Текст книги "«Рисуя тебя» (СИ)"
Автор книги: _Mirrori_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
========== Глава 1 ==========
В коридорах стоял жуткий шум. Обычно на большой перемене все выходили на улицу, чтобы провести долгожданные сорок минут там. Но сегодняшний дождь, шедший с самого утра, подпортил планы студентов. А вот одному из них точно сыграл на руку.
Обычно Ньют любил бродить по лабиринту коридоров в одиночестве и тишине. Изредка он брал наушники, мог сесть в любом из пустующих проходов и начать рисовать. Так обычно и было, но не сегодня. Сегодняшний день стал самым суматошным за год. Город был практически в режиме чрезвычайной ситуации, дождь затапливал всё вокруг. Ньюта такая ситуация не особо печалила, и он просто удивился своей удаче. Ведь он мог запросто приехать сегодня на мотоцикле, и тогда мощь многочасового ливня принесла бы ему огромный убыток. Но сегодня утром парень не смог найти ключи от гаража, и всё, что ему оставалось, – это быстро выбежать на остановку и поехать на автобусе. Теперь, бродя по коридорам университета, он просто надеялся, что маленький гараж, располагавшийся рядом с домом, не пострадает от разбушевавшейся стихии.
Ньют ходил по коридорам уже десять минут без определенного направления. У него была цель, но где она находилась – неизвестно. Целью мог являться любой из проходящих мимо, но все эти люди были однотипны для Ньюта. Даже яркая одежда, пирсинг, необычный цвет волос не выделяли их среди толпы. Ньют искал того, кто мог бы вдохновить. Того, кого хотелось бы рисовать. Если с пейзажами всё было легко, то тут… практически безвыходная ситуация. Ева, преподававшая у художников практически всё, своим новым заданием ввела Ньюта и половину потока в ступор. И если у большинства была проблема с техникой и руками не из того места, то у блондина была проблема с вдохновением.
В отличии от Минхо, Ньют не считал странным тот факт, что он не может рисовать каждого встречного. Люди для него сливались в одну скучную, серую массу.
Нужен был кто-то… Просто кто-то. Особенный. Цепляющий. Не такой, как все.
Парень не заметил, как забрел в коридор музыкального отделения. Ньют, конечно, знал, что все творческие люди любят необычно одеваться, но музыканты были истинными фриками. И обычный парень из художников выделялся здесь сразу. Выделялся даже не потрепанной толстовкой и обычными черными джинсами, не волосами пшеничного, а не зеленого/розового/синего цвета, а просто тем, как смотрел на все и всех вокруг. А еще прислушивался. Как оказалось, не зря. Среди множества голосов Ньют услышал звук, напоминающий скрипку. Звук доносился издалека, откуда от окна, куда парень и направился. Действительно, на подоконнике в конце коридора сидел парень. Лица его не было видно, он опустил голову вниз. Ноги в темно-синих джинсах и порядком потрепанных кедах обхватывали виолончель.
«Значит, виолончель, а не скрипка».
Ньют, идя напролом, не замечая потока идущих людей, двинулся к музыканту. Почему-то к нему тянуло, необъяснимо. Будто это был тот самый человек, который нужен.
Художник подошел к виолончелисту, сел рядом с ним на подоконник. Играть парень перестал, но голову не поднял.
– Что ты играешь? – Ньют решил сам начать разговор, забывая даже о банальном приветствии. Это, конечно, было не в его стиле, но сегодня был действительно странный день.
– «Hope»*, – музыкант отвечал, все также не поднимая головы.
– Крутая песня, – Ньют скрестил руки на груди, вытянул ноги вперед, устраиваясь как можно удобнее на подоконнике.
Брюнет молчал. То ли не желал продолжать разговор, то ли не знал, что сказать. Поэтому Ньют, выждав пару секунд, повернулся к парню и сказал:
– Имя свое хоть назови.
– Томас.
И брюнет поднял голову.
Мир вокруг перестал существовать. Он весь сосредоточился на карих глазах и длинных ресницах.
– Томми, можно тебя нарисовать?
Пожалуй, так выдавать в лоб не следовало. Томас недоуменно хлопал ресницами, открывал рот, как выброшенная на берег рыба, и не мог понять, что от него хотят. Потом он как-то странно начал дергать струны и выдал:
– Черт, ты из художников. Точно. Как я сразу не понял. Пожалуй, можно.
Всё это время Ньют с улыбкой смотрел на парня. Он казался каким-то тихим, будто огражденным от всех, но Ньют знал точно, что в тихом омуте черти водятся. А у Томаса, как потом оказалось, этих чертей вагон и очень даже немаленькая тележка.
Они договорились встретиться после пар около актового зала, находящегося на втором этаже. Рисовать там, конечно, никто не собирался. Ньют мог перетерпеть шумную толпу, опыт уличного художника приучил к излишнему вниманию и постоянному гомону. Но вот Томасу явно было неуютно в окружении незнакомых людей. Поэтому было решено встретиться там, а потом уже искать пустую аудиторию.
Минхо, прибежав с пар, которые у дизайнеров закончились раньше, вломился в аудиторию к Ньюту, крича:
– Чертов шнурок, после пар ты идешь со мной.
В аудитории находился весь поток, который уже привык к взбалмошному азиату, поэтому никто не удивился уже черт-знает-какой по счету выходке парня. На всеобщее счастье преподавателя не было, поэтому Ньют мог спокойно выйти из аудитории и поговорить с другом.
– Минхо, я после пар ухожу.
– Куда это ты по такому дождю? – брюнет подмигнул. – К телочкам?
Ньют на это лишь фыркнул.
– Все проще – я иду рисовать.
Минхо предпринял попытку вставить хоть слово, но блондин ему не позволил:
– Ты со мной не идешь. Не. Идешь. Понятно?
Ньют развернулся и пошел в сторону туалета, где располагалась негласная курилка.
– Стой, дай хоть покурим вместе, – брюнет нагнал друга. – Заодно расскажешь, чем же тебя зацепила та девчонка.
Ньют лишь посмотрел на потолок, будто пытаясь найти там ответ, почему у его друга одно лишь на уме.
– Это парень. Музыкант.
Блондин зашел в туалет, тут же доставая сигареты из рюкзака. Он уже успел чиркнуть зажигалкой, затянуться долгожданным дымом, и только тогда Минхо зашел. Видимо, стоял в коридоре, переваривая полученную информацию.
Зайдя, он тут же начал тараторить:
– Да он же наверняка самый – разсамый грёбаный долбанутый грёб, из всех трахнутых на голову трахнутый больше всех.
Ньюту захотелось лишь сделать знаменитый жест «рукалицо», но он удержался, ограничившись ответом:
– Он вполне адекватный. И не такой как все, это уж точно.
Кинув бычок в урну, Ньют похлопал друга по плечу.
– Вечером, может быть, сходим куда-нибудь.
И вышел, проигнорировав прозвучавшее вслед: «сигареты хоть оставь, шнурок!»
***
Когда Ньют подошел к назначенному месту, Томас уже был там. Было что-то в нем странное. Слишком выделяющийся румянец, взъерошенные волосы. А потом Ньют понял, что бросилось ему в глаза – яркий засос на шее, чуть выше ворота толстовки.
– Ну привет, Томми.
– Угу. Привет, – Томас кивнул, поправляя лямку рюкзака на плече. – Ничего, что я такой растрепанный? Пришлось бегать по всему универу, искать препода.
Ньюту захотелось засмеяться, но он лишь мило улыбнулся. Вот ведь тихоня-Томми, врет и не краснеет. Хотя тот и так был красным, и помидориться дальше уже некуда.
– Ну, тогда пойдем, Томми, искать аудиторию.
Аудиторию найти не удалось. Дождь заливал улицы, и все помещения университета были заняты, везде кто-то сидел. Ньют не придумал ничего лучше, чем подняться на пятый, почти всегда пустующий этаж, и расположиться там. На этом этаже находились в основном складские помещения, поэтому сюда заходили раз в полгода. По дороге до этого коридора парни молчали. Томас над чем-то раздумывал, постоянно пытался пригладить волосы рукой, а Ньют не смел прерывать его мысли.
Наконец, дойдя до нужного места, художник, ничуть не раздумывая, сел на пол, пачкая джинсы. Томас сел напротив него, кинул рюкзак куда-то в сторону и наконец-то заговорил:
– Ты до сих пор не назвал свое имя.
Ньют чуть не ударил себя по лбу.
– Черт. Прости, вылетело из головы. Ньют.
Почему-то после этого Томаса прорвало на вопросы.
– Ты первый курс? Не выглядишь старше школьника. Ты на художественном? А Терезу знаешь? А…
– Томми! – Ньют замахал руками. – Притормози. Давай по порядку.
Он начал выкладывать на пол альбом, многочисленные карандаши и ластики, а Томас начал задавать вопросы:
– Ты первокурсник?
– Нет, – Ньют покачал головой. – Второй курс, у Евы учусь.
– Почему я раньше тебя не видел? – Томас подвинулся ближе к блондину.
Ньют пожал плечами. Ему не хотелось сразу рассказывать Томасу, что попал он сюда совершенно случайно. Та самая Ева, обучавшая их, нашла его на улице рисующим город. Ньют в то время подрабатывал уличным художником, и вот, когда он заканчивал уже на закате одну из картин, его увидела Ева. Как потом выяснилось, она закатила начальству скандал, сказав: «Не будет этого мальчишки у меня на факультете, я уволюсь!»
Но сейчас Ньют почему-то не хотел рассказывать это Томасу. А тот все продолжал задавать вопросы, будто парень долгое время сдерживался, и теперь его прорвало.
– А ты Терезу знаешь?
– Конечно, – Ньют кивнул, закусил губу и сосредоточенно посмотрел на сидящего на полу напротив брюнета. – А теперь замри. Я сделаю набросок.
Конечно же после наброска Ньют заставил Томаса еще почти два часа сидеть ровно и не менять выражение лица. Тому это давалось тяжело: он вечно норовил почесать нос, щеку, подвигать бровями.
Но результат почти трехчасовой работы привел обоих парней в шок. Ньют сам был удивлен тем, что смог нарисовать такое. Томаса удивляло то, насколько реалистичным может быть рисунок.
С альбомного листа на них смотрел улыбающийся парень с родинками, длинными ресницами и очаровательными блестящими глазами.
– Вау… Очень красиво, – это было единственное, что мог выдавить из себя Томас.
Ньют посмотрел на листочек в своих руках, на сидящего рядом Томаса, и не смог промолчать:
– Просто ты красивый, Томми.
И он понял, что только что сказал это парню. Едва знакомому, но чертовски очаровательному парню.
Комментарий к Глава 1
*Apocalyptica – Hope Vol. 2 (Feat. Matze Sayer)
========== Глава 2 ==========
Это глава, вроде как, меньше предыдущей, каюсь.
Посвящается моим преданным читателям.
Всегда Ваша,
Афа
Было семь часов вечера, но дождь все также продолжал затапливать улицы. Он лил то стеной, то мелкими каплями, но вода не уходила. Движение по всему городу было парализовано, о чем объявил голос из динамика.
– Уважаемые студенты, – раздался приглушенный женский голос, – спешу Вас огорчить. К сожалению, в городе введен режим чрезвычайной ситуации, потому мы предлагаем Вам пройти в общежитие и занять свободные комнаты. Занятия на завтра отменяются, если дождь прекратится, Вы сможете поехать домой.
Ньют был уверен, что почти все студенты испытывали сейчас довольно-таки противоречивые эмоции. Наверняка огорчились, что не смогут попасть домой, но обрадовались, что завтра в их распоряжении целый свободный день, а там и выходные близко.
У Ньюта же это сообщение не вызвало никаких эмоций. Ну, проведет он очередную ночь не дома, это совершенно обыденно.
А вот Томас среагировал совершенно неожиданно.
Они лежали на полу пятого, технического этажа, стирая темными толстовками пыль с немытого пола. Вокруг валялись карандаши, ластики, альбомные белоснежные листы. Они лежали, почти прижавшись друг к другу плечом, смотрели в обшарпанный потолок и молчали. Сначала, после той фразы, сказанной Ньютом, висело неловкое молчание. А потом Томас просто вздохнул, лег на пол и выдал всего два слова:
– Я заебался.
Ньют сначала недоуменно посмотрел на парня, а потом засмеялся. Тот раскинулся на полу звездочкой, поднимая своими движениями облачка пыли.
– Кто же тебя так достал, Томми?
Ньют повернулся к брюнету, наблюдая, как тот, смешно передвигаясь на спине, двигается ближе.
– Неважно, – Том затряс головой, будто отгоняя мысли, как назойливую муху.
– Окей, – Ньют пожал плечами, и дальше они молчали.
Какая-то уютная тишина, нарушаемая лишь звуками дождя. Какая-то странная близость, какое-то странное, минутное волшебство. Будто стерлась между ними граница, расстояние всего в ладонь.
Ньют повернул голову и посмотрел на Томаса. Тот смотрел в потолок, а потом повернулся к блондину, смотря прямо в глаза.
Какое-то странное, будто давно забытое чувство… И явно приятное.
Приятное чувство, которое нарушил звонок телефона. Громкая мелодия явно испугала брюнета, тот подпрыгнул и резко побежал в сторону туалета. Ньюту оставалось лишь подняться и пойти следом.
Он успел уловить только некоторую часть разговора, явно не радовавшего парня. Не просто же так Томас подскочил, как раненный в одно место, не просто так побежал подальше от лишних ушей. В том, что он явно лишний в этом разговоре, Ньют ничуть не сомневался, а потому подслушивал, стоя за дверью.
– Нет, я не подойду сейчас. Я не могу.
Парень говорил тихо, голос его выдавал раздражение и усталость.
Спустя почти минутную тишину, Том ответил:
– Я. Не. Могу. Блять, как ты не можешь понять? Нет, сегодня она не пришла. Нет, я не с ней, прекрати.
Ньют усмехнулся. Всего лишь ссора с девушкой. Это сразу же объясняло растрепанную прическу, яркий румянец и небольшой лиловый засос на шее. Ничего удивительного.
Слушать чужой разговор Ньют был не в силах. Понимал, что Томми вряд ли обрадуется, узнав, что его слышали. Почему художник задумывался о чувствах парня, которого узнал лишь сегодня, он сам понять не мог.
Блондин вошел в туалет, не закрывая дверь. Толку, если этот этаж постоянно пустует. Даже если кто и зайдет, то всегда можно услышать звуки шагов или голос и быстренько закрыться в тесном помещении.
Томас стоял, опираясь на стену, и курил. Пускал тонкие струйки дыма в потолок, закрывал глаза и сжимал левую руку в кулак, будто пытаясь успокоиться. Ньют подошел к парню, достал из кармана джинсов припасенные там на всякий случай сигареты, и приблизился к Томасу. Брюнет открыл карие глаза, с недоумением смотря на парня напротив. Ньют приблизился к лицу Томаса, держа в губах сигарету. Прикурил и тут же отстранился, не замечая недоумения в карих глазах.
– Предлагаю завтра куда-нибудь сходить, Томми.
Томас вопросительно глянул на блондина. Ньют пожал плечами:
– Клуб, кафе, ресторан, нелегальные гонки – куда захочешь.
На словах «нелегальные гонки» Томас подавился дымом и закашлялся.
– Нелегалки? Что? Серьезно? А у нас такие есть?
Ньют улыбнулся и кивнул головой. Он чуть не выдал этому парню одну из своих тайн. Но рассказывать сейчас о своей жизни он не собирался. Потом, может быть. Ньюту отчего-то казалось, что узнай Томас о его жизни больше, он тут же убежит от него, бросив в лицо пару неласковых. Такого развития событий ему совершенно не хотелось.
Томас опять задумался, затягиваясь едким дымом дорогих «Marlboro», стряхивая пепел на грязную плитку. Ньют снова не стал прерывать его мысли, хотя очень хотелось. Хотелось узнать, стоит ли строить планы на завтрашний свободный от учебы и работы день, стоит ли обещать Минхо сходить в клуб, стоит ли надеяться на общение с этим парнем.
Последнее Ньюта волновало больше всего. Конечно, общения ему хватало с лихвой, всё свободное и тихое время заполнял Минхо. Шебутной азиат со своими речами, трехэтажным матом и безумными идеями.
Но тянуло Ньюта к Томасу. Это он объяснить не мог ничем. Просто приглянулся человек, для Ньюта, как для художника – это было нормально.
Но чтобы так тянуло…
По этажу раздались шаги. Парни так глубоко ушли в свои мысли, что не заметили, как появился кто-то кроме них. Сигареты у обоих уже давно дотлели, валяясь на кафельном полу, а все вокруг было затянуто легкой дымкой. На весь этаж раздался чей-то громкий, неизвестный для Ньюта, но очень узнаваемый для Томаса голос:
– Какая тварь раскидала тут свои причиндалы? Я сейчас другие оторву и также по этажу раскидаю!
Оба парня, как по сигналу, резко дернулись, судорожно пытаясь понять, что им делать. Томас смог выдавить из себя аж два слова:
– Прячемся, срочно.
В критические моменты парень явно был немногословен.
К счастью, дверь изнутри закрывалась на щеколду, и Ньют, хоть и не без шума, смог закрыть её. Щелчок был услышан идущей по коридору девушкой. Она направилась к только что закрывшейся двери, как танк на врага.
Томас судорожно отключал звук на телефоне, но у него не получалось из-за дрожащих пальцев, пока Ньют не отобрал из рук виолончелиста покоцанный четвертый Iphone и не выключил его.
– Что случилось? – блондин говорил шепотом, слышно его почти не было, но Том догадался, что у него спрашивают.
– Это Бренда, – брюнет тяжело вздохнул. – Мы играем вместе, в дуэте, и она типа моя девушка.
На последнем слове парень сделал пальцами кавычки и скривил лицо.
– Вообще она милая, – брюнет продолжал также тихо, – и дружелюбная. Вы бы поладили.
Ньют фыркнул. Очень дружелюбная. Поладили. Ха.
– Но у нас с ней не особо ладятся отношения за гранью дружеских, – Томас подвел итог.
А шаги тем временем послышались прямо около двери. Парни затаили дыханье, а в дверь постучали.
– Извините, а Вы не могли бы открыть. Мне очень надо в уборную.
Ньют точно слышал, как шевелятся шестеренки в мозгу Томаса. Надо было что-то делать, искать выход.
Ньют покашлял, а потом севшим, охрипшим голосом проговорил:
– Извините, я тут с девушкой. Не думали, что сюда кто-то придет.
Томас не сдержал смешка, и художнику пришлось закрыть ему рот рукой и шикнуть.
Бренда, стоявшая за дверью, сразу же среагировала:
– О, простите. Тогда я пойду. Удачи.
Когда шаги совсем стихли, Ньют убрал руку от Томаса и сказал:
– После такого ты точно обязан завтра куда-то пойти со мной.
– Свидание? – в глазах Томаса заплясали чертята.
– Ну, если тебе нравится такое определение, пусть будет свидание, – Ньют рассмеялся который раз за день.
Это было редкостью. Но Томасу было чертовски приятно слышать этот смех.
Бренда, идущая по коридору, где раньше никогда не была, так и не заметила валявшийся на полу портрет её друга и несостоявшегося парня.
========== Глава 3 ==========
На следующий день стихия поутихла, оставив после себя лишь потоки воды. Движение в городе потихоньку восстанавливалось, и почти не спавшие ночь студенты могли наконец-то разъехаться по домам.
Ньют и Томас провели ночь на пятом этаже. Спать не хотелось, пока не отключили освещение. Тогда уже Томаса начало клонить в сон, а Ньют, привыкший к ночному образу жизни, в это время только начинал бодрствовать. Он рисовал, подсвечивая себе дисплеем телефона, пока ему на плечо не упала голова. Голова тихо сопела и явно принадлежала Томасу. Парень спал, хмурясь во сне, отчего на переносице залегла морщинка, бормотал что-то непонятное и чавкал.
Боясь прервать сон Томаса ярким светом телефона, Ньют отключил старенький Sony, закинул его в рядом лежащий рюкзак и отклонил голову назад. Спать не хотелось, но и сидеть в таком положении было не очень удобно, затекала шея, и подоконник неприятно упирался в голову.
Но вариантов особо не было, поэтому Ньют, аккуратно отстранив от себя Томаса и надеясь, что он не проснется, снял толстовку, оставаясь в тонкой серой футболке. Свернул кофту так, чтобы часть лежала под головой, а часть на плече, вернул Тома в первоначальное положение. Блондин лег на импровизированную подушку и, невзирая на чуть ноющую шею, неожиданно уснул.
Утро встретило их топотом ног на лестничной площадке и шумом машин за окном. Томас, привыкший к тишине с утра, резко проснулся. Сперва он не мог понять, где находится, кто рядом, что вообще происходит. А потом постепенно вспомнил прошлый насыщенный день.
Вспомнил, как после шагов за дверью, похожих на те, что раздавались сейчас, на этаж занеслась, как ураган, Бренда. Виолончелисту совершенно не хотелось попасть врасплох, подобно вчерашнему, а потому он начал будить Ньюта.
– Ньют, вставай, кто-то идет, – брюнет потряс спящего парня за плечо. Но тот лишь поежился от утреннего холода и отмахнулся от виолончелиста. Только сейчас Том заметил, что Ньют спал в одной футболке. Парню явно было холодно, кожа его периодически покрывалась мурашками, а губы посинели.
– Ньют, – Томас еще сильнее потряс блондина, – не спи, замерзнешь.
И только после этого Ньют начал хмуриться, что-то бормотать и, кажется, просыпаться. А шаги за дверью стали ближе, вот повернулась ручка, а дверь открылась так, что хлопнула об стену. От сильного удара с потолка посыпалась штукатурка, Томас вздрогнул, а Ньют окончательно проснулся. На этаж вломился Минхо.
– Ты, – он показал пальцем на сонного Ньюта. – «Мы сходим вечером куда-нибудь».
Азиат явно передразнивал друга. Художник протяжно зевнул, пожал плечами:
– Дождь был. Какие прогулки?
Минхо это не остановило, он продолжал возмущаться, а Ньют молча слушал, в каких-то моментах кивал головой, якобы соглашаясь с тем, что он «шэнк», «шнурок», «придурок» и прочие синонимы этих слов.
– У кого-то синдром женушки, – фыркнул Томас.
И этим обратил на себя внимание Минхо. Тот как-то странно посмотрел на музыканта, на его растрепанную прическу и ставший синеватым засос на шее, а потом выдал:
– Не знал, что ты теперь небесного цвета, Ньютела, не знал.
Ньют покачал головой и, повернувшись к Томасу, сказал:
– И этого придурка я еще называю лучшим другом.
Томас смотрел на Минхо сначала удивленно. Еще бы, ведь тот нарушил утреннюю тишину своими возмущениями, большая часть которых скорее смешила, чем заставляла почувствовать себя виноватым. Но теперь Томас расслабился, понимая, что такое поведения, вечные перебранки (в основном дружеские ругательства со стороны Минхо) – это совершенно нормально.
– Этот засос не моя работа, – Ньют чуть хрипло засмеялся. – Знаешь Бренду с музыкального?
Азиат кивнул.
– Ну вот это она, походу. Я прав, Томми?
Ньют улыбался. У него не было тонкой сети морщинок вокруг глаз, как у людей, которые много смеются. У него не было привлекающих многих людей ямочек. У него была обычная, чуть сдержанная, но от этого не менее милая улыбка.
Пожалуй, для Томаса эта была единственная красивая улыбка.
Это было каким-то наваждением. Томас смотрел на Ньюта, на его улыбку. И смотрел бы, наверно, еще долго, если бы кто-то не щелкнул пальцами прям перед носом. Этим «кто-то» оказался, естественно, Минхо.
«Надо их с Брендой познакомить, те еще обломщики», – проскочило в мыслях Томаса.
– Куда-нибудь пойдем? – Минхо все еще стоял, возвышаясь над парнями, пока те сидели на полу.
Ньют, чуть дрожащими от холода руками, собирал валяющиеся на полу многочисленные карандаши, ластики, листы. Быстро, чтобы Минхо не увидел, положил среди альбомов портрет. Томас взял с пола толстовку Ньюта, отряхнул от пыли.
«У него руки уже от холода дрожат»,– думал Томас.
«У меня от тебя руки дрожат, Томми» , – думал Ньют.
– Ньют, пошли на чай. Ты замерз, – Томас протянул аккуратно свернутую толстовку блондину. Тот хмуро посмотрел на Томаса, потом на Минхо, в итоге сказал:
– До вечера, Минхо. Встретимся там, где и договаривались. Постарайся не опаздывать.
И не дождавшись ответа, Ньют, взяв толстовку из рук Томаса, а самого Томаса за запястье, направился в сторону лестницы, в который раз оставив друга в полном недоумении.
Ньют по-прежнему держал Томаса за руку, когда они спускались. В правой руке художника была толстовка, а за спиной должен был быть рюкзак, но… его не было.
– Черт, Томми, я рюкзак забы…
Он не успел договорить, как Томас закинул ему на правое плечо черный рюкзак.
– Я забрал и твой, и свой. Так что насчет чая?
– Я пью кофе, – Ньют тихо рассмеялся. – Но не откажусь от похода в гости.
Как оказалось, Томас живет намного дальше от университета, чем Ньют. Им пришлось добираться до его квартиры на автобусе, а потом еще квартал идти пешком. Ньют, в принципе, ничего необычного не ожидал увидеть, но все равно удивился обычной девятиэтажке. Таких, как эта, в городе почти не было.
Всю дорогу до этого дома они курили, обсуждали музыку, спорили, размахивая руками и вызывая своим смехом удивленные взгляды прохожих. Ньют не думал, что еще когда-то будет смеяться столько, сколько сейчас. Томас в свою очередь думал, что у художника очень приятный смех.
Вот так, говоря обо всем сразу, они добрались до квартиры. По дороге Томас несколько раз замечал, что Ньют хромает, но спрашивать его о причинах хромоты он постеснялся.
В коридоре, едва переступив порог, Ньют понял, что Томас живет не один. Кто-кто, но уж виолончелист явно не выглядел фанатом кед на каблуках, многочисленных ботильонов и босоножек на шпильках.
Томас скинул кеды, даже не потрудившись особо их расшнуровать, тут же на полу кинул толстовку и, показав в сторону кухни, располагавшейся по центру, сказал:
– Иди пока туда, я сейчас приду.
Ньют пожал плечами, аккуратно расшнуровал кеды и отставил в сторону. Проходя мимо кинутой брюнетом толстовки, он поднял её и повесил на спинку стула на кухне.
Послышался шум воды, тут же стихший, а потом на кухню, что-то мурлыкая под нос, зашел Томас. Тут же это просторное и светлое помещение стало еще светлей, будто музыкант озарял его. Томас хлопал дверцами шкафчиков, на кого-то тихонько ругаясь, но имени Ньют не разобрал. В очередной раз, громко хлопнув дверцей, Томас особенно громко выдал:
– Сучка.
– Звал, Том?
В комнату зашла брюнетка с волнистым хвостом на макушке. Одета она была в одну лишь мужскую клетчатую рубашку. В этой девушке Ньют сразу же узнал свою одногруппницу, Терезу. Эта вечная прогульщица появлялась настолько редко, что Ньют и не вспомнил бы её, если бы девушка постоянно не болтала с ним на парах, иногда рассказывая интересные вещи, а иногда трендыча ни о чем.
– О, Ньют, привет. Том, – она подошла к парню, – мой чай не брать. Я в душ.
Она чмокнула брюнета в щеку и направилась, как и сказала, в ванну. От этого поцелуя Ньют, сам того не ожидая, скривился. От Томаса это не скрылось.
– Ничего не подумай, – начал объяснять он, – она не моя девушка. Друг детства. Просто мы учились вместе, теперь вместе снимаем квартиру. Она мне как сестра, я бы сказал.
– А я-то думал, сразу с двумя крутишь, Томми.
Ньют усмехнулся. Мало ли, у его знакомых было не редкостью встречаться с двумя людьми одновременно, при этом умудряясь намечать что-то с третьим.
– Бренда не моя девушка, – Томас как-то тяжело вздохнул. – Я уже говорил, вроде бы.
Брюнет отвернулся, поставил чайник и сел напротив Ньюта.
– Мы играем в дуэте, а это, – он ткнул пальцем в засос, – её попытка уговорить меня сыграть её любимую песню.
– Какую же? – Ньют снял толстовку, повесив рядом с толстовкой Томаса.
– Do I wanna know*.
– Неплохая песня, – Ньют пожал плечами.
– Никогда не любил мартышек, – Томас достал из кармана сигареты и, пододвинув пепельницу к себе, закурил. – Но «I wanna be yours» у них шикарна, – подытожил брюнет.
– Сыграйте её. – Ньют кивнул на пачку сигарет, лежащую на столе. – Можно?
Не успел Ньют даже дотянуться до пачки, как на кухню зашла Тереза и быстро утянула эту пачку прямо из-под руки.
– Том, кухню-то хоть не прокуривайте!
– Терез, не бесись, – брюнет очаровательно улыбнулся девушке, а Ньют опять почувствовал какую-то непонятную неприязнь. И не мог понять, направлена эта неприязнь на Терезу или на то, что она не дала ему покурить. Но определенно, брюнетка тут точно была замешана.
Хотя почему это не дала покурить? Ньют достал из кармана почти закончившуюся пачку «Winston» и вытащил сигарету, прикурив от валявшейся на столе зажигалки.
– Я же сказала…
Тереза повернулась в сторону художника, начала было читать ему гневную тираду о вреде курения, но её прервал громко свистящий чайник.
– Тебе кофе, да? – Томас резко вскочил со стула, выключил чайник и, не давая своей сожительнице вставить и слова, спросил:
– Сколько кофе? Сахара? Молоко надо? Разбавлять водой или не стоит? Большая кружка или маленькая?
Ньют рассмеялся, выпуская дым из легких.
– Томми, чего же ты так тараторишь. Две с половиной ложки кофе, одну сахара, молока не надо, разбавлять не надо, кружку… Чем больше, тем лучше.
Потушив сигарету, Ньют взглянул на Терезу. Вроде бы в университете она его раздражала не так сильно, как сегодня. Хотя, может луна сегодня не в той фазе…
– Том, – Тереза подошла к соседу, – сделай мне чай.
И вышла из кухни, направившись в свою комнату. Брюнет вздохнул, но потянулся еще за пакетиком чая, чуть не опрокинув на себя многочисленные коробочки, стоявшие на полке. Когда пахнувший мятой чай был готов, Томас отнес его в комнату к девушке и вернулся. Поставив перед собой чай и перед Ньютом кофе, брюнет сел.
– Извини, у нас к чаю ничего нет. Есть… Ща, подожди.
Томас потянулся назад, открывая холодильник, стоявший слева от стола.
– Ну… – парень почесал макушку, – есть котлеты Терезы. Вроде съедобные.
– Вау, – Ньют действительно удивился. Тереза готовит?
– Они вкусные, правда, – Томас умудрился, не вставая со стула, достать тяжелую сковородку и поставить её с грохотом на стол. – Тебе греть?
– Не, не надо, – Ньют покачал головой. Можно поесть и холодными, с учетом, что есть хотелось невероятно. Оба парня не ели со вчерашнего дня, а потому уже через десять минут на сковородке не было ни одной котлеты, и Ньюту пришлось признать, что Тереза действительно умеет прекрасно готовить. Вот так, за кружкой кофе, за сковородкой котлет, за сигаретами, радио, болтовней, перебранками с Терезой наступил вечер. Электронные часы на столе высветили 18:00.
– Мне пора, – Ньют встал со стула и начал одеваться. – Всё было вкусно, спасибо большое.
– Да не за что, приходи еще, Тереза наготовит, – брюнет рассмеялся, надеясь, что его соседка не услышит фразы про готовку.
Ньют быстро зашнуровал кеды, понимая, что спешит и может опоздать, закинул за плечо рюкзак, кинул короткое «Пока, Томми» и ушел.
***
Откуда-то со стороны коридора раздалась громкая мелодия. Томас её не узнавал, у него на звонке стояла совершенно другая песня. Пройдя в коридор он понял, что звук разносится из рюкзака. Парень достал звонивший телефон, на экране которого высветилось: Мин-Мин. И фотка того азиата, которого Ньют назвал лучшим другом.
«Черт, телефон Ньюта»
Недолго думая, виолончелист взял трубку, из которой сразу донеслось:
– Алло, Ньют, начало в двенадцать?
– Эм… Это не Ньют.
– Ща, подожди, – воцарилось молчание, а потом голос в трубке продолжил, – ты тот парень, что был с Ньютом? Томми?
– Я Томас, – брюнет вздохнул.
– Ну, окей, Томас. Ньют забыл у тебя свой чертов телефон? – Минхо чем-то зашелестел, видимо, упаковкой с чипсами.
– Угу, – решив не разъяснять, откуда у него телефон, Том согласился.
– Не желаешь ему отдать сегодня? Сходим к нему на работу, – на последнем слове парень как-то странно хихикнул. Томас задумался. Пожалуй, действительно, мобильник нужно было вернуть хозяину, да и это был прекрасный повод увидеться с Ньютом.
– Хорошо, где и во сколько?
