Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 5"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Одинокая скала среди океана. – Последнее убежище. – Впереди – смерть. – Нежданная помощь. – Откуда и как она явилась. – Последнее благодеяние. – Остров на суше. – Могила капитана Немо
Одинокая скала длиной в тридцать футов, а шириной в пятнадцать, едва выступавшая из воды на десять футов, – вот и все, что осталось от острова, поглощенного океаном, – единственный обломок кряжа, таившего в себе Гранитный дворец. Стена его рухнула, раскололась, и груда каменных глыб, взгромоздившихся при падении друг на друга, подняла над океаном свою верхушку. Вокруг нее все исчезло в бездне: нижний конус горы Франклина, разлетевшийся на части от взрыва, оба мыса Челюсть, некогда образованные застывшей лавой, плато Кругозора, островок Спасения, гранитные утесы порта Воздушного шара, базальтовые скалы гробницы Даккара, длинный полуостров Извилистый, находившийся так далеко от очага извержения. От острова Линкольна уцелела лишь эта узкая скала, служившая теперь пристанищем шести колонистам и их псу Топу.
В катастрофе погибли все четвероногие животные, все птицы и прочие представители фауны острова – одни были раздавлены, другие утонули; погиб – увы! – и несчастный Юп, упав, вероятно, в разверзшуюся трещину земли!
Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Пенкроф, Наб и Айртон остались в живых лишь потому, что из палатки, где они были все вместе, их швырнуло воздушной волной в море в тот момент, когда со всех сторон дождем падали обломки острова.
Когда они вынырнули на поверхность воды в полкабельтовых от берега и огляделись вокруг, то увидели лишь эту вершину гранитных глыб и, подплыв, взобрались на нее.
На этой голой скале они жили уже девять дней! Кое-какая провизия, взятая из кладовой Гранитного дворца перед самой катастрофой, немного дождевой воды, скопившейся во впадине скалы, – вот и все, что было у несчастных. Их корабль, последняя их надежда, разбился. Они лишились возможности выбраться с этой скалы. Они страдали от холода и не могли теперь добыть огня. Судьба обрекла их на гибель.
На девятый день, 18 марта, пищи осталось только на двое суток, хотя они до крайности урезали свой рацион. Все их знания, весь их ум не могли помочь в таком бедственном положении. Участь друзей всецело была в руках провидения.
Сайрес Смит держался спокойно, Гедеон Спилет немного выдавал свое волнение, а Пенкроф, полный глухого гнева, шагал взад и вперед по скале. Герберт не отходил от инженера и смотрел на него таким взглядом, как будто ждал от своего друга помощи, невозможной, немыслимой помощи. Наб и Айртон безропотно покорились судьбе.
– Эх, горе! Вот уж горе-то! – твердил Пенкроф. – Если б у нас был хоть какой-нибудь ялик, хоть ореховая скорлупка, мы бы добрались до острова Табор. Но ведь ничего, ничего нет!
– Капитан Немо во-время умер! – сказал как-то Наб.
Прошло еще пять дней. Сайрес Смит и несчастные его товарищи едва были живы, ведь ели они лишь столько, чтоб не умереть с голоду. Все ослабели до последней степени. У Герберта и Наба уже начинался бред.
Могли ли они теперь хранить хоть искорку надежды? Нет. На что им было -надеяться? На то, что близ скалы прейдет корабль? Но они по опыту знали, что в эту часть Тихого океана корабли не заходят. А разве можно было рассчитывать, что, по счастливой случайности, как раз в эти дни придет шотландская яхта искать Айртона на острове Табор? Несбыточная мечта! Да впрочем, если б яхта и пришла, ведь колонисты не оставили на острове сообщения о том, где находится Айртон; капитан яхты после бесплодных поисков выйдет опять в море, и корабль возвратится в более теплые края
Нет, очи не могли хранить никакой надежды на спасение. На этой скале их ждала смерть, ужасная смерть от голода и жажды!
Они уже не держались на ногах и лежали неподвижно, почти бездыханные, не сознавая, что происходит вокруг. Один лишь Айртон с трудом поднимал иногда голову и с отчаянием бросал взгляд на пустынное море!
Но вот утром 24 марта Айртон простер руки, указывая на какую-то точку в беспредельном пространстве океана, стал сначала на колени, потом поднялся и выпрямился во весь рост. Он замахал руками, как будто подавая сигнал…
В виду скалы плыло судно. И ясно было, что оно оказалось тут не случайно, что оно направляется именно к этой скале, идет прямо к ней на всех парах. Несчастные пленники скалы могли бы заметить это судно еще несколько часов назад, будь у них силы подняться и обозреть горизонт!
– «Дункан»! – чуть слышно вскрикнул Айртон и упал без чувств.
Когда Сайрес Смит и его товарищи пришли в сознание благодаря заботливому уходу, которым их окружили, они оказались в каюте корабля и не могли понять, как им удалось избегнуть смерти.
Одно-единственное слово Айртона все им объяснило.
– «Дункан»! – тихо сказал он.
– «Дункан»! – повторил Сайрес Смит. – И, подняв руки, он воскликнул: – Боже всемогущий! Значит, такова была воля твоя! Нас спасли…
Действительно, их спас «Дункан», яхта лорда Гленарвана, которую вел теперь Роберт, сын капитана Гранта; корабль отправлен был за Айртоном, чтобы привезти его на родину после двенадцати лет одинокой жизни на необитаемом острове Табор, которой он искупил свое преступление!…
Итак, колонисты были спасены, корабль уже готовился везти их домой.
– Капитан Роберт, – спросил Сайрес Смит, – когда вы отплыли от острова Табор, не найдя там Айртона, кто подал вам мысль пройти еще сто миль к северо-востоку?
– Мистер Смит, – ответил Роберт Грант, – мы направились сюда не только за Айртоном, но и за вами и за вашими товарищами.
– За мной и за моими товарищами?
– Ну конечно! Мы взяли курс на остров Линкольна.
– На остров Линкольна? – воскликнули в один голос Гедеон Спилет, Герберт, Наб и Пенкроф, не находя слов от удивления.
– Да откуда же вы узнали об острове Линкольна? – спросил Сайрес Смит. – Ведь этот остров и на картах не значится.
– Я узнал о нем из записки, которую вы оставили на острове Табор.
– Из записки? – изумленно переспросил Гедеон Спилет.
– Разумеется, из записки. Вот она, – ответил Роберт Грант и показал листок бумаги, где сообщались широта и долгота острова Линкольна, «на котором находится в настоящее время Айртон и пятеро американских колонистов».
– Это капитан Немо!… – сказал Сайрес Смит, прочтя записку и убедившись, что она написана тем же почерком, что и то краткое послание, которое они нашли в корале.
– Ах, вот оно что! – воскликнул Пенкроф. – Так, значит, это он взял наш корабль и в одиночку рискнул отправиться на нем к острову Табор!…
– Он хотел оставить там записку! – добавил Герберт.
– Ну, я разве неверно говорил, что даже после смерти капитан Немо еще раз окажет нам помощь! – воскликнул моряк.
– Друзья мои, – сказал глубоко растроганный Сайрес Смит, – капитан Немо поистине наш спаситель. Да примет милосердный господь его душу в лоно свое!
При этих словах Сайреса Смита все обнажили головы и тихо произнесли имя капитана.
В эту минуту к инженеру подошел Айртон и спросил:
– Куда ларец положить?
Рискуя жизнью, он спас этот ларец в минуту катастрофы и теперь отдавал его инженеру.
– Айртон! Айртон! – воскликнул глубоко взволнованный Сайрес Смит и, обратившись к Роберту Гранту, добавил: – Сударь, вы оставили на острове Табор преступника, а теперь перед вами честный человек, и я горжусь честью пожать ему руку!
Роберту Гранту рассказали тогда необыкновенную историю дружбы капитана Немо и поселенцев острова Линкольна. Затем капитан определил и записал координаты нового рифа, которому отныне предстояло значиться на карте Тихого океана, и отдал приказ идти в обратный путь.
Через две недели колонисты прибыли в Америку и увидели, что на их родине наступил мир после ужасной войны, закончившейся, однако, победой правого дела.
Из тех богатств, какие хранились в ларце, завещанном капитаном Немо обитателям острова Линкольна, большая часть была употреблена на покупку обширного земельного владения в штате Айова. Взяв из сокровищницы самую красивую жемчужину, ее послали в подарок леди Гленарван от имени людей, спасенных «Дунканом» и возвратившихся на родину.
Колонисты собрали на приобретенной ими земле всех тех, кому они хотели некогда предложить свое гостеприимство на острове Линкольна, и призвали их к труду, то есть открыли им путь к достатку и счастью. Они основали большую колонию, которой дали имя острова, исчезнувшего в глубинах Тихого океана. У них есть своя река Благодарения, гора Франклина, маленькое озеро Гранта, лес, именуемый лесом Дальнего Запада. Словом, их колония – как бы остров, остров на суше.
Под разумным руководством инженера и его товарищей колония процветала. Ни один из бывших обитателей острова Линкольна не покинул друзей, – они поклялись всегда жить вместе – Наб, неразлучный со своим хозяином, Айртон, неизменно готовый на всяческое самопожертвование, Пенкроф, ставший таким же заправским фермером, каким он был заправским моряком, Герберт, закончивший свое образование под руководством Сайреса Смита, и Гедеон Спилет, основавший газету «Нью-Линкольн геральд» – газету самую информированную во всем мире.
Сайрес Смит и его товарищи не раз принимали в своей колонии дорогих гостей – лорда и леди Гленарван, капитана Джона Манглса и его жену – сестру Роберта Гранта, самого Роберта Гранта, майора Мак-Наббса и всех тех, кто был участником приключений капитана Гранта и капитана Немо.
Все жили в такой же дружбе, как и прежде, и были, наконец, счастливы; но никогда не забывали они острова, на который вступили нищие, голые и где провели, ни в чем ее нуждаясь, четыре долгих года, далекого острова, от которого остался лишь гранитный утес, омываемый волнами Тихого океана, – гробница того, кто был капитаном Немо.
1875 г.
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
«Таинственный остров» был впервые опубликован в 1874-1875 годах в «Журнале воспитания и развлечения». Отдельным изданием этот роман вышел в 1875 году в трех томах (том 1 – «Крушение в воздухе»; том 2 – «Покинутый»; том 3 – «Тайна острова»).
«Таинственный остров» принадлежит к циклу романов-«робинзонад», занимающих особое место в творчестве Жюля Верна. К этому циклу относятся также такие произведения, как «Школа Робинзонов», «Два года каникул», «Вторая родина» и отчасти «Гектор Сервадак».
Само слово «робинзонада» вошло в литературу еще в XVIII веке, когда во многих европейских странах стали появляться один за другим десятки романов, написанных под влиянием романа «Робинзона Крузо» (1719), принадлежащего перу английского писателя Даниэля Дефо. В «робинзонадах» изображается полная превратностей трудовая жизнь либо одного человека, либо небольшой группы людей, очутившихся на необитаемом острове.
В XIX веке новые образцы «робинзонад» создавали преимущественно авторы приключенческих романов, развивавшие авантюрную сторону сюжета за счет его идейного содержания. В отличие от них «робинзонады» Жюля Верна, в особенности «Таинственный остров», являются, можно сказать, философскими произведениями о безграничных возможностях созидательного труда людей, свободных от капиталистической эксплуатации, вооруженных знаниями и практическим опытом. Трудовая община или даже коммуна, изображенная в «Таинственном острове», есть не что иное, как художественное воплощение идей, которые пропагандировали представители французского утопического социализма (см. об этом в предисловии К. Андреева к первому тому настоящего издания).
Жюль Верн не скрывал от читателей своего увлечения «робинзонадами», оказавшими заметное воздействие на его творчество. «Робинзонады», – вспоминал он в предисловии к роману «Вторая родина», – были книгами моего детства, и я сохранил о них неизгладимое воспоминание. Я много раз перечитывал их, и это способствовало тому, что они запечатлелись в моей памяти. Никогда впоследствии при чтении других произведений я не переживал больше впечатлений первых лет. Не подлежит сомнению, что любовь моя к этому роду приключений инстинктивно привела меня на дорогу, по которой я пошел впоследствии. Эта любовь заставила меня написать «Шкоду Робинзонов», «Таинственный остров», «Два года каникул», герои которых являются близкими родичами героев Дефо и Виса [15]
[Закрыть]. Поэтому никто не удивится тому, что я всецело отдался сочинению «Необыкновенных путешествий».
В 1870 году на страницах «Журнала воспитания и развлечения» появилось объявление о том, что Жюль Верн готовит к печати новый роман в трех частях «Дядя Робинзон». Как известно, в списке «Необыкновенных путешествий» произведения под таким заглавием не значится. Какая же книга Жюля Верна имелась в виду в объявлении?
Ответ на этот вопрос дают опубликованные в жюль-верновском номере французского журнала «Ливр де Франс» (май – июнь, 1955) материалы, проливающие свет на творческую историю «Таинственного острова». Здесь напечатаны отрывки из неоконченного романа «Дядя Робинзон», который Жюль Верн писал приблизительно в 1861 году, еще за несколько лет до того, как были задуманы «Необыкновенные путешествия». Отвлеченный другими работами, автор отложил в сторону начатый роман и решил вернуться к нему только десять лет спустя. Издатель поспешил оповестить читателей о новом романе Жюля Верна, но, ознакомившись с рукописью, признал произведение неудачным и предложил «бросить все это и начать сначала». Повидимому, у издателя были основания для такой суровой оценки романа, так и не увидевшего света, по крайней мере в своей первоначальной форме. И все же эта «бледная робинзонада» представляет интерес в том отношении, что в ней легко увидеть зародыш замысла «Таинственного острова», одного из самых содержательных и глубоких романов Жюля Верна.
Прежде всего мы находим здесь прямые сюжетные совпадения с «Таинственным островом». Некая миссис Клифтон и ее четверо детей – Мари, Роберт, Жак и Белла – выброшены бурей на необитаемый остров в северной части Тихого океана. Их судьбу разделяет бывалый французский матрос Флип, возглавивший эту маленькую колонию. Дети называют его «дядей Робинзоном». Через несколько дней находит свою семью и мистер Клифтон, спасшийся чудом на том же острове вместе со своим верным псом Фидо. Клифтон – искусный инженер. Он добывает огонь, изготовляет порох, методически возделывает этот дикий уголок земли, всячески улучшая условия существования колонистов.
Впоследствии многие персонажи и эпизоды перешли в измененном виде из рукописи «Дяди Робинзона» на страницы «Таинственного острова». Так, инженер Клифтон превратился в Сайреса Смита, матрос Флип – в Пенкрофа, Роберт Клифтон – в Герберта Брауна.
Неизвестно, как Жюль Верн отнесся к критике Этцеля, но от намерения продолжать работу над «Дядей Робинзоном» он все же отказался. Серия «Необыкновенных путешествий» успела пополниться еще тремя романами, прежде чем в переписке Жюля Верна с Этцелем стали встречаться упоминания о «Таинственном острове». Повидимому, Жюль Верн приступил к работе над этим романом в 1872 или в самом начале 1873 года.
В письме, датированном февралем 1873 года, Жюль Верн сообщает издателю: «Я всецело отдался «Робинзону», или, вернее, «Таинственному острову». Пока что все идет как по маслу. Я провожу время с профессорами химии и на химических заводах. На моей одежде нередко остаются пятна, которые я отнесу на ваш счет, потому что «Таинственный остров» будет романом о химии, Я стараюсь всячески повысить интерес к таинственному пребыванию капитана Немо на острове, чтобы, так сказать, подготовить необходимое «крещендо».
Эти строки показывают, какое большое внимание Жюль Верн уделял в своем романе науке.
Интересно также в цитированном письме упоминание о капитане Немо Жюль Верн получал от читателей десятки писем с просьбами воскресить любимого героя и объяснить его тайну, не до конца раскрытую в романе «Двадцать тысяч лье под водой». Жюль Верн не только откликнулся на эти пожелания, но и дал одновременно в «Таинственном острове» дальнейшее развитие сюжетных линий «Детей капитана Гранта» и «Двадцати тысяч лье под водой», объединив таким образом все три романа в своего рода трилогию.
Как только «Таинственный остров» вышел отдельным изданием, Этцель переслал Марко Вовчок клише иллюстраций, выполненных художником Фера, и в том же 1875 году роман был издан в Петербурге в ее переводе. Почти одновременно стали появляться и другие переводы «Таинственного острова», который был встречен в России с большим интересом и вызвал в печати много откликов.
Некоторые рецензенты довольно близко подошли к пониманию авторского замысла. «Этот роман, – писала газета «Голос», – так сказать, в ракурсе – история европейской цивилизации в связи с историей развития науки». «С точки зрения науки, – писал в «Педагогическом сборнике» библиограф В. И. Соболев, – настоящая книга дает очень многое; она показывает, что может сделать человек, вооруженный знаниями».
На протяжении многих десятилетий Жюль Верн был одним из самых любимых писателей русской молодежи. Из всех его романов наибольшем успехом пользовалась всегда его замечательная трилогия, а также «Путешествия и приключения капитана Гаттераса». Люди разных поколений вспоминают, какое большое воздействие оказали на них в детские годы эти романы. Достаточно будет здесь привести высказывание такого поэта, как В. Я. Брюсов.
«Жюль Верн… Не знаю писателя (кроме разве Эдгара По), который произвел бы на меня такое впечатление, – рассказывает он в своих неизданных воспоминаниях. – Я впивал в себя его романы. Некоторые страницы его производили на меня неотразимейшее действие. «Тайна таинственного острова» заставляла меня леденеть от ужаса. Заключительные слова «Путешествия капитана Гаттераса» была для меня высшей – доступной мне поэзией… Последние страницы в «80 000 верст под водой», рассказ о «Наутилусе», замершем в безмолвии, до сих пор потрясают меня при перечитывании, может быть, по воспоминаниям» (В. Брюсов, Избранные сочинения в двух томах, т. I, М. 1955, стр. 710).
Е. Брандис
Трилогия великой веры в Человека
Итак, сошлись пути колонистов таинственного острова Линкольна и уже выросших детей капитана Гранта… Пожали друг другу руки вооруженные всемогущим знанием инженер Сайрес Смит, учивший людей трудом добывать свое счастье, и загадочный капитан Немо – принц Даккар, в несчастье ушедший от людей. Встретились мужественные поселенцы, побеждавшие дикую природу, и побежденный природой, одичавший Айртон… В одних водах оказались «Наутилус» – несравненная мечта фантаста, символ гордой независимости и горького отречения от людей, подводный корабль, бесцельно проносившийся над дном океанов, и романтическая красавица яхта «Дункан», которую в обход материков по неизменной 37-й параллели устремленно вели люди благородной человеколюбивой цели.
Сошлись герои разных романов Жюля Верна, сошлись чуть ли не против его воли, во всяком случае вопреки его первоначальному замыслу, даже вопреки датам, названным в прежних романах и на страницах «Таинственного острова»…
Почему же написал Жюль Верн заключительную книгу негаданной трилогии, почему не смутили его некоторые несоответствия во времени, почему сплелись воедино сюжетные линии столь разных книг, как «Дети капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой», почему два романа путешествий завершились романом приключений на необитаемом острове?
* * *
Путешествия! Приключения!
Кто с охотой не послушает о путешествии, о новых людях, иных нравах, далеких землях, о неведомом, необыкновенном? Кто с волнением не прочитает о приключениях?
Необыкновенное… оно может произойти и в самый обычный день на тихой улице, но происходит оно чаще при обстоятельствах тоже необыкновенных. Потому особенно много из ряда вон выходящих событий на войне, потому так много приключений в путешествиях, на охоте, в море… словом, там, где человек действует, в условиях напряжения, борьбы, неведомой новизны.
Тем и привлекателен Жюль Верн, что он избрал для своих романов такую форму повествования, когда герои проявляют характер не при обычных, а при исключительных обстоятельствах. В таком жанре особенно ярко рисуются сильные люди, способные на запоминающиеся поступки, герои, на которых так хочет походить читающая молодежь. Отвага, прямота, находчивость, преданность долгу, мужество любимого героя противостоят стихийной мощи природы или подлой изобретательности врага. Увлекательный путь к намеченной цели или раскрытие хитросплетений тайны ведет сюжет, захватывает читателя, заставляет его не просто читать, а «проглатывать» романы Жюля Верна.
Сравнивая два первых романа трилогии Жюля Верна, две эпопеи путешествий, мы видим, что главная идея каждого романа, отличительная черта главного или главных героев заложена в мотивировке путешествия.
Не тля развлечения владельцев бороздит моря и океаны яхта «Дункан», не в поисках сокровищ стремится она в шторм или в штиль вперед по заветной параллели. Не ради выгоды или спасения своей жизни, а на каждом шагу рискуя ею, пересекают наши герои материки, не зная устали, отважно идут через горы, прерии, джунгли…
И в море и на суше люди эти ищут затерянных неведомо где моряков, потерпевших кораблекрушение, разыскивать которых не пожелало адмиралтейство. Общая для путешественников, высокая, благородная и бескорыстная цель оказания помощи Человеку предопределяет главные черты характера людей, способных поставить перед собой такую цель и вопреки всем преградам, невзгодам и сомнениям стремиться к ней… стремиться и достигнуть!
Совсем иная мотивировка путешествия в глубинах океана на несравненном «Наутилусе». Повинуясь жесткой воле своего загадочного капитана, с непостижимой скоростью плывет подводный корабль из океана в океан, не заходя в порты, избегая кораблей, открывая неизвестные человеку тайны и прячась от людей. Одинокий и единственный, пронзает «Наутилус» океанские воды, ложится на дно, снова всплывает, проходит никому неведомыми подводными туннелями, достигает Южного полюса и снова стремится неведомо куда…
И как не понятна цель мечущегося между материками подводного судна, так же не понятен таинственный капитан «Никто», ушедший от людей мститель, продолжающий все же любить людей, человек огромной внутренней силы, терзаемый давним горем и странными противоречиями, гениальный ученый, исследователь, изобретатель, не предназначающий своих творений человечеству… И если одна за другой открываются во время необыкновенного путешествия тайны подводного мира, то так и остается неразгаданной, скрытой, быть может, навсегда, в кипящих глубинах Мальстрима, тайна капитана Немо.
Жюль Верн создавал своих значительных героев с вдохновенным оптимизмом большого сердца. Он не мог оставить непонятым и нераскрытым таинственного капитана Немо, он не мог забыть на необитаемом острове преступного Айртона. Он должен был рассказать о каждом из этих героев все, что внушала ему горячая вера в Человека. И он решил поднять на огромную высоту образ капитана Немо, открыть в нем великого патриота родины, воплощающего в себе гневный протест против угнетения и ненавистного колониализма. Он решил показать также и судьбу преступника, отвергнутого людьми, побежденного природой и переставшего быть человеком, противопоставляя отчаянию одиночества моральную силу коллектива людей, вооруженных знанием. Примером трудолюбивой жизни людей, во всем друг другу равных, он мечтал показать путь в будущее, которому не только в отношении гениально угаданных достижений техники посвящал себя писатель.
Так Жюль Верн поставил перед собой глубокие задачи третьего, завершающего тома трилогии, в котором он воплотил свою веру в Человека и его будущее.
* * *
Трилогия Жюля Верна дала три образа героев, вошедших в мировую литературу. Это одержимый географ Паганель, загадочный капитан Немо и трудолюбивый инженер Сайрес Смит.
Паганель! Знакомая нам длинная фигура, обязательно со зрительной трубой…Он простодушен и бесстрашен, он никогда не унывает, но легко огорчается, он веселый и кроткий спутник, но неуемный спорщик, он дружит со всеми, но особенно с мальчуганом, у него поразительная память, он назовет вам сотни имен путешественников и тысячи географических мест, словно читает энциклопедию, но это он же по ошибке изучил португальский язык вместо испанского. Его рассеянность анекдотична. Но не в этой очаровательной рассеянности Паганеля главное! Главное в его научной одержимости, в романтической сущности Паганеля» столь близкой сердцу самого Жюля Верна.
Смысл жизни Паганеля, конечно, в географии, в познании земного шара, на котором в пору Паганеля и Жюля Верна было еще много белых пятен. Но Паганеля волнуют любые пятна на карте: и белые, и зеленые, и синие. Глядя на залитые синевой пространства, он провозглашает гимн океану:
«– О море, море! Что было бы с человечеством, если бы не существовало морей. Корабль – это настоящая колесница цивилизации! Подумайте, друзья мои, если бы земной шар был огромным континентом, то мы даже в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной части его… Двадцать миль пустыни больше отделяют людей друг от друга, чем пятьсот миль океана! Люди, живущие на противоположных побережьях, считают себя соседями, и они чужды друг другу, если их отделяет какой-нибудь лес. Англия граничит с Австралией, тогда как Египет словно отдален на миллионы лье от Сенегала… Только благодаря морям между пятью частями света установились родственные узы».
Но Паганель не только влюблен в моря, он влюблен и в материки, и в острова, в леса, реки, прерии и города… О каждом местечке земного шара он может рассказывать без конца, забросает друзей цифрами, историями, описаниями пейзажей, которых никогда не видел, зверей, которых никогда не встречал.,. Слушая его, нельзя не увлечься, нельзя не стремиться в далекие края. А как он говорит об Австралии!…
«-…Говорю вам, повторяю вам, клянусь вам, что это самый любопытный край на всем земном шаре. Его возникновение, природа, растения, животные, климат, его грядущее исчезновение – удивляло, удивляет и удивит всех ученых мира. Представьте себе, друзья мои, материк, который, зарождаясь, поднимался из морских волн не своей центральной частью, а краями, как своеобразное гигантское кольцо; материк, который, быть может, таит в самой сердцевине своей полуиспарившееся море; материк, где реки с каждым днем все больше и больше пересыхают; где нет сырости ни в воздухе, ни в почве; где деревья ежегодно теряют не листья, а кору; где листья обращены к солнцу ребром и не дают тени; где деревья часто несгораемы; где тесаный камень тает от дождя; где леса низкорослы, а травы гигантской вышины; где животные необычны; где у четвероногих имеются клювы, как у ехидны и утконоса, что заставило ученых придумать особый класс птицезверей; где у кенгуру лапы разной длины; где у баранов свиные рыла; где лисицы порхают с дерева на дерево; где лебеди черны; где крысы вьют гнезда; где птицы поражают разнообразием своего пения и своих голосов: одна служит будильником, другая щелкает, как бич кучера почтовой кареты, третья подражает точильщику, четвертая тикает, точно маятник; где есть такая, которая смеется по утрам, когда восходит солнце, и такая, которая плачет по вечерам, когда оно заходит. О! Самая причудливая, самая нелогичная страна! Земля парадоксальная, опровергающая все законы природы!»
Какое поэтическое вдохновение, какая песнь краю, основанная на знаниях своего времени! Вот где уменье видеть проникающе! Вот где способность показывать ошеломляюще!
Кто ж теперь не пожелает отправиться в Австралию? Кто не поймет Паганеля и его страсть к познанию белых пятен на карте? К этим пятнам неудержимо стремился наш милый географ, покинув, наконец, свой тихий кабинет в любимой Франции.
* * *
Любимая Франция… тихий кабинет… географические карты, по которым можно путешествовать… Как это все невольно напоминает легенду о Жюле Верне, рассказывающую, будто бы он путешествовал вокруг света, никогда не выходя из кабинета…
Конечно, это только легенда! Нельзя показывать читателю мир, не видя его. Однако наш замечательный писатель в свое время действительно немало путешествовал, подобно Паганелю, по географическим атласам и переживал приключения по запискам капитанов. Но еще прежде, чем почтенный секретарь географического общества Паганель решил, наконец, отправиться в заманчивое путешествие, его создатель Жюль Верн, приобретя сначала маленькую, потом побольше, и, наконец, еще более крупную яхту, бороздил моря, чувствуя себя рядом со своими героями. И не раз, наверное, яхта капитана Верна превращалась в яхту «Дункан» и капитан Верн мысленно протягивал подзорную трубу своему соотечественнику Паганелю, которого мы теперь уже не представляем без нее. А разве не бывало так, что писатель-географ сам превращался в своего героя, рассказывая читателям, увлеченным в захватывающее путешествие, необыкновенное о невиданном, насыщая их новыми знаниями, которые всегда были на уровне времени? И не потому ли вошел в мировую литературу Паганель, что он носил в себе какие-то черты самого писателя, открывшего новую, своеобразную страницу литературы?
Жюль Верн и Паганель принадлежат девятнадцатому веку, веку великих путешественников и исчезающих белых пятен, веку колониальных империй и гнева угнетенных… Жюль Верн верил в людей всех рас и всех народов. Воплотившись в географе Паганеле, он искал открытий во имя цивилизации белого человека, но гордился дружбой с краснокожим индейцем из Патагонии и верил в свободную Индию. Пылкий романтик, влюбленный в природу и человека, его Паганель, по рассеянности попав на яхту «Дункан», с радостным смущением добровольно присоединился к спасательной экспедиции, разыскивавшей капитана Гранта, который стремился открыть вдали от англичан остров для свободолюбивых шотландцев.
* * *
На яхте «Дункан» географ встретил таких же романтиков, как и он сам, отправившихся за тысячи миль с обрывками документа в руках. Сделать это могли лишь люди особого склада, такие нашлись среди шотландцев, сохранивших в сердце исконное стремление к самостоятельности. Это были леди Элен и лорд Гленарван, майор Мак-Наббс, капитан яхты Джон Мангле и экипаж судна, состоящий из одних шотландцев, связанных дружескими узами с Гленарваном. К экспедиции примкнули трогательные и самоотверженные дети капитана Гранта, которым было что перенять от своих спутников, людей простых и мужественных, отважных, находчивых, благородных.
Леди Элен… Это она первая увидела в спасении капитана Гранта призвание свое и своих друзей. Это она верила в человека, сила которого не в одиночестве, а в человеческом обществе, это она высказывала о робинзонаде взгляды, которые впоследствии Жюль Верн положил в основу своего романа «Таинственный остров». Она спорила с Паганелем: