355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Admin » Зона с нами (сборник) (СИ) » Текст книги (страница 7)
Зона с нами (сборник) (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:45

Текст книги "Зона с нами (сборник) (СИ)"


Автор книги: Admin



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

   Все Новички почти забыли о присутствии Трезора среди них, и только когда сходили помочиться, увидели его сидящим в проходе между заборами и обнюхивающим воздух. На Сталкеров Трезор прореагировал только поворотом ушей в их сторону, а сам даже не пошевелился.

   5.

   – Ну что, все сходили "поддержать местного производителя"? – пошутил Торсион. – Если будете вести себя благоразумно, то через много прожитых лет в ответ сможете сказать: "Нет, ходили тряхнуть стариной".

   Все с удовольствием заржали, видно четко представив такую ситуацию.

   Сели завтракать и опробовать копчености с очередной бутылкой коньяка, которую вытащил Торсион из своего рюкзака.

   Они что у тебя там плодятся? – имея в виду коньяк спросил Музон.

   – Они плодятся у Бармена, а я их только один к четырем на водку меняю, или один к двум, если на спирт,– ответил Торсион.

   – Может, и Трезора к завтраку позовем? – не унимался Музон.

   – Он уже позавтракал, когда мы коптить заканчивали, я слышал, как он ребрышками от ПГ хрустел, – ответил Торсион. А когда тело жертвы теплое и ножки еще в предсмертных судорогах дергаются, он кишками любит деликатесничать. Ты об этом при встрече с другими ПС, кроме Трезора, не забывай, – добавил Торсион.

   – Ну, ты умеешь аппетит испортить, – сказал Музон.

   – А ты про брезгливость в Зоне забудь, иначе из-за нее погибнешь раньше времени,– парировал Торсион.

   – А вы, то есть ТЫ со Стрелком и ... – хотел продолжить вопрос Длинный, но его жестом прервал Торсион.

   – Я все одиозные фигуры Зоны знаю, только на такой рассказ у нас не хватит никакого времени. Скажу только, что его до входа в ЧАЭС прикрывал, хотя мы с ним и не корешились и не враждовали, просто на некоторые вопросы жизни Зоны имели разные взгляды. Я только понял, что он дело нужное делает и дальше справится сам, а мне необходимо было вернуться по своим неотложным делам.

   – Ну, хоть о себе немного расскажите,– наконец попросил молчаливый Кремень. И остальные Новички с надеждой на рассказ уставились на Торсиона.

   Еще не закончив короткий завтрак и легкое похмелье, Торсион начал рассказ о себе.

   – Еще в детстве я начал многим завидовать, причем странной завистью. Завидовал тем, кто Революцию делал, кто Гражданку и Отечественную прошел и тем, кто упорно и настойчиво под руководством партии Коммунизм строил. Под звуки фанфар и нескончаемых лозунгов мне лично что осталось? Ведь все захвачено, отвоевано и почти построено, только живи да радуйся, ну и честно трудись. Так нет же! Завидовал еще и тем кино-героям, что так легко бытовые трудности преодолевали и только из-за собственной глупости вовремя счастья не могли получить. И все понять никак не мог, почему это путевка, полученная в жизнь после технаря, так сильно отличается от того, что учили все кому не лень. И почему все чаще и чаще в мозгу дятлом мысль стучала, что в быту все больше на анекдоты, ходящие среди людей, похоже. В начале я подобное кощунство и сам отрицал, и мог любому в зубы заехать за дискредитацию наших устоев. Но шло время и вместе с ним менялось и представление о настоящем, а не о киношном. И стало еще страшнее от того, что вообще-то я шел вообще не туда, а проще было стоять, и события тебя все равно бы догнали, но ты сам совершенно при этом не потрепал бы нервы, здоровье и просто от жизни бы не устал. За короткое время хлебнул гадостей от власти, от своих, от друзей и просто возненавидел всю систему в целом.

   Но тут появилась маленькая, совершенно неразгаданная и неизведанная ранее отдушина, или часть совершенно другого Мира по имени Зона. Я не долго собирался, взял самое, на мой взгляд, необходимое, и решил узнать, может, там для себя самого себя и найду. Я тогда уже был с семьей, вот, думал, и смогу на месте что-то усвоить новое, ведь нормальные люди именно в экстриме и проявляются. Надеялся и просто накопить деньжат для безбедного существования, заиметь хорошее жилье, машину и т.д.

   И вот я в Зоне... Видно все же сам себя тогда, еще в детстве немного сглазил, завидуя тому, что оказывается, настоящие люди на самом деле все пережили, а не просто купались в лучах славных боевых и трудовых подвигов.

   Ну что, пришлось, как и обычно, уже не в первый раз, с нуля начинать. Питаться абы чем, экономить даже на спичках, не говоря о патронах. Но заметил одну, очень важную и в корне отличительную особенность местного существования – здесь за деньги и ценности ты мог и не купить того, что совершенно случайно и от совершенно незнакомых тебе людей получить просто так, за доброе дело. Здесь, как выяснилось, в цене было Имя и твои личные дела, а не деньги и власть. Деньги, конечно, имели значение, но не первостепенное, и лишиться их вместе с теплым местом и головой было проще простого.

   Вот тут я почувствовал собственную силу и возможности, тут можно жить, как мечталось ранее, т.е. по-человечески, не приклоняясь и не повелевая, а просто делать то, что, казалось, совершенно уже разучился, а именно просто жить!

   Хотя и не часто и без особого желания, но приходилось применять и оружие. Стрелял я всегда хорошо и холодное оружие уважал. Видно это наследственное и потому совершенно сей факт лично себе и не приписываю. Отец был Ворошиловский стрелок. А еще всплыла давняя "болячка" конкретного определения добра и зла, свои и чужих, хорошего и плохого. И ко всему прочему, происходила постоянная ротация личностей из одной категории в другую. Пришлось просто, как и ранее при быстром написании конспектов, мысленно обозначать человека определенными значками, типа плюс и минус. Тех, кто был в разряде нуля, было сложнее всего классифицировать, пока они не проявляли себя определенными делами известными мне лично, а не по рассказам других. К тому времени я стал доверять только своим чувствам и только в крайнем случае людям, которых я очень хорошо знал.

   А в начале каких-либо боевых действий сделал для себя еще одно парадоксальное открытие – убить Человека, хоть и заранее известного как врага оказалось намного проще, чем животное. Мутанты, конечно, не в счет...

   После для себя нашел и подходящее объяснение: ведь у них, т.е. у животных, совершенно не было выбора, прежде чем они стали такими. Я четко вспоминал, с чего начинал в Зоне, и как иногда приходилось есть отбросы, чтобы не откинуться...

   И беря на мушку определенного зверя, нажимал на спусковой крючок только, когда не было выхода, с людьми же вообще не рассуждал, враг – он и есть враг и он им стал по убеждению. Совершенно не понимал и не жалел, хотя и просто так не уничтожал. Наемников, пришедшей в Зону со всем готовым, не хлебнувшим ни разу из лужи пополам с соляркой и старыми "бычками" от дешевых сигарет. Они пришли только за гонораром и им совершенно не важно, в какой форме он выплачивался и что надо для этого сделать.

   Еще один факт немного удивил: многие очкарики, пришедшие в Зону с не одной парой очков про запас, со временем от них вообще отказались. Зрение, тем более близорукость, довольно быстро восстанавливалось, от постоянного напряжения глаз и всматривания вдаль. Да и другие органы чувств тоже обострялись. Только курево этому мешало сильнее водки, но многие, даже зная это, с ним так и не расстались.

   6.

   Видя, что разговор затухает, с вопросом подоспел Музон: а какое твое отношение к различным группировкам зоны?

   В очередной раз прислушавшись и мельком взглянув на спокойно лежавшего в стороне от костра Трезора, Торсион почти безостановочно продолжил повествование.

   Понятен был Долг, но не "дохиляла" их уставная зависимость, которую, впрочем, высшие чины могли и нарушать. Симпатизировал Свободе, хоть их и называли анархистами, но там все-таки номинально были все равны. Но пьют, гады, неимоверно и сильно обижаются, если с ними на равных не поддерживаешь компанию. С Монолитом тоже все ясно – дети подземелья, но жалость к ним иногда просыпалась, видно, в прошлом были и среди них нормальные ребята, да попали в молотилку мозготрахов. Значит, такой крест на них лежит и, как учил Иисус, каждый сам его должен нести и желательно без помощи других.

   А Вояки, как известно, люди подневольные, мечтающие остаться в живых и невредимых и свалить поскорее домой. Конечно, были и определенные высшие офицеры, завязанные на поставках в Зону и обратно, но это скорее исключение из правил, да и добраться до них за должным расчетом, не завалив обычных призывников, было просто невозможно. Вот и не трогал их без нужды...

   А к Братве мое отношение воспринималось на уровне со Сталкерами, очень уж похожий по "замазкам" контингент: и что угодно сопрут и отмочат, и если вдруг тоска за горло возьмет, и последним поделятся. Перестал их за хабар жизни лишать. Правда пару раз пришлось, да только как будто часть себя убил, и на последующие предложения такого характера уже не кулаком, а пулей мог ответить, вот больше подобные просьбы и не подсовывали.

   Зомби, ясно, что бывшие люди, но уже совершенно другой, не осознающий себя организм, т.е. подонки.

   Как-то в разговоре с одним Сталкером-новичком по кличке Штифт из-за его фигуры, бывшим деканом в "универе", узнал истинную сущность этого слова, которую мы дано потеряли. Подонки – люди, служащие сознательно и подсознательно кому-то, иногда до самой смерти, т.е. находящиеся под Оным... Так вот эти Оные и есть, в моем понимании ответчики за все сделанное и с них то и спрос по полной программе.

   А как этот Штифт в Зону попал, тоже поучительно. Находясь в Киеве, да при такой должности, отказывал требованиям жены взятки за поступление брать. Жили хорошо и в центре, но некоторым всегда мало и после десятка лет непониманий друг друга развелись... Его бывшая сразу вышла за другого, а этот Штифт, как истинный интеллигент, что-то в бумагах на раздел имущества прошляпил и остался вообще без крыши над головой. Чем бомжевать, решил он счастья в Зоне поискать.

   Пообщавшись со Штифтом некоторое время, сделал для себя окончательные, ранее находившиеся в зачаточной стадии развития, выводы: именно Ученые, к которым он и себя причислял, виноваты во многих жизненных проблемах. Это они придумывают все без оглядки на результат, а каются в содеянном немногие. А уж тех вообще единицы, кто заранее хоронил дело, предвидя дальнейший разворот событий в результате собственных открытий, которые могут погубить многое и многих...

   Через несколько недель появления Штифта в Зоне нашел его полуобглоданный труп в окружении Тушканчиков в одной из заброшенных штолен рядом с базой Свободы. Случайно проходя с одним Диггером по кличке Поплавок, мы наткнулись на него рядом с кучкой стреляных гильз. Видно, мы совсем немного опоздали.

   А назвали Диггера так из-за того, что он совершенно не брезговал плавать в откровенных нечистотах и запах имел определенный, который даже после хотя и редкой, но бани с парилкой не исчезал. Этот Поплавок сильно удивился, когда я бывшего "препода" и малознакомого мне человека, решил похоронить на поверхности, таща на себе его полусъеденное тело, а не оставил на "погребение" местной живности.

   Короче говоря, остался я с Диггерами, о чем совершенно не жалею. Они всем нужны, и с ними старается никто не ссорится. Коммуникации в СССР проходили, в основном, по диггерским местам, и даже на Большой Земле их ценят, а тут тем более. Да и обычная работа без необходимой "чмориловки" лучше всего от дурных мыслей отвлекает. Приходилось, конечно, и ствол применять, но очень редко, хватало и без того забот. В их компании по собственным наблюдениям я все меньше о доме и о своих вспоминаю, а мысли эти сильно душу бередят.

   А, может, просто неумолимость времени в забывчивости, таким образом, проявляется?

   Посылаю, конечно, заработок жене и, судя по ее ответам, она их получает.

   Торсион встал, отряхнул крошки с одежды в костер и быстро собрал свои вещи.

   После непродолжительной паузы, получившейся в результате сборов, Торсион произнес заключительную фразу:

   – Но пока не хочу насовсем уходить из Зоны, тут я как в свое радужное детство окунулся, и жить начал согласно мною же выстраданным законам. Тут я Дома!

   Торсион молча попрощался со всеми за руку и медленно пошел в сторону АТП только ему известными тропами.

   7.

   Когда Торсион отпускает Трезора, а это бывает не редко, ПС первым делом бежит в свою общину, узнать, что и как, да и течные самки могут перед другими не устоять.

   Торсион тоже встречается с женщинами, которые иногда приходят с Наемниками. Пахнут они нехорошо, хотя думают об этом совершенно иначе, т.к. естественный запах пытаются заглушить искусственным. Но их настоящий запах легко уловим – нажива, а некоторые просто больны вечным голодом по мужикам. Они и оставались бы здесь, да Наемники их отсюда насильно, согласно предварительному договору, уводят.

   Трезор проводил Торсиона немигающим взглядом. Он должен будет оставаться здесь и охранять этих беспомощных и не имеющих полноценных с его точки зрения органов чувств людей, а некоторые из этих чувств у них и вовсе отсутствуют. Трезор отсюда уйдет, только когда Торсион особым низкочастотным свистком его позовет.

   Вот как случайная, невидимая, но прочнейшая нить связывает воедино судьбы этого Человека и Трезора. ПС это знает и его такая участь вполне устраивает. Он совершенно не чувствует себя в подчинении, он – напарник. Одиночный длинный свист – и Трезор освобождается от обязанности охранять, и может быть на время свободен, два коротких – идти прямо по следу Торсиона, три коротких – бежать со всех ног, напарник в опасности. Только к чему все это? Ведь Трезор прекрасно знает, что думает Торсион, когда собирается свистеть, но Человек пока о его таких способностях не догадывается, а должен именно сам до всего дойти.

   Как все-таки примитивно устроены эти двуногие, ничего не стоят без своих приспособлений и оружия. А он, Трезор, имеет все при себе, он молод и силен, и может оставаться таким, пока его аура без следов повреждений. Он имеет бессчетное количество потомков, которые по его желанию могут моментально сорваться с места и прибежать к нему на помощь, и даже прихватить свои мыслеобразы для нужного количества.

   Трезор постоянно тренируется на разных противниках, но совсем не получает удовлетворения от победы над ними. Все они ему не ровня.

   А когда настанет Время, он должен будет обязательно вступить в схватку со своим самым смертельным врагом. Люди их называют Электро-Химерами. Это самый сильный противник в Зоне, он быстр и ловок, он имеет мощные челюсти, острые когти лап, которыми рвет любую плоть. А его могучим прыжкам можно только позавидовать. На него представители племени ПС бросаются только стаей. Но в последний бой Трезор должен вступить, как любил говорить Стебель, "раз на раз" без тени страха, которого и так никогда не было, а была элементарная рассудительность. Только в этом случае будет снято проклятье со всех ПС: быть врагами всего живого и, в первую очередь, Людей.

   В данном случае уже будет совершенно не важно, останется Трезор жив или нет, если будут соблюдены условия высшего договора. Только тогда это станет триумфом его жизненного пути.

   Трезор должен во время боя как можно сильнее порвать ЭХ, чтобы его соплеменникам досталось от нее как можно меньше смертей и ран, ведь они после окончания боя, в случае гибели Трезора, обязательно должны добить ЭХ. Но он постарается сделать все возможное и даже невозможное, зависящее от него.

   Есть и очень мизерный шанс самому Трезору убить ЭХ. Но еще не один ПС не побеждал ЭХ в таком бою. Уж очень силен и хорошо защищен Враг.

   При любом раскладе бой должен состояться. Другого не дано, иначе его интеллект и жизненный опыт не впишется в колесо Сансара, и всем его потомкам придется сразу вступить в последнюю и бездумную схватку со всем живым, что попадется на их пути. И не будет им, а на самом деле ЕМУ, прощения за эту бессмысленную жертву. Такое уже было, когда некоторые предки Трезора пытались искусственно продлить свое существование, имея уже поврежденную ауру. Но это путь не воина, а труса. Вот и приходилось оставшимся в живых ПС и вновь проявившимся из инкубатора, где щенки становились взрослыми, бездумно идти на обычные убийства. Это необходимо остановить, и Трезор видит в этом свою основную жизненную задачу. Он уже обучился некоторым приемам от Торсиона: уклоняться от броска более сильного противника, а не упрямо в лоб встречать его, и подрезать в этот момент врагу сухожилия и вены, чтобы его ослабить. А оружие у Трезора и свое неплохое, да и реакция лучше, чем у Торсиона.

   Но если не суждено будет устоять в этой битве, после окончательного ухода из этого Мира, находясь в другом измерении, он, Трезор, сможет ощутимо помогать своему наместнику, но только советом. Общаясь на уровне телепатии, он вправе будет иметь связь только с ним. Наместник уже растет, но пока о своей миссии еще не знает. И тогда прекратится вражда между Людьми и ПС. И ему, Трезору, разрешат управлять Временем, а не быть у него только в подчинении, как сейчас. И он сможет почти моментально оказываться в любой части Зоны.

   Первую попытку найти взаимопонимания с людьми Трезор попробовал проделать еще находясь в виде подопытного в бункере Сахарова. Он позволил себя поймать, прикинувшись смирным, и думал, что это самый прямой и быстрый путь... Но те, как их многие называют, Яйцеголовые первым делом взяли кровь на анализ, потом мочу и части тканей. Потом начали его кормить по свистку, а в итоге решили вскрыть череп и уже дали наркоз. Вот тут Трезор, понимая, ЧТО с ним хотят сделать, не выдержал и просто рыкнул на Сахарова. С тех пор тот да-да-кает невпопад, а Трезора напарник Сахарова, качающегося от наркоза, на собачьей петле просто вывел за двери бункера. Они надеялись, что когда Трезор полностью отрубится, продолжить эксперимент. Трезор-то отрубился, а помощника Сахарова проходящий мимо Стебель с перепугу подстрелил, когда увидел как какое-то зеленое чучело ПС на петле тащит. Но позже Стебель вылечил профессора, увидев, что это все-таки человек. Так Трезор со Стеблем и познакомился.

   Но торопиться уйти раньше положенного срока тоже нельзя, еще очень многое надо успеть. Это его напарник Торсион даже не понял, что медная табличка на прикладе его оружия, доставшегося от Стебля, является тем связующим звеном между ними. Торсион еще не понял, что никакая надпись на табличке тоже не несет смысловой нагрузки, а что именно медь имеет силу для него, Трезора. Кто безболезненно владеет медью, кто может спокойно и безопасно для себя к ней прикасаться, тот действительно всесилен. И не зная этого, таскает Торсион всю железку целиком и совершенно ею не пользуется.

   Но Трезор видел, как Люди поклоняются совершенно другому и совершенно бесполезному металлу, они его боготворят, а он в ответ, в лучшем случае, отбирает у них рассудок, и может толкнуть даже на преступления против кровных родственников.

   Но кое-что уже сделано. Торсион уже бездумно не лишает жизни обитателей Зоны. Уже умеет, хотя и слабо, обнюхивать воздух, спать в пол-уха, уже чует запах страха и приближение врага. Торсион ещё многое успеет, ученик он вполне способный.

   Нужно еще как можно большему друг друга научить, друг о друге узнать и помочь сохранить целостность этого очень хрупкого, маленького, но нужного Мира!

   Часть 2

   1.

   – Карамболь, это Торсион, надо встретиться, есть разговор. Рассчитываю быть через пару дней к обеду. Сообщи своим у входа на базу и на АТП, что бы конфликт не возник, когда я буду рядом проходить. Да, и пусть новичков в лагере не трогают, пока мы с тобой конкретно не перебазарим.

   Торсиону ответа ждать пришлось не долго.

   – Хорошо, все оповещены, жду и к разговору готов, только приходи без напарника,– ответил Карамболь.

   Торсион спокойно шел по знакомым местам в сторону Темной долины через АТП. Это он Новичкам для их же успокоения сказал, что лично зайдет туда, но сам этого делать и не собирался. Он решил применить более продуктивный метод бескровного решения вопроса.

   Бандиты, обычно расфасованные по всей территории АТП или его окрестностях, теперь всей кучей собрались у костра и усиленно делали вид, что так всегда только тут и сидят. На самом деле им хотелось вблизи глянуть на этого человека, да и в общей толпе было как-то спокойнее. Оставаться на любом посту одному никому не хотелось, а вдалеке от своего начальства они могли себе это позволить. Торсион идет открыто, но Трезора то рядом с ним из оставшихся в живых, кроме Диггеров и то с их же слов, никто не видел. Ходили упорные слухи, что если этого крупного певдо-пса кто и наблюдал в оптику, то Трезор всегда смотрел в строну наблюдателя, будто заранее знал или чувствовал враждебный взгляд даже на большем расстоянии, чем действует оптика. После этого он моментально скрывался из виду, будто умудрялся растаять, и делал это мастерски. Определённо он и нацеленный на него взгляд через прицел и без линз учует. Да и как не нацелиться в случае внезапного появления такого зверя, если рука сама это сделает?! Проверять лично способности Трезора никто на себе не хотел, тем более, что все думали будто он или заговоренный, или предвидит полет пули и поэтому под них никогда не попадает. Может это были обычные предрассудки, но среди обитателей Зоны и куда более мелкие забабоны считались значимыми, здесь это было вполне распространенное явление.

   Нельзя было бриться перед дорогой, а только накануне. Объяснение простое – ты уже готов, что бы тебя положили в деревянный пенал или просто зарыли и трудиться над бритьем покойника не стоит. Все, даже кто не курил, носили с собой сигареты в нагрудном кармане, защита от внеплановых остановок с размышлениями с перекуром. Одеваться следовало только с правой ноги или руки, это если не левша, а снимать все с точностью до наоборот. Ну и сплевывать через левое плечо на удачу – само собой разумеется. Хорошо котов черных в Зоне не было, а только мутанты, но и их береглись, что бы под полу не шли, т.е. если для мужика слева, то ничего, а если справа, то обязательно надо было пятками вперед их след перейти. Нельзя было тушить костер мочой, а только засыпать землей. Третий от одной спички или зажигалки никогда не прикуривал, т.к. на огонек снайпер стрелял и именно в него, впрочем, это исходило ещё из опыта прошлых войн и не являлось глупой приметой.

   А тут зверь всем известный, да еще с такими задатками. И что этому Трезору после таких рассказов о его полномочиях обычный Бандит при встрече мог предъявить?

   Костер своим размером явно не соответствовал количеству собравшихся вокруг него, но это никого не смущало. Братки только молча наблюдали за променадом Торсиона, а один из них по кличке Комар, даже стоя приветственно махал ему обеими руками, т.к. не забыл, кем недавно был спасен от толпы слепых псов.

   Комар на Большой Земле, не смотря на молодость, был хорошим профессиональным боксером в легком весе, перейдя из наилегчайшего... Еще в самом начале своей карьеры он и получил такую кличку – за легкость перемещения, надоедливое кружение вокруг противника и чувствительные укусы. Очень быстро у парня все сложилось: и деньги, и слава, и хорошая квартира в центре, где он жил с любящей и любимой семьей. Если слегка и выпивал в компаниях, то никогда не показывал свою кулачную удаль, особенно перед более слабыми. Имел Комар один, но очень существенный недостаток – обостренное чувство собственного достоинства и справедливости. И вот в один не очень прекрасный для него день отказал он менеджеру сдать бой. В ответ от менеджера Комар услышал только какие-то намеки о благополучии его семьи и, не рассуждая долго, врезал обидчику несколько раз с правой и с левой. После этого "разговора" у отлежавшегося на больничной койке менеджера один глаз начал косить, а вроде бы нормального сросшаяся челюсть проявила дефект речи. Спасло парня от расправы только то, что хозяин клуба был фанатом Комара. Он моментально "посоветовал" ему отсидеться в этой Зоне хотя бы годик, пока все не уляжется, если тот не хочет попасть в другую "зону", или в могилу. Вместе с тем, родню хозяин обещал от наездов отстоять, руководствуясь жизнью "по понятиям" в предстоящем разговоре с менеджером... Парень немало денег им обоим в боях отхватил, и шеф был уверен, что после его возвращения все сгладится и он еще на Комаре заработает. Так, боксер, непривычный к оружию, оказался здесь и тут же чуть не попал в зубы к слепым псам. Братва его тоже сразу зауважала, особенно после того, как досье парня стало известно всем.

   2.

   Торсион молча ответил поднятой рукой на приветствие, и безостановочно продолжил идти по своему маршруту. Он уже научился чуять страх, злобу и желание стрелять от других Людей, но пока не небольшом расстоянии. Общение с Трезором и жизнь в Зоне раскрывали новые возможности для Человека. Подходя ближе к АТП, Торсион ничего опасного не почувствовал и даже заранее взятое оружие наизготовку перебросил за спину. Зачем своими действиями вызывать лишнюю настороженность Братвы?..

   Торсион поговорил напрямую с Карамболем, зная, что это будет наилучший вариант, чем каждому, или даже группе молодых волков что-то втолковывать.

   После смерти Борова, авторитет Карамболя, как его правой руки и до того огромный, вообще поднялся на небывалую высоту. Совершенно неизвестно, чем бы закончился рейд Меченого на базу Борова, будь в этот момент Карамболь со своими лучшими бойцами на месте, а не отбивая своих пленников у Долга.

   Боров при жизни только с Карамболем и советовался и все самые кардинальные решения и их выполнение шли только через него. Самому Борову иногда было лень что-то доводить до логического завершения, и он готов был бросить любое дело, если терялась прямая выгода. Карамболь же никогда не отступал, поддерживал приемлемую для гордых своим званием Братков дисциплину, и если кого за дело наказывал, то от своего имени, даже предварительно с Боровом не советуясь.

   Некоторые из Бандитов сидящих у костра только прорезались в Зоне с огромным желанием поскорее доказать свою значимость и крутизну. Присутствие Торсиона рядом с АТП было очень подходящим для этого поводом. Но Братки не решались наброситься на Торсиона, как стая шакалов, и захватить ценную добычу. Во-первых, они знали, что в любом случае с Торсионом шутки плохи, попытаться "взять" его можно только толпой, тем более что он проходит буквально рядом, и даже одним удачным выстрелом его вполне реально завалить, или хотя бы ранить и добить, да и визуально его напарника рядом не было видно. Еще они знали, что в случае неудачи Торсион обычно никого не добивает. Но в отличие от Борова, Карамболь никогда не простит ослушания и влепит всем виновным от души из любимых Стечкиных.

   Карамболь и кличку свою получил еще во Вьетнаме по совокупности двух факторов, внешне очень мягкого и несмелого человека, как и аналогичный фрукт. Но вот при необходимости он моментально взрывался и прицельно стрелял с двух рук, и, если надо, по разным целям, как в одноименной игре на бильярде. Карамболь сразу полюбил этот фрукт, как только впервые его попробовал. Именно в юго-восточной Азии его как уже опытного, но еще молодого командира взвода разведчиков посылали в самое пекло. Ему всегда удавалось строго соблюдать условие никогда не оставлять свидетелей присутствия там любых боевых единиц, кроме уже известных всему миру русских советников.

   От старых порядков в среде Бандитов Карамболь оставил всем своим бойцам лишь самостоятельный выбор оружия и амуниции, а все остальное было подчинено дисциплине. Из-за этого он потерял часть личного состава, но именно того, от которого было толку, как от козла молока. Зато к нему стали приходить бывшие Свободовцы, Сталкеры и даже Долговцы. Такой переход из других лагерей у Братвы не считался предательством, и Карамболь ничего не собирался в этом вопросе менять. Был в его действиях и второй смысл: в результате перехода людей из других группировок он многое от них при личной беседе узнавал о потенциальном союзнике и противнике. Своими же мыслями о тактике и стратегии на будущее Карамболь ни с кем не делился. Он только отдавал приказ непосредственно перед выходом на дело, и благодаря временному режиму "последней минуты" операции его людей практически не проваливались. И в результате Карамболь знал о других группировках значительно больше, чем те о Бандитах.

   Полковник Петренко был личным его врагом, от которого у Карамболя оставался шрам и серьезное ограничение в еде. В общем-то, из-за него Карамболь сюда и перебрался, но начинать тотальную бойню не хотел, желал с ним встретиться один на один, да подходящий случай пока не предоставлялся. Имелся и еще один сдерживающий фактор – один из командиров Долга для Карамболя был неприкасаем, а в случае общей заварухи всякое могло случиться.

   Воронин появился в Зоне позже Петренко, но сразу занял место командира. До этого именно полковник был главой Долга, а согласно воинской субординации и звонка с Большой Земли перевод Петренко в замы к Воронину создал между ними некоторое напряжение. Воронин относился к полковнику, равно, как и ко всем, и, хотя и чувствовал неприязнь последнего, мало на это обращал внимания. Предвзятость только помешала бы общему делу, и опытный воин не мог позволить себе такую роскошь, да еще при ограниченном контингенте. Была еще одна особенность в отношении этих высших офицеров – Воронин своей внешностью доставлял полковнику дополнительное, но неясное беспокойство, в котором еще предстояло разобраться. Что-то очень неопределенное напоминало ему его кровного врага. Петренко старался избегать с генералом личных встреч и действовал через подчиненных. Он держался в Долге особняком и никому не доверял; на задания, даже на самые выгодные, не ходил, т.к. прекрасно знал, кто его пасёт. Находясь в импровизированной оружейке, ему хватало и процента за хранение, а дальнейшее свое существование он даже на сутки вперед не планировал. Петренко по сей день не понимал, как этот гад Карамболь, а в действительности полковник Белов, не сдох тогда от его многократно отработанного выстрела? Как он, чудом выжив, и даже после многоходовой операции Петренко по заметанию следов нашел его здесь, в Зоне? Дергаться дальше полковник и не собирался – все кто знал о его "подвиге" от него отвернулись, включая бывших друзей и соратников по оружию. Врагов же полковник приобретал с поразительной легкостью, замечая соринку в глазах других и совершенно не обращая внимания на штабеля своих бревен. Недостатков он даже не стыдился – они мои, мне нравятся, не вам судить и вообще заткнитесь. Тяжелым такой характер назвать было нельзя, скорее он был неподъемный. При таком раскладе он не мог рассчитывать ни на чью помощь, и не даже не пытался незаметно никуда улизнуть. Да и бегать все время не имело особого смысла, а так хотя бы известно местоположение врага, тем более, что в глазах самого себя любимого он не был трусом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю