Текст книги "Маленькая Фадетта"

Автор книги: Жорж Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

 
Сбирайся въ путь скорѣе,
Ландри Барбо, близнецъ!
 

Но Ландри чувствовалъ раскаяніе, хотя и не хотѣлъ дружиться съ этой невоспитанной и пронырливой дѣвочкой. Его доброе сердце заглушило остальныя чувства и онъ остановилъ Фадетту, схвативъ ее за капоръ:

– Полно сердиться, Фаншонъ Фадэ, – сказалъ онъ, – помиримся. Ты на меня зла, да и я собой недоволенъ. Скажи, что ты требуешь отъ меня, завтра же все получишь.

– У меня одно желаніе – никогда тебя не видѣть, – рѣзко отвѣтила Фадетта, – не приноси мнѣ ничего, я тебѣ все швырну въ лицо.

– Какъ ты рѣзко отвѣчаешь мнѣ, а я хочу помириться съ тобой. Если ты не хочешь принять подарка, то, можетъ быть, я могу оказать тебѣ какую-нибудь услугу. Я тебѣ желаю добра, а не зла. Говори скорѣе, что я могу для тебя сдѣлать?

– Попросите у меня прощенья, тогда мы будемъ друзьями, – сказала Фадетта, останавливаясь.

– Ты слишкомъ много требуешь, – отвѣтилъ Ландри; онъ чувствовалъ себя головой выше этой дѣвочки, которую не уважали, а относительно твоей дружбы, Фадетта, она такая странная, что нельзя ей довѣряться. Попроси чего-нибудь другого, что я бы могъ тебѣ дать безъ всякихъ затрудненій.

– Хорошо, – спокойно и ясно отчеканила она, – я исполню ваше желаніе, близнецъ Ландри. Вы не согласились извиниться передо мной, такъ пеняйте на себя. Теперь я требую отъ васъ исполненія вашего слова, вы обѣщали повиноваться мнѣ безпрекословно. А я потребую завтра, въ день св. Андаша, чтобы вы всѣ три танца послѣ обѣдни танцовали со мной, кромѣ того, два танца послѣ вечерни и два послѣ молитвы Пресвятой Богородицѣ, словомъ, въ общемъ семь танцевъ. И весь день, съ самаго ранняго утра и до поздняго вечера, вы должны танцовать только со мной и больше ни съ кѣмъ. Если вы не исполните этого, буду знать за вами три дурныхъ поступка: неблагодарность, трусость и вѣроломство. До свиданья, буду ждать васъ на паперти, мы откроемъ танцы.

И маленькая Фадетта открыла задвижку и скрылась такъ скоро, что Ландри, проводившій ее до дома, не успѣлъ вымолвить ни слова.

XIV.

Сначала затѣя Фадетты показалась Ландри до того забавной, что онъ смѣялся надъ ней, а не сердился. «Эта дѣвочка, – думалъ онъ, – просто не воспитана, но она безкорыстна; вѣдь я могъ свободно заплатить ей, не раззоряя моихъ родителей». Но, поразмысливъ, ему показалась ея выдумка не такъ смѣшна, какъ на первый взглядъ. Правда, маленькая Фадетта танцовала превосходно, онъ видѣлъ, какъ она скакала съ пастухами по полямъ и дорогамъ, и извивалась такъ ловко, какъ настоящій чертенокъ, съ такой быстротой, что невозможно было поспѣть за ней. По она была некрасива и плохо одѣта; ни одинъ мальчикъ лѣтъ Ландри не приглашалъ ее, особенно при другихъ. Только разные оборванцы и мальчишки не брезговали съ ней танцовать, а деревенскія красавицы не охотно принимали ее въ свой кружокъ. Ландри стыдился такой дамы, да и притомъ онъ обѣщалъ, по крайней мѣрѣ, хоть три танца красивой Маделонъ; она могла оскорбиться, если онъ забудетъ свое приглашеніе.

Онъ прибавилъ шагу, не оглядываясь, потому что онъ боялся погони огонька, кромѣ того, онъ замерзъ и ему хотѣлось ѣсть. Когда онъ пришелъ домой, онъ высушилъ свое мокрое платье и разсказалъ, что не могъ найти брода вслѣдствіе темноты. Но про свой страхъ онъ не упомянулъ, также скрылъ происшествіе съ огонькомъ и съ Фадеттой. Онъ легъ спать, мысленно повторяя себѣ, что сегодня не стоитъ мучиться, а что завтра успѣетъ подумать о всѣхъ непріятныхъ послѣдствіяхъ своей встрѣчи. Но, несмотря на это мудрое рѣшеніе, онъ спалъ очень дурно. Ему снились 50 разныхъ сновъ, онъ все видѣлъ Фадетту верхомъ на домовомъ. Домовой былъ въ видѣ большого краснаго пѣтуха, держащаго въ одной лапѣ розовый фонарь, отъ котораго лучи свѣта распространялись по всѣмъ тростникамъ. А маленькая Фадетта превращалась въ большого сверчка, величиной съ козу, и пѣла голосомъ сверчка какую-то пѣсенку, но онъ не могъ разобрать словъ, а слышалъ только риѳмы: сверчекъ, огонекъ, домовой, водяной, Сильвинэ, бессоннэ. У него голова закружилась, а свѣтъ такъ ослѣпилъ его, что когда онъ проснулся, долго передъ нимъ  кружились черные, красные и синіе шарики, какъ всегда бываетъ, если мы напряженно смотримъ на солнце или на луну. Ландри до того утомила эта тревожная ночь, что онъ дремалъ всю обѣдню и не слышалъ проповѣдь священника, восхвалявшаго и превозносившаго добродѣтели св. Андоша. Выходя изъ церкви, Ландри совсѣмъ забылъ про Фадетту, такъ онъ усталъ. А она стояла на паперти рядомъ съ Маделонъ, очевидно, ожидавшей его приглашенія. Но не успѣлъ онъ заговорить съ ней, какъ сверчекъ выступилъ впередъ и сказалъ очень рѣшительно:

– Не забудь, Ландри, что ты меня пригласилъ вчера вечеромъ на первый танецъ.

Ландри весь вспыхнулъ, Маделонъ разсердилась и покраснѣла тоже. Увидѣвъ это, Ландри расхрабрился и отвѣтилъ Фадеттѣ:

– Можетъ быть, я и обѣщалъ пригласить тебя, сверчекъ, но я еще раньше обѣщалъ танцовать съ другой, твоя очередь настанетъ послѣ, когда я выполню мое первое обѣщаніе.

– Нѣтъ, – спокойно возразила Фадетта, – ты, вѣроятно, спуталъ самъ; ты вѣдь меня пригласилъ еще съ прошлаго года и напомнилъ мнѣ это вчера вечеромъ. А если Маделонъ хочетъ потанцовать съ тобой, тебя ей отлично замѣнитъ твой близнецъ, онъ на тебя похожъ, какъ двѣ капли воды, и нисколько не хуже.

– Сверчекъ правъ, – сказала Маделонъ гордо, взявъ руку Сильвинэ; – разъ вы такъ давно приглашали ее, Ландри, надо держатъ слово. Мнѣ все равно, съ кѣмъ танцовать: съ вами или съ вашимъ братомъ.

– Конечно, это одно и то же, – наивно сказалъ Сильвинэ, – давайте танцовать вчетверомъ.

Ландри пришлось покориться, чтобы не привлекать всеобщаго вниманія; сверчекъ началъ подпрыгивать очень ловко и гордо, любо было на нее смотрѣть. Если бы она была недурна собой и хорошо одѣта, всѣ были бы отъ нея въ восторгѣ, потому что она отлично танцовала и ни одна красавица не могла съ ней поспорить въ ловкости и увѣренности; но бѣдная дѣвочка выглядѣла еще хуже обыкновеннаго, благодаря своему наряду. Ландри не смѣлъ и взглянуть на Маделонъ, такъ ему было больно и обидно; за то онъ смотрѣлъ на свою даму и находилъ ее еще уродливѣе, чѣмъ всегда. Она хотѣла пріукраситься и только напортила себѣ. Ея старомодный, пожелтѣвшій отъ времени, чепецъ образовывалъ на головѣ два широкихъ и плоскихъ наушника, а теперь носили маленькіе торчащіе чепцы. Волосы падали ей на шею, что очень ее старило и дѣлало ей голову широкою, какъ кочанъ капусты, на тонкой, какъ палочка, шеѣ. Ея драгетовая юбка была ей коротка на два пальца, изъ рукавовъ выглядывали ея худыя, загорѣвшія руки, какъ лапки паука.

Правда, она гордилась своимъ ярко-краснымъ передникомъ, доставшимся ей отъ матери, но она забыла спороть нагрудникъ, ихъ не носили уже десять лѣтъ. Это происходило отъ того, что она не была кокеткой, не занималась собой, бѣдняжка, и росла, какъ мальчикъ, не заботясь о своей наружности, а думая только объ играхъ. И теперь она походила на расфранченную старушку. Надъ ней смѣялись за ея некрасивый нарядъ, а вѣдь чѣмъ она была виновата, что бабушка ее держала въ нищетѣ и была страшно скупа.

XV.

Сильвинэ изумился желанію брата танцовать съ Фадеттой, которую онъ самъ терпѣть не могъ. Ландри не зналъ, какъ объяснить свой поступокъ и сгоралъ отъ стыда. Маделонъ разобидѣлась; словомъ, у всѣхъ были печальныя лица, точно на похоронахъ, несмотря на оживленіе маленькой Фадетты, заставлявшей ихъ все время двигаться.

Тотчасъ, послѣ перваго танца, Ландри побѣжалъ скрыться въ фруктовомъ саду; но, черезъ минуту, къ нему пришла маленькая Фадетта съ цѣлой ватагой дѣвченокъ и съ скакуномъ, который былъ несноснѣе и крикливѣе обыкновеннаго, потому что гордился павлиньимъ перомъ и мишурными украшеніями на шляпѣ. Ландри понялъ, что она разсчитывала на всю эту свиту, какъ на свидѣтелей въ случаѣ отказа, и покорился безропотно своей судьбѣ. Онъ повелъ ее подъ орѣшники, надѣясь, что тамъ ихъ не замѣтятъ. На его счастіе, никого изъ его родныхъ и знакомыхъ не находилось вблизи; онъ этимъ воспользовался и протанцовалъ третій танецъ съ Фадеттой. Ихъ окружали незнакомцы, не обращавшіе на нихъ никакого вниманія.

Только онъ окончилъ, онъ поспѣшилъ пригласить Маделонъ закусить съ нимъ въ бесѣдкѣ. Но она уже обѣщала другимъ и гордо отказала Ландри. Бѣдный мальчикъ забился въ уголъ и любовался на нее оттуда со слезами: гнѣвъ и презрѣніе очень шли къ ея красивому личику. Она это замѣтила, торопливо доѣла свой пшеничный супъ и встала изъ-за стола со словами:

– Уже звонятъ къ вечернѣ? Кто будетъ моимъ кавалеромъ послѣ церкви? – она повернулась къ Ландри, надѣясь, что онъ крикнетъ «я!» Но не успѣлъ онъ разинуть ротъ, какъ другіе предложили свои услуги и Маделонъ ушла съ ними къ вечернѣ, не удостоивъ его даже взглядомъ упрека или сожалѣнія.

Послѣ службы съ ней поперемѣнно танцовали Петръ Обардо, Иванъ Аладенизъ и Этьеннъ Алафилиппъ; у нея никогда не было недостатка въ кавалерахъ, потому что она была хороша собой и богата. Ландри грустно провожалъ ее глазами; маленькая Фадетта еще не вышла изъ церкви, она всегда долго молилась по праздникамъ, что давало поводъ къ разнымъ толкамъ. Одни увѣряли, что она такъ поступаетъ изъ благочестія, а другіе говорили, что этимъ она хочетъ скрыть свои сношенія съ нечистой силой.

Маделонъ не замѣчала Ландри, это его очень огорчало. Она раскраснѣлась, какъ вишня, и веселилась отъ всей души, словно забыла объ его существованіи. Онъ подумалъ, глядя на нее, что она была большой кокеткой и не чувствовала къ нему никакой симпатіи; иначе она не могла бы такъ радоваться безъ него. Ландри выбралъ минутку, когда она вдоволь натанцевалась и подошелъ къ ней, желая помириться съ ней. Онъ еще былъ неопытенъ и застѣнчивъ съ женщинами, и не зналъ, какъ удобнѣе отвести ее въ сторону. Поэтому онъ молча взялъ ее за руку и потянулъ за собой, но она ему отвѣтила полу-задорно, полу-ласково:

– Наконецъ, и ты надумался со мной потанцовать, Ландри?

– Нѣтъ, я хочу только съ вами поговорить, не откажите меня выслушать, – отвѣтилъ Ландри, не умѣвшій лгать.

– О, твой секретъ не къ спѣху, скажешь мнѣ его когда-нибудь послѣ. А сегодня надо танцовать и веселиться. Я еще не выбилась изъ силъ и потому остаюсь, а тебя никто не держитъ, иди спать, если тебя такъ утомилъ твой сверчекъ.

И она пошла танцовать съ Жерменомъ Оду. Ландри отлично слышалъ, какъ Жерменъ сказалъ ей про него – «Этотъ парень сильно разсчитывалъ пригласить тебя». – А она отвѣчала, качая головой – «Очень вѣроятно, но онъ остался съ носомъ, какъ видишь». Ландри очень обидѣли эти слова. Онъ сталъ наблюдать, какъ Маделонъ танцовала и находилъ, что она была слишкомъ важна и презрительна. Она встрѣтила его насмѣшливый взглядъ и сказала вызывающимъ тономъ:

– Ты никакъ не можешь найти себѣ сегодня даму, Ландри, придется тебѣ опять вернуться къ сверчку.

– Я вернусь къ ней съ большимъ удовольствіемъ, – отвѣтилъ Ландри, – хотя здѣсь есть дѣвушки красивѣе ея, но всѣ онѣ танцуютъ хуже.

Съ этими словами онъ пошелъ за Фадеттой и привелъ ее танцевать противъ Маделонъ. Надо было видѣть, какъ гордилась счастливая дѣвочка! Она не скрывала своего удовольствія, ея шаловливые глазенки горѣли и маленькая головка съ огромнымъ чепцомъ надменно поднималась, какъ у хохлатой курочки.

Но ея торжество продолжалось, къ несчастію, не долго. Пять или шесть мальчишекъ разозлились и стали осыпать ее упреками за то, что она измѣнила сегодня имъ, ея постояннымъ кавалерамъ и пошла съ другимъ. Они шушукались вполголоса: «поглядите-ка на стрекозу! Она воображаетъ, что очаровала Ландри Барбо! Попрыгунья, скакунья, крикунья, плутовка, дохлая кошка, глупая крошка», – и всевозможныя безсмысленныя прозвища.

XVI.

Когда маленькая Фадетта проходила мимо нихъ, они ее дергали за рукавъ или подставляли ей ножку, чтобы она упала, а самые смѣлые и неотесанные ударяли ее по наушникамъ ея чепца и оглушительно кричали ей въ уши: «ахъ, ты, глупая внучка старухи Фаде».

Бѣдный сверчекъ отдалъ пять или шесть толчковъ направо и налѣво, но это нисколько не помогло и только привлекло на нее всеобщее вниманіе. Мѣстные жители стали переговариваться:

– Посмотрите, какъ везетъ сегодня нашей стрекозѣ! Ландри Барбо отъ нея не отходитъ ни на шагъ! Она заважничала и повѣрила, что и вправду она хороша собой.

А нѣкоторые обращались къ Ландри:

– Она тебя обворожила, бѣдный Ландри, ты съ нея глазъ не сводишь! Берегись, вдругъ она обратитъ тебя въ колдуна и ты скоро будешь пасти волковъ въ полѣ.

Ландри разсердился на такія замѣчанія, а Сильвинэ еще болѣе оскорбился за него, вѣдь онъ считать, что нѣтъ никого на свѣтѣ умнѣе и справедливѣе брата. Только зачѣмъ онъ выставлялъ себя на посмѣшище? Даже совсѣмъ незнакомые люди стали вмѣшиваться, разспрашивать и говорили: «хотя онъ и красивый мальчикъ, но все-таки досадно, что онъ никого лучше этой противной дѣвчонки не нашелъ въ цѣломъ обществѣ». Маделонъ выслушивала эти замѣчанія въ торжествующимъ видомъ и сама безжалостно приняла участіе въ разговорѣ:

– Что вы отъ него хотите, – сказала она, – онъ еще малъ и не разбираетъ козлиной морды отъ человѣка, ему все равно, съ кѣмъ говорить. – Сильвинэ взялъ Ландри за руку и тихо ему шепнулъ:

– Уйдемъ отъ грѣха подальше, братъ, надъ нами смѣются и оскорбляютъ Фадетту, а вѣдь этимъ и тебя затрогиваютъ. Не понимаю, съ чего ты вздумалъ танцовать съ ней пять или шесть разъ подъ-рядъ! Брось-ка свою затѣю и пойдемъ, по добру по здорову домой! Оставь ее, она сама напрашивается на разныя грубости, это ей по вкусу, а намъ не къ лицу. Мы вернемся послѣ молитвы Пресвятой Богородицѣ, тогда ты пригласишь Маделонъ. Я тебѣ часто говорилъ, что твоя любовь къ танцамъ не приведетъ въ добру. Такъ и вышло!

Ландри не успѣлъ сдѣлать нѣсколько шаговъ, какъ услышалъ большой шумъ: онъ обернулся и увидѣлъ, что мальчишки, ободренные всеобщимъ одобреніемъ, растрепали Фадетту ударомъ кулака. Ея длинные черные волосы распустились ей на спину и она отчаянно отбивалась. Она ничѣмъ не заслужила такого обращенія и горько плакала отъ обиды, стараясь поймать свой чепецъ, но его унесъ на концѣ палки какой-то злой шалунъ.

Ландри эта шутка не понравилась; его доброе сердце возмутилось отъ несправедливости, онъ поймалъ мальчишку, отнялъ у него палку вмѣсто съ чепцомъ, давъ ему сильнаго тумака; потомъ онъ вернулся къ остальнымъ, но они разбѣжались. Онъ взялъ бѣднаго сверчка за руку и вернулъ ей ея уборъ.

Нападеніе Ландри и бѣгство мальчишекъ насмѣшили всѣхъ присутствующихъ. Всѣ одобряли Ландри, кромѣ Маделоны. Она подговорила нѣсколько парней лѣтъ Ландри, и они притворились, что насмѣхаются надъ его рыцарствомъ. Ландри пересталъ стыдиться, онъ чувствовалъ себя храбрымъ и сильнымъ мужчиной, его обязанность была заступиться за женщину, будь она хороша или дурна, велика или мала, разъ онъ ее выбралъ своей дамой при всѣхъ. Онъ замѣтилъ ироническіе взгляды кавалеровъ Маделонъ и прямо обратился къ нимъ:

– Эй, вы, тамъ! Что вамъ еще надо? Кого касается, что я выбралъ эту дѣвочку? Если вы что-нибудь имѣете противъ этого, выскажитесь громко, а не шепчитесь между собой. Когда я здѣсь, можете ко мнѣ обратиться. Меня здѣсь назвали ребенкомъ, пусть-ка мнѣ это повторять въ глаза. Посмотрю-ка я, кто осмѣлится оскорбить дѣвушку, танцующую съ этимъ ребенкомъ.

Сильвинэ не отходилъ отъ брата и былъ готовъ ему помочь, хотя самъ и не одобрялъ затѣянной ссоры. Близнецы имѣли такой рѣшительный видъ, что всѣ промолчали, находя, что не стоило драться изъ-за пустяковъ; были парни головой выше близнецовъ, но и они не дерзнули выдвинуться и только переглядывались между собой, словно спрашивая, кто хочетъ помѣриться съ Ландри. Никто не откликнулся. Тогда Ландри взялъ за руку маленькую Фадетту и сказалъ ей:

– Надѣвай твой капоръ, Фаншонъ, будемъ танцовать, не бойся, никто тебя не обидитъ.

– Нѣтъ, – отвѣтила Фадетта, вытирая глаза, – довольно съ меня на сегодня, да и ты отдохни.

– Ни за что, давай танцовать еще, – смѣло настаивалъ Ландри, – ты увидишь, что тебя не тронутъ, если ты будешь со мною.

Они пошли плясать и никто не смѣлъ покоситься на нихъ. Маделонъ ушла съ своими вздыхателями. Послѣ танцевъ Фадетта сказала Ландри:

– Я очень довольна тобой, Ландри, возвращаю тебѣ твое слово. Я пойду домой, а ты приглашай, кого хочешь.

И она пошла за братишкой, который дрался съ другими дѣтьми и исчезла такъ скоро, что Ландри не замѣтилъ, куда она скрылась.

XVII.

Ландри пошелъ ужинать съ братомъ. Видя, какъ Сильвинэ встревоженъ случившимся, онъ ему разсказалъ вчерашнее происшествіе съ блуждающимъ огонькомъ.

– Меня спасла Фадетта, – сказалъ онъ, – не знаю, какъ она это сдѣлала, помогло-ли ей колдовство, или просто она не боялась. А когда я ее спросилъ, чѣмъ могу наградить ее за услугу, она попросила меня пригласить ее семь разъ подъ рядъ сегодня на праздникъ.

Объ остальномъ Ландри умолчалъ, онъ умно сдѣлалъ, что скрылъ отъ Сильвинэ свое безпокойство, этимъ бы онъ только побудилъ его повторить свою прошлогоднюю продѣлку. Сильвинэ согласился, что братъ былъ обязанъ сдержать слово и что онъ только заслуживаетъ уваженія. Но, не смотря на свой страхъ за Ландри, онъ не чувствовалъ къ Фадеттѣ, никакой благодарности. Онъ ее презиралъ и не хотѣлъ вѣрить, что она спасла Ландри отъ добраго сердца.

– Она сама заклинала водяного, чтобы онъ спуталъ и утопилъ тебя, – говорилъ онъ, – но Господь не допустилъ этого, потому что любитъ тебя. Тогда эта злая дѣвчонка выманила у тебя обѣщаніе, причинившее тебѣ столько непріятностей, она просто злоупотребляла твоей добротой и благодарностью. Она скверная колдунья и радуется всякому злу. Ей просто хотѣлось поссорить тебя съ Маделонъ и со всѣми твоими друзьями. Она добивалась того, чтобы тебя побили. Но справедливый Господь защитилъ тебя вторично, а то навѣрно вся эта исторія кончилась бы худо.

– Ландри, какъ и всегда, охотно согласился съ мнѣніемъ брата и не сказалъ ни слова въ защиту Фадетты. Они заговорили объ огонькѣ; Сильвинэ слушалъ разсказы брата съ удовольствіемъ и радовался, что никогда его не видѣлъ самъ. Съ матерью они не смѣли бесѣдовать о немъ, она была страшной трусихой, а отецъ только смѣялся надъ нимъ и не придавалъ ему значенія, хотя часто видѣлъ его.

Танцы продолжались до поздней ночи, но у Ландри не было охоты вернуться, пользуясь разрѣшеніемъ Фадетты; его очень опечалила ссора съ Маделонъ. Онъ помогъ брату загнать скотину съ пастбища, – сказалъ, что у него разболѣлась голова и простился съ нимъ у тростниковъ. Сильвинэ просилъ его не переходить бродъ, а пойти черезъ мостикъ дальней дорогой, а то онъ боялся злой шутки сверчка или блуждающаго огонька.

Ландри далъ слово исполнить просьбу брата и пошелъ вдоль берега. Онъ ничуть не боялся, такъ какъ издали слышался шумъ праздника. До него доносились звуки музыки и крики танцоровъ, что его очень успокаивало; онъ зналъ, что духи начинаютъ шалить, когда все замолкаетъ кругомъ. Подойдя къ концу берега, у самой каменоломни, онъ услышалъ стоны и плачъ, которые онъ сначала принялъ за крикъ караваекъ[5]5
  Птица.


[Закрыть]. Но потомъ онъ ясно различилъ человѣческій голосъ.

Ландри всегда приходилъ на помощь людямъ, особенно, когда они были въ горѣ. Потому онъ храбро вошелъ въ каменоломню и смѣло спросилъ:

– Кто здѣсь плачетъ? – отвѣта не послѣдовало. – Кто-нибудь боленъ? – сказалъ онъ еще разъ. Никто не откликнулся; подождавъ немного, онъ собрался уходить, но сначала пошелъ осмотрѣть камни и желѣзныя рогатки, наполняющіе все это мѣсто. Тамъ, при свѣтѣ выходящей луны, онъ увидѣлъ неподвижную человѣческую фигуру, вытянутую на землѣ, какъ покойникъ или какъ глубоко несчастное созданіе, желающее скрыть отъ всѣхъ свое горе.

Ландри никогда не видѣлъ и не трогалъ покойника. При мысли, что передъ нимъ былъ мертвецъ, онъ очень испугался, но преодолѣлъ свой страхъ, желая помочь своему ближнему, и пошелъ ощупать лежащую фигуру; она поднялась, видя, что ее нашли, и Ландри узналъ маленькую Фадетту.

XVIII.

Ландри сначала почувствовалъ неудовольствіе, что постоянно у него была на дорогѣ маленькая Фадетта; но, увидѣвъ ее въ горѣ, ему стало ее жалко.

Вотъ какой разговоръ произошелъ между ними:

– Отчего ты такъ плачешь, сверчекъ? Развѣ тебя кто-нибудь ударилъ или обидѣлъ? Зачѣмъ ты прячешься?

– Нѣтъ, Ландри, никто меня не тронулъ, вѣдь ты за меня такъ храбро вступился, да и притомъ я не боюсь ихъ. Я хотѣла, чтобы никто не видѣлъ моихъ слезъ и поэтому спряталась: нѣтъ ничего глупѣе выказыванія своего горя передъ всѣми.

– Но какое у тебя можетъ быть горе? Неужели изъ-за сегодняшняго приключенія? Брось и думать о немъ, хотя ты сама немного виновата.

– Чѣмъ я виновата, Ландри? Развѣ это оскорбленіе – со мной танцовать? Неужели я единственная дѣвочка, которая не смѣетъ веселиться, какъ всѣ другія?

– Я вовсе не оттого упрекаю васъ, Фадетта, что вы танцовали со мной. Я исполнилъ вашу просьбу и велъ себя съ вами хорошо. Ваша вина не сегодняшній день, а гораздо раньше. Вѣдь вы себѣ вредили, а не мнѣ, вы сами это знаете.

– Нѣтъ, Ландри, какъ Богъ святъ, я не знаю, въ чемъ я виновата. Я теперь не думала о себѣ, а о васъ; я упрекала себя въ томъ, что причинила вамъ столько непріятностей.

– Не будемъ говорить обо мнѣ, Фадетта, я нисколько не жалуюсь; поговоримъ о васъ. Хотите-ли я назову вамъ всѣ ваши недостатки вполнѣ дружески и откровенно?

– Пожалуйста, скажите мнѣ ихъ, Ландри; я буду считалъ это лучшей наградой и лучшимъ наказаніемъ за всѣ непріятности, которыя вы потерпѣли изъ-за меня.

– Хорошо, Фаншонъ Фадэ, я тебѣ скажу, отчего къ тебѣ относятся не какъ къ пятнадцатилѣтней взрослой дѣвушкѣ, я вижу, что сегодня ты разсудительна и кротка, какъ никогда раньше не была. Это оттого, что ты своимъ видомъ и манерами скорѣе похожа на мальчика, чѣмъ на дѣвочку, ты совсѣмъ не занимаешься собой. Прежде всего, ты грязна и неряшлива и выглядишь изъ-за этого некрасивой. Ты знаешь, что дѣти прозываютъ тебя «мальчишкой», а это еще обиднѣе, чѣмъ названіе «сверчка». Развѣ хорошо не походить на дѣвушку, въ шестнадцать лѣтъ? Ты лазишь на деревья, какъ бѣлка, и скачешь верхомъ, безъ сѣдла и уздечки, словно чортъ тебя погоняетъ. Безспорно, хорошо быть сильной и ловкой, ничего не бояться, но это преимущество мужчины. А для женщины излишекъ только вредитъ; ты же всегда стараешься всѣмъ броситься въ глаза. Ты умно и мѣтко отвѣчаешь и этимъ смѣшишь всѣхъ тѣхъ, къ кому обращаешься. Отлично быть умнѣе другихъ, но зато наживаешь себѣ враговъ, когда постоянно выказываешь свое превосходство. Ты любопытна, любишь узнавать чужія тайны и грубо ихъ разоблачаешь, когда разсердишься. Отъ этого тебя боятся и не любятъ. Тебѣ платятъ вдвойнѣ за все зло. Не знаю, колдунья ты или нѣтъ, вѣрю, что ты не имѣешь сношеній съ нечистой силой, а только представляешься; но ты всегда пугаешь этимъ тѣхъ, на кого зла, и вотъ почему о тебѣ дурная молва. За эти недостатки тебя всѣ преслѣдуютъ. Обдумай хорошенько мои слова; увѣряю тебя, что если ты исправишься, и тебя будутъ уважать, какъ прочихъ. Чѣмъ труднѣе будетъ тебѣ измѣниться, тѣмъ больше твоя заслуга, ее оцѣнятъ вполнѣ.

– Спасибо, Ландри, – серьезно отвѣтила маленькая Фадетта, она выслушала близнеца съ благоговѣйнымъ молчаніемъ, – меня всѣ въ томъ же упрекаютъ, въ чемъ и ты, но они никогда не говорили со мной такъ вѣжливо и правдиво, какъ ты. А теперь присядь ко мнѣ и выслушай мое оправданіе.

– Мѣсто здѣсь не очень пріятное для бесѣды, – отвѣтилъ Ландри. Ему не было охоты долго оставаться съ ней; онъ вѣрилъ, что она накликала бѣду на всѣхъ своихъ довѣрчивыхъ слушателей.

– Тебѣ это мѣсто не нравится, потому что вы богаты и избалованы, – сказала маленькая Фадетта. – Вы предпочитаете сидѣть на мягкомъ дернѣ и выбираете въ своихъ садахъ самыя красивыя и тѣнистыя мѣста. А мы вездѣ любуемся красотой неба и земли; мы мало имѣемъ и не просимъ многаго у Бога, мы преклоняемъ голову на первый попавшійся камень и довольствуемся имъ, терновникъ не колетъ намъ ноги, мы бѣдны и не требовательны. Нѣтъ дурныхъ мѣстъ для людей, любящихъ творенія Божьи, Ландри. Хотя я и не колдунья, но я знаю, къ чему пригодна малѣйшая травка, которую ты топчешь ногами. Я смотрю на нихъ безъ презрѣнія, потому что я знаю ихъ пользу. Говорю тебѣ все это, чтобы ты научился не презирать все то, что намъ кажется негоднымъ и некрасивымъ, черезъ это часто себя можно лишить полезнаго и, здороваго. Знаніе этого необходимо не только для христіанской души, но и для полевыхъ цвѣтовъ, для терновниковъ и для многихъ растеній.

– Не понимаю твоихъ словъ, Фадетта, – отвѣтилъ Ландри, садясь рядомъ съ ней. Съ минуту они молчали; мысли Фадетты витали далеко, а Ландри все продолжалъ слышать ея голосъ, никогда еще онъ не слышалъ такого нѣжнаго и пріятнаго, вся рѣчь ея была послѣдовательна и умна. Мысли Ландри совсѣмъ спутались, онъ ничего не соображалъ.

– Послушай, Ландри, – сказала она ему, – увѣряю тебя, я болѣе достойна сожалѣнія, чѣмъ порицанія. Я никому не дѣлала серьезныхъ непріятностей, а вредила только самой себѣ. Если бы люди были справедливы и умны, они обращали бы вниманіе на мое доброе сердце, а не на некрасивую мою внѣшность и плохую одежду. Я тебѣ разскажу всю мою жизнь съ самаго рожденія. Не стану дурно отзываться о моей бѣдной матери, ее и такъ здѣсь всѣ бранятъ и оскорбляютъ, пользуясь тѣмъ, что ея здѣсь нѣтъ, чтобы оправдаться. Я не могу вступиться за нее, такъ какъ не знаю, въ чемъ заключается ея вина и что побудило ее такъ поступить. Только она меня бросила и я еще горько оплакивала ея отсутствіе, какъ злыя дѣти начали меня попрекать поведеніемъ моей матери. При малѣйшей ссорѣ, они меня стыдили ею, даже за такіе пустяки, которые они спускаютъ другъ другу, а мнѣ ничего не спускали. Другая болѣе благоразумная дѣвушка покорилась бы на моемъ мѣстѣ, не вступалась бы за мать и позволяла бы ее оскорблять, только бы ее оставили въ покоѣ. Ну, а я, видишь-ли, никакъ не могла; это было выше моихъ силъ. Мать для всѣхъ дорога, какая бы она ни была; я всегда ее буду любить, хотя бы никогда не увидѣлась съ нею. Я обижаюсь не за себя, вѣдь я ни въ чемъ не виновата, а за эту бѣдную, милую женщину, когда меня называютъ ребенкомъ маркитанки и потаскушки. Защищать ее я не умѣю и не могу, и вотъ я мщу за нее, говорю всѣмъ правду въ глаза, часто очень заслуженную; я доказываю, что многіе сами не безъ грѣха и не могутъ кидать камнемъ въ падшую женщину. Отъ этого меня зовутъ дерзкой и любопытной, говорятъ, что я подслушиваю, а потомъ разсказываю чужія тайны. Правда, Господь Богъ создалъ меня любопытной и меня интересуетъ все скрытое. Но я не старалась бы вредить другимъ, если бы со мной были добры и человѣчны. Я бы удовольствовалась бабушкиными секретами – она меня учитъ лечить больныхъ. Меня бы заняли и развлекли цвѣты, травы, камни, мухи, а людей я бы не трогала. Я никогда не скучаю, когда я одна; я предпочитаю совсѣмъ уединенныя мѣста и тамъ передумываю множество вопросовъ, которые себѣ не задаютъ люди, считающіе себя умными и развитыми. Я часто вмѣшиваюсь въ чужія дѣла, чтобы помочь моими знаніями, даже бабушкѣ я помогаю, хотя она не сознается въ этомъ. Вмѣсто благодарности, меня прозвали колдуньей за то, что я вылечивала дѣтей отъ ранъ и болѣзней, никогда не требуя никакой платы. Часто ко мнѣ приходятъ и стараются меня задобрить, если я нужна, а потомъ говорятъ мнѣ дерзости. Это меня сердитъ, но я никогда не причиняю имъ вреда, хотя и могла бы отлично это сдѣлать. Я не злопамятна, я мщу только на словахъ и весь гнѣвъ проходитъ, когда я выскажусь, Господь вѣдь не велѣлъ помнить обиды. Я не занимаюсь своей наружностью и одеждой, потому что прекрасно знаю, что я некрасива и на меня непріятно смотрѣть. Мнѣ это повторяли слишкомъ часто, да и я сама въ этомъ убѣдилась. Часто я утѣшаюсь тѣмъ, что мое лицо не отталкиваетъ Господа и моего ангела-хранителя, а до другихъ мнѣ нѣтъ дѣла: люди злы, презираютъ всѣхъ обездоленныхъ, и я очень рада, что имъ не нравлюсь. Я не говорю, какъ другіе: «вотъ ползетъ противная гусеница, надо ее раздавить». Я не убиваю бѣдное Божье твореніе, а спасаю его: я протягиваю ей листокъ, если она упадетъ въ воду. Вотъ и говорятъ, что я колдунья и люблю всѣхъ дурныхъ животныхъ: я не люблю мучить лягушекъ, не отрываю крылья у осы и не прибиваю живую летучую мышь къ дереву. – Бѣдное животное, говорю я ей, я сама не имѣю права жить, если надо уничтожить все уродливое на землѣ.

XIX.

Ландри очень тронуло, что Фадетта такъ просто и спокойно говорила о своей некрасивой наружности; онъ припоминалъ ея лицо, которое ему не было видно въ темнотѣ. Наконецъ, онъ сказалъ, вовсе не желая ей льстить:

– Ты вовсе не такъ дурна, какъ думаешь, Фадетта. Многія хуже тебя и никто имъ этого не говоритъ.

– Хуже-ли я или лучше ихъ, все-таки нельзя назвать меня хорошенькой дѣвушкой, Ландри. Не старайся меня утѣшить, вѣдь это меня нисколько не огорчаетъ.

– Невозможно ничего сказать, пока ты такъ одѣта и причесана. Всѣ согласны съ тѣмъ, что будь у тебя носъ длиннѣе, ротъ поменьше и кожа бѣлѣе, ты была бы миленькой. Безспорно, что здѣсь нѣтъ вторыхъ такихъ глазъ, какъ у тебя. Многіе бы за тобой ухаживали, если бы ты не смотрѣла такъ смѣло и насмѣшливо.

Ландри самъ не отдавалъ себѣ отчета въ своихъ словахъ. Онъ съ интересомъ перечислялъ всѣ качества и недостатки маленькой Фадетты. Она отлично это замѣтила, но не придала его словамъ никакого значенія и продолжала:

– Мои глаза хорошо отличаютъ доброе отъ злого. Мнѣ все равно, что я не нравлюсь людямъ, мнѣ самой несимпатичнымъ. Не могу, понять какъ могутъ кокетничать со всѣми хорошенькія дѣвушки, точно всѣ имъ нравятся. Я бы хотѣла быть интересной только въ глазахъ любимаго человѣка, если бы я была красива.

Ландри невольно вспомнилъ о Маделонѣ, но маленькая Фадетта не дала ему времени углубиться въ свои мысли и сказала:

– Я не ищу сожалѣнія и снисхожденія къ моей внѣшности, вотъ въ чемъ вся моя вина, Ландри. Я не стараюсь украсить себя, это ихъ сердитъ, и они забываютъ всѣ мои услуги. А вѣдь, даже если бы я вздумала нарядиться, на какія средства я бы это сдѣлала? Я никогда ничего не прошу, хотя ни полушки не имѣю. Бабушка ничего мнѣ не даетъ, кромѣ ѣды и ночлега. Я сама ничего не могу смастерить съ лохмотьями, оставленными мнѣ еще моей бѣдной матерью. Меня ничему не учили и съ десяти лѣтъ я была брошена безъ присмотра на произволъ судьбы. Ты ничего мнѣ не сказалъ изъ доброты, а всѣ ставятъ мнѣ въ упрекъ, что въ шестнадцать лѣтъ мнѣ пора пойти въ услуженіе, что тогда я буду получать жалованье, но что я остаюсь съ бабушкой изъ лѣни и любви къ бродячей жизни. А бабушка будто бы меня не любитъ, но не имѣетъ средствъ нанять служанку.