-за его жестоких чистокровных родственников!

– Почему ты их не оставишь? – выдавила Гермиона.

– Кого?

– Твоих родителей. Ведь это все из-за них.

Малфой посмотрел на нее своим холодным спокойным взглядом.

– Странно, что ты не понимаешь почему, – ответил он. Взгляд из ледяного стал затравленным. – Неужели до тебя не доходит, что если я не стану ему служить, ублюдок их уничтожит? Неужели ты думаешь, что я брошу их сейчас…

– Но твой отец…

– А ты бы предала своего отца?

– Твой отец, ведь он же…

– Что мой отец? Мой отец устал и сломлен. У него нет… – он запнулся и отрезал, – тебе пора на кухню.

– Как пожелаешь, – пробормотала она.

Малфой подставил ей локоть. Гермиона была слишком зла на него, поэтому взялась за его плечо, едва касаясь. От этого пожатие получилось неожиданно нежным. Лицо Драко на секунду перекосилось: глаза сузились, а уголки губ поползли вниз, словно ее прикосновение причиняло ему боль.

Гермиона была уверена, что трансгрессию можно было провести мягче, не заставляя ее падать на колени. Драко не взглянул на нее. Только они оказались у кухни, он сразу же с хлопком трансгрессировал.

Гермиона сидела на полу, сжимая в руке цветы.

Гарри нуждается в ней. Рон в ней нуждается. Орден в ней нуждается. Если ей придется сварить зелье и усыпить Малфоя, она так и сделает. Если ей придется общаться с Малфоем, чтобы добыть его палочку или его волос, она будет делать это. Если ей придется его целовать, она будет его целовать. Как он говорил: «Идет война, Грейнджер». А на войне все средства хороши.

========== Глава 9 ==========

За неделю цветы высохли. Недоставало дурмана и волоса Драко. Без обоих компонентов варить зелье не имело смысла. А достать их теперь, когда Малфой снова о ней забыл, не представлялось возможным.

Сухие цветы стояли в стакане на прикроватной тумбочке. Гермиона все равно не знала, куда их спрятать. Если бы Малфой решил обыскать ее комнату, она бы не смогла ему помешать. Так они стояли на самом видном месте, как правда, которая всегда на поверхности. Она так близко и так бросается в глаза, что ее просто не замечаешь. Сморщенную и засохшую лапку лягушки Гермиона убрала в шкаф подальше от глаз. Она напоминала о том, что ей пришлось сделать, и как сильно она разозлилась на Драко.

В тот момент, когда они стояли друг против друга в утреннем сумраке, а в ее кармане лежала убитая ее руками лягушка, казалось, что ненависть принесла облегчение. Но Боже, какой это был самообман! Драко заслужил, чтобы она его ненавидела, но ей самой легче не стало.

Как и разрушительную силу в Круциатусе, ненависть постоянно надо подпитывать. В то утро после ссоры с Малфоем Гермиона почувствовала себя слабой и опустошенной: обида и ярость выкачали из нее всю энергию. И уже к вечеру она была бы рада увидеть Драко. Зачем? Что она могла ему сказать? К счастью, Малфой не изменял себе. Ее снова не посылали к нему.

– Мастер Драко, – Гермиона смотрела на поднос, который оставался пустым вот уже неделю, с того самого дня, когда она прнесла ему ужин в последний раз, – опять будет ужинать в столовой?

– Мастера Драко нет в поместье, – ответил эльф.

– Он выполняет задание Темного лорда? – вероятно, ей не ответят, но она хотя бы попыталась.

– Мастер Драко поругался с мистером Люциусом и трансгрессировал из поместья.

– Он давно не посылал за мной, – сказала она, рассчитывая, что эльф расскажет еще что-нибудь. Конечно, Драко просто не желал видеть ее. Дверь в его комнату была закрыта всякий раз, когда Гермиона подходила к ней.

– Он не появлялся в поместье уже неделю, – сказал эльф.

Стоило спросить раньше, а не мучиться ожиданием.

– О нем ничего не известно?

– Мистер Люциус не беспокоится, значит, Мастер Драко ушел к друзьям.

Он ушел к друзьям, а она тут места себе не находит!

Когда эльфы ушли, Гермиона осталась на кухне, чтобы заварить себе чай. Ей некуда было пойти, нечего было читать. Она только и могла, что думать и ждать.

Неужели пара разговоров и презрительный поцелуй могли заставить ждать кого-то? С Гарри и Роном она общалась много лет и никогда не чувствовала это странное тянущее желание увидеться. С Малфоем они были настолько чужими людьми, что было удивительно, как она могла вообще думать о нем. У них было разное социальное положение: он чистокровный, она маглорожденная. Он учился на Слизерине, она – на Гриффиндоре. У них были разные друзья. Разные стороны на войне. Она нарушала правила. Он жаловался папочке. Она хотела нравиться людям и учителям. Он, как будто нарочно, бросал всем вызов: задевал их компанию, называл Макгонагалл старухой, ненавидел Хагрида. У нее были четкие планы на будущее; она знала, что хочет, как этого достичь и с кем для этого дружить. Он связался с Пожирателями. У нее была любящая семья. Его отцом был Люциус Малфой. У нее был отец. Его отец сидел в тюрьме, пока он в одиночку пытался убить директора. Она стерла своим родителям память, чтобы продолжать бороться. Он остается с родителями. Она постоянно думает о нем. Он…

– Гермиона, – прозвучал тоненький голосок.

– Что случилось?

– Мастер Драко хочет видеть Гермиону.

– Прямо сейчас? – руки вдруг стали слабыми, и ей пришлось сильно сжать чашку с остывшим чаем, чтобы не уронить ее.

– Мастер Драко только что вернулся и просил Типпи привести Гермиону.

– Ночью?

– Мастер Драко просил привести Гермиону прямо сейчас.

Он не вспоминал о ней всю неделю. Зачем она понадобилась ему сейчас? Как ей говорить с ним? Она испытывала непривычное чувство тяги и смущения одновременно.

Эльф трансгрессировал их в комнату, а затем исчез, оставив ее с Малфоем вдвоем.

Драко расслабленно стоял посередине комнаты. Он был одет в свою обычную дорогую одежду, но даже в пиджаке выглядел как-то помято. Волосы лежали в беспорядке, а ткань у локтя была протерта, будто Драко падал и пытался притормозить рукой.

– Малфой… – не дождавшись, когда он обратит на нее внимание, позвала она.

Драко обернулся. Он выглядел усталым.

– Соскучилась? – усмехнулся он.

– Что ты хотел?

Он оглядел ее. В его глазах появилось странное выражение. Сжал губы. Моргнул, как будто не понимая, где находится. Впился в нее глазами.

– Но ты же не уйдешь, – как-то очень медленно проговорил он, словно и не слышал ее вопрос.

Господи, да он пьян.

Малфой приблизился. Его запах внезапно затуманивает сознание. Он подается к ней. Наклоняется к лицу. Это кажется очень знакомым. Она утонет в нем, если только он прикоснется к ней. Острое дежавю. Если она поддастся, то не сможет выплыть. Она точно это знает… Словно уже переживала это в прошлом.

Гермиона отвернулась от него, не желая испытывать себя. Драко скользнул губами по щеке и отстранился.

Он, кажется, совершенно не расстроился, что она отвергла его поцелуй. Ничего не говоря, снял пиджак, бросил на пол, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Несколько раз глубоко втянул воздух ртом. Затем упал на диван. Он выглядел не так, как обычно. Лихорадочный невидящий взгляд, едва заметная дрожь по телу. В школе после тренировки он не раз был растрепанным и усталым, но сегодня что-то было не так. Гермиона внезапно поняла, что когда он приблизился, от него не пахло алкоголем.

– Тебя пытали Круциатусом, – осознала она. Малфой взглянул зло. – Я позову твоего отца.

– Нет!

– Тебе нужна помощь, Драко. Я знаю.

– Не смей! Я справлюсь сам, – он попытался встать, но тут же упал на диван. – Это был не самый худший Круциатус в моей жизни.

– Ты трансгрессировал в таком состоянии?

Она помнила, что чувствовала после Круциатуса, и как теряла сознание от боли. Ему повезло, что он не отключился и его не расщепило при переходе.

– А надо было остаться там? – бросил Драко, моргая и пытаясь встать.

– Зачем ты меня позвал?

– Моя палочка… – он перевел дыхание, продолжая медленно моргать, – там осталось заклинание.

– Какое?

– Снимает… последствия Круциатуса, – властно сказал он. – Ты его почувствуешь.

– Может, лучше позвать эльфов?

– Не вздумай звать эльфов! Они расскажут отцу… Черт, Грейнд…

Он рывком встал. Наклонился, поднял пиджак и вынул палочку из внутреннего кармана. Гермиона схватилась за протянутое древко. Оно как-то очень легко, слишком легко вошло в руку. Гермиона поняла почему: Малфой скользнул по ней ладонью и стал заваливаться на нее. Он был тяжелым, рука, в которой он держал палочку ледяной, а на лице можно было разглядеть лопнувшие сосуды и капли пота.

– Черт! – он попытался встать, хватаясь за нее.

Ей удалось дотащить его до дивана. Он закрыл глаза и стал заваливаться на бок.

– Драко, – позвала Гермиона, начиная беспокоиться. – Малфой!

Он не отвечал. Он был без сознания.

Его палочка у нее.

В руках ощущалось волшебство – знакомое пульсирующее тепло, хоть и не ее собственное. Как давно она мечтала снова использовать магию! Все то, что кипело в ней, но без палочки не находило выхода. Теперь у нее была палочка Малфоя, полная его энергии и неизвестных ей заклинаний.

Нет, она не собиралась искать то заклинание, о котором он ей говорил, по крайней мере, пока не свяжет его. Ему надо было попросить помощи эльфов. Она не позволит ему умереть от остановки сердца или асфиксии, но и свой шанс сбежать не упустит.

Надо наложить на него заклинание, чтобы он не мог помешать ей. Не сильное, чтобы ему не стало хуже. Или подождать, когда он очнется, и заставить его помочь выбраться? В конце концов, она не знала, как снять чары с коридора, а лезть через камин было слишком рискованно. Если Малфой не солгал, то чтобы трансгрессировать, ей надо добраться до той поляны, где он ее… где она собирала колокольчики.

Гермиона взмахнула рукой: для начала надо связать Малфоя.

Палочка в ее руках, но заклинание не шло в голову. Гермиона, всегда собранная, всегда знающая лучше других, что делать, всегда первая, не могла вспомнить простое заклинание связывания. И оглушающее. Никакое. В голове было пусто. Возможно, дело вовсе не в ней, а в палочке. Даже его палочка не желает ей подчиняться! Гермиона постаралась настроиться на нее.

Через некоторое время она почувствовала силу, очень мощную, несколько грубую, но неожиданно приятную и светлую. Она думала, что с палочкой Малфоя ей придется бороться с темными потоками, но ничего подобного не случилось. Его палочка явно не палочка темного мага. И, возможно, ей стоило пересмотреть свое мнение о Драко. Но он пытался убить Дамбл… Он называл ее гряз… он смотрел, как ее пыта… ох!.. Сила вибрировала в ее руке… Даже жаль, что эта мощь так глупо тратится.

Внезапно она почувствовала, что Драко смотрит на нее. Его взгляд был затравлен и полон ярости, по лицу текли слезы. Он развернулся.

– Кру… – услышала его голос.

– Сектумсемпра, – прозвучало за ее спиной, и она увидела Гарри.

Она глядела в зеркало.

– Я не хотел, Гермиона, я, правда, не хотел, – сказал Гарри.

Она больше не видела Малфоя, но точно знала, что произошло.

Лицо Драко снова возникло перед внутренним взором. Он захлебывался рыданиями и не замечал ее.

Гермиона навела палочку.

– Ты можешь послать в него Сектумсемпра, – услышала она собственный голос. – Он это заслужил.

– Если кто-то узнает, что я это сделала, то у меня будут проблемы. Я потеряю доверие учителей. Может быть, меня исключат из школы…

– Никто не узнает. Все будут думать, что это Гарри.

– Сектумсемпра – это слишком. Я не желаю Драко такой боли.

– Но он обижает твоих друзей.

– Я просто свяжу его.

– Профессор Макгонагалл не любит заносчивого богатого волшебника. Она думает, что он стал Пожирателем, как и его отец. Она будет только рада, если в него случайно прилетит боевое заклинание. Ты заслужишь ее доверие.

– Думаешь?

– Конечно.

– Точно никто не узнает?

– Никто.

– Все решат, что это сделал Гарри? Ему ничего не будет?

– Он будет проводить субботы со Снейпом. Снейп мерзкий, но разве это наказание за то, что исполосовал человека?

– Хватит и Инкар…

Ее как будто ударило током в том месте, где она держала палочку. Она вспомнила заклинание, но чертова палочка не подчинилась.

Вероятно, Гермиона увидела воспоминания Драко, оставшиеся на его палочке. И та, действуя под каким-то охраняющим заклятием, остановила ее. Проверяла ее? Проверяла, как далеко она способна зайти? Защищала Малфоя? Но долго это не продлится. Гермиона навела палочку на бутылку огневиски.

– Бомбардо! – бутылка разлетелась вдребезги, чудом не задев ее осколками.

– Репаро! – бутылка вместе с жидкостью собралась.

Еще недавно Гермиона ненавидела Малфоя. Еще недавно была готова его уничтожить. Но никогда, никогда, никогда не смогла бы запустить в него Сектумсемпрой. Не так давно ей хотелось его боли, но не такой. Она могла ударить его, но не бить Сектумсемпра. Она так думала.

Гермиона вспомнила тот день, когда Гарри рассказал ей о произошедшем в туалете. Она чувствовала тогда, что все, что случилось – неправильно, но не задумывалась насколько. Они переживали, что пропустят чемпионат по квиддичу. И никто, никто, кроме Гарри, не думал о Малфое. Да и ей самой в тот момент не было его жаль.

Лицо Драко было бледнее, чем обычно, уже не фарфорово-белое, а с синеватым оттенком. Он тяжело дышал, вздрагивая всем телом.

Она упрямо настроилась на палочку. Снова ощутила энергию, но теперь ее стали заполнять эмоции, которые переживал Драко. Тщеславие, ложь самому себе, одиночество, страх, слабость и сила, упрямство, разочарование и снова страх. Палочка отвечала: Гермиона чувствовала то, что испытывал ее владелец. Какое-то теплое чувство, проблеск, как будто кто-то впервые сказал, что видит в нем хорошее. Потом все закончилось.

Гермиона снова навела палочку, пытаясь почувствовать заклинание. Наконец, оно возникло в голове. Из палочки вышел светящийся луч и упал на лежавшего без сознания Драко. Некоторое время свет наполнял его, пульсируя и сверкая. Потом погас. Малфой не двигался.

Гермиона подошла и опустилась перед ним на колени, рассматривая слишком бледное лицо, надеясь, что он ответит.

– Драко, – позвала она. – Малфой.

Не сразу, но он открыл глаза. Резко подался назад и вдавился в спинку дивана. Его глаза были прикованы к палочке в ее руке.

– Я только применила исцеляющее заклинание, – сказала она и протянула ему палочку.

Он быстро взял ее, попытался встать, отталкивая Гермиону, но не смог и упал на диван. Он не отрывал от нее взгляда, пока его глаза не закрылись.

Наконец, его лицо расслабилось. Гермиона осторожно, так, чтобы не разбудить, вынула палочку из его рук.

Драко спал. Впервые она могла рассматривать его прямо, а не украдкой. Ей хотелось дотронуться до него. Почувствовать, каково это – ощущать его кожу на своей, вдыхать его запах, находиться рядом. Гермиона нахмурилась от таких мыслей. В них было что-то постыдное. Постыдно – желать быть ближе к человеку, который тебя терпеть не может. Постыдно и опасно. Особенно, если это Малфой. Пусть и поверженный.

Но она продолжала смотреть.

Его кожа уже не была такой мертвенно-бледной, как несколько минут назад. Гермиона прошлась взглядом по его лицу, остановилась на губах: во сне они были расслаблены, тонкие, но чувственные. Она продолжала хмуриться, осознавая, каким взглядом смотрит на его рот. Скользнула взглядом на шею и ниже, на грудь, туда, где были расстегнуты пуговицы. Осознала, что желает прикоснуться и расстегнуть еще одну.

Нос распознал аромат его парфюма.

На щеке вспыхнуло фантомное движение его губ.

Если бы он знал, что с ней происходит, то не пощадил бы ее.

Надо впитать все, что она видит, потому что это больше не повторится. Никогда он не будет так близко. Никогда она не будет чувствовать его так близко.

Сейчас он спит. И ей надо бежать. Гермиона не хотела ждать, когда он проснется. Она рвалась уйти прямо сейчас, оставить все эти странные желания в поместье, а после делать вид, что ничего этого с ней не было.

Нужно снять чары с коридора. Узнать, не солгал ли он про поляну.

Драко спит.

Его палочка.

Заклинание в его голове.

Легилименция.

Гермиона не училась Легилименции, но в конце концов ей все всегда удавалось лучше, чем остальным. Никто не мог сравниться с Гермионой Грейнджер.

– Легилименс, – произнесла она, поднимая палочку.

Ворвалась в его сознание. А затем в нее врезается грузовик и разламывает на куски.

========== Глава 10 ==========

Гермиона очнулась от рваного, бредового и временами кошмарного сна. Было холодно несмотря на горящий очаг, и очень одиноко.

Драко, помятый и бледный, стоял у камина. Он выглядел плохо, но держался прямо. Одной рукой он опирался на каминную полку, другой держал палочку.

– Хотела узнать, дрочу ли я по утрам? – произнес он.

– О чем ты?

– Ты дура, Грейнджер? – ответил он. – Ты лезла в мою голову.

Ну, конечно, это был не сон. А, может, и сон, но не ее. Поэтому она все еще тут. Все еще тут…

– Прекрати называть меня дурой! Если ты не помнишь, я была лучше тебя в шк…

– Ты же не умеешь! Откуда такая самонадеянность? Это и есть гриффиндорская смелость?

– Но у меня получилось, – гордо ответила она. На самом деле она ничего не помнила, кроме одной сцены. Все остальное, что она увидела в его сознании, сливалось в бессмысленную череду картинок. Гермионе захотелось стонать от досады и злости на саму себя.