355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жюли Галан » Неукротимая герцогиня » Текст книги (страница 14)
Неукротимая герцогиня
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:12

Текст книги "Неукротимая герцогиня"


Автор книги: Жюли Галан



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Как оказалось, именно сеновала и не хватало, чтобы в распаленном двойной дозой адского подогрева герцоге взорвался вулкан плотских страстей.

Тело герцога (совсем без участия его головы) вспомнило, какое множество девушек Лотарингии, Бургундии, Артуа, Турени и других земель любил он в походах в стогах и копнах, в сенных сараях, конюшнях и устланных сеном телегах. В знакомой обстановке старый инстинкт воскрес, как феникс из пепла. И не успела Жанна даже ахнуть, как герцог безупречно освободил ее от такого неудобного, труднохранимого и скоропортящегося груза, как девственность…

Именно этот момент, которого она, в сущности, и добивалась, представлялся Жанне совсем по-другому.

Никаких конкретных картин в ее голове не возникало, но казалось, что все должно быть очень торжественно и возвышенно, под балдахином, на шелковой ароматной простыне, отделанной по краям серебряной вышивкой. И за стеной обязательно должны играть арфа, флейты и лютня.

Сейчас ей было нечисто и больно. Мерзкое сено набилось под платье и противно кололо. По ногам текло что-то омерзительно липкое… И вообще все это было не то и не так!

Поэтому неподдельные слезы хлынули рекой:

– Я думала… думала… герцог… А вы!.. А говорили… А сами!.. Ой… ма-а-а-ма-а-а…

Герцог Барруа был истинным рыцарем до мозга костей и настоящим мужчиной. Он не стал падать на колени и молить обесчещенную деву о прощении, целуя край ее платья и посыпая голову сенной трухой в качестве пепла. Герцог просто присел рядом с ревущей Жанной, обнял ее и грустно сказал:

– Душа моя, сделанного не воротишь… Я не лгал, когда говорил, что давно не любил женщин, поверьте… Но ваша молодость и красота вернули мне силы и юношеский задор. Единственное, чем я могу хоть немного искупить теперь свою вину, – это предложить вам стать моей супругой. Я не молод ни телом ни душой. Неизвестно, сколько еще лет жизни отпустил мне Господь. Но клянусь, пока я дышу, более верного рыцаря вы не найдете! Право выбора за вами. Я понимаю, что мое предложение – лишь ничтожная, жалкая попытка загладить причиненный мною непоправимый урон вашей чести и вашей девственности… Решайте, Жанна. Я прошу вашей руки!

– Я согласна-а-а… – шмыгая носом, сказала Жанна.

Даже после столь крупного события, знаменующего переворот в их дальнейшей судьбе, герцог не забыл про первопричину, приведшую его сюда. И все-таки дошел до конюшни.

Убедившись, что Громобой здоров как бык, он сказал Жанне:

– Старый вояка грустит о битвах и турнирах. Почаще с ним выезжать, и он перестанет беспокоиться! Пойдем, душа моя, объявим о нашей помолвке и предстоящей свадьбе.

Звучала строгая, даже суровая музыка.

По старинному обычаю, герцог медленно подносил своей невесте обручальное кольцо на рукояти меча.

Бледная Жанна стояла как во сне, не видя ничего кругом, кроме этой тяжелой, сделанной под широкую мужскую руку в боевой перчатке рукояти с вделанными в нее частицами Креста Господня. И маленького золотого колечка на ней, такого крохотного и беззащитного, как капля росы на острие копья…

Колечко покинуло грозный меч и скользнуло на ее палец, на тонкой девичьей руке сразу став массивным и весомым.

Поцелуй и удар по рукам скрепили помолвку.

Жанна де Монпеза официально стала невестой Филиппа де Барруа.

Еда относится к одной из главных радостей жизни, это Жаккетта знала твердо. Жизнь Абдуллы на чердаке совсем не изобиловала радостями и Жаккетта изо всех сил старалась его чем-нибудь порадовать.

Поэтому, только гости покинули столы и принялись утрясать содержимое своих желудков в танце, она быстро покидала в подвернувшуюся корзину без ручек того-сего и поспешила на чердак.

Лунные квадраты на полу чередовались с продолжительными темными пространствами, но Жаккетта привыкла ходить без свечи и мышкой шуршала по коридорам.

Маркиз де Портелу галантно скучал у дверей угловой гостиной. После захватывающей встречи тет-а-тет мадам де Круа попросила оставить ее ненадолго одну и принялась восстанавливать утраченный лоск.

Маркиз был не совсем доволен подвернувшимся развлечением: баронесса оказалась костлявей, чем он предполагал. Шорох юбки заставил его обернуться, и он увидел силуэт Жаккетты, как раз проходящей по освещенному луной месту. Мелкие детали фигуры были неразличимы, но широкие бедра и упитанные ягодицы бросались в глаза, являя прекрасный контраст с тазовыми костями баронессы.

«Самое то! – подумал обрадовавшийся маркиз. – Есть что потискать. Прикажу проводить меня обратно в зал и по пути прижму где-нибудь в углу!»

– Эй, ты! – воззвал он к Жаккетте из темноты.

Жаккетта страшно испугалась материализовавшегося из темноты человека и рванула с места, прижав корзину к груди и почему-то растопырив локти.

Не ожидавший подобной реакции маркиз кинулся за ней крича на ходу:

– Стой, дура! Куда дернула?!

Слыша такие вопли за спиной, Жаккетта только прибавляла ходу. Не размышляя, что же будет дальше, она бежала к чердаку, истинктивно надеясь скрыться там. (О том, что можно спрятаться в закоулках отеля где-нибудь поближе или вообще не прятаться, а бежать прямо к пирующим, Жаккетта даже не подумала.)

Отставший сначала маркиз постепенно разошелся и стал понемногу нагонять девушку, предвкушая ее-поимку и все сопутствующие действия.

До чердака оставалось совсем немного, когда Жаккетта на бегу наступила на собственную юбку и с размаха плашмя растянулась на полу, выронив корзину. Прямо на лунном квадрате.

Маркиз тоже остановился и, уже не спеша, двинулся к беззащитной жертве.

– Ну вот, моя цыпочка, а ты убегала! – промурлыкал он, производя на ходу кое-какие изменения в своем туалете.

Но тут чуть дальше опрокинутой девушки, на грани темноты и света возникла безмолвная фигура, разглядев которую, маркиз моментально протрезвел.

Из темного провала капюшона, в котором угнездилась непроглядная чернота, сверкали громадные глаза.

Маркиз застыл на месте.

Не двигалась и жуткая фигура.

От этого маркизу было еще страшней. Его правая рука судорожно металась по телу и никак не могла решить, что же делать: то ли хвататься за нательный крестик, то ли привести сперва нижнюю часть костюма в нормальное состояние.

Вселенское оцепенение продолжалось несколько секунд.

В пещере капюшона начали медленно обнажаться крупные белоснежные зубы пока не возникло замогильное подобие улыбки.

Этого натянутые нервы маркиза уже не выдержали. С визгливым всхлипом он развернулся и ринулся прочь не разбирая дороги.

Удача, сопутствующая дуракам и пьянчугам, не подвела и привела его обратно в веселящийся зал. Трясущимися руками маркиз кое-как привел себя в порядок и прошмыгнув к столам, припал к кувшину с вином. Заглушая пережитый ужас, он, как сухой песок, впитывая божественную влагу. В результате чего упился свинья свиньей, свалился под стол и уснул.

Закутанный в старый плащ Абдулла, смеясь, помог подняться Жаккетте.

– Ты сильно ушибиться? – заботливо спросил он.

– А-а… пустяки! – весело ответила Жаккетта. – Ты молодец, до смерти напугал маркиза. А как ты здесь очутился?

– Я слышать топот. Решить спуститься. Если чужой – я встать в угол. Темнота, Не видно. Если ты – помочь. Как вкусно пахнуть! Это еда с пир? Для я! – сказал нубиец, принюхиваясь к аромату высыпавшихся из корзины кусков угощения.

– Да, тебе, – подтвердила Жаккетта. – Только что теперь из них получилось, не знаю. Сплошная каша, наверное.

Она собрала высыпавшуюся еду обратно в корзину и вручила ее нубийцу. Проводила Абдуллу до лестницы и напоследок сказала:

– Это святая Анна шепнула тебе что мне нужна помощь. А сдается мне, Абдулла, что Аквитанский отель сегодня получил настоящее привидение. Видишь, как хорошо получилось! А ты в женские тряпки рядиться не хотел!

Глава IX

Как ни странно, но этот, казалось бы, неравный союз молодости и зрелости получился очень гармоничным.

Герцог безмерно гордился красотой своей юной жены и с удовольствием наблюдал, как грациозно она танцует, сидит в седле и молится в церкви.

Жанна была страшно довольна, что теперь она супруга герцога. Появляясь на балах и приемах, участвуя в охоте и торжественных процессиях, она теперь свысока посматривала на незамужних девиц и мило приветствовала баронессу де Круа при каждой их случайной встрече.

Вслед за герцогом Жанна полюбила охоту, постоянно сопровождала его в лесных экспедициях и еще жарче, чем он, доказывала всем преимущества сан-гуверов перед остальными собаками.

С супружескими отношениями тоже получилось как нельзя удобней. Герцог в меру сохранившихся сил старался доказать, что он достоин столь молодой супруги. А Жанна, познав этот ранее не очень известный ей аспект жизни, считала, что было бы еще лучше, если бы сна было побольше, а любви поменьше.

Жанна довольно примеряла новенький чепчик.

Изящно выгнутый, он точно повторял сооруженную Жаккеттой прическу с двумя валиками над ушами. Отделанный золотой сеточкой и украшенный жемчужинками подарок супруга был чудо как хорош.

– А как он к вашим серьгам подойдет! – восторженно воскликнула Аньес, державшая зеркало так, чтобы госпожа могла разглядеть себя со всех сторон.

– И правда… – задумчиво сказала Жанна, не отрывая взгляда от своего изображения.

Она неторопливо поворачивала голову из стороны в сторону, любуясь изящной безделушкой, и лениво рассуждала:

– В дороге я его носить конечно же не буду. А вот по приезде в Нант сразу надену. Как хорошо, что двор перебирается в Нант! Там, говорят, можно с заходящих в порт кораблей купить прекрасные ткани. Кипрский шелк, атлас… И куда дешевле, чем у этих хитрых торгашей в городе! У госпожи Антуанетты есть почти такой же чепец, но куда грубее. Вот она обозлится! Жаккетта, тьфу ты, Якобина, серьги давай!

– Так вы же сами их ювелирщику на прошлой неделе снесли! – фыркнула обиженная онемеченным именем Жаккетта, вкалывая в правый валик еще одну шпильку.

– Ой, точно… Я совсем забыла с этим отъездом! – расстроилась Жанна. – Они уже два дня как готовы, надо было давно забрать. А завтра с утра выезжаем… Яко… да ладно! Жаккетта, беги к ювелиру и забери их!

– А почему я? – попыталась отвертеться Жаккетта. – Уже темнеет, госпожа Жанна, я боюсь!

– Молчи, дура! – стукнула кулачком по подлокотнику Жанна. – Кому же еще идти, раз когда я серьги чинить отдавала, ты со мной была?! Никому другому ювелир и не отдаст! Неси бумагу и чернила!

Черкнув несколько строк, она сложила записку и скрепила своей печаткой с помощью восковой свечки.

– А чтобы не бояться, возьми кого-нибудь, кто свободен! – сказала Жанна, отдавая Жаккетте письмо. – И шевелись быстрее – ты мне вечером понадобишься!

Легко сказать – возьми кого-нибудь свободного! Все свободные были при деле, не говоря уж про занятых. Готовились к отъезду в Нант. Большой Пьер, на которого возлагала надежду Жаккетта, вообще исчез, пользуясь привилегиями начальника. (Последний месяц он вечерами регулярно испарялся из отеля.) Более менее незанятым был только Шарло.

«Ну его, такого провожатого, к дьяволу! – подумала Жаккетта. – Обойдусь и одна как-нибудь!»

В ее планы тоже входило вернуться пораньше: ведь надо было опять куда-то пристраивать нубийца, чтобы он незамеченным доехал до места.

Лавка золотых и серебряных дел мастера располагалась в центральной части города, в небольшом тупичке, который вся округа звала Жирный Тупик. Там держали свои конторы и лавки почтенные горожане, знавшие звон денег не понаслышке.

Сухонький старичок ювелир, казалось, совсем утонул в тяжелых складках своего суконного, отороченного мехом нарамника[21]21
  Нарамник – мужская верхняя одежда типа плаща, надеваемая через голову, не сшитая с боков.


[Закрыть]
. Он уютненько дремал в кресле у прилавка, изредка шевеля во сне узловатыми пальцами.

Звук дверного колокольчика разбудил его, и ювелир недоверчиво осмотрел Жаккетту, бесцеремонно сунувшую ему прямо под нос записку от госпожи.

Чуть не скрипя на ходу всеми конечностями, старичок достал из ящичка стола и надел очки в простой железной оправе. Морщась, словно жевал неспелый виноград, он начал медленно читать письмо.

Чтобы скрасить ожидание, Жаккетта потихоньку оглядывала внутреннюю обстановку лавки. Кроме нее и ювелира, здесь еще находились только два человека. Приказчик обслуживал какую-то женщину, тоже, как и Жаккетта, полностью закутанную в теплый плащ.

Покупательница, по-видимому, была переборчива, потому что приказчик доставал и раскрывал перед ней все новые и новые футляры, стараясь найти то, что понравится капризной клиентке. Весь прилавок перед женщиной был уставлен квадратными, круглыми, прямоугольными коробочками.

Старичок, наконец, прочел послание и, закончив читать, чуть ли не обнюхал его со всех сторон. По-прежнему брезгливо морщась, вяло махнул рукой – приказчик, почти спиной стоявший к ним, в мгновение ока возник около ювелира и почтительно склонился над плечом хозяина. По его знаку он принес изящную коробочку, в которой лежали искусно отремонтированные серьги Жанны.

– Скажешь госпоже, – прошелестел ювелир, – пусть заглянет, как вернется из Нанта. Я отложу для нее прекрасное кольцо, как раз в пару к серьгам.

На пороге лавки неожиданно возникла грязная фигура в вонючем рванье, резко диссонирующая с неброским, но солидным и опрятным убранством ювелирной лавки.

– Подайте Христа ради! – загнусила фигура, стреляя по сторонам бесоватыми глазами, поблескивающими из-под сальных сосулек волос, закрывающих половину лица.

– А ну пошел вон, разбойник! – взвился над прилавком приказчик, и нищего как ветром сдуло.

Получив сережки госпожи, Жаккетта благопристойно отошла в уголок и стала прятать футляр в мешочек, подвешенный к поясу под юбками на голое тело. (Надежней места она и представить не могла.)

Когда Жаккетта стала поднимать подол платья, ее плечо, казалось, просверлил чей-то любопытный взгляд. Скосив глаза, она увидела, что покупательница наконец выбрала понравившееся ей украшение и теперь расплачивается с приказчиком, доставая монеты из кошелька, чем-то смутно знакомого Жаккетте. А приказчик, машинально принимая плату, просто приклеился взором к ее, Жаккеттиным, ногам и жадно пожирает глазами как весь процесс помещения сережек в матерчатый тайничок, так и открывающиеся при этом детали, обычно скрытые от посторонних глаз.

Жаккетта мысленно выругалась совсем не теми словами, которые пристало знать воспитанной девице, и постаралась побыстрее вернуть подол на место. Женщина уже выходила, и Жаккетта чуть не бегом поспешила к выходу вслед за ней, смерив напоследок нахала убийственным взглядом.

Улица встретила их настороженной темнотой:

Жаккетта старалась держаться как можно ближе к идущей впереди женщине. Настолько, насколько это было возможно, не нарушая приличий. Ей было страшно.

«Странно… – думала она, непроизвольно приноравливаясь к шагам женщины. – Эта-то чего одна идет? Богатая небось, вон сколько в побрякушках ковырялась! Надо было все-таки хоть Шарло взять… Ничего, не облезла бы за дорогу… Зато не так страшно…» Внезапно перед выходом из тупичка на камнях мостовой опять возникла та же фигура нищего, загораживая узкий проход.

Жаккетта машинально принялась нашаривать мелкую монетку для милостыни в поясном кошельке и почти врезалась в спину резко остановившейся женщины. Еще не сообразив, в чем дело, она тоже остановилась и даже при тусклом свете тонюсенького месяца увидела, как из лохмотьев оборванца чуть поблескивает нацеленное на них лезвие ножа.

– Давайте, телки, все, что вы унесли из лавочки этого золотого паука! – полусвистящим голосом сказал нищий. – И ваши денежки вместе с кошельками, кисоньки. Быстро! Странное дело: Жаккетта боялась, но руки так и чесались кинуться в драку. Темнота и нищий грабитель были партнерами. Но темнота с ее воображаемыми ужасами показалась Жаккетте страшнее, чем реальный нож в руке оборванца. Пока голова безнадежно думала: «Ну вот, серьги отберет, снасильничает в подворотне и прирежет прямо тут же!» – правая рука осторожно сняла с пояса висящий рядом с кошельком кнут, подаренный Ришаром.

– Быстрее копошитесь! – потерял терпение нищий и шагнул к женщинам.

Поначалу он ничего не понял, когда резкая боль пронзила руку и выбитый нож без видимых причин отлетел на мостовую. Недоумевающий оборванец кинулся за своим оружием и получил второй удар хлыстом, заставивший его отшатнуться. А стоящая рядом с Жаккеттой женщина неожиданно ловким движением ноги отправила нож в сточную канаву.

Моментально уразумев, что расстановка сил переменилась не в его пользу и беззащитные женщины смогут постоять за себя, нищий зло выплюнул:

– Ну берегитесь, телки! Кишки выпущу! – и исчез за углом.

– Бежим! – Сильная рука схватила Жаккетту за запястье, не дав даже убрать на место хлыст. – Он сейчас дружков приведет!

Поддерживая левой рукой подол и ничего толком не видя из-за сразу наползшего на глаза большого капюшона, Жаккетта во всю прыть неслась, увлекаемая женщиной, мимо уже спящих домов.

Они недолго бежали в одиночестве. Минуту спустя позади стали слышаться пересвистывание и шарканье бегущих ног. Отчаянно вывернув голову в закрывшем лицо капюшоне, Жаккетта на бегу увидела, что их постепенно нагоняют три оборванца, лохмотьями похожие друг на друга как орехи. Дыхания уже не хватало, и вечерний воздух обжигал высохшее горло. Грудь резала острая боль, а ноги все труднее поднимались, с каждым шагом наливаясь свинцовой тяжестью.

На их счастье, из открытой настежь двери какого-то дома лилась дорожка теплого света. Запахло жареным мясом с луком, и стали слышны веселые голоса. Из последних сил Жаккетта и женщина вбежали в спасительный кабачок.

«Это же „Жирная Хавронья“! – вяло удивилась Жаккетта, пытаясь отдышаться и прогнать режущую боль из груди, – из Жирного Тупика попали в „Жирную Хавронью“! Дела… А может, тут нас еще быстрее обдерут, чем в тупике… А! Больше не побегу, пусть грабят!» Она скинула замучивший ее во время бега капюшон и левой рукой с наслаждением принялась убирать с потного лба прилипшие прядки волос. Правую все еще держала женщина, которая привалилась к стене и, полусогнувшись, заходилась свистящими вздохами.

– Лопни мои глаза! Жаккетта! Ты что здесь делаешь?! – раздался над головами сидящих голос Большого Пьера.

Теперь уже Жаккетта поволокла еле переставляющую ноги женщину к столу, где в гордом одиночестве сидел Большой Пьер.

– Здрасьте пожалуйста! Ты чего это с кнутом в руке по улицам в такую пору носишься? В лошадку и кучера играли?

За веселым тоном Большой Пьер скрывал свою встревоженность загнанным видом Жаккетты. Понимая ее состояние, он взял со стола и протянул ей кувшин.

Женщина наконец отпустила запястье Жаккетты. И Жаккетта принялась тушить полыхающий в горле пожар. В кувшине оказалось совсем неплохое вино, явно не из той бочки дрянного пойла, что глушили остальные посетители кабачка.

Честно отпив только половину, Жаккетта отдала кувшин женщине, рухнула на табурет рядом с Большим Пьером и, не сводя тревожного взгляда с входа, принялась рассказывать:

– Меня госпожа Жанна за своими сережками к ювелиру в Жирный Тупик послала. Я сдуру одна и пошла. А как только из лавки вышла, так какой-то оборванец чуть не прирезал за здорово живешь! Кнутом-то я его отогнала, так он за дружками кинулся. Еле мы убежали. Они, наверное, где-нибудь поблизости затаились. Я так неслась, что у меня коленки трясутся от усталости. Что делать будем Большой Пьер?

– Не бойтесь, сейчас домой пойдем! При мне они не посмеют показаться! – Старый вояка довольно погладил рукоять клинка. – А подружка твоя кто?

Женщина уже отдышалась, выпила кувшин до дна и тоже откинула капюшон, внимательно глядя на Жаккетту.

Жаккетта оторвалась от наблюдения за входом и глянула на невольную попутчицу. Ужас почище недавнего приморозил ее к табурету.

Это была колдунья Мефрэ собственной персоной.

Сначала Жаккетта хотела завизжать, чтобы Большой Пьер прогнал ведьму прочь, но некстати вспомнила, что как ни крути, а колдунья спасла ей жизнь: ведь пока она, Жаккетта, копошилась бы у выхода из Жирного Тупика, переживая нападение, нищий бы вернулся с подмогой и никакой хлыст не помешал бы им перерезать Жаккетте горло.

Поэтому она хрипло выдавила:

– Это наша соседка, тоже из лавки шла…

– Госпожа Андриё! – церемонно представилась Мефрэ и опять накинула капюшон.

Под надежной охраной Большого Пьера они беспрепятственно покинули кабачок и пошли домой. Но Жаккетте все время казалось, что из подворотни в подворотню за ними крадутся три темные тени, и она постоянно оглядывалась.

А едва она переводила взгляд на спокойно идущего Большого Пьера, то видела шагающую по другую сторону от него колдунью и сразу вспоминала слова Аньес: «Бегает по крышам черной кошкой и людей в зверей обращает!»

Мефрэ тоже изредка поглядывала на нее и, как тогда, во время визитов за любовным зельем, чуть презрительно улыбалась.

На последнем перекрестке перед Аквитанским отелем она остановилась и сказала:

– Спасибо за охрану, здесь я уже одна дойду.

Жаккетта очень обрадовалась, что проклятая ведьма оставит их в покое, но с громадным удивлением услышала собственный голос:

– Еще чего! Прирежут у самого дома – и все дела! Мы вас лучше до калитки доведем!

И совершенно несчастная от своих же слов, первой обреченно пошла к дому колдуньи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю