Текст книги "«Рисуя тебя» (СИ)"
Автор книги: _Mirrori_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
– Я справлюсь, Томми.
Дрожащими руками блондин поставил кружки на прикроватную тумбочку, где лежал отключенный телефон Томаса, стопка с нотами для виолончели и пачка сигарет. Повисло неловкое молчание. Что говорить после всего произошедшего? После своих снов Томасу неловко было даже сидеть рядом с Ньютом.
А Ньюту было неловко за свой минутный порыв тогда, на балконе, под совсем не звездным небом.
– Сегодня была плохая погода, – заговорил Томас, – а ты говорил, что если небо звездное, будет хорошая погода. Это нечестно.
Ньют рассмеялся, и Томас заметил, что смех этот звучит более хрипло, чем обычно.
«Он сорвал голос», – подумал Томас, ничуть не сомневаясь в своей догадке.
– Ну прости, Томми. Я бы с радостью сменил серые дождливые дни на снежные. Но мы не в том месте живем, да и до волшебника мне далеко, – Ньют улыбался, глядя на стену, и постоянно чесал левую руку. Это движение не ускользнуло от Томаса. В очередной раз, когда блондин потянулся к бинтам под толстовкой, виолончелист перехватил его руку, чуть задирая рукав черной кофты.
– Не надо, Томми.
И Томас, сам того не ожидая, остановился. Он не привык отступать, всегда делал то, что хотел. А тут сдался.
«Я не хочу терять его», – Томас помотал головой, отгоняя всплывшую в сознании картинку из сна.
«Я не хочу, чтобы ты разочаровался во мне», – Ньют нервно дергал бинт, чувствуя, как ноет порез.
– Что ты чувствуешь, Ньют? – Том взял с тумбочки кружку с чаем и чуть отпил. Ромашковый. Как раз успокоить нервы.
Ньют, не поворачиваясь, уточнил:
– К тебе?
Томас кивнул.
– Я не знаю, Томми. Наверно, это сродни какой-то болезни. Она медленно точит мой мозг, заставляет бояться за тебя, за то, что я испытываю какое-то странное влечение. Это ненормально. Но так оно и есть.
Ньют встал с дивана, собираясь уходить, но почувствовал, как ту самую, левую руку, сжимают. Томас схватил художника за запястье, стараясь не причинять боли.
– Не уходи, – брюнет закусил губу, будто обдумывая что-то, а потом выпалил на одном дыхании: -Нарисуй меня, Ньют, как тогда.
И тот не смог отказать.
Они сидели в полумраке комнаты, чай давно остыл, а карандаш и альбомный лист валялись в стороне. Они исступленно целовались, сами не понимая, как всё скатилось к этому. Сначала Ньют делал набросок, тонкими штрихами нанося на бумагу каждую черточку лица Томаса. Потом, когда он попросил Томаса оценить и вынести вердикт, виолончелист долго смотрел на лист, а потом сказал:
– Это прекрасно.
И поцеловал Ньюта. Это не было так, как первый раз. Не было теперь болезненной горечи. Был только вкус ромашкового чая, привкус сигарет, да какое-то спокойствие. Будто до этого они метались, зацикленные на своих снах, а теперь нашли то, что искали.
Томас целовал Ньюта, а тот отвечал, пытаясь дышать размеренно. Но выходило не очень, поэтому они отрывались друг от друга, чтобы вдохнуть побольше воздуха.
Ньют положил свою руку на шею Томаса, и тот чуть вздрогнул, почувствовав холод.
– У тебя руки холодные, – прошептал он, прервав поцелуй.
Художник тут же убрал руку с шеи, но Томас тут же взял холодные ладони в свои. И притянул парня к себе. Целоваться так было не очень удобно. Ньют сидел на полу в позе лотоса, а Том рядом на коленках. Ноги затекали от такого положения, но им было все равно. Целоваться так, будто в первый раз, было приятно. Томас аккуратно уложил Ньюта на пол, закусывая нижнюю губу блондина, а потом позволяя ему перехватить инициативу. Блондин забрался холодными пальцами под толстовку виолончелиста, проводя подрагивающими от эйфории пальцами по разгоряченному телу. Они продолжали целоваться так, что воздух вокруг, казалось, искрил. Соприкасались языками, кусали губы.
А потом откуда-то со стороны раздалось:
– Я, конечно, многое понимаю, но этого я не понимаю.
Томас и Ньют тут же подскочили, судорожно пытаясь поправить вещи и привести себя в порядок. В дверях стояла Бренда, а за ней с виноватыми лицами мельтешили Минхо и Тереза.
– Ну привет, – девушка, держа в руках футляр, в котором явно лежала скрипка, стояла в дверном проеме.
– Попадос…
– Точно подмечено, Томми.
========== Глава 7 ==========
По радио крутили The Luka State – Rain, и Тереза, тихо напевая под нос, заваривала чай. Не то чтобы кому-то из присутствующих хотелось в данный момент чаевничать, но и стоять в комнате (а в случае Томаса и Ньюта сидеть) под тяжелым взглядом Бренды было неловко. Поэтому Тереза предложила всем пройти на кухню и попробовать булочки, которые они с Минхо купили, когда гуляли.
Теперь брюнетка что-то колдовала у плиты, в то время как Томас сидел за столом, а рядом сидел Ньют, тихо посапывая на его плече. Бренда сверлила этих двоих взглядом, но парням было, кажется, в этот момент все равно. Минхо сидел в стороне и умилялся с того, как Томас нежно перебирает прядки светлых волосы, а Ньют, почти заснув, счастливо морщится. Идиллию прервал голос Бренды:
– Томас, ты ничего не хочешь объяснить?
Парень резко вздрогнул, а почти заснувший на его плече Ньют вздохнул, протер глаза и встал из-за стола.
– Помогу Терезе, – блондин закатал рукава толстовки и направился к столу, на котором готовила девушка.
– Что объяснить? – спросил Томас, стараясь не смотреть на забинтованную руку Ньюта, а потому уставившись в окно.
– Ну не так давно, буквально как на прошлой неделе, мы официально стали парой, а тут я вижу тебя, вон того странного, – она указала пальцем на Ньюта, который в этот момент развернулся и показал девушке комбинацию из среднего и большого пальцев и невозмутимо отвернулся обратно к Терезе.
– Я б не сказал, что он странный, – в разговор вступил Минхо, – он, скорее, просто творческий.
Томас активно закивал головой.
– Мне без разницы, какой он, – Бренда фыркнула, – объясни мне, какого черта было в комнате.
– Ну, взрослые люди обычно называют сие действие поцелуем, – ответил вместо Томаса Ньют, – но как с этим у маленьких скрипачек… Хм, даже не знаю.
На удивление, Ньют говорил с улыбкой и совсем без злобы. Бренда рассмеялась.
– Да уж, Томас, ну и язва же твой парень
Оба парня тут же хотели возразить, но их перебила на этот раз Тереза:
– Ну вы еще скажите, что вы просто друзья. Ха.
Девушка поставила перед друзьями булочки, а Ньют разносил чай. Когда он ставил кружку рядом с Брендой, та взяла пальцами его за перебинтованное запястье, внимательно осмотрела и сказала:
– Ты что, суицидник?
На этих словах у Ньюта сердце ухнуло куда-то вниз, а потом бешено забилось. Надеясь, что Бренда этого не заметила, он помотал головой:
– Нет. Порезался об деталь мотоцикла, когда упал.
– Вау, – девушка наконец-то отпустила руку и блондин смог спокойно выдохнуть, – мотоциклист. Круто. Действительно круто. Неудивительно, что ты понравился Томасу.
Щеки брюнета начали краснеть, а Ньют лишь усмехнулся. Девушка, не замечая этого, продолжала говорить:
– Я чего пришла. Сегодня пары в девять, надо прийти.
Тереза, Минхо, Ньют и Томас проявили неведомую ранее синхронность. Все четверо разом подскочили со стульев и закричали:
– ЧТО?!
Бренда невозмутимо пожала плечами, а потом перевела взгляд на часы, висящие около холодильника.
– Ну, вчера сказали, что пары будут с девяти. К слову, ребят, уже половина девятого.
Томас хлопал ртом, как рыба, которую резко вытащили из привычной среды обитания.
– Но… суббота… сегодня…
– Томми, ты идиот, – Ньют покачал головой, – сегодня пятница.
Пятница была для всего университета днем, когда каждый из потока обязан был присутствовать на парах. В этот день сдавали долги за всю неделю, а у всех присутствующих, кроме Бренды, таких долгов было… много. Поэтому ребятам ничего не оставалось, как оперативно собраться и ехать в университет. Несказанно повезло им в том, что Минхо и Ньют приехали на машине, а потому на пары ребята почти не опоздали. Ключевым словом здесь было «почти». Приехали они из-за утренних пробок к десяти, поэтому тут же разбежались по своим отделениям.
Ньют и Тереза пошли на художественное, надеясь, что Ева не пропишет им по десятое число, Минхо ушел на дизайнерское, надеясь, что в этот раз ему не придется кроить платья. Для парня это было пыткой, он предпочитал заниматься дизайном помещений, но за опоздания обычно получал наказание в виде уроков кройки и шитья. А опаздывал азиат часто…
Бренда и Томас не спеша, в отличие от остальных, шли в сторону репетиционного зала, где, по словам девушки, должны объявить что-то важное. Томас покорно брел за девушкой, вспоминая, как чуть больше недели назад встретился с Ньютом. Казалось бы, без пары дней две недели, а за это время произошло столько, сколько за все девятнадцать лет не происходило.
Когда Бренда открыла дверь в зал, оттуда донесся звук множества голосов. Казалось, будто там собрался весь поток. Зайдя туда, Томас убедился, что в зале действительно сидели все учащиеся музыкального отделения.
– Эм… Бренда, а что… – Томас хотел было задать вопрос девушке, но та на него лишь шикнула. На сцену вышла декан факультета, а по совместительству директор университета, Ава Пейдж. Эта женщина всегда не нравилась Томасу: в своем вечно белом костюме, с уложенными волосами и красной помадой она нагоняла тоску.
Женщина похлопала в ладоши, как бы этим жестом прося студентов замолчать. Правда, этого можно было даже и не делать, при появлении Авы замолкали все, боясь лишний раз дернуться. Томас и Бренда сели на первые попавшиеся места и приготовились слушать. Только директриса начала говорить, как Томас услышал тихий писк из кармана своих джинс. Стараясь не привлекать внимания, парень достал телефон.
«Я приду к тебе на следующую пару. Ньют».
Томас улыбнулся, чувствуя, как от сердца разливается приятное тепло. Но тут же это приятное чувство было прервано тычком в бок.
«Чертова обломщица», – подумал Томас, тяжело вздохнув.
– Слушай, – прошипела девушка.
Женщина на сцене сначала втирала что-то про неоценимость вклада искусства в жизнь каждого человека, а потом начала наконец-то говорить по делу:
– На следующих выходных наш университет устраивает благотворительную выставку, где будет вывешены лучшие картины, показаны лучшие танцевальные и вокальные номера, а также выступит дуэт с нашего отделения. На совете преподавателей было решено, что сыграют Томас и Бренда.
Пейдж посмотрела в сторону невозмутимой Бренды и очень удивленного Томаса. Вот такого он точно не ожидал. Остальную речь парень, естественно, пропустил мимо ушей. Уже выйдя из зала, он начал возмущаться:
– Почему ты мне не сказала?! Ты знала!
– Ну, Томас, – девушка пожала плечами, – ты так занят был с этим художником, что даже не заметил всего происхо…
Бренда не успела договорить. Томас резко прижал её к стене, смотря с нескрываемой злостью.
– Я тебя прибью когда-нибудь, – прошипел парень и, отстранившись, быстро ушел в сторону туалета. Идти за ним Бренда не рискнула.
Громко хлопнув дверью, Томас достал из рюкзака пачку сигарет и закурил. Достал телефон из кармана и позвонил на номер, с которого пришла смс-ка. Сначала слышны были лишь гудки, а потом трубку взяли, и Томас услышал успокаивающий его хриплый голос с акцентом.
– Да, Томми?
Ньют говорил как-то странно, будто чем-то набил рот.
– Чем занимаешься? – Томас понимал, что задал глупый вопрос.
– Ща, – в трубке послышалось какое-то копошение, а потом слова Ньюта стали звучат четче, – рисовал. Просто кисточка в зубах была. Я приду к тебе сейчас, окей?
– Да, конечно, – Томас затянулся, пытаясь не улыбаться, как дурак. – Мы как раз репетировать идем.
– Скоро буду, сбрось ты, а то у меня руки в краске.
Томас, всё-таки улыбнувшись практически от уха до уха, сбросил вызов, понимая, что после этого звонка успокоился. Парень бросил окурок в раковину, где лежало с десяток таких же, и вышел, направившись в сторону художественного отделения. Как раз, когда Томас подходил, Ньют вышел оттуда, вытирая мокрые руки о джинсы. Вместо привычной толстовки на парне была черная рубашка, которая, как заметил виолончелист, Ньюту чертовски подходила.
– Привет, Томми, – Ньют улыбался чуть более сдержанно, чем ранее Томас. – Пойдем?
– Да, пошли. Мы сейчас будем репетировать с Брендой, это будет точно дольше, чем пары, – брюнет вздохнул.
– Я подожду, не страшно, гонок все равно нет пока что.
– То есть? – Томас обернулся к Ньюту так резко, что тот чуть не врезался в него.
– Ну, я отстранен на месяц. Я же слетел, Томми. Вряд ли смогу ездить ближайшие недели две, – Ньют говорил так спокойно, что Томаса не покидала мысль, что такое не впервые. Спросить об этом он не мог, помня, чем закончились прошлые расспросы.
***
Бренда не удивилась, увидев в кабинете помимо Томаса еще и Ньюта. Лишь как-то неопределенно хмыкнула и попросила не мешать. Достала скрипку, поставила на пюпитр ноты и начала репетировать свою партию. Ньют понял, что Томас все-таки согласился играть ту самую нелюбимую им песню Arctic Monkeys.
Художник достал альбом и карандаш и начал зарисовывать играющую Бренду. Почему-то хотелось изобразить девушку в синем, ярком платье, но у Ньюта с собой были лишь простые карандаши и он решил, что дорисует дома красками.
Томас достал виолончель, и стоило ему сесть, как он тут же подхватил партию. Ньют рисовал. Если Бренду он нарисовал в длинном платье без рукавов, то Томаса он рисовал, как тот и был одет: в клетчатой рубашке, джинсах и кедах. Потому что даже в таких простых вещах Томми казался безумно красивым.
Как виолончелист и обещал, репетиция длилась дольше, чем пары. За это время Ньют успел сходить к Еве и сдать портрет, который был подпален с одного угла. К счастью, понимающая преподавательница, привыкшая за столько лет работы ко многим странностям, не задала ни единого вопроса. Поставила «зачет» у себя в журнале и пожелала Ньюту хороших выходных.
Потом Ньют принес Томасу и Бренде перекусить. Сок, пара булочек, к которым парни не притронулись. Зато девушка уминала еду за обе щеки и умудрялась при этом спорить с виолончелистом насчет костюмов для выступления. Только к трем часам ребята закончили репетировать. К концу репетиции Бренда была зла, как никогда, а Томас настолько устал, что, когда Минхо отвозил их домой, уснул на коленках у Ньюта.
Ньют гладил Томаса по голове и понимал, что хочет, чтобы дорога до дома никогда не заканчивалась.
========== Глава 8 ==========
Спасибо большое Саше и Терезке, которые в два часа ночи обсуждали искусство, чем очень мне помогли :D
Всю неделю до выставки Ньют и Томас почти не виделись. У Томаса были постоянные репетиции, с которых он мог убежать лишь на десять минут и то, если долго капать Бренде на мозг, что хочется курить.
Ньют в эти десять минут под таким же предлогом выбегал с художественного отделения. Они чувствовали себя школьниками, которые прогуливают уроки, хотя никто из них в школе не сбегал к другому парню. Эти десять минут они курили, обсуждали события почти прошедшего дня, Ньют, если брал с собой альбом, показывал Томасу наброски будущих картин для выставки. Когда десять минут заканчивались, они быстро тушили сигареты и коротко целовались, понимая, что если поцелуй будет длиться чуть дольше, они не смогут оторваться, и расходились по делам.
За эту неделю репетиций и подготовки к выставке у парней было время подумать обо всем. Подумать, почему так влечет к парню, почему за эти две недели им снесло друг от друга крышу.
Ньют сидел и рисовал заданный ему пейзаж. Ева потребовала, чтобы это было что-то солнечное и летнее. Парню ничего на ум кроме ромашкового поля не пришло.
Когда он дорисовывал фон, подсела Тереза. Она сначала осмотрела Ньюта с головы до ног, заметив уже не замотанную левую руку, на которой был длинный порез от начала запястья и наискосок до сгиба локтя, а потом спросила:
– Не хочешь поговорить?
Ньют отложил краски в сторону и стал мыть кисточки в рядом стоящей банке с водой.
– Если я скажу «нет», ты все равно не отвяжешься, – это было больше утверждение, чем вопрос.
Тереза улыбнулась и качнула головой.
– Ну давай поговорим, – Ньют пожал плечами.
– Что у вас с Томасом? – Тереза начала с самого интересующего её вопроса. Ньют как-то неопределенно развел руками, взял кисточку и окунул в белую краску. Надо было нарисовать ромашки, которые парня безгранично раздражали.
– Ньют. Он тебе нравится. Ты ему тоже. Между вами что-то есть. Так почему бы не начать встречаться, как нормальные люди.
На этих словах Ньют резко повернулся к девушке, не замечая, что мазнул кисточкой по толстовке.
– Я сильно похож на нормального? – Ньют скептически осмотрел себя и фыркнул.
Тереза закатила глаза.
– Вы с Томасом стоите друг друга. Понимаешь, Ньют…
Парень не дал ей договорить.
– Не понимаю, Тереза. Может быть, мы и стоим друг друга, но сколько ты видела счастливых нетрадиционных пар? Лично я ни одной, – Ньют встал, нависая над сидящей девушкой. – И если для меня это приемлемо, не думаешь, что для Томми это все слишком?
– Ну если ты не веришь мне, – девушка пожала плечами, – поговори с Томасом сам.
– А вот и поговорю! – Ньют, злобно рыкнув на девушку, выскочил из кабинета, оставив ромашковое поле недорисованным.
– Вот дураки, – Тереза вздохнула с улыбкой и покачала головой.
***
*тем временем на музыкальном отделении*
– И давно тебя тянет на мальчиков, Томас? – Бренда сидела на парте и пила сок, за которым она сходила в те десять минут, что не было Томаса.
– М? – парень вытащил карандаш изо рта и исправил какую-то ноту в партитуре. – Ща, погодь.
Томас начал что-то активно исправлять. Вопрос, стоит полагать, он даже не услышал, слишком был увлечен работой. Когда уже весь лист был исчеркан вдоль и поперек неровным почерком, Томас наконец-то обратил внимание на Бренду.
– Ты что-то спрашивала? – парень устало потер глаза и посмотрел на подругу.
– Вы с Ньютом встречаетесь? – Бренда чуть изменила вопрос, посчитав, что первый был не совсем корректен.
Действительно, Томаса же не тянуло к другим парням. В принципе, парень понимал, что и к девушкам он редко испытывал хоть какие-то чувства, кроме дружеских. Даже к Бренде не было особого влечения. Томас целовал её, обнимал, дело почти доходило до секса. Но это было всё не то. Томас мотнул головой, отгоняя воспоминания о том поцелуе с Ньютом.
– Нет, мы не встречаемся. Мы очень похожи на милую голубую парочку?
Бренда рассмеялась и покачала головой.
– Ну на кого-кого, а на парочку вы точно не похожи. Скорее на двух ебанутых, которые не могут разобраться во всем, – девушка невозмутимо говорила, наблюдая за реакцией Томаса.
– Бренда, ты понимаешь, что несешь? – парень покачал головой, так сморщившись, будто съел лимон.
– Ну я несу счастье, радость… – девушка начало было загибать пальцы, как Томас добавил:
– Хуйню.
– Том, почему ты не можешь спокойно, без сарказма, выслушать меня. Я, знаешь ли, не в восторге от того, что ты с этим фриком, – на этом слове Томас фыркнул, – а не с какой-нибудь девчонкой. Но я готова с этим мириться.
Девушка спрыгнула с парты и, сев рядом с Томасом, взяла его руку в свою, слегка сжав.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – эти слова она произнесла шепотом. – Я хочу, чтобы Ньют тоже был счастлив. Он пережил слишком много плохого. Ему нужен ты. Нужен, чтобы забыть прошлое.
Томас во все глаза смотрел на девушку.
– Поговори с ним, – Бренда отпустила руку Томаса и, отряхнув юбку, вышла из аудитории.
Томас тяжело вздохнул, задумавшись о том, как ему поговорить с Ньютом. А потом парень осознал слова Бренды полностью.
«Он пережил слишком много плохого»
– Черт, какого хрена? – Томас вцепился в волосы, раскачиваясь взад вперед. Почему, почему о прошлом Ньюта знали все, кроме Томаса?
Теперь виолончелист понимал, что не позволит художнику отвертеться от разговора.
***
Выставка была назначена на субботу на семь вечера. До этого времени ребята со всех отделений обязаны были принести те работы, что не донесли, а музыканты и дизайнеры должны были прийти к пяти.
Музыканты должны были показать свои номера лично Аве Пейдж, а дизайнеры украсить помещение и развесить картины.
Так как Минхо обязан был присутствовать при украшении здания, а Томас и Бренда на репетиции, они все вместе поехали. Минхо опять взял машину у отца, шутя над тем, что еще немного, и эта детка будет его. При всех этих словах азиат нежно поглаживал руль «тойоты», над чем не могли не пошутить музыканты.
Репетиция прошла настолько ужасно, что к её концу Томас точно бы разбил виолончель об голову ненавистной директрисы, если бы в зал не вошел Ньют.
Бренда с открытым ртом ткнула Томаса в бок, а тот лишь мог сдавленно «угукнуть».
Ньют шел под руку с Терезой и эти двое настолько гармонировали друг с другом, что Томас почувствовал немой восторг и какую-то необоснованную ревность.
Ньют был одет в черный классический костюм, в бежевую рубашку, а волосы были уложены так, что челка, зачесанная на правую сторону, небрежно спадала на глаз.
Томас мельком подумал, что это всё явно работа Терезы, которая выглядела не менее эффектно. Волосы девушки вместо черных теперь были сине-фиолетовыми, а платье в пол с открытой спиной и плечами расцветкой напоминало космос. Глаза девушки были подведены темным карандашом, из-за чего казались ярче обычного.
Художники шли рядом, смеялись, указывая пальцами на украшения и картины по всему периметру.
– Томас, не ревнуй, – тихо шикнула Бренда, убирая скрипку в футляр.
Томас лишь закатил глаза. Не признавать же, что он действительно неосознанно ревновал.
– Том, привет, – Тереза, подойдя к сцене, радостно помахала друзьям рукой.
– Привет, – виолончелист тут же отставил инструмент, надеясь, что Бренда сама отнесет всё за кулисы. Оставлять такое на девушку ему было сейчас ни капли не стыдно.
Ньют, сдержанно улыбаясь, кивнул. Тереза ткнула его в бок, отчего парень лишь рассмеялся.
– О, уже лучше, а то всю дорогу сидел хмурый какой-то, – Тереза, протянув Томасу руку, зацепилась за парня и запрыгнула на сцену. Только девушка хотела что-то показать, как в зал вошла Ава. При появление этой женщины Ньют опять стал хмурым, а Терезу как ветром сдуло со сцены.
– Томас, Бренда, – директриса в, как всегда, белом костюме подошла к музыкантам. – Выступите первым номером, откроете нашу выставку. Потом я желала бы вас наблюдать здесь на протяжение всей выставки.
Заметив, как Томас закипает, не в силах сдерживать свою злость, Ньют, под предлогом того, чтобы подняться на сцену, взял Томаса за руку и, надеясь, что никто не увидел, переплел их пальцы. Но стоило ему забраться на сцену, он тут же отпустил руку. К счастью, этого хватило, чтобы Томас успокоился. На все вопросы Авы отвечала Бренда, у которой с самоконтролем было уж точно получше.
Ровно в семь дверь помещения, арендованного под выставку, открылась, впуская гостей. Здесь были различные спонсоры университета, учителя, знакомые и друзья студентов, их родственники и просто люди с улицы, услышавшие, что проводится благотворительный показ талантов.
Ньют стоял за кулисами и ждал, пока ребята отыграют единственную песню. Это была «Do I wanna know», которую Томас согласился с горем пополам отыграть.
Когда ребята закончили, послышались бурные аплодисменты, а Томас тут же ввалился за кулисы, чуть ли не падая на Ньюта.
– Эй, Томми, – Ньют поднял голову парня со своего плеча и внимательно посмотрел на его лицо, – ты чего?
Выглядел парень неважно. Лоб его покрыла испарина, а взгляд был каким-то мутным. Спустя секунды вбежала Бренда, быстро беря стоящую неподалеку бутылку воды.
– На, – она протянула бутылку Ньюту. – Иначе он сейчас в обморок ёкнется.
Ньют быстро открутил крышку и заставил Томаса выпить хотя бы пару глотков. После чего он усадил виолончелиста на тумбочку, на которой лежал сценарий. Спустя пять минут брюнет начал приходить в себя, перестал быть таким бледным и прекратил шататься.
– Томми, поедем домой? – Ньют обеспокоенно смотрел на брюнета, а потом приблизился и убрал со лба мокрые пряди.
Бренда, видевшая всё происходящее, испытывала крайне противоречивые чувства. С одной стороны её умиляли отношения этих двоих, но с другой… Она знала теперь часть прошлого Ньюта, знала то, что тот не рассказывал об этом Томасу. И ей было немного обидно, что Том выбрал этого художника с кучей тайн, а не её.
Но свою обиду пришлось запихнуть как можно дальше.
– Нам надо попасться на глаза Пейдж раз пять, тогда можем валить, – Томас перехватил руки Ньюта, чуть подержал в своих и отпустил.
Парни, а вместе с ними и Бренда, действительно ходили вдоль стен, рассматривая картины. Порой Ньют выдавал с крайне умным выражением лица:
– Этот поп арт не соответствует моему представлению о ташизме.
И смеялся, видя недоуменные лица ребят, которые не совсем понимали слова художника, который нес чистую отсебятину.
Попавшись на глаза злобной директрисе не то что пять, а раз десять, ребята, позвонив Терезе, которая где-то была с Минхо, решили ехать к Томасу. В честь хоть маленького, но триумфа решили устроить вечеринку дома у Томаса и Терезы.
Тереза и Минхо должны были купить алкоголь, а Бренда, Томас и Ньют навести видимость порядка и убрать все вещи, которые в ходе вечеринки могли погибнуть смертью храбрых.
Выйдя на улицу, Бренда вызвала такси, пока Ньют и Томас стояли в проулке рядом и курили. Они говорили о чем-то, но до Бренды не долетали даже отрывки фраз.
Девушка лишь тяжело вздохнула, поежившись от холода. Отданный ранее Ньютом пиджак ничуть не грел, но девушка была рада хотя бы этому.
Услышав хриплый смех Ньюта и Томаса, девушка как-то печально посмотрела в небо.
«Пусть они будут счастливы. Они заслуживают этого.»
========== Глава 9 ==========
Мне очень стыдно за эту главу. Это, по сути, моя первая НЦ, которую я выкладываю на фикбук. Прошу не судить строго.
Спасибо всем, кто в беседе выслушал мои истерики и подкинул идеи. Спасибо Саше, которая помогла мне не застопориться не месте.
А также спасибо всем, кто читает :3 Если бы не вы, я бы не попала в популярное в жанре “Учебные заведения” (в шапке я похвастался уже :D)
Теперь огорчу. Отправляюсь на две недели в лагерь. Уже сегодня у меня поезд, но вместо того, что собираться, я решил всё-таки побаловать моих читателей продой. Я же вас люблю) Так вот. Эти две недели у меня не будет доступа к фикбуку, но когда я приеду, надеюсь, что смогу выложить фанфик до конца.
Всегда Ваша,
Афа.
Jonah Kue – Belong
Тереза и Минхо занесли на кухню, где гремела посудой Бренда, два огромных пакета и поставили на стол. Содержимое пакетов громко звякнуло. Ньют и Томас, убиравшие до этого в зале все колющиеся предметы, пришли на этот звон. Ньют, увидев масштабы намечающегося веселья, лишь усмехнулся и стал помогать Бренде разбирать пакеты. Вытащив из пакета бутылку «Jack Daniel’s», Ньют усмехнулся и повернулся к Минхо.
– Серьезно? – блондин, пытаясь не смеяться, смотрел на друга. – Ты ж не пьешь это «паршивое пойло».
– Ляпнул один раз, бля… Я не пью. А вот она, – от ткнул пальцем в Терезу, – сказала, что надо купить.
Тереза, закатив глаза, посмотрела на друзей.
– Поверьте, здесь выпьют всё. Хоть ты домашний самогон разбавь техническим спиртом, выжрут тут же.
Бренда тихо рассмеялась, а потом её смех подхватили Минхо и Тереза. Ньют, улыбаясь уголками губ, разбирал пакеты. На шум зашел Томас, неся в руках стаканы, которые так и норовили выскользнуть. Тереза, сидящая ближе всех к двери, взяла у соседа часть стаканов, поставив их на стол. Остальные стаканы поставил Томас, и тут же стал помогать Ньюту относить бутылки в зал.
Они носили молча, но, когда последняя емкость была отнесена, Томас прижал Ньюта к стене, наклонился для поцелуя, но не поцеловал. В зал вошла, что-то напевая под нос, Тереза, держа в руках чашку с чаем. Фиолетовый хвост на макушке раскачивался из стороны в сторону при каждом движении. Вот так, пританцовывая на ходу, девушка прошла мимо парней, даже не заметив их, поэтому Ньют смог ловко прошмыгнуть под Томасом и скрыться на кухне, а виолончелисту оставалось обреченно вздохнуть и пойти следом.
Тереза, которая, как и стоило полагать, видела эту картину маслом, в виде её лучшего друга и его почти что парня, лишь улыбнулась и вставила флешку в магнитофон.
Включив музыку на всю, Тереза побежала на кухню и, тут же схватив спокойно сидящего на стуле Ньюта, потащила его в зал танцевать. На лице блондина отразилась такая буря эмоций, что пришедшие следом Минхо, Томас и Бренда рассмеялись.
Тереза не отпускала Ньюта, буквально заставляя того танцевать, но блондин всячески отпирался и девушке пришлось его отпустить. Зато рядом как раз вовремя оказалась Бренда, которая танцевать уж точно умела и любила.
– Фу, Тереза, ты либо уже в дрова? Когда только успела? – Бренда танцевала настолько близко к художнице, что чувствовала исходящий от неё резкий, но еще не слишком сильный, запах алкоголя.
– А ты думала, она чай пила? – перекричал музыку Минхо.
– Да ладно, щас все остальные такие же приедут, – махнул рукой Ньют.
Через десять минут к дому подъехали три машины, из которых вылезло людей больше, чем могло поместиться. Как и говорил Ньют, половина из присутствующих были скорее пьяны, чем трезвы.
Как выяснилось, одна из машин принадлежала одногруппнику Томаса и Бренды – Галли. Этого парня ненавидели настолько, насколько вообще можно ненавидеть кого-либо. Узнав, что стоящая под окном «Audi» принадлежит этому пианисту, Томас поставил себе галочку: закидать её помидорами, которые лежали в их с Терезой холодильнике уже недели четыре.
Вместе с Галли приехал еще Алби, с которым Томас почти не был знаком, а также Бен, которого виолончелист прекрасно знал. С этим самым Беном они умудрились подраться в первый же день учебы на первом курсе: Бен уронил виолончель Томаса на пол, за что брюнет, естественно, сделал Бену замечание. Тот взъелся, и завязалась драка. Парням безумно повезло, что разобрались внутри отделения, а не отвели их к Аве Пейдж.
И хотя Томас был не рад половине присутствующих, а вторую половину в душе не знал, они всё же были в какой-то степени его коллегами, поэтому парень старался улыбаться как можно дружелюбней, а попутно пытаться найти во всё увеличивающейся толпе уже наверняка далеко не трезвую Терезу.
Люди всё приезжали и приезжали, и Томасу казалось, что стены квартиры не выдержат такого напора. Становилось душно, неуютно и парень чувствовал, как начинает кружиться голова.
Помимо Терезы он пытался найти Ньюта, но тот еще сначала куда-то скрылся так, что найти его было невозможно. Забив на это занятие, Томас быстро направился в свою комнату, надеясь, что успеет дойти и открыть окно.
Зайдя в комнату и закрыв дверь, парень подбежал к окну, открыл его и вдохнул спасительного свежего воздуха. Томас вцепился в подоконник так, что побелели костяшки пальцев. Но, к счастью, тошнота и головокружение отступили.
