Текст книги "Last Stardust (СИ)"
Автор книги: Adela Catcher
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Круто! Я в детстве любил смотреть фигурное катание! – сказал Джеймс, разговаривая, кажется, исключительно с Крисом. – Жаль, очень жаль, что я этого не делал все время, тогда знал бы вас, ребята! Очень интересно увидеть, как вы катаетесь.
– А мы тоже путешествуем! Мы только сегодня приехали из Хиросимы, там просто волшебно! – добавил Дэнни, открывая банку пива.
– А я вообще уволилась с работы! Так что я даже не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще! – сказала Канти – девушка из Индии, которая также остановилась в рёкане на пару ночей. Юра был в шоке, узнав, что ей уже сорок – она выглядела, как ровесница Милы.
– А вы все пятеро из России, да? – Джеймс, оторвав взгляд от Криса, указал сначала на Витю, который сидел с ним на одном диване, потом на Юру, Милу, Гошу и Отабека.
– Почти. Я из Казахстана, – сказал Отабек.
– Ого! У нас тут и Таиланд, и Америка, и Индия, и Казахстан даже! Россия, Япония! И даже Швейцария, – Джеймс похлопал в ладоши и подмигнул Крису.
В голову Юры стали закрадываться сомнения. Крис при этом вел себя, как ни в чем не бывало, будто не замечал, какие на него ложились взгляды – любой бы почувствовал.
– Обязательно съездите в Хиросиму, там обалденно! И эти врата в воде, потрясающее зрелище! – сказал Дэнни.
– У нас ее пока нет в маршруте, но, если все захотят, можно будет доехать, – сказал Юри, бросая многозначительные взгляды на Виктора, который пытался забросить ему руку на плечо.
– Да, можем съездить, мы же свободные туристы, куда хотим, туда и едем, – отозвалась Мила.
Через полчаса на столе возник глобус, который притащили со стойки администратора. Глобус был старый и светло-желтый, и его замучили, тыкая то в одну, то в другую часть света и выкручивая через каждые пять минут.
– Вот все иностранцы едут в Питер, почему не в Поволжье, там же красота просто! Волга, чувак, Волга, ты что, не знаешь Волгу? – вещал Гоша, постукивая пальцем по глобусу, будто пытаясь пробить в нем дыру.
– Знаю-знаю Волгу, а вот в Петербурге… – пытался ответить Джеймс, но Гоша был непреклонен.
– В Поволжье тоже красиво! Там Казань! И Кремль там тоже есть.
Мила сидела, уткнувшись в телефон, и Юра краем глаза заметил, что она снова мучилась с вай-фаем.
– Дай сюда, – наконец, не выдержал он и забрал телефон из ее рук.
– Он не подключается!
– Опп, вы не меняли пароль на вай-фае? – спросил Юра тайца, примостившегося сбоку на пуфе и уложившего обе руки на подлокотник дивана.
– А, да, только сегодня сменили, прости, забыл вывесить, – хлопнул себя по лбу тот. – Давай вобью.
Получив доступ в Интернет, Мила тут же упорхнула наверх – звонить Стэнли. Юра проводил ее взглядом. На столе уже возникла бутылка текилы, которую из своих запасов щедро выделил Опп.
– Текилу не пей, она так себе, – тихо сказал тот ему на ухо.
– А остальные как же? – спросил Юра.
– А им уже все равно, – Опп махнул рукой. – Курить пойдешь? Только давай с черного входа, основной я закрыл – положено так.
Юра согласился. Становилось совсем душно, хотелось выйти на улицу. За столом пошли разговоры о Трампе, и этого было достаточно, чтобы понять, что американским друзьям и Вите уже точно хватит алкоголя. Юри пытался уговорить мужа пойти спать. Крис и Канти смотрели что-то на ее ноутбуке, а Пхичит копался в одолженном у Джакометти разговорнике. Юра встретился взглядом с Отабеком, но тот тут же отвел глаза.
– Твои друзья будут в порядке, – сказал Опп, проводя Юру по узкому коридору, ведущему из кухни к небольшой двери.
– Не сомневаюсь, – сказал Юра.
На улице было на удивление прохладно после дождя. Небо было абсолютно ясным, темным и высоким.
– Дойдем до магазина? Тут недалеко, у меня сигареты кончились, – предложил Опп, стоя на крыльце и натягивая кеды.
– Возьми мои.
– Да мне все равно покупать. Идем!
Улицы были пустыми и тихими, в воздухе пахло дождем и чем-то сладковатым. Юра не пил ничего, кроме пива, а потому чувствовал себя вполне сносно – даже мелькнула мысль отправиться прогуляться по ночному городу. Возвращаться в шумную компанию не хотелось.
– Все русские так много пьют? – спросил Опп, подстраиваясь под медленный шаг Юры.
Юра только плечами пожал, хотя лично он считал, что американцы выпили побольше, чем они все. Отабек вон вообще пил холодный зеленый чай. Хотя он и не русский, да, конечно.
– А все русские такие красивые?
Нога зацепилась за влажный асфальт буквально на ровном месте, и Юра чуть не полетел носом вперед – спасло то, что Опп схватил его за локоть.
– Э? С чего бы… ну… – замялся он, глядя то в темные глаза напротив, то на смуглые пальцы, так и замершие на его руке.
– Ваш Виктор и ты – просто произведение искусства, – совершенно спокойно ответил Опп и отпустил его. – Вон магазин, подожди тут, я мигом.
Юра только кивнул, прислоняясь поясницей к невысокой оградке около чьего-то дома и вытаскивая из кармана сигареты. Красивые? Про Виктора он часто такое слышал, да и про себя тоже: в сети, от фанатов, даже пару раз от Барановской, но когда ему это последний раз говорили вот так вот спокойно и прямо, ни черта не понимая в фигурном катании? Просто в лоб. “Произведение искусства”. Ну конечно.
Он успел чиркнуть зажигалкой и один раз затянуться дымом, когда к нему подскочил Опп с пачкой каких-то японских сигарет.
– Покурим тут? – спросил он.
– Да можно.
– Нравится в Японии?
– Я тут не первый раз, но скорее да, чем нет. Тут… думаешь меньше, – ответил Юра, тут же жалея, что не смог подобрать правильных слов, чтобы описать свои ощущения от этой страны. Да и на самом ли деле получалось меньше думать?
– А мне еще два года тут отработать, и можно возвращаться в Таиланд, – сказал Опп, копируя его позу и тоже устраиваясь у ограды.
– А ты здесь зачем?
– Все просто – скрываюсь от армии, – таец открыто посмотрел на Юру, повернув голову, и улыбнулся. – Два года и все – я буду не годен по возрасту.
– Здорово.
– Эй, ребята собирались пойти погулять. Ну там в караоке или в клуб зайти. Не хочешь присоединиться?
Юра вдруг почувствовал себя ужасно странно. Раньше он был бы рад повеселиться, отвлечься, хоть какое-то время провести, не думая постоянно о прыжках и соревнованиях. Да и в клубы его когда-то просто не пускали, что его дико бесило. Чтобы тогда протиснуться к Отабеку в Барселоне с целью посмотреть на него за пультом, пришлось просить помощи у Милы. А сейчас иди, куда хочешь, делай, что нравится, строй новые отношения даже. Юра покосился на продолжавшего улыбаться Оппа. Он был красивый и очень милый, а еще явно… по мальчикам, раз оценил красоту не Милы, а его и Вити.
Что же тогда не так?
Юра не ответил, просто затянулся снова сигаретой. Дым горчил на языке.
– Не хочешь? – спросил Опп. – Не волнуйся, все будет в порядке, я же буду с тобой.
А когда последний раз Юре говорили такое? Точнее говорил – один человек, только один. Жизнь без него не стала ужасной или невыносимой, она стала никакой. Это когда тебе не хорошо и не плохо, просто ты не двигаешься, будто застываешь, как в смоле. Юра ходил на тренировки, прыгал еще выше, приземлялся еще чище, навещал деда, даже встречался пару раз с приятелями. По-прежнему любил Питер. Но все это потеряло ту яркость, тот стремительный полет, тот накал, к которым он так привык, когда рядом был Отабек. Да даже когда его не было рядом, но Юра мог позволить себе думать о нем, как о ком-то особенном. Кому можно позвонить в три часа ночи и не услышать удивления или недовольства в голосе.
А теперь было одно сплошное никак. И ни вперед, ни назад. Не хорошо и не плохо, не черное и не белое. Юра даже не мог понять, тянуло ли его к девушкам или к парням – все люди были для него одинаковыми в этом плане: пахли не так, говорили не то. Перестав общаться с Отабеком, он не почувствовал себя сломленным или разбитым. Время просто остановилось, встало, как вкопанное. Все вокруг продолжало двигаться, а Юра будто стоял в пробке, провожая взглядом несущийся свободно встречный поток. И эта пробка была длиннее и безнадежнее, чем на МКАД в час пик. Прощаясь с любимыми, мы должны чувствовать боль. Здесь же была пустота, которая росла и росла, ширилась, звенела, вызывая лишь одно желание – вырваться, почувствовать снова.
Хоть что-нибудь.
И теперь эти чувства пытались прогрызть себе путь наружу, когда Юра снова вдыхал этот запах, видел эту всегда немую и ненавязчивую заботу, ощущал прикосновения. Но было ли им место в этой пустоте?
– Я, наверное, лучше посплю, – сказал, наконец, Юра, когда сигарета дотлела до фильтра и начала жечь пальцы. – У нас на завтра много планов.
– Что ж, – улыбка не исчезла с лица Оппа, словно он уже и не ожидал другого ответа, – тогда пойдем обратно.
Они добрались до рёкана в молчании, и Юра, увидев, что за столом остались лишь Крис, что-то активно обсуждавший с Джеймсом, Дэнни и Канти, поднялся в комнату.
Отабек лежал на кровати на спине, читая что-то с телефона. Пхичит спорил с все еще пьяным Гошей, размашисто жестикулируя. Юра, лишь мельком глянув на Отабека, выбрался на балкон.
– Юрочка! Наконец-то позвонил! У вас там разве не глубокая ночь? Ну, рассказывай, родной, как там японцы! – через пару гудков раздался в трубке дедушкин голос.
Что рассказывать, деда? Что рассказывать? Что я такой же идиот в девятнадцать, как был в пятнадцать, когда сбежал один в Хасецу, заставив тебя глотать валерьянку? Да даже хуже.
– Да все нормально, деда! Расскажи лучше, как сам? – Юра согнулся, опираясь локтями на парапет и пиная его основание ногой.
На запястье упала капля дождя. Потом еще одна. Небо, еще совсем недавно бывшее чистым и ясным, снова заволокли тучи, в темноте казавшиеся густыми и низкими.
========== 2.3. Фусими Инари ==========
Запах сырости, казалось, пропитал все вокруг: каменные стены, воздух, одежду, пыль на грязном полу. Мутный свет от ламп на потолке выхватывал из серой темноты отдельные куски, разрезая пространство на части. Юре было холодно, футболка прилипла к спине, дышать получалось какими-то урывками, хотя больше всего хотелось вдохнуть полной грудью. Он шел вперед, уговаривая себя не оглядываться – потому что за спиной было все то же самое, что и перед ним. Коридор с четкими, будто обрубленными углами поворотов петлял: то влево, то вправо. Пол иногда был покатым, словно погружался все ниже и ниже.
Чем дальше уводили одинаковые стены, тем больше между лопаток обжигало холодом, будто в спину дул поток ледяного ветра. Но позади было все то же самое – нескончаемое, гулкое, беспросветное, будто одни и те же фотографии на старой пленке. Хотелось крикнуть, но было страшно услышать эхо собственного голоса, которое прокатится по потолку волной и ударит потом в затылок, как бумеранг. Юра уговаривал себя дышать и идти спокойно, но все же сорвался на бег. Поворот-поворот-поворот, один острый срез камня, другой, третий. Коридор не кончался, только будто сужался и душил, обвивался вокруг тела, как змея. Юра стискивал зубы, сердце колотилось где-то между ключиц, и с каждым его ударом по костям проходилась противная, липкая дрожь. Где из всего этого выход? Почему все вокруг такое одинаковое?
Кто-нибудь, хоть кто-нибудь.
Устав бежать, Юра опустился на пол на колени, упираясь раскрытыми ладонями в пыль на полу. Запах сырости стал еще отчетливее.
А что, если конца нет? И выхода тоже. И его тут и забудут, в этой петле лабиринта, который как топором из камня высекали. В ушах стучала кровь, крик рвался наружу, стискивая горло. Вдохнуть, нужно всего лишь вдохнуть. Лопатки снова ободрало холодом, как от чужого очень пристального взгляда.
Юра обернулся, и крик все же сорвался с губ.
– Юра! Юр, тише-тише. Все-все, все прошло. Все хорошо.
В легкие, до этого как замороженные и сузившиеся до точки, ворвался прохладный воздух. Юра открыл глаза, продолжая судорожно вдыхать и выдыхать, словно пробыл под водой слишком долго. Он почти ничего не увидел – было темно. Взгляд не мог зацепиться за что-либо знакомое, чтобы понять, где он и что с ним. Он в Москве у дедушки? Нет. И не в своей питерской квартире. У Лилии с Яковом? Снова мимо. Тогда где-где?
Тело, которое удалось почувствовать не сразу, было напряжено, как струна.
Ребра осторожно, по крепко, сдавливали чьи-то руки. Чужие ладони успокаивающе гладили по спине. Юра, бросив попытки разглядеть что-то в темноте, опустил голову и уткнулся носом в теплую, приятно пахнувшую кожу.
– Юр, все хорошо. Ч-ш-ш, – послышался рядом с самым ухом тихий шепот.
Отабек.
Сердце толкнулось в грудь так сильно, что Юра вздрогнул вместе с ним, что заставило Отабека еще крепче прижать его к себе. От него пахло лосьоном для бритья и шампунем. А еще их номером в рёкане. Япония. Точно, они же в Японии. Осознание возвращалось отдельными кусками, как те пространства, вырезанные светом в коридоре.
– Извини, – едва слышно прошептал Юра. – Я просто… Я…
– У тебя что, опять кошмары? – Отабек шевельнулся и положил ладонь на его затылок, осторожно перебирая волосы. Юра почувствовал, что пряди влажные; кожу головы холодило от пота.
– Нет. Нет, что-то вдруг… фигня какая-то. Бывает, – с более-менее восстановившимся дыханием пришло чувство неуверенности и стыда. Интересно, он всех перебудил? – Я не…
– Нет, не кричал. Все спят. Тебя просто так трясло и ты так загнанно дышал, что я испугался, что тебе плохо, – очень тихо сказал Отабек, продолжая крепко и так надежно, приятно стискивать Юру руками.
– Извини, – повторил Юра.
– Все нормально. Я просто выходил в туалет и заметил. Ты меня не разбудил, – отозвался Отабек.
Врет и не краснеет, подумал Юра. Хотя, может, и краснеет, просто этого никак не увидеть. Отабек никогда не вставал по ночам – спал, как убитый, если уж удавалось заснуть. У него только бессонницы периодически бывали. Может, и здесь тоже начались?
Глаза немного привыкли к темноте и начали различать очертания деревянных столбиков кровати, уходивших вверх, где со второй полки доносился прерывистый храп Гоши.
Сердце перестало так грохотать и теперь билось сильно, но ровно. Юра, когда понял, что все это время отчаянно стискивал пальцами плечи Отабека, ослабил хватку и, переборов желание просто и совершенно по-детски обнять его за шею, опустил руки. Отабек прочистил горло и, поколебавшись мгновение, отстранился.
– Порядок? – спросил он.
– Да. Конечно, все окей. Спасибо, – пробормотал Юра, чувствуя на себе его внимательный взгляд.
– Тогда спи. Время три, еще можно поспать.
– Ладно. И ты тоже, – Юра кивнул и опустил голову, не особо заботясь о том, видно ли его. Скорее всего, конечно же, видно – темнота только с пробуждения казалась такой густой, сейчас же она снова стала полупрозрачной и темно-синей, как обычно в Японии.
– Юр, – позвал его Отабек, и Юра резко поднял голову и посмотрел на него.
– Что?
– Я просто… – начал Отабек шепотом, но замолчал.
– Извини, что тебе пришлось снова меня успокаивать. Правда, я не думал… – Юра поднял руки перед лицом.
– Да я не про это. Потом, – Отабек встал с кровати, пошарив перед этим над собой, чтобы не удариться о второй ярус. – Все будет хорошо, – он, едва касаясь, провел пальцами по плечу Юры и отошел к своей постели. Тени скрыли его, как занавес.
Юра прижал ладони к глазам и досчитал до десяти. Все тело после прикосновений Отабека горело огнем, особенно там, где к спине были прижаты его теплые ладони. И волосы теперь пахли им.
Если бы это не убивало, то, наверное, делало бы сильнее.
*
Солнце палило так, что асфальт, еще вчера пропитанный дождевой водой, высох к девяти утра и теперь буквально плавился под ногами. Юра опасался, что подошва кед будет липнуть к нему, оставаясь следами оплавленной резины, как в фильме “Вулкан” от жара лавы.
Они шли по какому-то промышленному району Киото, который никак не желал соотноситься в голове с тем, что они направлялись в главное святилище города – Фусими Инари – храм на вершине горы, к которому вели коридоры рыжих врат.
– Я умираю, – пожаловалась Мила, не высовывавшая с самого начала пути носа из-под белого зонта, который еще вчера закрывал ее от дождя. – Мне кажется, что меня засунули в микроволновку.
– Хуже, – пропыхтел рядом Гоша, – в доменную печь.
Юри обернулся и глянул на них с пониманием и сочувствием. Даже Витя молчал, надвинув пониже белую кепку.
Юра тоже с удовольствием скрывал лицо и волосы, которые под таким солнцем рисковали выгореть до белизны, под бейсболкой – и не только от жары. То, что случилось ночью, утром вдарило по голове хуже самого страшного похмелья. Было так стыдно, что Юра буквально бегал от Отабека и не мог себя заставить даже посмотреть на него. Это же надо было так опозориться, разбудить человека да и вообще вести себя, как маленький ребенок.
Они перешли через железнодорожный переезд и оказались на узкой улочке, застроенной совсем низенькими домиками. Людей по дороге встречалось очень мало.
– Юри, разве не сегодня ярмарки и все такое? – спросил Крис, лицо которого было красным и блестящим – явно спалил к чертям кожу на таком солнцепеке.
– Сегодня, – кивнул Юри, зачесывая пальцами назад взмокшую смоляную челку.
– А где тогда все? – даже Пхичит выглядел растерянным.
– Потерпите, – ответил за Юри Витя.
Прошло не более пяти минут, когда они все, уже потерявшие интерес к рассматриванию почти одинаковых домов и тротуаров, повернули налево и почти влетели, не успев сбавить скорость, в толпу, которая размеренно ползла по заставленной магазинчиками, лавочками и ларьками улочке. То тут, то там можно было увидеть японок в ярких кимоно: розовых, темно-зеленых, цветных и расписных.
Крис присвистнул, глядя на все это пестрое великолепие. Юра на мгновение забыл про свои тяжелые мысли и во все глаза из-под козырька бейболки наблюдал за тем, как нарядно одетые, улыбающиеся и вполне довольные жизнью люди с аппетитом поглощали уличную еду, пили кофе из стаканчиков на вынос и двигались, точно река, в одном направлении, где виднелись ярко-оранжевые высокие тории – святые врата, открывавшие, как легко можно было догадаться, вход в Святилище.
– Я же говорил, – самодовольно улыбнулся Витя, снимая кепку и поправляя волосы, которые буквально светились на солнце.
– Ну извините, не всех мужья водили в такие дивные места, – в шутку укорила его Мила. – Ой, какие лисички! – пискнув, она рванула в сторону магазинчиков, уставленных различного цвета и размера лисами.
– Лиса – один из ликов богини Инари. Это священное животное в Японии. Вы их фигурки здесь много где встретите, – тоном экскурсовода произнес Юри. Он снял очки и провел пальцами под глазами, стирая пот. – Тут можно всего накупить: и сувениров, и поесть, и что еще захотите.
Юра повертел головой и принял решение обязательно приобрести что-нибудь для деда и Лилии. И Якову можно, конечно, куда без него, странно, что еще не оборвал им телефоны. Но сначала нужно было выпить кофе – утром этого сделать так и не удалось.
Миловидная японка в небольшой кофейне, которая тут же нашлась по левую сторону улицы, куда Юра, лавируя между людьми, пробрался на удивление быстро, на вопрос про “English” и “do you speak” поклонилась и покачала головой. Юра даже не предполагал, как по-японски будет кофе, так что ляпнул “американо”, надеясь, что здесь это называется так же. На непонятный вопрос круглолицей девушки, последовавший за заказом, Юра ткнул пальцем в горку стаканчиков для кофе на вынос и с облегчением выдохнул, когда, активно закивав, барышня упорхнула в сторону кофемашины. Уже хорошо.
Кофе оказался крепким и очень горячим. Первое радовало, второе – не очень, так как лицо тут же покрылось испариной. Ну и наплевать, подумал Юра, надвигая на глаза кепку.
Когда все закупились сувенирами, было принято решение двинуться дальше. Юра откопал в лавке около печи, на которой делали такояки, красивый красный шелковый веер.
– Для Лилии Павловны, – сказал он в ответ на любопытствующий взгляд Вити.
– А чего сразу для Павловны, тебе бы тоже пошло, – ехидно улыбнулся Виктор и тут же ретировался поближе к Юри.
Дорога начала уходить вверх. Пхичит не выпускал из рук камеру, снимая все, что движется и не движется. Юру он подловил у самых врат, сказав, что кадр получится просто необыкновенный. Юра с ним был не особо согласен – с надвинутой на лицо кепкой, с пакетом из магазина и стаканчиком из-под кофе, который он так и не нашел, куда выкинуть, вряд ли можно было хорошо получиться на фотографии. Однако спорить с Пхичитом… проще лечь и прямо здесь разбить голову о мощеную улицу.
За ториями открывался вид на площадь, на которой то тут, то там были натыканы ярко-рыжие, почти красные небольшие храмы. Каменные ступени, видневшиеся чуть дальше, уводили вверх к храму побольше. Толпа никуда не делась, просто как-то податливо, как вода, распределилась по различным уголкам: многие молились, звоня в небольшие колокола, кто-то стоял в очередях за омамори – традиционными амулетами-талисманами.
Юра подошел ближе к длинной постройке, тоже напоминавшей храм (в этом месте он спокойно назвал бы любое здание этим словом), где на прилавке были разложены разноцветные мешочки с подписями: “для здоровья”, “для любви”, “для успешной сдачи экзаменов”, “для безопасности на дорогах”.
Экзамены бы не помешали – летнюю сессию Юра сдал с горем пополам и то только после того, как на него наорала по телефону Лилия. На самом деле она говорила спокойно, но ее голосом в тот момент можно было сваи вколачивать, так что Юра решил, что она на него орала. Поэтому один талисман для учебы, другой – деду, здоровье – это самое главное. Хоть бы оно у него никогда не заканчивалось.
К нему подошел Юри. На удивление без Виктора.
– Помощь не нужна? – спросил он, улыбнувшись, а потом сказал что-то девушке, продававшей омамори.
– Да нет. Тут вон для гайдзинов все на инглише подписано, – ответил Юра и повертел в руке купленные расшитые мешочки.
– Смотрите, какая прелесть, – к ним подошла Мила, демонстрируя деревянную табличку с красивыми черными иероглифами. – Тут можно загадать желание, и его тебе напишут на этой штуке. А потом ее нужно повесить вон туда, – девушка ткнула пальцем куда-то Юре за спину, и тот, обернувшись, увидел конструкции с множеством привязанных к ним таких же табличек.
– И что ты загадала? – спросил Юра, снова посмотрев на нее.
– А если скажу, не сбудется! – фыркнула Мила.
Юри тут же отвел взгляд от таблички и сделал вид, что японский – не его родной язык.
Мила отошла. Юра проводил ее глазами и уже хотел было вернуться к осмотру талисманов, пока они ждали остальных, но взгляд зацепился за знакомую спину. Отабек стоял там, куда направилась Мила, привязывая к деревянной стойке табличку.
– Юри, – позвал Юра.
– Даже не проси, – сразу поняв, к чему он клонит, отозвался тот. – Я не буду переводить. Более того, даже читать не буду.
Юра покосился на него, потом снова посмотрел на Отабека, который закончил и стоял, глядя на висевший на шнурке кусочек дерева, как на икону.
– Может, тебе тоже стоит желание загадать? – многозначительно сказал Юри. – Раньше на табличках «эма» писали только послания богам, но тут это можно даже для туристов.
– Как-нибудь… потом, – помявшись, ответил Юра.
– Еще будет возможность. Если пройти весь коридор из торий до самого конца, до вершины, можно попросить, о чем хочешь.
– Сбывается? – спросил Юра, не отрывая взгляда от Отабека.
– Да, – спокойно произнес Юри. – Пойдем, все уже собрались.
Они поднялись по ступеням и подошли к началу коридора из врат, который выглядел по-настоящему впечатляюще.
– Юри, а что там написано? – спросила Мила, складывая зонтик, который до этого она так и таскала над собой, и указывая на верхнюю часть врат с черными надписями.
– На самом деле ничего интересного – всего лишь имена людей, пожертвовавших тории для святилища, – ответил Юри.
– Ну что, пошли! Ох, помню, в прошлый раз, когда мы были тут весной, в середине пути было тяжко, – сказал Виктор, пристраиваясь в хвост толпы, двинувшей по коридору.
– А что сложного? Идешь себе и идешь, – недоуменно произнес Крис.
– Это ты сейчас так говоришь. Начнутся ступеньки, и ты вспомнишь мои слова!
Юра чувствовал себя странно. Все это очень напоминало какой-то ритуал. Разрозненная, размазанная по площади с храмами толпа людей вдруг превратилась в ручей, обрамленный ярко-рыжими вратами, за которыми просматривался густой лес. Кто-то снимал видео. Пхичит на ходу разложил сэлфи-палку, пристроил на нее телефон и выставил руку вперед.
– Идемте все поближе. Отабек, тебя тоже касается, – скомандовал он.
Все пристроились друг к другу плотнее. Мила корчила рожи на камеру, Гоша махал рукой, как принцесса Диана.
– У нас прямая трансляция, так что никаких грустных лиц. Юрий, эй, я сказал, никаких грустных лиц, – тихо произнес Пхичит.
– Нормальное у меня лицо! – возмутился Юра. Он снял кепку и, как смог, разгладил волосы.
– Прическа была не при чем, ну да ладно.
Врата казались совершенно нескончаемыми. Они тянулись и тянулись вперед, как полоса свежей ржавчины. Между столбами иногда мелькали сети паутин, и Юра морщился, потирая ладонями плечи, когда замечал в них пауков. Они были необычными: с сильно выдающимися вперед и назад лапками и разноцветными пухлыми тельцами.
Юра пауков терпеть не мог с самого детства.
– Иди сюда, – Отабек вдруг оказался рядом и потянул его за руку на свое место – он шел посередине. – Они боятся тебя больше, чем ты их. Представляешь, висишь ты себе в паутине, а мимо тебя народ то и дело шастает. И все тебя фоткают.
– Брр, кому придет в голову их фоткать еще? – Юру передернуло.
– Ну, вон Пхичиту пришло, – Отабек махнул рукой вперед, и Юра увидел, как их тайский друг самозабвенно пристраивает телефон к паутине, чтобы кадр был покрупнее.
– Фу, да блин!
Отабек рассмеялся. Юру снова изнутри укололо чувство вины за прошлую ночь, но найти в себе силы извиниться или хоть как-то напомнить об этом, не получилось.
Слова Виктора о том, что к середине пути становится сложнее, вспомнили все. Когда начались ступени, Юре вдруг показалось, что стало даже интереснее: каменная лестница была достаточно широкой, врата на ней выглядели сказочно, а встречавшиеся время от времени островки с магазинчиками вносили какое-то разнообразие. Было ощущение, что уже вот-вот они дойдут до вершины, и про себя Юра радовался, что так легко смог пройти этот путь. Все-таки спорт хорошо воспитывал выносливость.
Вокруг был лес, а потому полюбоваться видами на Киото не выходило, но это удалось наверстать позже – когда они вышли на смотровую площадку. Освещенный ярким солнцем город с такой высоты выглядел, как настоящий Эльдорадо из золота. Не хватало водопадов и райских птиц.
– Твою мать! – выругалась Мила.
– Ага, красиво, – кивнул Юра, не поворачиваясь к ней.
– Да я не об этом! Ты посмотри только! – продолжала девушка. Она стояла около большой карты, изображавшей схему оранжевых коридоров, разделявшихся надвое и сходившихся к вершине.
– Так, и что? Мы, судя по всему, тут, – Юра ткнул пальцем в пик горы.
– Выкуси! – Мила показала ему кукиш. – Вот мы! – она с силой ткнула пальцем в самую серединку.
Сзади послышался хохот Вити.
– Я на этом тоже попался, ребята.
– Это что, еще столько же осталось? – вылупился на карту Крис, непрестанно вытирая лоб и шею бумажной салфеткой.
– Да. Добро пожаловать на первое испытание, – сказал Юри, который, казалось, даже не запыхался.
– Что ж, – Пхичит сфоткал карту, убрал телефон в карман, – спортсмены мы или нет? Идемте! Быть в Японии и тупо не взойти на гору – ужасная глупость.
– Переться в такую жару на этот Эверест – вот что глупость, – проворчал Гоша.
– Гошенька, возьми себя в руки, – Мила покопалась в сумке, доставая веер. – На вершине скажешь себе спасибо.
– Если не помру по дороге.
– Если помрешь, не откатаешь ту прекрасную программу, и Аннушка не выйдет за тебя замуж.
– Грррр!
– Идемте, – сказал Отабек. – После испытания и принятия правильного решения обычно становятся легче.
Ты-то точно об этом знаешь, – подумал Юра, но вслух этого говорить, разумеется, не стал.
На удивление, через пару островков с магазинчиками, в которых цены на воду росли с каждым подъемом, стало действительно легче. Воздух перестал быть таким густым и липким, а ноги, и без того привыкшие к нагрузкам, перестали жаловаться. Лес сгущался, и вскоре превратился в настоящие джунгли. По дороге наверх даже встретилась одна обезьяна, от которой шарахнулись все, кроме Юри и Пхичита. Виктор, хватаясь за сердце – обезьяна и правда выглядела устрашающе, особенно когда побежала на огромной скорости в их сторону, – сказал, что в прошлый раз такого “подарка” здесь не было.
Людей они почти не встречали – мало кто доходил до верха, многие сдавались на середине, а те, кто все же проделывал этот путь до конца, спускались по другому коридору. Пхичит, Крис, Мила и Гоша отстали, задержавшись в магазине открыток и вееров. Виктор и Юри шли медленнее других – по ним было хорошо заметно, что они наслаждались друг другом и прогулкой по памятным для обоих местам. Отабек был быстрее всех, и Юра вскоре потерял из виду его спину.
Зелень вокруг становилась темнее. Когда Юра увидел табличку с надписью “вершина горы” на английском, все погрузилось в легкие и прозрачные сумерки – солнечные лучи почти не проникали сквозь высокие кроны деревьев, и наступила долгожданная прохлада.
Преодолев последнюю ступеньку, Юра согнулся, упираясь ладонями в колени, и выдохнул. Было очень тихо. На плато стоял небольшой деревянный магазинчик, в витрине которого были выложены сувениры и красивые, разрисованные вручную художниками открытки. Юра выпрямился и запрокинул голову – лес казался вечным и немым. Ни ветра, ни посторонних голосов – только гул в ушах и щебет птиц.
Наверное, имело смысл дойти сюда хотя бы ради этого – такой спокойной, умиротворенной, почти священной тишины. А еще запаха. Пахло лесом, прохладой и свечами – они горели в алтарях сбоку, уставленных совсем маленькими фигурками оранжевых врат – подношениями богам.
– Здорово тут, да? – Юра вздрогнул, услышав голос Отабека, и повернулся.
Отабек спускался по совсем узким ступенькам, уходившим вбок в лесную чащу.
– Что там? – спросил Юра, уговаривая себя не прятать глаза – что ж он как девчонка какая-то, в конце концов?
– Святилище, – ответил Отабек. – Не основное, просто место, куда приходят молиться и приносить подношения. Я не стал далеко заходить, просто глянул.
– Любопытство заело?
– Можно и так сказать. Юр, я спросить тебя хотел, – Отабек подошел ближе к нему и остановился.
– О чем?
– У тебя все в порядке? Прошлой ночью…
– Боже, правда, прости! Я не хотел тебя пугать, – отшатнулся Юра. Больше всего ему в этот момент не хотелось снова ворошить это. – Просто сон дурацкий.
