Текст книги "Ты моя девочка. Смирись (СИ)"

Автор книги: Зоя Астэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Я закатываю глаза.

А к инструменту подходит мужчина в джинсах и толстовке. Присаживается. Открывает крышку.

Я завороженно смотрю, как над клавишами взлетают его гибкие пальцы. На секунду замирают в воздухе, а потом раз, и обрушиваются вниз, рождая поток музыки. Умело и легко создавая волшебство.

– Привет, Макар, – меня вырывает из момента солидный мужчина лет сорока, подошедший к нашему столику.

– Яся, знакомься, – говорит Макар, пожимая протянутую ему руку. – Это Марк Тихонов – владелец этого шикарного ресторана.

– У вас тут просто волшебно, – искренне говорю я, тоже пожимая протянутую мне руку Марка.

Макар приглашает друга присоединиться к нам, и тот присаживается за столик.

– Надеюсь, вы не против, – Марк кивает на рояль, – если Сергей немного при вас порепетирует.

– Я только за, – говорит Макар, с аппетитом уничтожая свой стейк. – А насчет Яси не знаю. У нее какие-то проблемы с музыкой.

Марк переводит на меня удивленный взгляд, а я чувствую, что краснею.

Пинаю ногой под столом Макара.

– Попросить Сергея прекратить? – любезно спрашивает хозяин заведения.

– Нет, что Вы, – я трясу головой. – Ни в коем случае. Игра вашего пианиста на высоте. Дух захватывает.

Марк кивает.

– Приятно, когда приходят люди, которые могут это оценить.

Я краснею еще сильнее и опускаю взгляд на тарелку.

– Яся тоже раньше играла, – как бы между прочим сообщает Макар.

Брови Марка взлетают вверх.

– Вы пианист?

– Нет! – слишком резко и поспешно отвечаю я.

– Она бросила музыку, – добавляет Макар.

Я сжимаю в руках вилку с ножом, не в силах справиться с неловкостью.

– Надеюсь, ради чего-то столь же великого? – спрашивает Марк.

– Вовсе нет, – отвечает за меня Макар.

– Тогда почему? – кажется, Марку и правда хочется узнать, на что я могла променять то, к чему сам он явно испытывает страсть.

– Да, Ясь, почему, объясни нам? – спрашивает Макар, заглядывая в мои глаза.

26

Я кладу столовые приборы на скатерть и вытягиваю свои ладони над столом. Так, чтобы их было лучше видно.

– Пальцы больше не слушаются, – признаюсь я даже не стараясь скрыть легкую дрожь рук. – Восемь лет назад я сильно обожгла кисти. Вернуть необходимую для игры подвижность было просто невозможно.

– Невозможно? – уточняет Макар. – Или ты даже не пыталась?

Поджимаю губы.

Может, это и правда. Я не слишком старалась. Смирилась с тем, что музыка больше не для меня.

Я не могла больше быть прежней собой. Не после того, что случилось.

И за пианино я так больше ни разу не села.

Потому что было так плохо, что, казалось, музыка своим живым потоком снесет остатки того, что держит меня в этом мире живой.

Мне просто было страшно. И я боюсь до сих пор.

– Музыка не обязана быть профессией, – в голосе Марка, хозяина ресторана, я слышу сочувствие. – Многие люди играют, танцуют, рисуют для себя.

– Конечно, – соглашаюсь я, только чтобы не спорить.

Аппетит пропал.

Я молча жду пока Макар закончит свой обед.

Злюсь на него.

Ну зачем он лезет в это?

Когда мы уходим из ресторана и садимся в машину, сильно хлопаю дверью, надеясь вывести мужчину из себя.

А то меня разозлил, а сам сидит спокойный.

Но Макар только вздыхает, никак не комментируя мое настроение.

Приходится дуться и играть в молчанку. Но на середине пути я не выдерживаю.

– Обязательно было говорить в ресторане при постороннем человеке о моих личных проблемах? – спрашиваю я, не глядя на Макара.

– Да, – коротко отвечает он.

Я жду, что он скажет еще что-то. Объяснит свое поведение, но он просто замолкает, сосредоточившись на дороге.

– Будь добр, больше так не делать! – требую, ударяя для убедительности кулаком по своей коленке.

– Не наглей, мелочь, – осаждает меня Макар. – Мне не нужно твое разрешение. Я буду говорить и делать то, что считаю нужным.

Я просто задыхаюсь от возмущения.

– Даже если это касается меня?

– Тем более, если это касается тебя, – спокойный тон Макара меня страшно бесит. – Я – мужчина. Ты – женщина. Командовать буду я. Расслабься.

Смотрю с отвисшей челюстью, как он уверенно управляет автомобилем.

– Когда это ты стал таким закостенелым традиционалистом?

Макар пожимает плечами.

– Всегда таким был. Ты просто не замечала.

– Твоя жена будет сидеть дома и не иметь права голоса? – не могу удержаться от вопроса.

Скользкая тема. Но как не спросить?

Вижу, как Макар морщится. Ему не понравился вопрос.

– Жена, которую я хотел бы иметь, – отвечает он, – должна любить свою семью и дом. Это главное.

Выдыхаю. Звучит не так уж и плохо.

– И во всем меня слушаться, разумеется, – добавляет Макар с ухмылкой.

Поворачивает на секунду ко мне голову, чтобы подмигнуть.

Вот зараза.

Я не понимаю – шутит он или нет. Поэтому одновременно чувствую и раздражение, и непонятно откуда вылезшее веселье.

Сердце сжимается от тоски, когда мы выходим из машины у нашего дома. Столько всего связано с этим местом. И плохого, и хорошего.

Как необычно вернуться сюда вместе с Макаром.

Замечаю, что на этаже он опять проносится мимо своей старой квартиры, даже не бросив мимолетного взгляда.

Спешу за ним почти бегом. Отперев бабушкину дверь ключом, заходим внутрь.

Пока Макар скрывается в уборной, решаю не тратить зря время. Притаскиваю с кухни в коридор старую трехногую табуретку. Взбираюсь на нее прямо в обуви. Открываю дверцы антресолей.

Эх, маловата я ростом. Тянусь рукой за нужной коробкой, но не достаю.

Она совсем рядом с пальцами. Я стараюсь подняться на пальчиках как можно выше. Чуть – чуть не хватает.

Внезапно табуретка подо мной отъезжает куда-то в сторону. А я с визгом лечу вниз.

Жмурюсь, готовясь ударится больно об пол. Но этого не происходит.

Макар ловит меня на руки и крепко прижимает к своей груди.

– Ты с ума сошла? – спрашивает он, глядя на меня как родитель на глупого ребенка.

А потом легонько целует в кончик носа. Так нежно, что мое глупое сердце пускается вскачь.

– Так коробка ведь… – мямлю я, плавясь от удовольствия в крепких объятиях.

– Почему сама полезла? Ты правда не видишь во мне мужчину, солнышко? – спрашивает Макар с усмешкой глядя на меня.

А я вижу. Очень даже. Вот прямо сейчас чувствую каждой клеточкой тела его силу и мужественность.

Как же хочется, всегда быть оберегаемой этой силой. Чтобы вот так носили на ручках. Ловили, если соберусь упасть. И целовали в носик. И не только в носик, конечно…

– Я думала, что справлюсь, – отвечаю тихо. – Не хотела тебя просить.

Макар со мной на руках вздыхает.

– Плохо… придется учить тебя просить.

Он аккуратно опускает меня на ноги, но не отпускает. Продолжает держать в объятиях. Прижимает к себе теснее. Так что дыхание снова перехватывает.

Чувствую, как мужская ладонь легко глядит меня по спине.

Затем ладони Макара нежно обхватывают мое лицо. Он склоняется ниже. Смотрит в глаза с такой нежность, что все внутри меня просто поет от счастья.

Я жду поцелуя, как глотка прохладной воды в пустыне.

– Попроси, – властно велит он, почти касаясь своими губами моих.

И я подчиняюсь.

– Поцелуй меня, пожалуйста…

27

Наши губы соединяются, и мы замираем. Стоим неподвижно, не закрывая глаз. Смотрим друг в друга глубоко – глубоко. До сокровенного ощущения чуда. До гулкого биения сердца, которое, кажется, одно на двоих.

Столько трепета в его взгляде, столько нежности в пальцах, ласкающих мое лицо и шею, что я доверяюсь безоговорочно.

Отбрасываю в сторону назойливую неуверенность. Бывают же люди счастливы в этом мире. Почему я не могу быть одной из них в конце концов?

Губы Макара приходят в движение, мягко раскрывают мои. По-прежнему не закрывая глаз, Макар толкается в мой рот языком. Целует меня так, что я дрожу в его руках. И смотрит.

Наверно, ему нравится то, что он видит. Мои глаза заволокло пеленой удовольствия. Я то закрываю их, то открываю, но почти ничего перед собой не вижу. Просто послушно отвечаю на каждое его движение. Позволяю его губам владеть мной так, как ему хочется.

Щеки пылают огнем, а низ живота сводит сладкой судорогой.

Осмеливаюсь поднять ладони к его лицу. Аккуратно коснуться щетины. Макар не бреется каждый день. И мой подбородок, и щеки уже покалывает от тесного контакта с этим колючим безобразием.

Макар ловит мои ладони, прижимая их сверху к своим щекам руками. Фиксирует мою робкую инициативу. Прикрывает глаза, наслаждаясь ею.

– Ты не представляешь, сколько значишь для меня – шепотом признается он. – Зря я уехал тогда восемь лет назад. Я думал, что поступаю правильно. Что без меня тебе будет лучше. Не хотел портить твою жизнь.

– Может, уже хватит все решать за нас двоих? – спрашиваю я с улыбкой.

Макар нежно целует меня в лоб. Теперь на моем лице не осталось не натертого щетиной места. И это так приятно.

Сладкое, томительное предвкушение близости больше не пугает. Разве он может меня обидеть?

– Так и быть, Яся, – смеется Макар. – когда мы приедем домой, я разрешу тебе выбрать место, где мы займемся сексом. В моей спальне или в гостиной на диване. Или… на кухонном столе. Ты такая соблазнительная по утрам за завтраком…

Жаркая волна стыда и желания плавит мое тело. И мозги. Вообще ничего не соображаю. Утыкаюсь носом в сильную грудь Макара. Вдыхаю его запах, от которого только сильнее кружится голова.

– Николай Угодник, – всплывает в памяти цель нашей поездки. – Что будем делать, если его там нет?

Макар нехотя разжимает объятия и пожимает плечами.

– Купим другого, – предлагает он.

Но икона все-таки находится там, в коробке с елочными игрушками. Действительно лежит в мишуре между стеклянными шарами и присыпанными серебряными блестками шишками.

Пока я запираю бабушкину квартиру, наблюдаю краем глаза за Макаром. Он смотрит куда угодно, только не в сторону своей старой двери.

– Почему ты не продал квартиру матери? – спрашиваю я. – Зачем столько лет платить налог за имущество, которое тебе не нужно.

Макар наконец бросает взгляд на железную дверь, на которой до сих пор болтается наклеенная полицией бумажка.

– Потому что проще делать вид, что этого места не существует, – сухо отвечает он.

Хватает меня за руку, как только я вынимаю ключ из замочной скважины, и тянет за собой к лестнице.

Видимо, хочет скорее убраться отсюда. Почти бегом спускаюсь на улицу следом за ним. Похоже, не только у меня есть темы, которых лучше не касаться.

Обратная дорога выходит волнующей. К бабушке ехать поздно. На работу тоже. Так что мы держим путь домой. И я не забыла слова Макара, сказанные, когда он меня целовал.

Он пошутил или нет? Чувствую, что расстроюсь, если он несерьезно. И от этого немного стыдно.

Погрузиться в самокопания мешает ладонь Макара, гладящая мою коленку. Он держит руль одной рукой и внимательно смотрит на дорогу. А другая по-хозяйски уверенно лежит на моей ноге. Легко сжимает коленку, а потом ползет вверх по бедру, вызывая приятные мурашки.

Часть меня хочет потребовать, чтобы он сосредоточился на дороге. Ведь это опасно – отвлекаться, на всякие глупости. Но я так ничего и не говорю, позволяя ему делать то, что хочется.

Когда мы паркуемся возле дома, меня уже просто трясет от предвкушения.

Смотрю в глаза Макара, и понимаю, что пощады не будет.

В них сейчас горит огонь желания такой силы, что не подчиниться ему просто невозможно.

Он снова хватает меня за руку, стоит только выйти из салона автомобиля.

Почти грубо тащит за собой в дом, словно дикарь из каменного века в свою пещеру.

Едва за нами захлопывается дверь, меня резко прижимают к стене. Закрывают рот поцелуем. Не таким трепетным как прошлый. Теперь Макар целует властно, с напором, подчиняя мое тело своей страсти.

И я готова. Дрожу в его руках, зажигаясь огнем желания словно спичка. Пытаюсь даже ответить. Но напор Макара так силен, что моя инициатива просто тает.

Не успеваю даже коснуться его лица, как оказываюсь уже задыхающейся от нехватки воздуха в бесконечном поцелуе. Макар прижимает меня к стене, а потом притягивает за задницу к себе, чтобы вжать в свой стояк. Забирается руками под блузку и уверенно сжимает грудь.

Он отпускает на секунду мои губы, и я жадно хватаю ртом воздух.

Вскрикиваю от неожиданности, когда Макар подхватывает меня на руки.

– Так что ты решила? – хрипло спрашивает он. – Спальня или гостиная?

28

Не успеваю открыть рот, как слышу оглушительный вой автомобильного клаксона. На улице кто-то жмет на сигнал снова и снова.

– Что у них там творится? – недовольно рычит Макар, останавливаясь в коридоре со мной на руках.

За нашими спинами раздается очень настойчивый стук в дверь.

И мне вдруг становится смешно.

Утыкаюсь в грудь Макара и по-дурацки хихикаю. Ничего не могу с собой поделать.

Похоже, вся вселенная против нас.

Макар со стоном разочарования опускает меня на ноги и идет выяснять, кто это там такой бессмертный.

За дверью стоит охранник. И я слышу, как он, десять раз извинившись, объясняет, что за воротами стоит автомобиль в стельку пьяного Кота, и это он сигналит на всю округу.

Мне становится совсем смешно. И я не сдерживаюсь – хохочу, схватившись за живот.

Растерянный Макар косится на меня, но все-таки уходит вместе с охранником встречать гостя.

Через пару минут Макар возвращается с едва стоящим на ногах Сашей.

– И ты еще мне что-то говорил об алкоголе, – ворчит Макар, подхватывая едва не свалившегося по пути на кухню Сашу.

– Ты мне не рад, брат, – обиженно отвечает тот. – О, Ясенька! Привет, солнышко!

Саша посылает мне косой воздушный поцелуй.

– Здесь для тебя солнышек нет, – огрызается Макар, подталкивая друга в нужном направлении. – Яся иди наверх. Я с ним сам разберусь.

– Нет, – возражает Саша. – У меня личная драма, я должен кому-то излить душу. Не тебе же, чурбану бесчувственному, плакаться. Ясенька, пожалуйста, не уходи. Мне просто необходимо женское утешение.

Пожимаю плечами под грозным взглядом Макара и иду за ними следом.

– Нальют мне в этом доме хоть каплю горло промочить, или мне придется вас умолять? – театрально возмущается Кот, плюхаясь на стул.

Макар ставит на стол перед другом низкий стакан и щедро плещет туда из бутылки, взятой из бара.

– Выпей со мной за одну красивую, но бессердечную суку! – требует Саша.

Макар достает второй стакан и наполняет его для себя.

– И ей налей! – Саша тычет в меня пальцем.

– Яся не будет пить, – строго говорит Макар и зачем-то смотрит на меня осуждающе.

Как будто это я решила налакаться, а не они.

– Почему нет? Вы что уже ребенка успели заделать? – обиженно спрашивает Саша.

– Как раз собирались, когда ты приперся, – не стесняясь заявляет Макар.

Я аж икаю от удивления и смущения.

Чувствую, как покрываюсь бордовым румянцем и быстренько отворачиваюсь к чайнику.

Так, что тут у нас? Нужно его включить и налить себе чаю.

– А вот побудь в моей шкуре, дружище, – Саша как будто даже доволен. – Твои выкрутасы, между прочим, мне не раз отличный трах обламывали. Так что нечего возмущаться.

– Саш, что у тебя за драма? – спрашиваю я. – Кто там такой равнодушный нашелся?

Саша грустнеет и залпом выпивает содержимое своего стакана.

– Невеста меня бросила, – с трагедией в голосе признается он.

– Которая из? – спрашиваю я, приподняв бровь.

– Луиза…

– Луиза Шамилева? – удивленно переспрашивает Макар. – Ты че совсем дебил? Зачем ты к дочке Багира подкатил? Жить надоело?

– Сердцу не прикажешь, – Саша хватает со стола бутылку и снова наполняет свой стакан. – Ну как было устоять? Такая ягодка черноглазая! Ну вот как Ясенька твоя…

Саша с пьяной улыбкой подмигивает мне.

– Еще раз так сделаешь, я тебе прямо тут рожу начищу, – предупреждает Макар, убирая бутылку подальше от друга.

– Не надо, я не специально, ты же знаешь. У меня это само собой происходит… природа такая… нравлюсь я женщинам, а они мне, что поделать?

Саша снова поворачивает голову в мою сторону, но вовремя тормозит и демонстративно смотрит в другую сторону.

– Не любит меня моя ягодка, – жалуется он, прикладываясь к стакану. – Сказала, чтоб больше не приходил и ее светлое имя своим поганым языком не пятнал…

– Ну так их же много у тебя, – напоминаю я. – Невест этих. Сам говорил. Иди к другой, раз эта отшила.

– Другие никуда не денутся, – возражает Саша, – а Луиза, ягодка моя, сказала, что замуж выйдет за того, за кого отец скажет.

– Ну так попроси ее руки у отца, – предлагаю я очевидный выход.

Макар хмыкает и тоже отпивает из своего стакана.

– Багир Шамилев не отдаст за русского безродного подзаборного кота свою дочь, – говорит Саша.

– Это, если что, прям его слова, – объясняет Макар. – Мы работали с фирмой Шамилева. Он фанат своих традиций.

– Да, не просто… – соглашаюсь я. – Ну а девушка? Если она тебя не любит, то о чем говорить? Вот если бы она за тебя замуж хотела, тогда можно было бы убедить ее пойти против воли отца…

– Точно, Ясь! – лицо Саши озаряется новой идеей. – Зачем мне его согласие? Я ее просто украду и все!

Саша даже пытается встать со стула. Видимо жаждет осуществить свой новый план сию же секунду.

– Я не это имела в виду, – возражаю я.

– Даже не вздумай! – предупреждает друга Макар. – Тебя потом ни полиция, ни другие связи не отмажут.

– Кто не рискует, тот тупит восемь лет, – Саше все-таки очень нравится его новая идея. – Увезу ее в Сибирь на пару лет и спрячу. Хрен он нас там найдет! Ты тут как, справишься без меня?

– Во-первых, он вас найдет, – пытается вразумить друга Макар. – Во-вторых, ты прям сейчас намылился ее воровать?

Саша снова пытается встать со стула, и Макар уже раздраженно усаживает его обратно.

– Давай, дружище, садись! Обсудим все как следует. План придумаем…

Макар явно решил взять хитростью.

Он пододвигает ближе к Саше стакан и снова наполняет его янтарной жидкостью.

– Да, – соглашается Саша. – Мне нужен план. Ты как всегда прав.

Макар берет мою руку и целует в тыльную сторону ладони.

– Прости, – шепчет он, с нежностью глядя мне в глаза. – Иди наверх и ложись спать. Этого ловеласа придется спаивать до утра. Для его же блага.

29. Макар

Макар.

Просыпаюсь на кухне. Похоже так и заснул вчера, рухнув лицом на стол, после попойки с Сашкой. К щеке прилипла скорлупа от орешков, которыми мы вчера закусывали.

Сучий драный Кот. Такой вечер мне обломал.

Но он прав, конечно. Друг не раз приходил на помощь, когда меня накрывало. Когда надо – наливал, а когда надо – притаскивал домой мою задницу.

Так что я не в обиде.

Нахожу его храпящим на моем диване в гостиной. Дополз зараза.

Возвращаюсь на кухню, чтобы плеснуть в лицо холодной воды из-под крана, а заодно выхлебать пару стаканов. Во рту будто сдох облезлый кот.

Не ожидал от Саши вчерашних соплей. Он обычно трахает все, что движется, и не утруждается тем, чтобы имя запомнить.

Очень, блядь, надеюсь, что он протрезвеет, и одумается. А то ищи его потом по всей Сибири. Не хотелось бы тут без него остаться.

Слышу скрип двери и резко оборачиваюсь.

На пороге робко застыла Яся.

Смотрит неуверенно, руками себя за плечи обнимает.

Блядь, какая же она охуенная.

Сладкая моя.

Светлые пряди растрепанными волнами лежат на хрупких плечах. Из-под халата торчат стройные голые ножки.

Малышка, что на тебе надето под халатиком?

Она смотрит на меня своими большими невинными глазами, а я уже раздел ее мысленно и трахнул на кухонном столе.

– Доброе утро, – говорит Яся с осторожной улыбкой.

И этот ее, сука, нежный голос, как вишенка на торте к моим фантазиям. Я даже не пытаюсь скрыть от нее свой стояк.

Зачем? Саша был прав. Надо было забрать ее себе давно. Дождаться ее восемнадцатилетия, и не строить из себя благородного героя.

Может, если я правда буду стараться, у меня получится не быть мудаком, и я не испорчу моей девочке жизнь?

Я, блядь, готов луну с неба к ее ногам бросить, если она позволит потом поцеловать свои пальчики.

В голове сразу появляется картинка, как я облизываю ее красивые ступни с изящными пальчиками. Сука. Хватит. А то придется идти в душ дрочить.

Главное не сорваться. Не взять ее грубо. Не напугать и не обидеть.

Я сделаю все, как надо. Решу проблему, которую надо было решить уже давно. И буду счастлив со своей малышкой.

А пока есть время не торопиться. Моя принцесса этого заслуживает.

Наверно, в моем взгляде слишком хорошо читаются мысли, потому что Яся очаровательно краснеет.

Подхожу к ней ближе. Притягиваю к себе и касаюсь губами лба. Так, как мне хочется, решаю не целовать. Вряд ли ей понравится вкус сдохшего облезлого кота.

– Доброе утро, – шепчу в ее макушку.

Пока Яся делает нам всем кофе, иду будить Сашку.

Это оказывается непросто, но нехуй валяться весь день.

Лучшее лекарство от пиздастраданий – это работа. Убедился на собственном опыте. Забываешь обо всем и херачишь изо всех сил. Чтоб думать только о целях, встречах и бабках.

Так что вливаю в Сашку две чашки кофе и объявляю, что мы едем в офис.

Ловлю взгляд этого похмельного нахала на Ясиных ножках и чуть не рычу в свою кружку. Напросится у меня этот трахарь. Заебал уже на нее пялиться.

В следующий раз надо попросить Ясю что-то подлиннее надеть.

А лучше паранджу.

И вообще пусть лучше наверху сидит и не спускается.

Весь день гружу Сашку по полной. Пихаю ему задачу за задачей. Тащу его с собой на встречу с заказчиками. К вечеру на него навешан такой фронт работ, чтоб он разгребался еще месяц, не поднимая головы.

Сашка стонет, но не спорит.

А самому больше всего хочется послать всех на хуй и прямо сейчас помчаться домой к Ясе. Клянусь, если сегодня нам кто-нибудь попробует помешать, я просто перекину ее через плечо и утащу в лес. Там нас никто не достанет.

Но работы реально немало накопилось. Я привык ебашить от рассвета до заката. И все эти поездки в больницу и наш родной поселок отнимают кучу времени.

Ясю со стремным портретом какого-то Николая, кстати, должен был сегодня к Таисии Викторовне отвезти водитель.

Наверно, она уже вернулась домой.

Я в который раз отвлекаюсь от бумаг, чтобы посмотреть на часы. Поздно уже. Но если не разгребу все сегодня, завтра эти бездельники в моем офисе будут в носу ковырять вместо работы.

Так что стискиваю зубы и возвращаюсь к работе.

К дому подъезжаю за полночь. А самого аж трясет уже от предвкушения.

Бросаю ключи в коридоре не глядя, гадая, почему Яся не встречает меня. Не терпится дотронуться до нее. Или хотя бы услышать ее голос.

Блядь, я без нее, как наркоман без дозы. Долго не протяну. Крышу сорвало с первой секунды, как снова увидел ее спустя столько лет.

Нахожу свое сокровище в гостиной и усмехаюсь.

Яся спит в кресле с какой-то книжкой в обнимку. Не дождалась меня, зайка.

Свои красивые ножки под себя подогнула. Лямка с плеча сползла. А подол домашнего платья успел задраться немного.

Если сейчас подойти и еще немного его поднять…

Крадусь бесшумно, словно вор в чужом доме. Опускаюсь рядом с ней на колени. Вот оно, мое безумие. Самая желанная женщина. Только руку протяни и возьми.

И я собираюсь взять. Буду брать ее снова и снова. Ей понравится.

В моем кармане дзинькает мобильник, и я чертыхаюсь про себя.

Судорожно лезу за ним в карман, чтобы включить беззвучный режим. Пошло все на хуй. Сейчас я ни для кого кроме Яси недоступен.

Но взгляд все равно падает на экран, на котором появилось уведомление о новом сообщении.

«Уговорил, еду».

Заебись. Шикарно, блядь.

Медленно встаю на ноги, стараясь не разбудить Ясю и тащу свою зад на кухню.

Достаю стакан и бутылку какого-то бухла. Даже не смотрю, что там. Не важно.

Просто плещу себе в стакан, а потом опрокидываю в себя.

Супер. Сегодня я нажрусь ромом.

Потому что я – гребаный мудак, который снова загнал себя в угол.

И у меня нет права касаться женщины, спящей сейчас в моем доме.

Я, блядь, должен ждать, чтоб не облажаться. Чтоб не просрать ее доверие.

Наливаю себе еще и еще.

Потому что у меня не осталось сил сдерживаться. Потому что охуеть как надоело дрочить, представляя себе ту, что ждет меня буквально за стенкой.

Вспоминаю, как чуть не кончил только от того, что засунул в нее палец. И как много ее влаги стекало тогда по моей руке.

Блядь.

Тру лицо ладонями, чтобы немного прийти в себя. Но помогает слабо.

Тянусь за стаканом, но случайно сталкиваю его со стола на пол.

Раздается громкое «бздынь», и куча мелких стеклянных осколков разлетается в разные стороны по всей кухне.

Кажется, я выпил больше, чем чувствую.

Плевать. Можно ведь хлестать ром прямо из горла.

– Ой! – слышу испуганный голос Яси и беспомощно стону про себя.

Пожалуйста, только не подходи ближе. Я не смогу сейчас удержаться.

Она стоит при входе на кухню. Щурится после сна и зевает.

Как маньяк смотрю на ее голые босые ноги. Ее чертово платье едва прикрывает бедра. И это, блядь, почти незаконно.

Яся делает шаг вперед и морщится от боли.

Да, блядь! Тут же стекла везде на полу!

– Не шевелись, – я вскакиваю со стула, чтобы подлететь к ней и подхватить на руки.

Сажаю ее прямо на стол.

– Я наступила на что-то… – хнычет она, пытаясь задрать ногу и рассмотреть пятку.

Я не позволяю.

Присаживаюсь на корточки и хватаю ее за лодыжку. Подношу хрупкую босую ступню к глазам.

Сука!

– Извини, – говорю ей, – стакан разбился, а я не убрал.

Вижу маленький осколок проколовший нежную кожу. Вынимаю его и отбрасываю в сторону.

– Не двигайся! – требую я, пока иду искать, чем оказать первую помощь.

С помощью воды и салфеток аккуратно промываю порез и останавливаю кровь. Несколько красных капель успели скатиться на кафель.

Это моя вина.

Яся шипит от боли и морщится, когда я прижимаю к ее коже чистую салфетку. Вижу, как в ее глазах блестит влага, и просто выть хочется от досады.

– Извини меня, малышка, извини.

Целую по очереди каждый пальчик на обеих ее ножках.

Как, сука, в своих фантазиях.

Руки сами собой гладят Ясины ножки. Утешая, успокаивая боль.

Ну и что, что порезана пятка? Если размять коленки, это ведь точно отвлечет от неприятных ощущений.

Поднимаю голову, утыкаясь носом в эти самые коленки.

Заебись. Самое время их поцеловать, что я и делаю.

Самое время развести их в стороны.

Яся притихла, и вообще, кажется не дышит.

Поднимаю взгляд на ее лицо.

Нижняя губа прикушена. На щеках яркий румянец. А глаза распахнуты на пол лица.

Боится?

Вроде нет. Смотрит шокировано, но страха нет.

Растерянность может, и предвкушение.

Да, сука. Соблазнительное предвкушение плещется в ее глазах, давая мне зеленый флаг на все, что последует дальше. Лишая последней причины отступить.

Развожу ее коленки в стороны еще сильнее, и чувствую, как она дрожит.

Да, малышка!

Ты будешь дрожать, стонать и кончать сегодня на этом столе.

Целую внутреннюю сторону ее бедер. Облизываю и прикусываю нежную кожу, подбираясь к трусикам.

– Прости меня, – шепчу между ее ножек, – я не смогу остановиться.

Прижимаюсь губами к хлопковой ткани, на которой уже расползлось влажное пятно.

Яся дергается и стонет.

Да, малышка. Меня все в тебе заводит.

Поднимаюсь на ноги между ее разведенных коленок и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. А она двигает попкой, прижимаясь трусиками к моему давно вставшему члену.

Хнычет в мой рот, требуя большего.

И все барьеры окончательно сносит.

Нажимаю ей на грудь, заставляя откинуться назад, и любуюсь охуенной картиной.

Любимая лежит передо мной на столе с широко раздвинутыми ножками и мокрыми трусиками.

И у меня окончательно сносит крышу.

30

Я так нервничаю, ожидая дома Макара, что вконец извожу себя. Готовлю нам ужин. Но все мысли только о том, чем мы возможно займемся, когда он наконец вернется.

Я успеваю сходить в душ, надеть легкое домашнее платье и даже подкраситься, а Макар все не приезжает.

Оценивающе смотрю на себя в зеркало. Вроде неплохо. Платье простое, но довольно открытое. Рисунок из нежных цветов на ткани придает ему даже какое-то невинное настроение, но короткая свободная юбка демонстрирует ноги почти на всю дину. Лямки на плечах слишком тонкие, чтобы скрыть лямки бюстгальтера, и я смело решаю его не надевать.

Хватит уже трусить.

И вот такая храбрая я провожу весь вечер в одиночестве. Ужинать не хочется. И я слоняюсь по дому без дела, гадая приедет ли Макар сегодня вообще.

Проверяю телефон, но от него нет ни пропущенных звонков, ни сообщений.

Я одновременно и волнуюсь, и раздражаюсь. Потому что, если с ним все в порядке, то я собираюсь на него обидеться.

Нет, сама писать я тоже не собираюсь. Раз уж он так занят, то и я придумаю себе дело.

В конце концов достаю привезенную с собой книгу и спускаюсь с ней на первый этаж.

А стоило бы конечно из вредности смыть косметику, надеть самую скучную пижаму и завалиться читать в кровать. Чтобы некоторым сразу стало очевидно, что их тут никто не ждал.

Но я почему-то так не делаю.

В гостиной забираюсь в кресло с ногами в своем дурацком коротком платье и пытаюсь читать.

Погрузиться в историю не выходит. Я успела прочитать уже треть книги, а проблемы героев так меня и не тронули.

В конце концов мои глаза просто начинают слипаться от усталости.

Зевая во весь рот, я сползаю в кресле пониже, чтобы облокотиться головой о мягкую спинку, захлопываю книгу и прижимаю ее груди. Когда мои глаза закрываются, то я вижу в голове вовсе не героев книги, которую только что читала.

Я вижу нас с Макаром, которые как дураки кружат вокруг друг друга не хуже этих глупых героев романа.

А просыпаюсь я уже в полной темноте. Кажется, меня разбудил какой-то звон. Или он мне приснился.

Потягиваюсь в кресле, распрямляя затекшие ноги и руки.

С моих колен на пол падает книга.

А на кухне слышится какая-то невнятная возня.

Так-так-так.

Кажется, кто-то вернулся домой.

Во мне поднимает голову обида и раздражение от пустого ожидания. Но не только она.

Вместе с ней голос подает влечение. Меня очень тянет к этому мужчине, и сопротивляться желаниям становится все сложнее.

И нужно ли? Может, он будет готов со временем к серьезным близким отношениям?

А если даже и нет, как мне отказаться от пусть мимолетного, но счастья?

Забываю про обувь и валяющуюся на полу книгу. Лень искать их в темноте или включать свет.

Иду на кухню так, босиком.

Зевая, щурюсь от яркого света. Делаю шаг и охаю от неожиданной боли. Кажется, я наступила на что-то острое.

– Не шевелись, – Макар вскакивает со стула, на котором сидел, и уже через секунду подхватывает меня на руки.

Я даже не успеваю понять, что происходит, и сориентироваться в пространстве, как оказываюсь на кухонном столе.

Макар сажает меня, и я пытаюсь поднять ногу, чтобы увидеть рану.

Она там точно есть. Я чувствую острую боль в ступне.

Чем я порезалась?

– Наступила на что-то… – жалуюсь я.

Макар хватает меня за лодыжку, и сам присаживается на корточки, чтобы рассмотреть.

– Извини, – говорит он, – стакан разбился, а я не убрал.

А потом он резко выдергивает из кожи то, что в ней застряло, и я шиплю от боли.

Прикусываю губу, чтобы не заплакать.

Блин.

Макар суетится, промывая мою ногу и прижимая к порезу салфетку.