Текст книги "Воспоминания о Рерихах"

Автор книги: Зинаида Фосдик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

06.11.24

Н.К. Рерих о делах и взаимоотношениях с людьми

<…> Говорила со Светиком, он был поражен Порумой, когда она при нем за чаем говорила с Шинази о высших духовных вопросах. <…> Но у него большой такт, он все подмечает и молчит. Чудесный дух.

Мы с Н.К. пошли в чайную. Там были Морей и Тарухан, и Н.К. два с половиной часа очень убедительно и серьезно говорил с Мореем. Присутствовали Нуця, я, мама, Тарухан и Нару при этом. Вначале разговор был о Нине. Н.К. опять повторил, что она не дитя, она должна работать и нужно совместить ее искусство, то есть музыку, с трудом практическим – заработка денег.

На указание Морея, что в Париже моральная опасность, разврат и грязь, указал, что лучше узнать о грязи раньше, нежели ждать до пятидесяти лет, и если у нее душа и сердце чистые, то грязь к ней не пристанет. При этом он рассказал о Куинджи. Тот настаивал, чтобы его ученики зарабатывали на жизнь вне искусства, если это было нужно, каким угодно путем, причем приводил в пример себя. Он в Одессе писал от 4 часов ночи до 10 утра, а от 10 до 6 был ретушером в фотографии. <…>

Затем Н.К. рассказал, что, когда он окончил Академию, ему предложили место помощника редактора журнала, которое он хотел принять. Но его товарищи закричали, что он погибнет, и тогда он пошел за советом к Куинджи. А тот его спросил: «А вы как, боитесь этого?» Н.К. говорит: «Нет, не боюсь». Куинджи ему ответил: «Ну и хорошо, а то иначе послал бы вас к дьяволу». Но Морей на все эти примеры продолжал доказывать необходимость ее занятий музыкой. Тогда Н.К. сказал: «Насильно никому ничего нельзя доказать. Если вы так в это верите – найдите сами решение и улучшите ваше положение здесь, чтобы ей помочь».

Затем он ему говорил, что растить обиды и иметь дурные мысли об окружающих, также братьях и сестрах, опасно и вредно. «Вы станете на улице, позовете городового, докажете, что это не по закону, будете протокол составлять, а другие уже пройдут куда надо, и двери за ними закроются, вы же все будете стоять и жаловаться. Не портите себе лично, не создавайте репутацию трудного человека, ее потом и вычистить нельзя».

Морей говорит, что он все делал так, ибо хотел остаться верным своему искусству. Н.К. говорит: «Чтобы остаться верным самому себе, надо пойти поверх всего, чтобы достигнуть цели. Вы думаете, что вам трудно, а мне было легко? Когда я приехал сюда и устраивал свою выставку, Бринтон мне сказал, что здесь такой обычай – дамы с собачками и обезьянами приедут, и вы им должны картины показывать. Я был удивлен, но решил – раз это надо, я сделаю. А ведь легко мне было обидеться, проклясть его и сделать из него врага. Взять хотя бы Шаляпина, который сам рассказывал, что, когда он пришел первый раз наниматься в театр, его спросили: «А вы петь можете?» – «Могу». – «Ну спойте». Я спел. «А вы плясать можете?» – «Могу». – «Ну попляшите». Я и поплясал, ибо нужно было добиться места». Этот факт показывает, что Шаляпин нисколько не стыдился этого факта. А вы уже многое потеряли и себе напортили. Да хотя бы с менеджером – один раз не так сделал, не вовремя – закапризничали и утеряли возможность. А вы, затронув одного менеджера, затронули всех, и теперь все вам враги. Или же случай с Кусевицким – наговорили ему в первый раз, придя к нему со мной, неприятности, потом кому-то плохо о нем говорили, что было ему передано, и теперь он враг, а ведь мог бы вам здесь помочь, ибо имеет огромный успех в Америке».

Морей начал отговариваться, что его ошибки <…> заключались в том, что он не потребовал сразу же контракта, а затем что он неудачно играл у Стенвея.

Н.К. отвечает: «Да неудача для вас не должна существовать. Знаете, как было с булочником Филипповым – ему показали в булке запеченного таракана. Он посмотрел: «В нашей фирме такого не бывает». Проглотил этого таракана и сказал: «Это изюм первого сорта». Вы считаете, что уже знаете Учение, что думаете правильно, а я знаю, что это не так. Вы мне писали, что я сделал ошибку, а какую – не сказали. Я вас в письме просил, чтобы вы написали мне об этой ошибке, а вы в ответ ни слова. Но я знаю из других источников, о чем вы писали, а именно о Ремизове». Тут Морей сказал, что Ремизов был жестоко обижен, когда Н.К. начал с ним сближаться через посредничество Тарухана. Н.К. говорит: «Да позвольте, я Ремизова уже двадцать лет знаю, и книгу «Звенигород» он написал еще в 1914 году. При чем же тут посредничество Тарухана? А если вы видите, как что-нибудь совершается членом из Круга, то не критикуйте и знайте: на то есть основание. Если же вы не понимаете, то придите и спросите: я не понял причины этого и прошу пояснить мне. А растить обиды (ибо они у вас были) против братьев и сестер и иметь злобные мысли – вам же вредно. Себе все время портите, а вас только и просят – не вредить самому себе».

Это была поразительная беседа, но Морей ушел «мохнатый» и, видимо, не принявший сказанного. Н.К. тоже так думает и просит к нему легко относиться. Он сказал, что Тарухан и Нару скорее поймут и подойдут, нежели он. Сказал, что мы не должны платить за его рояль. Потом мы пошли к Поруме на ужин, кроме

Тарухана и Нару. <…> Поразительные тайны и картины будущего были даны. <…>

07.11.24

Вечер с Н.К. Рерихом

<…> Мы все с Таруханом и Нару, кроме Порумы и Логвана, пошли ужинать к Н.К. в отель. Он рассказал о Боткине, как все члены его семьи принадлежали к разным политическим партиям, начиная от монархической и кончая крайней левой. Жили между собой в полном согласии, но это являлось страховкой на все случаи, так, например, когда кто-либо приходил, ему заявляли, указывая на члена семьи: ведь он у нас революционер, – разное бывает в семье! В общем, Н.К. был в чудесном настроении, много шутил и всех нас ужасно смешил. <…> После ужина пошли все к нам – пришли также Порума и Логван. Читали Учение, [также] очень сильные сообщения о Морее, указания Тарухану Были все в самом светлом и радостном настроении, закончили вечер тем, что после чая Н.К. сказал о необходимости составить список участников «Белухи», в целом семнадцать человек. «Лучше и не закончить вечер 7 ноября, как на этом», – сказал он, так мы и закончили. <…>

Принцип кооперации проводится повсюду. <…> Многим Н.К. недоволен, но молчит и не подает вида – например, недоволен, что выкрасили рамы его картин в золотой цвет, не любит очень черных рам, не любит ламп в Музее. <…>

09.11.24

Деловые встречи Н.К. Рериха

Утром у Н.К. было свидание с Бородиным свыше часа, значительное по многим причинам. Бородин сказал ему, что чувствует – Н.К. сделает важную работу в Азии. Также смотрел Музей. Затем Бурлюк пришел из здешней русской газеты интервьюировать Н.К., потом из другой газеты – Камышников, которого Н.К. считает недурным человеком. Бурлюком Н.К. тоже остался доволен. Затем пришел художник Фельдман, которого Н.К. знал раньше, но говорит, что он постарел и Нью-Йорка не любит.

Завтракал Н.К. спешно в Школе, в чайной, я пошла обедать со Светиком, чудный он человек, с очень тонкой душой, подарил сегодня Нуце Будду Майтрейю, что особенно понравилось Н.К. и тронуло его. Днем был Гольдин, пришла Колокольникова, Н.К. пригласил ее преподавать у нас русский язык. Затем Н.К. со Светиком поехали навестить Дерюжинского. Его жена им не понравилась, но он сам ничего – помнит все сказанное ему Н.К. и говорит, что все это было им во благо.

Встретились мы все для ужина в отеле, где живет Н.К., потом пошли к Поруме, куда пришел и Тарухан с Нару Н.К. читал Учение, потом Тар[ухан] прочел свою недурную статью об Н.К. Затем Н.К. передал Знак Нару и сказал: «Лучше нельзя и закончить вечера».

Трогательно отношение ко мне Н.К. С такой любовью и ласкою он смотрит на меня, гладит по плечу… Говорит мне, что Светик меня очень любит. Когда садится читать, зовет сидеть по правую руку для перевода. Незабвенные дни и вечера, с такой любовью он на нас глядит и окружает нас лучами своей ауры. Я его спросила, как поступить, когда прибудут его последующие картины, не перебраться ли нам в третий дом, уступив этаж для расширения Музея? Н.К. говорит, что картины из Кашмира еще можно будет разместить здесь, подняв выше картины на третьем этаже, но из Леха уже невозможно. Если не будет трудно, хорошо нам переехать в третий дом, а если не удастся, то повесить новые картины в одном или двух классах и открывать их по воскресеньям для публики, направляя ее туда. Последнее, как я понимаю, более желательно Н.К.

10.11.24

Беседа с Н.К. Рерихом о музее, «Белухе» и других делах

<…> Вечером Н.К. был у нас. При нем сеанс у нас был очень значительный, как и все время при нем. Очень много беседовали.

Н.К. против посещения Логваном Учреждений или школ для зазывания в Музей или «Корона Мунди», говорит, что это совершенно непристойно для президента, а если кто-либо идет навестить Учреждение, то [надо действовать] с подходом, то есть должно быть приближение в смысле кооперации Учреждений, но не сразу предлагать дать лекцию или зазывать к себе.

Н.К. против всех циркулярных писем и расходов по объявлениям – никогда ученики не придут таким путем. Рассказывал для примера, что однажды они с Е.И. пошли по объявлению покупать мебель в одном дворце и, придя, увидели, что она продается уже пять лет и объявление о ней никогда не менялось – все одно и то же. Также сказал, что он принципиально по объявлению ничего не покупал – в Кёльне на улице в магазине был выставлен чудный Тенирс, так и стоял долго, а он его не купил.

Если в «Корона Мунди» приходят люди покупать что-либо, барышня должна дать предварительное объяснение, для чего ее надо обучить, и если она видит, что действительно люди пришли купить, то сказать, что она пойдет доложить директору, а уже в крайнем случае, после того как директор переговорит с ней и найдет нужным, тогда доложить президенту. А не как Логван показал Келлогу все, что мы имеем, и тот «ушел в туман», а потом продали ему во второй визит чепуху (кресты и маленького Будду), что и не следовало, ибо Будда стоил 10$, а Логван по вдохновению сказал 20$. Н.К. говорит: чем мы будем отличаться от всех остальных галерей, если будем думать лишь о том, как бы дороже взять?

Н.К. очень улыбался, услышав слова Логвана о том, что он уже, дескать, изучил искусство. Да, он может два часа говорить о чем-либо, но, если увидит картину, все же не будет знать, чья она. Потому, говорит Н.К., было так мудро, когда он поехал в Вену и сам Бог знает что накупил, ибо он уже тогда вдруг решил, что понимает итальянское искусство. Н.К. вспомнил, как ему однажды принесли картину для продажи, она была уже совершенно черная, якобы от старости, и вся оклеена старыми тряпками. Н.К. содрал одну тряпку и видит, что под ней все новое, и велел унести «эту дрянь».

Говорили о статье Тарухана. Н.К. одобряет написанное в ней, в частности, что Н.К. выехал из России без гроша, а в Америку приехал на последние деньги. Говорит, что об этом всегда можно писать, а то, упаси Бог, подумают, что он награбил и вывез состояние из России. Говорил Н.К., что наши отношения с Таруханом сильно осложнил Морей своим приездом. Опять просил избегать пересудов о Тарухане, ибо он «из Азии» и все чувствует. Лама, к которому вы подойдете с внутренним смешком или иронией, это почувствует, и сколько вы ему ни будете улыбаться, – кланяться он будет, но ничего не скажет. Это свойство всех азиатов – такая чувствительность, а ведь дед Тарухана был монголом.

О «Белухе» – [она] должна быть поставлена, как и все акционерные общества: акции должны продавать по подписке, в банках и частным образом, но не на бирже. До 1927о года желательно собрать миллион долларов и, возможно, к тому времени послать инженеров для изысканий. Одобрил идею Тарухана давать лекции о Сибири на английском и таким путем приблизиться к Форду. Сказал, что Е.И. не понимает одного во всем плане – как это Н.К. не будет на Белухе в начале [дел], чтобы дать план всех начинаний.

Заговорили о книгах и ведении дел, и выяснилось, что мы понятия не имели о том, что каждое учреждение, как государство, должно иметь смету на год, то есть бюджет по затратам с всевозможными статьями расхода, например статья расхода для инвентаря, для перестроек, для покупки роялей и так далее. И потом все сравнивается и разбирается и докладывается. Для налогов и порядка [все это] необходимо, иначе все висит в воздухе. Например, «Корона Мунди» платит за помещение Мастер-института 6000 долларов – это должно быть указано в книге. Н.К. изумлялся, что мы этого не знали. Нуця ему говорит – это необыкновенно. Н.К. в ответ – наоборот, это обыкновенно! Очень смеялись, но многому научил нас сегодня Н.К. Говорит, что в самых простых и великих делах нужен порядок – смета на год, иначе немыслимо. Сказал, что, когда ему представят отчет, он поднимет вопрос о смете. Ему бы страной управлять! А при этом он может дать совет и понять психологию самого простого дела. Ушел в 12 ночи, ужасно дразнил меня, что я разволновалась и даже нос холодный у счетовода. Дивный светлый дух! Наполняет всю нашу жизнь и открывает мировые горизонты. Да будет благословенно имя Тары и Гуру, ведущих нас на пути к М.М.

11.11.24

Деловые вопросы, сборы для поездки в Чикаго

Сегодня утром Н.К. мне рассказал, что он уже внушил идею бюджета Логвану и Поруме, и они в восторге от этого, а затем

сказал им, что расходы по «Алатасу» – это приход для «Белухи». Ведь всем известно, что иностранцы хотят вывезти из Сибири горы золота, а потом на награбленные деньги там же богадельню построить. Ну а мы затеваем благодаря «Алатасу» настоящий кооператив, ибо печатаем книги надвухязыках и сносимся с русскими писателями, живущими в России.

Днем у нас было собрание с адвокатом, он длинно читал устав «Алатаса», и выяснилось, что каждый получает по 60 акций, передавая их на хранение Логвану, за что и получает расписку. Час продолжалось подписывание бумаг, затем все было объявлено Тарухану и Нару, которые были, видимо, довольны. <…>

Пошли после ужина наверх к Н.К., и он нам читал письмо, полученное от Е.И., – пречудесное. Потом Хорши и Модра ушли, мы же остались помочь упаковать вещи Н.К. и Светика, ибо они завтра едут с Хоршами в Чикаго. Было большое веселье при упаковке. Н.К. уверял, что смокинги умножились, все искал свой жилет с роговыми пуговицами, потом взял галстук какой-то и ушел. А Светик говорит: «Это мой». Н.К.: «Нет, мой!»

Закрывали сундук, я говорю: «Нужно силой», а Н.К.: «Нет, нельзя силой». А я придавила, и он закрылся, я говорю: «Вот видите, нужно силой». – «Ишь какая, смотрите», – смеется Н.К. Смеялись много, все сложили, запаковали, а Н.К. просил нас еще остаться. Мы посидели – говорил о Логване, что нельзя продавать вещи дорого и что нужно обязательно обучить секретаршу внизу говорить с людьми и разбираться в людях. Потом расцеловались с ними и ушли. Он на нас так любовно глядит, прямо лучи любви идут от него на нас, все время гладит по плечу каждого из нас, полон любви к нам и показывает это все время.

12.11.24

Сегодня утром получили чудное письмо к Нуце от Келлога, чисто духовного характера, в котором он обращается к нему как к самому близкому в духе и служении. Все были поражены этим письмом. Н.К. считает это очень значительным, именно как показатель явления, что по одному Лучу притягиваются люди, и он продиктовал Нуце, что ему ответить. <…>

19.11.24

Уже больше 2–3 недель, как у меня ощущение боли в затылке и в особенности под ухом. Боль не прекращается. Сегодня утром проснулась с ясным сознанием, что произносила имя Уру несколько раз. Когда я встала, боль совершенно исчезла.

22.11.24

Приезд Рерихов и Хоршей из Чикаго. – Деловые вопросы

Вчера поздно вечером пошли встречать Н.К., Светика и Хоршей. [Они] приехали в 10.15, и все мы поехали кХоршам. Все, видимо, устали от поездки, но она была очень удачной. Во-первых, нашли Бута, коллекционера произведений искусства и банкира, кажется, в Детройте. Нийл согласился начать изыскания, но, видимо, не совсем с полным доверием. Де Бей была очень мила, также мисс Леви и миссис Муди. Посетили Ниагару и зашли к Келлогу, которого не было дома, но все-таки посмотрели его дом, говорят, очень роскошный, большая коллекция картин, а купленный у нас Гоген висит в передней. Затем навестили его в магазине Aries.Был [нам] рад, но он очень трудный человек, сам не знает, что хочет. Имя журнала решили оставить Aries,он сам пишет для первого номера статью, а вторую его племянница – обе [статьи] очень глупые. Н.К. сказал: «Авирах должен разговаривать с ним в библейском стиле». Так нам передал Луис.

Посетили Рочестер – школу Истмана, встретили Джорджа Истмана – милый человек, (глухой), выразил желание кооперироваться]. Н.К. ему написал чудное письмо отсюда. Навестили фабрику Форда в Детройте. Н.К. говорит – чудная система, повсюду чисто, а что самое главное – все улыбаются. В Бостонском художественном клубе Н.К. читал [лекцию] его членам неофициально. Повсюду устроены выставки для Светика. Встретили Валентайна, очень мил, еще не стар, приедет навестить в Нью-Йорк.

Н.К. казался чем-то недовольным, и сегодня это подтвердилось: <…> он сказал, чтобы мы следили за Логв[аном] и Порумой, ибо при всем желании и стремлении сделать как лучше они не умеют и не могут говорить с людьми. <…>

Затем Н.К. сказал, что Музей может в будущем предпринять издание по подписке книги с описанием новых картин гималайских, из Кашмира и из Леха, в виде монографии, отлично изданной, со 100 снимками, из них 10 в красках. Расходов никаких, ибо подписчики получают книгу и платят за нее, для нас же мы должны оставить 5, максимум 10 копий. <…> Печатать в небольшом количестве копий – максимум 500, можно это будет издать «Алатасу». <…>

В 6.30 сегодня мы вчетвером ужинаем с Н.К. и Светиком в их отеле. Мы счастливы, что Н.К. опять с нами, – чудесный свет идет от него. Н.К. говорил о «Белухе», что она должна идти исключительно деловым порядком, то есть как все подобные корпорации, мы должны просмотреть уставы подобных обществ, поговорить со специальными адвокатами, которые заведуют такими корпорациями, и не говорить о чудесах, ибо люди не поверят и разбегутся. А сказал он это потому, что Логван ему говорил во время их поездки, что наверно будут Указания и Послания от М.М. [На что] Н.К. ответил, что никаких [посланий] не будет. <…>

Говорили о поездке. Н.К. сказал, как туг на понимание Нийл, и предупредил, чтобы мы не удивлялись, если он, возможно, вернет Знак и, может быть, в будущем получит его обратно. Сказал, что он говорил с Мореем сегодня, рассказал ему о посещении Форда, а тот ему говорит, что там смерть и ужас, тогда как Н.К. ему рассказывает, как там чудесно. Конечно, Н.К. ему и говорит: «Вот вы говорите, что все знаете, а я вам говорю о том, что я только что сам видел, тогда как вы говорите со слов других. Опять, как и всегда, мыслите мохнато».

Н.К. говорит, что собственные картины Келлога, те, что он рисовал, очень плохи. Затем Н.К. говорил, что, когда его спрашивали о Гурджиеве, что так чудно и красиво его ученики танцевали, он отвечал: но сад Клингзора (злого кудесника из «Парсифаля») тоже был прекрасен. Пришли Тарухан и Нару, у нас был сеанс – семь видений. <…>

23.11.24

Открытие зала Е.И. Рерих в музее

Великий день – открытие зала Елены Рерих [116]116
  Имеется в виду зал, в котором экспонировались картины Н.К. Рериха из личного собрания Е.И. Рерих. – Прим. сост.


[Закрыть]в Музее. Уже с 10 часов утра я и Нуця, затем Модра, Ояна, Н.К., Светик и все остальные сошлись в Музее. Мы все купили цветы и [отдельно] корзину цветов для третьего этажа. Много беседовали с Н.К. о предстоящей монографии – Нуця имеет готовый макет, давно присланный Коганом. Сто иллюстраций, из них двенадцать в красках, остальные [напечатаны] коричневыми, или лиловыми, или синими, но не черными [красками]. По типу имеющейся монографии Н.К. Сто страниц текста. Также использовать диптих «Мессия» [ «Легенда» и «Чудо»] и «Мост Славы» как подзаголовки для статей. Статей три: Франсис Грант – об Америке – «Voice of the People» [ «Голос народа»], Тарухан – о Сибири, Н.К. – «The image of Himalayas (Strings of Earth)» [ «Струны Земли»]. <…>

Потом я пошла в новый этаж, там были четверо отвратительных русских, смеявшихся над картинами. Я и Ояна были возмущены и сошли во второй этаж. Сойдя туда, я сказала Енточке: «Как здесь мрачно, свет плох и так душно!» И как только я это сказала, свет потух! Поразительный знак! Темные силы с их нападением! Мы все были потрясены. Три четверти часа не было света, Грюнвальд не мог исправить [поломку], нашли электрика, тот был в ужасе [от того], как у нас скверно поставлено электричество: провода почти перегорели, и мог быть взрыв. Весь день электричество то гасло, то опять вспыхивало – поразительно, вспоминаю то же явление, бывшее у Кингора [117]117
  Кингор – владелец галереи, в которой экспонировалась самая первая выставка картин Н.К. Рериха в США, в Нью-Йорке; очевидно, речь идет о неполадках освещения, имевших место во время работы этой выставки. – Прим. сост.


[Закрыть].

Логван был очень взвинченным, ходил нервным, сказал мне, что ему не нравится продажа русских книг, так как это пахнет русской пропагандой и скажут, будто это русское учреждение. Я рассказала об этом Н.К. Он очень недоволен, видит здесь влияние Порумы, говорит, что ей не нужно мелко мыслить, ибо она от космических мыслей спускается к самым ничтожным, а это ей даже физически вредно. И ей нужно помнить, что надо или всегда жить с мелкими мыслями, или, если уж добраться до космических широт, то стараться удержаться там. Порума не должна думать о вечном водительстве Логвана, ибо ей это не под силу. Затем Н.К. был недоволен боязнью Логвана русской пропаганды и сказал: «А ведь горы серебра на Алтае хочется каждому получить – и что было уже сказано – «каждому хочется ехать первым классом при личных удобствах и не поступиться ничем из своего»». Н.К. велел на столик с русскими книгами положить и английские, что мы и сделали и поставили столик при входе в «Корона Мунди». <…>

За весь день пришло 450 человек, много русских, среди них и темные. Много хороших, искренних друзей. Гюнтер с женой, она – темная, он же хочет помочь нам с паблисити. Н.К., говоря с ними, сказал ей, что в Тибете надо опасаться [плохих] мыслей, ибо там люди их видят, и мысли опаснее дел. Она при этом опустила глаза, ибо раньше при мне плохо отзывалась о картинах. Шнайдеры, вся семья, конечно, в восторге, Дерюжинский – очень посветлел с милой женой, привел миссис Хаммонд, очень влиятельную и богатую даму. Бурлюк в ярком жилете, с серьгой, очень себя хорошо выявляет, пишет дельно и совсем не плох. Не обошлось и без противного д-ра Бринтона, который все же был поражен успехом, и отвратительного Григорьева, который только приехал и лез повсюду. Мистер и миссис Сутро были милы, но они устарели (Н.К. говорит). Миссис Букман с мужем очень приятны, привели мадам Архипенко – очень мила. ЛеонтинаНирш – очень трогательна – видела свет [от картины] «Матерь Мира» и сказала, что это место святое и она боится ступать по полу. Публика разошлась в 6.30. <…>

Великий день – знаем друзей и врагов. Н.К. светит всем, и благо тем, кто получает от него.