355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жюль Габриэль Верн » Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 » Текст книги (страница 7)
Собрание сочинений в 12 т. Т. 7
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:16

Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 7"


Автор книги: Жюль Габриэль Верн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

XXVIII

– Шестое декабря. Продолжение. – «Ченслер» с трудом сохраняет равновесие среди осаждающих его волн. Весьма вероятно, что корпус судна не выдержит и распадется; к тому же оно все глубже погружается в море.

К счастью, плот будет закончен вечером. Мы сможем перебраться на него, если только Роберт Кертис не предпочтет сделать это завтра на рассвете. Основание плота сделано прочно. Бревна связаны крепкими веревками, а так как они кладутся крест-накрест, то все сооружение возвышается примерно на два фута над поверхностью воды. Настил же состоит из досок фальшборта, оторванных волнами и своевременно подобранных.

К вечеру на плот начинают грузить все уцелевшие припасы, паруса, приборы, инструменты. Надо торопиться, так как грот-марс уже находится всего на высоте десяти футов над водой, а от бушприта виден только сильно накренившийся кончик.

Я буду очень удивлен, если завтра «Ченслеру» не придет конец.

Ну, а наше душевное состояние? Я стараюсь разобраться в том, что происходит во мне.

Я испытываю скорее какое-то глубокое безразличие, чем чувство покорности судьбе. Господин Летурнер живет только своим сыном, который в свою очередь думает лишь об отце. Андре выказывает мужественную христианскую покорность, очень напоминающую настроение мисс Херби. Фолстен всегда остается Фолстеном, и помилуй меня бог – он еще заносит какие-то цифры в свою записную книжку. Миссис Кир умирает, несмотря на заботливый уход молодой девушки и все мои старания.

Что касается матросов, двое-трое спокойны, но остальные почти потеряли голову. Иные находятся во власти грубейших инстинктов, которые могут толкнуть их на любую крайность. Этих людей, подпавших под влияние Оуэна и Джинкстропа, трудно будет сдерживать, когда мы очутимся с ними на тесном плоту!

Лейтенант Уолтер очень ослабел; несмотря на все свое мужество, он не в состоянии выполнять свои обязанности. Роберт Кертис и боцман – люди энергичные, непоколебимые, люди «крепкого закала» – пользуясь выражением, употребляемым в металлургии.

Около пяти часов вечера перестал страдать один из наших товарищей по несчастью: миссис Кир умерла после мучительной агонии, вероятно не сознавая опасности своего положения. Послышался вздох, другой – и все было кончено. Мисс Херби до последней минуты окружала ее заботами, которые всех нас глубоко тронули!

Ночь прошла без всяких происшествий. Утром, едва забрезжил свет, я дотронулся до руки умершей, она уже окоченела. Тело нельзя оставлять на марсе. Мисс Херби и я завернули миссис Кир в ее одежду. Затем мы прочли несколько молитв за упокой души несчастной женщины, и первая жертва постигших нас бедствий исчезла в морской пучине.

Тут один из матросов, находящихся на вантах, произнес ужасные слова:

– Мы скоро пожалеем, что бросили в море труп!

Я оборачиваюсь. Это Оуэн. Мне приходит в голову, что ведь и в самом деле может наступить день, когда мы окажемся без продовольствия.

XXIX

– Седьмое декабря. – Судно все больше погружается в воду, которая доходит почти до фор-марса. Ют и бак покрыты водой, нок бушприта исчез. Из волн торчат только три мачты.

Но плот готов, и на него погружено все, что можно спасти. В передней части плота устроено гнездо для мачты, которую будут поддерживать ванты, прикрепленные к краям площадки. Грот-бом-брамсель привяжут к рее, он поможет нам добраться до берега.

Кто знает, не спасемся ли мы на этом хрупком дощатом плоту, ведь «Ченслер» все равно обречен на гибель? Надежда так глубоко гнездится в человеческом сердце, что я все еще не потерял ее!

Уже семь часов утра. Мы собираемся перебраться на плот. Вдруг «Ченслер» начинает быстро погружаться в воду; плотники и матросы, работающие на плоту, вынуждены обрубить швартовы, чтобы не попасть в водоворот вместе с кораблем.

Мы испытываем мучительную тревогу: как раз в то мгновение, когда бездна готовится поглотить судно, плот, наше единственное спасение, может ускользнуть от нас!

Два матроса и гонга потеряв голову бросаются в море вслед за плотом, но бороться с волнами они не в силах. Вскоре всем нам становится ясно, что они не смогут ни добраться до плота, ни вернуться на судно: волны и ветер слишком сильны. Роберт Кертис привязывает себе к поясу веревку и бросается к ним на помощь. Напрасное самопожертвование! Еще прежде, чем он успевает доплыть до них, трое несчастных, несмотря на свои отчаянные усилия, исчезают в пучине, тщетно протягивая к нам руки!

Матросы вытаскивают из воды Роберта Кертиса, который весь избит валами, – валы уже доходят до верхушек мачт.

Между тем Даулас и матросы пытаются снова приблизиться к судну с помощью шестов, которыми они гребут как веслами. После часа напряженной работы, часа, показавшегося нам веком, так как море за эго время поднялось до уровня марсов, плот, отнесенный только на два кабельтовых [8]

[Закрыть]
, приблизился к «Ченслеру». Боцман бросает Дауласу швартов, и плот снова привязывают к такелажу грот-мачты.

Нельзя терять ни минуты: возле тонущего судна образуется сильный водоворот, и поверхность воды покрывается огромными пузырями.

– На плот! На плот! – кричит Роберт Кертис.

Мы бросаемся к плоту. Андре Летурнер, уверившись, что мисс Херби спустилась, сам благополучно перебирается на площадку плота, а вслед за ним – и его отец. В течение нескольких минут мы садимся все, кроме капитана Кертиса и старика матроса О’Реди.

Роберт Кертис стоит на грот-марсе. Он покинет свое судно только перед тем, как оно канет в бездну. Это его долг и его право. Какое волнение, повидимому, охватывает капитана в эти минуты прощания с «Ченслером» – судном, которое он любит, которым он еще командует!

Ирландец остался на фор-марсе.

– Садись на плот, старина! – кричит ему капитан.

– Судно тонет? – с величайшим хладнокровием спрашивает упрямый старик.

– Да. Тонет.

– Значит, надо уходить, – отвечает О’Реди, стоя по пояс в воде.

И, тряхнув головой, прыгает на плот.

Роберт Кертис еще остается на марсе; он бросает вокруг прощальный взгляд и покидает свой корабль последним.

Пора! Швартовы медленно перерезывают, и плот медленно отплывает от гибнущего судна.

Все мы смотрим в ту сторону, где идет ко дну корабль. Сначала исчезает верхушка фок-мачты, затем – грот-мачты, и, наконец, от красавца «Ченслера» не остается и следа.

XXX

– Седьмое декабря. Продолжение. – Уносящий нас плот затонуть не может. Он сделан из бревен, которые при любых обстоятельствах будут держаться на воде. Но не разобьют ли его волны? Не перетрутся ли канаты, которыми он связан? Не поглотит ли море горстку потерпевших кораблекрушение, собравшихся на этой скорлупе?

Из двадцати восьми человек, отплывших на «Ченслере» из Чарлстона, десять уже погибло.

Осталось, значит, восемнадцать – восемнадцать человек на плоту, имеющем футов сорок в длину и двадцать в ширину.

Вот имена тех, кто остался в живых: Летурнеры, инженер Фолстен, мисс Херби и я – пассажиры; капитан Роберт Кертис, лейтенант Уолтер, боцман, буфетчик Хоббарт, повар – негр Джинкстроп, плотник Даулас и семь матросов: Остин, Оуэн, Уилсон, О’Реди, Берке, Сандон и Флейпол.

Не довольно ли бедствий ниспослано нам небом за семьдесят два дня – с тех пор как мы покинули берега Америки? Не достаточно ли уже тяжко бремя страданий, возложенное на нас? Даже самые доверчивые не смеют надеяться.

Но не надо заглядывать в будущее, будем думать только о настоящем и отмечать день за днем все эпизоды разыгрывающейся драмы.

С пассажирами плота читатель уже знаком. Скажем несколько слов о провизии и вещах, оставшихся в их распоряжении.

Роберт Кертис мог погрузить на плот только то, что удалось извлечь из камбуза; большая часть провианта пропала в тот момент, когда опустилась под воду палуба «Ченслера». Запасы наши скудны, если принять во внимание, что придется кормить восемнадцать человек и что пройдет, быть может, много времени, прежде чем мы увидим корабль или землю. Бочонок с сухарями, бочонок с сушеным мясом, маленькая бочка водки, две бочки воды – вот и все, что нам удалось спасти. Поэтому необходимо с первого же дня установить рацион.

Запасной одежды нет никакой. Несколько парусов будут служить нам одновременно и одеялами и крышей. Инструменты, принадлежащие плотнику Дауласу, секстан и компас, карта, складные ножи, металлический чайник, жестяная кружка, с которой никогда не расстается старый ирландец О’Реди, – таковы инструменты и утварь, которыми мы располагаем. Все ящики, стоявшие на палубе в ожидании погрузки на первый плот, затонули, когда судно стало погружаться в море, а пробраться в трюм после этого было невозможно.

Положение наше тяжелое, но отчаиваться нет основания. К несчастью, следует опасаться, что с упадком физических сил у многих пропадет и воля к борьбе. К тому же среди нас есть лица с дурными наклонностями. Справиться с ними будет нелегко.

XXXI

– Седьмое декабря. Продолжение. – Первый день прошел без приключений.

Сегодня в восемь часов утра капитан Кертис собрал всех нас, пассажиров и матросов.

– Друзья мои, – сказал он, – выслушайте меня. Я командую на этом плоту, как командовал на борту «Ченслера», и рассчитываю на повиновение каждого из вас. Будем же думать только об общем спасении, будем действовать дружно, и да смилуется над нами небо!

Эти слова были встречены всеобщим одобрением.

Ветерок, направление которого капитан определил по компасу, окреп и подул с севера – обстоятельство весьма благоприятное. Надо немедля им воспользоваться, чтобы возможно скорее вернуться к берегам Америки. Плотник Даулас занялся установкой мачты, гнездо которой было прилажено на передней части плота; он сделал две подпорки, чтобы придать мачте устойчивость. Тем временем боцман и матросы прикрепили маленький бом-брамсель к рее, специально для этого предназначенной.

К половине десятого мачта уже поставлена и укреплена при помощи вант. Парус поднят, галс посажен, шкот выбран, и плот, подгоняемый ветром, идет довольно быстро; ветер еще крепчает.

Как только кончили эту работу, плотник принялся за установку руля, который позволит нам придерживаться желаемого направления. Роберт Кертис и инженер Фолстен дают плотнику советы и указания. После двухчасовой работы удается приладить к заднему краю плота подобие кормового весла, вроде того, что употребляют малайцы.

В это время капитан Кертис производит необходимые наблюдения, чтобы точно вычислить долготу, а с наступлением полудня измеряет высоту солнца. Вот результаты его наблюдений:

Северная широта – 15°7’.

Западная долгота – 49°35’, считая от Гринвичского меридиана.

Эта точка, нанесенная на карту, показывает, что мы находимся приблизительно на расстоянии шестисот пятидесяти миль к северо-востоку от Парамарибо, самой близкой к нам части южноамериканского материка, то есть берегов голландской Гвианы.

А между тем мы не можем даже при наличии пассатов рассчитывать на то, что нам удастся делать более десяти – двенадцати миль в день на таком несовершенном сооружении, как плот, неспособном спорить с ветром. Другими словами – при самых благоприятных обстоятельствах нам понадобится два месяца, чтобы достигнуть берега, если только мы не встретим какое-нибудь судно – случай маловероятный. В этой части Атлантического океана корабли ходят гораздо реже, чем дальше к северу или югу. К несчастью, нас отнесло в сторону от путей, по которым следуют английские или французские трансатлантические корабли, направляющиеся к Антильским островам или в Бразилию; лучше не рассчитывать на случайную встречу. А если наступит штиль, если ветер переменится и понесет нас на восток, понадобится, может быть, и не два месяца, а четыре, шесть; а ведь наши съестные припасы кончатся к концу третьего месяца!

Итак, осторожность требует, чтобы мы с первого же дня ограничили свои потребности. Капитан Кертис совещался с нами по этому поводу, и мы ввели суровый режим, которого намерены придерживаться. Рацион установлен одинаковый для всех и с таким расчетом, чтобы лишь наполовину утолять голод и жажду. Управление плотом не требует большого расхода физических сил. Нам можно поэтому довольствоваться и скудным питанием. Водка, – а в бочонке ее имеется только пять галлонов [9]

[Закрыть]
, – будет выдаваться очень скупо. Никто не имеет права прикасаться к ней без разрешения капитана.

Режим «на борту» установлен следующий: пять унций мяса и пять унций сухарей в день на душу. Немного, но тут ничего не поделаешь, ибо восемнадцать человек съедят в день более чем по пяти фунтов каждого из этих продуктов, то есть в три месяца – шестьсот фунтов. В нашем же распоряжении имеется не больше шестисот фунтов мяса и сухарей. Следовательно, рацион нельзя увеличить. Воды же у нас около ста тридцати двух галлонов [10]

[Закрыть]
, и решено, что мы будем получать на человека всего одну пинту [11]

[Закрыть]
в день; таким образом воды нам тоже хватит на три месяца.

Раздача съестных припасов будет производиться в десять часов утра боцманом. Каждый получит на день свой рацион сухарей и мяса, а съедать его будет, как и когда захочет. За недостатком посуды – ведь у нас нет ничего, кроме чайника и кружки ирландца, – вода будет выдаваться два раза в день, в десять часов утра и в шесть вечера: каждому придется выпить ее тут же.

Надо заметить, что у нас есть надежда увеличить свои запасы: дождь и рыбная ловля могут оказаться для нас немалым подспорьем. На плоту выставлены две пустые бочки в расчете на то, что дождь наполнит их. А рыболовную снасть взялись изготовить матросы; плот потащит ее за собой.

Вот какие меры приняты нами. Они всеми одобрены и будут строго соблюдаться. Лишь при самом суровом режиме можно надеяться, что мы избегнем ужасов голода. Жестокие испытания научили нас предусмотрительности, и если нам придется терпеть еще большие лишения, то лишь потому, что судьба пошлет нам новые удары!

XXXII

– С восьмого по семнадцатое декабря. – С наступлением вечера мы забились под паруса. Утомленный долгим пребыванием на рангоуте, я на несколько часов заснул. Плот, относительно мало нагруженный, плывет довольно легко. Море спокойно, и волны не беспокоят нас. К несчастью, волнение стихло лишь потому, что спадает ветер, и к утру я вынужден отметить в дневнике: штиль.

С наступлением дня я не мог записать ничего нового. Отец и сын Летурнеры тоже проспали часть ночи. Мы еще раз пожали друг другу руки. Отдохнула и мисс Херби; ее лицо уже не кажется таким усталым, оно, как всегда, дышит спокойствием.

Мы находимся ниже одиннадцатой параллели. Стоит сильная жара, солнце светит ярко. Воздух насыщен горячими испарениями. Ветер налетает порывами, и в промежутках, увы, слишком продолжительных, парус неподвижно висит на мачте. Но Роберт Кертис и боцман по некоторым приметам, в которых разбираются только моряки, предполагают, что какое-то течение увлекает нас на запад – со скоростью двух-трех миль в час. Это была бы для нас удача, которая сильно сократила бы наше плавание. Хочется надеяться, что капитан и боцман не ошиблись – ведь с первых же дней в такую жару нам едва хватает нашего рациона воды, чтобы утолить жажду!

И, однако, с тех пор как мы покинули «Ченслер», или, вернее, марсы корабля, чтобы пересесть на плот, положение значительно улучшилось. Ведь «Ченслер» мог в любую минуту затонуть, а деревянная площадка, которую мы сейчас занимаем, относительно прочна. Да, повторяю, положение заметно улучшилось, и по сравнению с прежним все мы чувствуем себя неплохо. У нас есть некоторые удобства. Мы можем передвигаться по плоту. Днем мы собираемся, разговариваем, спорим, смотрим на море. Ночью спим под защитой парусов. Развлекаемся, наблюдая за горизонтом и следя за рыболовными снастями, опущенными в воду.

– Господин Казаллон, – говорит мне Андре Летурнер через несколько дней после нашего перехода на плот, – мне кажется, что здесь нам живется так же спокойно, как на острове Хэм-Рок.

– Да, дорогой Андре.

– Но прибавлю, что у плота есть перед островом важное преимущество: он движется.

– При попутном ветре, Андре, преимущество явно на стороне плота, но если ветер переменится…

– Полно, господин Казаллон! – отвечает молодой человек. – Не будем смотреть на будущее слишком мрачно. Побольше веры!

Вера воодушевляет всех нас! Да! Нам кажется, что ужасные наши испытания кончились! Обстоятельства переменились к лучшему. Все мы почти успокоились.

Я не знаю, что происходит в душе Роберта Кертиса и не могу сказать, разделяет ли он наши радужные надежды. Держится он большей частью особняком. Это объясняется, конечно, лежащей на нем огромной ответственностью. Он – капитан, он обязан спасать не только свою жизнь, но и наши! Я уверен, что он понимает свой долг именно так. Поэтому он часто сидит погруженный в размышления, и мы стараемся не беспокоить его.

В эти долгие часы большинство матросов спит на переднем конце плота. По приказу капитана другую половину отвели пассажирам; здесь соорудили палатку, которая дает нам немного тени. Чувствуем мы себя удовлетворительно. Только лейтенанту Уолтеру никак не удается поправиться. Заботы, которыми мы окружаем его, не идут ему впрок, и он слабеет с каждым днем.

Только теперь я вполне оценил Андре Летурнера. Этот славный молодой человек – душа нашего маленького кружка. Он обладает оригинальным умом, его суждения часто поражают своей новизной и неожиданностью. Беседа с ним нас развлекает и подчас бывает очень поучительна. Когда Андре говорит, его несколько болезненное лицо оживляется. Отец, можно сказать, упивается его словами. Иногда он берет сына за руку и не выпускает ее целыми часами.

Мисс Херби, как всегда, очень сдержанная, все же порой принимает участие в наших беседах. Каждый из нас старается заботами и вниманием отвлечь ее от мыслей об утрате людей, которые считались ее покровителями. Эта молодая девушка нашла в господине Летурнере надежного друга, почти отца; когда она обращается к нему, в ее словах сквозит непринужденность, объясняемая пожилым возрастом Летурнера. По его настоянию она рассказала ему свою жизнь – жизнь, полную мужества и самоотверженности. На что может рассчитывать бедная сирота? Она прожила два года в доме миссис Кир и теперь осталась без всяких средств, но с спокойной верой в будущее, ибо она готова встретить любые испытания. Мисс Херби внушает нам уважение своим характером, своей нравственной силой, и до сих пор ни один из самых грубых людей, находящихся на борту, не осмелился оскорбить ее ни словом, ни жестом.

Двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого декабря никаких перемен в нашем положении не произошло. Ветер попрежнему налетал порывами. Плавание наше ничем не нарушалось. Никаких работ на плоту не было надобности выполнять. Не пришлось даже переделывать руль, вернее кормовое весло. Плот идет, подгоняемый ветром, он достаточно устойчив и не дает крена ни в одну, ни в другую сторону. На переднем конце плота всегда дежурят несколько матросов: им приказано зорко наблюдать за морем.

Уже прошла неделя с тех пор, как мы покинули «Ченслер». Я замечаю, что мы привыкли к нашему рациону – по крайней мере к рациону еды. Правда, нам не приходится истощать свои силы физической работой. Как говорится в просторечии, «мы не изматываем себя» – выражение, хорошо передающее мою мысль; в наших условиях человеку немного надо для поддержания сил. Самое тяжелое для нас – это недостаток воды: в такую жару нам явно не хватает выдаваемой порции.

Пятнадцатого декабря возле плота появилась целая стая рыб из породы спаров. Хотя наши рыболовные снасти состоят всего-навсего из длинных веревок с загнутым гвоздем на конце и кусочками сухого мяса в виде приманки, мы вылавливаем множество спаров, до того они прожорливы.

Да, улов поистине чудесный, и в этот день у нас на плоту праздник. Мы жарим рыбу на вертеле, варим ее в морской воде, разведя костер на переднем конце плота. Какое пиршество! Да и пополнение наших запасов… Рыбы так много, что за два дня мы наловили ее около двухсот фунтов. Если бы еще вдобавок пошел дождь, то лучшего и желать нельзя было бы.

К несчастью, стая спаров недолго оставалась в наших водах. 17 декабря на поверхности моря появилось несколько крупных акул – из чудовищной породы пятнистых морских волков, в четыре-пять метров длиной. Плавники и спина у них черные, с белыми пятнами и поперечными полосами. Близость этих ужасных акул всегда вызывает тревогу. Плот наш не высок, мы находимся почти на одном с ними уровне, и несколько раз их хвосты ударяли по нашему борту с невероятной силой. Однако матросам удалось прогнать их ударами аншпугов. Я был бы очень удивлен, если бы акулы не последовали за нами, считая нас верной добычей. Не нравятся мне эти «предчувствующие» чудовища.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю