Текст книги "Ева уходит на север (СИ)"
Автор книги: Ai_Ais
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
** – седьмой день недели, который у евреев по сути является праздником. Здесь Марк намекает на то, что работать по субботам нельзя.
========== Глава 3 ==========
Одним словом, я не люблю сюрпризы. Зато они меня обожают.
(Макс Фрай “Болтливый Мертвец”)
СОЛ 110 (2). ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Это был одновременно и самый ужасный, и самый прекрасный сол из всех проведённых мной на Марсе.
Начну с позитивного. Шлюз, в который Ева была вынуждена зайти вслед за мной – гостеприимным хозяином – штука небольшая, и у моей гостьи не получилось бы отпрыгнуть или раствориться в воздухе.
И я впервые мог рассмотреть Еву так близко при совершенно нормальном освещении. Я не крупный парень, но Ева казалась просто крошечкой. Её макушка едва коснулась бы моего подбородка, вздумай она ко мне приблизиться. Пустые надежды. Не вздумает. Гораздо сильнее её внимание притягивали индикаторы состава воздуха и давления в шлюзе. Куда там до них Марку Уотни. Но, в отличие от Евы, я пялился на неё совершенно беззастенчиво.
Комбинезон, в который она была одета с самого первого сола нашего знакомства, по тону сливался с кожей её лица и рук. Он приятной окружностью едва заметного воротника обводил основание тонкой шеи. Никаких молний, ни-че-го. Интересно, как она его снимает?
Внизу костюм оказался натянут на пятки (любопытно, ей так теплее что-ли?). Зато очаровательные пальцы веером торчали наружу. Пять штук. Совсем как у земных девчонок, разве что только они показались мне немного длиннее.
Вообще, костюм облегал тело Евы как надо. Я легко мог оценить приятную округлость бёдер, тонкость талии и, о чёрт, должно быть, у неё отличные сиськи. И о чём я только думаю? Впрочем, у меня есть оправдание: Я ДАВНО НЕ ВИДЕЛ ЖЕНЩИН. НЕ РАЗГОВАРИВАЛ С НИМИ, НЕ ПРИКАСАЛСЯ. Актрисы из сериалов Льюис не в счёт.
Ева продолжала гипнотизировать индикатор давления, менявший показания. За этим увлекательным занятием она поймала между пальцами глянцевую прядь темных, тяжёлых волос и откинула её со лба, обернув вокруг аккуратной раковинки уха. Кожа у неё была дивная. Ровная, бархатистая на вид она, казалось, даже чуть светилась изнутри. И глаза: в электрическом освещении они перестали казаться бездонно-чёрными. Просто тёмные. Тёмно-карие. Почти обыкновенные.
Я совсем потерял счёт времени, пялясь на Еву, когда сигнализация оповестила о стабилизации давления в шлюзе. Жестом хозяина королевства я должен был распахнуть перед гостьей дверь и… вспомнил о запахе.
Вообще, ботаника – наука вонючая. Там, где есть растения, рядом должно быть дерьмо. Это аксиома. И неважно – человеческое оно или чье-то ещё. Главное – растениям нравится.
Но вот понравится ли такое моей гостье? Я сомневался. Очень сильно! О-о-о-очень. К тому же после экспериментов с водоотделением к запаху дерьма в модуле примешался неповторимый флёр аммиака, что вкупе составляло чудесный букет ароматов сортира для дальнобойщиков. Не буду врать, но даже я, находясь в модуле по многу часов в день, не смог привыкнуть.
Ева смотрела выжидающе. Пути к отступлению оставались закрытыми. Вот дерьмо!
Испытывая крайнее душевное смятение, я нажал кнопку. С характерным шипением ворота шлюза поползли в стороны. Я зажмурился. Мысленно сосчитал до миллиарда (жульничал), но ничего не происходило. Ева не издавала ни звука.
И тогда я открыл глаза.
Марсианское полуденное солнце, протянувшее лучи сквозь окно, освещало картофельную ботву и низкорослую девчонку, стоявшую в грядке. Она смотрела так, будто видела совершеннейшее чудо. Присев на корточки, Ева неуверенно дотронулась до листа и тут же отдёрнула руку.
Торопливо стащив шлем, я глубоко вдохнул. Вонища стояла инфернальная. С той лишь оговоркой, что пахло не серой.* Но Ева, похоже, не замечала запаха или считала его нормой. Девчонка вообще была очень занята. Снова тронув лист, она вопросительно посмотрела на меня.
– Растение, – сказал я. – Solanum tuberosum.**
Она смотрела на картошку несколько минут. Не моргая, не отрываясь. То касаясь её, то неуверенно убирая руки.
– Тебе нравится? – улыбнулся я.
Ева дёрнулась и встала на ноги.
Но ответа я, разумеется, не получил. Её взгляд предназначался чему угодно, но только не мне. Она рассматривала стены модуля, приборы, заваленные землёй кровати, стол с ноутбуком на нём.
Неожиданно её палец взмыл вверх и указал на компьютер. В воздухе повис вопрос.
– Это мой ноутбук. В нём я пишу о своей миссии и даже о тебе, Ева.
…
Она провела у меня в гостях пару часов, и поначалу всё было замечательно. Кружа по периметру модуля, Ева то и дело указывала пальцем и ждала моих ответов. Осознавая, что она всё равно не понимает ни черта, я, тем не менее, терпеливо рассказывал о вещах и их назначении. И только на туалете я сделал вынужденную паузу.
– Это нужно, чтобы тут была картошка, – наконец, нашёл приемлемое объяснение я.
Ева открыла кабинку и благоговейно (мне не показалось?) уставилась на горшок. Затем она сделала очень странную вещь: опустившись на колени, Ева положила ладошки на круг.
Этого я уже не мог допустить. Моё отвратительное воображение тут же подкинуло сценку, где в следующем кадре Ева касается лбом моего унитаза. В несколько широких прыжков я преодолел расстояние между нами и, дернув её за руку, поставил на ноги.
Секунды превратились в минуты. Моя рука браслетом сомкнулась на тоненьком плече.*** Ева недоумённо смотрела в мои глаза. А я нечаянно позволил себе большее. Сделав ещё один шаг, я положил руку на её талию.
Нужно отдать девчонке должное. Считанные мгновения, пока я пребывал в блаженном убеждении, что мои прикосновения ей нравятся, были потрачены ею с толком. Ловко изогнувшись, она чувствительно пнула меня под колено. Больно, между прочим. В этом воробушке скрывалась недюжинная сила.
В себя я пришёл быстро, однако недостаточно оперативно, чтобы успеть схватить её за руку, вообще предпринять хоть что-нибудь. Последнее, что я увидел – перед тем как дверь шлюза сомкнулись – её насупленный профиль.
Обиделась.
Преследовать Еву не имело смысла. Во-первых, даже если я захотел бы сделать это, ничего бы не вышло. Совсем. Шлюз сконструирован подобно марсоходу. И если уж кто-то оказался в нём и подготовился к выходу, оставалось только ждать своей очереди. Умники из НАСА и предположить не могли, что мне будет необходимо попасть в шлюз одновременно с кем-то уже находящимся там (бездельники и лентяи). Конечно, существовали шлюзы номер два и три. Как раз для таких случаев. Но я всё равно не успел бы за Евой. К тому же, из «во-первых» следовало «во-вторых», в которых девчонка явно намекала на то, что ей нужно время, чтобы привыкнуть ко мне. Что ж, понадеюсь, что она вернётся уже завтра.
Так, что у нас там с ЛРД и их бдением?
СОЛ 116. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Близилось время второй жатвы, и я жалел, что у меня нет соломенной шляпы и подтяжек.
Ладно. Вру. Почти недельное отсутствие Евы тревожило не на шутку. Признаю, с романтикой я немного перестарался, но у меня есть оправдания: во-первых, я действительно давно не прикасался к женщинам и, чёрт возьми, игнорировать наличие гормонов получалось плохо. Второе: я не мог позволить ей обнять свой собственный сортир. Так что признаю и документирую: благими намерениями устлана дорога в ад.
Кстати, сегодня я получил и-мейл от экипажа «Ареc-III». Это было прекрасно. Капитан Льюис обещала угостить меня пивом, если я выживу. Остался сущий пустячок – выжить.
Вообще, настроение 116-го сола было общеговённым. Еще с утра НАСА велело мне по возможности не покидать стен жилого модуля. Приближалась очередная песчаная буря. Слабенькая. Но здоровьем моим, по понятным причинам, предпочитали не рисковать.
[ЛРД] Сегодня рекомендуем активировать режим домохозяйки. На тебя надвигается песчаная буря. Кстати, ботаников Чикагского университета не на шутку волнует объем второго урожая.
[Уотни] Понятно. Я ещё не выводил комбайн из гаража. Можно ли мне переслать немного НЕ диско?
[ЛРД] Объем звуковых файлов чрезвычайно велик для передачи по нашему каналу. Это займёт слишком много времени. Не рационально.
…
Никакой радости.
Несколько раз я подходил к окну, понимая, что в такую погоду Ева вряд ли покинет своё укрытие. Интересно, где она вообще живёт? Сколько их?
Меня терзало такое ужасающее количество вопросов, что я даже не решался подумать о них. Слишком много загадок, которые я вряд ли когда-нибудь разгадаю.
…
Я занимался составлением записи в основном дневнике, который теперь, с наличием второго, стал почти приличным. Ход моих мыслей прервал короткий стук в окно. Ева.
Волосы, как порванное знамя растрепал ветер. Она щурилась от летевшего в глаза песка. Ладошки на стекле… Девчонка явно желала войти.
Боже мой, и о чём я только думаю!
…
Никогда ещё скорость работы шлюза не раздражала так сильно. И никогда раньше одинокая фигурка на фоне марсианского пейзажа не вселяла столько радости.
Короткий взмах рукой, и Ева укрылась со мной в шлюзе.
…
– Я соскучился, – выпалил я на одном дыхании, едва стащив с себя шлем. Ева, понятное дело, и бровью не повела, а я, признаться, сам удивился такому ходу своих мыслей.
Уверенной походкой моя марсианка вошла в модуль, но остановилась у порога и, окинув взглядом пахотные угодья, наконец, посмотрела на меня.
Боясь нарушить границы обозначенного пространства вновь, я указал на стул перед рабочим столом и единственную, не засыпанную землёй кровать. Мою собственную.
– Хочешь присесть?
Ева шагнула и… уселась среди картофельных кустов.
– Ты неправильно поняла, – я подошёл к столу, отодвинул стул и указал на него.
На этот раз Еву осенило. Переместив попу на сидение, она снова смотрела на меня не мигая.
– Послушай, если я правильно понял, ты решила переждать у меня непогоду. Располагайся. Я как раз смотрел сериал. Хочешь кофе? Ты вообще пьёшь кофе?
Я нажал клавишу «воспроизведение», и послышались голоса. «Даллас» от Льюис – то ещё дерьмо. Но Еву загипнотизировало. Честное слово. Её темные брови поползли вверх, а глаза расширились до такой степени, что показалось: они вот-вот выпадут из своих орбит.
Итак, досуг организован, можно подумать и об угощении.
Я не думал о риске, когда ставил перед Евой кружку Льюис с дымящимся напитком. Признаю, это идиотская идея – напоить марсианку кофе, возможно, он для неё яд. Но я не знаю, что в тот момент случилось с моим мозгом. И уж конечно, я не предполагал, к ЧЕМУ всё это приведёт. Заняв место напротив Евы, я пялился на неё, пока она наблюдала за тем, как я отпиваю из чашки.
– Угощайся, – пригласил я, жестом призывая повторить за собой.
Белоснежная чашка Льюис с надписью «You can sleep when you’re dead»,**** оказалась в смуглых пальчиках. Ева долго рассматривала напиток, прежде чем решилась: три, два, один…
– Мать твою, как горячо! – взвыла девчонка, вскакивая на ноги.
Возможно, я хлопнулся в обморок, потому что следующим кадром воспоминаний стала сжавшаяся в уголке Ева, прижимающая ладони ко рту.
– Ты знаешь английский?! Что за новости?! Ева!!! Ты всё это время понимала, что я тебе говорю? И молчала?
Марсианка безмолвствовала, всё ещё морщась.
– Тебе больно? Иди, посмотрю.
Она сделала несколько шагов и уже не выглядела такой уверенной. Если бы не взгляд. Она не избегала моего, но смотрела как-то странно.
– Хорошо, – сдался я, – вопросы потом. Иди за мной. В модуле есть аптечка, я обработаю ожог.
Ева просеменила за мной, а потом терпеливо снесла фонарик у своего лица, когда я, нажав на её нижнюю губу, вывернул её наружу глянцевой, блестящей поверхностью, чтобы осмотреть.
Волдырь оказался впечатляющим, но к счастью и фармацевтика наша не лыком шита. Где-то в аптечке я видел чудесную мазь. Правда, не был уверен в её эффективности для марсианок.
Я выдавил из тюбика белую горошинку и хотел было обработать ожог, но Ева снова, на этот раз легонько, оттолкнула меня и сказала:
– Не надо. Я сама. Тактильный контакт не желателен.
Смазав с моего пальца лекарство, она провела по губе.
– Лучше? – спросил я.
– Не знаю.
Мазь большей частью осталась над губой в виде белых усов. Чем-то она мне напомнила Эйнштейна.
Разговор предстоял долгий.
…
– Откуда ты взялась? Кто ты такая?
– Почему ты думаешь, что я отвечу на твои вопросы?
– Потому что ты явно прячешься и не желаешь, чтобы кто-то кроме меня узнал о твоем существовании. Я видел, как ты уклоняешься о камеры «Патфайндера», но думал, что это инстинкты.
Ева фыркнула и вздёрнула курносый нос.
– Ты думаешь, мой уровень развития так низок?
– Пока меня больше всего интересует откуда ты и кто ты?
– Мне нужны гарантии, что ты никому не расскажешь.
– Разве то, что уже не рассказал, не является гарантией?
Осознавая мою правоту, Ева надула губы. Ожог вылез наружу, и это обстоятельство почему-то рассмешило меня. А ещё у меня не было причин лишать себя удовольствия допить кофе. Тем более, что запасы его приближались к концу.
– Я жду.
– Меня приставили наблюдать за вами, когда вы вшестером прилетели сюда. Так происходит каждый раз. Когда на эту планету прилетают люди, наша миссия – следить за вами, чтобы вы не обнаружили наших следов.
– Ваших? Вас много?
– Около двух тысяч особей. Точнее две тысячи сто восемнадцать. В равной степени мужчин и женщин. Это правильный баланс.
– Не понимаю. Но почему мы ни разу не видели вас со спутников? Подожди, объясню. Мы тоже следим за планетой из космоса и прямо со своей видим всё, что происходит на поверхности этой.
– Я понимаю, что такое спутники, – голос Евы звучал почти бесцветно, с ноткой скуки. – И ты прав, если бы мы жили на планете, что вы называете Марсом, то были бы замечены.
– То есть вы живёте не на Марсе?
– Отличная дедукция, Марк, – похвалила меня Ева.
– Чёрт возьми, но откуда вы тогда? А здесь? Ты одна здесь? Почему ты говоришь на английском?
– Откуда я, говорить не буду. Такие вещи у вас, землян, называются государственной тайной. У нас нет государства, но тайны мы хранить умеем очень хорошо. Иначе давно бы были замечены вами. Вы – глупый и агрессивный вид. Действия ваши направлены только на разрушение. Мы должны быть осторожны и следить за вами, не допуская сближения. Поэтому я здесь.
– Сидишь в моём доме и пьёшь со мной кофе. Отличный план, чтобы не сближаться, – не смог промолчать я. И учитывая характер Евы, я тут же предположил, что сказанное может оказаться последней фразой за вечер.
Но Ева не спешила обидеться или молнией нырнуть в шлюз. Задумчиво покусывая травмированную губу, она смотрела в воображаемую точку, проецирующуюся возле моего уха.
– Ты прав, – наконец молвила она, но тут же осознала допущенный промах и добавила. – И НЕ прав.
– Конечно. Куда уж мне. Глупому и агрессивному.
– Когда стартовали пять членов экипажа твоего корабля, я наблюдала это, – Ева не обратила внимания на мой искромётный юмор.
Конечно, подобный шторм лишь для землян ощутим. Для марсианок он – лёгкий дневной бриз. Пустяки.
– И?
– Я думала, что ошиблась, и вы покинули планету вшестером, но наутро я решила проверить. И видела всё: как ты встал, как шатаясь побрёл к своему жилищу. Я поняла, что ты ранен. Но одного не пойму до сих пор: почему люди тебя бросили?
– Я отвечу на этот вопрос, если ты ответишь на несколько моих.
– Попробуем, – не стала вредничать Ева.
– Откуда ты знаешь английский?
– Индивидуумы моего вида очень восприимчивы к логике. Ваш язык – своеобразный код, который легко расшифровать, сопоставить с данными, что мы имеем о людях (кстати, мы давненько за вами наблюдаем), и вот, я могу говорить на одном с тобой языке.
– То есть твой вид разговаривает по-другому?
– Мы общаемся по-другому, – кивнула Ева.
– Ого. Здорово. Хорошо. То есть ты приставлена наблюдать за нами?
– Я сопровождаю уже третью вашу миссию. Межпланетные полёты – моё назначение. У нас нет столько ресурсов, как у Вас. Я вынуждена делать всё в одиночку. Но это не значит, что мне трудно. Мой организм, Марк, более удачно устроен, чем твой. Я могу переносить низкие и высокие температуры. Правда, последние мне даются труднее. Давление – тоже не проблема. Секрет в жидкостях. Моя система жизнеобеспечения не похожа на твою кровеносную систему. И органы мои работают немного по-другому. Вот почему мне не нужен скафандр. Хотя длительное пребывание при давлении, которое я ощущаю теперь, не желательно. Оно снижает продуктивность.
– С ума сойти, – только и выдохнул я. – То есть тебя забросили на Марс жить, чтобы ты следила за нами?
– Не жить, – поправила Ева. – Все твои предшественники находились здесь очень короткий промежуток времени. Как только вы оставляли планету, я передавала своим, чтобы меня забрали. Но в этот раз всё пошло по-другому. Ты остался. Пришлось остаться и мне. Вот дерьмо.
– Послушай, зачем ты говоришь «дерьмо»?
– Я научилась этим новым словам от тебя. Ты часто говоришь «дерьмо». Я полагаю, что это слово не имеет значения, но придает диалогу нужную экспрессию.
– Слов нет. Пожалуйста, больше не говори так. Когда девчонки ругаются, это некрасиво.
– Хорошо, Марк. У тебя остались вопросы?
– Миллион.
– Я отвечу ещё на один.
– Как тебя зовут?
– Ты называешь меня Евой. Пусть будет так. А теперь я жду твоего рассказа, Марк.
…
И я рассказал ей всё. От первого дня подготовки и до последнего сола на Марсе. Было странно осознавать, что я вывернул душу перед этой девчонкой, что возможно её цель состоит, чтобы вытащить из меня всё это. Мне было наплевать. Я хотел разговаривать с Евой, сидящей на моём стуле, смешно поджавшей колени под подбородок, обжёгшейся по моей вине. И усы из крема… по-моему, это даже мило.
…
__________
* – наш дорогой Марк снова шутит, имея в виду запах преисподней.
** – картофель (лат.)
*** – Марк удерживал Еву именно за ПЛЕЧО. В анатомии: верхняя часть руки, до локтевого сустава.
**** – выспишься, когда умрёшь (англ.)
========== Глава 4 ==========
– Нравится тебе эта девочка? – спросил Кондаков, жуя, и глядя на фото над столом.
– Н-не могу сказать. Она снимается голая и не краснеет, не прячет лица. Нормальная женщина в такой ситуации сгорит от стыда. Как мне кажется, Кеша, без любви нельзя бросить на наготу даже косой взгляд. Любящему можно. Любовь очищает взгляд…
(В.Д. Дудинцев «Белые одежды»)
СОЛ 117. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Буря за окном сменилась полным штилем. Чтобы добавить к моменту немного поэзии, я бы мог сделать вставку, что рассветное солнце золотило спящий модуль, но не буду делать этого: как, наверное, легко догадаться, солнечные дни на Марсе – явление не редкое. И они уже действительно задолбали своим однообразием.
Но настроение по пробуждении оказ:алось приподнятым, и я не спешил выбираться из постели, а любовался Евой, расположившейся на специально очищенной для этого от почвы и растений койке Йоханссен, всего в паре метров от меня.
Вообще-то, против уборки картошки Ева возражала. Активно (а не состоит ли она в партии «зелёных»?). Она даже предлагала:
– Давай я лягу прямо среди твоих растений. Мне они очень нравятся. Так будет удобно.
– Нет, – протестовал я. – Как альтернативу могу предложить разделить ложе со мной (о, тут она, конечно, завела своё привычное «тактильный контакт нежелателен и должен быть исключён»).
– Тогда тебе всё-таки придётся занять место Йоханссен, – улыбнулся я.
И вот теперь, проснувшись, я наблюдал совершенно очаровательную, достойную кисти художника картину. Она спала, лёжа на спине, широко раскинув руки, так, что в одной из них оказалась картофельная ботва растущего неподалёку кустика. Ева чему-то улыбалась во сне. Подобно двум чёрным бабочкам вздрагивали её ресницы. А тёмные гладкие волосы разметались по подушке.
И эта сюрреалистическая картина: спящая в жилом модуле землян среди картофельных кустов марсианка – наталкивала меня на странные мысли. Мне было хорошо и спокойно. И хотелось только одного: чтобы этот момент продолжался как можно дольше.
Ева спала крепко. Вчера она задала мне, пожалуй, с миллион вопросов. Всё – начиная от истории Древнего Мира и до устройства регенератора воды. Чёрт, лучше бы она поинтересовалась, нет ли у меня подружки на Земле. Кстати, мне вот было бы любопытно узнать, есть ли у неё парень.
Ход моих мыслей оборвал приоткрывшийся глаз моей гостьи и голосок, потребовавший:
– Сегодня ты обещал разобрать регенератор воды и показать, как он действует.
– Это сложнее, чем ты думаешь, – улыбнулся я. – Доброе утро, Ева.
– Привет, – она села в кровати, приглаживая волосы, а я срочно перекатился на живот. Термокостюм, в котором я вынужден был переночевать, штука очень облегающая. Мне не хотелось бы лишних вопросов, касающихся моей физиологии. Хотя…
– Почему сложнее?
– Ну, хотя бы потому, что я должен согласовать свои действия с НАСА. По крайней мере, сделать вид, что мне интересно их мнение по этому поводу.
– Ты не должен слушаться своего руководства?
– Должен. В обычных условиях. Но здесь, как бы это сказать, возник прецедент, а в таких нетипичных ситуациях мы должны действовать согласно своему усмотрению. По такому критерию нас и отбирали в команду. Точнее это стало одним из условий отбора.
– Мне нравится, – улыбнулась Ева. – Я очень люблю самостоятельность.
– Заметил.
…
На самом деле мне очень понравилось, что Ева явно не торопилась меня покинуть. К завтраку (кстати, я предложил ей лучшее, что было среди пайков) она проявила весьма умеренный интерес и попросту сказала:
– Мне такое не надо.
– Чем же ты питаешься?
На мой вопрос Ева только махнула рукой.
Зато она здорово и с видимым удовольствием помогала мне в ежедневной работе. Настолько, что шальной мыслью пронеслось: а не научить ли её тестировать системы? Я смог бы избавиться от многих и многих нудных дел.
Мы немного позанимались плантацией, посмотрели сериал, где при поцелуе главных героев Ева поморщилась и молвила: «Ужас какой».
– У вас на планете так не делают?
– Ого, а это что такое? – смуглый пальчик упёрся в губы актрисы. После поцелуев та немедленно решила привести себя в порядок с помощью помады.
– Женщины на моей планете делают так, чтобы чувствовать себя красивее.
– Тебе такое нравится? – искренне удивилась Ева.
– Не знаю даже, мне больше нравится естественная красота, как у те…
– Нифига себе. Вот дерьмо! – перебила меня Ева. Такую реакцию вызвала начинающаяся в следующем кадре весьма откровенная сцена.
– Не выражайся, – улыбнулся я. – Давай посмотрим что-нибудь ещё. Это коллекция Мартинеса, другого я в ней увидеть и не ожидал. Скажи, Ева, а у вас что, как-то по-другому размножаются?
– Не знаю, – повела плечами она. – Моё дело – полёты. К размножению меня не привлекали.
Действительно… Это многое объясняет.
…
Над разрешением вскрыть регенератор воды лучшие умы НАСА размышляли пять часов. Наконец, они решили, что это слишком опасно и я облажаюсь, но именно поэтому я его и вскрыл. Игра стоила свеч. Во-первых, я его починил. Во-вторых, уловил искру неподдельного восхищения во взгляде Евы. Эта девчонка определённо любила механику. Я тоже её любил. Механику, в смысле. А вы что подумали? Извращенцы!
– Я показал тебе своё жилище. Не хочешь ли ты пригласить меня к себе? – улыбнулся я.
– Я живу намного проще, – протянула Ева. – Тебе не будет так интересно. Впрочем, я подумаю над твоим предложением.
Остаток дня я провёл, передавая отчет для НАСА. Ева помогла мне с кое-какими работами при ВКД. Признаться, я здорово радовался. Возиться с солнечными панелями в массивном скафандре было очень неудобно. У Евы же всё выходило легко, грациозно и непринуждённо.
Ещё больше меня поразила реакция её организма на смену температуры и давления. После тёплого и влажного модуля разница с поверхностью Марса должна была ощущаться довольно серьёзная. Но Ева лишь несколько раз глубоко вдохнула, провела ладонями по плечам и молвила:
– Чем тебе помочь?
…
Так, совершенно незаметно к нам подкрался вечер, и я несколько раз поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бы и сегодня Ева провела ночь на кровати Йоханссен.
И мне показалось, что Ева думает так же. Во всяком случае, в модуль она вернулась вместе со мной. И пока я возился с кофе и выбором сериала на вечер, Ева обнаружила душевую.
– Ух ты? – раздалось скорее вопросительно, чем восклицательно. – А это зачем?
– Оу. Ну, тут, Ева, мы, люди, проводим гигиенические процедуры. Мой организм, как ты уже успела заметить, сконструирован несколько по-иному, чем твой. А потому раз в день, если конечно позволяют условия, человеку очень приятно оказаться под струёй тёплой воды.
При слове «тёплая» Ева поморщилась, но повернула кран. Пару секунд она оценивала увиденное, а затем попросила:
– Можно мне попробовать?
– Если хочешь, – пожал плечами я.
И тут мне следует поклясться. Торжественно. Прямо на Библии Мартинеса, что я ничего такого не имел в виду, когда чисто машинально отметил:
– Костюм лучше сними, если он вообще снимается. Промокнешь, сохнуть будешь долго. В модуле очень влажно.
Ева пожала плечами и потянула за какую-то ленту в рукаве… Пожалуй, мне следовало уточнить, что раздеваться нужно, находясь в душевой, за закрытой дверью.
Но.
Терять дар речи в последние дни стало хорошей традицией. Подобно отливной волне на закате, костюм скользнул к ногам моей марсианки, а она, поболтав стопой в воздухе, легко освободилась он него. Её обнажённая грудь, увенчанная розовыми ягодками сосков, восхитительно всколыхнулась от этого действия. А чашка Льюис, до сего момента находившаяся в моих руках, пикировала на пол, окатив меня струёй крутого кипятка, которую я НЕ ЗАМЕТИЛ, любуясь на мою бесстыдницу.
Тряхнув волосами, Ева шагнула в душевую, даже не подумав закрыть за собой дверь.
Я не мог двинуться с места и забыл, как дышать.
И за те пару минут, которые она провела под душем, я смог рассмотреть, что устроена она вполне по-земному. Разве что начисто лишена всякой растительности. И-де-аль-но.
– Что-то должно произойти, Марк? – послышалось раздражённо. – Мне не нравится.
– Я… э-э-э.
Ева повернула кран и выбралась из душевой.
Золотистые в дневном освещении ручейки воды стекали по волосам на плечи и, очертив линию грудей, стремились к бедрам, коленям. Я невольно представил свои руки на её плечах. И очнулся уже стоя рядом с ней.
Меж наших рук полотенце с моей фамилией. И у меня есть все основания полагать, что Еву сконструировало НАСА: в девчонку определённо была встроена сигнализация:
– Марк, полотенце я возьму, но, пожалуйста, отойди, тактильные контакты…
– Должны быть исключены, – закончил я раздраженно. – Спасибо, я запомнил. Ты раз по двадцать в день повторяешь это.
– Почему тогда ты так упрямо пытаешься до меня дотронуться?
– На Земле это практически принято. Это не зависит от меня. Это телесная память и нормальное желание.
– Желание чего?
– Я хотел бы… – ах, чёрт, гори оно всё огнём. – Я хотел бы поцеловать тебя, Ева.
На этот раз я даже и не удивился, когда она, наскоро нацепив костюм, исчезла в шлюзе модуля. И что-то мне подсказывало, что снова надолго… Я зарылся лицом во влажное ещё полотенце. Ева не пахла ничем…
СОЛ 122. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Я не буду дублировать сюда все злоключения последних трёх солов, отмечу лишь, что полная задница утра 119-го сола пропустила сквозь себя робкие лучи надежды. Нет, ситуация по-прежнему оставалась полным дерьмом, нет, просто ДЕРЬМОМ. Сквозь дыру в жилом модуле можно было запускать бегемота, моя замечательная плантация погибла, а я сам предавался праздным размышлениям на тему «не следует ли уже сдохнуть», находясь в марсоходе и любуясь словом: «ОК», любовно выложенным из камней для НАСА.
Жуткая апатия давила на плечи, и сила притяжения Марса ощущалась куда как сильнее земной, когда из-за своей дюны появилась Ева. Решительной походкой она подобралась к марсоходу и постучала в стекло. Мне было по-настоящему грустно и дерьмово, но я улыбнулся во всю ширину рта. Пришла.
Выбравшись из ровера, я первым делом предложил ей шлем Льюис, который Ева с готовностью натянула на голову.
– Как ты, Марк?
– Я рад тебя видеть. И мне не хочется говорить о плохом.
– Это хорошо, – заметила Ева, – потому что я была обижена и не знала, что у тебя проблемы. Но я сразу поняла: что-то не так, когда подходила к лагерю.
– Обижена?
– Да. Но не будем об этом, я уже не сержусь. Вижу, что есть проблемы, и я должна помочь.
…
Знаете, чем марсианские девчонки выгодно отличаются от земных. Вот, например, если представить на месте Евы мою маму или сестру, причитаний и слёз пролилось бы с ведро. Ева же со знанием дела принялась мне помогать. Мне нравилось, что она не лезла с советами, не предлагала сделать так, как нравится ей. Наоборот, впервые за всё время нашего знакомства, она чётко следовала ВСЕМ моим инструкциям. В результате дело пошло споро. И мне пришлось признать несколько вещей: во-первых, Ева значительно сильнее меня физически (неприятно, но факт). Во-вторых: то, что мне с трудом удавалось сделать в перчатках, у неё выходило очень ловко. А в-третьих (в-самых-приятных), она определенно поглядывала на меня как-то по-другому. Хотя, возможно, причина заключалась в рваной ране, являвшейся сомнительным украшением на моём лбу.
– Я восхищаюсь тобой, Марк, – молвила Ева, когда я объявил, что пришло время очередного свидания с марсоходом и НАСА. – Никогда не наблюдала таких биологических единиц, как ты, среди представителей твоего вида. Признаться, я считала всех вас слабаками.
Что ж, быть «биологической единицей»… это даже как-то гордо прозвучало. Ева определённо умела делать комплименты. Вот только с намёками у нас не выходило никак. Места в марсоходе вполне хватило бы на двоих. Тесновато, но всё же… Мы могли бы переночевать в нём вдвоём, а наутро проверить модуль и вернуться в него. Я бы не позволил себе лишнего… просто обнял за плечи, провёл рукой по волосам, и…
Ах да, Марк, о чём ты, ведь «тактильные контакты…»
========== Глава 5 ==========
Любить – значит делиться; быть жадным – значит накапливать. Жадность только хочет и никогда не отдает, а любовь умеет только отдавать и ничего не просит взамен; она делится без условий.
(Ошо)
СОЛ 123. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
После непродолжительного, но весьма содержательного сеанса связи с НАСА я получил чёткие инструкции по поводу того, что мне следовало и НЕ следовало делать. По мнению специалистов, готовящих для меня инструкции по проверке прочности жилого модуля, я должен был сидеть и взглядом гипнотизировать стену, не предпринимая никаких самостоятельных шагов, пока мне не перешлют указания. И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СНИМАТЬ СКАФАНДР.
Я ждал. Первым делом, разумеется, стащив дурацкий скафандр. Он необыкновенно опротивел мне. Особенно в последние дни. Уверен, что это у нас взаимное, ведь, подогнанный идеально, он начал давить и натирать в самых неожиданных местах. Терпеливо ожидая указаний, я собрал и разобрал регенератор (работает). Я заменил трубки, которые разорвала вода при замерзании, и аппарат пришёл в полный порядок. Кроме того, мне пришлось проверить все остальные системы жизнеобеспечения (Ева, ну где же ты?) и произвести неутешительные математические расчёты, наглядно показавшие мне и НАСА, что датой моей голодной смерти на Марсе будет 586-й сол.
