Текст книги "Неукротимая герцогиня"
Автор книги: Жюли Галан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава II
На второй день гости оставили караван и разъехались по своим усадьбам.
Мстительная мадам Изабелла, до глубины души оскорбленная попыткой подруги переманить мессира Ламори, твердо решила всеми силами препятствовать их свиданиям, чтобы пресечь повторные попытки увода, поручила мастеру составить для нее гороскоп на ближайшие три месяца с подробными указаниями, какие платья и драгоценности в какой день надевать.
Итальянца это вполне устраивало: помимо значительной материальной выгоды, сопутствующей этому заказу, были и другие причины. Он и сам не хотел всю дорогу бесплодно созерцать прелести дам, не имея возможности поразвлечься, а предпочитал с комфортом ехать в своей половине повозки, попивай винцо и общаясь с Жаккеттой.
Предоставленная самой себе, баронесса скуки ради решила сделать исторический экскурс в недавнее прошлое Франции и опытной рукой сорвать все покровы с грязных делишек королевской семьи.
Теперь из колыхающегося дормеза с утра до вечера раздавался резкий голос госпожи Беатрисы:
– И что самое интересное, они этого даже не скрывают. Вселенская Паутина прилюдно заявлял, что его бабка была первой потаскушкой королевства, и он не знает имени своего деда! Каково?! Хотя это чистая правда! Вы и эту историю не знаете? Нет?! Ну, ничего! Я вам расскажу подлинные события, без тени вымысла.
Когда Карла VI женили на Изабелле Баварской, королевская чета очень недолго жила в относительном согласии, плодя наследников короны. Молодая королева достаточно быстро показала свой нрав и свой характер, так что за ней намертво закрепилось имя Изабо. Прямой намек на то, что только настоящие дамы имеют право носить полное имя, а не какие-то там подстилки, будь они хоть королевской крови. Изабо быстренько закрутила амурные истории со многими людьми своего двора, не обойдя вниманием и младшего брата короля, красавца Луи Орлеанского.
Уж на что Карл был дурак, но и он заметил, какие рога у него наросли! Он приказал сбить с королевской колыбели свой герб и отселился с какой-то служаночкой подальше от гулящей жены. Так что Карл VII родился под черно-белыми ромбами герба баварского дома, королевских лилий там и в помине не было!
Одни говорят, что его отцом был Луи Орлеанский. И это было бы неплохо, все-таки королевская кровь. Но другие (довольно здраво) замечают, что Изабо, наверное, и сама не знала, кто же из любовников отец ее, ребенка. Ведь тогда, в Блуа, в двадцатом году, она открыто признала Карла незаконнорожденным, но отца его так и не назвала. А это, согласитесь, говорит о многом. Ну, если говорить о предполагаемом прадеде нынешнего короля, Луи Орлеанском, то этот вообще отличался темпераментом жеребца и изрядной долей бесстыдства. Это надо же додуматься, отдать своего бастарда на воспитание собственной жене! Ну, вы понимаете, что я говорю о красавчике Дюнуа.
Мадам Изабелла в такт рассказу и колыханиям дормеза кивала головой, охотно слушая разоблачения баронессы и радуясь, что подложила ей хорошую свинью.
Жанна краем уха цепко выхватывала нужные ей факты, пропуская едкие комментарии мадам Беатрисы, и параллельно размышляла, в каком платье совершить первый выход. Во второй повозке неутомимая Аньес продолжала вчерашнюю эпопею:
– Один человек из, Риберака приехал в Бордо к своей родне погостить. И вот как-то ночью сидит он у окна и слышит, что кто-то зовет на помощь. Он, значит, кинулся туда и видит: какого-то юношу волочит страшная, вся косматая образина! Человек схватил юношу и, значит, стал тянуть в свою сторону. А на улице темно, только луна светит, и нет кроме них никого. Образина была жутко сильная и почти затянула их в полуразрушенный дом, темный совсем. Человек перепугался до смерти и давай громко молитвы творить! Косматое чудовище как завоет – и исчезло! А парень, которого он спас, рассказал, что он плохо относился к своим родителям, а сегодня так им нагрубил, что они выгнали его из дому. Только он очутился на улице, как эта тварь накинулась на него и потащила куда-то, наверняка в преисподнюю! А в одной деревне жила девушка.
В третьей повозке булькало вино.
В четвертой мессир Марчелло учил Жаккетту играть в карты и хохотал над ее ошибками. Жаккетта уже проиграла Африку, французскую корону, право на торговлю в городе Марселе, три горшка супа, пять поцелуев и глиняную кружку.
Абдулла в своем узилище меланхолично грыз морковку.
Через несколько дней дорожный быт вошел в колею и стал более менее привычным.
Из дормеза доносилось:
– И именно с того момента обострилась вражда между королевской семьей и орлеанской ветвью Валуа. Законным претендентом на корону должен был стать Карл Орлеанский, сын Луи, а никак не бастард Изабо Баварской! О! Это понимали все заинтересованные стороны. И тут страшную глупость совершила Англия. Англичане решили как можно дольше задерживать на своем сыром острове герцога Орлеанского, чтобы у французов не возникало соблазна объединиться вокруг законного наследника трона.
Карл сидел пленником в Лондоне, писал с горя баллады и серены, а партия дофина не дремала. Заправляла всем его теща, Иоланта Анжуйская, которой мало было своих четырех корон. Она спала и видела свою дочь на французском престоле. Но тут, дорогие мои, дело, как ни странно, осложнил сам дофин. К его чести надо сказать, он страшно терзался тайнами своего происхождения и не чувствовал за собой морального права быть королем, А кто мог разрешить эту дилемму? Только Гюсподь Бог.
И вот, будто по заказу, нарисовалась посланница Божия, некая Дева Жанна. Крестьяночка из забытой Богом деревни. Но облеченная Господом высокой миссией спасти несчастную Францию от англичан и дать ей, Франции, короля в лице дофина. С чем она, Жанна, блистательно справилась, пройдя с Шайкой своих головорезов почти половину страны.
Ну, подумайте сами, мои дорогие… – баронесса на секунду замолкла, выбирая образ поубедительней. – Если, к примеру, вдруг ваша Жаккетта станет ясновидящей, сможет ли она тут же надеть латы и взобраться на боевого коня?! Никогда! Даже если Господь будет вещать ее устами, ни знатной дамой, ни рыцарем женского пола она от этого не сделается! И рядиться, как эта Орлеанская Дева, в капюшоны с золотыми лилиями, доспехи за сто турских ливров и прочие роскошества ей и в голову не придет! Только наивные простаки верят в сказочку про нежданную-негаданную Спасительницу, которую ловко состряпала королевская фамилия.
Орлеанская Дева не кто иная, как родная сестра Карла VII и самая младшая дочь Изабо Баварской и Луи Орлеанского! – Баронесса с торжеством хлопнула веером по ручке кресла.
На этом месте дамы от изумления раскрыли рты.
– Да, да, дорогие мои! Обстановка вокруг их скандальной связи тогда настолько накалилась, что даже эта бесстыжая бестия не рискнула оставить новорожденную во дворце, как предыдущих детей. Объявили, что родился мертвый мальчик. Его назвали не то Филиппом, не то Генрихом и быстренько похоронили. А девочку отдали на воспитание мелким дворянам д'Аркам, которые изо всех сил выслуживались перед двором, надеясь, что королева посодействует возвращению их герба. За что их его лишили, не помню уже. Так вот, спасти младшенькую дочь Изабо удалось, но вот любовника она не уберегла. Говорят, именно после того свидания, когда они отмечали удачное пристройство малютки, Луи, возвращаясь домой, неожиданно напоролся на чей-то загадочный кинжал. Очевидно, это был привет жене от короля!
И вот эта девчонка лет с тринадцати стала слышать разные голоса. Это вообще в Баварской линии не редкость. То один помешанный, то другой. Да и как ни крути, а король-то, брат Луи и супруг Изабо, был дурак!
И когда Изабо отпихнула сыночка от трона, в чьей-то умной голове зародилась гениальная мысль о Деве Спасительнице. Исподволь внушить Жанне ее задачу было, наверное, не так уж трудно. Эти святые и ясновидящие просты, как дети! Тут же прокатилось пророчество, что женщина погубила Францию, а дева ее спасет! Жанна окончательно уверилась в своей святой миссии. А как только она объявила о себе как о Деве, ее с такой скоростью доставили к дофину, что просто диву даешься! И она вела себя с окружением дофина так, будто он один ей ровня, а все остальные чуть ли не сервы.
Во второй повозке Аньес покончила с историями типа «жил один человек…» и переключилась на истории о таинственных сокровищах и загадочных кладах:
– Давным-давно, где-то в горах между Индией и Персией жил великий индийский колдун, вроде нашего итальянца, только куда могущественней. Он наколдовал себе целую кучу золота, алмазов, изумрудов, рубинов, жемчуга и серебра. И спрятал все это в неприступном горном замке. Охранять же сокровища поставил страшных демонов – ну, ихних дьяволов, король той страны захотел завладеть, этими сокровищами и, значит, послал туда войска. Но демоны посбрасывали их в пропасть. Тогда персидский король позвал своих магов-чародеев. Они пытались победить демонов и выгнать их из замка, но ничего у них не вышло. Тогда король позвал хитрых еврейских колдунов. Те, значит, целую неделю читали свои заклятья, но бесы только посмеялись над ними и закидали грязью и… м-м-м… навозом. С горя король вспомнил, что в его стране живут и добрые католики. И попросил тамошнего епископа отогнать демонов. Святой отец согласился и, не взяв никакой помощи, один, значит, пошел в горы. Там, у заколдованного замка, он отслужил мессу, и испуганные демоны с визгом убежали в чистилище. А король завладел замком и всей этой горой сокровищ!
В третьей повозке булькало вино.
В четвертой Жаккетта и мессир Марчелло упоенно целовались, лежа на пушистом ковре, всю дорогу исполнявшем роль постели.
Абдулла, скорчившись червячком, мирно спал, видя во сне своего господина.
Бретань становилась все ближе.
Глава III
Карета баронессы де Шатонуар неспешно катила по улочкам Ренна.
Со дня приезда в Бретань пошли третьи сутки. Дамы направлялись с визитом к могущественной фаворитке Франсуа II – и это благодаря усилиям мадам Беатрисы. Весь вчерашний день она пропадала в городе и в дворцовом замке и вернулась поздно ночью, переполненная боевым духом, впечатлениями и новостями.
Сейчас она возбужденно, насколько это позволяли приличия, рассказывала:
– Ах, милые дамы, за что я так люблю жизнь при дворе – все так и кипит, так и меняется! Пока мы с вами безмятежно нежились под солнцем нашей Гиени, тут та-а-акое произошло! Луи Орлеанский заключил союз с герцогом Бретонским. Теперь у нас коалиция!
Жанну несколько удивили слова «у нас». Создавалось впечатление, что мадам Беатриса была чуть ли не главным участником заговора.
– Принц пытался похитить короля! – продолжала мадам Беатриса. – Вырвать несчастного юношу из цепких лап мадам де Боже и открыть ему глаза на злодейства сестрицы! Но, к сожалению, мерзавка хитра как сто чертей!
Мадам Изабелла испуганно перекрестилась.
– Она вместе с королем покинула Амбуаз и увезла его в Монтаржи: знает, стерва, что оттуда их не выкурить!
Жанна ехидно подумала, что мадам Беатриса, как говорящий дрозд, дословно повторяет разглагольствования какого – нибудь лихого вояки.
– Луи решил приструнить наконец эту заносчивую особу и написал послание парламенту, где изложил все ее грязные делишки. О-ла-ла! Там было все: и то, что эта бестия нарушает решения Генеральных Штатов, одаривает любимчиков пенсиями и транжирит королевскую казну как хочет, а для удовлетворения своих непомерных запросов повышает налоги, заставляя страдать наш бедный народ!
В этом месте в голосе мадам Беатрисы прозвучала искренняя озабоченность страданиями несчастного народа.
– Она даже велела страже в Амбуазе присягнуть ей на верность! Каково? Ей! Будто она уже королева! Я вам прямо скажу, мои дорогие, это тирания! Да, да! Бедный король!.. Но вы же знаете наш трусливый парламент – он и пальцем не пошевелит, чтобы защитить закон, порядок и юного короля! Вся Франция стонет от тирании четы де Боже, а эти люди, ничтожные люди, отписывают принцу: «Постарайтесь, мол, уберечь Французское королевство от раскола и не нарушайте мира в обществе». Это принц, что ли, его нарушает? Если бы эта семейка де Боже не цеплялась так за короля, никаких волнений, раскола и в помине бы не было. Все, чего добивается благородный Луи, – это соблюдение его законных прав, назначения главой Регентского Совета – и тогда во Франции воцарится мир, покой и закон! В общем, мои дорогие, сейчас у нас война с регентшей. Вот-вот подъедет сам Луи, он собирает армию. Говорят, Максимилиан Австрийский тоже будет на нашей стороне. И Англия, возможно, поможет. В покоях герцога ни о чем другом и не говорят: война, война, кругом война! Все настроены очень решительно, у всех куча дел. Мне с громадными трудностями удалось добиться аудиенции у Антуанетты де Меньле!
– Дорогая, но, может, лучше было сначала представиться мадам де Фуа? – робко спросила госпожа Изабелла, растерявшаяся от обилия новостей и почувствовавшая себя не в своей тарелке.
– Ах, Изабелла, не будь настолько наивной! – раздраженно отмахнулась мадам Беатриса. – Ну кто такая Маргарита де Фуа? Всего лишь жена Франсуа II, мать его дочерей, Анны и Изабеллы. Ничтожество.
– А Антуанетта? – спросила Жанна.
– О! Антуанетта – душа и сердце герцога. Ее появление в Бретани, кстати, довольно интересно. Она была фавориткой Карла VII после смерти Агнессы, а когда король скончался, Антуанетта была вынуждена покинуть Францию, чтобы избежать притеснений со стороны нового короля: Вселенская Паутина терпеть не мог любовниц своего отца. Да и они его тоже. Правда, некоторые говорят, что Людовик сам послал красавицу в Ренн в качестве шпионки и поручил ей завоевать сердце герцога. Но, с другой стороны, когда Франсуа сильно нуждался в деньгах, Антуанетта продала свои драгоценности, чтобы помочь ему. Поручения поручениями, но, чтобы добровольно расстаться с собственными украшениями, нужна серьезная причина или серьезное чувство. В общем, если мы хотим видеть Жанну в числе фрейлин наследницы Бретонского герцогства, герцогини Анны, то надо просить госпожу де Меньле. Я с ней, слава Богу, в неплохих отношениях!
Может, баронесса де Шатонуар и была в хороших отношениях с фавориткой герцога Бретонского, но на то, что мадам Антуанеттта как-то об этом не догадывалась, указывал такой красноречивый факт, что дам заставили довольно долго томиться в приемной.
Госпожа де Меньле не спешила увидеть заезжих провинциалок. Скрашивая затянувшееся ожидание, мадам Беатриса, в продолжение своих дорожных рассказов, решила для полноты картины поведать и о гадостях из биографии Луи Орлеанского, главы новоиспеченной коалиции.
Глядя на дверь, ведущую в комнаты госпожи де Меньле, она трагическим шепотом рассказывала:
– Как обычно, официально принц Людовик – сын Карла Орлеанского, нашего венценосного поэта и трубадура. Он продолжатель Орлеанской ветви Валуа и первый среди принцев крови претендент на престол. Но это официально… На самом же деле, когда Карла Орлеанского так ловко обошли с короной Франции, он, естественно, любовью к Карлу VII и Людовику IX не воспылал. Он ведь вернулся из английского плена стариком. Детей у него не было и всем было ясно, что с его кончиной Орлеанская ветвь засохнет. Но самого Карла эта ясность не устраивала. Он хотел отомстить королевской семье любой ценой. И нежданно-негаданно (для общества) взял и женился на молоденькой Марии Клевской. Мужчиной в свои почтенные годы он был никаким, но досадить королю (к тому времени уже Людовику IX) хотелось. И поэтому Карл чуть ли не открыто разрешал своей жене крутить романы с молодыми людьми своей свиты, лишь бы появился наследник! Первый залп оказался неудачным. Мария родила девочку. Но затем некто Рабадаж (то ли камергер, то ли мажордом) помог Карлу Орлеанскому получить долгожданного сына. И на крестинах довольный Карл насмешливо наблюдал, как орущий тезка короля обмочил взбешённого Людовика IX. А после смерти Карла Мария Киевская на весь мир протрубила о своей постыдной связи, выйдя за этого Рабадажа замуж. Вот так, мои дорогие! Бастарды правят королевствами, а дамы безупречных кровей вынуждены томиться в передней у куртизанок и шпионок!
Мадам Изабелла вздохнула, кивком подтверждая эту печальную истину. Жанна же лишь мило улыбнулась, вслушиваясь в приближающиеся шаги за дверью.
И точно, дверь раскрылась. Величественный лакей пригласил дам в будуар.
Мадам Антуанетта встретила гостий любезно, но холодно. За всеми ее приветливыми фразами читалось одно: «Стоило ли переться в такую даль?»
В поведении мадам Беатрисы произошла интересная метаморфоза: не то мыслями она была уже вся в новой коалиции, не то решила все-таки ответить местью на месть, но она полностью выключилась из беседы, бросив приятельниц, одних беспомощно барахтаться в липкой трясине вежливых, но равнодушно-неприязненных фраз.
– Да, дорогая графиня, – говорила мадам Антуанетта, с почти нескрываемой жалостью глядя на нелепый головной убор мадам Изабеллы, именуемый «кораблик». Мадам Изабелла надела его, несмотря на все возражения Жанны, твердо веря, что раз двадцать лет назад это было верхом шика, то и сегодня произведет впечатление.
– Я много раз слышала от Франсуа о вашем покойном супруге. Ах, как нам не хватает сейчас его, неустрашимого бойца и блестящего стратега! Но раз мы в состоянии войны, то герцог резко уменьшил расходы на содержание двора. Что поделать, война стоит дорого! Возможно, через год-другой мы сможем принять вашу очаровательную дочь в свиту Изабеллы, младшей дочери герцога.
Жанна (как и на турнире) безмятежно улыбалась, словно эти разговоры ее не касались, пряча за приветливым выражением лица кипящую ярость: «Надо же, одолжение! Да этой малявке, наверное, и пяти лет нет! Матушка совсем раскисла, придется самой пристраивать себя!»
– Как прошло ваше путешествие? – всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена, поинтересовалась мадам Меньле.
Вообще-то, по правилам учтивой беседы, эту фразу, приличия требовали произносить в начале. Но мадам Антуанетта умышленно перенесла ее на конец, чтобы сначала отказать невесть откуда свалившимся просительницам, а затем уж слушать жалобы на плохую дорогу и долгий путь сюда.
Мадам Изабелла раскрыла было рот, намереваясь описать путешествие в трагических красках и разжалобить сердце надменной фаворитки, но Жанна опередила ее:
– Путешествие было замечательным! – таким ангельским голосочком пролепетала она, что мадам Беатриса от неожиданности чуть не икнула, а мадам Изабелла так и осталась сидеть с открытым ртом. – Кровь крестоносцев, текущая в нас, учит не бояться дальних дорог. Вот только фура с вином нас несколько задержала: колесо отвалилось, пришлось ждать.
Мадам Беатриса и мадам Изабелла недоуменно посмотрели друг на друга: никакое колесо и не думало ломаться.
А Жанна продолжала:
– Конечно, глупо было везти такое количество бочек, но мы, аквитанцы, любим отменные вина. Это наша слабость. – держась полностью в рамках приличий, но достаточно нагло глядя в лицо госпожи де Меньле.
Ноздри мадам Антуанетты чуть дрогнули.
– Да, потомки доблестных освободителей Святой Земли, как и их героические предки, не боятся лишений, – подтвердила она. – Я вспомнила, что одна истерическая девица из свиты госпожи Анны, убоявшись войны, покинула нас. Я думаю, что если юную графиню де Монпеза не испугает бряцанье доспехов и звон оружия, то она может занять ее место!
Винная фура из обоза графинь, всю дорогу ехавшая третьей по счету, стала на несколько бочек легче.
Большой Пьер узнал о коалиции и надвигающейся войне куда раньше баронессы.
Она не успела еще объехать и половины намеченных для беседы жертв, как Пьер, с утра уйдя в город, к обеду уже вернулся. И на кухне Аквитанского отеля (как прозвали их особняк соседи) рассказывал своим:
– Вперлись мы прямо в заварушку. Принц Орлеанский попытался украсть короля, да сестра, госпожа регентша, не дала. Увезла его подале. Здешний герцог принца поддержал, еще пара-тройка государей присоединилась – об этом на всех улицах судачат. Да пусть хоть языки протрут, а я вот что скажу: дурак герцог Франсуа, хоть и в летах уже! Орлеанскому-то что! Он как был принцем да зятем короля, так им и останется, что бы ни случилось. А вот герцог свою Бретань потеряет, это как пить дать! Госпожа Анна, дочка покойного короля, баба серьезная и спуску всем им не даст. Разобьют ихнюю лигу или коалицею – как уж они в этот раз обозвались, не знаю! К чертовой бабушке расколошматят!
Чуть позже вернулась с рынка Аньес, вся в слезах.
Отшвырнув пустую корзинку в угол, она села за стол, обхватила голову руками и заревела в голос.
Те, кто находился в кухне, испуганно столпились вокруг нее, пытаясь успокоить и дознаться, что же случилось. Услышав рев подруги, со второго этажа прибежала Жаккетта. Бесцеремонно распихав всех мешающих, она пробралась к столу и обхватила Аньес.
Прижав головой к своему фартуку, принялась гладить по волосам.
Прорыдавшись в Жаккеттин передник, Авьес постепенно затихла и успокоилась настолько, что смогла рассказать, что же произошло.
– Ни в жизнь в этот треклятый город не выйду, пропади он пропадом! – всхлипывала она. – Только на рынке к луку прицениваться начала, как подвалила толпа солдат. Человека три. И да-а-авай пристава-а-ать! И не наши вовсе – говорят, будто лают!
– Это немецкие наемники, – авторитетно пояснил подошедший Большой Пьер. – В городе много всякого отребья собралось.
– Вот-вот – кивнула Аньес. – Один меня как ухватит за талию – мол, пойдем с нами… А дружки его гогочут во все горло! Ну, все, думаю, пропала: сейчас за угол заведут и… Я со страху как вцеплюсь ногтями в его щеку! Этот изверг от неожиданности руки-то и разжал! Я бегом – куда глаза глядят! В такое место забралась – никогда, думала, не выберусь! А кого ни спросишь, все не по-нашему бормочут!
– Так то ж бретонцы! – опять пояснил Большой Пьер. – У них язык не наш, совсем чудной.
– В общем, пока дорогу домой нашла, натерпелась страху! – Аньес совсем успокоилась и почти не плакала. – А все потому, что матушкин амулет не взяла от лихих людей! Но теперь даже спать в нем буду!
– Ну и правильно! – подытожила Жаккетта. – А на базар, к амулету в придачу, Большого Пьера бери. Или вон Ришара: парень здоровый, у любых лиходеев охоту лезть отобьет. А то вместе давай ходить будем.
Аньес вытерла слезы и, почему-то засмущавшись, тихо сказала:
– Тогда уж лучше пусть Ришар нас охраняет, чего Большого Пьера от дел отрывать!
– Ришар так Ришар. Вот повезло парню! И почему я не такой молодой! – засмеялся Большой Пьер.
Не одна Аньес, а вся челядь графинь де Монпеза чувствовала себя в Ренне неуютно: все было чужим, не похожим на родину.
Аквитанский отель казался осажденной неприятельскими войсками крепостью. Одна Жаккетта да, пожалуй, еще Большой Пьер не ощущали неудобств. Большой Пьер потому, что был старым воякой и привык чувствовать себя как дома в любом месте, где были еда, питье и охапка соломы для ночлега, тем более что в Бретани он бывал в молодости.
Жаккетте же было просто некогда отвлекаться на такие пустяки, хотя кроме родной деревни и замка Монпеза она ничего больше не видела. Со дня приезда Жаккетта ломала голову над новой проблемой: как извлечь Абдуллу из повозки и поместить его в безопасное место и где это самое место найти.
Пока что экипаж неразгруженным стоял во дворе. Мессир Марчелло, не тратя время на переезд в дом, быстро составлял заказанный трехмесячный гороскоп. Жаккетта кусачим цербером охраняла его покой, никого не подпуская к повозке и самолично выдавая Аньес и Шарлотте нужные для графинь платья и сопутствующие мелочи. Жаккеттой руководила конечно же не любовь к мастеру, ею владел голый расчет: так Абдулла был в относительной безопасности. Но это положение должно было вот-вот кончиться: мессир Марчелло дописывал последние листы.
От частых теперь упражнений по раздумью голова Жаккетты натаскалась по части разумных идей и, поднатужившись, выдала вариант: надо осмотреть чердак – идеальное место для духов, призраков, разноцветных дам и беглых нубийцев.
Чердак оправдал ожидания Жаккетты: там было пыльно, паутинно и темно. Кругом валялась какая-то старая рухлядь, наверняка еще с тех времен, когда отель принадлежал не графу де Монпеза, а другим хозяевам.
Стоя по щиколотку в бархатно-пушистой пыли, Жаккетта прикидывала, в каком углу поселить нубийца и как всю эту многолетнюю грязь хоть частично убрать.
Вошедшая во вкус думания Жаккеттина голова неожиданно родила сразу две умные мысли. Для начала надо на чердаке устроить место, где будут сушиться травы для кудрей Жанны – под это святое дело госпожа мигом прикажет вычистить чердак и запретит соваться туда посторонним. А Абдуллу можно обрядить в женские тряпки – и готова Черная Дама Абонда!
Спускаясь вниз, Жаккетта отчаянно чихала от набившейся в нос пыли и сильно уважала свою умную голову.
По времени драматический визит со счастливым концом оказался не столь долгим, и к полудню дамы вернулись домой.
Баронесса, сославшись на неотложные дела, тут же куда-то уехала. Судя по всему, она наконец-то почувствовала себя в родной стихии.
Мадам Изабелла, вконец расстроенная ужасным утром, даже не пообедав, отправилась спать, заказав мессиру Ламори успокоительный настой.
Так что итальянцу пришлось бросать недоконченный гороскоп и переквалифицироваться в лекаря.
Довольная победой Жанна поела в своих наспех обставленных покоях и занялась хозяйством: приказала отправить вино госпоже де Меньле.
Тут, в разгар хозяйственной деятельности, подоспела Жаккетта с претензиями на чердак. Дело действительно было стоящее, и шестеро молодцов, громко чихая, принялись скрести многолетнюю грязь.
Только к вечеру трио путешественниц опять собралось вместе на вечерней трапезе, но мысли и желания у всех были совершенно разными.
– Ах, мои дорогие, что я узнала! – со страшно загадочным видом щебетала баронесса. – Оказывается, красавчик Луи Орлеанский тайно обручился с герцогиней Анной! Это при живой-то жене! Надеется, что папа согласиться расторгнуть его брак с Жанной Французской… Вот почему герцог так охотно ему помогает! Завтра я вас, к сожалению, покину. Мне надо ехать дальше. Личные дела должны отступить перед общественным долгом, а коалиции нужны и мои слабые руки! Через несколько месяцев я вернусь в Ренн. Надеюсь, к тому времени наша Жанна будет чувствовать себя в герцогском дворце как дома!
У мадам Изабеллы тоже с каждой минутой крепло убеждение, что надо ехать домой.
Причины? Да сколько угодно!.. Война. Суматоха. Живот болит от здешней пищи. А главное, эта герцогская подстилка осмелилась недоуменно воззриться на ее любимый «кораблик», мерзкая шлюха!
– Дочь моя! – нервно вертя тонкими пальцами ложечку, обратилась она к Жанне: – Война – дело не женское и очень скучное. Госпожа Меньле, хоть я и не одобряю скандального поведения этой особы, была права: надо вернуться домой и переждать досадную заваруху!
– Ах, что вы, матушка! – церемонно ответила Жанна. – Я не могу столько ждать! «Не за горами и старость», – добавила она про себя. – Но вы правы. Вы должны выехать обратно немедленно! Мы не можем подвергать наши земли риску, столь долго оставляя их без госпожи, раз уж началась новая усобица. Да и ваше здоровье, я вижу, заметно пошатнулось в здешнем климате. Мессир Ламори был, как всегда, прав. И пока военные действия не развязаны, вы должны как можно скорее вернуться в Гиень.
Мадам Изабелла очень растрогалась и чуть не прослезилась от неожиданной чуткости дочери.
– Но Жанна, как же я вас оставлю? – спросила она.
– Раз я теперь, фрейлина Анны Бретонской, то большую часть времени я буду проводить во дворце, так что волноваться за меня нет абсолютно никаких причин. Завтра мы будем представлены герцогу и герцогине, а послезавтра вы покинете Ренн, – рассудительно сказала Жанна, внутренне ликуя: «Война – это же здорово! Это множество кавалеров, множество интриг! Вихрь событий, пьяные от побед мужчины! Матушка со своим глупым „корабликом“ была бы только помехой!»
– И запомни, cara mia, как настанут холода, смазывай лицо госпожи маслом из лилий или нарциссов. Если же летом на солнце долго пробудет и кожа станет сухой и шершавой, смешай розовое масло, яичную муку и выжимку из дыни. Намажь на вечер… Если же госпоже Жанне приспичит совсем белокурой стать, возьми смолы сосновых шишек и розового масла по одной мере. И две меры осадка старого вина. Смещай хорошенько и нанеси на волосы. Пусть три дня так ходит, не стонет. Правда, потом отмывать замучаешься… Эх, наши итальянские донны лучше делают: надевают широкополые шляпы – одни поля, тульи нет, – волосы по эти полям ровно раскладывают, смачивают морской водой и на балкон или на крышу… Под летнее солнышко. Сидят, выгорают. Потом долго-долго отполаскивают волосы в ромашке, потом в слабом уксусе. И опять в морской воде. И на крышу. Бросить бы это все к чертовой бабушке, забрать тебя и вернуться на родину! – напоследок учил и философствовал мессир Ламори, обнимая в повозке Жаккетту.
Ему так и не пришлось перебраться в дом.
Содержимое повозки уменьшилось только на сундуки Жанны да на нубийца, уже заселившегося прошлой ночью на чердак. (По пути он чуть не столкнулся нос к носу с вышедшей по неизвестным надобностям госпожой Изабеллой. Только темнота спасла Абдуллу от разоблачения, а графиню от нервного припадка и седых волос.)
Жаккетте тоже было жалко расставаться с итальянцем, к которому она очень привязалась. С утра ее сердце грызла ноющая тревога: теперь она останется одна и, значит, святой Агнессе придется в меру сил отгонять от нее, Жаккетты, неизбежных ухажеров (если их можно будет так вежливо назвать). А надолго ли хватит сил у святой? В том-то и дело.
Она тесней прижалась к мессиру Марчелло и грустно сказала:
– Не врите уж себе-то, мастер. Ну куда вы вернетесь без денег? Вам еще лет пять копить надо, а то и шесть. И меня никто не отпустит. Ерунда все это!
– Вот те на! Такое впечатление, сага mia, что ты заглядывала в мой кошель! – удивился мессир Марчелло. – Откуда такая хозяйственность?!
– А! – мотнула головой Жаккетта. – Много ума не надо. Я же не слепая, вижу, какое добро у вас есть и сколько монет госпожа Изабелла вам отстегивает. Да и не рветесь вы, господин Марчелло, на родину. Боитесь чего-то.
– Так я, оказывается, все это время общался с ясновидящей девицей! – скрывая смех, процедил итальянец. – Может, вы, милая дама, подскажете и мое будущее?
Обиженная Жаккетта высвободилась из объятий мессира Ламори и уселась на большой сундук (тот самый, что был краеугольным камнем в, баррикаде, отделявшей Абдуллу от итальянца). Повернувшись к мастеру спиной и пристально глядя в дощатую стенку повозки, она сказала:
