Текст книги "Констанция. Книга вторая"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

«Почему они так измываются надо мной? – думала женщина. – Или же я просто не привыкла к светским беседам и такие вопросы в норме? Но ведь здесь никто не говорил подобных вещей, пока не приехала мадемуазель Аламбер. Она красива и видно по ее лицу, что благородство – ее суть. Но откуда такая злоба, такое желание унизить?»

И тут Констанция привела ее в ужас своим следующим вопросом.

– Виконт, скажите пожалуйста, если бы у вас был выбор…

– Выбор это всегда хорошо, – вставил Анри.

– Так вот, если бы вы имели возможность выбора: с кем из женщин, сидящих здесь за столом, вы захотели провести ночь?

– Это чисто умозрительный вопрос или он имеет под собой реальную почву?

– Вы говорите, виконт, так, будто постель уже застлана.

– У вас, мадемуазель Аламбер, довольно изощренное любопытство. Я должен подумать, – и виконт принялся по очереди бесстыдно рассматривать сидевших за столом дам. Он скользнул взглядом по глубокому вырезу платья Констанции, потом перевел взгляд на Мадлен. Та, не зная куда деть руки, теребила край скатерти. А затем пристально и с улыбкой посмотрел на маркизу Лагранж.

Он даже открыл рот, чтобы произнести имя, как маркиз предупредительно поднял руку:

– Нет-нет, мадемуазель Аламбер, вы не правильно поставили вопрос, во всяком случае, я бы поставил его по-другому.

– И как?

– Что поделаешь, я эгоист, мадемуазель Аламбер, и во всем ищу свою выгоду. Если виконт назовет имя, то женщина все равно не сможет прийти к нему сама, а так я буду знать, стоит ли мне оставлять дверь в спальню на ночь приоткрытой.

– Так что вы хотели спросить?

– Я думаю, дамы должны назвать мужчину, с кем бы они хотели провести ночь. Я не говорю сегодняшнюю, – улыбнулся маркиз, прикладывая руку к сердцу.

Мадлен сосредоточенно смотрела в тарелку. Маркиза с улыбкой на лице перекладывала приборы, а Констанция пошла ни хитрость:

– Я, – произнесла она и тут же все посмотрели на нее, – я удивляюсь, неужели все дамы так и будут молчать?

Маркиз расхохотался.

– Вы хитры, мадемуазель Аламбер. Ну что ж, в таком случае, начнем с моей жены.

– Меня этот вопрос не касается, я уже говорила о верности и немогу несколько раз за вечер менять свои убеждения. А вы, мадемуазель Аламбер, с кем бы хотели провести ночь?

– Этот вопрос тоже не в мой адрес, – улыбнулась мадемуазель Аламбер, – все знают, что я равнодушна к мужчинам.

– Это правда, – подтвердил виконт. – Сколько я не добиваюсь ее благосклонности – и все впустую.

– Значит, остаетесь вы, – улыбнулась Констанция.

Мадлен вскинула голову и посмотрела на старую графиню. На лице той выражалось сожаление, словно она извинялась за своего внука, посмевшего затронуть столь щекотливую тему. Хотя обвиняла она его в этом лишь по инерции, потому что настоящей виновницей была Констанция. Ведь это она предложила сменить тему и затеяла этот скользкий разговор.

– Я не смогу ответить на этот вопрос, – наконец-то нашлась Мадлен Ламартин.

Все рассуждения присутствовавших за столом свелись на нет.

– Я в обиде, – проговорил виконт, – никто не желает скрасить мое одиночество и никто не желает быть искренним.

– Вы забыли, – послышался голос старой графини, – что есть еще и я, – она засмеялась дряблым старушечьим смехом, – и единственное, что мне остается, чтобы спасти положение, так это сказать: я бы не отказалась провести ночь с таким красавцем, как виконт. Положение было спасено, все рассмеялись. А Анри, приподняв бокал, кивнул своей бабушке:

– Вы, мадам, спасли мою репутацию. Теперь никто не сможет утверждать в Париже, что за столом не нашлось женщины, согласившейся провести со мной ночь. Я обязан вам по гроб жизни.

– Можешь клясться, все равно я умру раньше тебя и мне не придется удостовериться в том, что ты обманул меня.

Виконт поднялся из-за стола и склонился к Мадлен.

– Позвольте поцеловать вашу руку. Вы, мадам, были так милы весь этот вечер, что я восхищен вами.

Смущенная Мадлен подала руку для поцелуя, и виконт немного дольше, чем того требовали приличия, задержал в своей ладони ее руку. Женщина почувствовала, как ее тело прошибает озноб, как похолодели кончики пальцев. Ей хотелось отдернуть руку, но все смотрели на нее и на Анри.

– Вы смущены? – спросил виконт.

– Ничуть, – качнула головой Мадлен.

– Вы были храбры, когда мы донимали вас дурацкими вопросами, и я благодарен вам за откровенность.

– Да-да, – Констанция тоже поднялась, – простите, мадам Ламартин, мою навязчивость, но мы же в своем кругу и можем иногда пооткровенничать. Лучше знать правду о других, а хотеть – не значит еще сделать.

– В самом деле, мне было непросто, – призналась Мадлен.

Маркиз Лагранж обратился к старой графине.

– Вы, мадам, спасли всех нас, иначе бы от подобных разговоров, если их воспринимать всерьез, мы сошли бы с ума.

– Я выжившая из ума старуха, – засмеялась графиня, поправляя на своей груди сверкающее бриллиантами колье, – и одна из всех вас нашла правильный ответ. Ну что ж, Анри, давай, пойдем, – она взяла за руку своего внука.

Тот захохотал и поцеловал бабушку в щеку.

– Вы никогда не унываете и к сожалению, мы не могли встретиться с вами во времена вашей молодости.

– О, Анри, тогда при дворе были немного иные нравы. Правда, и на мою долю кое-что перепало, – старая женщина подмигнула молодому мужчине.

– Да, я представляю, – Констанция, обогнув стол, подошла к мадам Лабрюйер, – вы блистали при дворе, и у вас было множество поклонников.

– Не только поклонников, – надтреснутым голосом произнесла графиня, – но и любовников.

– А вот об этом, бабушка, не обязательно было говорить, – произнес виконт, – этим самым вы подрываете мою репутацию. Ведь что может подумать мадам Ламартин о таком не искушенном в делах любви человеке как я, если у него такая родственница.

– А в самом деле, мадам Ламартин, – графиня приблизилась к Мадлен, – вы, наверное, расскажете о нашем обществе своему мужу всякие ужасные вещи.

– Что вы, мадам, мне никогда еще не приходилось бывать в столь изысканном обществе, где могут говорить о не принятых в свете вещах с такой легкостью.

– Ну что ж, дорогие мои, – графиня Лабрюйер, опираясь на руку своего внука, двинулась к выходу, – наверное, уже пора спать. Во всяком случае, я с моей бессонницей могу и лечь, все равно от меня никакого прока. А вы беседуйте, если хотите, развлекайтесь. Я больше никого не буду сегодня заставлять играть в карты.

– Мы уже играли сегодня неполной колодой, – напомнил маркиз Лагранж, – но все равно, игра от этого была не хуже.

Графиня двинулась к выходу и скоро ее шаркающие шаги затихлив конце коридора.

– Желаю спокойной ночи, – откланялся маркиз Лагранж и под руку с женой покинул столовую.

За столом остались сидеть Мадлен Ламартин и Констанция.

– Вы давно знаете виконта? – спросила Мадлен. Мадемуазель Аламбер с улыбкой посмотрела на собеседницу.

– Наверное, он признался вам в любви? Мадлен вспыхнула, а потом спохватилась.

– Мне просто интересно, что он за человек, почему ведет себя так.

– Он несносен, – рассмеялась Констанция, – уверен, что все женщины должны быть влюблены в него. Хотя, в общем-то, он почти прав, когда утверждает подобное. Анри очень приятный собеседник и верный друг. Нужно только уметь себя с ним вести и не давать ему повода взять над собой верх.

– Ну что ж, спокойной ночи, мадемуазель Аламбер, – засуетилась Мадлен, понимая, что разговор снова становится скользким.

– Спокойной ночи, – улыбнулась Констанция, – я рада была узнать вас, мадам Ламартин.

– Я тоже, – прошептала Мадлен, спеша к выходу. И только сейчас Констанция сообразила, что за всей суетой сегодняшнего дня она еще не выбрала комнату, где остановится на ночь. Графиня уже отправилась спать, и Констанции не хотелось ее тревожить. И она отправилась на поиски дворецкого.

Но уже идя по коридору, она столкнулась с виконтом Лабрюйером. Тот куда-то направлялся, тихо напевая себе под нос.После вечернего разговора Констанция почти что с полной уверенностью могла утверждать, что виконт охотится за Мадлен Ламартин. Но все – таки оставались сомнения, ведь сейчас она столкнулась с Анри, когда он уже прошел комнату Мадлен и за спиной у Констанции оставалась лишь дверь спальни маркизы Лагранж.

– Так за кем вы все-таки охотитесь, виконт?

– А разве я похож на охотника?

– Но все-таки, Анри?

– Разве это имеет какое-нибудь значение для тебя, Констанция?

– По-моему, ты разочаровался во мне.

– Ничуть.

– А где же твои пылкие слова?

– Ты сама запретила мне говорить их утром.

– Я не запрещала, ты не правильно понял.

– Так я могу направиться в твою комнату?

– Дело в том, – улыбнулась Констанция, – что мне никто не удосужился предложить спальню, и мои вещи остались сгруженными в холле. Виконт тяжело вздохнул и отправился на поиски дворецкого. Вскоре все было улажено. Дворецкий рассыпался в извинениях, Констанция их любезно принимала. А виконт уже предвкушал ночь, полную любви. Но его надеждам не суждено было сбыться. Констанция поблагодарила виконта, выпроводила его в коридор, а сама стала у двери.

– Ты зря теряешь время, Анри.

– О чем это ты?

– О Мадлен.

– А я так не считаю.

– Неужели ты не заметил, насколько она неприступна и как любит мужа?

– Слова – это одно, а мои руки, мой ум могут совершать чудеса. Но если ты, Констанция, так обеспокоена тем, чтобы я не терял времени, так помоги.

– С Мадлен я ничем не смогу тебе помочь.

– Но зато ты можешь помочь мне войти в эту комнату, – виконт сделал шаг и попытался заглянуть в спальню Констанции. – О, у тебя чудесная постель и по-моему, немного великовата для того, чтобы спать одной.

– Ты неисправим, – вздохнула Констанция, – чего ты добиваешься в жизни?

– Ну как же, я добиваюсь счастья.

– И в чем оно заключено?

– В тебе, в твоем теле. Я хочу обладать им. Констанция рассмеялась.

– И больше ничего, Анри, тебе не нужно? Так мало…

– А ты о чем мечтаешь в жизни? – спросил Анри, понимая, что до осуществления мечты ему еще очень далеко.

– Я хочу, – улыбнулась Констанция, – чтобы ты, Анри, молчал о нашем разговоре и никому даже словом не обмолвился о нем.

– И только?

– И еще мне нужно, чтобы ты готовился к отъезду в Париж.

– Но я не собираюсь возвращаться в столицу.

– Нет, я придумаю какой-нибудь другой выход из положения, но обязательно учитывающий твои огромные возможности, Анри.

– Но хоть спокойной ночи я могу тебе пожелать, Констанция?

– Этого сколько угодно. Сегодня ты этого мне желаешь уже вовторой раз.

– Могу и в третий.

– Ну что ж, мне только остается сожалеть, что сегодня ночью тыостанешься в одиночестве, Анри. И постарайся в своих сновидениях вспоминать меня почаще.

Констанция прикоснулась к губам Анри своим тонким пальцем и потом приложила его к своим губам.

– Молчи, Анри, и никому ни слова о том, что я тебе говорила.

Дверь захлопнулась. Виконт остался в коридоре один. Лишь в самом его конце за столом, перед ярко горящим канделябром сидел лакей и боролся со сном.

«Скорее бы они угомонились! – думал слуга. – А на виконта вообще нет ночи, ходит из одной комнаты в другую и никак ему не повезет. Уж скорее бы кто-нибудь из дам поддался на его уговоры».

Анри стоял, думая, возвратиться ли ему к двери Мадлен и продолжить бесполезные ухаживания или же сразу направиться к двери спальни маркизы Лагранх, ведь здесь сопротивления его домогательствам не ожидалось.

Он некоторое время колебался, даже сделал пару шагов по направлению к спальне Мадлен, но потом передумал окончательно и постучал к маркизе.

Та открыла почти сразу. Она даже уже успела раздеться. Бровиженщины поднялись вверх в притворном изумлении.

– Вы что-то забыли сказать мне, виконт?

– Я хотел бы поговорить с вами об одном деле.

– О чем же, виконт?

– Интересно, хорошо ли вы знаете своего мужа?

– И вы хотели бы, виконт, чтобы я вместе с вами заинтересовалась этим вопросом? – улыбка была красноречивее всяких слов.

Дверь распахнулась шире, и виконт смело вошел в спальню маркизы. Защелка повернулась, и виконт тут же обнял маркизу Лагранж.

– Так вы хотели убедить меня в своей верности мужу?

– У меня это получилось неубедительно, – усмехнулась маркиза. – Вы поняли, что моя дверь не будет заперта.

– Я вошел бы даже в запертую дверь.

– Вы слишком самонадеянны.

Маркиза обняла виконта Лабрюйера и припала к его губам. Он, даже не глядя, принялся расстегивать застежки на ее платье.

– Виконт… – шептала маркиза, и Анри чувствовал, как она делается податливой и мягкой, все сильнее и сильнее припадая к его телу.

Даже не сбрасывая одежды, Анри лег на кровать и дунул на свечи. Темнота воцарилась в комнате.

А слуга, сидевший за столом в коридоре, устало опустил головуна руки.

«Только бы не вздумалось графине ночью ходить по коридору и проверять, все ли в порядке. А так можно часок-другой вздремнуть вкоридоре, пока виконт не покинет спальню маркизы Лагранж. Даже если он и застанет меня спящим, то ничего страшного, он скоро забудет об этом»– и слуга негромко захрапел.

Констанция этой ночью спала отлично. Она встала очень рано, когда все гости еще спали, и распорядилась заложить свой экипаж.Она уехала, даже не попрощавшись ни с графиней, ни с Анри.

Но такой стиль поведения ничуть не удивил хозяйку дворца. Она привыкла, что в ее доме появляются без приглашения и покидают его без прощания.

Констанция спешила в Париж. Она не отказалась от своего замысла использовать Анри в борьбе с Эмилем. И если виконт не согласен был покинуть имение своей бабушки, занятый очередным романом, то ей предстояло уговорить Франсуазу отпустить Колетту, чтобы поехать с ней за город.

«Так даже будет лучше, – утешала себя Констанция, – Франсуаза обязательно останется в Париже, и я преспокойно буду наблюдать за тем, как виконт Лабрюйер совратит несчастную Колетту».

Было уже за полдень, когда Констанция Аламбер бежала по лестнице дома баронессы Дюамель. Франсуаза уже спешила к ней навстречу.

– Боже мой, Констанция, где ты пропадала? – воскликнула баронесса.

– Что случилось? – встревожилась мадемуазель Аламбер, глядя в почти безумные глаза Франсуазы.

– Это ужасно, Констанция! Это ужасно! Гостья уже было встревожилась, не случилось ли чего с Колеттой.

– Это ужасно! – бормотала баронесса.

– Да что случилось, объясни же толком! Баронесса осмотрелась, но заметив на галерее дворецкого и служанку Колетты, прошептала:

– Пойдем, пойдем, я тебе сейчас все объясню.

Недоумевая, Констанция двинулась за хозяйкой дома. Та, зайдя вкабинет своего покойного мужа, закрыла дверь на защелку, затем взяла Констанцию за руку и усадила в глубокое мягкое кресло.

– Сейчас я тебе расскажу. Только погоди, дай мне успокоиться, – баронесса нетерпеливо налила себе стакан воды и стуча о него зубами, выпила.

– Да не пугай же меня, Франсуаза, что случилось?

– Колетта тебе не посылала домой никаких писем? Констанция отрицательно качнула головой.

– Да что случилось?

– Ты не можешь себе представить, какая это большая утрата.

Сердце у Констанции екнуло:

«Неужели случилось что-то страшное?» Но тут же Франсуаза добавила:

– Ты не представляешь, какая это утрата, когда мать расстаетсясо своей дочерью.

«Фу ты! – подумала Констанция. – Нельзя же так пугать! Оказывается, она имеет в виду замужество, называя его утратой. Нужно быть поосторожнее в словах».

– Ты даже не можешь представить себе, Констанция, какое чувство охватывает меня, когда я представлю, что Колетта больше никогда не будет принадлежать мне!

– О, да! – воскликнула Констанция. – Я понимаю твои чувства, всецело разделяю их. У нее отлегло от сердца:

«Ну слава Богу, теперь-то уже точно все хорошо».

– Я хочу, – баронесса вновь огляделась, хотя в кабинете они были только вдвоем, – чтобы то, что я тебе сейчас скажу, оставалось только между нами.

– Конечно, хорошо. Констанция напряглась: «Вновь какие-то тайны».

– Говори, Франсуаза, я обещаю, все услышанное мною не получит огласки.

– Ты даже не можешь представить себе, дорогая, что я обнаружила у Колетты.

– Что же? – выдохнула Констанция.

– Письмо.

– Письмо?

– Да, к тому же любовное, – баронесса понизила голос.

– От кого же, дорогая?

– От этого ничтожного музыкантишки.

– Учителя музыки?

– Да, от этого шевалье, как его там…

– Александра Шенье, – подсказала Констанция.

– Вот видишь, я даже не помню его имени. И толкнул же меня черт под руку пригласить в учителя музыки именно его, почти безо всяких рекомендаций!

– Да, не повезло тебе, Франсуаза.

– Представляешь, письмо от этой змеи. Я взяла его на службу, положила хорошее жалованье и глупая, радовалась, как хорошо моя Колетта учится музыке, а он… – баронесса расплакалась.

Констанция взяла ее за руку.

– Да полно тебе, все это детские шалости, не больше.

– Нет, нет, Констанция, мне нужно что-то делать, я должна помешать этому.

– Ну что ты, Франсуаза…

– Я должна знать, где они передают друг другу письма, я должна знать, где их тайник и тогда поймаю их с поличным!

– А разве Колетта сама не сказала тебе об этом?

– Да что ты, я даже не говорила ей, что знаю об их переписке.

– По-моему, тебе, Франсуаза, стоило бы посоветоваться с дочерью.

– Да нет, я не хочу, она подумает, я желаю ей зла. Да и я не смогу доказать ничего, она скажет, впервые видит это письмо и даже не читала его. А мне не так важно поквитаться с этим Александром, как наставить дочь на путь истинный.

– Хорошо, Франсуаза, я поговорю с Колеттой и обязательно выведаю у нее, где они прячут письма.

– Я буду многим обязана тебе! – воскликнула Франсуаза. – Постарайся, ведь Колетта так тебе доверяет.

– Нехорошо, конечно, злоупотреблять доверием девушки, – сказала Констанция, поднимаясь с кресла, – но ничего не поделаешь, я понимаю, насколько серьезно обстоят дела.

– Ты даже не можешь представить, дорогая, как я волнуюсь. Иди.

– Она еще спит?

– После обеда я уговорила ее прилечь.

– Хорошо, Франсуаза, я иду. И только пообещай мне не рассказывать потом дочери, от кого ты знаешь, где они прячут письма.

– Я не скажу ей ни слова, только помоги мне, Констанция. Франсуаза выпроводила мадемуазель Аламбер за дверь и опустилась в кресло. Руки женщины дрожали, она не находила себе места от волнения.

– Это же надо, – причитала она, – какой-то там шевалье, бедный как церковная мышь, вознамерился признаваться в любви моей дочери, чья свадьба уже не за горами, у которой уже есть жених. Нет, я и представить себе такого не могла!

Констанция тем временем уже стучала в дверь спальни Колетты. Та, как оказалось, уже не спала. Она тут же открыла и обрадовалась, увидев Констанцию.

– О, я так хотела тебя видеть!

– Что-нибудь случилось?

– Да нет, – замялась девушка, – просто соскучилась. Где ты была так долго, Констанция?

– О, я на некоторое время покидала Париж. Как ты изменилась за это время!

– Но прошло всего несколько дней, – всплеснула руками Колетта, – неужели можно так быстро измениться?

– Да, ты же готовишься замуж, а это накладывает на тебя отпечаток. Ты уже совсем взрослая.

Девушка доверчиво смотрела в глаза старшей подруги.

– А ты, Констанция, выглядишь просто великолепно.

– Спасибо, дорогая. Ну что ж, – сказала Констанция, усаживаясьв кресло и не выпуская из своих рук ладоней девушки. – Мне кажется, тебе есть что рассказать мне.

Девушка смутилась.

– Для начала расскажи мне, как ты живешь.

– Великолепно.

– А больше тебе нечего мне рассказать? Колетта пожала плечами.

– Все хорошо.

Но Констанция взяла ее голову в свои руки и пристально посмотрела в глаза.

– По-моему, ты чего-то не договариваешь.

– Но нет… – на щеках девушки заалел румянец, – мне нечего оттебя скрывать.

– А как идут твои уроки музыки?

– О, Александр Шенье великолепный учитель, я делаю колоссальные успехи.

– Да, твоя мать говорила мне об этом, – небрежно заметила Констанция. – А что ты еще можешь сказать об Александре Шенье?

Девушка растерялась.

– Я уже сказала, он великолепный учитель.

– А ты его любишь? – напрямую спросила Констанция.

В комнате зависло молчание. Колетта чувствовала, как бьется еесердце и не нашла ничего лучшего, как сказать вновь:

– Он замечательный учитель.

– И больше ничего? А разве ты его не любишь? Колетта смущенно опустила голову.

– Так ты скажешь мне или нет?

– Я не могу…

– Но ведь мы же с тобой подруги, а значит, должны доверять друг другу свои секреты. Ты же знаешь, я никогда не скажу твоей матери о том, что услышу от тебя.

– Да, мы подруги, – зашептала Колетта, – и значит должны доверять друг другу. Я признаюсь тебе, Констанция…

– Я слушаю.

Колетта приглушила голос так, что его еле можно было расслышать.

– Он пишет мне письма, Констанция.

– Какие?

– Любовные. Он пишет такое… Я не представляла себе, что такое возможно.

– Любовные письма? – переспросила Констанция, не веря в свою удачу, потому что теперь можно было отказаться от услуг Анри и использовать для осуществления своего плана учителя музыки Александра Шенье.

– Да.

– Но ты любишь его?

– Я даже сама не знаю, – девушка избегала смотреть в глаза Констанции.

– Но ты же что-то чувствуешь, находясь рядом с ним?

– Да, я чувствую, как начинает сильно стучать сердце, я чувствую головокружение и я боюсь, что потеряю сознание.

– Глупенькая, – Констанция погладила девушку по головке.

– Это что-то необычное, – призналась Колетта.

– Значит, ты влюблена в него. Колетта робко улыбнулась.

– Ты так думаешь, Констанция?

– Я в этом уверена. Это точно любовь, и тебе нечего стыдиться своих чувств.

– Так вы… ты не осуждаешь меня?

– Ничуть.

– Но я должна что-то делать… – растерянность девушки была такой наивной, что Констанция улыбнулась.

– Ты должна рассказать абсолютно все, и я найду слова, чтобыприободрить тебя и дать совет.

– Прости, прости меня, Констанция, – заплакала Колетта, – за то, что я не сразу тебе открылась. Я ужасно люблю Александра, я каждую минуту думаю о нем. Помоги мне, научи, что делать!

Мадемуазель Аламбер прижала девушку к себе.

– Успокойся, все будет хорошо. Я дам тебе дельные советы и научу, как следует поступить.

В душе Констанции смешивались два чувства. Ей было и жаль глупую Колетту и в то же время она злорадствовала: вот теперь-то ясмогу поквитаться с Эмилем де Мориво. Он надолго запомнит свое опрометчивое решение и каждый раз потом, встречаясь с ним, Констанция будет чувствовать себя победительницей. Она будет знать, что его будущая жена лишилась девственности еще до свадьбы и подстроила это она, Констанция.

– Но что же мне делать, Констанция, – сквозь слезы говорила девушка, – за мной все время подсматривают то мать, то дворецкий. Единственная, на кого я могу положиться, так это на служанку. Но мать не доверяет ей.

– Я тебе помогу.

– Ты поможешь мне? – обрадовалась девушка. – Ведь мать так тебе доверяет, Констанция, она даже спрашивает у тебя совета.

Было по всему видно, что такое доверие со стороны матери к Констанции кажется Колетте просто фантастическим. Ведь больше ни у единого человека Франсуаза не просила совета за всю свою жизнь, она все и обо всем знала сама.

– Прости меня, Колетта, но я не могу потакать вашей любви, ведь я связана обещанием твоей матери.

– Ну помоги мне1 Помоги же, Констанция! – плакала девочка, зарываясь мокрым от слез лицом в колени Констанции.

Мадемуазель Аламбер смотрела в окно, предвкушая свою победу.

– Хорошо, Колетта, давай напишем ему ответ.

– Как это, ведь писать должна я?

– Правильно, ты будешь писать, а я подскажу тебе как это нужноделать, ведь мне уже не раз приходилось писать подобные письма.

Слезы в глазах Колетты почти моментально высохли, а на губах появилась счастливая улыбка. Выглядела она, правда, немного глуповато, но зато трогательно.

– Хочешь, мы напишем ему ответ прямо сейчас?

– Да, правда, давай сейчас! – Колетта вскочила. – Констанция, ясейчас принесу его письмо. Ты прочитаешь, и мы придумаем ответ.Подожди меня здесь, я сейчас!

Девушка выбежала в коридор, и Констанция услышала, как стучат ее каблучки по лестнице. Она осторожно выглянула и увидела, как Колетта сбегает вниз. Констанция подошла к поручням галереи и посмотрела вниз.

Колетта уже сбежала на первый этаж и бросилась бегом в раскрытую дверь комнаты, где стояли музыкальные инструменты – клавир, клавесин и позолоченная арфа. Отсюда, сверху, Констанциибыло хорошо видно, как Колетта огляделась по сторонам, а потом, убедившись, что ее никто не видит, запустила руку под чехол, прикрывавший верх арфы.

Тихо зазвенели струны, и испуганная девушка тут же прикрыла ихрукой. В ее пальцах белел конверт письма.

Боясь, что девушка заметит, что она подсматривала, Констанциябыстро вернулась в спальню и только успела устроиться в мягком кресле, как в комнату вбежала Колетта.

Лицо ее сияло от счастья, а конверт с письмом она прижимала к груди.

– Вот оно, Констанция.

Мадемуазель Аламбер тут же развернула письмо и принялась читать.

Это был несусветный бред. Какими только эпитетами не наделял свою возлюбленную Александр Шенье! Но ничего неожиданного в письме для Констанции не было. Обычное любовное письмо мальчишки, еще не научившегося как следует писать.

Даже не дочитав до конца, Констанция сложила письмо и вновь опустила его в конверт.

– Возьми, – протянула она послание Колетте. Та с надеждой смотрела на Констанцию.

– Ну как?

– Он пишет великолепно, правда, немного сбивчиво, но в искренности его чувств я не сомневаюсь.

– Так, что мне делать?

– Пойми меня правильно, Колетта, если он написал тебе письмо, то ты вправе ответить ему точно таким же. Ты согласна?

– Конечно! Я так рада, что вы согласились помочь мне!

– Садись к секретеру, – Констанция сама подвинула стул, а Колетта уже нетерпеливо откинула крышку, взяла лист бумаги, перо и приготовилась писать.

Констанция, обдумывая текст будущего письма, ходила по комнате, обмахиваясь веером.

А Колетта следила за ней, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

– Как ты его называешь? – спросила мадам Аламбер.

– Шевалье.

– Ну, так и пиши: «Дорогой шевалье!» Колетта склонила головуна бок и от усердия высунув язычок, начала старательно выводить буквы.

А Констанция, спохватившись, что впопыхах ее подопечная забылазакрыть дверь, щелкнула задвижкой.

– Вот так-то лучше, иначе, чего доброго, сюда придет твоя мать, и ты не успеешь дописать письмо, а я буду уличена.

– Я тебя ни за что не выдам! – горячо проговорила девушка.

– Значит так:«Дорогой шевалье! Ваша любовь окрыляет меня и наполняет нежностью мое сердце». Колетта слушала как завороженная.

– Ты знаешь такие красивые слова, Констанция!

– Это всего лишь дань приличия, так пишут все, – призналась мадемуазель Аламбер, – и твое письмо не будет ничем отличаться от сотни других.

– Но ведь его письмо особенное, Констанция?

– И он пишет тебе самые обыкновенные слова. А ты лучше поменьше говори, а записывай.

– «…и наполняет нежностью мое сердце», – повторяла вслед за пером Колетта. Что – что, а почерк был у нее отменный, буквы получались ровными, с одинаковым наклоном и в коице каждого слова стоял замысловатый завиток.

– А в конце, Колетта, можешь пририсовать какой-нибудь цветокили сердце – что тебе больше нравится.

– А дальше? – спросила девушка.

– Пиши: «…вы себе даже не представляете, как мне приятно получать эти письма».

Колетта радостно засмеялась и принялась записывать.

– Мне в самом деле приятно получать их, Констанция.

– Значит, ты написала правду.

– А дальше?

– Пиши: «…Я понимаю, что подвергаю себя опасности, ведь матьследит за мной, разгневается, узнав о вашей любви ко мне, дорогойшевалье».

В таком же духе Констанция надиктовала Колетте и все письмо.Она остановила свой диктант лишь тогда, когда последняя строчка приблизилась к нижнему обрезу бумаги.

– Ну вот и все. Подпиши: «Ваша ученица Колетта».

– Это так скромно, – пробормотала девушка, – но в то же время с таким уважением.

– А теперь можешь передать ему это письмо. Колетта была достаточно хитра, чтобы сплоховать во второй раз. Она заклеила конверт с письмом и спрятала его на полке секретера.

– Хорошо, я обязательно передам его. А Констанция, уже зная, где находится тайник, не стала расспрашивать об этом девушку.

– Желаю успеха!

Она покинула комнату Колетты и направилась к поджидавшей ее Франсуазе. Та совершенно извелась от нетерпения.

– Ну, что ты узнала, Констанция? – зашептала баронесса, прикрывая дверь.

– Это всего лишь детская влюбленность и не больше, как я тебе и говорила.

Баронесса с облегчением вздохнула:

– Дай-то Бог, чтобы оно так и было. Ты уверена в этом, Констанция?

– Я даже могу сказать тебе, где они обмениваются письмами. – Где же?

– Правда, Колетта просила не говорить об этом, и я ей пообещала.

– Но ты же знаешь, это для ее же блага, – настаивала Франсуаза, – ты обязана мне сказать.

Констанция для вида немного поколебалась, а потом тяжело вздохнув, объяснила:

– Они прячут свои письма на струнах арфы, а затем опускают вчехол. Так что ты десятки раз проходила мимо их тайника и ничего незаметила.

– Ах, змея! – воскликнула Франсуаза. – Это мог придумать только он, учитель музыки! Под струнами арфы… Моей девочке и в голову такое не могло бы прийти.

– А когда должен прийти учитель музыки?

– Через полчаса. Уж я покажу ему, как зариться на мою дочь!