Текст книги "Маленькая Фадетта"

Автор книги: Жорж Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Онъ бы дошелъ до ла-Пришъ, но встрѣтилъ по дорогѣ возвращающагося отца; тотъ взялъ его за руку и повелъ домой, съ словами:

– Мы пойдемъ сегодня вечеромъ къ брату, а теперь онъ работаетъ, не надо ему мѣшать. Это не понравится его хозяину. Вспомни, твоя мать дома одна, ты долженъ ее успокоить.

V.

Вернувшись домой, Сильвинэ прицѣпился къ юбкѣ своей матери и не отходилъ отъ нея ни на шагъ, говоря съ ней о Ландри и думая о немъ все время. Онъ посѣтилъ всѣ мѣстечки и закоулки, гдѣ они бродили вмѣстѣ. Вечеромъ отецъ повелъ его въ ла-Пришъ. Сильвинэ не могъ ничего въ ротъ взять, такъ онъ торопился поцѣловать своего близнеца. Онъ ждалъ, что Ландри пойдетъ къ нему на встрѣчу и жадно вглядывался въ даль, думая, что вотъ-вотъ онъ его увидитъ. Но Ландри не двинулся, не смотря на все свое желаніе. Онъ опасался насмѣшекъ молодежи надъ ихъ дружбой, которую считали даже болѣзненной. Когда Сильвинэ пришелъ, онъ засталъ Ландри за столомъ; онъ ѣлъ и пилъ такъ весело, будто всю жизнь провелъ съ семьей Кайлло. Однако, сердце Ландри сильно забилось при видѣ брата; онъ бы уронилъ и столъ, и скамью, чтобы броситься къ нему, если бы во время не удержался. Но хозяева наблюдали за нимъ съ любопытствомъ, забавляясь надъ ихъ привязанностью другъ къ другу, которую школьный учитель называлъ «феноменомъ природы», и Ландри притворился равнодушнымъ.

Сильвинэ бросился въ его объятія, прижимаясь къ его груди, какъ птичка жмется въ гнѣздышкѣ, чтобы согрѣться, но Ландри былъ недоволенъ этимъ порывомъ изъ-за другихъ, его радовала любовь брата, но самъ онъ хотѣлъ быть благоразумнѣе; онъ старался знаками дать понять брату, чтобы онъ сдерживался, это крайне обидѣло и разсердило Сильвинэ. Наконецъ, отецъ Барбо занялся бесѣдой съ отцомъ Кайлло, и близнецы вышли вмѣстѣ. Ландри торопился поговорить понѣжнѣе съ братомъ наединѣ. Но другіе парни за ними слѣдили издалека, а маленькая Соланжъ, младшая дочь отца Кайлло, хитрая и пронырливая, пошла за ними тихонько до орѣшника, все думая увидѣть что-нибудь необычайное, не понимая, что можетъ быть удивительнаго въ дружбѣ близнецовъ? Хотя Сильвинэ удивлялся холодному пріему брата, онъ ничего не сказалъ ему на радостяхъ свиданья, Ландри могъ располагать слѣдующимъ днемъ, какъ хотѣлъ, отецъ Кайлло его освободилъ отъ всѣхъ обязанностей; онъ ушелъ рано утромъ, надѣясь застать брата въ постели. Но Сильвинэ, любившій долго спать, проснулся какъ разъ, когда Ландри переходилъ черезъ изгородь фруктоваго сада, и выскочилъ къ нему, словно чувствуя его приближеніе. Весь день былъ сплошнымъ удовольствіемъ для Ландри, ему пріятно было увидѣть и семью, и домъ, теперь, когда зналъ, что не вернется сюда ежедневно. Сильвинэ забылъ на полдня свое горе; за завтракомъ онъ повторялъ себѣ, что будетъ обѣдать съ братомъ; но только обѣдъ кончился, онъ вспомнилъ, что остался одинъ ужинъ, и началъ волноваться и тосковать. Онъ ухаживалъ и ласкалъ своего близнеца отъ всей души, уступая ему любимые его куски, отдавая горбушки и кочерыжки салата; онъ заботился объ его одеждѣ и обуви, словно снаряжая его въ длинный путь, и жалѣлъ его, не подозрѣвая, что самъ нуждался въ большемъ участіи, такъ какъ горевалъ сильнѣе Ландри.

VI.

Такъ прошла цѣлая недѣля; Сильвинэ навещалъ Ландри каждый день; кромѣ того, Ландри останавливался съ нимъ поговорить, когда подходилъ къ Бессонніерѣ. Ландри все болѣе свыкался съ своимъ новымъ положеніемъ, а Сильвинэ никакъ не могъ покориться, считалъ дни и часы и шатался всюду, какъ неприкаянный. Только Ландри имѣлъ вліяніе на брата. Мать постоянно просила его успокоить, а то, изо дня въ день, тоска бѣднаго мальчика росла. Онъ пересталъ играть, работалъ неохотно; изрѣдка онъ гуялъ съ своей сестренкой, но слѣдилъ только, чтобы она не упала, не возился съ ней.

Какъ только переставали обращать на него вниманіе, онъ убѣгалъ и прятался такъ искусно, что невозможно было его найти. Онъ исходилъ рвы, тропинки, овраги, гдѣ они прежде часто играли, онъ садился на пни, на которыхъ они прежде сидѣли и окуналъ ноги въ ручеекъ, гдѣ, бывало, они плескались, какъ утки; онъ сбиралъ вѣтки, отрѣзанныя садовымъ ножемъ Ландри, и камешки, служившіе ему огнивомъ. Онъ ихъ пряталъ въ дупло деревьевъ или подъ шелуху дровъ, потомъ вынималъ ихъ и любовался, какъ драгоцѣнностями. Онъ постоянно вспоминалъ всѣ мельчайшія подробности прошлаго счастія. Для другого все это казалось бы пустяками, а онъ только и жилъ воспоминаніями. Онъ боялся заглянуть въ будущее, не имѣя духа представить себѣ рядъ такихъ же грустныхъ дней. Эти постоянныя думы его только изнуряли.

Иногда ему чудилось, что Ландри съ нимъ говоритъ, и онъ бесѣдовалъ одинъ, воображая, что ему отвѣчаетъ. Часто Сильвинэ видѣлъ его во снѣ и проливалъ горькія слезы, просыпаясь, онъ не старался ихъ удерживать, надѣясь, что усталость постепенно успокоитъ и умертвитъ его грусть.

Однажды, онъ добрелъ до рубки де-Шалепо, и спустился къ потоку, вытекающему изъ лѣса въ дождливое время; теперь же онъ совсѣмъ высохъ. Сильвинэ нашелъ на немъ небольшія мельницы, которыя наши дѣти сами мастерятъ такъ ловко, что ихъ крылья вертятся отъ теченія; онѣ иногда держатся очень долго, пока ихъ не разрушатъ другія дѣти или не размоетъ вода. Сильвинэ увидѣлъ мельницу, уцѣлѣвшую два мѣсяца, такъ какъ мѣсто было глухое и никто сюда не заходилъ. Онъ тотчасъ узналъ работу Ландри; тогда братъ обѣщалъ часто сюда приходить, но потомъ они забыли это рѣшеніе и настроили много мельницъ въ другихъ мѣстахъ.

Сильвинэ обрадовался своей находкѣ и перенесъ ее пониже, онъ любовался, глядя, какъ двигаются крылья и думалъ о томъ, что Ландри первый привелъ ихъ въ движеніе. Наконецъ, ему пришлось уйти, но онъ заранѣе предвкушалъ наслажденіе вернуться сюда въ слѣдующее воскресенье съ Ландри и показать ему, что мельница была хорошо построена и до сихъ поръ не развалилась. Но онъ такъ долго не вытерпѣлъ и пришелъ на другой день опять, но, увы! край канавки былъ истоптанъ быками, приходившими сюда на водопой, они паслись все утро на рубкѣ. Сильвинэ увидѣлъ, приблизившись, что стадо наступило на его мельницу и искрошило ее всю, такъ что и слѣда отъ нея почти не осталось. Его это огорчило и испугало: ему почему-то представилось, что съ близнецомъ его случилось несчастіе, и онъ побѣжалъ въ ла-Пришъ узнать, здоровъ-ли онъ? Но Сильвинэ замѣтилъ, что Ландри не любилъ, когда онъ приходилъ днемъ, боясь, что это не понравится хозяину: потому онъ издали посмотрѣлъ на него, не показываясь самъ. Ему было бы стыдно сознаться, почему онъ пришелъ, и онъ отправился домой, не сказавъ брату ни слова и долго скрывалъ свой поступокъ отъ всѣхъ.

Мать его очень безпокоилась, замѣчая, какъ онъ блѣднѣетъ, плохо спитъ и ничего не ѣстъ. Пробовала она брать его съ собой на рынокъ, посылать съ отцемъ или дядей на ярмарку скота, ничто его не занимало и не развлекало. Отецъ Барбо, потихоньку отъ нея, сталъ просить отца Кайлло взять обоихъ близнецовъ въ услуженіе. Но тотъ ему отвѣчалъ разумно:

– Если бы я и взялъ ихъ, то лишь на короткое время; вѣдь мы не можемъ держать двухъ работниковъ, когда съ насъ довольно одного. Пришлось бы вамъ отдать его къ кому-нибудь другому, къ концу года. А вашъ Сильвинэ меньше бы думалъ, если его помѣстить къ чужимъ и заставить трудиться; онъ послѣдовалъ бы примѣру брата и храбро взялся бы за дѣло. Сами вы съ этимъ согласитесь, рано или поздно. Можетъ быть, вамъ не удастся его помѣстить тамъ, гдѣ вы хотите; пріучайте вашихъ дѣтей не быть приклеенными другъ къ другу и видѣться черезъ недѣлю или мѣсяцъ. Будьте же благоразумны, старый пріятель, не потакайте капризамъ ребенка, избалованнаго отъ малыхъ лѣтъ вашей женой и дѣтьми. Самый трудный шагъ сдѣланъ: повѣрьте, онъ скоро привыкнетъ, настойте только на своемъ.

Отецъ Барбо не могъ не согласиться, такъ какъ чѣмъ чаще Сильвинэ видѣлъ брата, тѣмъ болѣе тосковалъ безъ него. И онъ рѣшилъ отдать его въ услуженіе къ слѣдующему Иванову дню; тогда онъ надѣялся, что Сильвинэ привыкнетъ жить безъ Ландри, разъ будетъ его рѣже видѣть, и поборетъ свое чувство, которое такъ вредно вліяло на его здоровье. Это рѣшеніе тщательно скрывалось отъ матери Барбо; она съ первыхъ намековъ разразилась слезами, увѣряя, что Сильвинэ не выживетъ. Это очень смутило отца Барбо.

Ландри, слушаясь совѣта родителей и хозяина, старался уговорить своего бѣднаго близнеца; Сильвинэ съ нимъ вполнѣ соглашался, обѣщалъ исправиться, но не могъ побороть себя. Къ его горю примѣшивалась еще затаенная ревность къ Ландри. Онъ, конечно, былъ очень радъ, что новые хозяева любили Ландри, и обращались съ нимъ такъ же ласково, какъ съ своими дѣтьми. Но все-таки его огорчало и обижало, что Ландри слишкомъ скоро съ ними сблизился, по его мнѣнію. Его сердило, когда Ландри спѣшилъ на тихій зовъ хозяина, бросая отца, мать и брата, онъ исполнялъ прежде всего свои обязанности, а дружба казалась ему второстепенной; самъ Сильвинэ никогда такъ быстро не повиновался бы и предпочелъ бы побыть дольше съ своимъ любимцемъ.

У бѣднаго ребенка появилась новая забота, прежде ему незнакомая; ему казалось, что братъ не отвѣчаетъ на его любовь, что такъ было всегда, но онъ не замѣчалъ этого раньше, или что его близнецъ къ нему охладѣлъ съ нѣкоторыхъ норъ, такъ какъ другіе ему болѣе подходили и онъ привязался къ нимъ.

VII.

Ландри не отгадалъ ревности брата, потому что это чувство было ему незнакомо отъ природы. Когда Сильвинэ его навѣщалъ въ ла-Пришъ, Ландри старался его развлечь, показывая ему рослыхъ быковъ, красивыхъ коровъ, овецъ, словомъ, всю ферму отца Кайлло. Ландри былъ самъ большой любитель полевой работы, скотины и всего деревенскаго добра. Онъ не могъ насмотрѣться на выхоленную, толстую здоровую кобылку, которую водилъ на пастбище. Онъ не выносилъ небрежной работы и пренебреженія къ малѣйшей вещи, дающей прибыль или плодъ. А Сильвинэ равнодушно глядѣлъ на все и не могъ понять отчего братъ принимаетъ такъ близко къ сердцу все чужое и не интересное.

– Какъ ты любишь этихъ громадныхъ быковъ! Ты позабылъ совсѣмъ нашихъ бычковъ, а они такіе живые, кроткіе и миленькіе; помнишь, они тебя больше слушались, чѣмъ отца? Ты у меня даже не спросилъ, что съ нашей коровой, а какое у нея вкусное молоко! Она на меня такъ грустно глядитъ, бѣдняжка, когда я ее кормлю, словно понимаетъ, что я одинъ и нѣтъ моего близнеца.

– Она – славная корова, – говорилъ Ландри, – но погляди-ка на здѣшнихъ! Посмотри, какъ ихъ доятъ: ты никогда не видалъ еще столько молока сразу.

– Очень вѣроятно, – возражалъ Сильвинэ, – но все-таки трава у насъ лучше, чѣмъ здѣсь, и я увѣренъ, что молоко и сливки нашей Чернушки гораздо вкуснѣе.

– Врядъ-ли, – отвѣчалъ Ландри;– мнѣ такъ кажется, что отецъ охотно бы помѣнялся съ сѣномъ отца Кайлло, особенно, своими тростниками у воды.

– Не думаю, – говорилъ Сильвинэ, пожимая плечами, – въ тростникахъ есть чудныя деревья, какихъ здѣсь ты не найдешь, а сѣно, хотя его не такъ много, гораздо тоньше и душистѣе; когда его свозятъ, остается ароматъ по всей дорогѣ.

Такъ спорили они изъ-за пустяковъ; Ландри отлично зналъ, что свое – всегда дороже, а Сильвинэ презиралъ все изъ ла-Приша, но въ смыслѣ этихъ вздорныхъ словъ вырисовывались оба характера: одинъ, способный ужиться и работать вездѣ, другой – не понимающій, какъ могъ быть счастливъ и доволенъ братъ не у себя..

Когда Ландри водилъ его по саду своихъ новыхъ хозяевъ и останавливался, среди разговора, чтобы срѣзать сухую вѣтку у прививокъ, или вырвать дурную траву изъ овощей, Сильвинэ сердился, что онъ не слѣдилъ за каждымъ его словомъ и движеніемъ, а все наблюдалъ за порядкомъ у чужихъ. Онъ стыдился высказать свою обиду, но, прощаясь, онъ часто повторялъ.

– Ну, я съ тобой заболтался сегодня, пожалуй, я тебѣ надоѣлъ и ты хочешь отъ меня скорѣе избавиться.

Ландри не понималъ этихъ упрековъ, они его огорчали, онъ самъ упрекалъ брата, убѣждая его объясниться.

Если бѣдный ребенокъ ревновалъ Ландри къ предметамъ, то тѣмъ болѣе къ людямъ, къ которымъ Ландри привязался. Онъ не переносилъ, что Ландри дружитъ и веселится съ парнями изъ ла-Приша; а когда Ландри игралъ съ маленькой Соланжъ, онъ его укорялъ въ холодности къ сестренкѣ Нанеттъ, которая была въ сто разъ милѣе, ласковѣе и чище этой противной дѣвчонки.

Ревность дѣлала его несправедливымъ: дома онъ находилъ, что Ландри занятъ только съ сестрой, а къ нему равнодушенъ и скучаетъ съ нимъ. Онъ сталъ слишкомъ требователенъ и несносенъ; его грустное настроеніе отразилось и на Ландри. Его утомляли постоянные укоры брата за его покорность судьбѣ, и онъ старался рѣже съ нимъ видѣться. Сильвинэ предпочелъ бы видѣть его грустнымъ. Ландри отлично это понялъ и хотѣлъ дать ему понять, что дружба бываетъ въ тягость, когда она слишкомъ велика. Сильвинэ не обращалъ на его намеки никакого вниманія и находилъ, что братъ съ нимъ слишкомъ суровъ. Иногда онъ на него дулся и цѣлыми недѣлями не показывался въ ла-Пришъ, сгорая отъ желанія туда побѣжать, но удерживаясь изъ ложнаго стыда.

Сильвинэ пересталъ слушать умныя и честныя рѣчи Ландри, хотѣвшаго его вразумить, и постоянно ссорился съ нимъ и дулся. Бѣдному мальчику иногда казалось, что любовь его къ предмету его страсти переходитъ въ ненависть. Онъ ушелъ изъ дому, въ воскресенье, чтобы не провести этотъ день съ Ландри, всегда приходившаго съ утра.

Эта ребячья выходка сильно огорчила Ландри. Онъ любилъ шумныя забавы, потому что развивался съ каждымъ днемъ и дѣлался сильнѣе. Его считали самымъ проворнымъ и зоркимъ во всѣхъ играхъ. Такъ что онъ жертвовалъ своимъ удовольствіемъ для брата, оставляя, по воскресеньямъ, веселыхъ парней изъ ла-Приша, и проводя съ нимъ весь день. Сильвинэ никогда не соглашался поиграть на площади въ ла-Коссъ или даже пойти погулять. Онъ былъ моложе брата по физическому и умственному развитію; его занималъ одинъ помыселъ: любить всецѣло и быть любимымъ, а до остального ему и дѣла не было. Онъ постоянно хотѣлъ повести брата въ «ихъ мѣста», какъ онъ называлъ всѣ углы, гдѣ они прятались и прежде играли. Эти игры были теперь не по возрасту; они дѣлали тачки изъ ивы, или мельницы, или сѣти для ловли птичекъ, или дома изъ камешковъ, или устраивали крошечныя поля и дѣлали видъ, что ихъ обработываютъ, подражая въ миніатюрѣ пахарямъ, сѣятелямъ, плугарямъ и жнецамъ; въ часъ времени они изображали обработку, урожай, словомъ – все, что принимаетъ и даетъ земля за цѣлый годъ. Эти забавы не нравились больше Ландри; онъ занимался и работалъ серьезно; ему пріятнѣе было погонять подводу въ шесть быковъ, чѣмъ запрягать маленькую плетеную телѣжку къ хвосту собаки. Онъ предпочиталъ состязаться съ сильными парнями или играть въ кегли онъ умѣлъ ловко поднимать тяжелый шаръ и кидать его на разстояніи 30 шаговъ. Если Сильвинэ и соглашался его сопровождать, самъ онъ не игралъ, а забивался въ уголъ, скучая и мучаясь тѣмъ, что Ландри играетъ съ большимъ жаромъ и увлеченіемъ.

Ландри выучился танцовать въ ла-Пришѣ; прежде онъ не рѣшался, потому что Сильвинэ не любилъ танцы. Онъ скоро плясалъ такъ ловко, будто съ самого дѣтства только этимъ и занимался. Его стали считать однимъ изъ лучшихъ танцоровъ веселыхъ танцевъ въ ла-Пришѣ; онъ еще не находилъ удовольствія, цѣлуя дѣвушекъ послѣ каждаго танца, какъ это у насъ принято, но все-таки гордился, считая себя взрослымъ. Ему бы даже хотѣлось, чтобы онѣ стыдились его. Но дѣвушки еще не стѣснялись и многія обнимали его, смѣясь, къ его большой досадѣ. Когда Сильвинэ увидѣлъ брата танцующимъ, онъ очень разсердился; онъ даже расплакался отъ злости, что Ландри цѣловался съ одной изъ дочерей отца Кайлло, онъ находилъ это непристойнымъ.

Итакъ, каждый разъ Ландри жертвовалъ своимъ удовольствіемъ для брата и скучалъ въ воскресенье, а все-таки всегда приходилъ, думая, что Сильвинэ оцѣнитъ его жертву и охотно скучалъ, ради него.

Когда же онъ увидѣлъ, что его братъ ушелъ, не желая съ нимъ мириться, онъ глубоко огорчился и горько заплакалъ въ первый разъ съ того дня, какъ онъ разстался съ своими; онъ спрятался, чтобы не показать свою обиду родителямъ и не разстроить ихъ еще больше.

Ландри скорѣе имѣлъ право завидовать: Сильвинэ былъ любимцемъ матери, и даже отецъ съ нимъ обращался снисходительнѣе и осторожнѣе, хотя въ душѣ предпочиталъ Ландри. Сильвинэ всѣ боялись огорчать изъ-за его слабости и хворости. Его участь была лучше, вѣдь онъ оставался дома, а его близнецъ взялъ на себя и тяжелый трудъ, и разлуку!

Добрый Ландри впервые все это разсудилъ и нашелъ, что братъ къ нему несправедливъ. До сихъ норъ онъ его не обвинялъ по свой добротѣ и постоянно себя порицалъ за то, что не умѣлъ быть такимъ ласковымъ и внимательнымъ со всѣми, какъ братъ. Но теперь онъ никакой вины за собой не чувствовалъ. Онъ даже отказался отъ ловли раковъ, чтобы придти домой, между тѣмъ какъ парни изъ ла-Приша, готивившіеся къ этому удовольствію цѣлую недѣлю, соблазняли его ѣхать, обѣщая много веселья. Ему это много стоило. Все это представлялось Ландри и онъ долго плакалъ, какъ вдругъ онъ услышалъ, что кто-то плачетъ вблизи и самъ съ собою разсуждаетъ, по привычкѣ деревенскихъ женщинъ – говорить съ собой въ горестяхъ. Ландри тотчасъ узналъ мать и побѣжалъ къ ней.

– Ахъ, Господи, – причитывала она, рыдая, – этотъ ребенокъ меня уморитъ въ концѣ концовъ!

– Это я васъ огорчаю, матушка? – воскликнулъ Ландри, кидаясь ей на шею. – Накажите меня хорошенько и не плачьте. Я не знаю, чѣмъ васъ разсердилъ, но заранѣе прошу прощенія!

Съ этой минуты мать узнала, что сердце Ландри не было черствое, какъ она раньше думала. Она его обняла и сказала сама не понимая, что говоритъ, что не онъ виноватъ, а Сильвинэ; она была къ нему иногда несправедлива, но теперь раскаявается; а что Сильвинэ сходилъ просто съ ума и она боится за него, онъ ушелъ, не ѣвши, до разсвѣта. Солнце уже заходило, а его все нѣтъ. Въ полдень онъ былъ у рѣки, и мать Барбо опасалась, что онъ утонился.

VIII.

Предположеніе матери о самоубійствѣ Сильвинэ застряло въ головѣ Ландри, какъ муха въ паутинѣ. Онъ поспѣшилъ пойти разыскивать брата. По дорогѣ, онъ грустно твердилъ себѣ:– Кажется, матушка права, я очень равнодушенъ. Но, вѣроятно, Сильвинэ очень страдаетъ, что рѣшился огорчить такъ матушку и меня.

Онъ бѣгалъ во всѣ стороны, звалъ брата, освѣдомлялся о немъ, все напрасно. Наконецъ, онъ приблизился къ правой сторонѣ тростниковъ и пошелъ туда, зная, что тамъ было любимое мѣстечко Сильвинэ. Это былъ ровъ, который образовала рѣчка, вырвавъ съ корнемъ двѣ или три ольхи; онѣ такъ и лежали въ водѣ, корнями вверхъ. Отецъ Барбо не хотѣлъ ихъ убрать.

Онъ оставлялъ ихъ потому, что онѣ удерживали землю, лежащую большими комьями между ихъ корнями, вода же постоянно опустошала тростники и уносила ежегодно часть луговъ, такъ что деревья лежали весьма кстати. Ландри приблизился ко рву (такъ они называли эту часть тростниковъ), онъ прыгнулъ съ самой вышины, чтобы поскорѣе очутиться въ самой глубинѣ, такъ какъ на правомъ берегу было столько вѣтокъ и травы, и человѣка не было видно, если не войти туда; Ландри такъ торопился, что не пошелъ кругомъ до угла, гдѣ они сами сдѣлали лѣстницу изъ дерна, положивъ его на камни и на большіе корни, торчащіе изъ земли въ видѣ отростковъ.

Онъ очень волновался; его преслѣдовала мысль матери, что Сильвинэ хотѣлъ съ собой покончить. Онъ исходилъ всюду, черезъ вѣтки, истопталъ траву, звалъ Сильвинэ и свистѣлъ его собаку, она тоже исчезла и не было сомнѣнія, что она послѣдовала за своимъ хозяиномъ. Какъ ни искалъ и ни звалъ Ландри, онъ никого во рву не нашелъ. Онъ всегда все дѣлалъ обстоятельно и хорошо; потому онъ тщательно осмотрѣлъ берегъ, стараясь найти слѣдъ ноги или обвалъ земли.

Поиски были печальные и трудные; Ландри больше мѣсяца здѣсь не было, и хотя это мѣсто было ему хорошо знакомо, все же не настолько, чтобы замѣтить малѣйшую перемѣну. Весь правый берегъ и дно рва были покрыты дерномъ, тростникъ и хвощъ такъ густо выросли въ пескѣ, что невозможно было увидѣть слѣдъ ноги. Однако, послѣ тщательныхъ поисковъ, Ландри нашелъ слѣдъ собаки на помятой травѣ, словно Фино или другая собака его роста на ней лежала, свернувшись въ клубокъ.

Это до того его озадачило, что онъ вторично осмотрѣлъ крутой берегъ. Слѣдъ показался ему совсѣмъ свѣжимъ, точно оставленнымъ ногой человѣка, который прыгнулъ или скатился. Впрочемъ, яму могли вырыть большія водяныя крысы, опустошающія и грызущія все, но все-таки это предположеніе такъ огорчило Ландри, что онъ упалъ съ молитвой на колѣни.

Недолго онъ оставался въ нерѣшимости, ему скорѣе хотѣлось пойти и подѣлиться своей тревогой съ кѣмъ-нибудь. Онъ смотрѣлъ на рѣку полными слезъ глазами, какъ бы спрашивая у нея, что она сдѣлала съ его братомъ? А рѣчка текла спокойно, бурлила около вѣтокъ, висящихъ вдоль воды, и уходила дальше, словно насмѣхаясь тайно надъ Ландри.

Мысль о несчастій удручающе подѣйствовала на бѣднаго Ландри и онъ совсѣмъ потерялъ способность соображать.

– Не вернетъ мнѣ брата эта злая безмолвная рѣчка, думалъ онъ, напрасно я плачу; онъ попалъ въ самую яму, гдѣ накопилось столько вѣтокъ, и теперь не можетъ оттуда выбраться. Господи, когда я подумаю, что мой бѣдный близнецъ, можетъ быть, лежитъ въ двухъ шагахъ отъ меня на днѣ, а я не могу его найти въ этихъ вѣткахъ и кустахъ, даже если бы спустился туда.

И онъ сталъ горько оплакивать брата. Это было его первое тяжелое горе. Наконецъ, его осѣнила мысль, посовѣтоваться съ теткой Фадэ, старой вдовой, она жила на самомъ концѣ Жонсьеры, на дорогѣ, спускающейся къ броду. Эта женщина имѣла небольшой садикъ и домъ, но никогда не нуждалась: она отлично лечила отъ разныхъ болѣзней и невзгодъ, и къ ней со всѣхъ сторонъ приходили за совѣтами. Она помогала имъ тайными средствами, вылечивала раны, вывихи и увѣчья. Иногда она разсказывала небылицы, выдумывала несуществующія болѣзни, какъ, напримѣръ, отцѣпленіе желудка или отпаденіе ткани живота и тому подобное. Я самъ не вѣрилъ такимъ случаямъ, то же сомнѣваюсь въ ея способности переводить молоко изъ молодой коровы въ старую и тощую. Но все-таки она трудомъ заработывала деньги, потому что исцѣляла многихъ больныхъ своими лекарствами, и знала отличныя средства отъ простуды, приготавливала пластыри для порѣзовъ или ожоговъ и давала пить настойки отъ лихорадки.

Въ деревнѣ трудно знахаркѣ не прослыть колдуньей, многіе увѣряли, что тетка Фадэ не выказываетъ всѣхъ своихъ познаній, а что она можетъ находить потерянныя вещи и даже пропавшихъ людей. Такое заключеніе выводили изъ ея способности помогать въ бѣдѣ и приписывали ей невозможное.

Дѣти всегда слушаютъ очень внимательно такіе разсказы. Ландри слышалъ отъ своихъ хозяевъ, людей болѣе суевѣрныхъ и простыхъ, чѣмъ его родные, что тетка Фадэ легко находитъ тѣло утопленника при помощи зернышка, которое она бросаетъ въ воду, приговаривая. Зерно всплываетъ по теченію и останавливается тамъ, гдѣ лежитъ бѣдное тѣло. Многіе думаютъ, что и священный хлѣбъ имѣетъ ту же силу, во многихъ мельницахъ есть всегда приготовленный хлѣбъ. Но у Ландри его не было съ собою, а тетка Фадэ жила такъ близко. Онъ долго не размышлялъ и побѣжалъ къ ней.

Онъ торопился подѣлиться съ ней своей тревогой и попросить ее дать ему ея тайное средство, которое поможетъ найти брата, живого или мертваго.

Но тетка Фадэ дорожила своей репутаціей, потомъ она не любила выказывать свой талантъ даромъ; она только посмѣялась надъ нимъ и прогнала его довольно грубо. Она не могла простить его семьѣ, что они пригласили для родовъ мать Сажетту, а не ее.

Ландри былъ очень самолюбивъ и, навѣрно, въ другое время онъ бы разсердился, но теперь ему было не до того! Онъ вернулся обратно ко рву, думая броситься въ воду, хотя не умѣлъ ни плавать, ни нырять. Онъ шелъ съ опущенной головой и глядя въ землю, какъ вдругъ его кто-то хлопнулъ по плечу. Ландри обернулся и увидѣлъ маленькую Фадетту, внучку тетки Фадэ; ее такъ называли не только по фамиліи, но потому что и ее считали колдуньей?[3]3
  Тутъ непереводимая игра словъ.


[Закрыть] Вы, конечно, знаете, что Фадэ (fadet) называютъ иногда домового, а фадеттами – фей. Всякій бы принялъ эту дѣвочку за фею или духа, такая она была маленькая, худая, взъерошенная и смѣлая. Она охотно болтала, надъ всѣмъ смѣялась, была подвижна, какъ бабочка, все ее занимало, эту черненькую, какъ сверчокъ, дѣвочку.

Когда я представляю Фадетту въ видѣ сверчка, я этимъ хочу показать, что она была некрасива; вѣдь этотъ бѣдный полевой сверчокъ еще уродливѣе комнатнаго. Но вы навѣрно не забыли, какъ играли съ нимъ въ дѣдуси, заставляя его трещать въ коробочкѣ или любовались его смѣшнымъ рыльцемъ. Дѣти изъ ла-Коссъ были умныя и наблюдательныя, они хорошо подбирали сходства и сравненія, и Фадетту они назвали сверчкомъ, не желая ее обидѣть, а скорѣе по дружбѣ. Хотя они и побаивались ея колдовства, но ее любили, она умѣла забавлять ихъ интересными сказками, придумывала разныя игры.

Настоящее ея имя было Фаншонъ, такъ называла ее ея бабушка, не любившая всякія прозвища. Вслѣдствіе ссоры тетки Фадэ съ обитателями Бессонньеры, и близнецы не говорили съ маленькой Фадеттой, даже чуждались ея и избѣгали ея и ея маленькаго брата-скакуна. Этотъ мальчикъ былъ еще меньше, вертлявѣе и худѣе, чѣмъ она; онъ не отпускалъ ее ни на шагъ, сердился и кидалъ въ нее камнями, если она убѣгала отъ него. Иногда она сама раздражалась, но это случалось очень рѣдко, всегда она была готова посмѣяться и пошалить. Предубѣжденіе противъ этихъ дѣтей было такъ велико, что многіе думали, что знакомство съ ними не приведетъ къ добру, отецъ Барбо самъ былъ того же мнѣнія. А все-таки дѣти постоянно говорили съ маленькой Фадеттой. Она особенно весело привѣтствовала близнецовъ изъ Бессоньеры, говоря имъ издали всякую чепуху и вздоръ, какъ только она видѣла ихъ.

IX.

Бѣдный Ландри обернулся и увидѣлъ маленькую Фадетту, а позади Жанэ, скакуна, который шелъ за ней слѣдомъ, прихрамывая (бѣдный мальчикъ хромалъ отъ рожденія). Сначала Ландри не обратилъ ни нихъ вниманія и продолжалъ свой путь, ему было не до шутокъ, но Фадетта ему сказала, ударяя его по другому плечу:

– Волкъ! волкъ бѣжитъ! Противный двойняшка, половина мальчика, куда дѣвалъ ты вторую половину?

Ландри разсердился на ея брань и придирки, онъ обернулся и хотѣлъ ударить маленькую Фадетту кулакомъ, но она ловко улизнула, къ своему счастью! Вѣдь близнецу было около пятнадцати лѣтъ и рука у него была тяжелая, а Фадетта, хотя и была только годомъ моложе, но на видъ ей нельзя было дать больше двѣнадцати, до того она была тоненькая и хилая, того и гляди разломается, если ее тронуть. Но она ловко и проворно отклоняла удары, и ее часто спасали ея ловкость и хитрость. Такъ и теперь: она такъ мѣтко скакнула въ сторону, что Ландри едва не стукнулся протянутой рукой и носомъ о дерево, за которое она спряталась.

– Злая стрекоза, – сказалъ бѣдный близнецъ въ сердцѣ,– ты видишь, какъ я огорченъ, зачѣмъ же ты дразнишь меня? – У тебя вовсе нѣтъ сердца! Уже давно ты хочешь меня разсердить, называя меня не цѣльнымъ мальчикомъ, а половиной. Сегодня мнѣ очень хочется разбить васъ на четыре части, тебя и твоего противнаго скакуна! Посмотрѣлъ бы я, составите-ли вы вдвоемъ хоть четвертушку чего-нибудь порядочнаго!

– Охъ, прекрасный близнецъ изъ Бессоньеры, властелинъ ла-Жонсьеры, – отвѣчала Фадетта, посмѣиваясь, – какъ вы глупы, что со мной ссоритесь! я вѣдь могу сказать вамъ, гдѣ вашъ близнецъ.

– Это другой вопросъ, – сказалъ Ландри, успокоиваясь, – скажи мнѣ, Фадетта, гдѣ онъ, ты меня успокоишь и обрадуешь.

– Ни Фадетта, ни сверчокъ, не хотятъ вовсе васъ радовать, – отвѣчала дѣвочка. – Вы мнѣ наговорили много дерзостей и меня бы побили, не будь вы такимъ неповоротливымъ и розиней. Ищите его сами, вашего близнеца, вы такъ умны, что не нуждаетесь ни въ чьей помощи.

– Охота мнѣ тебя слушать, злая дѣвчонка, – сказалъ Ландри, отворачиваясь отъ нея и пошелъ дальше. – Ты сама не знаешь, гдѣ мой братъ, ты не умнѣе твоей старой колдуньи-бабушки.

Но маленькая Фадетта не отставала отъ него и увѣряла его, что только она можетъ найти близнеца; ея скакунъ догналъ ее и прицѣпился къ ея грязной юбкѣ.

Ландри увидѣлъ, что нѣтъ возможности избавиться отъ нея, ему казалось, что она, при помощи колдовства, вмѣстѣ съ водянымъ, мѣшала ему найти Сильвинэ. Поэтому онъ рѣшилъ пойти домой.

Маленькая Фадетта довела его до перекрестка и усѣлась на изгородь, какъ сорока. Оттуда она закричала ему вслѣдъ:

– Прощай, прекрасный, но безсердечный близнецъ! твой братъ остался далеко отъ тебя! Напрасно будешь ты его поджидать сегодня къ ужину! Ты его не увидишь ни сегодня, ни завтра; вѣдь онъ не сдвинется съ своего мѣста, а вотъ и гроза приближается. Нѣсколько деревьевъ упадутъ снова въ рѣку, а теченіе унесетъ Сильвинэ далеко, далеко, ты его никогда не найдешь!

Невольно холодный потъ выступилъ у Ландри, когда онъ услышалъ эти слова. Всѣ были такъ увѣрены, что семья Фадэ находилась въ сношеніяхъ съ нечистой силой, что вѣрили ихъ словамъ.

– Послушай, Фадетта, – сказалъ, останавливаясь, Ландри, – оставишь-ли ты меня въ покоѣ? Скажи правду, гдѣ братъ?

– А что ты мнѣ дашь, если я тебѣ его найду, до дождя, – спросила Фадетта, выпрямляясь на изгороди и махая руками, точно она собиралась улетѣть.

Ландри не зналъ, что ей обѣщать, онъ начиналъ бояться, что она хитритъ, желая получить съ него денегъ. А вѣтеръ шумѣлъ и гнулъ деревья, раздавались удары грома, приближалась гроза. Онъ не боялся грозы, но сегодня она наступила такъ неожиданно и скоро. Невольно его пробирала дрожь. Было очень вѣроятно, что Ландри не замѣтилъ за деревьями, какъ она надвигалась, онъ болѣе двухъ часовъ не выходилъ изъ дна долины, гдѣ не виднѣлось небо. Онъ обратилъ на нее вниманія, когда Фадетта ему показала свинцовыя тучи, вдругъ ея юбка поднялась и вздулась отъ вѣтра, черные, длинные волосы выбились изъ чепца, вѣчно слетавшаго съ ея головы, и разсѣялись на ея уши, какъ конская грива, у скакуна картузъ слетѣлъ, и самъ Ландри съ трудомъ удержалъ шляпу.

Небо почернѣло въ двѣ минуты и Фадетта, казалось, выросла вдвое на своей изгороди. Ландри, надо сознаться, испугался.

– Фаншонъ, я сдаюсь, – сказалъ онъ;– верни мнѣ брата, если ты знаешь, гдѣ онъ. Будь доброй дѣвочкой. Не понимаю, что за охота тебѣ радоваться моему горю. Покажи свое доброе сердце, я повѣрю, что ты лучше, чѣмъ кажешься на словахъ.

– А почему я буду добра въ тебѣ,– возразила она, – ты меня считаешь злой, а я тебѣ никогда не сдѣлала ничего дурного. Зачѣмъ буду я добра къ близнецамъ, которые гордятся, какъ пѣтухи, и чуждаются меня?

– Полно, Фадетта, – продолжалъ Ландри, – ты хочешь отъ меня выманить что-нибудь. Говори скорѣе, что, я исполню все, что могу. – Хочешь мой ножикъ?