Текст книги "Улица Пратер"

Автор книги: Жужа Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

3

Со стены изящной дугой свисали канделябры: над сдвоенными, зеленого цвета, витыми свечами возвышалась еще одна, маленькая, а над каждой из них, как крохотная шляпка, – абажур из тонкого шелка. Под шляпками – электрические лампочки. Мягкий свет падает на стол, в чашках золотится чай.

– Еще чашечку, Милика?

– Благодарю… если можно, совсем немного. Аромат у твоего чая просто великолепен, больше никто так не умеет заваривать.

Тетя Мили – маленькая, толстенькая и очень добрая. Она с признательностью смотрит на руку тети Вали, держащую чайник. Тетя Вали, вероятно, когда-то была красивой. У нее тонкие черты лица, изогнутые брови, седые волосы. Сейчас, при электрическом свете, они совсем серебряные.

– Еще чашечку, Вирика?

– Пожалуй, можно. Но последнюю, потому что мне пора идти. Мерседес вот уже несколько часов сидит дома одна!

У тети Вири хриплый голос, который часто срывается, строгое выражение лица. Возможно, это впечатление создается из-за того, что подбородок у нее выдается вперед, а губы узкие.

– Но Мерседес такая умница, – успокаивает ее тетя Мили, – она всегда хорошо себя ведет.

Когда речь заходит о кошке, которую зовут Мерседес, тетя Вири сразу же смягчается. Она очень любит, когда Мерседес хвалят.

– Умная-то, умная. И не гуляка. – Но тут ее скверный характер дает себя знать, голос срывается: – Не то что Тони!

Тетя Мили в ужасе: Вири опять за свое. А уж если она начнет, ее не остановить. Хотя как сказать, иногда она бывает права. Но стоит ли говорить об этом сейчас? И Вали наверняка огорчится. Поэтому тетя Мили решительно вмешивается:

– Ах, оставь его в покое, дорогая!

Но этим только подливает масла в огонь.

– Почему я должна его оставить? Это самый простой выход – оставить. Так мы ничего не добьемся. Ребенок никогда не бывает дома после обеда. Он никогда не занимается. А почему он не занимается? Потому что ему неинтересно. Ему, видите ли, все неинтересно! Нет, толку из него не будет, это точно!

– Ну, пожалуйста, моя дорогая, перестань!

Напрасно, теперь Вири не скоро остановится. Она хочет только хорошего и будет говорить до тех пор, пока Вали не расплачется. Тетя Вали держится, но голос ее уже дрожит. Она все принимает очень близко к сердцу.

– Я знаю, что недостаточно строга с Тони, – признается она, – но на то есть своя причина, в самом деле, есть причина.

Когда она подвигает чашку, заметно, как трясутся у нее руки.

Однако тетя Вири неумолима. Она отпивает несколько глотков, а потом, поставив на стол чашку, высказывается со всей определенностью:

– Ты с ним недостаточно последовательна! Вот я с Мерседес…

– Ах, – вздыхает тетя Мили, – оставь в покое Мерседес, дорогая!

– Почему я должна ее оставить? Еще дольку лимона передай, пожалуйста. И немного рому можно тоже. Права я или нет? Тони недостает системы в воспитании. И в этом виновата ты, Вали.

– Мне жалко, – произносит та.

– Что ты жалеешь, можешь мне сказать?

– Не что, а его. Если бы ты знала, какой усталый Тони возвращается домой. Он такой худой и слабенький, что любой пятиклассник сильнее его. А ведь он уже в седьмом. И я должна его журить, заставлять делать уроки?

Тетя Мили в знак одобрения и полного согласия ударяет обеими ладошками по столу, проявив таким образом свое волнение.

– И не думай сразу заставлять! Пусть отдохнет, поест. Он действительно тощий.

Тетя Вали вздохнула.

– Он всегда в синяках и ссадинах. То сам упадет, то на него кто-нибудь нечаянно налетит.

Тетя Вири насмешливо хихикнула:

– Сам упадет или на него кто-нибудь налетит! Это кто же тебе такое сказал?

– Тони.

– И ты веришь?

– А почему я должна не верить?

Тетя Мили повторяет за ней, словно эхо:

– А почему она не должна верить?

Тетя Вири только саркастически усмехнулась. Она допила чай, проглотила несколько ломтиков пирога, а затем заявила, что мальчишка грубиян и что он наверняка дерется. И ему, разумеется, тоже достается. Потому-то он и ходит в синяках.

– Понятно? – спросила она. И сама себе ответила: – Абсолютно!

И хотя то, что она сказала, выглядело вполне правдоподобно, собеседницы с ней не согласились. Она прямо-таки обидела их. Это Тони-то достается? Чушь какая! Во-первых, Тони ни от кого не может достаться; во-вторых, он не грубиян. Бывает, конечно, что он не поздоровается, а только что-то пробормочет, когда входит в комнату. Иногда и вовсе молча бросит портфель в угол, но это еще ничего не значит. Он очень устает, вот и все.

Спор разгорался. Казалось, в нем принимают участие даже портреты на стенах. Как видно, оттого, что тетя Вали осталась одна, она любила видеть вокруг себя портреты родственников, близких и дальних. Среди них выделялся портрет дяди Оскара, который сейчас выглядел особенно обиженным. Он смотрел прямо на тетю Вири, и весь вид его говорил, что он не согласен с ней. Свет настольной лампы выделял его строгий профиль, уши торчком и мощные бицепсы. Дядя Оскар был боксером, у него не только кулак, но и взгляд стальной. И этот взгляд словно ободрил тетю Вали.

– Неправда, что Тони ничем не интересуется! – воскликнула она. – Тони многим интересуется. Например, марками, драмкружком, настольным футболом. Да, он ходит на занятия драмкружка. И это еще не все. Он учит иностранный язык. Только вчера он мне об этом рассказывал. Он занимается английским. На соседней улице живет одна пожилая дама. Англичанка, которая когда-то вышла замуж за венгра…

Не успела она договорить, как тетя Вири воскликнула:

– Дези – гусиные лапки!

– Почему гусиные лапки?

– Потому что она такая длинная, худая, одни жилы… Многие так ее называют. За глаза, разумеется. Я ее хорошо знаю по рассказам зеленщика и мясника. Она покупает только дешевое мясо. И только говядину. А еще растительное масло. А растительное масло – это такая гадость!

Тетя Мили обрадовалась, что спор затих. Она положила руку на плечо своей старой приятельницы.

– Ты неподражаема, Вири! Ты всех знаешь, дорогая…

В течение короткого времени разговор велся вокруг посетителей гастронома и всевозможных покупок. Но радость Мили оказалась преждевременной. Скоро тетя Вири, забыв о капусте, сельдерее, кольраби и вырезке для ростбифа, вновь вернулась к Тони:

– Значит, Дези – гусиные лапки… учит его. Воображаю!

– Да, так сказал Тони.

– Могу себе представить… – И все вновь услышали ее ехидный смешок.

Силы тети Вали были уже на исходе, но она охрипшим голосом продолжала отстаивать справедливость:

– Я же вижу по вечерам, как он что-то все время пишет в тетради. Что он еще может делать, как не учить уроки?

Тетя Вири подвинула к себе поднос с пирогом, который был просто объедение: мягкий, пышный, с приятным запахом рома. Съев несколько кусочков, тетя Вири изрекла:

– Учит уроки… хм… пишет… хм… – Тут у нее снова сорвался голос: – Да ведь это он рисует, Вали, рисует! Знаю я таких. Говорю тебе как близкая подруга: ты должна смотреть за ним в оба!

Еле заметным движением руки тетя Вали отодвинула от нее поднос. Она любила как следует угостить подруг, однако сегодня они съели достаточно. Надо, чтобы и Тони осталось. Она вздохнула.

– Хорошо, я так и сделаю, Вири.

4

Так тетя Вали и сделала, а вернее, решила, что будет смотреть за мальчиком «в оба». В конце концов, вся ответственность за ребенка падает на нее, и просто любить кого-нибудь – этого мало. Любить надо с умом. Но с другой стороны, нельзя быть и бесцеремонной с ребенком. Подросток тоже человек. Его нельзя обижать. Пусть Тони после возвращения из школы отдохнет, поест, немного послушает радио или посмотрит телевизор, ему тоже необходимо развлечься. И, пожалуй, будет неплохо, если он еще что-нибудь съест.

– Не хочешь ли яблочного пирога?

В ответ Тони бормочет:

– Я сыт им по горло… – Он встает, потягиваясь. Фильм кончился. – Лучше я немного поучу уроки.

Как хорошо, что он сам это сказал, что его не надо заставлять! Тем не менее тетя Вали решила поговорить с Тони. И хотя она обстоятельно обдумала, о чем и как будет с ним говорить, все вышло иначе. Она сумела лишь сказать:

– Хорошо. Очень хорошо. Как раз вовремя. Уже поздно. Очень хорошо. Потому что если в дневнике у тебя плохие отметки…

Тони всегда раздражало, когда его наставляли. А сегодня, когда у него и так забот полон рот, было бы совсем неплохо, если бы его оставили в покое…

– Черт с ним, с дневником, – ворчит он, – мне наплевать.

– Как ты выражаешься, Тоник! Тетя Вири говорит, что ее кошка куда вежливее тебя.

Он неторопливо раскладывает учебники на столе. Вытаскивает черновую тетрадь.

– Это Мерседес, что ли?

– Именно. И гораздо вежливее.

– А мне и на Мерседес наплевать. Я ей когда-нибудь такого пинка дам!

Тетя Вали приходит в ужас. Кошмар! Как ребенок выражается! К ее волнению примешивается явная тревога.

– Тони, если ты будешь себя так вести, то отец заберет тебя с собой в следующий раз.

– Отец уже полгода не был дома… – говорит Тони, и в его голосе звучит обида. – «Отец»! Он мной не интересуется.

Тетя Вали тут же становится на защиту:

– Он не может часто приезжать из-за границы. Он же строитель, а ты знаешь – это очень важная работа…

Во время разговора она внимательно следит за Тони. У того все готово к занятиям, свет настольной лампы падает прямо на тетрадь; сам Тони уже что-то пишет. Пишет или рисует? Надо посмотреть, чем он занимается. Недаром Вири советовала ей понаблюдать за ребенком.

Тетя Вали приближается к столу. Она делает вид, что хочет навести здесь порядок. Возится с подставкой для фикуса и потихоньку смотрит. Конечно, это неприлично, но с другой стороны, если Тони не занимается – тоже скверно. Тогда отец заберет его, а это просто невозможно, она всем сердцем привязалась к мальчику. Ничего плохого не случится, если она заглянет к нему в тетрадь.

– Что это такое, Тони?

– Как что? Черновая тетрадь.

– Ну, а этот рисунок?

Тони не любит, когда ему мешают. Поэтому отвечает с явной неохотой:

– Замок. Крепость.

Тетя Вали с удивлением взирает на рисунок. Ну и ну!

– А этот длинный человек… в цилиндре?

– Это сэр Ричард.

Тетя Вали едва смогла промолвить от удивления:

– Что, что?

– Оставьте меня в покое! Это англичанин. Задали по английскому.

Уф, гора с плеч! А она уже начала думать, что Вири была права, мальчик сидит и рисует, а время идет. А на самом деле – вот пожалуйста, он занимается английским.

Тетя Вали вздохнула:

– Учи, учи, Тоник! Ты молодец… Этот господин в цилиндре, возле дома, ну прямо как живой, только не говорит!

И скрылась в кухне. Тони включил радиоприемник. Под тихую, приятную музыку дело пошло куда веселей. В руке у сэра Ричарда появился зонтик, а на небе – облака.

Он как раз отделывал ворота замка, когда сэр Ричард вдруг шевельнулся и, улыбнувшись, сказал:

– Хаудуюду, Энтони!

– Что?

– Хаудуюду. Позволь представиться: сэр Ричард. Ты меня не узнаешь? – Он шагнул вперед. И вдруг все вокруг ожило, стало настоящим: облака, гонимые легким ветерком, поплыли по небу, зашелестели деревья в парке замка. – Я знал, что ты придешь к нам, – сказал сэр Ричард, – и ждал тебя.

– Меня?

– Конечно. Целый день я стоял здесь и ждал, когда ты придешь. Кстати, разреши познакомить тебя с моей сестрой.

И тогда рядом с ним возникла девушка. Сделав книксен, она произнесла:

– Мисс Джизель.

– Очень рад, Энтони.

Джизель выглядела чрезвычайно привлекательно. Ее черные волосы красивыми волнами падали на плечи. Голубые глаза, высокий лоб, правильный нос. Нижняя губка чуточку выдавалась вперед, обнаруживая своенравный характер. Об этом же говорила ее осанка, высоко поднятая голова. Правда, девушка из старинного замка была одета в брюки и короткое клетчатое пальто, но эта одежда была удивительно ей к лицу. Она сказала приятным голосом:

– Быть может, пройдем в замок?

– С удовольствием. У вас великолепный парк, мисс Джизель, сэр Ричард.

Сэр Ричард произнес сочным, низким голосом:

– Что верно, то верно. Красивый. Этот парк старый-престарый. Здесь почти каждому деревцу за сто лет. Собственно говоря, для краткости меня можно звать просто Рик. Хорошо, Энтони?

– Ол-райт! Да-а, вот это парк!

– Ничего, только немного скучный, – сказала Джизель. – Мы все время сидим здесь и никуда не выходим. Знаешь, я рада, что мы познакомились, Энтони!

– Я тоже. У нас в школе есть девочка по имени Джизель, точнее, Гизи. Но она не такая приятная.

Глаза Джизель загорелись от любопытства.

– А какая она?

– О, она такая… вечно нос задирает. Считает себя очень красивой.

– Она красивее меня?

– Нет. Ты гораздо красивее.

Так разговаривая, они пересекли парк.

Трава в парке была ярко-зеленой и от ветерка переливалась, как шелк. Башни крепости вблизи казались высокими до небес. Они вошли в замок, миновали холл, гостиную и оказались в зале для фехтования. Двое высоких мускулистых мужчин как раз вели там ожесточенный бой. Увидев вошедших, они прекратили сражаться и сняли маски.

– Лорд Филипп и лорд Джон, – произнес сэр Ричард, – мои друзья.

Тони представился. Потом сказал, что у него тоже есть друзья: Андраш Чонт и Длинный. Они любят и уважают его за то, что он отличный спортсмен. Возможно, он станет боксером, как его дядя Оскар. Дядя уже умер, и Тони лично не был знаком с ним, но очень много о нем слышал. Дома у него висит дядин портрет, и Тони, разглядывая его, всегда думает, что станет боксером или борцом.

Тони посмотрел на лордов.

– Но, возможно, я стану и фехтовальщиком.

Джизель удивленно воскликнула:

– Ты умеешь фехтовать, Энтони?

– Конечно, хоть сейчас могу продемонстрировать.

Не успел он снять куртку, как ему тут же принесли великолепный фехтовальный костюм и шпагу. И начался поединок с лордами. С Джоном Тони покончил быстро, а лорд Филипп продержался довольно долго. На скрещивающиеся клинки сквозь цветные стекла окон падали лучи солнца, их блики скользили по мраморным плитам пола. Тони внезапно упал на одно колено и попытался нанести удар снизу. Однако Филипп вовремя заметил это обманное движение. Тогда Тони перешел к защитной тактике, а затем, когда противник на мгновение ослабил внимание, ринулся в вихревую контратаку. Клинок Тони отбил шпагу соперника, проскочил вперед – укол. Сэр Ричард закричал:

– Поздравляю, Энтони!

А Джизель сказала просто:

– Я надеюсь, мы станем друзьями. Ты придешь к нам завтра? Если захочешь, вместе поужинаем, а потом устроим фехтовальный турнир или покатаемся на лошадях…

– Возможно, я приду, – сказал Тони. – Даже наверняка. Ну, а пока сенькью, Джизель, Рик, сиюэгейн!

Они стояли в воротах замка и махали на прощание:

– Сиюэгейн, Энтони, ждем, Энтони!..

Как раз в этот момент тетя Вали вошла в комнату, и свет лампы упал на ее лицо. Оно было милым и кротким, а волосы казались совсем серебряными.

– Уже поздно, – сказала она, – ты закончил, Тони?

– Да, только что, – ответил он, закрыл тетрадь и отодвинул от себя книгу.

Его грызла совесть, но когда он лег в постель, то быстро заснул.

5

На другой день классный руководитель господин Гал проверял успеваемость за неделю. И вот тут разразился скандал.

– Кочиш, – медленно проговорил учитель, – что это такое?

Он сдвинул на лоб очки и посмотрел на Тони.

– Пять единиц. И никаких других оценок. Пять единиц! – повторил он.

В классе засмеялись.

– В сумме это как раз пятерка.

– Не остри, Герцог! – прикрикнул учитель Гал.

– А он все время острит, – рассерженно произнес Тони. – Герцог-красавчик!

– Почему это Герцог-красавчик?

– Потому что он трясется за свои чудо-джинсы.

Длинный пробормотал:

– Это верно, не любит он работать. Вчера, когда металлолом собирали… – И тут он проговорил, подражая голосу Герцога: – «Фи, ржавчина»!

– Эй, что ты ко мне привязался! – крикнул Герцог. – Ты сам всегда в грязь садишься? И потом, я-то пришел собирать. А некоторые вообще не пришли. Кочиш, например.

«Вот они какие, – думал про себя Тони. – Предатели несчастные. Герцог не может забыть, что когда-то я дал ему подножку. В тот день он в первый раз появился в своих чудо-джинсах. И так дурацки растянулся, что чуть не разорвал их. В полу был какой-то гвоздь. Но кто виноват, что он на него напоролся? Герцог этого забыть не может…»

– Почему ты не пришел, Кочиш?

Ну и погодка сегодня! Облака на небе – громадины.

– Я жду, – заметил господин учитель Гал, – жду твоего ответа.

И тогда у Тони вырвалось:

– Я не хочу ходить с ними, господин учитель, они мне не друзья! У меня есть свои места, я собираю в одиночку.

Он выпалил все это на одном дыхании и даже раскраснелся от волнения. «И зачем я это сказал? Кому это нужно?» Стало очень тихо. Учитель Гал тоже молчал. Он опустил, потом вновь поднял на лоб очки:

– Что такое?

Тони чувствовал, что его снова заносит.

– У меня нет друзей! Ни одного! – отрезал он гордо.

Герцог не удержался:

– Зато есть колы. Целых пять.

– Вот они какие, – с горечью произнес Тони.

Учитель Гал довольно резко оборвал Герцога:

– Над теми, кто попал в беду, не смеются, им помогают. Русский, математика – сплошные единицы. Кто поможет Кочишу повторить материал?

Обычно, когда заходила речь о помощи, сразу же поднимался целый лес рук. Но сейчас все неподвижно и тихо сидели на своих местах. Тишина все тянулась и тянулась. Тони растерянно улыбался, но к горлу у него подступила тошнота. К счастью, никто не мог этого заметить. А учитель Гал все еще спрашивал:

– Ну, кто возьмется? Андраш Чонт? Лазар? Что же, никто?

В конце концов Длинный проговорил:

– Господин учитель, извините, но он сам не будет заниматься с нами. Мы уже пробовали.

– А кто попробует еще? В последний раз? Никто?

Он задавал вопрос снова и снова:

– Никто?.. Никто?.. Никто?..

Это слово звенело у Тони в ушах все громче, и, хотя давно говорили о другом, он все слышал: «Никто? Никто? Никто?»

А ведь они правы, он не стал бы с ними заниматься. Если ему захочется, он сам будет учить. Только как?

Когда Тони вернулся домой – правда, домой он пришел только к ужину, – он сразу положил перед собой тетрадь. И пододвинул транзистор. Без радио какая учеба? Если играет музыка, соображаешь не в пример быстрее. Лучше всего танцевальная музыка, джаз, хотя можно любую, даже сюиту. Так что у нас завтра? География, физика…

Как назло, тетрадь раскрылась именно на той странице, где красовался замок. И сразу ожила листва на деревьях в парке, заколебалась под дуновением ветерка трава на лужайке, такая свежая и зеленая даже при свете луны.

– Мы ждали тебя, Энтони! – проговорил Рик.

Джизель протянула Тони руку. Вдруг он заметил лорда Джона, который стоял в стороне и как-то искоса поглядывал на него. Может быть, просто показалось? Нет, он все-таки не ошибся: лорд Джон смотрел на него с явной неприязнью.

А вот и лорд Филипп! Он тоже здесь, только с другой стороны, и тоже смотрит мрачно. В чем дело?

Вскоре, однако, Тони забыл о них.

Стол был накрыт в охотничьем зале. Подавали разные деликатесы, вино разливали в кубки. В старинных серебряных подсвечниках колебалось пламя свечей. Тени скользили по стенам, на которых были развешаны сабли, кинжалы и старинное оружие, отливающее бронзой. Ну и, конечно, портреты предков. Один из них странно напоминал дядю Оскара, хотя одет, понятно, был иначе.

После ужина все пошли в парк, и конюх привел верховых лошадей. Тони досталась огненно-рыжая кобыла, сильная, стройная, с маленькой головой. Рик предупредил, что ее недавно приручили и что она еще дикая. Но Тони небрежно махнул рукой, забросил уздечку и вскочил на неоседланную лошадь. Она вздрогнула, рванулась вперед и понеслась.

В несколько минут он обогнал остальных. За спиной остался замок с красивыми башнями. Лошадь неслась галопом по полю, а над Тони раскинулось необъятное, холодное, чистое небо. Птицы летели наперегонки с ним в сторону синеющих вдали сквозь белую дымку горных вершин. Туман ли окутал их? А может, это спустились кудрявые облачка?

Тони остановился, зачарованный чудесным видом.

Первым к нему подскакал Рик.

– За всю свою жизнь, – сказал он, протянув руку, – я впервые вижу такого наездника!

– Сенькью, сэр, – ответил Тони и в знак благодарности устало кивнул головой.

На склоне холма появились лорд Джон и лорд Филипп. Вид у них был угрюмый, особенно у лорда Филиппа, который все время дергал головой влево и косил.

Рик поскакал дальше.

В это время к Тони подъехала Джизель, и дальше их лошади пошли рядом. Джизель выглядела грустной.

– Остерегайся лорда Филиппа, – прошептала она. – Он на тебя зол за то, что ты мне нравишься. И сейчас сердится, что мы вместе. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж. А я – ни за что! Он такой скучный. Иногда мне кажется, что он не человек, а только фрак, цилиндр и имя: лорд Филипп.

Тони кивнул.

– Мне кажется, что ты здесь вообще скучаешь.

– Ты даже не представляешь себе! – вздохнула Джизель. – Ведь ты сейчас самое больное место задел. Тут все сплошь сэры, лорды, замки. И у вас тоже так?

– Замки встречаются. А лорды и сэры нет. Да и к чему они?

– Действительно, к чему? Ты такой умный, Энтони! И такой милый, совсем не похож на лорда Филиппа!

Широкое, до самого горизонта, поле вдруг задрожало. Небо над ним съежилось, сжалось в небольшую точку, а потом и совсем исчезло, и с ним Рик, Джизель, Филипп… Так рвется и исчезает паутина, когда на нее вдруг падает камень. Этим камнем оказался голос тети Вали.

– Ты занимаешься, Тоник?

Ужасно! Всегда ей надо вмешаться. И всегда некстати. Он взрывается:

– Дддаа, тетя Вали!

– А чем?

– «Чем… чем»!.. Историей!

– Скверно, – сказала тетя Вали, – тебе надо учить русский язык или математику.

Тони разозлился еще больше: откуда она это узнала? Теперь прожужжит ему все уши.

Тетя Вали как будто прочитала его мысли:

– Конечно, сама бы я не догадалась, чем ты занимаешься. Сегодня после обеда сюда приходил господин учитель Гал, твой классный руководитель.

У Тони рот открылся от удивления. Он сидел оглушенный.

– Он был здесь?

– Да, был.

Тони тяжело вздохнул, и у него невольно вырвалось:

– Это плохо.

– Да, не очень хорошо, – сказала тетя Вали.

Тетя Вали сидела на диване, не отрывая глаз от вязания, и, казалось, была занята только своими спицами.

– По математике, русскому языку ты получишь единицы.

Установилась такая глубокая тишина, что стал слышен бой стенных часов в соседней квартире. Медленно и торжественно они пробили девять.

– Да, – сказала тетя Вали, – заходил к тебе один мальчик, кажется Парди… если я правильно расслышала имя.

Тони ничего не ответил. Он сидел и медленно листал книгу. Возможно, учебник по математике или по русскому языку. Листал его Тони так небрежно, что даже тетя Вали поняла: это что угодно, только не учеба. Что поделаешь, он честно пытался учить, но мысли его были далеко.