Текст книги "Ева уходит на север (СИ)"

Автор книги: Ai_Ais

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

[УОТНИ] Спасибо за инструкции. Сообщите, пожалуйста, если придумаете, как спасти меня от голода.

[ЛРД] Обязательно.*

Дружеская беседа с Землёй заняла ещё несколько минут, по итогам которых я и порадовался, и огорчился.

Хорошей новостью стало известие: пребывание на Марсе обещало перестать оставаться бесполезными каникулами. В НАСА собирались использовать меня для кое-какой научной работы, состоящей в основном в ВКД и анализе некоторых геологических образцов с составлением рапортов и пересылкой их на Землю. Признаюсь: приятно снова ощутить себя астронавтом, а не фермером, водителем-дальнобойщиком или химиком-любителем.

Кроме того, я должен был проводить кое-какие медицинские эксперименты на себе. С учетом того, что на техническое обслуживание систем модуля я тратил всего двенадцать часов в неделю, а на ВКД в среднем около двадцати, свободного времени у меня оставалось ровно столько, что хоть задом жуй. Так что осознание собственной значимости для ребят на Земле несколько приподняло моё настроение.

Но в НАСА умели профессионально портить настроение:

[ЛРД] Мы пришлём расписание, как только научная команда его составит. Они очень воодушевлены открывшимися перспективами. Если говорить серьёзно, то ты – наше лучшее дополнительное время со времён «Оппортьюнити».

[УОТНИ] Который так и не вернулся на Землю.

[ЛРД] Глупая аналогия, извини.*

…

То и дело сверяясь с часами, я напряжённо работал. Устал просто зверски, но сидеть на месте не получалось. Совсем. Ведь стоило мне опуститься на стул, как в голову начинали лезть разные, совершенно неутешительные мысли, главной из которых оставалось стойкое непонимание причин бесконечных обид Евы. И если шлюз выстрелил мной из-за усталости** брезента, то северное окно модуля обещало вскорости быть просмотренным до дыры мною лично. Да, я действительно не понимал, почему так деятельно помогавшая мне накануне Ева сейчас полностью игнорирует моё существование.

Сумерки медленно опускались на и без того мрачную планету, и я уже совсем отчаялся, как вдруг увидел в окне крошечную точку, приближавшуюся к модулю. ЕВА!

Я встретил её в шлюзе, с трудом сдерживая радостную улыбку. Собственно, причин радоваться у меня не было. Кроме одной, босыми ногами топчущейся по полу.

Конечно, я надеялся, что она задаст вопрос, всё ли у меня в порядке, сразу, как только я сниму шлем, или скажет хоть что-то в мой адрес. Но девчонка, совершенно не замечая меня, бегом пересекла модуль и грохнулась на колени возле кровати Льюис. Причина такого странного поклонения именно к капитанскому спальному месту лежала на поверхности, точнее, росла там несколько солов назад. Да, я убрал весь картофель и даже начал вывозить из модуля бесплодную и ненужную теперь почву. Но про капитанскую койку я попросту забыл, так как она стояла несколько в стороне от остальных. Что ж, надо признать, что в нашей Льюис всё ещё жива девичья скромность, а возможно её просто раздражал наш громкий хоровой храп.

Ева стояла у кровати на коленях и трогала увядшую, почерневшую ботву.

– Марк, что это? Что с ними случилось?

– То же, что случилось бы и со мной, окажись я на поверхности без скафандра. Земная жизнь не приспособлена к марсианским условиям.

– Они совсем мертвы? – казалось, Ева отказывалась верить в очевидное, нежно оглаживая склизкие листики пальцами.

– К сожалению, Ева.

– А-а-а, а ты… ты же говорил, что картошка – это твоя наука. Ты можешь сделать так, чтобы выросла новая? Пожалуйста, Марк.

– Боюсь, Ева, тут я бессилен. Чтобы растения могли жить, мне нужны микроорганизмы, которые тоже погибли, когда модуль лишился тепла и давления.

Она всё ещё стояла на коленях и смотрела на меня. Потом потянула за ботву:

– Тогда я попрошу тебя: можешь мне подарить их?

– Почему бы и нет, – улыбнулся я. – Забирай.

Неведомо откуда в руках Евы появился небольшой, похожий на мыльницу контейнер, разумеется, «марсианского» красного цвета. Туда-то она с нежностью и осторожностью сложила ботву. Сами клубни, показавшиеся из почвы, её почему-то не заинтересовали, а я, глядя на них, отминусовал от даты своей предполагаемой смерти ещё шесть солов. За-ме-ча-тель-но!

– Что? – не поняла Ева.

Я вздрогнул и понял, что последнюю мысль озвучил вслух, порадовавшись про себя, что выраженная таким образом, она касалась выживания, а не попы Евы, которую я, к слову, конечно, снова разглядывал. Я широко, как мог, улыбнулся и сказал:

– Думал, что ты поняла: картошка нужна мне, чтобы выжить. Это моя пища.

– Ах… – улыбнулась Ева, поднимаясь с колен и куда-то убирая свою «мыльницу» с ботвой.

– Кстати, мы не поздоровались.

– Привет, Марк, – бросила она равнодушно и уселась на стул.

– Вчера ты активно помогала мне, а сегодня куда-то исчезла. В чём причина?

Ева метнула в меня непонимающий взгляд, вслух заключив:

– Ты живёшь на этой планете, и я живу на ней тоже. У тебя возникают проблемы, которые ты должен решить, потому что не приспособлен для выживания здесь. Это нормально. Это просто один из тяжёлых дней.

Вообще-то, она говорила жестокие, но чертовски справедливые вещи, и я впервые подумал, что человеческое любопытство ведёт нас сквозь неизмеримое количество километров в неизвестность, порой не имеющую ничего общего с безопасностью. Казалось, что Ева действительно равнодушна, но она лишь констатировала факт. Беспристрастно. Не ругая, но и не сочувствуя.

И мне понравилось. В отличие от НАСА и друзей, как-то пытающихся поучаствовать в моей судьбе, но не приносящих пока существенной пользы, она помогла ровно столько, сколько требовалось, а потом исчезала, предоставив мне возможность действовать самостоятельно. Некстати я вспомнил свою мать, которая любила повторять мне с младых ногтей: «Будь мужиком, Марк», а потом всё равно стремилась подтереть мне задницу. Ева разговаривала очень мало, если это, конечно, не касалось вопросов, которые волновали лично её, но она давала мне возможность побыть этим самым «мужиком».

Кстати, в отряд подготовки астронавтов я пришел именно для того, чтобы доказать, что я способен вытирать задницу самостоятельно.

Я не представлял, сколько времени прошло, но только всё стоял и смотрел на Еву, восседающую на стуле и о чём-то напряжённо размышляющую.

– Как ты теперь будешь добывать еду?

– Никак, – пожал плечами я. – Мне хватит её примерно на шестьсот солов.

– А потом?

– Я умру, если, конечно, НАСА не разработает какой-нибудь блистательный план.

…

И тут я прошу отметить, что совершенно не стремился вызвать чувство жалости или какое бы то ни было вообще. Общение с Евой приучило говорить коротко и по существу, по возможности избегая двусмысленности. Вот только при слове «умру» Ева вздрогнула всем телом и, мгновенно соскочив со стула, встала рядом.

Никогда раньше по своей воле она не находилась так близко. Никогда раньше я не ощущал её дыхания на своей щеке. Редкого, совсем не тёплого. Её тёмные глаза смотрели внимательно, и где-то на самом дне в них плескалось нечто похожее на непонимание и сочувствие.

– Почему тебя бросили, Марк?

– Я тебе раз пять рассказывал эту историю, – улыбнулся я, желая лишь одного: поймать упавшую на её лоб прядь волос и откинуть её к остальным. Так, чтобы был порядок. Ведь гармония нарушилась. Где-то там внутри неё. Ева продолжала дрожать.

– Тебе холодно? – спросил я первое, что пришло на ум.

– Жарко, – на автомате ответила Ева… и вдруг, ловко скользнув по рёбрам, её руки сомкнулись за моей спиной. Я ахнул, а Ева тем временем обхватила меня ещё и ногами.

Дар речи не возвращался ко мне упорно. Лишь тело отреагировало быстрее, и я подхватил её за талию, чтобы она не упала. Вторая моя пятерня тут же запуталась в её волосах, поглаживая по макушке.

– Что ты делаешь? – спросил я, хотя, конечно, ждал этого момента с самого первого дня нашего знакомства. Но риторические вопросы для того и созданы, чтобы их задавать.

– Я тебя обнимаю, потому что тебе плохо. Так делают в твоих сериалах.

– Только поэтому? – я был разочарован, и фраза буквально вырвалась изо рта.

– Нет, не только поэтому, – Ева спрятала лицо на моём плече, нечаянно скользнув по оголённому участку кожи губами. Сухими, чуть шершавыми. Такими приятными, что целый табун мурашек муравьями забегал вдоль позвоночника. И мне моментально очень захотелось чуть отдалиться от Евы. Нижняя часть Марка Уотни вела себя безобразно, подчиняясь древним инстинктам, но верхняя улыбалась, всё ещё удерживая макушку Евы, покачивая её на руках.

Не знаю сколько мы так простояли, но со всей ответственностью заявляю, что скелет Евы, должно быть, сделан из титана. Марсианские камни по сравнению с ней просто преступно лёгкие. Да, всё это не должно было меня удивлять. Она объясняла, что физиологически мы разные… и тем не менее. Мне было тяжело, но хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Тем временем Ева перестала дрожать и, немного покрутив бедрами (не стоит объяснять, КАК на это отреагировало моё тело), высвободилась из моих рук.

Наверное, мне бы очень понравилось, если бы она хотя бы слегка коснулась моего лица губами. Щек, подбородка, губ… всё равно. Но пожалуй, для неё это и так было слишком. Отступив на пару шагов, она пообещала: «Я скоро вернусь» – и скрылась в шлюзе.

СОЛ 124. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

На этот раз Ева не стала обманывать и бить чечётку на моём несчастном сердце (предчувствие кончины делает меня сумасшедшим метафористом). Она появилась уже на следующее утро. Проникнув в модуль, Ева, по традиции не здороваясь, заняла свой стул. Стоит ли упоминать, что она проигнорировала приветственно распахнутые объятья?

Какое-то время она не мигая взирала на меня, но через несколько секунд на столе перед ней появилась хорошо мне знакомая красная «мыльница».

– Сядь рядом со мной, – потребовала Ева, и мне пришлось подчиниться.

– Ты снова не поздоровалась. Привет, Ева.

– Угу. Это тебе.

– Что? – не понял я, с опаской косясь на «мыльницу».

– Открывай, – нетерпеливо потребовала она, а мне снова пришлось послушаться. Полагаю, что на Земле из этой девчонки получился бы отличный военачальник.

Я взял «мыльницу» в руки и рассмотрел, разыскивая слабое место.

– Поверни половинки в разные стороны, – посоветовала Ева.

На дне контейнера лежало что-то более всего напоминающее использованную жвачку, только объёмом побольше и цветом субстанция оказалась тёмно-серого.

– Что это? – полюбопытствовал я.

– То, что ем я, – гордо произнесла Ева, – и намерена с тобой поделиться.

– А если мне такое нельзя и, познав вкус этой райской пищи, я умру от отравления, а не от голода? – нет, мне не хотелось обижать Еву, но и умереть, откушав неизведанных деликатесов, не улыбалось совсем.

– Это не убьёт тебя, – решительно отмела мои сомнения Ева. – Химический состав моей еды близок к тому, что употребляете вы. Есть небольшие различия, но думаю, что тебе просто будет нужен меньший, чем мне, объём.

Ева смотрела на меня взглядом царствующего дарителя. Таким, что я не в силах был воспротивиться. Вытащив неаппетитную субстанцию из мыльницы, я крепко зажмурился и…

На вкус это здорово напоминало варёное яйцо. Только в виде жвачки. Или мгновенно сохнущего цемента. Потому что зубы мои слиплись моментально и все усилия по их расцеплению не давали никакого результата. Ева, по всей видимости, ожидала такого, потому что спокойно прокомментировала:

– Это нормально. Сейчас пройдёт.

Я с трудом проглотил комок и… через несколько минут почувствовал такую блаженную сытость, которую мог ощутить, только посетив родителей на День Благодарения. Помню, мама всегда готовила индейку с овощным рагу, клюквенный соус, сырный пирог. В общем, увидев всё это на столе, остановиться не представлялось возможным. Я набивал желудок до такой степени, что буквально лопался. И вот от кусочка «жвачки», которой угостила меня Ева, я испытал нечто подобное.

Ева улыбалась. И, по-моему, проблема Великого голода на Марсе была решена.

СОЛ 130. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Да нифига! Я всё так же рискую сдохнуть, не дождавшись миссии каких-нибудь сраных пятьдесят солов. Обидно умереть от голода в шаге от переполненного холодильника, но обо всём по порядку.

Четверо суток я чувствовал сытость. Согласно объяснениям Евы, это нормально. Пища, которую употребляет она, синтезирована таким образом. Я попросил Еву посчитать всё, что у неё есть, использовав для того высоконаучную систему новоизобретённых мной единиц «сколько раз там будет по столько, сколько ты принесла». Подсчёты обнаружили неутешительные результаты. Мы не доживали до «Ареса-IV» ровно 50-т солов. Но если свою смерть я как-нибудь и мог пережить (глупо звучит, правда?), то угробить Еву… нет, этого я не мог допустить ни при каком раскладе. Скорее я бы отдал ей все запасы своего продовольствия и помахал рукой НАСА. На прощание.

Как бы там ни было, я попросил своих товарищей с Земли пошевелить булками и мозгами, а сам занялся тем, что делал обычно. Теперь, когда мне выдали впечатляющий список дел, я постоянно занимался ковырянием в образцах почвы, химическим анализом и прочей дребеденью. И как только Льюис могла заинтересоваться геологией? Это же чушь собачья. Впрочем, этот же человек любит сериалы семидесятых и диско. Чему я удивляюсь?

Ева помогала мне, как только могла. Во всяком случае, я забыл о том, что такое очистка солнечных батарей и прочие бытовые вопросы. Домохозяюшка в сексуальном костюмчике трудилась на славу.

Кстати о сексе. В этот смысле прогресса в наших отношениях не наметилось. Я, вообще-то, заметил ещё одну странную черту в характере Евы, делающую её похожей на девчонок с Земли. Она начинала по-особенному смотреть на меня только тогда, когда со мной что-то случалось. Впервые это произошло, когда мной выстрелил модуль, во второй раз – когда я признался, что могу умереть от голода. Интересно, каков мой шанс в процентном отношении на поцелуй, если я взорву оксигенатор и задохнусь у неё на глазах? Если выше восьмидесяти процентов, я бы попробовал.

__________

* – цитата из оригинального текста. Э Вейр «Марсианин». Издательство АСТ, перевод Егоровой.

** – процесс постепенного накопления повреждений под действием переменных напряжений, приводящий к изменению его свойств, образованию трещин, их развитию и разрушению материала за указанное время.

========== Глава 6 ==========

Танец – это вертикальное выражение горизонтального желания.

(Бернард Шоу)

СОЛ 141. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

И снова я предполагаю главный вопрос, терзавший бы умы человечества, знай вы, что рядом со мной находится марсианка. Разочарую: «тактильные контакты нежелательны и должны быть исключены». Я устал это цитировать. Кстати, да, и я тоже разочарован.

С другой стороны, обозначив все мыслимые и немыслимые границы, Ева теперь появлялась ежедневно. И мне стало намного легче. Этот маленький спутник вращался вокруг меня, что бы я ни делал, и задавал тысячи и тысячи новых вопросов, продолжая упрямо игнорировать мои. Нет, кое-что она, конечно, объясняла. Например, вопрос «чем ты дышишь на поверхности Марса, если здесь нет воздуха» был встречен заливистым смехом, но зато Ева прокомментировала:

– Всё зависит от того, что называть «воздухом», Марк, и что ты подразумеваешь, когда говоришь «дышать». Ты, наверное, уже понял: жидкости моего организма, как, например, твоя кровь, совсем не жидкости. По консистенции они больше похожи на густое масло, и химические реакции в такой среде протекают очень медленно. Мой организм умеет запасать и аккумулировать нужное, использовать его по максимуму. Кстати, то же самое и с терморегуляцией. Моя «кровь» содержит соединения, препятствующие и замерзанию, и переохлаждению вообще.

Да, и лучше бы Ева не объясняла ничего. С того памятного разговора я стал замечать, как редко и глубоко она дышит. Согласитесь, немного пугает, когда находящийся рядом человек то не дышит полчаса, то затем делает медленный и очень глубокий вдох.

Но страсть задавать вопросы угасла бы только вместе со мной, поэтому я продолжал упорно атаковать Еву, а она – изредка отвечать на мои вопросы.

– Почему ты бесстрашно подходишь к модулю, когда все спутники Марса практически нацелены на него?

– Если бы вы могли видеть поверхность настолько детально, то не отправляли бы АМС*, – улыбалась Ева. – Я очень маленький для орбитальных глазок объект, так что бояться мне нечего. К тому же цвет покровов позволяет мне удачно маскироваться под окружающий ландшафт.

И не поспоришь…

– Твоё руководство, родственники – они не волнуются, что ты слегка подзастряла на Марсе?

– Что такое «родственники»?

– Забудь. Я о другом. Почему ты не можешь попросить помощи, пищи?

– Я никогда и ни о чём не прошу. Моя экспедиция сопряжена с определённым риском. Всё пошло немного не так, как планировалось, но я не могу предъявить претензий. Это часть моей работы.

…

Но иногда щедрость Евы не знала разумных границ, и тогда она оставалась со мной на всю ночь. В особенности, если за окном бушевала непогода. Никогда не думал о том, что скажу это, но, кажется, я полюбил марсианские бури, во время которых Ева занимала кровать Йоханссен и мы вместе смотрели что-то из убийственных сериалов Льюис (с коллекцией Мартинеса я больше не рисковал).

А ещё она читала мне вслух. К несчастью, она так и не научилась воспринимать чувственную сторону нашего языка, обозначаемую целым букетом знаков препинания, поэтому и детективы, и обычная проза в её исполнении вызывали одно желание – расхохотаться в голос. Ева читала сплошным блоком, не переводя дыхание. Если вы когда-нибудь пробовали воспроизводить большой объём текста в «google-talk», ** то понимаете, о чём я.

Но я не жаловался. Слушать голос Евы стало настоящим праздником. Смотреть, как шевелятся розоватые губы при прочтении, как упрямая прядь снова и снова падает на её лицо – подарком. К тому же, кто-то там наверху иногда поворачивался ко мне лицом и дарил небольшие подарки. Вот, например, однажды Ева увидела танец Патрика Суэйзи и Дженифер Грей в фильме «Грязные танцы» (это ужасно, Льюис!) и спросила:

– Марк, а ты умеешь так?

Все мои танцевальные навыки ограничивались репетицией вальса на выпускной бал, но я соврал:

– Ерунда.

– Научишь?

– Ещё бы, вот только…

– Что?

– Тактильные контакты…

– Ну, это исключительный случай.

– Тогда можно.

Я позволил ей выбрать музыку, потому что в коллекции Льюис всё равно нет ничего приличного. Но детектив Ева нашла что-то действительно подходящее, и сейчас я говорю о «World in mу eyes», *** у англофила Йоханссен.

Я наскоро объяснил и показал ей шаги, обхватив за талию воздух. Ева понимающе кивнула и шагнула в кольцо моих рук. Её талия оказалась плотнее и приятнее воздушной. А руки, легшие мне на плечи, напомнили о том, что мраморные скульптуры эпохи Возрождения, пожалуй, немного легче Евы. Но я не жаловался. Шагала она легко-легко, а лицо её оказалось так близко, что при резких разворотах, тёмные волосы прохладной волной касались моего лица.

– Мешают? – улыбнулась Ева.

– Ничуть. Нет… это очень приятно.

Наша песня давно доиграла, и из колонок послышалось что-то бодрое и ритмичное, но, положив голову на моё плечо, Ева продолжала раскачиваться из стороны в сторону. Мои руки на её талии вели себя просто отвратительно, но ведь у них было оправдание – танец. Не могу сказать, что контролировал их, просто констатировал, что скользнув по бедрам, они легко повторили линии её упругих ягодиц (ЧЁРТ ВОЗЬМИ, это самая восхитительная задница во Вселенной), а потом требовательно прижали Еву чуть теснее.

Я не мог понять, нравится ей это или нет: она спрятала лицо на моём плече. Совсем как в фильме. И я не понимал, захотелось ли ей этого самой или она просто подражала увиденному на экране.

Доиграла вторая, третья, пятая песня, а я всё так же не мог заставить себя отпустить Еву. Но остановиться пришлось, когда колонки замолчали совсем. Некоторое время мы тихо стояли обнявшись, я слушал её редкое дыхание и с некоторым облегчением заметил, что руки перебазировались: одна из них легонько касалась её спины между лопаток, другая путалась в волосах, поглаживая макушку.

И я подумал тогда, что вполне могу попробовать, попытаться…

Я потянулся к ней с закрытыми глазами, опасаясь, видимо, получить мгновенный отказ, но через какое-то время мне пришлось посмотреть: резко отклонившись назад, Ева взирала на меня без агрессии, но недоуменно.

– Скажи, Марк, а после танца принято целоваться?

Настрой был сбит, растоптан и уничтожен.

– Нет, – мой голос прозвучал хрипло.

– Тогда не будем, – решила Ева и, легонько толкнув меня пальцами в грудь (от чего, признаюсь, я едва устоял на ногах), отступила. – Спасибо за урок, Марк.

Нужно ли говорить, что ночь я провёл в модуле один, а Ева не появлялась следующие пять солов? Но когда в следующий раз чёрные всполохи её волос показались над линией горизонта, я работал у модуля.

– Привет, – сказала Ева, надевая шлем Льюис. – Что делаешь?

– Пытаюсь вырастить ромашки, но терплю неудачу, – улыбнулся я. – Здравствуй, Ева.

То, что я соскучился, пришлось добавить про себя. В разговоре эти волшебные слова на Еву всё равно не действовали.

– Какие новости с Земли? – вдруг спросила она.

– Ничего особенного. Они готовят зонд снабжения, который должен доставить продовольственные запасы. Мне нравится всё, кроме того, что за музыку отведено всего сто десять грамм. А, нет, вру. Имя у зонда гейское. Это тоже не вызывает положительных эмоций.

– Что такое «гейское»?

– Забудь.

– Что-то ещё?

– Ещё психолог с Земли попросил написать письма всем членам экипажа.

– И что ты написал?

– Я обвинил их во всём. Обозвал засранцами, а они в ответ признались, что бросили меня на Марсе только потому, что я им вообще не нравлюсь.

Нужно было видеть лицо Евы, когда я сказал последнюю фразу. Да, с чувством юмора у неё явно было туговато, но я объяснил:

– Не обращай внимания. У нас принято говорить несерьёзно об очень важных вещах. Кстати, ты надолго или опять найдёшь причину обидеться?

– Разве я обижаюсь?

СОЛ 188. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Я на полном серьёзе считаю, что не стоит давать зондам пидорские имена. Я даже обсуждал эту проблему с «НАСА». Но они не послушались и назвали миссию по спасению Марка Уотни «Айрис». Богиня, мать его, раздора, радуг и ещё какой-то фигни. А я ведь предупреждал! Зонд свалился на задницу и сгорел в атмосфере. Всё гейское рано или поздно приземляется на задницу. Таков уж закон.

– Марк, почему ты такой грустный?

– Выжить до прилёта «Арес-IV» временно отменяется. А тебе придётся привыкнуть к картошке.

– Зонд не вышел на орбиту? – догадалась Ева.

– Ну, с ним потеряли связь. Возможно, они плохо прицелились и выстрелили им в Юпитер.

– Я уже понимаю, что это шутка, – улыбнулась Ева. – Но почему-то мне от неё не смешно, хотя обычно ты шутишь не так уж плохо.

– Теперь мне придётся объяснять тебе, что такое чёрный юмор.

Кстати, помните мою теорию о взаимосвязи трагедий и симпатии у девчонок? Я был прав. Когда Ева услышала новость о зонде, она взяла меня за руку и долго не отпускала. Затем она приблизилась ещё на шаг и, вздохнув, положила голову на моё плечо. Я замер, боясь спугнуть, а она шагнула, сократив дистанцию до минимума, и наступила своими босыми ногами на мои. Ближе я к ней ещё ни разу не был. Да, чёрт, какая же она тяжеленная! Но я самый удачливый неудачник на этом свете.

СОЛ 192. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Дерьмо на палочке!

Они возвращаются за мной!

Даже не знаю, как на это реагировать. Я в ступоре. ****

И знаете что? Точно такую же запись я сделал в основном журнале, только там причиной замешательства обозначил хренову тучу работы и некоторые моменты, неясные даже для НАСА. Пока что ответа, как я попаду на орбиту, у них не было.

[ЛРД] Мы решаем эту проблему, Марк. МВА с таким уровнем топлива – слишком тяжёлая штука. К тому же стыковаться придётся с движущимся «Гермесом». Разрабатываем стратегию.

[УОТНИ] Могу попробовать выйти на орбиту пешком или сделать из марсохода «бэтмобиль».

[ЛРД] Не смешно.

…, а тем временем настоящая причина моего замешательства, переминаясь с ноги на ногу, рассматривала нашивку на моём скафандре и явно что-то желала сказать. Я попробовал намекнуть ей, что она может поделиться со мной любыми мыслями. Выглядело это так: «Говори. Я вижу, ты хочешь что-то сказать». Может быть, это слишком прямой намёк, но с другими у Евы дело обстояло худо.

Моя обворожительная марсианка покачала головой и, по сложившейся традиции, исчезла. Думаю, по меньшей мере на пару солов.

Похоже, она тоже чувствовала замешательство. А возможно ей показалось нетактичным выказать радость от того, что я вскоре уберусь уже с этой планеты. Да, пора признать, что психология Евы так и осталась океаном тайн, скрытым под титановой оболочкой.

Что ж, пора приниматься за работу.

Чёрт! Ну, когда же она вернётся?

СОЛ 193. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Новость жизнеутверждающая: пешком идти не придётся. Решили всё-таки использовать МВА «Ареса-IV», значительно модернизировав его. В чем состояли инженерные доработки, мне не сообщалось. И это плохой знак. НАСА не любит распространяться о том, что выглядит опасным.

Новость отвратительная: как я уже упоминал, до вожделенного МВА 3200 километров. НАСА приступило к размышлениям, как мне туда добраться. Они пишут об экспериментах, которые ставят целыми группами: ломают модели марсоходов, дабы понять, что делать мне. Мне это не нравится. Одному такими делами заниматься скучно.

Где ты, Ева?

…

СОЛ 194. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ.

В НАСА всерьёз поинтересовались, не хочу ли я посвятить всё своё свободное (зачёркнуто) время игре в «Drilling Billy».***** Мне предстояло практически полностью уничтожить крышу марсохода №2, переделав его в тележку. Даже в сообщении количество требуемых отверстий выглядело более, чем впечатляющим. Я уже не говорю о том, что, просверлив первое, я почувствовал себя муравьём, сидящим верхом на слоне. Не могу пожаловаться на то, что у меня устали руки. При местной силе притяжения огромный бур казался дрелью из детского набора инструментов, но эта штука постоянно перегревалась и требовала остановок. Капризная вещь.

Ева появлялась лишь дважды, но так и не подходила ко мне. Остановившись в нескольких ярдах, она приседала на корточки и смотрела на меня. Потом разворачивалась и уходила. Жуткий характер.

Как бы там ни было, скучать по Еве стало некогда. НАСА составило для меня очень плотный распорядок дня. И, да, я впервые почувствовал себя практически рок-звездой. Ребята из Управления хотели получать отчёт по каждому моему шагу. И они получали его… с той лишь оговоркой, что кое о ком я по-прежнему предпочитал умалчивать.

…

– Что это?

Вздрогнув, я оглянулся и увидел перед собой шлем Льюис, неожиданно подкравшийся на ногах Евы.

– Привет, Ева. Это бур. А ты забыла поздороваться.

– Бу-у-ур, – протянула Ева, сладко растягивая гласные. – Да, привет. А можно мне попробовать?

– Держи. Справишься?

– Что надо делать?

И я показал линию, обозначенную маркером. Удивительно, но обыкновенные чернила не испарились в марсианской атмосфере.

– Зачем ты это делаешь?

– Чтобы отправиться к МВА, который выведет меня на орбиту.

– М-м-м. Я могла бы помочь.

– Чем?

– Могу поработать буром вместе с тобой.

– Ты сначала попробуй.

…

Стоит ли уточнять, что сверлить Еве понравилось необыкновенно. Гораздо больше, чем обниматься со мной или заниматься каким-нибудь другими, более или менее женскими делами. Конечно, я не позволил ей безраздельно владеть инструментом – таки я мужчина, но разбавить однообразную деятельность созерцанием Евы было приятно. Она восседала на крыше марсохода, как Апачи верхом на своём скоростном мустанге. Ветер запускал свои длинные пальцы в её волосы, лаская. И не хватало только орлиного пера. Нет, если уж честно, мне не хватало совершенно другого, но не будем о грустном.

Я ожидал, что сверление вскоре ей надоест, но что-то от нашего «глупого и агрессивного» вида в Еве всё-таки осталось. С видимым удовольствием она курочила мой марсоход. А после предавалась беседам в модуле.

– Останешься со мной сегодня? – я не мог не воспользоваться случаем.

– Да.

Мы работали до самого заката. Пока лучи заходящего солнца не подкинули мне замечательную идею. В свете уходящего светила силуэт Евы был прекрасен. Она работала без шлема. Поэтому я не мог просить разрешения. И не хотел.

У меня было много камер для наружных съёмок. И я воспользовался одной из них, чтобы сделать несколько снимков, а потом, под покровом ночи, перекачать их в свой ноутбук.

Я понимал, что никогда и никому не смогу показать эти фотографии, но признаться, они были нужны мне самому.

СОЛ 196. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Такой лажи я не допускал со времён запомнившегося 37-го сола. Сейчас глубокий вечер, и Ева давно свернулась калачиком в кровати Йоханссен. Она утешала меня, как могла, когда я рассказал о том, что я оконченный неудачник, что обе мои руки растут из задницы. А ещё они обе левые и растут оттуда не тем концом.

Осознавая, что я сказал «юмор», Ева было рассмеялась, но увидев в моих глазах что-то понятное только ей, осеклась. Но всё равно я получил гораздо больше, чем НАСА, которым пришлось довольствоваться сообщением: «ВСЁ ОК. СЛОМАЛ ПАТФАЙНДЕР» – на морзянке из камней, а именно долгие объятья и тычок каменным локтем, когда прикоснулся к её щеке губами, но, чёрт, я бы предпочел «Патфайндер». Признаюсь в страшном: инструкции инженеров с Земли были достаточно толковыми. Теперь же мне вновь придётся импровизировать самому. Не могу пожаловаться, что доселе выходило плохо, ведь я до сих пор жив, но доходить до всего своими мозгами здорово поднадоело.

Ладно. Вру. Я бы смирился с потерей связи, если бы Ева меня поцеловала.

СОЛ 197. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Проснулся я от привычной боли в спине. А ещё от того, что палец Евы выводил на моей щеке замысловатые узоры.

– Привет, что ты делаешь? – моё лицо растянула такая улыбка, что челюсть едва не треснула.

– Пытаюсь понять, что вы, люди, находите в прикосновениях.

К такому повороту событий я был совершенно не готов, как, впрочем, и к любому на этой планете (оказывается). И снова пришлось импровизировать. С той лишь оговоркой, что на сей раз это стало делом приятным.

– Вообще-то от прикосновений должно быть приятно не тебе. Удовольс… (Ева почему-то не очень любила это слово) приятные ощущения от прикосновений получает тот, кого трогают. Конечно, с той оговоркой, что ему нравится тот, кто его трогает, и как он трогает.

– Тебе приятно? – спросила Ева, практически проткнув мою щёку пальцем. Очевидно, она очень старалась преуспеть в эксперименте. И хотя мотивов я не ведал, но обижать не хотел.