Текст книги "Его ледяное высочество (СИ)"

Автор книги: akindofmagic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава 1 ==========

Бывают встречи, которые внутренне проживаешь каждый день. Мысленно проговариваешь все, что хотел бы сказать, и все, что мог бы сказать, а мочь и хотеть – это не одно и то же. Бывают встречи, к которым все равно остаешься не готовым.

Скоро должны были подойти Рон и Гарри, они будут не рады, если застанут ее беседующей с ним. Может быть, стоило плюнуть, развернуться и уйти, сделать вид, что в следующий раз найдешь нужные слова. В конце концов, он никогда не пытался поговорить с ней после войны. С ним говорил Гарри. И, кажется, они поняли друг друга, хотя и не стали друзьями. А она не решилась.

Он сидел за столиком на террасе старого кафе, красивый, изящно одетый молодой мужчина с аккуратно причесанными светлыми волосами. С виду обычный человек, но она, как никто другой, знала, кто он. Когда-то ей удалось обвести его вокруг пальца и завладеть его волшебной палочкой. Воспоминание наполнило трепетом, а потом ее передернуло. Есть вещи, которые не можешь себе простить.

Гермиона была готова сдаться и уйти, чтобы снова проговаривать с ним наедине в собственном воображении все, что должна была сказать. Однако, в этот момент Драко поднял взгляд, увидел ее, кажется, на секунду смутился, но тут же взял себя в руки.

– Грейнджер, – сказал он, откидываясь на спинку стула, – ты разглядывала меня.

Гермиона подошла и села напротив.

– А ты… все тот же… старые деньги, чистая кровь.

– Безусловно.

– Чем занимаешься?

– Всяким. Ты?

– Работаю в министерстве.

– Похвально. – Он улыбнулся, но глаза на секунду стали обжигающе жесткими. – Говорят, Уизли повезло.

Гермиона пожала плечами и покосилась на его руку: на безымянном пальце все тот же слизеринский перстень.

– Еще нет, – ответила она. – А тут кому повезло?

– Астория Гринграсс.

– Судя по фамилии, кто-то из ваших.

– Так и есть. Но ей тоже пока не повезло.

Гермиона поймала его отстраненный взгляд. Ей стало трудно продолжать.

Вот он сидит перед ней, так близко, как никогда, с того самого момента, когда она покинула его поместье во время войны. Рядом, но бесконечно далеко. Чувствовать его, как будто видела его вчера, как будто между ними не пролегло несколько лет и не иметь никакой возможности говорить искренне. Так тяжело находиться с Драко не было никогда: даже в школе, даже когда она была его пленницей. Смотреть ему в глаза невыносимо. Встать и уйти невозможно.

Перед ней разверзлась бездна. Падение будет долгим и болезненным, и лучше разбиться сейчас, пока голова, как в тумане и чувства оглушены.

– Бесполезное существо, чье единственное достижение в жизни – смотреть тебе в рот? – Гермиона сделала шаг в пропасть.

Малфой прокашлялся.

– Ты не изменилась, Грейнджер, – ответил он, холодно улыбнувшись.

– Ты тоже. Как твоя метка? – если разбиваться, то вдребезги.

Он посмотрел на нее так, словно она говорила о погоде. Все менялось, но не его манеры. Но Гермиона слишком хорошо его знала: спокойствию Малфоя нельзя доверять.

– Милая встреча одноклассников, – сказал Малфой, поднимая руку, чтобы подозвать официанта. – Ты хотела еще что-то сказать?

– Хотела…

Он опустил руку и уставился на нее.

– Я слушаю.

Может, еще есть шанс ухватиться за что-то и остановить падение.

– Когда мы ругались, мы хотя бы были честны друг с другом, – сказала она, отводя взгляд с его лица на стол. Солнечные лучи отражались в фарфоровой чашке и рассыпались золотистыми всполохами на белой скатерти. – Драко…

– Наверное, стоит поговорить о погоде, – заполнил он наступившую тишину.

– Драко… – Она должна была это сделать. Хотя бы для самой себя.

Он выглядел более расслабленным, не таким лощеным, словно мраморная статуя, каким она его помнила. Но – осознание было оглушающим – это не имело значения. Даже если бы он растолстел и обрюзг – это не имело бы никакого значения. Для нее не имело.

– Я забрала у тебя кое-что, – сказала она. – Тогда, в Малфой Мэноре.

– Мою палочку, – холодно сказал он, надменно осматривая ее. – Я не мог не заметить.

– Не только…

– Ты съела мое печенье, – бросил он, – и запачкала шоколадом мою книгу.

– Шоколадом? – задохнулась она. – Я бы никогда…

– Прямо на странице со стихотворением, – продолжил он ледяным тоном. – Под старым каштаном средь бела дня ты предал меня, а я тебя.*

Гермиона похолодела. До нее вдруг дошел смысл его слов.

Она беспомощно оглядела террасу, лишь бы не чувствовать на себе его настойчивый взгляд. Люди тихо переговаривались. Какая-то женщина улыбалась. Ветер качал сухой лист на пустующем столике. Какой контраст между тихим летним днем, золотистыми отблесками на посуде, ленивым говором посетителей и тем, что творилось в ее душе. Гермиона рассеянно взяла чашку, из которой пил Драко, и повертела в руке. Она увидела рисунок. На мгновение все ее чувства застыли.

– Колокольчик, – сказала она, теряя все свои силы и всю свою злость, – здесь нарисован колокольчик.

Драко протянул руку, чтобы взять чашку, их ладони соприкоснулись.

Наконец.

– Ненавижу тебя, Малфой, – чуть слышно проговорила она, не поднимая взгляд.

– Это все?

– Я бы хотела… – она вздохнула, – попросить у тебя прощения.

– За что?

– За все, – Гермиона усилием воли подняла на него глаза. Его взгляд не был холодным, как она ожидала, он был…

Драко покачал головой, улыбнулся и сказал:

– Не утруждай себя. Люди не меняются. Но я все равно… Благодарен тебе.

– За что?

– За все.

Интересно, говорит он это искренне или проявляет дежурную вежливость? Теперь никогда не узнать. Теперь никогда не проникнуть за его маску. По-крайней мере, ее Драко Малфой не пустит уже никогда. Боль сменила досада. Досада переродилась в отчаяние.

– Может, хватит уже обижаться? Ты собираешься всю жизнь носить это в себе?

– Я же сказал, что благодарен тебе, – ответил он непривычно мягко, – я благодарен за то, что ты была в моей жизни. Не знаю, что ты еще хочешь услышать. Я, правда, не знаю, Гермиона.

Ветер смел лист каштана на тротуар. Глаза Драко вспыхнули, но она не успела прочесть их: его взгляд скользнул куда-то мимо нее. Гермиона обернулась и увидела Рона и Гарри.

– Привет, Гермиона, привет, Драко, – сказал Гарри, приблизившись к их столику.

Рону тоже пришлось подойти и поздороваться. Гарри смотрел на Гермиону, глазами спрашивая, что происходит. Она поняла его и встала.

– До встречи, Драко, – сказала она.

– До встречи, самая умная девочка курса, – ответил он, ухмыляясь так по-детски, так по-малфоевски, что она не могла не улыбнуться в ответ.

– Малфой красавчик, – едко сказал Рон, едва они отошли. – Даже летом в костюме.

– Что ты там делала? – спросил Гарри.

– Разговаривала со старым приятелем.

– Мне вот кажется, – проговорил Рон. Они уже давно не встречались, но Гермиона очень хорошо помнила этот тон. Он означал «сейчас начнется», – что у нас двое избранных. Гарри и …этот.

– Рон, прекрати… – вздохнула она.

– Да нет же, он точно избранный. Каким бы уродом он ни был, его все любят.

– Может, потому что Малфой не урод, – ответила Гермиона, хотя и знала, что спорить с Роном бесполезно.

– Что ты о нем вообще знаешь…

– Хватит, Рон, пожалуйста.

– Ты ведь там была. Ты сама там была. Тебя пытали. Почему ты никогда ничего не рассказываешь?

– Я рассказывала сто раз! Сотню раз одно и то же!

– Ага. Чертова ведьма Беллатриса пытала тебя, а после оставила Малфою, но добренький Драко сжалился и отпустил, ну-ну… – наступал Рон. – Герм, мы же знаем, что когда ты вернулась, ты ревела. Ты не плакала, ты ревела! И теперь ты называешь его приятелем. Приятелем, Гермиона?

– Любовником! – отрезала она.

Рон остолбенел, Гермиона поймала взгляд Гарри и отвернулась. Не все ли ему равно? Гарри продолжал сверлить взглядом – Гермиона молчала и ждала – а потом рассмеялся. Рон переводил взгляд с нее на друга, и наконец расхохотался. Гермиона улыбнулась. Когда улыбаешься, не так хочется плакать.

Но когда ее друзья смеялись, она бросила взгляд назад. Драко уже встал и теперь собирался уходить. Она потерянно смотрела, как он расплачивается.

Малфой вышел из кафе. Он встал под деревом, сунув руки в карманы, спиною к ним. В последний раз она видела его спину, когда он уходил на битве при Хогвартсе. Тогда она думала, что не увидит его больше. Никогда.

Он обернулся. Поймал ее взгляд и направился к ним. Смех резко прекратился.

– Грейнджер, – протянул он, подходя.

– Драко.

– Ненависть – слишком сильное чувство, – сказал он, наклонившись так, чтобы никто больше не слышал. Его дыхание скользнуло по щеке, – чтобы оно однажды прошло.

*Under the spreading chestnut tree

I sold you and you sold me.

There lie they, and here lie we

Under the spreading chestnut tree.

lie – обманывать, лежать

Оруэлл 1984. Эта книга еще появится в тексте

Комментарий к Глава 1

Ух!

В этой главе очень много непонятного. Все раскроется в следующих частях.

ps не стеснятесь исправлять в публичной бете

========== Глава 2 ==========

Малфой Мэнор, 1998

Гермиона не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она очнулась. По телу еще пробегали фантомные искры пережитого круциатуса. Мышцы дергались. И она все еще была очень слаба. Но это ничего. Руки и ноги двигались, она могла дышать, а голова была ясной. Если бы не воспоминания о пережитом, Гермиона могла бы сказать, что чувствует себя достаточно хорошо. Видно, ее тело оказалось сильнее.

В голову лезли нерадостные мысли.

Что с ней будет?

Ее снова будут пытать?

Кто на этот раз?

Что случилось с Гарри?

С Роном?

Где они?

Смогли убежать или заключены, как она?

Может быть, мертвы?

Она попыталась отогнать пугающие мысли. У нее получилось, но память вернула ее в родительский дом. Нет. Нет. Нет! Только не родители… Родители… Я помню эту девочку… Нарцисса. Рядом мужчина, очень худой, светловолосый, с пустым бегающим взглядом. Между ними лощеный молодой человек – ее одноклассник. Беллатриса.

Гермиона вздрогнула и закрыла глаза. Что с ней будет?

Время текло.

Наконец, в тишине темницы лязгнул засов. Дверь открылась и захлопнулась снова. Гермиона распахнула глаза и увидела узкие носки туфель. Она подняла взгляд.

У двери, широко расставив ноги, стоял тощий светловолосый парень, одетый во все черное. Свет волшебной палочки освещал его. На бледном вытянутом лице выделялись глаза: серые, оценивающие, напряженные. Поймав ее взгляд, он растянул губы в усмешке, и его лицо стало по-обыкновенному неприязненным.

Гермиона невольно подалась назад и вдавилась в стену.

Драко Малфой молчал. Ей тоже было нечего сказать.

Наконец, он провел рукой по волосам и подошел. Гермиона почувствовала спиной влажный холодный камень и вжалась сильнее.

На нее дохнул аромат парфюма, который она все еще помнила. В школе он возвещал о появлении Малфоя и вызывал только неприятные чувства, сейчас отчего-то навеял ностальгию.

Гермиона увидела длинные пальцы и слизеринский перстень, когда Малфой дотронулся до ноющего клейма на плече.

– Убери руки, Малфой, – прошипела она. Голос прозвучал не грозно, а жалко.

Малфой отнял руку и отошёл. Гермиона резко ощутила запах сырости и мочи. Кажется, нельзя возненавидеть человека больше. За его аромат, за его спокойствие, за его ухмылку, за то, что он свободен, а она заточена в его подвале.

Он расставил ноги и сунул руки в карманы. Между бровей пролегла тяжелая складка. Гермиона закрыла глаза, чтобы не видеть школьного врага, но его присутствие ощущалось.

Когда первый безотчетный страх прошел, она почувствовала странное спокойствие, зная, что он рядом. Этот щуплый неприятный блондин с вечно искривленными от злобы губами был частью ее мира – не этого подвала, холода и жесткого пола – а того мира, где были Гарри, и Рон, и Джинни, и уроки, и приключения, и библиотека и … Драко Малфой. Гермиона не любила Малфоя, но он тоже был там. Он тоже был там, и ей захотелось реветь от жалости к себе.

– Ну говори же! – прорычала она, открыв глаза. – Зачем пришел?

Малфой не ответил.

– Что с Гарри?

Он продолжал смотреть тяжелым взглядом.

– Отвечай!

– Беллатриса отдала тебя мне, – как-то очень спокойно сказал он, рассеянно обводя взглядом тюрьму.

Он, видимо, ждал ее реакции. Может быть, считал, что она заплачет, начнет метаться, оскорблять, но Гермиона, не издав ни звука, продолжала вжиматься в стену.

Вспомнилось, как она разбила ему нос.

Тогда у нее была палочка. Но главное, с ней были друзья.

Вспомнилось, как толкнула его однажды и как легко и не без удовольствия прилюдно высмеивала. Конечно, он это заслужил. Ведь он всего-навсего трусливый, нахальный белобрысый Малфой, который, чуть что, жаловался папочке. Она просто отвечала на его нападки и обидные прозвища, не так ли? Ведь это он назвал ее грязнокровкой. Он носил дурацкий значок, насмехался над бедностью Рона, снимал баллы с факультетов. Он…

Но тогда с ней были Гарри, и Рон, и профессор Дамблдор, который всегда был на их стороне. Теперь она одна. И не в школе.

Тогда она точно знала, что он не станет мстить за сломанный нос. Не потому, что струсит, не потому, что не сумеет придумать, как отыграться исподтишка, а потому что у него были какие-то свои принципы. Вот с Гойлом она бы не стала связываться.

Но потом он впустил Пожирателей в Хоргвартс. Он не помог ей, когда ее пытали у него на глазах. Станет ли он мстить за прошлые обиды сейчас? Ведь она мстила ему в школе. Почему он должен поступать иначе?

Гермиона набралась смелости и посмотрела Малфою в глаза, ожидая увидеть торжествующее высокомерие, но он отвел взгляд. Затем подошёл, снова обдав ароматом парфюма.

– Тебя переведут наверх. Будешь помогать эльфам, – коротко сказал он; нахмурился, отчего между бровей легла та же складка. Глаза смотрели напряженно и жёстко. Если бы не это, его запах показался бы даже умиротворяющим. – Только попробуй что-нибудь выкинуть.

========== Глава 3 ==========

Гермиона вошла с подносом в комнату Малфоя и увидела зеркало в старинной оправе с резьбой в виде свернувшихся в кольцо драконов. Зеркало было покрыто мутными пятнами, но даже в полутьме она разглядела свое отражение.

Гермиона вдруг ясно осознала, как плохо выглядит со спутанными волосами, завязанными в хвост, старом платье, пропахшем жареным луком, и огрубевшими руками. В зеркальном отражении блестел поднос с едой, который она держала.

Малфой, должно быть, ликовал. Если он хотел ее унизить, то не мог придумать лучше, чем отправить ее мыть тарелки на свою кухню.

С той встречи в подвале она не пересекалась с ним, только могла представить, как он злорадствует.

Гермиона ожидала, что однажды Малфой захочет ее увидеть, но все равно приказ отнести ему еду выбил ее из колеи. Она чувствовала, что не готова с ним встретиться, но выбора у нее не было. К тому же он мог, должен был, что-то знать о Гарри и Роне. И, возможно, в этом доме, в котором она могла ходить только из своей каморки на кухню, натыкаясь на двери, ведущие в никуда, он мог быть ее шансом на побег.

Возможно, он был ее единственным шансом.

Но ей все равно не хотелось видеть его.

Не в качестве его прислуги.

Не здесь, в этой прекрасно обставленной комнате, так отличающейся от той, где поселили ее.

Она перевела взгляд на малахитовый камин. Перед камином столик с бутылкой огневиски, у столика диван и кресла, обитые зеленым бархатом. На подлокотнике кресла лежала тонкая бледная кисть. На безымянном пальце тот же слизеринский перстень. Гермиона снова взглянула в зеркало и увидела в отражении его лицо. Он смотрел на нее долгую секунду, затем отвел взгляд.

Малфой делает вид, что ее здесь нет. Интересно, он сам позвал за ней или ее отправил домовик?

До чего странная фантастическая сцена, как из кошмарного сна на втором курсе, когда он впервые назвал ее грязнокровкой. Малфой сидел к ней спиной, развалившись в тяжелом кресле у полыхающего камина, в комнате большей, чем весь этаж ее дома, а она, лучшая ученица Хогвартса, стояла в дверях с подносом.

Он даже не думал с ней говорить. Даже оборачиваться к ней не думал. Кроме того ожидающего взгляда в мутном стекле, ничто не говорило, что он вообще ее заметил.

Гермиону захлестнули обида и злость хуже тех, которые переполняли ее, когда она драила его грязную посуду. Разве эльфы не сделали бы это лучше и быстрее с помощью магии?

Она почувствовала яркое желание бросить поднос на пол. Нет, отшвырнуть его! Неважно, что хорёк разозлится! Она, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица, подруга избранного не должна прислуживать Малфою, папенькиному сыночку и трусу! Тому, кто пустил Пожирателей в Хогвартс!

Гермиона подняла поднос выше, но перед тем, как бросить его в сторону Малфоя, ее удержало какое-то неприятное чувство. Она остановилась в последний момент, но опуская поднос, потеряла равновесие, – и он упал под ноги.

Лязгнуло серебро.

Тарелки глухо ударились о пол и раскололись вдребезги.

Малфой вскочил.

– Грейнджер, ты больная! – заорал он.

На его лице сменялись эмоции. Он смотрел на нее, на погром на полу. Ей очень не нравилось то, что она видела. В его лице не было прежнего превосходства над другими, если не считать само его лицо, такое точеное и изящное, что становилось тошно. Во взгляде не сквозило былое высокомерие, нет, но в нем появилось отчаяние такое острое, жестокое и беспросветное, что она по-настоящему испугалась. Как будто с ударом подноса о пол она разбила его маску, которую видела в подвале. Там он был мужчиной, здесь – испуганный подросток. Что он мог сделать в состоянии отчаяния и страха?

– Я не специально, – сказала она на одном дыхании.

Он и так стоял от нее далеко, но отошел ещё дальше. За какие-то секунды на лицо вернулось спокойствие. Он нахмурился.

Гермионе пришлось сесть на пол, чтобы собрать осколки фарфора и еду. Малфой не смотрел на нее, когда она бросала на него взгляды.

Он был одет в черную рубашку и брюки, волосы зачесаны набок. Именно таким она видела его на шестом курсе. Но теперь он стал выше, и лицо его как-то неуловимо изменилось, из мальчишеского став мужским.

– Я сейчас принесу еще, – сказала она, собрав все с пола.

– Не надо, пусть принесет эльф.

Гермиона невольно засмеялась. Это был нервный смех, какого она сама от себя не ожидала.

– Что смешного? – процедил он.

– Ты даже не назвал меня криворукой.

– Грейнджер, выноси мозг кому-нибудь другому. – Он махнул рукой. Но потом что-то мелькнуло в его глазах, он криво улыбнулся. – А впрочем… Скажи, тебя не учили стучать, когда заходишь?

Он был прав. Гермиона так нервничала, что не постучала, когда вошла. Она была так напугана, так зла, так ошеломлена своим отражением в зеркале, убранством гостиной, что, войдя, не сказала ему ни слова. Малфой намекнул на ее якобы плохое воспитание. Сукин сын. Зато он теперь не был похож на ее хозяина, а она на его служанку. Но все равно Гермиона ожидала другого. Он мог унизить, сказав про ее работу, про одежду, а он сказал про стук в дверь.

– Учили, но я не думала, что Пожирателя беспокоят такие мелочи, как стук в дверь, – сказала она.

Странно, кроме того момента с разбитой посудой, когда он глядел на нее тем взглядом, страха к нему она не испытывала. Совсем. Наверное, это было делом привычки. Шутка ли, столько лет провести вместе, даже Малфой покажется кем-то родным.

Гермиона поставила поднос на столик у кресла и покосилась на бывшего одноклассника. Нахальный мальчишка, который ее обижал и которого она не раз щелкала по носу. И вот… Этот белобрысый мальчик стоял перед ней. Только он совсем уже не мальчик. У него морщины на лбу.

– Зачем тогда завела разговор, раз тебя так коробит находиться рядом? – его голос звучал безразлично, а на губах появилась школьная усмешка.

– У меня есть вопросы.

– Ну, задавай, – бросил он.

– Почему ты не оставил меня в подвале?

Малфой посмотрел холодно.

– Потому что мои эльфы не справляются.

– Неправда, – вырвалось у нее, – ты просто хотел меня унизить.

Малфой засмеялся. Нет, он точно засмеялся. Прикрыл глаза, и его лицо скривилось в злую гримасу.

– Очнись, Грейнджер, – прорычал он, – ты такая тупая. Выдумала свой собственный мир и живешь в нем. Очнись! Идет война. Ты думаешь, это способ тебя унизить? Хочешь, я перечислю все способы, которыми тебя действительно можно унизить?

– Какая же ты сволочь, – не удержалась она.

– Я сволочь? – Малфой подошел к столику и налил огневиски. – Сейчас ты начнешь меня перевоспитывать, а как же? Всегда кто-то другой должен стать хорошим.

Он подошел близко и склонился над ней. От него не пахло парфюмом – первое, что пришло в голову. Второе – она, наверное, никогда в жизни не стояла к Малфою так близко, буквально чувствовала его личное пространство. Он смотрел на нее, и на его холодном лице читалось отвращение. Она первая попятилась.

– Умеешь же ты вывести из себя, – процедил он сквозь зубы.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

Он состроил гримасу, такую похожую на ту, что она не раз видела в школе.

– Грейнджер, ты сама начала разговор. Я к тебе даже не обернулся.

– Потому что ты хотел меня унизить! Ты считаешь меня хуже себя только потому…

– Ошибка, – оборвал он. – Я не хочу с тобой разговаривать по другой причине.

– Какая еще может быть причина, кроме моей крови?

Малфой посмотрел на нее ледяным взглядом. Когда же его глаза стали такими взрослыми?

– Потому что ты заносчивая. Нахальная. Отвратительная. Невоспитанная. И всегда считаешь себя лучше других.

Гермиона задохнулась.

– Эльф принесет твой ужин, – пробормотала она.

Комментарий к Глава 3

У меня пока нет беты, поэтому буду благодарна за исправления в ПБ

спасибо!

========== Глава 4 ==========

В тот момент, когда Малфой оскорбил ее, она не нашлась, что ему ответить. Прошло несколько дней, а она продолжала пересматривать ту сцену и раз за разом представляла, что могла бы сказать, если бы не стушевалась.

Руки размеренно мыли тарелки, пена доходила до локтей, а мысли были только о Малфое. Она бы и хотела думать о чем-то приятном, о детстве, о друзьях, о Роне, наконец! Об их неловком быстром романе. Неужели в глубине души она не уверена в себе, раз согласилась на роман с Роном? Впрочем, Рон не Малфой и это уже делает его неплохим выбором. Рон бы никогда не сказал ей то, что сказал заносчивый слизеринец. Чертов Малфой! Мысли снова возвращались к нему. Ей даже начинало казаться, что она чувствует его гадкий парфюм.

Гермиона откинула со лба прядь волос, не заботясь о том, что руки в мыльной пене. Вернулась к тарелкам и тут услышала знакомый голос – голос Беллатрисы Лестрейндж.

Она почувствовала одновременно и разом ненависть, страх, но еще больше беспомощность. Гермиона никогда не чувствовала себя настолько беззащитной. Даже в туалете на первом курсе было не так! Сейчас она начала узнавать, что такое неудачи, и это давило. Исподволь давило, хоть Гермиона и держалась.

Хуже всего было признаваться в этом самой себе.

Руки задрожали, но тарелка, слава Богу, не выпала из рук.

Если бы только у нее была палочка!

К голосу Беллатрисы примешивался голос Малфоя. Гермиона почувствовала себя спокойнее, зная, что он тут. Хотя тому не было причины, ведь он не станет ее защищать, как Гарри и Рон.

Беллатриса чему-то рассмеялась. От этого смеха мурашки пошли по коже, напоминая, как бежал по мышцам Круциатус. Как ни странно, смеха Малфоя она не услышала. Наконец, голоса стихли. Гермиона вздохнула, но тут в кухню вошел пряный металлически-жесткий аромат духов, перебивающий даже запахи еды.

– Наконец-то грязнокровка Грейнджер на своем месте, – сказал Малфой ясно и очень громко, так, что было слышно на всей кухне.

Малфой приблизился и оглядел ее сверху вниз. Его обычный изучающий взгляд. Гермиона заметила, что он был одет в школьную мантию. Серебристая змея мерцала в свете свечей.

Малфой, которого она знала, должен был растянуть губы в усмешке, в его взгляде должно было сверкать надменное удовольствие. Но взгляд Малфоя был серьезным и напряженным. Вместо привычной ухмылки, плотно сжатые губы.

– Я лучшая ведьма своего курса, – ответила Гермиона, вздергивая подбородок.

Малфой выдержал ее взгляд. Все то же холодное спокойствие. Наигранное спокойствие, подумалось отчего-то.

– Ты лучшая посудомойка на моей кухне, – продолжил он безразлично. А затем посмотрел зло.

Ей показалось, что Малфой совсем не наслаждается ситуацией. Он как будто находился здесь не по своей воле, как будто вынужден. Как будто это она вынуждает его. Она снова обратила внимание на его одежду. Зачем он вернулся из школы в мэнор?

– В Хогвартсе веселее, чем дома, Малфой? – съязвила она. – Практикуешь Круциатус на первокурсниках?

– Попридержи язык, – холодно ответил он. – Не выводи меня из себя, Грейнджер. Я знаю разные значения слова «повеселиться».

Она вздрогнула, понимая, что он имеет ввиду, и тарелка все-таки выскользнула из рук. Гермиона подхватила то, что от нее осталось, – треугольный осколок с острым концом. Если Беллатриса, если Малфой приблизится, то она хотя бы не будет безоружной.

– Грейнджер, – сказал он, глядя ей в глаза. От этого взгляда Гермиона застыла. Он как будто читал ее мысли. Скорее всего, он действительно читал ее мысли. – Не рискуй. Это тётин любимый сервиз.

Он обернулся к эльфам.

– Я буду ужинать у себя, – бросил взгляд на нее, – она принесет.

Малфой достал палочку, пробормотал «репаро». Осколок выскользнул из мыльных рук, и тарелка собралась вновь.

Когда вечером Гермиона пришла к нему с подносом, ее снова встретило зеркало, но теперь Гермиона не взглянула на себя. Она уставилась на затылок Малфоя, обдумывая, что может сделать. Но ничего не шло в голову. Он ее ненавидел.

– Подглядываешь, Грейнджер? – Малфой сидел в том же кресле, что и в прошлый раз, лицом к горящему очагу.

– Как ты узнал, что это я? – сказала она, ставя поднос на стол.

– Кто еще, кроме тебя, войдет в дверь, – произнес он. – Присаживайся.

Малфой сам предложил остаться, но Гермиона мешкала. Она не знала, что ожидать от него. Наконец, она все-таки подвинула его брошенную на соседнее кресло мантию и села. Аромат парфюма запульсировал в душном воздухе.

– Где ты был? В Хогвартсе?

Он скривился.

– Скучала по мне, Грейнджер?

Думала о тебе постоянно.

Но скучала?

Как по части своей прошлой жизни – возможно. Но Малфой все равно не сумеет понять. Ей и самой-то было трудно признаться себе, по чему она больше скучала. По Гарри? По Рону? Не то, это не то… По прошлому? По детству, которого у нее вдруг не стало? По себе самой, когда она была немножко лучше. Немножко смелее. Немножко безрассуднее. Может быть, добрее.

– Совсем не скучала, – сказала она, – но, кроме тебя, тут не с кем говорить.

– А как же твои любимые эльфы? – продолжал он, не глядя на нее.

– Они считают, что это мы убили Добби, – призналась Гермиона.

– Это они рассказали, что Добби умер?

– Да.

– Что еще они рассказали? Что утром я таскаю их за уши, а вечерами бью палкой? – он рассмеялся.

– Ничего, – ответила она, – они вообще со мной не говорят.

– И они правы, – произнес он. – Это вы убили его. Вы убили Добби.

– Неправда!

– …зато ты теперь знаешь, что твои дружки убежали, и не станешь доставать меня вопросами.

– Так ты их бьешь? – не удержалась она.

– Так же, как пытаю тебя Круциатусом, – спокойно ответил он, смотря ей в глаза.

Гермиона дернулась. В общем-то, Малфой был прав. Он держал ее взаперти, но ничего ей не делал. Она была предоставлена самой себе, тарелкам и одиночеству.

Она помнила, как он обижал ее и ее друзей в школе, а теперь, признавалась себе, чувствовала себя с ним спокойно. Именно спокойно. Возможно, это чувство было обманчивым, и она еще пожалеет. В сущности, что она о нем знала? Гермиона никогда не пыталась его понять. Она не старалась проникнуть внутрь этой каменной оболочки, смутно освещенной пламенем очага. Может быть, там было нечего искать, а может, она просто никогда не пыталась.

– Как ты думаешь, раз уж ты решила вспомнить школу, – задумчиво произнес он, глядя на огонь, – если человек совершает плохой поступок во имя добра, является ли этот поступок добром?

Малфой озадачил ее. Но Гермиона привыкла, что должна знать ответы на все вопросы.

– Если этот поступок принесет добро… – начала она.

– Я так и думал, – произнес он. – Значит, мне просто надо было присоединиться к хорошим парням. Всего-то.

– Ну да, – сказала Гермиона, ощущая неприятную тяжесть в животе.

– Значит, если бы я был с хорошими парнями, то я мог бы следить, вынюхивать, обманывать… ломать нос, посылать сектумсемпра…

Ах, вот куда он клонит.

– Ты просто получил по заслугам, Малфой, – ответила она.

– То есть ты полностью, абсолютно, нерушимо уверена в том, что ты была права?

– Абсолютно!

– Что и следовало доказать.

Но Гермиона не понимала, что именно он доказывал ей. А Малфой продолжал:

– Значит, мне надо было сломать тебе нос, как ты сломала мне? Чтобы и ты получила по заслугам.

– Ты бы не решился, Гарри и Рон…

– Нет, я спрашиваю, я должен был сломать тебе нос?

Он просто издевался! Весь этот бессмысленный разговор. Он смеялся над ней? Но его лицо было очень серьезным. Между бровей лежала пугающая складка, как будто его постоянно что-то тревожило.

– Ты заслужил тот удар, – упрямо продолжила она, – ты приговорил гип…

– Грейнджер, признайся, ты просто мстила, – оборвал он устало.

– Я не мстила! Я была на нервах, расстроена и удручена, а ты повел себя… нехорошо, – подло – надо было сказать, но Гермиона не решилась нарушить это их необычное общение. Гарри и Рону она могла сказать все, что хочет, ставить их на место и помыкать. Но Малфой…

– Грязнокровка Грейнджер в моем доме, – хмыкнул Малфой себе под нос.

Она так резко отреагировала на слово «грязнокровка», как не должна была. Не в ее положении. Но рана, оставленная его сумасшедшей теткой, еще болела, в голове еще стучали слова, сказанные им на кухне, и он все еще был тем самым Малфоем.

– Ты Пожиратель Смерти, Малфой, – прошипела она. – Не ищи себе оправданий.

Он взглянул на нее холодно и равнодушно. Снял запонку и бросил столик рядом с нетронутой едой.

– Смотри, – он сунул ей руку.

– Я не хочу, – соврала она.

– Давай, смотри, Грейнджер.

Гермиона дотронулась до манжета его рубашки. Потянула рукав вверх. Пальцы задрожали и соскользнули на его предплечье. Гермиона случайно коснулась змеиной головы и инстинктивно отдернула руку.

Малфоя это, кажется, позабавило. Он ухмыльнулся.

– Довольна? – бросил он. – Теперь убирайся.

– Уйду, но ты должен сказать, что знаешь о Гарри и Роне.

– Ничего я о них не знаю, – ответил он зло. – Мне похуй.

Гермиона отвела взгляд и уставилась на камин.

– Даже не думай, – сказал он, – сгоришь заживо.

Гермиона попятилась. Она победила его, как представляла себе в своих мечтах, но не чувствовала удовлетворения. Малфою, как всегда, все равно. Холодный, бесчувственный слизеринец. Его поза, его кольцо, его расслабленность, его холодность. Его метка.