Текст книги "Ее волос манящий теплый шепот (СИ)"

Автор книги: Аганис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава первая, в которой абсолютно ничего не происходит ==========

Так начинаются все хорошие сказки: жил-был принц без королевства, который мечтал обрести покой…

Хотя нет, жил-был шут, умевший рассмешить даже луну.

Или даже не так, жил-был странник, запутавшийся в туманах и перекрестках.

И все не то… Ведь сказки это для маленьких мечтателей, которые все ещё верят, что добро побеждает зло. А в жизни так бывает далеко не всегда.

В реальности сушествуют свои законы, которые невозможно подчинить. Они сами по себе, поэтому начнем, пожалуй, так…

Жил-был хореограф, страстно желающий творить что-то настоящее. Не однодневное и пустое, а великое и вечное. Такое, чтобы люди никогда не становились прежними после просмотра.

И однажды его мечта сбылась.

Вот только к мечте прилагалась она– Королева с волосами цвета пшеницы и несносным характером. Строгая, но справедливая.

Опять Королева? Да что ж ты будешь делать. Хорошо, главный тренер сборной с тонкими пальцами, холодными как лёд, и золотыми кудрями. Суть от этого не меняется.

Потому что все равно есть она– с именем подобным эфиру и дерзкой ухмылкой.

И есть он– иногда бестолковый , но смешной, в своих золотых кроссовках и дорогущих шарфах.

Тот, кто воплощает их совместные идеи на льду и которого сейчас после банкета нещадно рвет у нее в туалете.

– Глейхенгауз, лучше бы ты пил в полруки,– кричит она из-за закрытой двери и заваривает ромашку.– Горе ты луковое.

Даня молчит. Спорить тут не с чем. Этери права.

Как, впрочем, и всегда…

========== Глава вторая, в которой все постоянно спят и просыпаются. ==========

POV Даниил

Я пытаюсь заснуть после этого безумного вечера, но мир вращается у перед глазами. Черт возьми, мне кажется, что я давно не был таким невозможно пьяным. Зачем? Зачем я поддался эйфории и послушался друзей? Этери была умна и предусмотрительна– два бокала вина и ушла спать. Что мешало мне поступить точно также? Не знаю, но факт остаётся фактом. Я пьян. Я пьян в драбадан. И я в номере Этери.

Смотрю сквозь ресницы на нее. Стоит напротив окна, а свет словно проникает сквозь тело и ее волосы кажутся похожими на золотой нимб. Я ловлю себя на мысли, что она прекрасна и тут же выкидываю это все из головы.

Силуэт у окна видится мне неземным и нечеловеческим, словно он совсем из другого мира. Этери расчесывает свои волосы, медленно, невесомо проводя по кудряшкам и что-то напевает под нос. Я вижу все изгибы ее тела и не могу отделаться от нереальности происходящего. В конце концов она заплетает волосы в плотный узел и становится человеком. Мне же от этого почему-то невероятно тоскливо. Словно сказка закончилась и такое больше никогда не повторится. Осознание реальности обрушивается с новой силой.

Я в номере Этери. И мне плохо. Вот дерьмо. Комната кружится, и я проваливаюсь в сон.

Сквозь дрёму чувствую холодные пальцы и губы на своем лбу. В этом нет ничего сексуального или страстного. Она просто проверяет, есть ли у меня жар. Я чувствую себя героем древней истории, в которой ото сна всегда пробуждают поцелуем. Но мы не в сказке, а я отнюдь не спящая красавица. Мне кажется, что я чудовище, которое не умеет сказать ” хватит”.

– Горе ты луковое,– опять повторяет знакомый до боли голос.– Кто же так пьет.

– Кто-то, кто сейчас очень хочет сдохнуть,– наконец произношу я.

Голос смеётся. Этот смех похож на колокольчики.

– Ты ещё нужен мне живым,– слышу я и улыбаюсь.– А теперь подвинься и не дыши на меня.

Я подчиняюсь и чувствую, как Этери устраивается рядом со мной. Она теплая и в домашней одежде ещё более хрупкая. Но пинается, как всегда, сильно.

– Спи давай,– слышу прямо над ухом.

– Ты же пробудила меня поцелуем. Обычно в сказках после такого уже никто не спит,– боромочу я скорее для того, чтобы с ней поспорить.

– То есть ты предлагаешь мне сейчас или впихнуть в тебя отравленное яблоко, или уколоть веретеном или жениться?– Этери перечисляет каждый вариант и загибает свои тонкие пальцы.

Я смеюсь.

– Пожалуй, у нас будет неправильная сказка и спящая красавица после поцелуя наоборот заснет,– соглашаюсь я, понимая, что ещё чуть-чуть и из этериных пальцев можно будет увидеть совсем другую фигуру, показывающую куда мне идти.

Эта невероятная женщина вопреки всему смеется. Она больше не спорит со мной, дотрагивается до волос, успокаивая.

– И за что ты меня терпишь? – спрашиваю я.

Этери молчит. Она спит. А я все думаю, ну, действительно, за что?

POV Этери

За что я его терплю? Даня спрашивает, а я не хочу отвечать. Наверное, этого не пояснить словами, не рассказать, не дать нормальных объяснений.

За то, что он такой, какой есть. За его эту детскую наивность и непосредственность. За то, что всегда умеет находить слова.

Я помню все те моменты, когда он был рядом, но не должен был. Когда делал то, что никто другой не мог даже догадаться сделать.

Как я наконец узнала окончательно, что Женя уходит, как закончилась наша с ней история и дальше была одна лишь неизвестность.

Все делали вид, что ничего страшного не происходит. Что это все нормально и логично. Мол, уходят ото всех. Она не первая и не последняя. А Даня все понял сразу.

Он пришел домой с бутылкой виски и одиноким лимоном. Я так и видела, что это все, что он отыскал на полке своего бара. Да и то лимон, наверное, дала его мама, не зная, что мы будем употреблять виски, а не чай.

И потом мы напились. Я разбила все фото с Женей тогда, вышвыривала ее подарки, рвала дипломы.

А Даня стоял рядом и методично вкладывал мне в руки предметы для битья.

– Смотри, какая мерзкая кружка. Ее просто нужно разбить на куски, – меланхолично говорил Даня.

Когда все вещи закончились, именно у него на плече я рыдала, не стараясь сдержаться. И потом именно Даня убирал всю мою квартиру от стекла и осколков.

Я спала. В первые за долгое время я выпустила из себя весь гнев и заснула. А он вынес все из дома и наконец впустил внутрь что-то новое.

Я спала, а потом, среди всего этого хаоса, наконец пришел покой.

Ах, это вы, принц? – сказала Спящая Красавица. – Наконец-то! Долго же вы заставили ждать себя…

Не успела она договорить эти слова, как всё кругом пробудилось.

Под утро данины губы у меня на лбу казались такими горячими, что я наконец тоже проснулась. Он стоял передо мной, помятый после бессонной ночи, со свежесваренным кофе, ни разу непохожий на принца, но такой настоящий, что мне хотелось заплакать.

– Это задумано, что в омлете есть скорлупа?– наконец говорю я, отгоняя комок от горла.

– Если бы ты проспала сотни лет, не была бы такой привередливой,– парирует Даня и отбирает тарелку.

– Бедная твоя дама сердца,– сокрушаюсь я,– Эй, куда ты?

Даня уносит омлет в кухню.

– Я пошутила! Верни мой завтрак!

– Не паникуй, сейчас достану лишнее и принесу обратно!

Я откидываюсь на подушки и в первые за последнее время смеюсь по-настоящему.

========== Глава третья, в которой герои покупают и избавлются от вещей ==========

POV Даниил

–То есть в нашей команде самая большая модница я?—спрашивает Этери и смотрит на меня, накручивая прядь своих волос на палец.

Я качаю головой и хмурюсь. Интервью вышло уже давно, а они все меня подкалывают. Алена так вообще чуть не убила. Хотя пародировал я ее очень даже похоже. Все со мной согласились. Даже Дудаков. Но все смолчали. Себе было дороже. Этот маленький чертенок с детским голосом могла сделать жизнь любого невыносимой.

–Ну, а что я мог сказать? Конечно, ты,—я смотрю на Этери, которая лежит на своем узком диване в кабинете, закинув ноги на спинку.

Одна рука ее свешивается на пол и на рукаве кофты я даже в полумраке вижу большие желтые иероглифы, означающие “смелость”. Она смелая, да. А еще она никогда не промолчит, если есть возможность надо мной посмеяться.

–Ты мог бы сказать про себя. Например, про свои золотые кроссовки и брендовые вещи с надписями,—продолжает Этери, а в ее глазах—смех.

–У тебя, между прочим,тоже вещи с брендами,—не отступаю я и киваю на любимый этерин шарф Луи Виттон.

Она смеется.

–Ну, на моих вещах большими буквами, кстати, не написано и золотом не вытравлено.

Я отпиваю кофе из чашки и обреченно вздыхаю:

–Да что ты имеешь против золота? Мы же его любим.

Я смотрю на Этери, лежащую на диване и понимаю, что она держится из последних сил, чтобы не швырнуть в меня чем-то, и не смеяться в голос. Мне тем более непонятно, что она имеет против золота, при условии, что мы не уезжаем с почти любых соревнований без него.

–Золото я как раз-таки люблю. Но только в медалях. А не тогда, когда оно на меня смотрит из темноты в районе пола. Это пугает, между прочим.

Да и как эта невыносимая женщина со своими золотыми волосами может такое говорить? Иногда, как раз в таком ракурсе, они кажутся какого-то нереального цвета.

Этери потягивается и поворачивается ко мне лицом:

–И это я не говорю о твоих странных майках с принтами, Дань. И гориллах на пальто. Орущих гориллах на светлом пальто.

Она ехидно смотрит мне прямо в глаза, не ожидая ответа, потому что мы оба помним, откуда у меня эта покупка.

“—Мне скучно,—тянет Этери и откидывается на кресло.

Наш самолет безбожно задерживают. Дети носятся по аэропорту, покупая какие-то сувениры. В нас уже бутылка красного сухого вина. Я не знаю, чем развлекать эту невероятную женщину, поэтому достаю из сумки сувенирные карты с видами города и предлагаю сыграть.

–Просто так неинтересно играть,—говорит Этери и продолжает.—Давай так. Победитель выбирает проигравшему вещь, которую тот должен носить на людях. Любую. Даже самую дурацкую.

Я улыбаюсь.

–Вызов принят,—говорю я.—Но ты уверена, что выдержишь? Или опять скажешь, что не можешь позволить себе так плохо одеваться?

Этери поджимает губы и закидывает в рот дольку шоколада.

–Спор есть спор, конечно,—она улыбается.—Но я бы не была так уверена в твоей победе. Я очень хорошо играю в покер.

Я усмехаюсь.

–Надеюсь, на столько хорошо, чтобы тебе не пришлось потом носить леопардовое пальто.

Этери сглатывает, качает головой и произносит:

–Глейхенгауз, сходи-ка еще за вином.

Я возвращаюсь, Этери отпивает глоток, ставит бокал на стол и сдает карты.”

POV Этери

Я же знала, что в случае чего леопардовое пальто мне придется носить. Ведь спор есть спор. Поэтому я сдаю карты и…мухлюю. Может, я не на столько хорошо играю, но на столько хорошо знаю, как сделать все для победы.

Даня хмурится и пытается высчитать, как ему победить, но у меня больше мотивации. Поэтому он проигрывает. В его глазах я читаю немую мольбу : “Только не леопардовое пальто”. Но я не на столько жестока. В любом случае, мне же потом рядом с ним показываться на людях.

–За тобой должок,—смеюсь я и обещаю подобрать в данин гардероб что-нибудь примечательное. Даня театрально опускает голову и просит пощады. Я смеюсь. По прилету в Москву придется вплотную заняться этим вопросом.

Но сейчас мне хочется спать и наконец сесть в самолет. Объявляют наш рейс и мы идем на регистрацию. Я украдкой смотрю на Даню, понимая, что несмотря ни на что, выбирать вещи он умеет. Если только не гонится за эпатажем. С этими мыслями в самолете просто засыпаю от усталости:

“Много лет назад жил-был король, который страсть как любил наряды и обновки и все свои деньги на них тратил. И к солдатам своим выходил, и в театр выезжал либо в лес на прогулку не иначе как затем, чтобы только в новом наряде щегольнуть. На каждый час дня был у него особый камзол, и как про королей говорят: “Король в совете”, так про него всегда говорили: “Король в гардеробной”.

От турбулентности самолет немного трясет. Я смотрю в окно и вижу небо, а еще понимаю, что Даня укутал меня в своей звездный шарф, и кажется, будто звезды везде—и внутри, и снаружи.

Спустя время я вижу в магазине то, что должен купить Даня. Он примеряет на себя это пальто с обезьянами и осматривается в зеркале. Я стараюсь не смеяться. Это все очень в стиле Дани, а он, похоже, просто радуется, что там не леопард.

–Вашей девушке нравится?—спрашивает продавец.

–Боже упаси,—шепчет Даня.—Это не моя девушка.

Я смеюсь.

–Но пальто тебе все равно придется носить.

Даня вздыхает.

–Придется. А еще надо делать вид, что оно мне нравится и я в здравом уме купил его сам.

–Зато тебя запомнят,—шучу я.—А если честно, то я отменяю свое пари. Можешь не брать его. Я уже сделала парочку фото.

Даня хмурится.

–Ну, спор есть спор. К тому же эти обезьяны в целом даже ничего такие…активные…живые. Неужели ты несогласна?

Я качаю головой и цитирую:

– Великолепно! Соизволите видеть, ваше величество, какой узор, какие краски!

Даня смеется в голос и идет к кассе.

Я смотрю ему вслед, понимая, что, если совсем по-честному, то в следующий раз мне придется смухлявать и проиграть.

Вот только остается надежда, что идея с леопардами у Дани пропадет.

Вчера он что-то говорил о реванше и высоких ковбойских сапогах.

========== Глава четвертая, в которой все идут на бал ==========

POV Даниил

Нам давно уже пора собираться на банкет. В Хрустальном праздник, и мы все приглашены в ресторан. Но у меня работа, эти чертовы бумаги, которые нужно было заполнить еще пару недель назад. Они как лавина копились на самом краю, а потом завалили меня с головой.

Я сижу в кабинете Этери и пью кофе из ее кружки. Свою я уже пару дней как разбил, а новую принести все не доходят руки. Я сижу к этерином кресле, пишу ее ручкой и мне кажется, что я самый несчастный бездомный на свете, у которого нет ничего своего.

Этери влетает в кабинет, как всегда, стремительно. Я чувствую запах ее духов, а еще прямо электрическую энергию от любого движения. Когда она занята делом, воздух вокруг кажется заряженным и трескучим.

Я мотаю головой, отгоняя наваждение, Этери, как Этери. Обычная.

–Блять,—резко говорит она.—Глейхенгауз, ты мне расскажи, почему люди такие тупые. Почему они считают, что нет, это да?

На самом деле Этери сейчас не нужен ответ на этот вопрос. Она просто выпускает пар и заваливается на диван, о чем-то бурчит себе под нос, потом выдыхает, берет телефон в руку и с улыбкой говорит:

–Ваше мнение очень важно для нас, но мы вынуждены отказаться.

Я стараюсь не смеяться. Она только что метала молнии и ругалась матом, но сейчас разговаривает будто бы находится при дворце у Королевы. Держу лицо, заполняя планы, пока Этери с кем-то прощается.

–Мы кстати, похоже, опаздываем,—наконец говорит она и смотрит на часы.

Я вздыхаю.

–У меня завал. Я не могу все бросить, пока не допишу. Но ты собирайся.

Этери щурится от света лампы и протягивает руку ко мне. Ее запястье тонкое и почти прозрачное.

–Горе ты луковое, дай мне половину.

Я знаю, как Этери ненавидит бумаги, поэтому удивляюсь.

–А то будешь тут сидеть, как Золушка за работой и пропустишь бал,—поясняет она с улыбкой.

«– Вот просыпала я миску чечевицы в золу. Коль выберешь ее за два часа, тогда можешь идти…».

Мне хочется сказать, что не очень то и хотелось на бал, потому что там по закону сказки все превращаются в тыкву. Не только карета,но и все гости. Несмотря на это я молчу, потому что в вдруг понимаю, что хочу на это чертов бал, потому что там будет Этери. А с ней мне всегда в первую очередь весело.

Когда мы заканчиваем, Этери идет к шкафу за платьем.

–Глейхенгауз, отвернись.

Я покорно зажмуриваюсь и слышу, как она раздевается, а потом почти над ухом говорит:

–Застегни.

Открываю глаза и вижу спину Этери. Совсем близко, с выступающими позвонками и еле заметными звездочками шрамов. Она ежится от холода и смыкает лопатки. Я нахожу наощупь молнию и протягиваю ее вверх, скрывая от взглядов все, что раньше не замечал и сам. Этери вздрагивает, когда я касаюсь ее кожи и смеется, потому что у меня жутко холодные пальцы. Но я знаю, что самые ледяные руки во всем Хрустальном именно у нее самой.

И в этот момент в кабинете выбивает пробки. Этери рефлекторно вскрикивает и оступаясь хватает меня за руку. Даже сквозь рубашку я понимаю, что был прав—ее пальцы ледяные. Я зажигаю фонарик на телефоне и нахожу в столе свечки.

–Я даже не хочу знать, откуда у меня в кабинете романтические атрибуты, но я этому рада,—бурчит Этери, когда я зажигаю фитили.

Пространство заполняется запахом ванили, а я приоткрываю дверь. Похоже, свет выбило во всем крыле, и мы еще в самом выгодном положении. Я краем глаза вижу, как Этери склоняется над зеркалом и закалывает волосы, оголяя шею. От света свечи ее кудри кажутся золотыми, а профиль еще более точенным. Я просто выдыхаю и отворачиваюсь. Смотреть на это золото мне почему-то больно.

Когда мы выходим из Хрустального, то Этери наконец отпускает мой локоть и выдыхает:

–Я ненавижу темноту и холод,—тихо говорит она.

А я никак не могу понять, неужели ей когда-то бывает темно. Ведь она сама несет столько света.

POV Этери

Мы спускаемся с Даней по ступенькам и я отпускаю его локоть. Не хватало только свалиться на выходе из-за того, что света нет. Мы и так опаздываем на банкет и нас уже ищут.

Даня открывает дверь машины, садится за руль и включает навигатор. Женский голос говорит, что нам нужно ехать десять километров, а нам приходится ей верить.

Мы едем в молчании, потому что я почти сорвала голос на тренировке, а еще предстоит много разговоров. К тому же я думаю, что туфли уже успели натереть левую пятку, а я еще даже не начала танцевать.

–Включить музыку?—спрашивает Даня.—Или?

–Или,—шучу я.—Почитай мне стихи.

Даня набирает воздуха в грудь и делает пафосное лицо, а потом декламирует:

–«вороне как то вместо сыра

господь послал тирамису

и этим очень озадачил

лису.»

А потом он молчит. И я смеюсь.

–Чего же ты ждала от меня? Бродского? Или Цветаевой?—Даня тоже улыбается.—Я могу только пирожки и порошки на память читать.

Он уверенно ведет автомобиль, а я все еще улыбаюсь. Потому что таких стихов мне еще точно никто не читал. И врядли прочитает.

А потом на банкете мы пьем вино, разговариваем и разделяемся. Даня уходит в свою компанию к молодежи, а я поддерживаю беседы с влиятельными людьми в костюмах. Иногда мне скучно, поэтому я пью вино и с кем-нибудь танцую.

На одной из песен чувствую чью-то руку у себя на плече и поворачиваюсь с дежурной улыбкой. Там стоит Даня и приглашает меня на танец:

–Слава Богу, это ты,—утыкаюсь ему в плечо.—Можно перестать улыбаться. А то у меня уже мышцы лица болят.

–Тогда я больше никому не дам тебя приглашать,—говорит Даня.—Можешь с чистой совестью быть злой.

«Вот вышел ей навстречу королевич, взял ее за руку и стал с ней танцевать. И не хотел он танцевать ни с какой другой девушкой, всё держал ее за руку, и если кто подходил приглашать ее на танец,он говорил:

– Я с ней танцую.»

А потом я натираю пятку и у меня есть уважительная причина не танцевать. Но разговаривать приходится периодически. Время близится к полуночи, и наконец, приносят десерт. Воздушное пирожное с сыром маскарпоне и голубикой. Сглатываю и понимаю, что здесь и сейчас я его не хочу, но не успеваю ничего сказать, как вижу Даню с контейнером из трех десертов.

–Это ты как успел?—удивляюсь я.

–Я еще и на Дишу спер, поэтому , может, уже сбежим,а?

И я понимаю, что это отличная идея. Мы сбегаем, потому что большинству уже все равно. А Даня успевает спрятать за пиджаком еще бутылку вина, ведь он сегодня так и не пил. На лестнице по закону жанра я теряю туфельку.

–Ты палишь контору,—чуть слышно шипит Даня и подбирает мою обувь.

Я бегу босиком, чувствуя, как ступни приятно охлаждаются о плитку. В машине Даня ставит десерты на заднее сидение и закидывает туда же мои туфли. Пятки горят, но я больше не собираюсь надевать это орудие пыток.

Мы едем ко мне домой.

–Ты же не можешь пить крутое французское вино в одиночестве,—объясняю я и Даня соглашается.

В квартиру мы заходит на цыпочках, чтобы не разбудить Дишу. Потом я иду в душ, оставляя Даню на кухне открывать вино.

Возвращаюсь в домашней одежде и вижу, как он ищет по полкам бокалы.

–Верхняя полка слева,– подсказываю.

Даня наконец находит все, что искал и протягивает мне вино. Мы сидим и разговариваем очень тихо, но нам просто хорошо.

–Почему ты морщишься?—вдруг спрашивает Даня.

–Пятку натерла, ничего страшного.

Даня выуживает из кармана кошелек, а оттуда—пластырь с гусеницами. Наклоняется к моим ногам и наклеивает пластырь на пятку, прижимая края к коже. Сейчас его пальцы очень теплые и нежные. Да и мне самой не холодно, а даже жарко.

–Спасибо, а то искать аптечку очень долго.

И мы продолжаем говорить. Спустя два часа я выдаю Дане чистое белье и полотенце, а сама иду спать. Я слышу, как он укладывается в зале, а сама засыпаю почти сразу же, как ложусь на кровать.

Когда ночью я прохожу в кухню за водой, то слышу данин храп из комнаты.

В этот момент я понимаю, что по закону сказок после двенадцати принц превратился в чудище, а Золушка была на столько безголовой, что забыла в карете свои хрустальные туфельки.

========== Глава пятая, которая многое объясняет ==========

POV Даниил

Илья подзывает меня к себе и без всякой подготовки говорит:

–Хочешь изменить свою жизнь?

Я смотрю на него удивленно и с недоверием. Так уж и изменить жизнь, это все просто не делается. Для перемен нужна великая сила. Но я киваю и жду.

–Этери Тутберидзе ищет себе хореографа. Я дал твой номер телефона.

Стою в ступоре. Этери Тутберидзе. Конечно, я о ней слышал. Но не могу сказать, что это были положительные вещи. Властная, одержимая работой и приводящая к успеху. А еще я знаю, что с ней не срабатываются люди. И это меня настораживает.

–Хорошо,—наконец выхожу из ступора.—А какая она?

Илья качает головой и ухмыляется.

–Посмотришь, Дань. И сам решишь. Но скучно тебе не будет, это точно.

Я застегиваю кофту под горло и думаю о том, что мне действительно нужно, чтобы было не скучно, но какой ценой?

Этери звонит сама поздно вечером. Я слышу, что она только выходит из катка и садиться в машину, переходя на громкую связь. В ее голосе сталь и холод. Слова острые, как иглы, а интонации способы заморозить любого. Я так и представляю, как эта ледяная женщина сидит в машине и что-то попутно записывает в свой блокнот. Мне же хочется спрятаться, как нашкодившему мальчишке. Потому что я дома уже несколько часов, тогда как она все еще работает и не думает останавливаться.

Встреча назначена на завтра, а я предательски думаю, что в любом случае смогу отказаться и никто меня не заставит. С этой мыслью ставлю на зарядку телефон и лезу в интернет. Со страницы на меня смотрит строгая женщина, в глазах которой я на удивление вижу не холод, а жизнь. И поэтому я выдыхаю.

Разговор с Этери четкий и лаконичный. Она озвучивает свои требования, а я смотрю в глаза и понимаю, какая она настоящая. Ее руки словно живут своей жизнью, а пальцы при этом кажутся каким-то произведением искусства. В этот момент я просто замираю, слушая, как спокойный голос гипнотизирует словами.

–Даниил?—Этери щелкает перед моим носом пальцами.—Так что вы скажете?

–Я согласен,—только и выдыхаю я.

–Согласны на что? Отдать свои органы нуждающимся?—Этери смеется.—Вы не слушаете меня уже минуты три. Последним вопросом я предложила вам стать донором…и вы согласились.

В ее глазах искры и черти. Они словно разжигают костер, в котором я уже готов сгореть.

–Я согласен с вами работать,—улыбаюсь я.—А органы мне еще пригодятся, если мне надо делать это хорошо. И называйте меня на ты.

Этери смеется.

–Тогда и ты мне не выкай. Я не настолько еще старая,—и протягивает мне руку.

А я стою и думаю, что не вижу ее возраста, потому что этой энергии хватит на несколько человек. Когда наши руки соприкасаются, я чувствую, какие нереально холодные у нее пальцы. Только спустя время станет понятно, что пальцы у Этери всегда холодные, а вот сердце способно зажечь полмира.

Я приступаю через три дня, а пока нехотя покидаю Хрустальный и направляюсь домой. Мне хочется верить, что сегодня я совершил самый правильный выбор в своей жизни. Дойдя до стоянки, понимаю, что забыл сумку в кабинете Этери. Со мной такого еще никогда не было , поэтому чертыхаясь возвращаюсь обратно.

Долетаю по ступенькам до нужной комнаты и понимаю, что дверь открыта. Этери стоит в углу и переодевается. На ней только белье, и она натягивает на свои тонкие ноги джинсы. Я стою и не знаю, что делать, чтобы не выдать себя. Потому что сейчас мне кажется, что любое движение может все испортить. У Этери острые лопатки, которые укрывают кудряшки, а еще прямая спина. И, если бы можно было рисовать самую прекрасную женщину, я бы изобразил ее.

В тишине и полумраке кабинета Этери кажется чем-то неземным и сказочным, поэтому, когда она отлаженным четким движением надевает на себя свитер, мне кажется, что в комнате стало меньше света.

–Блять,—доносится из угла звонкий голос и наваждение пропадает.—Вот же дерьмо.

И я не могу сдержаться. Этери оборачивается на мой смех и неожиданно краснеет, переминаясь с ноги на ногу, а я понимаю, что одна наступила на ключ от машины и раздавила брелок.

–Ты давно тут стоишь?—Этери смешно сдвигает брови.

–Нет,—впервые вру я, а потом сразу же обещаю себе, что это в последний раз.

Я знаю, что больше никогда ее не обману и продолжаю:

–Я забыл свою сумку с ключами.

Этери окидывает взглядом комнату и говорит:

–Похоже, что ты еще более безголовый, чем я.

Пожимаю виновато плечами, мол, какой есть.

–Но, значит, мы сработаемся,—продолжает Этери и завязывает кроссовки.—Для всего важного у нас есть Дудаков.

А я стою и думаю, как же хорошо, что я забыл сумку, потому что именно в этот момент становится понятно—Этери меня приняла. И теперь все зависит только от меня. Она закрывает дверь кабинета и выходит.

–Ты спешишь?—спрашивает.

–Нет,– мое сердце бешено стучит,—Еще три дня я абсолютно свободен. А потом у меня усиленная работа.

–Поехали на кофе,—продолжает Этери и улыбается.—Пока эта работа тебя не поглотила. Говорят, начальница у тебя деспотичная, так что пока не поздно– беги.

–Не сбегу,– отвечаю.

И сам понимаю, что да, не сбегу, потому что мне больше ничего не нужно кроме этой работы, где есть такие одержимые люди и… Этери.

И мы пьем кофе в ближайшем кафе, заказываем к нему круассаны с джемом и говорим, как заведенные. О программах, фигуристах, мечтах. Этери пьет капучино, размешивая в нем корицу, а я понимаю, что это ее первая еда после завтрака. И от этого мне хочется остаться еще больше.

Дома я долго не могу заснуть, понимая, что в голове столько идей, что они толпятся друг за другом. А потом засыпаю и вижу сон, в котором рассматриваю картины в дорогих рамах и они оживают. А кругом столько света, и золота,бесконечного сияния золота:

«Весь этот блеск почти ослеплял мальчугана; стены сияли разноцветными красками; все было – сама жизнь, само движение. Тут было еще одно изображение Венеры, земной Венеры, полной жизни и огня, какою грезилась она Тициану. Прекрасное, ничем не прикрытое тело Тициановой Венеры покоилось на мягком ложе; грудь ее тихо вздымалась, голова слегка шевелилась, пышные волосы падали на круглые плечи, а темные глаза горели страстью.»

Я просыпаюсь от избытка чувств и понимаю, что у женщин из самых знаменитых картин для меня теперь совсем другой облик и такие привычные глаза. А ещё невероятно кудрявые волосы. Делаю глубокий вдох и пишу сообщение Этери:

«Мне приснился сон. Мы должны поставить номер про художника и его картины».

А потом только смотрю на часы. Два часа ночи. Ответ приходит через пару минут:

«Да».

А я лежу и стараюсь успокоить сердце, потому что перед глазами слишком явно вижу чужую обнаженную спину. И она совершенна.

POV Этери.

Даниил приходит на работу не спустя три дня, а через один. Он не может дождаться начала, а я просто не ограничиваю его. Мне нужны такие люди, поэтому сейчас все хорошо.

Первым делом Даня приносит кофе и наблюдает за процессом тренировок. У него в голове столько наработок, что я не успеваю даже анализировать их. И это мне нравится.

А потом он угощает обедом меня и Дудакова, потому что мы не успеваем купить еды.

– Не только путь к сердцу женщины лежит через желудок,—констатирует Сергей.

Я с ним соглашаюсь. Давно у нас не было кого-то ответственного за еду, а Даня словно влился в наш коллектив сразу, даже без притирок.

Илья позвонил мне сам почти сразу:

–Как тебе мальчик?-спросил он.

–Посмотрим,—невозмутимо отвечаю.—Может, еще поддастся перевоспитанию.

Авербух удивленно спрашивает:

–А что не так?

–Он слишком мил для нашей команды, но придется его научить.

Илья смеется.

–Ну, у тебя все получится, я знаю.

Теперь уже смеюсь я. Время все покажет.

И Даня действительно начинает работать и предлагать идеи. Мы проводим на катке все свободное время и уже забываем, что знакомы так недавно. Но он все также приносит кофе и кормит меня, если я забываю поесть. У нас гармония. А я уже не могу представить нашу группу без нового хореографа.

Даже когда моя машина ломается, Даня забирает меня из дома и отвозит обратно, хотя делать это не обязан. Мы слушаем музыку в дороге и иногда делаем себе записи на будущее. В этот момент я совсем забываю о разнице в возрасте, и мне кажется, что я сама гораздо моложе, и могу свернуть горы.

Однажды, когда мы едем домой после усиленных тренировок, в пути я засыпаю. И во сне вижу прекрасный город и мальчика, мечтавшего стать художником:

«Вот бы уметь так рисовать и писать красками! Весь мир стал бы моим! Все можно было бы перенести на бумагу!»

На другой день, улучив минуту, когда остался один, мальчик схватил карандаш и попробовал срисовать кабана на оборотной стороне одной из картинок. Удалось! Немножко криво, немножко косо, одна нога толще другой, но все-таки можно было догадаться, что это бронзовый кабан.

Мальчик ликовал! Правда, карандаш еще плохо слушался его – он отлично замечал это. Но на следующий день рядом с первым бронзовым кабаном стоял другой; этот был уже во сто раз лучше, третий же так хорош, что всякий сразу узнал бы, с кого он был срисован.»

Я просыпаюсь и сразу вижу данины глаза. Он смотрит на меня и улыбается:

–Ты заснула, а я решил тебя не будить.

–А я видела сон,—наконец говорю я.—У нас точно должен быть номер про художника, который учится творить…

Даня кивает:

–Да,я об этом уже давно думал– программа про безумного художника, который не может полюбить свои творенья и уничтожает их, сходя с ума.

Я хочу возразить, но бросаю взгляд на часы. Похоже, я проспала полтора часа, а Даня все это время молча ждал.

–Сделай так, как ты это видишь, и покажи,—спешно говорю я и стараюсь как можно быстрее выйти из машины.– Спокойной ночи.

Даня уезжает, а я стою на улице и подставляю щеки холодному воздуху. Мне хочется рассказать ему свое видение программы. Без сумасшествия, без отчаянья, без уничтожения себя. Историю о мальчике, который мечтал стать художником и исполнил свою мечту.