Текст книги "«Рисуя тебя» (СИ)"
Автор книги: _Mirrori_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
***
Место встречи Томаса удивило. Это была практически окраина города, все неблагополучные районы располагались здесь. А также здесь был выезд на кольцевую трассу, огибающую половину города. Томас ломал себе голову загадками, где же мог работать Ньют. На ум, учитывая место, приходили только крайне сомнительные заведения, но брюнету казались такие мысли полнейшим абсурдом.
Минхо опоздал. На часах уже значилось 0:25, а того все не было. Томас уже прослушал в наушниках весь плейлист и начал злиться. Тут резко кто-то хлопнул его по плечу, и музыкант подскочил от страха. Он понял, какой глупостью было стоять в темном переулке в наушниках. Но на счастье к нему подбежал Минхо, схватил за запястье, как ранее Ньют, и потащил за собой.
– Вы сговорились меня за собой таскать?! – Томас начал было возмущаться, наушники от бега выскочили, и брюнет слышал, как Минхо ругается. А ругался тот от души. Такие витиеватые маты можно было услышать только от Терезы, когда та налетала мизинцем на диван или тумбочку в комнате у Томаса.
Чем ближе они подбегали к назначенному месту, тем больше Томас удивлялся. Хотя нет, он не удивлялся, он был шокирован. Минхо привел его в то место, где проводились нелегальные гонки. Эти гонки были мечтой Томаса, он практически спал и видел эту восторженную толпу, следящую за несущимися по трассе мотоциклистами, самих гонщиков, которые порой лихачили так, что можно было Богу душу отдать от страха.
Парни подбежали прямо к краю той площадки, что была отведена под зрителей. Всё вокруг мерцало огнями, стояли машины, мотоциклы, а на финише были черно-белые флаги, по краям стояли две девушки в коротких шортах и вычурных майках.
– Ахуеть, – это слово емко выражало все эмоции Томаса в этот момент.
А потом что-то загудело, толпа взорвалась восторженными криками. К финишу приближался мотоцикл. Он несся настолько стремительно, что, бывший до этого только точкой вдалеке, пронесся перед всеми ураганом и пересек финишную черту.
Гонщик сделал круг на месте, оставив на асфальте след от шин, и остановился. Толпа ликовала: девушки прыгали, парни хлопали, смотря на пришедшего на финиш первым мотоциклиста.
Минхо довольно улыбался и говорил:
– Черт, каждый раз горжусь этим ушлепком.
Лицо Томаса выражало столько восторга и удивления, что, казалось бы, больше невозможно. А потом мотоциклист снял шлем и посмотрел в их с Минхо в сторону. Знакомые карие глаза, улыбка, пшеничного цвета волосы. Ньют махнул Томасу и Минхо рукой, а потом его скрыла толпа фанатов.
Комментарий к Глава 3
*Здесь и далее в главе упоминаются песни группы Arctic Monkeys. Они же “мартышки”.
Изначально Ньют не должен был быть участником нелегальных гонок, но фантазия унеслась в неведанные края, захватив с собой здравый смысл.
========== Глава 4 ==========
Порой мне кажется, что я такой абсурд пишу._. Повторение диалога-тонкий авторский ход. Как-то я уже и позабыл, что тут должно быть что-то про искусство: D Будет, обещаю, в следующей главе
Спасибо большое за помощь Терезе и Полине ^_^ Вы мне очень помогли: 3
Всегда Ваша,
Афа
– Всегда есть та сфера жизни, о который ты не знаешь до определенного момента. И когда ты сталкиваешься с этим, твоя реакция совершенно непредсказуема. Но каким бы ни было твое первое впечатление, оно зачастую ошибочно. Ты думаешь, Томми, что все эти гонки, мотоциклы и восторженная толпа – это предел мечтаний. Это круто, ведь так?
Томас кивнул.
– Нет, – Ньют покачал головой. – Там умирают люди. На глазах у сотни фанатов. Разбиваются, слетают с трассы, отказывают тормоза. А порой кто-то специально сливает тормозную жидкость, чтобы убрать соперников. Всё не такое, каким кажется. Все не такие, какими хотят казаться.
***
– Это Ньют? О боги, это серьезно он? – Томас пытался перекричать музыку и шум толпы, постоянно подпрыгивал, чтобы увидеть блондина, и всё пытался рвануть в его сторону, но его удерживал Минхо.
– Черт возьми, естественно, это Ньют. Подожди, – Минхо схватил Тома за капюшон красной кофты, – не ломись туда, затопчут. Он сам подойдет, поверь.
Действительно, так и произошло. Когда толпа, окружавшая блондина, немного разошлась, тот направился к друзьям.
– Там сейчас автопати будет, предлагаю поехать, – Ньют в упор смотрел на Минхо, а потом повернулся к Томасу и, улыбаясь, спросил:
– Ну как тебе, Томми?
В свете прожекторов глаза Ньюта казались такими проницающими, смотрящими в душу. Томас смотрел в них и чувствовал, как падал. И понимал, что совершенно не хочет, чтобы кто-то его поймал.
Пожалуй, падать в эту бездну было безумно приятно. Безумно. Приятно…
– Томми, ты чего? – Ньют обеспокоенно помахал рукой перед лицом музыканта.
– Прости, задумался. Конечно, мне понравилось, черт возьми! – Томас активно взмахнул руками, ударяясь пальцами о шлем, который держал Ньют в левой руке. Брюнет зашипел и стал облизывать костяшки пальцев.
– Человек-косяк, – Минхо не удержался от комментария и заржал, вызвав у Тома злобное сопение, а у Ньюта тихий смех.
– Так что там насчет пати? – Минхо заинтересованно смотрел в сторону машин, стоявших вдоль дороги. Посмотреть там было на что: чего стоила одна Chevrolet Camaro и крутящиеся около неё девушки, одетые явно не по погоде.
– Как им не холодно? – Томас поежился от холода, кутаясь еще больше в кофту.
– Поверь, им очень жарко, – Минхо выделил предпоследнее слово.
Томас лишь посмотрел в сторону скорее раздетых, чем одетых девушек, как-то неопределенно вздохнул и повернулся к Ньюту и, как-то хитро улыбаясь, спросил:
– Так что там насчет автопати?
***
Томасу казалось, что они едут быстрее ветра, быстрее скорости звука (хотя парень понимал, что такое невозможно, только если ты не Ртуть или Флеш), быстрее всего на свете. И виолончелист совершенно не понимал, как Ньют может ездить без шлема.
Минхо ушел к тем девушками, надеясь уехать на вечеринку с одной, а лучше с несколькими из них, а Ньют и Томас поехали на мотоцикле. Перед началом поездки блондин сразу же всучил в руки музыканта шлем со словами:
– Если не хочешь, чтобы я в случае чего собирал твои мозги по асфальту, надевай.
Шлем был всего один, и Томас уже собирался заикнуться, что Ньюту тоже было бы неплохо позаботиться о своей же безопасности, но тот, будто почувствовав приближающуюся лекцию о безопасной езде, пошел к мотоциклу. Черный Kawasaki ZZR1400 явно выделялся на фоне других мотоциклов.
«А ведь я даже не заметил, как пришли на финиш остальные», – эта мысль промелькнула у Томаса и тут же испарилась, стоило Ньюту сесть на Kawasaki.
Кому-то подходят вещи, какие-то украшения. Ньюту определенно подходил этот мотоцикл. В принципе, как Томас успел заметить, Ньюту подходило все: растянутая толстовка и потертые джинсы, в которых он ходил в университете, и кожаная куртка с зауженными штанами, в которых он был в данный момент.
– Не стой с открытым ртом, Томми, садись, – Ньют похлопал рукой по сиденью.
И Томасу ничего не оставалось, кроме как без пререканий (а так хотелось!) надеть шлем и сесть сзади Ньюта.
– А теперь держись крепче.
С этими словами Ньют взял Томаса за руки и положил их к себе на пояс. Брюнет чувствовал под ладонями всего лишь холод кожанки, но сердце все равно сделало кульбит и затихло. А потом оно еще сотни раз ухало, когда Ньют на бешеной скорости обгонял автомобили, автобусы, пролетал на мигающий свет светофора. Дух захватывало от такой скорости, от бьющего в стекло шлема ветра, от адреналина, кипящего в крови. Это все было так круто, так необычно и завораживающие, что Томас едва ли мог дышать. Поэтому когда они приехали к назначенному месту, виолончелист еле слез с мотоцикла. В его глазах читалось столько неподдельного восторга, что Ньют сначала удивился. Неужели кто-то еще может настолько искренне, по-детски реагировать на такие вещи?
– Срань господня, сколько же здесь людей! – Томас шел вслед за Ньютом, лавируя в толпе.
Том, конечно, подозревал, что слово «автопати» подразумевало под собой большое количество машин, людей и прочих составляющих любой вечеринки. Но что здесь будет столько народу… Огромная площадка, окруженная сотнями машин, а на площадке тысяча людей, не меньше.
– Не удивляйся! – Ньюту приходилось кричать, чтобы его было слышно сквозь музыку. – Здесь всегда столько людей.
– Ахринеть можно, – Томасу пришлось наклониться к другу, чтобы тот тоже слышал. – Здесь можно выпить?
– Воу, Томми, у кого-то наклонности алкоголички, – Ньют засмеялся.
Томас лишь фыркнул, закатил глаза и сказал:
– Просто кто-то гоняет так, что без алкоголя никак нельзя.
Ньют кивнул.
– Весомый аргумент, весомый.
Бар тут был. Располагался он в нескольких машинах, стоявших по левой сторону площадки. Где-то в той же стороне было некое подобие барной стойки, где можно было посидеть. В багажнике синей BMW M3, куда подошли парни, было то самое подобие бара. Горели разноцветные светодиоды, окрашивая своим светом бутылки в разные цвета. Ньют взял из багажника бутылку, осмотрел её и отдал Томасу:
– Бэллс. Попробуй.
– А… – Томас показал пальцем на бутылку и на импровизированный бар.
Ньют рассмеялся:
– Нам можно и бесплатно.
Они направились к барной стойке, обходя танцующих и пьющих одновременно людей. Пока они подходили к высоким стульям, Ньют успел распечатать бутылку с виски и подать её Томасу. Тот, принюхавшись к жидкости, сначала скривился, а потом начал пить из бутылки.
– Эээ, притормози! – Ньют отобрал у брюнета бутылку. – Я не довезу пьяного тебя, ты что.
– Мне просто тут не очень уютно, – Томас пожал плечами, чувствуя, как сменяется восторг от обстановки на неловкость от огромного количества пьяных до невозможности людей. – Прости.
– Не извиняйся. Мы можем уехать.
Виолончелист осмотрел и кивнул. Забрав из рук блондина бутылку, он, вспоминая дорогу к мотоциклу, двинулся вперед. Взгляд его зацепился за чей-то знакомый силуэт. Это был Минхо, целующий какую-то девушку. Томас фыркнул.
– Как думаешь, он ей вдует прямо здесь или потерпит до ближайшего переулка? – от алкоголя речь брюнета стала чуть развязнее.
– Думаю, что вон за тем углом, – Ньют показал пальцем куда-то влево, – он точно её жахнет.
Томас повернулся к другу настолько резко, что тот не успел остановиться и врезался в брюнета.
– Ньют, почему ты хромаешь? – Том выпалил эту фразу на одном дыхании, а потом сделал еще пару глотков из бутылки. – Почему ты сразу не сказал о гонках?
– Всегда есть та сфера жизни, о который ты не знаешь до определенного момента. И когда ты сталкиваешься с этим, твоя реакция совершенно непредсказуема. Но каким бы не было твое первое впечатление, оно зачастую ошибочно. Ты думаешь, Томми, что все эти гонки, мотоциклы и восторженная толпа – это предел мечтаний. Это круто, ведь так?
Томас кивнул.
– Нет, – Ньют покачал головой. – Там умирают люди. На глазах у сотни фанатов. Разбиваются, слетают с трассы, отказывают тормоза. А порой кто-то специально сливает тормозную жидкость, чтобы убрать соперников. Всё не такое, каким кажется. Все не такие, какими хотят казаться.
***
Неделю спустя Томас опять побывал на гонках. Теперь его привел не Минхо, а позвал Ньют. Это было удивительно, ведь всю эту неделю он практически не появлялся в университете и пытался не пересекаться с Томасом. Тот уже ненароком подумал, что что-нибудь натворил, хотя идеально помнил каждую деталь той ночи. Помнил, как задал Ньюту вопрос, который не следовало задавать, помнил, как художник его отвез домой, как-то слишком сухо попрощался и уехал. И только на утро Томас понял, что так и не отдал телефон.
Пришлось передавать через Минхо, дозвонился Томас которому лишь с десятого раза. Азиат, оказывается, как раз ночевал у Ньюта, предложил было, чтобы они сами увиделись, потому что похмелье не позволяло уйти Минхо дальше туалета. Но потом он резко передумал, кинул короткое «ладно, я заберу» и бросил трубку. И вот теперь, спустя неделю, Ньют сам позвонил Томасу и предложил:
– Томми, завтра будут гонки. Поедешь?
И, естественно, услышав заветное «Томми», виолончелист сразу согласился.
***
Начались дождливые дни. Не такие, как до этого, но движение в городе опять замедлилось, аварий на дорогах стало больше. И почему-то в таких погодных условиях все равно было решено проводить гонку. Время уже перевалило за одиннадцать, а Томас всё еще стоял у подъезда, курил и ждал, когда за ним приедут. Ньют обещал, что заедет за час до гонки, но его всё не было.
Том курил уже пятую по счету сигарету, скрываясь от дождя под крышей, когда Ньют наконец-то подъехал. Между ними до сих пор висело какое-то напряжение, молчание угнетало, но, стоило им приехать на площадку, всё это развеялось гудением других мотоциклов и гулом толпы. Все обиды, неловкие вопросы и недельное молчание забылись, когда гонщики скрылись за горизонтом. В душе у Томаса осталось лишь волнение и страх.
Условия для гонки были, конечно, хуже не придумаешь. Поворачивая на очередном завитке дороги, Ньют еле успел избежать аварии. Его начало заносить, и огромных усилий стоило выехать на центр трассы и втопить по газу, чтобы увеличить отрыв. Дождь бил в шлем, видимость была практически нулевая, а ветер постоянно норовил вынести на обочину.
Уже ближе к финишной прямой Ньют почувствовал, как его тянет в левую сторону. Руль в руках задергался из стороны в сторону и парень почувствовал, что еще немного, и он упадет.
Два мотоцикла пронеслись мимо, это было слышно даже сквозь шум дождя. Они пришли на финишную прямую раньше, чем Ньют. Он попытался выехать на обочину, но его неизбежно заносило влево. Ньют не успевал справиться с управлением, и его, прокрутив пару раз по дороге, вынесло с неё. Парня выкинуло с мотоцикла и протащило по инерции по обочине.
Уже теряя сознание, Ньют услышал такой знакомый голос.
– Ньют, не закрывай глаза, не отключайся!
***
Только голос Томаса не позволял Ньюту отключиться всё то время, что они ехали до больницы. Минхо, который на эту гонку не приехал, примчался тут же, как только узнал, взяв машину отца. Он приехал на эту чертову окраину города буквально за пятнадцать минут, нарушив порядка десятка правил по дороге. Ньют лежал на асфальте, поддерживаемый Томасом, который, подбежав к нему, первым дело снял шлем и осмотрел голову.
– Ньют, ты долбоеб, прости Господи, – пробормотал Томас, перебирая светлые пряди. – Тебя спас только шлем.
«Меня спас ты, Томми».
***
– Если бы не шлем, молодой человек, несдобровать Вам, – чуть позже сказал врач, осматривая Ньюта в травматологии. За дверью парня ждали Томас и Минхо, и художнику не терпелось уже уехать из этой треклятой больницы. И когда, казалось бы, желание это не сбудется, врач объявил:
– Всё обошлось ушибами. Вы просто родились в рубашке, второй раз попадаете к нам и второй раз чудом выживаете. Езжайте домой, молодой человек, и отлеживайтесь.
Он отлежится. Обязательно. Только сначала прихватит с собой Томми.
«But may the slightest light start a fire»
«Но пусть от едва заметного огонька разгорится пожар…»
Dilara Kazimova – Start A Fire
Они стояли на балконе и курили. У Ньюта все еще чуть кружилась голова, и ныли ребра, но, в целом, он чувствовал себя лучше, чем ожидал. Он и Томас молча пили кофе, смотря в ночное небо. Молчали. Но это было уютное молчание, в отличие от того, что было всю неделю.
– Ньют? – Томас шепотом позвал парня.
– М? – тот затянулся и выпустил колечки дыма.
– Почему ты хромаешь? – Томас по-прежнему шептал, сам не зная почему. Просто это казалось настолько личным, настолько важным. И не таким спонтанным и неразумным, как на вечеринке. Ньют тяжело вздохнул.
– Есть вещи, Томми, о которых лучше не знать.
– Есть вещи, Ньют, которыми надо делиться, – брюнет подошел ближе, оперся на перила и свесил голову вниз. – Почему ты зовешь меня «Томми»?
– Не знаю, – Ньют пожал плечами. – Я многих вещей не знаю. И многие поступки не могу объяснить. Прости.
«But may the slightest light start a fire»
Ньют повернулся к Томасу, смотря ему в глаза. Грустные, уставшие, но бесконечно красивые. И он поцеловал Томаса. Его губы отдавали горечью сигарет, как и губы Ньюта. Это был короткий поцелуй не только со вкусом сигарет, но и со вкусом отчаянья. И Ньют не получил ответа. Он и не ожидал его получить. Не получил сопротивления. Он целовал Томаса и чувствовал лишь то, что тот не дышит. А сердце почему-то противно билось в груди, будто запертая в клетке птица, все норовило пробить грудную клетку и очень больно кололо. И Ньют отстранился.
– Небо звездное, Томми. Будет хорошая погода.
Кинул не потушенную сигарету с балкона, улыбнулся и, стараясь не глядеть на Томаса, вышел.
Томас остался один на один со своими мыслями.
Губы как-то странно щипало, и это было точно не от сигарет, кофе или ночного холода.
========== Глава 5 ==========
– Это будет фанфик про искусство и любовь! – говорил автор.
– Хрен там пел, – сказала фантазия автора и забубенила драму и дарк.
Внимание! Заранее извиняюсь за всё, что произойдет в этой главе.
Эту главу, хоть она и грустная (вроде как, я пытался сделать её таковой), посвящаю Саше. Сашок, всё для тебя)
Ваша и только Ваша,
Афа
Ньют медленно расстегивал пуговицы красной клетчатой рубашки. Пальцы дрожали, а в горле стоял ком. Рубашка очутилась на полу, а парень смотрел на себя в зеркало. По правой стороне, от ключиц до тазобедренного сустава тянулись тонкие шрамы, а слева на ребрах были огромные синяки, появившиеся после падения. А вот шрамы… Шрамы были старыми, некоторые даже стали бледнее и менее видными со временем. Они служили напоминанием о том дне, когда Ньют оказался на тонкой грани между жизнью и смертью. О том дне, когда он начал хромать.
Этот день он запомнит, как день, когда потерял последнюю надежду. Разбитое зеркало и новый порез, от которого останется шрам на запястье, долго ему еще будут напоминать об этом.
***
Когда Томас вошел в квартиру, на часах уже было начало пятого. Стараясь не шуметь, парень прошел на кухню, оставляя за собой мокрые следы на ковре и линолеуме. Шел дождь, усиливаясь с каждой минутой с того момента, как Томас вышел из дома Ньюта. Небо серело, нагоняя все большую тоску. Темнота за окном угнетала, а ветер будто специально гнал на город тучи. Томас сидел на кухне и курил, наплевав на то, что наверняка получит от Терезы. Выговор – это сейчас не самое страшное. Страшнее всего были мысли. Собственные, мечущиеся в голове, как мошки, мысли. Они пугали, не давали покоя.
Почему? Почему Ньют не рассказал ему ничего?
Почему? Почему поцеловал?
Почему? Почему Ньют выглядел так, будто в тот самый момент, разорвав поцелуй, умерла его мечта. А вместе с ней умер и он.
Но это всего лишь вопросы. И все эти чертовы вопросы без единого ответа!
– Блядство! – Томас, сжав руку в кулак, со всей силы ударил по стене, чувствуя, как костяшки тут же начали ныть.Глаза жгло от невыплаканных слез. Хотелось упасть, задохнуться сигаретным дымом, расплакаться, как ребенку. Но он не мог себе этого всего позволить. Надо быть сильным. Надо держать себя в руках. Надо запихнуть свое желание умереть на самые задворки сознания.
– Том? Ты пришел?
Томас резко обернулся, услышав голос Терезы. Соседка, сонно потирая глаза, зашла на кухню. Девушка направилась к плите, поставила чайник и села рядом с брюнетом.
– Что случилось, Том?
Тереза обеспокоенно смотрела на друга.
– Обработать? – она указала пальчиком на разбитые костяшки.
Ответить Томас не мог. Ком в горле не позволял даже вздохнуть, а потому парень лишь покачал головой.
– У тебя что-то случилось, – Тереза взяла Томаса за руку, переплела их пальцы и попыталась другой рукой коснуться щеки брюнета.
И когда ей это всё же удалось, девушка ощутила на пальцах соленую влагу. Томас плакал. Жгучие слезы позорно текли по щекам, плечи парня подрагивали. Он стыдился того, что не мог сдержаться, стыдился того, что мог лишь проговорить:
– Все рухнуло… Все рухнуло…
Тереза, увидев слезы, тут же отпрянула от парня, выключила чайник, не дождавшись, пока тот вскипит, достала из шкафчика ромашковый чай и заварила две порции.
– Успокойся, Том, – девушка поставила перед соседом чашку, – расскажи, что случилось.
Томас стыдливо утер слезы рукавом сырой от дождя толстовки и, набрав побольше воздуха в легкие, начал рассказывать:
– Ньют слетел с мотоцикла, – на этих словах Томас достал очередную сигарету из пачки, покрутил её в пальцах и убрал обратно. – Его занесло на дороге, выкинуло на обочину и протянуло по ней.
Тереза, от удивления не заметив, что кружка горячая, обожгла пальцы и зашипела. Томас, не замечая этого, продолжал:
– Я думал, что потерял его. Понимаешь, Тереза, вот он едет, а спустя секунду замедляется, руль выскальзывает у него из рук, мотоцикл падает, и его выкидывает из седла.
Руки Томаса дрожали, голос звучал надрывно, и он совершенно не мог с этим совладать.
– Я был с ним до больницы. Я нес его на руках до травматологии. Я боялся, Тереза, я так боялся!
– Ты всего лишь человек, Том, – брюнетка отставила чай в сторону, – людям свойственно бояться.
После недолгой паузы девушка продолжила:
– С ним же сейчас все в порядке?
– Я не знаю, – Томас покачал головой и отпил чай из своей кружки. – Я уже ничего не знаю.
***
Они встретились в университете. Пересеклись случайно на первом этаже, в конце дня. Ньют видел, как потянулась к нему рука Томаса.
Томас видел, как Ньют дернулся в его сторону.
Но они лишь посмотрели друг на друга и прошли мимо, сделав вид, будто не заметили. Сделали вид, будто не знали друг друга.В этот же день Томас зажал Бренду в каморке, примыкающей к репетиционному залу, согласился играть всё, что она захочет, и наставил ей столько засосов, что девушке тут же пришлось обматывать всю шею шарфом. Он обнимал её, целовал, прикусывал кожу на шее, а представлял совершенно другого человека. И понимал, что сходит с ума.
В этот же день Ньют поднес огонек зажигалки к портрету, нарисованном чуть больше недели назад, смотрел, как огонь сжирает уголок листа. А потом, не выдержав, голыми пальцами затушил, не позволяя огню спалить что-то, кроме пустого уголка бумаги.
***
Томас целовал Ньюта. Проникал языком в рот, проводил по нёбу, а потом резко отстранялся. Смотрел блестящими глазами, снова целовал, прикусывая нижнюю губу. Томас стягивал с Ньюта футболку, проводил руками по выпирающим ключицам, а потом целовал те места, где касался пальцами. Целовал ключицы, шрамы на ребрах, целовал каждую косточку, опускаясь всё ниже и ниже…
А потом картинка сменилась. Томас лежал на дороге, смотря стеклянными глазами в небо. Одна половина туловища парня лежала на дороге, являя миру часть внутренних органов, а ноги парня покоились где-то в траве. Голова парня медленно повернулась, проговорив:
– Ну что, Ньют, всё еще хочешь поцеловать меня?
Ньют проснулся. От собственного разорвавшего тишину крика. Парень кричал, чувствуя, как ужасно болит сердце, а по щекам бегут слезы, капая на окрашенное кровью одеяло. Запястье, которое он даже не старался перевязать, и раны от падения на ногах кровоточили, пачкая постель. Ньют кричал, пока не сорвал голос, а потом почувствовал, как волнами накатывает паника. Она сжимала грудную клетку, не позволяя дышать.
Парень попытался потянуться к телефону, но руки дрожали, а с левой руки тонкой струйкой кровь капала на линолеум.
– Черт, – это было последнее слово, которое прохрипел Ньют, прежде, чем упасть на пол, начиная задыхаться.
***
Минхо ехал по утреннему городу, искренне удивляясь потоку машин с утра. Хотя, в прочем, ездил он с утра редко, так что, возможно, такой поток был всегда. Азиат взял старенькую тойоту у отца, пообещав, что на машине не будет ни пылинки. Но уже спустя тридцать попыток дозвониться Ньюту, Минхо понял, что он не может гарантировать даже отсутствие царапин на отцовской «японке».
Минхо жал на педаль газа, как только выезжал на более менее свободную полосу, матерился, проклинал светофоры, нерасторопных водителей и пешеходов. Он знал, что Ньют просто так не будет игнорировать тридцать пропущенных звонков. Что-то случилось. Минхо понимал, что, скорее всего, история повторяется. Когда азиат открыл квартиру дубликатом ключа, он услышал лишь тишину. Не было даже привычного утреннего гудения кофеварки или же бормотания радио. Была абсолютная, пугающая до дрожи в коленках, тишина.
Минхо, зайдя в зал, увидел Ньюта, лежащим на полу. Издалека могло показаться, что блондин просто уснул, лежа частично на диване, а частично на полу. Кровь на руке и ногах запеклась и, подойдя ближе, Минхо заметил, что Ньют еле дышит. Блондин открыл глаза и прошептал:
– Всего лишь паника, Минхо. Все хорошо. Позвони Томми.
Ньют снова закрыл глаза и, вдохнув в легкие как можно больше воздуха, добавил:
– И открой окно.
Минхо сначала попытался поднять друга с пола, но тот лишь протестующе помотал головой. Тогда азиат открыл окно, а потом, достав телефон, начал набирать номер Томаса, сохранившийся у него до этого.Короткие гудки прервались голосом оператора:
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Перезвоните, пожалуйста, позже».
– Он недоступен, Ньют, попро…
Минхо не успел договорить. Блондин, смотревший до этого в потолок уставшим взглядом, попытался резко встать, но опять упал, начав шептать, как мантру:
– Все рухнуло… Все рухнуло.
В карих глазах отражалась бесконечная боль. А когда Минхо, позвонив еще раз Томасу и услышав лишь механический голос оператора, покачал головой, Ньют понял, что чувство надвигающегося кошмара было не напрасным.
– Все рухнуло.
Ньют начал задыхаться и искренне надеялся, что на этот раз паника его погубит.
========== Глава 6 ==========
Томас целовал Ньюта так, будто это был их последний раз. Сминал губы, проникал языком в рот, а Ньют пытался перехватить инициативу, лишь прикусывая кончик языка брюнета.
– Знаешь, Ньют, – Томас оторвался от его губ, но тут же приник к шее, – доминировать тебе не судьба.
Брюнет рассмеялся, щекоча своим дыханием шею художника, на что тот лишь как-то странно втянул воздух. Томас спускался всё ниже, прокладывал дорожку из поцелуев от шеи до пупка, прикусывая кожу в некоторых местах, слыша в ответ на свои действия тихие стоны. Виолончелист, на удивление ничуть не дрожащими руками, медленно развязал тонкие шнурки домашних штанов Ньюта, стянул их с парня. Блондин переступил через штанины и откинул ненужную в данный момент вещь ногой в сторону.
– Черт, Томми, – сквозь зубы прошипел Ньют, почувствовав, как брюнет касается напряженной плоти.
Касание тонких пальцев по внутренней стороне бедра, эти самые пальцы, оттягивающие резинку нижнего белья.
Томас резко встал, разворачивая Ньюта к себе спиной. Он хотел что-то сказать, но виолончелист провел пальцами по его губам. Это было как немой призыв. Ньют открыл рот и облизал три пальца, понимая, что сейчас приятного будет мало. Если раньше поцелуи и каждое движение выражали безграничную нежность, то сейчас осталась лишь грубая похоть и вожделение.
Ньют опирался головой об стену, сжимал руки в кулаки, чувствуя, как Томас стянул с него оставшиеся вещи и вошел одним пальцем. Было неуютно, но не так больно, как ожидалось. Боль наступила потом, когда Томас, которому видимо надоев возиться, вошел в Ньюта сразу тремя пальцами. Блондин закусил губу, чувствуя, что прокусил её и как течет по подбородку тонкой струйкой кровь.
– За что, Томми? – сквозь мутную пелену слез прошептал Ньют.
– Почему ты не ответил мне, Томми? – Ньют лежал на той самой дороге, на которой проводились гонки. Ноги парня лежали в траве, а остальная часть тела на обочине.
В пустых глазницах копошились черви, а изо рта парня при каждом слове вылетали мухи.
– Почему ты не хочешь целовать меня, Томми?
Томас проснулся, чувствуя, как по щекам бегут жгучие слезы, а сердце бешено колотится, будто он сейчас пробежал марафон в несколько километров. Хотелось закричать, но горло сдавило и вырвался лишь какой-то странный, будто задушенный полу всхлип-полу крик.
– Том? Ты уже проснулся?
Тереза, обернутая в одеяло, как в кокон, вошла в комнату, сонно потирая глаза. Девушка подошла к окну и распахнула шторы, впуская в комнату сероватый свет.
– Открыть окно? – Тереза, зевнув, повернулась к Томасу.
Тот лишь слабо качнул головой, не способный ответить. И лишь когда свежий поток воздуха ворвался в комнату, Томас начал успокаиваться. С улицы пахло мокрым асфальтом, бензином и булочками из пекарни поблизости от дома. Эти запахи были настолько привычными, успокаивающими, что парень почувствовал покой, пока не начал вспоминать свой сон.
Ньют, с червями в пустых глазницах, мертвый, на дороге, совершенно один. Неприятное предчувствие захлестнуло Томаса с головой. Он тут же вскочил с кровати, схватил лежащие на стуле джинсы и валяющуюся где-то поблизости толстовку.
Тереза смотрела на все эти метания как-то на удивление спокойно, а потом, вздохнув, сказала:
– Том, он же еще спит наверняка, смысл, если ты к нему поедешь.
Томас, как влез в одну штанину, там и замер, балансируя на одной ноге.
– Ну не к Бренде же ты ломанулся в шесть утра.
Тереза говорила так, будто всё было очевидно, как дважды два. Томас удивленно смотрел на девушку, а потом, очнувшись, быстро надел вещи, выбежал в коридор и стал обуваться.
– Я не могу тебе объяснить, Тереза, – парень быстро завязывал шнурки, сетуя на то, что те путались. – Я просто чувствую, что что-то случилось. Я должен поехать к нему.
Томас резко встал, ударяясь головой о дверную ручку, и дрожащими пальцами повернул ключ в замке. Стоило двери открыться, как на лестничной площадке послышался приглушенный, со странным акцентом мат.
– Терез, он до… Томми? – Ньют, потирая ушибленный лоб, удивленно смотрел на брюнета.
– Н-Ньют?
– О, Томас, шэнк ты этакий, что ж ты трубку не брал?! – из-за спины Ньюта выскочил, как черт из табакерки, Минхо.
– Ну… я… э… – Томас пытался что-то ответить азиату, но взгляд его был направлен на Ньюта. На живого Ньюта. Пусть слишком бледного, с полопавшимися в глазах сосудами, но живого.
– Парень, – на лестничную площадку выглянула Тереза, всё также обернутая в одно одеяло, – вот ты.
Она указала пальцем на Минхо и, дождавшись вопросительного «чё?», сказала:
– Не откажешь симпатичной девушке в утренней прогулке?
И, как и стоило ожидать, Минхо не отказал прекрасной особе.
***
Я хотел быть твоим фотографом
Или рисовать тебя мелом
Я хотел бы быть географом
твоего тела ©
Ньют и Томас сидели на маленьком диванчике в комнате Томаса, где опять царил полумрак. Пока Ньют на кухне вызвался сделать чай, Томас пошел в комнату, чтобы убрать постель и завесить шторы, чтобы яркий свет не бил в глаза. Спустя пятнадцать минут Ньют зашел в комнату, осторожно неся в руках две кружки, от которых исходил пар. Томас хотел ему помочь, но Ньют лишь покачал головой:
