Текст книги "Децима (СИ)"
Автор книги: 2sven
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Почему?
– Да потому что в твоей юной голове такой же черно-белый бред. Угнетение, свобода… Очнись, Джастин, я не Великий Инквизитор, я не жгу ведьм на кострах. Мы называемся Стражей Децимы, потому что защищаем Дециму. Не слишком сложная мысль? Что у тебя в школе было по Двуединству?
Джастин не стал отвечать, чувствуя, что помолчать будет разумнее и что Брайан злится не на него, он был взвинчен ещё когда ворвался в кабинет и шарахнул стопкой бумаг о стол. Хотя, если уж на то пошло, Джастин действительно считал Стражу надзирающими за Децимой: регистрация, инспекции, уничтожение перерожденных. Защитники, ну конечно. Людей они защищают, это всем ясно. А называться можно как угодно.
– Хотя плащ с капюшоном у меня есть, – неожиданно сообщил Брайан, входя в лифт. – Длинный, черный.
– И книгу ты читал, – почувствовав, что шторм поутих, Джастин позволил себе съехидничать.
– Лучше она от этого не стала.
– Но ты читал.
Брайан со вздохом закатил глаза, и Джастин невольно улыбнулся. Это было так неожиданно по-мальчишески, не солидно... Неприлично как-то для стража. Брайан заметил улыбку, лицо его смягчилось, кажется, он хотел что-то сказать, но в этот момент лифт остановился и открыл двери. Джастин двинулся было на выход, Брайан поймал его за локоть.
– Это не наш этаж.
Вошли двое мужчин, один в форме стража, второй в штатском, оба коротко взглянули на Джастина, причем тот, что повыше, улыбнулся. Вот опять! Почему когда его здесь видят, у всех насмешливые лица? Что не так? Может, считают, что он ну… сотрудничает?
Вошедшие вполголоса заговорили с Брайаном, Джастин не стал вслушиваться, отвернулся. Один из мужчин заикался и вдобавок щелкал пальцами, что очень раздражало.
А ведь нет даже признака тошноты, подумал Джастин, чтобы не слушать, о чем говорят за его спиной. Три стража стоят вплотную! Он что, совсем их теперь чувствовать не будет?
В машине Брайан сразу же достал телефон, почти не глядя набрал номер. Вид у него снова был мрачный, той короткой передышки в лифте как ни бывало.
Джастин подумал вдруг, что ещё ни разу не видел, как Брайан улыбается.
– Сьюзан? Привет.
Джастин испуганно уставился на него. Так он этих знакомых имел в виду? Он собирается вселить его к Голдам? Как он себе это представляет?
– Брайан, я… – он замолчал, остановленный резким жестом.
– И куда вы отправились? – спросил Брайан в трубку. – Вот как. Тебе стоило посоветоваться со мной, Сьюзан. Там ровно то же самое, что и здесь…. Да, я понимаю. Как скажешь. Дай догадаюсь, Кайлы и Хэнка с вами нет? ...Я не осуждаю тебя, Сьюз. Но то, что ты говоришь, для меня неожиданно.
Брайан долго молчал, видимо, Сьюзан было что сказать.
– Я все понял, – сказал он наконец. – Собственно, я звоню узнать, решил ли Итан что-то с тем мальчиком. Он зарегистрировался? …Понятно. Я могу поговорить с Итаном? …Ну да, я так и подумал. Сьюзан, ещё раз повторяю, я не осуждаю тебя. Но осуждаю такие способы решения проблем. Да. И тебе удачи.
Брайан бросил телефон на панель и долго молчал. Джастин не решался заговорить первым. Может, Брайан теперь его отпустит? Раз некуда везти… Совесть Брайана должна быть чиста, он пытался, Джастин был даже ему благодарен.
– Они уехали в Канаду, – сообщил после паузы Брайан. – Не посчитав нужным поговорить ни со мной, ни с тобой. Какой-то дом в лесу, надеются отсидеться.
– Здесь у них тоже дом… – пробормотал Джастин.
– Угу. И три сенса в родне.
– В смысле… – Джастин растерялся. – И что? Они без них уехали?
– Ты как с другой планеты свалился. Телевизор не смотришь?
– Да мне особо негде смотреть. Нет, я понял, что произошло много несчастных случаев. При мне мужчина упал с балкона торгового центра. И “Вавилон”, конечно…
– Но ты был слишком занят спасением своей свободы, – кивнул Брайан. – Или тебе просто похуй, потому что терять нечего.
– То есть ты хочешь сказать… Они уехали, потому что испугались?
– А ты бы не испугался, если бы твои соседи были загрызены собственными собаками?
– Загрызены? Да что происходит вообще? – выдавил Джастин.
– Ну вот наконец и тебя это заинтересовало.
Комментарий к *Либерти – с переводе означает “свобода”.
====== Часть 9 ======
Брайан поймал себя на том, что покусывает ноготь большого пальца, немедленно убрал руку. Ещё чего не хватало, превратиться в неврастеничку.
Конечно, со Сьюзан вышло неприятно. Его задело даже не то, что Голды уехали, хоть это и глупость, но все-таки это им решать. И не то, что со страху они готовы отказаться от членов собственной семьи, это тоже дело личное. Его задело то, как Сьюзан говорила с ним. Брайан считал, что они прежде всего друзья, но в тоне голоса Сьюзан отчетливо звучало: “Мы уехали и тебе больше не подчиняемся”.
С ним и прежде пытались завести “полезное знакомство”, Брайан такие вещи всегда замечал и пресекал, но со Сьюзан, как он верил, было другое дело, они стали друзьями раньше, чем он поступил на службу. А теперь оказалось, что ровно то же самое. Полезное знакомство, которое перестало быть полезным.
Брайан вздохнул, снова убрал руку ото рта. Слава богу, что он не был публичным лицом, о его должности мало кто знал, иначе пришлось бы ограничивать не только личные и рабочие отношения, но и сексуальные – какие уж тут клубы, жил бы на одной дрочке, потому как секс стал бы огромной проблемой. Брайану и без того хватало записочек с телефонами, адресами, признаниями и бесконечных попыток его к себе привязать – заинтриговать, стать полезным, запомниться, бросить вызов. Так что был бы у него выбор или дрочить, или завести себе кого-то надежного и согласного на секс без отношений. Если такие вообще существуют, конечно, Брайан не раз уже убеждался, что все те, кто декларирует “только секс” привязываются так же быстро, как все прочие, а когда понимают, что шансов на что-то большее действительно нет, “только секс” заканчивается бурно и некрасиво. Хотя вот, например, Джастин. Брайан исподтишка покосился на сидящего рядом, Джастин смотрел в окно, ветер отбрасывал светлые волосы со лба и трепал растянутый ворот футболки. То, что он гей, Брайан знал точно. И что он в курсе его должности. Однако никаких попыток понравиться Джастин не делал, что было даже странно. Такой сосредоточенный, словно постоянно думает о чем-то. Может, об Итане? Наверняка был влюблен, а значит, сейчас он расстроен. Испуган там Итан или нездоров, как утверждает Сьюзан, но не позвонить своему бойфренду и даже трубку не брать, когда он пытается позвонить – это подленько. Словно услышав его мысли, Джастин достал телефон, взглянул на экран. Судя по всему, ничего примечательного не обнаружил.
– Как получилось, что тебе негде жить? – может, это была не самая лучшая тема для разговора, но Брайану захотелось отвлечь себя и Джастина от размышлений про Голдов.
– После развода родителей я жил с мамой, потом поступил в ПИФА, переехал в кампус. К тому времени, когда учебу пришлось прервать, мама вышла замуж за вдовца с детьми, я не стал жить с ними.
– И что делал?
– Да так… – Джастин пожал плечами. – Не пропал, как видишь. Попутешествовал немного. Соскучиться успел по родному городу.
– Не жалеешь, что бросил учебу?
– Я не бросил, – Джастин помрачнел. – Пришлось.
Брайан заметил, как скрючилась в кулак его правая рука, до этого безмятежно лежащая на колене. Почувствовав, что тема больная, а лимит дерьма для этого утра уже исчерпан, Брайан решил с разговорами не лезть. Джастин продолжил сам:
– Я не бродяга. Просто художник должен знать о жизни больше, чем мальчик из хорошей семьи. Можно работать с девяти до шести, приходить домой и писать стихи, но великим поэтом так не станешь, будешь просто человеком, который пишет стихи, им и умрешь. А если ты хочешь добиться большего, нужно бросить в костер все, что у тебя есть. Все поставить на кон. Это не гарантирует успех, но это единственный путь… Понимаешь?
Брайан медленно кивнул.
– Это твой сознательный выбор или просто так вышло, и ты себя утешаешь, как можешь? – спросил он и тут же остановил Джастина жестом: на приборной доске замигал желтый сигнал. – Погоди. Да!
– П-патрон, театр Торки. Пока не ясно, что там, она п-позвонила, но разговор п-прервался. Я помню, вас п-приказано по вызовам не д-дергать, но смот-трю, вы близко к театру…
– Спасибо, Олс. Если есть бригада рядом – подгоняй.
– Шестая.
– Хорошо, понял, – Брайан дал отбой и развернулся на перекрестке. – Блядь, Джастин, я тебя так до вечера не довезу…
– Давай я сам? Ну что в самом деле, ты не обязан. Я и вообще не понимаю, чего ты…
– Подождешь в машине, – оборвал его Брайан и, почувствовав, что Джастин готов взбрыкнуть, ухмыльнулся. – А то давно не сидел, соскучился.
– По наручникам пока нет, – проворчал Джастин и протянул Брайану руку запястьем кверху. – Полюбуйся, до сих пор следы.
Брайан придержал его руку, делая вид, что хочет разглядеть получше. На самом деле он ещё вчера заметил потертости на нежной, очень светлой коже запястий и небольшую ссадину на скуле, видимо, Джастин проехался лицом по асфальту тогда в переулке. Не то чтобы Брайану было стыдно за дело рук своих, он все правильно сделал и никакого особенного вреда не нанес, но и радости особой от увиденного он не испытывал. А теперь он держал руку Джастина, теплую, тонкую, уже гораздо дольше, чем требовалось для мимолетного взгляда, и пытался понять, нахрена он это сделал. Зачем вообще было её брать? Он что, заигрывает с мальчишкой? Который, на минуточку, к нему не лез, ни взгляда, ни жеста. Блядская твоя натура, Брайан Кинни…
Он встретился с внимательным взглядом голубых глаз и максимально безразлично сообщил:
– Вон там аптечка, в ней заживляющая мазь, белый тюбик.
– Пройдет, – Джастин опустил освобожденную руку. – Ничего особенного, у меня просто кожа такая, легко повреждается, но быстро заживает.
Панель снова замигала желтым.
– Да пребудет Порядок, патрон, это Хейли, шестая бригада. Мы едем к театру, поступила информация – там в двенадцать вручение дипломов, у них сегодня выпуск…
– Понял. Буду там через три минуты, – Брайан проверил и сунул в карман телефон, открыл сейф, вытащил поясную кобуру. Глаза у Джастина стали огромными и испуганными, но он молчал, понимая, что теперь не до него.
Колледж искусств видно было издалека: золотая игла шпиля с фигуркой танцовщицы на кончике. Вскоре из-за домов показалось и само здание, но Брайан и Джастин смотрели не на него, а на площадь перед театром, забитую машинами. Люди по одиночке и группками поднимались по гранитной лестнице к главному входу театра, который располагался в центральной, высокой части стоящего полукольцом колледжа.
– Джастин, – Брайан говорил не сводя глаз со здания театра, словно ждал взрыва или пожара. – Оставайся в машине, пока я не вернусь. Ключи я оставлю, если что-то серьезное – уезжай.
– То есть как?
– Не перебивай! Если все-таки решишь уйти – не пешком, понял? Отъедь отсюда в место поспокойней, оставь там машину. Она отслеживается диспетчером, не потеряется. Всё ясно?
– Да… – растерянно пробормотал Джастин. – Но я не понимаю….
– И я не понимаю! Но у меня нехорошее предчувствие. Просто сделай, как сказано, чтобы мне о тебе ещё не думать. Можешь?
– Могу.
– Хорошо, – Брайан остановил машину, хлопнул дверцей, и Джастин остался один, глядя уходящему в спину. В этот раз все происходило при свете дня и без наручников на заломленных руках, но почему-то ощущалось только тревожней, а от запястья, которого Брайан касался несколько минут назад, все ещё расходилось тепло, через все тело куда-то в ноги, и Джастин не решался стереть с кожи память об этом прикосновении, хотя контраст теплого, хорошего, с резким и тревожным разрывал ему душу. Он не знал, что делать.
Через несколько минут Джастин увидел, как на прилегающую улицу влетел черный микроавтобус с двойным серебряным клинком во весь борт, из него посыпались люди. Видимо, шестая бригада. Побежали цепочкой куда-то в обход, не к центральному входу, к которому все ещё шли и шли нарядные женщины, мужчины, дети, многие с цветами. Ну да, финальный концерт хореографического и музыкального факультетов. Наверняка у художников выставка… Интересно, там вход по приглашениям? У Джастина была пара знакомых художников из этого колледжа, можно было бы пообщаться… Но не сейчас, конечно. Где-то вдалеке завыли полицейские сирены. Или это скорая? Джастин покрутил ручки на панели, выясняя, где тут радио.
– ...вот вы говорите Децима неотвратима, как земное притяжение. Но позвольте спросить вас, а откуда вы это знаете? Вы знаете это от людей, которые называют себя Стражей. Что делают эти люди? Они говорят нам, что ничего нельзя поделать, сенсы часть человечества. Хорошо, пусть они будут частью человечества и живут на острове! Отдайте им какую-нибудь Австралию, и забудем об этом! Где сказано, что нормальные люди обязаны с ними жить? Зачем они нам?
– Но мистер Левин, ведь подобные попытки делались неоднократно…
– Откуда мы знаем, кем они делались и с какой целью? Возможно, результаты подтасовывались, для того, чтобы Стража могла постоянно паразитировать на наших страхах! Получать финансирование, вести безбедную жизнь, изображая бурную деятельность. Что Стража сделала за века – века, позвольте заметить! – своего существования? Решила ли она проблему перерождений? Нет! Хуже того, они, эти люди в черном, сделали нечто, что привело к сегодняшним чудовищным…
Джастин переключил станцию.
– ...на сталелитейном заводе произошло обрушение…
Щелчок.
– …я ему кричу уходи, а он смеется. Просто стоит и смеется, вот как дурачок, весь в кровище, вот тут у него все разрезано, глаза сумасшедшие! Я так испугалась! Ну вот смеется и все, что с ним делать…
Щелчок.
– …разумеется, исследования проводились. И хотя об этом мало кому известно, способ был найден, сенсов уже сейчас можно переделывать в обычных людей. А тем, кто упрекает исследователей в негуманности, я хочу сказать – разве то, что творят перерожденные, это гуманно? Почему у этих болтунов на высоких должностях такой избирательный гуманизм? Может, они сами сенсы?
– Вот я , кстати, поддержу мистера Хиддека. Почему до сих пор не внедрено чипирование сенсов? Почему нас лишили права знать, кто есть кто? Они говорят, что это нарушает права сенсов, что на них могут нападать. А что делают сенсы? Они нападают! Они убивают людей, а нам предлагают потерпеть – что же делать, так они устроены. Нет, и ещё раз нет! Люди имеют право знать об опасности, чтобы иметь возможность...
Джастин выключил радио.
Что случилось с миром за эти несколько дней?
Откуда это взялось?
Он нервно оглянулся. Теперь стало понятно, почему Брайан просил его не уходить. Конечно, чипирование не ввели, и сенсов ещё не метят… Да только и без метки сколько людей догадывались, что он сенс. Может, уехать отсюда? Здесь ему стало страшно.
Но куда?
“Перерожденные будут понимать, что происходит, остальные – нет”, – вспомнилось вдруг так ясно, будто тонкий мальчишеский голос произнес это прямо за спиной, Джастин снова оглянулся и услышал смех.
Смеялся мальчишка, но смеялся он внутри, в голове.
А потом раздался глухой звук взрыва, и Джастин с ужасом понял, что он доносится из театра. Следом завыла толпа, сотни и сотни человек. От ужаса поднялись дыбом волоски на затылке, но это реагировало тело, а внутри росло убеждение, что ему нужно быть там… Там, где все…
Джастин распахнул дверь машины и пошел навстречу вою. Тело плохо слушалось, поначалу подгибались ноги, но Джастин шаг за шагом двигался вперед. Потом побежал.
====== Часть 10 ======
Брайан приветственно кивнул вахтерше, сушеной мымре с волевым лицом. Та в ответ растянула губы в идеально прямую линию. На улыбку это не было похоже, но первые годы Брайан и этого от неё не мог дождаться. Мойра Эванс проработала в театре лет 60, если не больше, пришла в него раньше Торки, и считала себя его хозяйкой. Возможно, она ей и была. Сама сенс, она относилась к Страже с презрением хорошо воспитанной дамы – слишком большим, чтобы его демонстрировать.
– Филиппа у себя?
– Она не покидала театр, – величаво изрекла билетная богиня. – Другой информацией я не располагаю.
Брайан ещё раз кивнул, осмотрел фойе.
Совершенно обычная суета перед большим выступлением. Много цветов и блестящих сумочек, нарядные женщины, неловко чувствующие себя мужчины, детей больше обычного, видимо, братья и сестры выпускников.
Ни к одному зеркалу не подойти, за программками очередь.
Брайан не чувствовал присутствия перерожденных, только суету и радостное волнение множества людей. Но предчувствие не отпускало. Он решил подняться на второй этаж, где располагались входы в зал, а потом на третий, административный.
Мелодичный сигнал застал его на лестнице.
– Это был второй звонок! – возвестил приятный женский голос и с недвусмысленным ехидством добавил: – Скоро третий...
Брайан резко обернулся. Странное объявление. Конечно, может быть, это выпускники-актеры пытаются оригинальничать. Он нашел глазами Мойру Эванс, тоже замершую с самым возмущенным видом. Значит, выпускники надумали шутить самовольно. Звонки в театре – дело святое.
Если тут кто-то шутит. Брайан поднялся в фойе второго этажа, где чудовищных размеров хрустальная люстра ослепительным спиральным каскадом стекала с потолка к бронзовому постаменту и продолжала кружение по полу. Работа именитого выпускника, давно покинувшего Питтсбург, но очень масштабно признательного своей альма-матер. Здесь сегодня были выставлены работы выпускников-художников, и людей было ещё больше, чем на первом этаже. Брайан по-прежнему не чувствовал ничего, кроме своего беспокойства. Заглянул в зал – все спокойно, бархатные портьеры, малиновые кресла. Примерно половина мест уже занята. Звякнул телефон.
– Хейли, шестая бригада, патрон. Мы входим с черного входа, троих в штатском я отправил к центральному.
– Я уже тут, на первом тихо, на втором тоже, – продолжая оглядывать зал, сообщил Брайан. – Иду на третий.
– Вас понял, начнем с подвала и в стороны. Патрон, у меня распоряжение о запрете привлечения старших офицеров…
– Вы меня и не привлекали, – раздраженно оборвал его Брайан. Проходившая мимо женщина с букетом багровых роз испуганно обернулась.
– Покиньте место операции, патрон, – ровным, не допускающим возражений голосом приказал Хейли.
Снова раздался мелодичный сигнал.
– А вот и третий звонок! – злорадно сообщил приятный женский голос из динамиков.
И грянула музыка.
– Я на втором этаже! – бросил в трубку Брайан и захлопнул телефон.
Люди спешили занять места в зале, все ещё оживленные и улыбающиеся, но уже несколько растерянные: музыка была слишком громкой, визгливой и рваной для торжественного мероприятия.
Ещё не все успели войти, когда между лестницами распахнулись двери, и странная процессия двинулась через фойе к широкому входу в зрительный зал. Первыми ползли, извиваясь, узкие, затянутые в черное фигурки, следом ломко, остро танцующие балерины, и наконец мужская группа – как и прочие, в черном, плечом к плечу, они что-то несли на поднятых руках.
Крест в виде огромной буквы Х. И на кресте был человек. Присутствие перерожденных было таким мощным, что набатом ударяло в грудь, сбивая с ритма сердце. Процессия величаво шествовала мимо Брайана, и он видел, как участники поворачивают к нему лица, прекрасно зная, кто он, и не испытывая ни малейшего страха. Они улыбались. Они знали о своем огромном превосходстве. И Брайан о нем знал. Он стоял каменным изваянием, пока в голове прокручивались варианты развития событий. При самом большом везении он успеет застрелить троих-четверых, после чего 23-й округ лишится руководителя, потому что перерожденных тут около двух десятков. К тому же основная толпа зрителей находится в зале, а он и процессия – снаружи, в фойе, откуда как минимум пять выходов во все стороны, и подоспевшая бригада не успеет их блокировать, у них просто не хватит стражей, зато ничто не помешает перерожденным перекрыть сотням пришедшим на праздник людей выход из ловушки, которой станет зрительный зал. Рука в кармане нажимала кнопку повтора последнего номера – и сбрасывала вызов. Раз за разом. Хейли опытный оперативник, должен понять. Процессия втекала в двустворчатые двери зала, и Брайан уже видел, кто на кресте. Филиппа Торка. – Пусть идут, – еле слышно прошептал кто-то за плечом. Брайан подавил в себе порыв обернуться, дождался, когда процессия скроется в зале и по центральному проходу двинется к сцене.
Люди вскакивали с мест, изумленно глядя на происходящее, но не зная, как реагировать. Несомненно, это было представление, но представление странное…
– Вон наша Лиззи, мам! – девочка в голубом платье вытянула ручку. Мать рассеянно кивнула, не сводя глаз с идущих по проходу.
Брайан обернулся и увидел, как с двух сторон в фойе вбегают оперативники, а за спиной у него стоит Мойра Эванс, прямая и напряженная.
– Пусть идут на сцену, – с нажимом произнесла она, глядя Брайану в глаза, для чего ей пришлось высоко задрать подбородок. – Кнопка пожарной сигнализации опускает металлический противопожарный занавес за 20 секунд. Она вон на той стене, за колонной.
– Понял.
– Дайте мне несколько человек, я покажу им, где можно разобрать стену зрительного зала, она там из гипсокартона.
– Ковальски, бери двоих, иди с ней, – распорядился подошедший Хейли. Он заглянул в зрительный зал, оценивая ситуацию, повернулся к Брайану. – Я приказываю вам покинуть место операции, патрон.
– Спасибо, Мойра, – сначала сказал Брайан вслед уже удаляющейся старухе, выгадывая время, чтобы удержать себя в руках и не сорваться, только потом посмотрел на стража. Он понимал, что обязан подчиниться, операцией руководил Хейли, нарушение приказа, тем более на глазах подчиненных, было совершенно недопустимо, но развернуться и уйти он был не способен. Сесть за руль и поехать в Управление?
Да, нужно.
Но невозможно.
Он был слишком заведен. Он видел эти улыбающиеся лица.
Приземистый и коренастый, как бульдог, Хейли не сводил с него глаз, ожидая ответа и всем своим подобравшимся видом показывая – не время и не место для препирательств.
Процессия вползала на сцену.
– Хорошо. Проверяю третий этаж и выхожу, – не давая возразить, Брайан продолжил. – У тебя нет людей для этого.
– Лесли, с ним, головой отвечаешь, – коротко приказал Хейли и, пригнувшись, нырнул в зал.
Брайан через две ступени помчался наверх, следом мельче, но громче топал Лесли, брат-близнец своего командира, такой же коротконогий и тяжеловесный.
– Я по левой стороне, – распорядился Брайан.
Проверяя по очереди все двери, они промчались полукруглым коридором, отправили на выход бухгалтерию, уборщицу и дизайнерский отдел, и уже почти добежали до лестницы на противоположном конце, когда завыла пожарная сигнализация. И почти сразу же раздался первый взрыв.
Обитатели третьего этажа, спешно пытавшиеся что-то забрать и сохранить, бросили все и кинулись к лестнице, по которой уже полз вверх желтоватый дым. Пол под ногами загудел от сотен голосов.
– Патрон, выводите, я последний! – проорал Лесли.
Во главе небольшого отряда, щурясь и закрывая рот полой рубашки, Брайан прорвался через клубы дыма ко второму этажу, из фойе которого на лестницу непрерывным потоком лилась перепуганная толпа, так что даже реши он сейчас нарушить приказ и броситься обратно в зрительный зал, ничего бы не вышло.
Брайан влез на широкий подоконник витражного окна и подобрал панику толпы, как натянутый канат, выбирая его, ослабляя… потихоньку… нельзя, чтобы одни остановились, другие продолжали напирать…
Дым ел глаза, от напряжения звенело в ушах.
– Брайан, на выход! – крикнул было Лесли, потом поморщился и запрыгнул на подоконник тоже, присоединяясь.
Стало чуточку легче. Брайан видел, как забрасывают на плечи детей, огибают упавших, давая им возможность встать, перестают визжать. Давайте, вы люди, а не обезумевшая скотина, вы не корм…
Если бы не проклятый дым... Брайан тяжело закашлялся, в надрыв, размазывая по лицу слезы, слюни – бестолку, он ничего не видел, казалось, его сейчас вырвет.
На улице завыли сирены.
Лесли стащил его с окна и поволок по лестнице вниз.
На первом этаже дышалось легче, все двери вестибюля были распахнуты.
Брайан не заметил, в какой момент Лесли исчез, посчитав задачу выполненной и оставив патрона приходить в себя перед самым выходом на улицу.
Брайан выбрался из потока, привалился к стене гардероба, чтобы отдышаться. Черта с два он помчится впереди толпы, как обезумевший заяц, пусть он весь в соплях и слезах, но голова у него ясная.
Судя по тому, сколько людей привел Хейли на второй этаж, подвал они не проверяли. Брайан не очень хорошо представлял себе устройство театров, но точно знал, что под сценой есть помещение. Что ж. Он вытер лицо рукавом и двинулся искать лестницу вниз.
Джастин добежал до боковой двери театра, остановился отдышаться и осмотреться. Только сейчас, когда он уже почти вошел, ему вдруг показался странным собственный порыв: он же слышал взрыв, множество испуганных людей, толкаясь и крича, сбегали по ступенькам от дверей центрального входа, на площадь одна за другой влетали пожарные машины и скорые. Зачем же ему понадобилось войти? Он пытался вспомнить и не мог.
Мимо него торопливо прошли двое мужчин и женщина в белом платье. Сосредоточенные, они открыли боковую дверь и скрылись внутри.
Джастин проводил их взглядом.
Кажется, эта женщина только что выбежала из театра. Зачем она развернулась и пошла в него снова?
И почему у него какое-то знакомое ощущение, будто… Ну да, как тогда у Брайана, когда у него подкосились ноги и он упал. Джастина озарило – это Брайан! Ну конечно, это Брайан его зовет. Нужно войти!
Мысль была простой и радостной, не раздумывая больше, Джастин бросился к двери, обогнал в коридоре тех мужчин и женщину, сбежал по лестнице вниз, там тоже был коридор, только покрашенный в желтый цвет и более узкий, он сворачивал то направо, то налево, разветвлялся, но Джастина ничего не смущало, он знал, куда ему нужно, и улыбался на бегу. Он продолжал улыбаться, когда раздались выстрелы – много, оглушительно громко, потом где-то раздался глухой хлопок, наверное, взрыв, задрожали стены, и мимо пробежала, хохоча, балерина в черном, узкая ладошка хлопнула Джастина по груди, будто осаливая, жесткая пачка шаркнула по животу. Девочка скрылась за поворотом, а Джастин почувствовал, как на него надвигается что-то страшное, огромное, смертельное… Не просто надвигается, несется! Он всхлипнул и бросился прочь, следом за балериной и её звонким смехом. Но ужас не отступал, он становился все больше, все ощутимей, слабели ноги, и от невозможности спастись лились слезы, Джастин бежал так, как не бегал никогда в жизни, задыхаясь, ударяясь плечами о стены при резких поворотах, сбивая локти, но шаги за спиной приближались и настал момент, когда чужая страшная сила отбросила его с дороги и промчалась мимо, а он забился в угол, задыхаясь и дрожа, сгибаясь от невыносимой рези в животе.
Все прошло, шептал он себе. Оно гналось не за мной… не за мной... Меня не тронули. Он дополз до ниши с какими-то переключателями, втиснулся в неё, поджав колени к животу, и так сидел, зажмурившись. Мимо пробегали ещё люди, один раз снова было страшно, но уже не так. Очень сильно пахло дымом, и Джастин понимал, что нужно бежать отсюда, но просто не мог. Сердце никак не унималось, все так же противно трепыхалось под горлом, и болела голова. Наваливалось безразличие. Ничего страшного, если все закончится. Пускай. Он слишком устал бегать. Когда огромное страшное снова приблизилось к нему, он не сделал даже попытки встать. Чужие руки сделали это за него – встряхнули, подняли, но ноги болтались бесполезным грузом. Происходившее потом Джастин помнил смутно – толчками больно давило на живот, свисали руки, и лицо терлось о влажную ткань. Иногда его очень больно били по заднице, тогда он ненадолго приходил в себя. Потом он упал и кто-то упал вместе с ним. Лежалось неудобно, но наконец-то спокойно. Его никуда больше не тащили и не трясли, прямо перед лицом его была нога в тупоносой черной шелковой туфельке с лентой. Это пуанты, догадался он, закрывая глаза. Никогда раньше не видел их вблизи. На крошечной подошве была серебряная цифра 6.
Он не пошел на похороны, его не было в процессии друзей и родственников Теда, которая прошла от крематория до Церкви Двуединства, неся по очереди два теплых ещё кирпича, созданных из глины и праха. Из чего ты создан был, в то вернешься…
Кирпичи положили в стопку таких же неотличимых, безымянных у церковной стены. Их используют по мере надобности для ремонта и возведения храмов. Таков порядок – мертвые оставляют живым земное, но не память о себе, умершие должны уходить. Двери любой церкви открыты для тех, кому нужно справиться с горем, священники умеют помогать живым отпустить умершего с миром. В церковь же можно отдать вещи умершего, фотографии, игрушки, письма…. Мало кто рискует оставить себе что-то на память, слишком легко призвать умершего воспоминаниями.
Брайан не оставил ничего, он дождался, когда все, кто хоронил Теда, уйдут, и отдал священнику несколько снимков, где он был снят с Тедом, диск, подаренный на день рождения, конспекты лекций по истории Децимы, которые он взял у Теда.
– Я видел, что ты стоишь за оградой и ждешь, когда другие уйдут, – сказал священник, аккуратно складывая полученные от Брайана вещи к тем, что уже лежали в коробках после похорон. Любимое Тедом темно-синее поло с голубой полосой, его коллекция либретто и виниловых пластинок, сумка... – Могу я спросить, почему ты не пришел со всеми?
– Меня попросили не приходить, – получилось сипло, Брайан прокашлялся.
Немолодой сутулый священник кивнул, глядя на Брайана спокойно и светло.
– Ты в чем-то виноват перед ним?
Первым порывом Брайана было уйти, еще не хватало, чтобы его утешали. Он сделал все правильно!
– Я принял решение о прекращении жизнеобеспечения, – все-таки выдавил он и развернулся, намереваясь уйти. – Правильное решение!
– Но тебе тяжело, – уже в спину ему сказал священник. – Потому что ты остался с этим один.
– Мне не тяжело, я знаю, что я прав, – Брайан вышел из церкви на крыльцо, достал сигареты, зажигалку – и чуть не выронил, когда услышал за спиной размеренный, безэмоциональный голос неслышно подошедшего священника:
– От вины очень трудно избавиться, особенно, если она возложена несправедливо. Ты можешь прийти в любое время. Это не слабость.
– У меня все в порядке, – Брайан закурил наконец и сбежал с крыльца. – Но спасибо.
Больше он в эту церковь не ходил, благо это было не трудно: Двуединство как религия, с её святой водой и Старцем, ведущим за руку девочку, никогда не была ему близка.
